Данилюк Семен. Милицейская сага

   Она зло постучала кулачками по столу.
   - Нет, кроме шуток, с тех пор как этот главбух-шизоид появился, у меня бухгалтерия только на ревизоров и работает. Ты вон в кои веки забрел. И то смотришь, не сперла ли чего.
   Панина подхватила трубку зазвонившего телефона.
   - Да. Да я это! Я тебе не выгружу! Выгрузишь и сам пересчитаешь. Сам! А мне доложишь. Все! - она метнула трубку на рычаг. - Слава Богу, плиты привезли. Хоть здесь за план спокойна.
   - Что ж ты так дергаешься? За план у тебя есть ответственный.
   - Это Шимко, что ли? - поразилась Панина. - Да на нее надежда, как на хрущевскую облигацию. Я здесь, она вроде крутится. Отвернулась - уже куда-нибудь усвистала. Работнички, мать вашу!
   Дверь приоткрылась, и в нее протиснулось добрейшее конопушечье лицо.
   - Слышу шум у Маргариты Ильинины. А это гости дорогие, - не решаясь войти, женщина растеклась радостью прямо через приоткрытую дверь.
   - Вот, пожалуйста, легка на помине, - обрадовалась Панина. - Вы думаете, она по делу пришла? От безделья томится. А ну, сгинь!
   Видение исчезло прежде, чем она договорила. Панина вздохнула. И тут же внезапно обозлилась:
   - Полагаете, хоть кому-то, кроме меня, это надо? Ну, хоть кому-то?! Во! - и преизящнейшая мадам Панина ткнула в сторону ошеломленных милиционеров преизящнейший же кукиш. - Мое здесь все. Мое! Не было меня, ни шиша не было. Уйду - и опять не будет.
   Зазвонивший заново телефон прервал пламенную ее речь. Еще не остывшая, она резким движением приблизила трубку к уху, готовясь выплеснуть на звонившего раздражение. - Да. Кто? Слободян? Хорошо, соедините... Слушаю, слушаю тебя...Что?! Значит, все-таки уперлись? Ладно, не ссы в компот. В суд так в суд. Там я сама порешаю. А знаешь что? У нас сегодня как будто вечер! Организуй через девок, чтоб пригласили. Ну, ты понял кого... Там и пообщаемся в неформальной обстановке. Глядишь, и найдем этот самый, прости господи, консенсус... А ты уж и забыл по старости, какой у женщин предлог бывает? Давательный. Все, до вечера!
   Она положила трубку, оглядела сидящих, определяя их реакцию на разговор. Поймав глумливую складку на лице Лисицкого, не смутилась. Наоборот, неожиданно подмигнула и вальяжно откинулась в кресле, задумавшись.
   - А не вернуться ли нам к нашим, как говорят, баранам? - напомнил о себе маленький опер. - Что все-таки с уценкой получилось?
   - С какой именно? У меня их по сотне на год. Да не темни, пинкертон: все-таки не первый день замужем.
   - Последняя по тряпкам. Майская, кажется, - с некоторым напряжением припомнил Лисицкий.
   - Вон оно что! - смотревший во все глаза Мороз поразился: так быстро усталую раздражительность смыло волной нескрываемой злобы.
   - Ну, гад! - оскорбленно прошипела Панина. - Нечего сказать, обзавелась работничком. А я-то и впрямь обнадежилась, что в кои веки в гости заглянул. Помяни, Лисицкий, мое слово: лопнет терпение - придавлю паскуду.
   - Толком можно?
   - Пятый! - Панина растопырила ладонь, и для наглядности поднесла ее к физиономии оперативника. - Ты уже пятый, кто откровенности тут взыскует. Думаешь, не знаю, откуда ноги растут? Краснов настучал. Так?!
   Лисицкий удивился, не слишком, впрочем, естественно.
