гневался, а теперь разгневается; прежде [думал, что] пустая, а теперь
[узнал, что] занята. Но разве можно повредить тому, кто, сумев очиститься от
самого себя, странствует по свету?!

Расточительный из Северного Дворца {4} [по поручению] вэйского царя
Чудотворного собирал пожертвования на колокола для алтаря за воротами
[столицы] царства, и за три луны собрал на весь подбор <восемь колоколов> с
высоким и низким [тоном]. Увидел его царский сын Завидующий Счастливцу {5} и
спросил:
- Не нашел ли ты какого-нибудь секрета?
- Ничего не смел искать, - ответил Расточительный. - Был поглощен лишь
одним [- колоколами. Я], Расточительный, слышал, что в резьбе и полировке
следует возвращаться к безыскусственности. [Держался] просто с теми, кто не
имеет знаний; неопределенно с теми, кто медлил и сомневался. Всех без
различия встречал, когда приходили, провожал, когда уходили; приходивших не
прогонял, уходивших не задерживал. Дерзким потакал, с лукавыми соглашался,
поэтому они сами отдавали все, [что могли]. И так собирал с утра до вечера,
[никого] ни на волос не обижая. Тем более [должен так поступать] следующий
за великим путем!

Конфуций, осажденный между Чэнь и Цай, семь дней оставался без горячей
пищи, и к нему пришел выразить сочувствие Несущий Бремя Беспристрастия {6}.
- Ты чуть не погиб? - спросил [он Конфуция].
- Да! - ответил Конфуций.
- Боишься смерти? - Да!
- Я попытаюсь рассказать о пути, [на котором] не бывает <страха>
смерти, - сказал Несущий Бремя Беспристрастия. - На Восточном море есть
птица, имя ей - Забывчивая {7}. Эта птица летает медленно, невысоко, будто
немощная. Подтолкнут, поддержат - полетит, заставят - сядет, не смеет ни
опередить, ни отстать; не решается первой пробовать пищу, подбирает
непременно [лишь] остатки. Поэтому ее не гонят из стаи, никто вне [стаи] из
людей не может [ее] погубить, и так [она] избегает беды. [Ведь] первым
срубят дерево прямое, первым осушат колодец со сладкой водою. Ты же задумал
- приукрашивать [свои] познания, чтобы удивить невежд; очищаться самому,
чтобы осветить грязь [других]; сверкать, будто поднимаешь солнце и луну.
Поэтому и не избежал [беды]. Когда-то я слышал, как человек
высокосовершенный сказал: "Восхваляющий самого себя лишается заслуг {8};
заслуги признанные идут к упадку; имя прославленное идет к закату". Тот, кто
сумеет отказаться от признания, от славы и вернуться к людям, станет
распространять учение и жить скрытно, [тот] обретет [природные] свойства и
не назовет места своего жительства. Чистый и обыкновенный, похожий на
лишенного разума, [он] не оставляет следов [деяний], отказывается от власти;
не действует ради признания и славы, поэтому не порицает людей, и люди [его]
также не порицают. О настоящем человеке [никто ничего] не слышит. Чему же ты
обрадовался? - спросил Несущий Бремя Беспристрастия.
- Как хорошо! - ответил Конфуций. - Отказаться от своих друзей,
оставить своих учеников, бежать на огромные болота {9}, одеваться в шкуры и
грубые ткани, питаться желудями и каштанами. Войдешь к диким зверям и не
потревожишь стада, приблизишься к птицам и не вспугнешь стаи. А если не
испугаются птицы и звери, то еще менее - люди!

