Проезжали и всадники, очевидно, не рыцари, хотя все вооружены. Никто не обращал на меня внимания. Их гораздо больше занимали тяжелые серые тучи, которые надвигались с запада. Вечернее солнце они уже скрыли. Я подумал, что ночь предстоит мокрая, и надеялся, что папа поторопится. А тем временем придется потерпеть. Небольшой дождь мне не повредит.
Вскоре я приблизился к первым домам у частокола. Город как будто перерос стены и выплеснулся на окружающую местность. Одни дома были из бревен, другие из кирпича. Крутые крыши покрыты вязанками длинной травы, по-видимому, чтобы отводить дождь. Скоро они покажут, на что способны: приближалась сильная гроза, сверкая молниями. Неожиданно сильно стемнело задолго до наступления вечера. Поднялся холодный ветер, гром гремел все ближе.
Дорога уходила в ворота и в город. Мне хотелось поехать туда, но я чувствовал себя неуверенно. Да и внутри папе будет трудно подобрать меня. Другая дорога шла вдоль частокола, и я свернул на нее.
Проехав по ней немного, я услышал быстро нарастающий рев. Это не гром. Начали падать мягкие, но крупные градины, и через мгновение они уже обрушились водопадом, гром сопровождал их, сверкали молнии. Гром ударил так близко, что у меня замерло сердце, а Дарри подскочил и едва не сбросил меня на землю. Я обнаружил, что скачу к ближайшему дому. Его карнизы и небольшая отдельная крыша над входом не давали никакой защиты. Ветер нагнал у стен груды градин. Я заколотил в дверь.
Ее чуть приоткрыли, в щели виден был человек средних лет с мечом в руке. Он посмотрел на меня, потом, перекрикивая гром, велел обойти дом. Я послушался. Он ждал у заднего входа в плаще с капюшоном и провел меня к сараю. Тут я достал из пасти Дарри удила, а человек тем временем сменил уздечку на недоуздок. Я снял седло. Человек протянул мне мешок, сам взял другой, и мы вытерли Дарри насухо. Закончив, он кивнул мне.
В сарае стояла еще одна лошадь, меньше ростом и старше. Выглядела она не так хорошо, как Дарри. Была и небольшая куча сена. Очевидно, у хозяина не было амбара с сеновалом, и он покупал сено по мере надобности. Он взял грубые вилы с двумя остриями и бросил немного сена в ясли, где Дарри мог его есть.
Сделав это, он опять кивнул, и мы подошли к двери сарая. До сих пор мы оба молчали, если не считать его слов в самом начале. Мы выглянули. Земля на два дюйма покрыта тающим льдом. Теперь падали твердые градины, дюймовой толщины. Они барабанили по стенам и крыше. Хозяин закрыл дверь и повернулся ко мне.
- Град скоро кончится, - сказал он и покачал головой. - Никогда такого не видел, а я ведь прожил сорок четыре лета. - Он с любопытством осмотрел меня, обратив внимание на необычный покрой брюк и ботинки, которые видны были из-под плаща. - Откуда ты и по какому делу?
- Я из далекой земли Морн Геблью, - ответил я. - В Нормандии я ищу своих родителей, а они ищут меня. Надеюсь, милосердный бог сведет нас вместе, может быть, сегодня же. - При этом я перекрестился, как делают местные жители.
Он тоже перекрестился.
- Пусть исполнится твое желание. Ты можешь заплатить за ночлег?
- Нет, сэр, - ответил я. - Но я могу переждать в сарае, а как только град кончится, двинусь дальше.
Он покачал головой.
- Не нужно. Твоя лошадь устала, а тебе нужно поесть. Если бы ты смог заплатить, я бы взял, но я все равно не выгоню тебя на улицу в такую ночь из-за одного-двух медяков. Идем. Похоже, град переходит в дождь. Немного промокнем, пока бежим к дому, но высохнем перед огнем. А жена быстро приготовит поесть.
Он распахнул дверь, и мы побежали.
Я очень проголодался и устал. Поев, мы немного посидели у огня хозяин и я, жена хозяина и его тринадцатилетняя дочь. У них был еще взрослый сын, который служил в магистрате стражником. Он придет домой в полночь.
Хозяина звали Пьер, и он владел ближайшей красильней. Я не знал, что такое красильня, но решил, что лучше не спрашивать. Вероятно, я должен это знать. Хозяева оказались хорошими, по-дружески настроенными людьми, они часто поминали доброго Иисуса и милостивую Марию - по-видимому, две главные фигуры в местной религии.
Тело мое чесалось от укусов, полученных еще в замке Ролана. Раньше я был слишком занят, чтобы замечать это. Теперь я пытался не чесаться на виду у хозяев, хотя заметил, что они тоже временами почесываются.
Вскоре мне трудно стало не уснуть, несмотря на зуд. Хозяева предложили мне лечь на мешок с сеном, но я хотел спать в сарае: там папа смог бы подобрать меня, никого не разбудив. Конечно, я не мог сказать об этом хозяевам, поэтому просто объяснил, что не хочу надолго разлучаться с лошадью. По-видимому, это прозвучало для них достаточно убедительно, потому что они не возражали.
К этому времени гроза превратилась в небольшой дождь. Хозяйка дала мне шерстяной плащ вместо одеяла, и я побежал в сарай. Уже наступала ночь, и в сарае было совершенно темно, пришлось приоткрыть дверь, чтобы было видно, куда лечь.
Я говорил себе, что, может быть, папа сейчас прямо надо мной и готовится к посадке. Но может, он как раз сейчас пьет горячий корч и гадает, как дела у нас с Арно в замке Ролана. Бабба еще не выбрался из леса. Я слишком устал, чтобы сидеть в ожидании: если понадобится, меня разбудят. Я лег, закрыл глаза, и последнее, что я помню, - одной ногой начал чесать другую.
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ
Кажется, я проспал недолго. Кто-то тряс меня. Я сел, думая, что это папа, но при свете факела на меня смотрело лицо Пьера. Он был чем-то обеспокоен, и я по-настоящему проснулся.
- Что случилось? - спросил я, садясь.
- Пришел домой Гильом, мой сын, и я проснулся. Он рассказал, что магистрат разыскивает чужеземца. По описанию это ты. Всем стражникам приказано отыскивать тебя, поэтому до рассвета тебе нужно быть далеко. Следят и за дорогой. Ты считаешься очень опасным, и тебя должны доставить к новому барону Ролану де Фале, которого ты, как говорят, ограбил.
- Никто не поверил барону. Но он пользуется влиянием у герцога. Он участвовал в победоносной битве при Гастингсе, а хорошее отношение герцога очень важно для города, так что пожелания барона выполняются.