   - Да Краснов, чего там? Послал Господь главбуха! Встречу ту падлу, что мне его сюда рекомендовала, отведу душу. Полгода он у меня. И полгода дрязги. Уже и не до работы. Только из ЦК пока, кажется, не приезжали. Ну, так приедут. Я так думаю, - она доверительно сбавила голос. - Еще пару месяцев - и на территорию КБО будут введены войска ООН. Напора у этого дедка хватит... Ладно, слушайте. Но - в последний раз. Облуправление спустило план по уценке. Как это делается, сам знаешь. Мы со всех пунктов стянули всякие залежалые и неходовые ткани на центральный склад...
   - Это к Богуну?
   - Да вот к твоему любимому Богуну, кстати. Вызвали представителей из исполкома, облпотребсоюза, уценили. Цены, к слову, не наши - товаровед облпотреба определял. Я дала разрешение на вывоз и уехала. Все это хозяйство погрузили на машину и привезли сюда, в контору, подписать накладные. Так этот... в общем, запретил вывозить. Тканей он, дескать, не видел.
   - Ну, вообще-то поглядеть он их вроде должен, - вмешался Мороз. - По инструкции.
   - Милый, солнечный ты мой! Его ж в комиссию три раза приглашали. Сама приказом включила. Да, наконец, чего проще? Раз уж ты такой бдительностью замученный, оторви задницу, спустись вниз да осмотри шмотье прямо в машине. Логично?
   Выглядело логично.
   - Так это для вас, для меня. А у него мыши в голове. Теперь бегает, вопит, что в КБО расхитили половину дефицита. Так что, извиняйте, дядьки, но мне ваш визит - не в великую радость. Проверять будете?
   Лисицкий удрученно вздохнул.
   - Вот что. Вот тебе бухгалтерия, все документы, вот тебе... - она с размаху лупанула ладонью о стену, - Шимко в помощь. Что хошь смотри. Об одном прошу: не назначай ревизии. Опять ведь из графика выбьемся. Да и осточертело. Добро?
   - Сама-то уцененное видела? - уклонился от прямого ответа Лисицкий.
   - Нет. Если стану на каждой уценке сидеть, то вот этой гадостью заниматься некогда будет. Планами. Мне их доводят, а я реализую. Чтоб другим было за что зарплату получать, - Панина смела бумаги в ящик стола, скосилась на ходики.
   - Опять эта стерва где-то шляется, - прорычала Маргарита Ильинична и, уже злее, стукнула в стену.
   - А ты не думаешь, что во время уценки действительно списали дефицит?
   - Еще чего! Ну, конечно, часть тряпок, что получше, расхватали - на то и бабы. А так, нет... У нас же картотечный учет.
   - Завскладом мог нахимичить. За счет пересортицы, - напомнил о себе Виталий.
   - Да бросьте вы. - Панина пренебрежительно отмахнулась. - Уж Богун где стянет, там и сядет. Между нами, большего труса я не видела. Иной раз сама подсказываешь, как схимичить. А что вы хотите? Это производство: инструкцию не нарушишь, план не сделаешь. Куда там! Стоит - трясется. А впрочем - попытайте сами.
   - Вызывали, Маргарита Ильинична? - Шимко просочилась в кабинет, на всякий случай не отходя от спасительной двери.
   - Ну, чего мнешься? - Панина нагнулась, чтоб запереть сейфик. Длиннющие, с пульсирующей жилкой ноги маняще исчезали под юбкой, устемляясь куда-то к шее.
   Несдержанный Лисицкий сладострастно зачмокал.
   Панина разогнулась, с удовлетворением оценила произведенный эффект, кинула ключи в сумочку. - Так что если Богун и воровал, то только вместе с ней. Она председателем комиссии была.
   - Чего-й-то вы такое говорите, Маргарита Ильинична? - обиделась Шимко. - Когда-й-то я воровала?
   - А это тебе сейчас Николай Петрович объяснит и еще вон товарищ при нем.