Конфуций спросил Учителя с Тутового Двора {10}: - Почему [я претерпел
столько несчастий]? Меня дважды изгоняли из Лу, [на меня] свалили дерево в
Сун, [я] заметал следы [при бегстве] из Вэй, терпел бедствие в Шан и Чжоу,
был осажден между Чэнь и Цай. [Пока] я переживал эти несчастья, родные и
друзья все более [от меня] отдалялись, ученики и последователи все более
разбегались.
- Разве ты не слышал о беглеце из Цзя {11}? - спросил Учитель с
Тутового Двора. - [Тогда] Вернувшийся из Леса бросил свои нефритовые регалии
ценой в тысячу золотых и бежал с младенцем-сыном на спине. Некто спросил:
"Почему [взял сына], он дорого стоит?" [Вернувшийся из Леса ответил]:
"Недорого". "Меньше хлопот?", - [спросил некто]. "Хлопот с младенцем много",
- [ответил Вернувшийся из Леса]. "Почему же [Вы] бросили нефритовые регалии
ценой в тысячу золотых и бежали с младенцем-сыном на спине?" "Одно связано с
выгодой, а другое - с естественными узами", - ответил Вернувшийся из Леса.
Соединенные выгодой бросают друг друга в бедности, в бедствии, в
несчастии, в смерти; соединенные естественными узами сближаются в бедности,
в бедствии, в несчастии, в смерти. [Различие] между теми, кто сближается
друг с другом, и теми, кто бросает друг друга, очень велико. К тому же связи
государей пресны, как вода, связи малых людей сладки, как молодое вино.
Государь и в близости пресен, малый люд и в разлуке сладок. Тот же, кто без
причины сближается, без причины и расстается.
- Почтительно выслушал [ваше] повеление! - сказал Конфуций и пошел к
себе медленно, будто кружа. Прекратил обучение, отказался от преданий, не
допускал к себе учеников, и любовь их [к нему] усилилась.
На другой день Учитель с Тутового Двора [ему] сказал:
- Перед смертью Ограждающий наказал Молодому Дракону: "Остерегайся! В
[телесной] форме лучше всего согласие, а в чувствах лучше всего
естественность. В согласии не расстаются, в естественности не утомляются. Не
расставаясь и не утомляясь, не станешь искать красоты в обхождении с
[телесной] формой. Не станешь искать красоты в обхождении с [телесной]
формой, - конечно, не [понадобится и] обхождение с вещами.

В заплатанной одежде из грубого холста, в сандалиях, подвязанных
веревкой, Чжуанцзы проходил мимо царя Вэй.
- Как очутились [Вы], преждерожденный, в столь стесненном положении? -
спросил государь.
- Это не стесненное положение, а бедность, - ответил Чжуанцзы. - Убогая
одежда, стоптанная обувь, это бедность, а не стесненное положение. Стеснен
тот муж, который, обладая естественными свойствами, не может [их] проявить.
Такого называют не получившим [признания] своего времени. Разве не
приходилось [Вам], государь, видеть, как прыгает обезьяна? Хватаясь за ветки
кедров, катальп, перебираясь с дуба на камфарное дерево, она чувствует
[себя] царицей, и даже Охотник с Невеждой не сумел бы ее выследить. Но стоит
ей очутиться среди кудраний, терновника [и других] деревьев и кустов с
колючками, [она] станет двигаться осторожно, озираясь по сторонам,
вздрагивать и трепетать. Это не значит, что мускулы [у нее] ослабели,
потеряли гибкость. Плохая опора не дает ей развернуться. А [кто] ныне не
чувствует себя стесненным среди советников-смутьянов и заблуждающихся
высших? Свидетельство тому - [царевич] Щит, которому вырезали сердце.