- Мой сын лег спать, а тебе нужно уходить немедленно. - Потом он добавил: - Дождь почти прекратился.
Я встал и протянул Пьеру плащ, который дала мне его жена.
- За дорогой, ведущей вокруг города, тоже следят?
Он кивнул.
- Уверен, что да.
Я понял, что должен сделать.
- Послушай, - сказал я, - лошадь не моя. Я был заложником у Ролана и сумел убежать. Я оставлю ее тебе. Если это безопасно, возьми ее или просто выпусти. Кто-нибудь подберет. Я пойду пешком.
- Пешком ночью? Это опасно!
- Для меня все опасно, - ответил я. - Спасибо тебе за доброту. - Я перекрестился. - Да благословит тебя добрый господь.
Он серьезно посмотрел на меня и больше ничего не говорил, пока я прощался с Дарри.
Дождь действительно уменьшился, но от туч было очень темно. Слабый дождь уменьшал слышимость, что одновременно было и преимуществом и недостатком. Дождь и позднее время означали, что вряд ли я кого встречу, но если встречу, обязательно вызову подозрение.
Я едва разглядел городской частокол в двухстах футах и сориентировался по нему. Река должна быть справа. Я повернул туда. Я должен двигаться по течению к морю, которое где-то поблизости. Очень вероятно, что папа уже сейчас ищет меня, но если он по какой-то причине этой ночью не появится, нужно будет спрятаться и ждать следующей ночи.
Я начал продвигаться на восток среди разбросанных зданий. Следовало ожидать лая или даже нападений местных собак, но их не было. Может, их просто съели голодные, а может, они сидят в домах и не слышат меня.
Мне казалось, что как только я достаточно удалюсь от города, барон будет мне не опасен. Шесть рыцарей и сержантов не могут охватить слишком большую территорию - даже шестнадцать, если Арно присоединился к барону. И не думаю, чтобы Ролан известил других баронов. Они заинтересовались бы мной, и если бы одному из них удалось захватить меня, Ролан, вероятно, никогда больше не увидел бы ни меня, ни мое оружие. И никто бы не увидел: это Ролан должен был сообразить. А городская стража будет искать меня только вблизи города.
Чтобы не замерзнуть, я перешел на легкий бег. Двигался я как можно легче, чтобы не всплескивать воду, и держался в стороне от дороги. Трудно поверить, что в такую ночь кто-нибудь захочет быть вне дома, но рисковать все равно не стоит. Я продолжал следить, не покажется ли кто-нибудь.
Если кто-нибудь меня остановит, я буду очень послушен, пока не окажусь на близком расстоянии, чтобы можно было действовать станнером. Я не чувствовал себя в особой опасности, особенно с моим оружием. Но я все еще хотел заключить сделку с Роланом. Поэтому я не хотел убивать кого-нибудь из его людей, хотя понимал, что он легко смирится с гибелью одного-двух человек, если взамен получит какую-нибудь выгоду.
Всего через четыре-пять минут бега я увидел перед собой реку. Слева все еще виднелся частокол, и мне показалось, что он доходит до самой реки. Чтобы двигаться вниз по течению, нужно миновать город. Значит, нужно войти в воду и плыть.
Прекрасно, подумал я. По собственному опыту я знал, что вода не холодная. Конечно, оружие, коммуникатор, комбинезон не увеличивали мой плавучести, но я был уверен, что справлюсь.
Но тут я замер, потом лег на мокрую землю. На воде, недалеко от берега, я заметил движение. Что-то плыло вниз по течению. Я следил, как с ста футах от меня проплыла небольшая лодка с людьми. Волосы у меня зашевелились. Это не просто лодочники или рыбаки, не просто путники, задержавшиеся в дороге.
Когда их не стало видно, я осторожно пошел к берегу, спустился по нему и вошел в воду. Через три шага стало выше головы, и я позволил течению нести себя, отплывая подальше от берега.
Но не очень далеко. Чтобы видеть, что происходит на берегу. Частокол не доходил до реки. Он кончался на террасе, которая на четыре фута поднималась над поймой. Потом поворачивал и шел вдоль края этой террасы примерно в двадцати футах от реки, окружая город. Я понимал причину этого. К чему строить в пойме?
В берег было вкопано множество бревен, служивших причалами. К нескольким из них были привязаны низкие суда, ни одно не длиннее тридцати-сорока футов. На некоторых было по одной мачте, которую я мог смутно рассмотреть. Течение проносило меня в двадцати футах от кораблей.
И тут я увидел своих лодочников. Они причалили к одному из кораблей, привязались к его планширу и теперь, пока я проплывал мимо, тихо поднимались на борт. Воры, подумал я. Не похоже, что это моряки с корабля. Они собираются ограбить корабль.
Не помню, чтобы я решал, что сделать. Просто сделал. И как будто следил за тем, как это делаю. Я изменил направление гребков, чтобы приблизиться к берегу и кораблю, в то же время уверяя себя, что все получится. Через полминуты я держался за лодку, в которой они приплыли.
Лодка, примерно десяти футов длиной, была привязана к большой уключине, откуда я заключил, что корабль может передвигаться и на веслах. Борт корабля всего на сорок дюймов поднимался над водой, и, подтянувшись на веревке лодки, я дотянулся до планшира.
Я слышал негромкие голоса, почти шепот. Похоже, грабители на другом борту и ближе к носу. Я тихо отвязал лодку и снова скользнул в воду. Течение понесло ее вниз, я продолжал держаться за веревку. Когда они вернутся с добычей, обнаружат пропажу лодки, но тогда меня нельзя будет ни увидеть, ни достать. И они останутся на корабле. Так им и надо.
Когда кораблей не стало видно, я добрался до кормы и взобрался на лодку в таком месте, чтобы она не перевернулась вместе со мной. В лодке были весла у среднего сидения и уключины в планшире. Прекрасная возможность добраться до моря.
Приятно было снова грести, впервые с того времени, как мы покинули Эвдаш. Я буду продолжать грести, пока не появится папа, оставаясь вблизи берега, чтобы выбраться, как только я его увижу.
Примерно через час, однако, грести было уже не так приятно, и я решил, что поплыву по течению. На руках у меня появились волдыри. В лодке было и байдарочное весло, и я сидел на корме и пользовался им как рулем. Дождь прекратился, изредка только капало. Когда начинало клонить ко сну или становилось холодно, я делал несколько гребков, чтобы согреться и не уснуть.
Мне казалось опасно спать на борту, а на берег выйти я еще не хотел. Я чувствовал себя спокойнее на реке, и если папа сегодня меня не подберет, я хотел до рассвета миновать как можно больше городов и замков. Что я бы вообще предпочел, если катер меня не найдет, так это добраться до моря.