   - Молоденький. - Искательно улыбнулась Шимко.
   - А тебе, старой дуре, не все равно, кто тебя сажать будет? - Панина плотоядно ухмыльнулась. - В общем я уехала. Занимайте мой кабинет. Что надо - к Шимко. Общий привет.
   - А что сказать, если спросют, где вы?
   Панина круто остановилась, с иронией оглядела своего главного технолога. Рядом с обабевшей, сжавшейся от привычного страха Шимко злая, нетерпеливая Панина выглядела задиристой гусыней, вытанцовывающей перед нахохлившейся наседкой.
   - Поняла, - поспешно сообразила Шимко.
   - Во-во. И еще дальше, - сделав общий жест рукой, Панина шагнула в коридор.
   Среди абсолютной тишины разом притихшей конторы процокали, удаляясь, ее каблуки, стукнула входная дверь.
   - Не в духе сегодня Маргарита Ильинична, - доверительно объяснила Шимко. - С планом опять не заладилось. Так чего делать будем?
   - Вы, кажется, тут по соседству, - бесцеремонно перебил Лисицкий. - Понадобитесь - вызовем. И главбуха пригласите.
   - Да, да, понимаю. Но вы уж поосторожней с ним. И если чего, стучите.
   - Вы - тоже, - расшаркался Лисицкий, откровенно выдавливая ее из кабинета.
   - Пустая бабенка, за то и держат, - он вернулся к столу. - Понравилась, вижу, Панина. Колоритна. Сейчас еще один экспонатик подойдет. Главбух Краснов называется. Это уж полный паноптикум. Похрюкай с ним, чтоб не скучать. Может, какую информацию надыбаешь. Вряд ли, конечно. Зато гарантирую массу удовольствия. А я пока по конторе пошляюсь, сплетнями разживусь. Оченно я это дело уважаю.
   Едва он вышел, Мороз пересел на Панинское место, кончиками пальцев передвинул мраморный чернильный прибор, покрытый золотистыми пятнами. Рядом терпеливо вздохнули. У края стола стоял усохший старик со сдвинутыми на лоб очками и всепонимающе наблюдал за Морозовскими гримасами.
   - Примеряетесь? Похоже, новую мебель завозить будем? И приказ уж подписан? - продребезжал он.
   - Я, собственно, из милиции, - Виталий смешался и оттого обозлился.
   - А, бывает. А то я было подумал, может, новый директор?
   "Ни черта ты не подумал, гнида старая".
   - Вы, собственно, присаживайтесь.
   - Да уж сяду, - Краснов примостился на крайнем стуле, - то ли сел, то ли ноги подогнул. - Только имейте в виду, что мне еще отчет делать. Так что рассиживаться некогда.
   Тут же оскорбленно вскочил:
   - И что у вас за работа такая? Выпытывать, вынюхивать. Неприятные вы все- таки люди. Людишки! Вот так точнее - людишки!
   Главный бухгалтер удовлетворенно забарабанил пальцами по столу.
   - Вы что, знаете меня? Видели хоть прежде? - поразился Мороз.
   - Не знаю и знать не хочу. Подумаешь, не знаю я его. Фигура какая! Шишка - два вершка. Я дружка вашего зато Николай Петровича распрекрасно знаю. Тот еще прохвост.
   - Почему прохвост? - сметаемый напором Мороз слегка растерялся. - Прохвост-то отчего?
   - Ну, может, и не прохвост, - неожиданно легко пошел на попятный Краснов. - Это я, скорей всего, погорячился. А все равно: с Паниной приятельствует. Раз так, значит, прохвост и есть. Все вы одинаковы - только вынюхиваете. А толку чуть.
   - Вам-то чего нас бояться? Вы, говорят, сами правдоборец. А мы все-таки контролирующие органы.
   - Знаю, как вы контролируете. Вон Лисицкий пришел по зиме к Богуну на контроль, а тот ему бац пыжиковую шапку - и весь контроль.