Конфуций, терпя бедствие между Чэнь и Цай, семь дней оставался без
горячей пищи. Опираясь на высохший ствол левой [рукой], отбивая такт сухой
веткой в правой [руке, он] пел песню рода Мчащихся Собак {12}. Своим
инструментом [он] не попадал в такт, а пением не попадал в тон, и все же его
голос и жест своей уверенностью проникали в сердца людей. Янь Юань,
почтительно сложив руки, обернулся и взглянул на него. Конфуций, боясь, что
ученик [либо] переоценит свои силы и пойдет на безрассудство, [либо]
переоценит свою любовь и себя погубит, сказал:
- Ведь [ты], Хой, не изведал, как легко утратить природное, не изведал,
как трудно приобрести человеческое. [Таким испытаниям] не было начала и не
будет конца, [ведь] человек и природа едины. Так кто же [из нас] теперь
будет петь?
- Осмелюсь ли задать вопрос, - спросил Янь Юань, - [что означает] - "не
изведал, как легко утратить природное"?
- Голод и жажда, холод и жара, бедность, оковы и [все другие]
несчастья, - это действие Неба и Земли, которое проявляется в движении
вещей. [Легко утратить], ибо вместе с ним и все исчезает. Тот, кто служит
[другому] человеку, не смеет от него уйти. Если слуга [человека] поступает
так, то тем более [должен поступать так] слуга Неба!
- Что означает, "не изведал, как трудно приобрести человеческое"?
- Вначале используются [все] четыре преимущества, - ответил Конфуций, -
ранги вместе с жалованьем растут без конца. Но польза, приносимая вещами,
[зависит] не от меня самого, моя судьба зависит и от внешнего. Государь не
разбойничает, добродетельные люди не воруют, как же я стану брать? Поэтому и
говорится: "нет птицы умнее ласточки". Увидев, что место [для гнезда] не
пригодное, больше [туда] не заглянет; уронив свою добычу, ее не подбирает и
улетает. Она боится людей, [но] к ним [в дом] влетает, гнездится же в храме
Земли и Проса {13}.
- Что означает, "[таким испытаниям] не было начала и не будет конца"?
- Тьма вещей изменяется, а кто кому [свое место] уступает - неведомо.
Как узнать, что [испытания] кончаются? Как узнать, что они начинаются?
[Остается] лишь ожидать.
- Что означает "человек и природа едины"?
- Есть природное в человеке; есть природное в природе; [но] то, что в
человеке не может быть природным, - это характер. Мудрый человек спокойно
уходит телом и [на этом] кончается.

Зайдя за ограду, Чжуан Чжоу бродил по заброшенному кладбищу, когда с
юга прилетела странная птица: крылья - три-четыре локтя размахом, глаза с
вершок. [Пролетая, она] задела лоб Чжуана и села в каштановой роще.
- Что за птица! - удивился Чжуан Чжоу. - Крылья большие, а не улетает,
глаза огромные, а не видит.
Подобрав полы, [он] поспешил [за ней], держа наготове самострел. [Но
тут] заметил, как цикада, наслаждаясь тенью, забыла о самой себе; как
кузнечик-богомол, незаметно подобравшись, на нее набросился, и, глядя на
[добычу], забыл о самом себе; как затем схватила их обоих странная птица и,
глядя на добычу, забыла о своем истинном [самосохранении].
- Ах! - воскликнул опечаленный Чжуан Чжоу. - Различные виды навлекают
друг на друга [беду], вещи, конечно, друг друга губят.
[Он] бросил самострел, повернулся и пошел прочь, [но тут] за ним
погнался Лесник и стал его бранить.
Вернувшись, Чжуан Чжоу три луны <три дня> не выходил из Дома.
- Почему [Вы], учитель, так долго не выходили? - спросил ученик Лань
Це. и
- Сохраняя [телесную] форму, я забыл о самом себе, - ответил Чжуан
Чжоу. - [Так долго] наблюдал за мутной лужей, что заблудился в чистом
источнике. А ведь я слышал от [своего] учителя {15}: "Пойдешь к тому пошлому
и последуешь за тем пошлым". Ныне я бродил по заброшенному кладбищу и забыл
о самом себе. Странная птица задела мой лоб [и] летала по каштановой роще,
забыв об истинном. Лесник же в каштановой роще принял меня, за браконьера.
Вот почему я и не выходил из дому.

Придя в Сун, Янцзы заночевал на постоялом дворе. У хозяина постоялого
двора были две наложницы: красивая и безобразная. Безобразную [хозяин]
ценил, а красивой пренебрегал. На вопрос Янцзы, какая тому причина, этот
человек ответил:
- Красавица сама [собою] любуется, и я не понимаю, в чем ее красота.
Безобразная сама себя принижает, и я не понимаю, в чем ее уродство.
- Запомните это, ученики, - сказал Янцзы. - Действуйте достойно, но
гоните от себя самодовольство, и [вас] полюбят всюду, куда бы [вы] ни
пришли.