Наконец небо стало сереть, стало видно немного дальше. Река разлилась. Через несколько минут я увидел впереди каменный замок, который заметил, когда мы впервые пролетали над Орной. Я почти добрался до моря.
Тут мне пришло в голову, что не слишком разумно пускаться в море в такой лодчонке. К тому же я сильно устал. Поэтому я вытащил лодку на берег в таком месте, где было не очень сыро, перевернул ее и залез под лодку. Если спать придется на холоде, то по крайней мере не под дождем.
Не знаю, сколько я проспал, может, три или четыре часа. Разбудили меня голоса. Не папин и мамин голос, но мужские голоса, говорившие по-норманнски.
- Да, это наша лодка, - произнес голос. - Говорил я тебе, что узнаю ее.
- Посмотри! - сказал другой. - Я правду сказал, что хорошо ее привязал. Кто-то украл ее, ясно, как в аду!
Я должен был бы догадаться, что происходит, но я еще не проснулся полностью. Прежде чем я успел взять станнер, лодку перевернули, увидели меня, и один из подошедших прыгнул на меня. Я не сопротивлялся. Меня бы избили, а может, и прирезали. Воспользоваться искусством рук-ног мне не пришло в голову, да и у него есть ограничения. Особенно когда лежишь на спине, и на тебя навалились трое мужчин.
Парень, поставивший меня на ноги, был не очень высок, но чрезвычайно силен. Другой ухватил меня сзади. Еще один достал из ножен длинный нож и прижал к моему горлу.
- Осторожней с этим, - сказал один из них, по-видимому, старший. Капитан захочет поговорить с ним. Отведите его к капитану и следите, чтобы он хорошо вел себя, но кровь не проливайте, если он не будет драться.
Я молча поблагодарил этого человека, про себя пообещав, что не буду драться. Я буду вести себя очень хорошо, пока не представится случая сделать что-нибудь эффективное и по возможности безопасное. Тем временем они не обратили внимания на мое оружие; очевидно, не поняли, что это.
Двое из них подвели меня к воде, где была маленькая круглая лодка из кожи, натянутой на деревянную раму, с веслами. Третий стащил в воду первую лодку.
- Мы поплывем в скифе, - сказал он, - а бретонский коракл потянем на буксире.
В восьмидесяти футах от берега я разглядел корабль. Как будто этот тот самый, с которого я увел лодку.
- Минутку! - сказал я, глядя на него. - А он как сюда попал? - Я говорил больше с самим собой, чем с ними.
- "Жанна Луиза"? - спросил предводитель. - На веслах. Как иначе экипаж может двигать судно по реке?
Экипаж! И эти люди - часть его. На борту виднелось еще десять-двенадцать человек, и внизу могут быть еще. Мне пришло в голову, что ночью я совершил серьезную ошибку.
- Подождите, - сказал я. - Ночью я видел, как несколько человек поднялось на борт этого корабля из скифа. Это были вы?
- Да, двое из нас, Шарль и я.
- А почему вы шептались?
- А кто хочет получить в морду от проснувшегося капитана? А почему ты спрашиваешь?
- Вы мне все равно не поверите, - сказал я. Да, я все испортил, сказал я себе. Слишком поторопился с выводом и попал в трудное положение. Человек сзади сжал мне руки, а второй спустил скиф в воду. Двое выровняли его, а третий ввел меня на борт и заставил встать на колени. Двое оттолкнули лодку от берега. Один из них взялся за весла. С маленького корабля теперь за нами следили не менее тридцати человек.
Интересно, зачем столько людей на таком маленьком корабле - не длиннее тридцати футов. А может, это все-таки не обычный мирный торговец?
На корабле мы были через минуту. Двое перегнулись через планшир и за руки втащили меня и бросили на палубу. Но еще не время было браться за станнер, потому что как только я приземлился, еще двое подхватили меня и рывком поставили на ноги. Потом развернули, и я увидел перед собой капитана. Я был уверен, что это капитан, потому что на нем была более богатая, ярко окрашенная одежда.
- Вор! - сказал он, улыбаясь мне, и потер руки. - Хочешь знать, как мы обращаемся с такими, как ты?
- Сэр, - ответил я, - даже если проживете сто лет, лучшего новобранца, чем я, не найдете. Не у многих хватит храбрости украсть скиф с такого корабля.
Брови его поднялись.
- Да? - он осмотрел меня с ног до головы. - Новобранец? Откуда у тебя эта одежда?
- Я взял ее вчера у человека, которому она больше не нужна.
Он поджал губы, обхватил подбородок рукой, продолжая разглядывать меня своим холодным взглядом. Я ответил ему тем же.
- А как ты смог это сделать У тебя нет оружия.
- Тогда было.
- А что с ним случилось?
- Отобрали стражники.
- Стражники. Гмм. А теперь расскажи, как ушел от стражников.
К этому времени весь экипаж стоял вокруг, улыбаясь. Они не воспринимали меня серьезно. С их точки зрения я блефовал, пытаясь спастись. Человек, державший меня сзади, слегка ослабил хватку. Тот, что прижимал к моему горлу нож, сейчас как раз поднимался на борт.
Я ударил стоявшего сзади "рукой-копьем", наступил ему на ногу и одновременно "рукой-топором" сбил его с ног. Станнер был у меня в руке, прежде чем кто-нибудь пошевелился, и я развернулся, нажимая на курок. Несколько человек упали, включая капитана, несколько пошатнулись, остальные просто стояли, пораженные. Я сразу понял, в чем дело: кончился заряд.
Я не стал им ничего объяснять. Другого заряда у меня не было, даже если бы было время перезарядить станнер. Я сделал два быстрых шага, оттолкнулся от планшира и нырнул в воду. Какое-то время я плыл под водой, но не столько, сколько нужно было, потом вынырнул и поплыл к берегу. Сзади я услышал крики, рядом со мной ударилась в воду стрела. Я снова нырнул и на этот раз не выныривал, пока ноги мои не коснулись дна у берега. Разбрызгивая воду и хватая ртом воздух, я по узкому берегу устремился к лесу. За первым же большим деревом я остановился, весь дрожа, и оглянулся.
Я не мог поверить, что ушел, не получив стрелу в спину. Должно быть, на палубе не было луков, и прошло не менее минуты, прежде чем кто-то догадался принести их. Теперь в скифе сидело несколько человек, один изо всех сил греб в середине, другой на корме.
Я знал, как задержать их: выстрелом из бластера в нос лодки. Если это их не остановит, придется подстрелить одного. Я поднял пистолет, нацелился, нажал курок. Ничего!
Единственное объяснение, которое я мог придумать: он пропустил воду. Бластеры делаются водонепроницаемыми, но этот каким-то образом протек.
Я повернулся и побежал меж деревьями. Дыхание у меня еще не восстановилось после подводного плаванья, и с того времени, как мы покинули Эвдаш, я почти не бегал. Но мне шестнадцать лет, и, вероятно, я все равно бегаю лучше этих парней, у которых для передвижений всего лишь тридцатифутовая палуба. В гребле они легко побьют меня, но в беге...
Я оглянулся. Лодка причалила, потому что среди деревьев я увидел двоих бегущих за мной. Я побежал быстрее. Может, среди них все же есть хорошие бегуны. И теперь я вспомнил, что гребцы упираются ногами при каждом гребке. Это не мой вид спорта, но теперь я понял, что их ноги и легкие могут быть в очень хорошей форме.
Впереди я увидел за деревьями открытое место. Я побежал еще быстрее. Если у этих парней за мной есть луки, надо перебраться через поляну раньше, чем они выйдут из леса.
Оказавшись на поляне, я побежал изо всех сил и не оглядывался, пока не добежал до леса на противоположной стороне. Они продолжали бежать за мной, но луков у них не было. В руках у них короткие мечи - опасное оружие, но не на расстоянии в сто футов.
Начался подъем, но я продолжал бежать. Потом перестал их видеть. Тяжело дыша, обливаясь потом, на подгибающихся ногах, я продолжал бежать, хотя и не так быстро, но в то же время и не останавливаясь. Местами становилось совсем круто, и мне приходилось подниматься на четвереньках. Я не знал, гонятся ли они еще за мной, но мне казалось, что нужно двигаться, пока я не в состоянии буду сделать шаг.
Я так и поступил. Кажется, они отказались от преследования, когда перестали меня видеть. Может, не смогли отыскать мой след.
Упав без сил на землю, я скоро сел и осмотрелся. Я находился на вершине плато, на крошечном открытом месте, где скала подходила к самой поверхности и практически не было почвы, за которую могли бы уцепиться корни. Деревья вокруг были маленькие, и под ними ничего не росло, кроме тощей травы.
Это то самое плато, утесы которого обрываются к морю. Со своего места сквозь деревья я видел серое море, протянувшееся до горизонта. Снова пошел дождь, прохладный дождь, который приятно охлаждал мое пылающее тело. Небо выглядело так, будто дождь мог усилиться.
Мозг мой начал снова работать. При таком небе папа может лететь и днем. А к этому времени Бабба уже несомненно добрался до катера. Сейчас меня ищут. Надо найти достаточно большую поляну, чтобы они смогли приземлиться.
Через минуту я встал и пошел. Не знал, в каком направлении идти, но вспомнил, что у края утесов почва становится тоньше. Поэтому я шел вдоль края. Немного погодя увидел узкое ущелье, закрытое холмами, всего лишь расщелину. Глядя вниз, я увидел на дне ущелья ручеек, вероятно, следствие дождливого лета.
Я повернул и пошел по краю ущелья, пока не пришел к его началу. Тут было круто, но не так, как в том ущелье, где я нашел возможное укрытие для катера, поэтому я начал спускаться. Через какое-то время я был на краю чистого пруда. Встал на четвереньки и начал пить. Я почти выпил его: во время бега я потерял много жидкости.
Несколько минут спустя я добрался до берега, но не вышел на него. Наоборот, остался у входа в ущелье под укрытием нескольких низкорослых деревьев. Я знал, что если лягу, немедленно усну, и помнил, что случилось со мной, когда я последний раз лег спать. Но потом сказал себе, что глупо так думать. Если я один раз попал в трудное положение, это не значит, что теперь мне вообще нельзя спать.
Поэтому я лег и закрыл глаза. А когда открыл их, передо мной, улыбаясь, стоял Бабба.
ПЯТНАДЦАТЬ
Катер ждал нас на берегу с опущенным трапом прямо у входа в ущелье. Как здорово снова оказаться на борту! Я нисколько не устал! Был грязен, мокр, весь в синяках и ссадинах, но нисколько не устал. Мама крепко обняла меня, папа стоял за ней и улыбался во все лицо. Потом он переместил катер в то укрытие, которое я отыскал в первый день. Следующие несколько часов я рассказывал им, что произошло со мной, и слушал их рассказ.
И, конечно, ел. Мама попросила Арно, когда он приезжал на встречи, привозить с собой местную пищу. Поэтому я ел жареную свинину с яйцами, грубый хлеб, изготовленный из местного зерна, с местным маслом. Откровенно говоря, я не отличил бы эти яйца от тех, что мы ели на Эвдаше, не очень отличалось и масло, и хлеб. А вот свинина - это нечто особое! Похоже на поцелуй, но еще вкуснее.
Их задержала группа охотящихся норманнских рыцарей. Бабба был на полпути к катеру, когда собаки взяли его след и погнались за ним. Они чуть не поймали его. Охотничьи собаки действовали вместе с рыцарями очень согласованно и прекрасно знали местность. Пока они шли по его следу, ему пришлось забыть о катере. Ему потребовалось напрячь все силы, чтобы уцелеть. Несколько раз он был очень близок к смерти от собачьих клыков или от стрелы.
Наконец, когда собиралась гроза, рыцари отозвали псов и отправились домой. Пошел град, и Бабба укрылся под корнями частично упавшего дерево, которое повисло на соседних. Незадолго до рассвета он наконец добрался до укрытия, где оставил катер, но к этому времени папа перелетел на условленное место встречи с Арно недалеко от замка Ролана.
Бедный Бабба, усталый, со сбитыми лапами, отправился в пятимильную пробежку туда и прибыл как раз в тот момент, когда катер исчезал в облаках. Начинался рассвет, а Арно на встречу не пришел. Для Баббы это означало еще пять миль в обратном направлении. Большую часть этих пяти миль он шел: бежать у него уже не было сил.
Похоже, последние двадцать часов для Баббы были такими же опасными, как для меня, и гораздо более утомительными.
Наконец Бабба поднялся по трапу и рассказал папе и маме, что произошло со мной. Он сказал также, что никогда за всю жизнь так не уставал. Он даже представить себе не мог, что можно так устать.
А теперь предстояло вернуться к освобождению Денин. Папа согласился со мной: надо попытаться все-таки договориться с Роланом. Он, конечно, предатель, но у нас нет выбора. И нужно торопиться. Надо связаться с Роланом до того, как Арно покинет его замок, если он еще там. Тучи не были такими густыми, как накануне, но все-таки они покрывали небо сплошь.
Поэтому папа поднял катер на две мили и повернул его к замку Ролана. И посадил его прямо во дворе, перед входом в большой дом. Кто-то, должно быть, увидел нас и поднял тревогу, потому что, когда мы садились, люди разбегались, укрываясь кто где сможет. И позвольте вам сказать, ни один не вышел к нам, ни один! Даже собаки не выбежали! Мы видели только уток, гусей и свиней, да и те держались подальше. Как будто у всех тут совесть нечиста и они нас боятся.