Глава 21
ТЯНЬ ПОСТОЯННЫЙ

Тянь Постоянный {1}, беседуя с вэйскйм [царем] Прекрасным, неоднократно
упоминал Работающего у Ручья {2}.
- Работающий у Ручья Ваш наставник? - спросил царь Прекрасный.
- Нет, - ответил Тянь. - -[Он мой], Постоянного, односельчанин. [Я],
Постоянный, потому его хвалю, что [он] не раз очень верно говорил об учении.
- Значит, у Вас нет наставника? - спросил Прекрасный.
- Есть, - ответил Постоянный.
- Кто же Ваш наставник?
- Учитель Кроткий из Восточного Предместья. - Почему же [Вы], учитель,
никогда о нем не упоминали? - спросил царь Прекрасный.
- Разве [я], Постоянный, достоин упоминать о нем? Ведь он - настоящий
человек! Облик человека, а пустота - природы; следуя [за ней], хранит
истинное. Чист [сам], но относится терпимо ко [всем другим] вещам. Тех,
которые не обладают учением, он вразумляет снисходительно, так что
человеческие намерения [у них] рассеиваются, - сказал Постоянный и ушел.
От удивления царь Прекрасный целый день не промолвил [ни слова. Затем]
подозвал стоявших перед ним придворных и сказал:
- Ах, как далеко [нам до] благородного мужа с целостными свойствами! А
прежде я считал совершенными речи мудрых и знающих, поведение милосердных и
справедливых. [Когда же] услышал о наставнике Постоянного, тело мое
освободилось, не хотелось двигаться, уста сомкнулись, и не хотелось
говорить. Тот, у кого я [прежде] учился, просто глиняный болванчик! А ведь
[царство] Вэй для меня поистине тяжелое бремя!

Дядя [из рода] Мягких [по прозванию] Белоснежный {3} по дороге в Ци
остановился на ночлег в Лу. Некоторые лусцы просили разрешения с ним
повидаться, но Белоснежный сказал:
- Нет, я не хочу [с ними] встречаться! Я слышал, что благородные мужи в
Срединных царствах постигли обряды и долг, но невежественны в познании
человеческого сердца.
Побывав в Ци, на обратном пути [снова] остановился на ночлег в Лу. Те
же люди снова просили разрешения с ним повидаться. Белоснежный сказал:
- Прежде просили о встрече со мной, ныне опять просят о встрече со
мной. [Они], конечно, собираются поколебать [мою твердость].
[Он] вышел, принял гостей, а вернувшись [к себе], вздохнул.
На другой день снова принял гостей, а вернувшись, снова вздохнул. -
Почему [Вы], возвращаясь после каждой встречи с гостями, вздыхаете? -
спросил раб.
- Тебе я, конечно, поведаю, - ответил Белоснежный. - Жители Срединных
царств постигли обряды и долг, но невежественны в познании человеческого
сердца. Те, что недавно меня навещали, входили, точно по циркулю, выходили,
точно по наугольнику {4}. [Обращались со мной] снисходительно, один -
подобно дракону, другой - подобно тигру. Они советовали мне, будто сыновья,
наставляли меня, будто отцы. Поэтому-то и вздыхаю.
Повидавшись с Белоснежным, Конфуций [ничего] не рассказал, и Цзылу
[его] спросил:
- Почему [Вы], мой учитель, ничего не рассказываете о встрече? Ведь
[Вы] так давно хотели повидаться с Белоснежным!
- [Я], твой учитель, увидел с первого взгляда, что [он] хранит в себе
учение. В словах [это] объять невозможно! - ответил Конфуций.