Вскоре я приблизился к первым домам у частокола. Город как будто перерос стены и выплеснулся на окружающую местность. Одни дома были из бревен, другие из кирпича. Крутые крыши покрыты вязанками длинной травы, по-видимому, чтобы отводить дождь. Скоро они покажут, на что способны: приближалась сильная гроза, сверкая молниями. Неожиданно сильно стемнело задолго до наступления вечера. Поднялся холодный ветер, гром гремел все ближе.
Дорога уходила в ворота и в город. Мне хотелось поехать туда, но я чувствовал себя неуверенно. Да и внутри папе будет трудно подобрать меня. Другая дорога шла вдоль частокола, и я свернул на нее.
Проехав по ней немного, я услышал быстро нарастающий рев. Это не гром. Начали падать мягкие, но крупные градины, и через мгновение они уже обрушились водопадом, гром сопровождал их, сверкали молнии. Гром ударил так близко, что у меня замерло сердце, а Дарри подскочил и едва не сбросил меня на землю. Я обнаружил, что скачу к ближайшему дому. Его карнизы и небольшая отдельная крыша над входом не давали никакой защиты. Ветер нагнал у стен груды градин. Я заколотил в дверь.
Ее чуть приоткрыли, в щели виден был человек средних лет с мечом в руке. Он посмотрел на меня, потом, перекрикивая гром, велел обойти дом. Я послушался. Он ждал у заднего входа в плаще с капюшоном и провел меня к сараю. Тут я достал из пасти Дарри удила, а человек тем временем сменил уздечку на недоуздок. Я снял седло. Человек протянул мне мешок, сам взял другой, и мы вытерли Дарри насухо. Закончив, он кивнул мне.
В сарае стояла еще одна лошадь, меньше ростом и старше. Выглядела она не так хорошо, как Дарри. Была и небольшая куча сена. Очевидно, у хозяина не было амбара с сеновалом, и он покупал сено по мере надобности. Он взял грубые вилы с двумя остриями и бросил немного сена в ясли, где Дарри мог его есть.
Сделав это, он опять кивнул, и мы подошли к двери сарая. До сих пор мы оба молчали, если не считать его слов в самом начале. Мы выглянули. Земля на два дюйма покрыта тающим льдом. Теперь падали твердые градины, дюймовой толщины. Они барабанили по стенам и крыше. Хозяин закрыл дверь и повернулся ко мне.
- Град скоро кончится, - сказал он и покачал головой. - Никогда такого не видел, а я ведь прожил сорок четыре лета. - Он с любопытством осмотрел меня, обратив внимание на необычный покрой брюк и ботинки, которые видны были из-под плаща. - Откуда ты и по какому делу?
- Я из далекой земли Морн Геблью, - ответил я. - В Нормандии я ищу своих родителей, а они ищут меня. Надеюсь, милосердный бог сведет нас вместе, может быть, сегодня же. - При этом я перекрестился, как делают местные жители.
Он тоже перекрестился.
- Пусть исполнится твое желание. Ты можешь заплатить за ночлег?
- Нет, сэр, - ответил я. - Но я могу переждать в сарае, а как только град кончится, двинусь дальше.
Он покачал головой.
- Не нужно. Твоя лошадь устала, а тебе нужно поесть. Если бы ты смог заплатить, я бы взял, но я все равно не выгоню тебя на улицу в такую ночь из-за одного-двух медяков. Идем. Похоже, град переходит в дождь. Немного промокнем, пока бежим к дому, но высохнем перед огнем. А жена быстро приготовит поесть.
Он распахнул дверь, и мы побежали.
Я очень проголодался и устал. Поев, мы немного посидели у огня хозяин и я, жена хозяина и его тринадцатилетняя дочь. У них был еще взрослый сын, который служил в магистрате стражником. Он придет домой в полночь.
Хозяина звали Пьер, и он владел ближайшей красильней. Я не знал, что такое красильня, но решил, что лучше не спрашивать. Вероятно, я должен это знать. Хозяева оказались хорошими, по-дружески настроенными людьми, они часто поминали доброго Иисуса и милостивую Марию - по-видимому, две главные фигуры в местной религии.
Тело мое чесалось от укусов, полученных еще в замке Ролана. Раньше я был слишком занят, чтобы замечать это. Теперь я пытался не чесаться на виду у хозяев, хотя заметил, что они тоже временами почесываются.
Вскоре мне трудно стало не уснуть, несмотря на зуд. Хозяева предложили мне лечь на мешок с сеном, но я хотел спать в сарае: там папа смог бы подобрать меня, никого не разбудив. Конечно, я не мог сказать об этом хозяевам, поэтому просто объяснил, что не хочу надолго разлучаться с лошадью. По-видимому, это прозвучало для них достаточно убедительно, потому что они не возражали.
К этому времени гроза превратилась в небольшой дождь. Хозяйка дала мне шерстяной плащ вместо одеяла, и я побежал в сарай. Уже наступала ночь, и в сарае было совершенно темно, пришлось приоткрыть дверь, чтобы было видно, куда лечь.
Я говорил себе, что, может быть, папа сейчас прямо надо мной и готовится к посадке. Но может, он как раз сейчас пьет горячий корч и гадает, как дела у нас с Арно в замке Ролана. Бабба еще не выбрался из леса. Я слишком устал, чтобы сидеть в ожидании: если понадобится, меня разбудят. Я лег, закрыл глаза, и последнее, что я помню, - одной ногой начал чесать другую.
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ
Кажется, я проспал недолго. Кто-то тряс меня. Я сел, думая, что это папа, но при свете факела на меня смотрело лицо Пьера. Он был чем-то обеспокоен, и я по-настоящему проснулся.
- Что случилось? - спросил я, садясь.
- Пришел домой Гильом, мой сын, и я проснулся. Он рассказал, что магистрат разыскивает чужеземца. По описанию это ты. Всем стражникам приказано отыскивать тебя, поэтому до рассвета тебе нужно быть далеко. Следят и за дорогой. Ты считаешься очень опасным, и тебя должны доставить к новому барону Ролану де Фале, которого ты, как говорят, ограбил.
- Никто не поверил барону. Но он пользуется влиянием у герцога. Он участвовал в победоносной битве при Гастингсе, а хорошее отношение герцога очень важно для города, так что пожелания барона выполняются.
- Мой сын лег спать, а тебе нужно уходить немедленно. - Потом он добавил: - Дождь почти прекратился.
Я встал и протянул Пьеру плащ, который дала мне его жена.
- За дорогой, ведущей вокруг города, тоже следят?