Янь Юань сказал Конфуцию:
- [Когда Вы], учитель, идете, и [я] иду; [Вы], учитель, спешите, и [я]
спешу; [Вы], учитель, бежите, и [я] бегу; [но когда Вы], учитель, мчитесь,
не поднимая пыли, то [я], Хой, [лишь] вперяю [в Вас] взор и отстаю.
- Что значат [твои] слова, Хой? - спросил учитель.
- "[Когда Вы], учитель, идете, и [я] иду" - [означает]: [Вы] учитель,
говорите, и [я] говорю; "[Вы], учитель, спешите, и [я] спешу" - [означает]:
[Вы], учитель, спорите, и [я] спорю: "[Вы], учитель, бежите, и [я] бегу" -
[означает]: [Вы], учитель, рассуждаете об учении, и [я] рассуждаю об учении.
"Когда же мчитесь, не поднимая пыли, то [я], Хой, [лишь] вперяю [в Вас] взор
и отстаю", - [означает]: [я] просто не понимаю, почему [Вам], учитель,
доверяют, хотя молчите; всюду [Вас] поддерживают, хотя [ни с кем] не
сближаетесь; народ [к Вам] стекается, хотя нет [у Вас] регалий.
- О! - воскликнул Конфуций. - Разве это не ясно? Ведь нет печали
сильнее, чем о смерти сердца, даже [печаль] о смерти человека слабее. Солнце
восходит на востоке, а заходит на западном полюсе, с его положением и
сообразуется вся тьма вещей. Обладающие глазами и ногами, дождавшись его,
вершат свои дела. Оно восходит - появляются, оно заходит - исчезают. Так и
со всей тьмой вещей. В зависимости от этого - умирают, в зависимости от
этого - рождаются. Однажды я воспринял свою завершенную [телесную] форму, и
[она] остается неизменной в ожидани - и конца. Подражая вещам, двигаюсь без
перерыва и днем и ночью, и когда она [форма] придет к концу, - не ведаю.
Сама собой образовалась моя [телесная] форма, [и] даже знающий судьбы не
определит ее будущее. [Я], Цю, таким образом с каждым днем [все далее]
ухожу. Разве не горько утратить [нашу дружбу]: мою жизнь, проведенную с
тобой рука об руку? Ты раскрыл почти [все, что] раскрыл я, и это уже
исчерпал. Думая, что [еще] что-то осталось, ты ищешь [так же напрасно], как
искал бы коня на опустевшей рыночной площади. [Как] я покорил тебя, [ты] во
многом забыл; [как] ты покорил меня, [я] во многом забыл. И все же, разве
стоит тебе скорбеть? Пусть забудется, [каким был] я прежде. От меня
останется и незабываемое.
Конфуций увиделся с Лаоцзы. Тот только что вымылся и, распустив волосы,
сушил [их], недвижимый, будто не человек. Конфуций подождал удобного момента
и вскоре, когда [Лаоцзы] его заметил, сказал:
- Не ослеплен ли [я], Цю? Верить ли [глазам]? Только что [Вы],
Преждерожденный, [своей телесной] формой походили на сухое дерево, будто
оставили [все] вещи, покинули людей и возвысились, [как] единственный.
- Я странствовал сердцем в первоначале вещей, - ответил Лаоцзы.
- Что [это] означает? - спросил Конфуций.
- Сердце утомилось, не могу познавать, уста сомкнулись, не могу
говорить. [Но] попытаюсь поведать тебе об этом сейчас. В крайнем пределе
холод замораживает, в крайнем пределе жар сжигает. Холод уходит в небо, жар
движется на землю {5}. Обе [силы], взаимно проникая друг друга, соединяются,
и [все] вещи рождаются. Нечто создало [этот] порядок, но [никто] не видел
[его телесной] формы. Уменьшение и увеличение, наполнение и опустошение, жар
и холод, изменения солнца и луны, - каждый день что-то совершается, но
результаты этого незаметны. В жизни существует зарождение, в смерти
существует возвращение, начала и концы друг другу противоположны, но не
имеют начала, и [когда] им придет конец - неведомо. Если это не так, то кто
же [всему] этому явился предком [истоком]?
- Разрешите спросить, [что означает] такое странствие? - задал вопрос
Конфуций.
- Обрести [такое] странствие - это самое прекрасное, высшее
наслаждение. Того, кто обрел самое прекрасное, [кто] странствует в высшем
наслаждении, назову настоящим человеком, - ответил Лаоцзы.
- Хотелось бы узнать, как странствовать? - спросил Конфуций.
- Травоядные животные не страдают от перемены пастбища. Существа,
родившиеся в реке, не страдают от перемены воды. При малых изменениях не
утрачивают своего главного, постоянного. Не допускай в свою грудь ни
радости, ни гнева, ни печали, ни веселья. Ведь в Поднебесной [вся] тьма
вещей существует в единстве. Обретешь это единство и [станешь со всеми]
ровен, тогда руки и ноги и сотню частей тела сочтешь прахом, а к концу и
началу, смерти и жизни отнесешься, как к смене дня и ночи. Ничто не приведет
[тебя] в смятение, а меньше всего приобретение либо утрата; беда либо
счастье. Отбросишь ранг, будто стряхнешь грязь, сознавая, что жизнь ценнее
ранга. Ценность в себе самом и с изменениями не утрачивается. Притом тьме
изменений никогда не настанет конца, и разве что-нибудь окажется достойным
скорби? Это понимает тот, кто предался пути!
- Добродетелью [Вы], учитель, равны Небу и Земле, - сказал Конфуций. -
Все же позаимствую [Ваши] истинные слова для совершенствования своего
сердца. Разве мог этого избежать кто-нибудь из древних благородных мужей?
- Это не так, - ответил Лаоцзы. - Ведь бывает, что вода бьет ключем, но
[она] не действует, [эта] способность естественная. [Таковы и] свойства
настоящего человека. [Он] не совершенствуется, а вещи не могут [его]
покинуть. Зачем совершенствоваться, [если свойства присущи ему] так же, как
высота - небу, толщина - земле, свет - солнцу и луне.
Выйдя [от Лаоцзы], Конфуций поведал [обо всем] Янь Юаню и сказал:
- [Я], Цю, в познании пути подобен червяку в жбане с уксусом. Не поднял
бы учитель крышку, и я не узнал бы о великой целостности неба и земли.