Он кивнул.
- Уверен, что да.
Я понял, что должен сделать.
- Послушай, - сказал я, - лошадь не моя. Я был заложником у Ролана и сумел убежать. Я оставлю ее тебе. Если это безопасно, возьми ее или просто выпусти. Кто-нибудь подберет. Я пойду пешком.
- Пешком ночью? Это опасно!
- Для меня все опасно, - ответил я. - Спасибо тебе за доброту. - Я перекрестился. - Да благословит тебя добрый господь.
Он серьезно посмотрел на меня и больше ничего не говорил, пока я прощался с Дарри.
Дождь действительно уменьшился, но от туч было очень темно. Слабый дождь уменьшал слышимость, что одновременно было и преимуществом и недостатком. Дождь и позднее время означали, что вряд ли я кого встречу, но если встречу, обязательно вызову подозрение.
Я едва разглядел городской частокол в двухстах футах и сориентировался по нему. Река должна быть справа. Я повернул туда. Я должен двигаться по течению к морю, которое где-то поблизости. Очень вероятно, что папа уже сейчас ищет меня, но если он по какой-то причине этой ночью не появится, нужно будет спрятаться и ждать следующей ночи.
Я начал продвигаться на восток среди разбросанных зданий. Следовало ожидать лая или даже нападений местных собак, но их не было. Может, их просто съели голодные, а может, они сидят в домах и не слышат меня.
Мне казалось, что как только я достаточно удалюсь от города, барон будет мне не опасен. Шесть рыцарей и сержантов не могут охватить слишком большую территорию - даже шестнадцать, если Арно присоединился к барону. И не думаю, чтобы Ролан известил других баронов. Они заинтересовались бы мной, и если бы одному из них удалось захватить меня, Ролан, вероятно, никогда больше не увидел бы ни меня, ни мое оружие. И никто бы не увидел: это Ролан должен был сообразить. А городская стража будет искать меня только вблизи города.
Чтобы не замерзнуть, я перешел на легкий бег. Двигался я как можно легче, чтобы не всплескивать воду, и держался в стороне от дороги. Трудно поверить, что в такую ночь кто-нибудь захочет быть вне дома, но рисковать все равно не стоит. Я продолжал следить, не покажется ли кто-нибудь.
Если кто-нибудь меня остановит, я буду очень послушен, пока не окажусь на близком расстоянии, чтобы можно было действовать станнером. Я не чувствовал себя в особой опасности, особенно с моим оружием. Но я все еще хотел заключить сделку с Роланом. Поэтому я не хотел убивать кого-нибудь из его людей, хотя понимал, что он легко смирится с гибелью одного-двух человек, если взамен получит какую-нибудь выгоду.
Всего через четыре-пять минут бега я увидел перед собой реку. Слева все еще виднелся частокол, и мне показалось, что он доходит до самой реки. Чтобы двигаться вниз по течению, нужно миновать город. Значит, нужно войти в воду и плыть.
Прекрасно, подумал я. По собственному опыту я знал, что вода не холодная. Конечно, оружие, коммуникатор, комбинезон не увеличивали мой плавучести, но я был уверен, что справлюсь.
Но тут я замер, потом лег на мокрую землю. На воде, недалеко от берега, я заметил движение. Что-то плыло вниз по течению. Я следил, как с ста футах от меня проплыла небольшая лодка с людьми. Волосы у меня зашевелились. Это не просто лодочники или рыбаки, не просто путники, задержавшиеся в дороге.
Когда их не стало видно, я осторожно пошел к берегу, спустился по нему и вошел в воду. Через три шага стало выше головы, и я позволил течению нести себя, отплывая подальше от берега.
Но не очень далеко. Чтобы видеть, что происходит на берегу. Частокол не доходил до реки. Он кончался на террасе, которая на четыре фута поднималась над поймой. Потом поворачивал и шел вдоль края этой террасы примерно в двадцати футах от реки, окружая город. Я понимал причину этого. К чему строить в пойме?
В берег было вкопано множество бревен, служивших причалами. К нескольким из них были привязаны низкие суда, ни одно не длиннее тридцати-сорока футов. На некоторых было по одной мачте, которую я мог смутно рассмотреть. Течение проносило меня в двадцати футах от кораблей.
И тут я увидел своих лодочников. Они причалили к одному из кораблей, привязались к его планширу и теперь, пока я проплывал мимо, тихо поднимались на борт. Воры, подумал я. Не похоже, что это моряки с корабля. Они собираются ограбить корабль.
Не помню, чтобы я решал, что сделать. Просто сделал. И как будто следил за тем, как это делаю. Я изменил направление гребков, чтобы приблизиться к берегу и кораблю, в то же время уверяя себя, что все получится. Через полминуты я держался за лодку, в которой они приплыли.
Лодка, примерно десяти футов длиной, была привязана к большой уключине, откуда я заключил, что корабль может передвигаться и на веслах. Борт корабля всего на сорок дюймов поднимался над водой, и, подтянувшись на веревке лодки, я дотянулся до планшира.
Я слышал негромкие голоса, почти шепот. Похоже, грабители на другом борту и ближе к носу. Я тихо отвязал лодку и снова скользнул в воду. Течение понесло ее вниз, я продолжал держаться за веревку. Когда они вернутся с добычей, обнаружат пропажу лодки, но тогда меня нельзя будет ни увидеть, ни достать. И они останутся на корабле. Так им и надо.
Когда кораблей не стало видно, я добрался до кормы и взобрался на лодку в таком месте, чтобы она не перевернулась вместе со мной. В лодке были весла у среднего сидения и уключины в планшире. Прекрасная возможность добраться до моря.
Приятно было снова грести, впервые с того времени, как мы покинули Эвдаш. Я буду продолжать грести, пока не появится папа, оставаясь вблизи берега, чтобы выбраться, как только я его увижу.
Примерно через час, однако, грести было уже не так приятно, и я решил, что поплыву по течению. На руках у меня появились волдыри. В лодке было и байдарочное весло, и я сидел на корме и пользовался им как рулем. Дождь прекратился, изредка только капало. Когда начинало клонить ко сну или становилось холодно, я делал несколько гребков, чтобы согреться и не уснуть.
Мне казалось опасно спать на борту, а на берег выйти я еще не хотел. Я чувствовал себя спокойнее на реке, и если папа сегодня меня не подберет, я хотел до рассвета миновать как можно больше городов и замков. Что я бы вообще предпочел, если катер меня не найдет, так это добраться до моря.
Наконец небо стало сереть, стало видно немного дальше. Река разлилась. Через несколько минут я увидел впереди каменный замок, который заметил, когда мы впервые пролетали над Орной. Я почти добрался до моря.
Тут мне пришло в голову, что не слишком разумно пускаться в море в такой лодчонке. К тому же я сильно устал. Поэтому я вытащил лодку на берег в таком месте, где было не очень сыро, перевернул ее и залез под лодку. Если спать придется на холоде, то по крайней мере не под дождем.
Не знаю, сколько я проспал, может, три или четыре часа. Разбудили меня голоса. Не папин и мамин голос, но мужские голоса, говорившие по-норманнски.
- Да, это наша лодка, - произнес голос. - Говорил я тебе, что узнаю ее.
- Посмотри! - сказал другой. - Я правду сказал, что хорошо ее привязал. Кто-то украл ее, ясно, как в аду!
Я должен был бы догадаться, что происходит, но я еще не проснулся полностью. Прежде чем я успел взять станнер, лодку перевернули, увидели меня, и один из подошедших прыгнул на меня. Я не сопротивлялся. Меня бы избили, а может, и прирезали. Воспользоваться искусством рук-ног мне не пришло в голову, да и у него есть ограничения. Особенно когда лежишь на спине, и на тебя навалились трое мужчин.
Парень, поставивший меня на ноги, был не очень высок, но чрезвычайно силен. Другой ухватил меня сзади. Еще один достал из ножен длинный нож и прижал к моему горлу.
- Осторожней с этим, - сказал один из них, по-видимому, старший. Капитан захочет поговорить с ним. Отведите его к капитану и следите, чтобы он хорошо вел себя, но кровь не проливайте, если он не будет драться.
Я молча поблагодарил этого человека, про себя пообещав, что не буду драться. Я буду вести себя очень хорошо, пока не представится случая сделать что-нибудь эффективное и по возможности безопасное. Тем временем они не обратили внимания на мое оружие; очевидно, не поняли, что это.
Двое из них подвели меня к воде, где была маленькая круглая лодка из кожи, натянутой на деревянную раму, с веслами. Третий стащил в воду первую лодку.
- Мы поплывем в скифе, - сказал он, - а бретонский коракл потянем на буксире.
В восьмидесяти футах от берега я разглядел корабль. Как будто этот тот самый, с которого я увел лодку.
- Минутку! - сказал я, глядя на него. - А он как сюда попал? - Я говорил больше с самим собой, чем с ними.
- "Жанна Луиза"? - спросил предводитель. - На веслах. Как иначе экипаж может двигать судно по реке?
Экипаж! И эти люди - часть его. На борту виднелось еще десять-двенадцать человек, и внизу могут быть еще. Мне пришло в голову, что ночью я совершил серьезную ошибку.
- Подождите, - сказал я. - Ночью я видел, как несколько человек поднялось на борт этого корабля из скифа. Это были вы?
- Да, двое из нас, Шарль и я.
- А почему вы шептались?
- А кто хочет получить в морду от проснувшегося капитана? А почему ты спрашиваешь?
- Вы мне все равно не поверите, - сказал я. Да, я все испортил, сказал я себе. Слишком поторопился с выводом и попал в трудное положение. Человек сзади сжал мне руки, а второй спустил скиф в воду. Двое выровняли его, а третий ввел меня на борт и заставил встать на колени. Двое оттолкнули лодку от берега. Один из них взялся за весла. С маленького корабля теперь за нами следили не менее тридцати человек.
Интересно, зачем столько людей на таком маленьком корабле - не длиннее тридцати футов. А может, это все-таки не обычный мирный торговец?
На корабле мы были через минуту. Двое перегнулись через планшир и за руки втащили меня и бросили на палубу. Но еще не время было браться за станнер, потому что как только я приземлился, еще двое подхватили меня и рывком поставили на ноги. Потом развернули, и я увидел перед собой капитана. Я был уверен, что это капитан, потому что на нем была более богатая, ярко окрашенная одежда.
- Вор! - сказал он, улыбаясь мне, и потер руки. - Хочешь знать, как мы обращаемся с такими, как ты?
- Сэр, - ответил я, - даже если проживете сто лет, лучшего новобранца, чем я, не найдете. Не у многих хватит храбрости украсть скиф с такого корабля.
Брови его поднялись.
- Да? - он осмотрел меня с ног до головы. - Новобранец? Откуда у тебя эта одежда?
- Я взял ее вчера у человека, которому она больше не нужна.
Он поджал губы, обхватил подбородок рукой, продолжая разглядывать меня своим холодным взглядом. Я ответил ему тем же.
- А как ты смог это сделать У тебя нет оружия.
- Тогда было.
- А что с ним случилось?
- Отобрали стражники.
- Стражники. Гмм. А теперь расскажи, как ушел от стражников.
К этому времени весь экипаж стоял вокруг, улыбаясь. Они не воспринимали меня серьезно. С их точки зрения я блефовал, пытаясь спастись. Человек, державший меня сзади, слегка ослабил хватку. Тот, что прижимал к моему горлу нож, сейчас как раз поднимался на борт.
Я ударил стоявшего сзади "рукой-копьем", наступил ему на ногу и одновременно "рукой-топором" сбил его с ног. Станнер был у меня в руке, прежде чем кто-нибудь пошевелился, и я развернулся, нажимая на курок. Несколько человек упали, включая капитана, несколько пошатнулись, остальные просто стояли, пораженные. Я сразу понял, в чем дело: кончился заряд.
Я не стал им ничего объяснять. Другого заряда у меня не было, даже если бы было время перезарядить станнер. Я сделал два быстрых шага, оттолкнулся от планшира и нырнул в воду. Какое-то время я плыл под водой, но не столько, сколько нужно было, потом вынырнул и поплыл к берегу. Сзади я услышал крики, рядом со мной ударилась в воду стрела. Я снова нырнул и на этот раз не выныривал, пока ноги мои не коснулись дна у берега. Разбрызгивая воду и хватая ртом воздух, я по узкому берегу устремился к лесу. За первым же большим деревом я остановился, весь дрожа, и оглянулся.
Я не мог поверить, что ушел, не получив стрелу в спину. Должно быть, на палубе не было луков, и прошло не менее минуты, прежде чем кто-то догадался принести их. Теперь в скифе сидело несколько человек, один изо всех сил греб в середине, другой на корме.
Я знал, как задержать их: выстрелом из бластера в нос лодки. Если это их не остановит, придется подстрелить одного. Я поднял пистолет, нацелился, нажал курок. Ничего!
Единственное объяснение, которое я мог придумать: он пропустил воду. Бластеры делаются водонепроницаемыми, но этот каким-то образом протек.
Я повернулся и побежал меж деревьями. Дыхание у меня еще не восстановилось после подводного плаванья, и с того времени, как мы покинули Эвдаш, я почти не бегал. Но мне шестнадцать лет, и, вероятно, я все равно бегаю лучше этих парней, у которых для передвижений всего лишь тридцатифутовая палуба. В гребле они легко побьют меня, но в беге...