Чжуанцзы увиделся с луским [царем] Айгуном {6}, и тот [ему] сказал:
В Лу много конфуцианцев, [но] мало [Ваших] последователей,
Преждерожденный.
- В Лу мало конфуцианцев, - возразил Чжуанцзы.
- Как [можно] говорить, что [их] мало? По всему царству [ходят люди] в
конфуцианских одеждах, - возразил Айгун.
- [Я], Чжоу, слышал, будто конфуцианцы носят круглую шапку [в знак
того, что] познали время небес; ходят в квадратной обуви [в знак того, что]
познали форму земли {7}; подвешивают [к поясу] на разноцветном шнуре
нефритовое наперстье для стрельбы [в знак; того, что] решают дела
немедленно. Благородные мужи, обладающие этим учением, вряд ли носят такую
одежду; а те, кто носит, вряд ли знают это учение. [Вы], государь, конечно,
думаете иначе..." [Но] почему бы [Вам] не объявить по всему царству: "Те,
что носят, такую одежду, не зная этого учения, будут приговорены к смерти!"
И тут Айгун [велел] оглашать этот [указ] пять дней, и в Лу не посмели
больше носить конфуцианскую одежду. Лишь один муж в конфуцианской одежде
остановился перед царскими воротами. Царь сразу же его призвал, задал вопрос
о государственных делах [и тот, отвечая], оказался неистощимым в тысяче
вариантов и тьме оттенков.
- Во [всем] царстве Лу один конфуцианец, - сказал Чжуанцзы. - Вот это
можно назвать много!

Не давая места думам ни о ранге, ни о жалованье, Раб из Сотни Ли {8}
кормил буйволов, и буйволы жирели. Поэтому, забыв о том, что он - презренный
раб, циньский [царь] Мугун вручил ему управление [царством].

[Ограждающий] из рода Владеющих Тигром не давал места думам ни о жизни,
ни о смерти, поэтому оказался способным растрогать людей.

Сунский царь Юань задумал [отдать приказ] нарисовать карту. Принять
[приказ] явилась толпа писцов. [Одни] стояли, сложив в приветствии руки,
[другие], чуть ли не половина, оставшись за дверями, лизали кисти, растирали
тушь. Один же писец с праздным видом, не спеша подошел последним. Принял
[приказ], сложил в приветствии руки и, не останавливаясь, прошел в боковую
комнату.
Царь послал за ним человека последить, и оказалось, что [тот писец]
снял одежду и полуголый уселся, поджав под себя ноги.
- Вот это - настоящий художник! [Ему] и можно [поручить карту]! -
воскликнул царь.

В [местности] Скрывающихся {9} царь Прекрасный увидел мужа; удившего
рыбу: рыбачил без крючка, удилища не держал. Другие рыбаки [сказали]:
"Всегда [так] удит". Царь Прекрасный пожелал [его] возвысить и вручить ему
[бразды] правления, но боясь неудовольствия старших советников, отцов и
братьев, решил покончить [с этой мыслью] и от нее отказаться. И все же в
опасении, что народ лишится [защиты] Неба, на другое утро, собрав великих
мужей, сказал:
- Ночью [я], единственный, увидел доброго человека с черным лицом и
бородой, верхом на пегом коне с одним пурпурным копытом. [Он] провозгласил:
"Вручите управление мужу из Скрывающихся. Народ, возможно, получит
облегчение!"
- [То был] царь, [Ваш] предок! - взволнованно воскликнули все великие
мужи.
- В таком случае погадаем об этом на [панцире] черепахи? - предложил
царь Прекрасный.
- Зачем гадать! Приказ царя, [Вашего] предка, не кого-либо другого! -
сказали все великие мужи, а затем отправились навстречу мужу из Скрывающихся
и вручили ему [бразды] правления.
[Этот муж] не менял уставов и обычаев, не оглашал пристрастных указов,
но, [когда] царь Прекрасный через три года понаблюдал, оказалось, что
удальцы порвали со [своими] кликами и распустили [свои] шайки; что старшие
должностные лица перестали блюсти [лишь собственную] добродетель; что через
[все] четыре границы не смели больше вторгаться [соседи] со [своими] мерками
для зерна. [Поскольку] удальцы порвали со [своими] кликами и распустили
[свои] шайки, они стали уважать общее; [поскольку] старшие должностные лица
перестали блюсти [лишь собственную] добродетель, они занялись общими делами;
[поскольку] через [все] четыре границы не смели больше вторгаться со
[своими] мерками для зерна, то правители перестали замышлять измену.
Тут царь Прекрасный признал [мужа из Скрывающихся] царским наставником
и, став лицом к северу, [его] спросил:
- Нельзя ли распространить управление на всю Поднебесную?
Муж из Скрывающихся помрачнел и промолчал, [а затем] с безразличием
отказался. Утром [он] отдавал приказания, [а] ночью исчез. И никогда [о нем]
больше ничего не слышали.
Янь Юань спросил Конфуция:
- Разве даже царь Прекрасный не был [властен]? К чему [он] приписал все
сну?
- Не говори! Помолчи! - ответил [ему] Конфуций. - Царь Прекрасный
обладал всем. Но зачем [ему] были укоры? Он просто сообразовался с моментом.

Ле, Защита Разбойников, стрелял [на глазах] у Темнеющего Ока: натянул
тетиву до отказа, поставил на предплечье кубок с водой и принялся целиться.
Пустил одну стрелу, за ней другую и третью, пока первая была еще в полете. И
все время оставался [неподвижным], подобным статуе.
- Это мастерство при стрельбе, но не мастерство без стрельбы, - сказал
Темнеющее Око. - А смог бы ты стрелять, если бы взошел со мной на высокую
гору и встал на камень, висящий над пропастью глубиной в сотню жэней?
И тут Темнеющее Око взошел на высокую гору, встал на камень, висящий
над пропастью глубиной в сотню жэней, отступил назад [до тех пор, пока его]
ступни до половины не оказались в воздухе, и знаком подозвал к себе Ле,
Защиту Разбойников. Но тот лег лицом на землю, обливаясь холодным потом [с
головы] до пят.
- У настоящего человека, - сказал Темнеющее Око, - душевное состояние
не меняется, глядит ли [он] вверх в синее небо, проникает ли вниз к Желтым
источникам, странствует ли ко [всем] восьми полюсам. Тебе же ныне хочется
зажмуриться от страха. Опасность в тебе самом!

Цзянь У спросил Суньшу Гордого:
- Что Вы делаете со своим сердцем? Вы трижды были советником [чуского
царя], но не кичились; трижды были смещены {с этого поста], но не
печалились. Сначала я опасался за Вас, а ныне вижу - лицо [у Вас] веселое.
- Чем же я лучше других? - ответил Суньшу Гордый. - [Когда] этот пост
[мне] дали, я не смог отказаться; [когда] его отняли, не смог удержать. Я