Я оглянулся. Лодка причалила, потому что среди деревьев я увидел двоих бегущих за мной. Я побежал быстрее. Может, среди них все же есть хорошие бегуны. И теперь я вспомнил, что гребцы упираются ногами при каждом гребке. Это не мой вид спорта, но теперь я понял, что их ноги и легкие могут быть в очень хорошей форме.
Впереди я увидел за деревьями открытое место. Я побежал еще быстрее. Если у этих парней за мной есть луки, надо перебраться через поляну раньше, чем они выйдут из леса.
Оказавшись на поляне, я побежал изо всех сил и не оглядывался, пока не добежал до леса на противоположной стороне. Они продолжали бежать за мной, но луков у них не было. В руках у них короткие мечи - опасное оружие, но не на расстоянии в сто футов.
Начался подъем, но я продолжал бежать. Потом перестал их видеть. Тяжело дыша, обливаясь потом, на подгибающихся ногах, я продолжал бежать, хотя и не так быстро, но в то же время и не останавливаясь. Местами становилось совсем круто, и мне приходилось подниматься на четвереньках. Я не знал, гонятся ли они еще за мной, но мне казалось, что нужно двигаться, пока я не в состоянии буду сделать шаг.
Я так и поступил. Кажется, они отказались от преследования, когда перестали меня видеть. Может, не смогли отыскать мой след.
Упав без сил на землю, я скоро сел и осмотрелся. Я находился на вершине плато, на крошечном открытом месте, где скала подходила к самой поверхности и практически не было почвы, за которую могли бы уцепиться корни. Деревья вокруг были маленькие, и под ними ничего не росло, кроме тощей травы.
Это то самое плато, утесы которого обрываются к морю. Со своего места сквозь деревья я видел серое море, протянувшееся до горизонта. Снова пошел дождь, прохладный дождь, который приятно охлаждал мое пылающее тело. Небо выглядело так, будто дождь мог усилиться.
Мозг мой начал снова работать. При таком небе папа может лететь и днем. А к этому времени Бабба уже несомненно добрался до катера. Сейчас меня ищут. Надо найти достаточно большую поляну, чтобы они смогли приземлиться.
Через минуту я встал и пошел. Не знал, в каком направлении идти, но вспомнил, что у края утесов почва становится тоньше. Поэтому я шел вдоль края. Немного погодя увидел узкое ущелье, закрытое холмами, всего лишь расщелину. Глядя вниз, я увидел на дне ущелья ручеек, вероятно, следствие дождливого лета.
Я повернул и пошел по краю ущелья, пока не пришел к его началу. Тут было круто, но не так, как в том ущелье, где я нашел возможное укрытие для катера, поэтому я начал спускаться. Через какое-то время я был на краю чистого пруда. Встал на четвереньки и начал пить. Я почти выпил его: во время бега я потерял много жидкости.
Несколько минут спустя я добрался до берега, но не вышел на него. Наоборот, остался у входа в ущелье под укрытием нескольких низкорослых деревьев. Я знал, что если лягу, немедленно усну, и помнил, что случилось со мной, когда я последний раз лег спать. Но потом сказал себе, что глупо так думать. Если я один раз попал в трудное положение, это не значит, что теперь мне вообще нельзя спать.
Поэтому я лег и закрыл глаза. А когда открыл их, передо мной, улыбаясь, стоял Бабба.
ПЯТНАДЦАТЬ
Катер ждал нас на берегу с опущенным трапом прямо у входа в ущелье. Как здорово снова оказаться на борту! Я нисколько не устал! Был грязен, мокр, весь в синяках и ссадинах, но нисколько не устал. Мама крепко обняла меня, папа стоял за ней и улыбался во все лицо. Потом он переместил катер в то укрытие, которое я отыскал в первый день. Следующие несколько часов я рассказывал им, что произошло со мной, и слушал их рассказ.
И, конечно, ел. Мама попросила Арно, когда он приезжал на встречи, привозить с собой местную пищу. Поэтому я ел жареную свинину с яйцами, грубый хлеб, изготовленный из местного зерна, с местным маслом. Откровенно говоря, я не отличил бы эти яйца от тех, что мы ели на Эвдаше, не очень отличалось и масло, и хлеб. А вот свинина - это нечто особое! Похоже на поцелуй, но еще вкуснее.
Их задержала группа охотящихся норманнских рыцарей. Бабба был на полпути к катеру, когда собаки взяли его след и погнались за ним. Они чуть не поймали его. Охотничьи собаки действовали вместе с рыцарями очень согласованно и прекрасно знали местность. Пока они шли по его следу, ему пришлось забыть о катере. Ему потребовалось напрячь все силы, чтобы уцелеть. Несколько раз он был очень близок к смерти от собачьих клыков или от стрелы.
Наконец, когда собиралась гроза, рыцари отозвали псов и отправились домой. Пошел град, и Бабба укрылся под корнями частично упавшего дерево, которое повисло на соседних. Незадолго до рассвета он наконец добрался до укрытия, где оставил катер, но к этому времени папа перелетел на условленное место встречи с Арно недалеко от замка Ролана.
Бедный Бабба, усталый, со сбитыми лапами, отправился в пятимильную пробежку туда и прибыл как раз в тот момент, когда катер исчезал в облаках. Начинался рассвет, а Арно на встречу не пришел. Для Баббы это означало еще пять миль в обратном направлении. Большую часть этих пяти миль он шел: бежать у него уже не было сил.
Похоже, последние двадцать часов для Баббы были такими же опасными, как для меня, и гораздо более утомительными.
Наконец Бабба поднялся по трапу и рассказал папе и маме, что произошло со мной. Он сказал также, что никогда за всю жизнь так не уставал. Он даже представить себе не мог, что можно так устать.
А теперь предстояло вернуться к освобождению Денин. Папа согласился со мной: надо попытаться все-таки договориться с Роланом. Он, конечно, предатель, но у нас нет выбора. И нужно торопиться. Надо связаться с Роланом до того, как Арно покинет его замок, если он еще там. Тучи не были такими густыми, как накануне, но все-таки они покрывали небо сплошь.
Поэтому папа поднял катер на две мили и повернул его к замку Ролана. И посадил его прямо во дворе, перед входом в большой дом. Кто-то, должно быть, увидел нас и поднял тревогу, потому что, когда мы садились, люди разбегались, укрываясь кто где сможет. И позвольте вам сказать, ни один не вышел к нам, ни один! Даже собаки не выбежали! Мы видели только уток, гусей и свиней, да и те держались подальше. Как будто у всех тут совесть нечиста и они нас боятся.