   Мороз смутно припомнил закутанную в целофан шапку на шкафу, прямо над головой Лисицкого: да, тяжелы следы блата.
   - Жалобы-то сами писали. Никто не заставлял.
   - А не вам писал. Кто вам, таким прохвостам, писать будет? - довольный собой, Краснов хихикнул. - В народный контроль писал. Народу, значит. Им всё и отдам.
   - А проверять все-таки мы будем. Жалобу вашу народный контроль к нам переправил, - неожиданно для самого себя соврал Виталий: очень захотелось вывести из себя вздорного старика - чтоб самому не наорать со злости. Впрочем, не слишком-то и соврал: рупь за сто - сидит уже какой-нибудь клерк в КНК и мозгует, куда б "отфутболить" склочную бумаженцию.
   Полученного результата он не ждал и не хотел. Рот старика перекосился, морщинистое, словно мятый пергамент, лицо пошло пятнами, голова мелко задрожала, в груди что-то угрожающе забулькало.
   - Не будет, - просвистело в воздухе. И вслед за тем тонко и коротко, будто порванная струна, взвизгнуло. - Не бывать!
   И уже истошно закричал, заливая жутким звоном прохладное помещение КБО, главный бухгалтер Краснов:
   - Все одно правду найду! Кого хошь подсылайте, найду! До ЦК! До Совмина! Не для того! - голос резко сорвался, и дальше захрипел, страстно и безумно. - Не для того в войну, по колено в крови... Чтоб теперь бендеровцы недобитые страну по крупицам. Державу российскую!
   Пораженный Мороз видел, как неестественно быстро трясется на дряблой шее старческая голова - "не обломилась бы ненароком". Он ждал, что в кабинет вот-вот ворвутся люди и кинутся помогать несчастному. Но никто не вбежал и даже в коридоре шум не усилился. Это немного его успокоило: видно, подобные сцены были здесь не в диковинку. Скорбно согнулся внезапно оборвавший крик Краснов. Стало так тихо, что Виталий явственно расслышал голос Лисицкого и отдаленный смех. "Анекдотцы девочкам травит", - неприязненно сообразил он.
   В дверь все-таки заглянули - Шимко. Она осуждающе посмотрела на согбенную спину главбуха:
   - Степан Павлович, что ж вы опять? Некрасиво. Что о нас товарищ подумает? Поприличней бы себя вести надо.
   - Уйди, воровка, - не оборачиваясь, выдохнул Краснов.
   Отвечать, впрочем, было уже некому: ободряюще улыбнувшись Виталию и напоминающе кивнув на стену, Шимко вышла.
   - Да, отец, умеешь ты шороху нагнать, - хмыкнул Мороз. - Был бы помоложе, залепил бы я тебе с левой успокоительного.
   - А знаете, что? - Краснов быстро перегнулся через стол, окатив Виталия ароматом гниющих зубов. - Пожалуй, я вам все и расскажу.
   - С чего бы вдруг? - опешивший Мороз на всякий случай слегка отодвинул кресло. - Пожалуй, что и не надо.
   - А я вам верю, - прошептал Краснов заискивающе. - У меня вообще на хороших людей чутье. Непорченый вы.
   - Благодарю за доверие. Хотя нюх мог бы и побыстрей срабатывать. Вообще было б полезней, если б наши отношения как-нибудь поровней развивались.
   - Так и меня поймите, - главбух прочувствованно прижал кулачки к груди. - Вы-то появились и ушли. А я весь здесь остаюсь. Маргарита Ильинична, она на нервах фугу какую-нибудь сыграть - великая, знаете, мастерица. А нервы-то не те. Да вам, должно быть, тут наговорили?
   Он пронзительно прищурился, набрал воздуху:
   - А я нормальный! Слышь ты, проверяло?!
   Мороз, окончательно отбросивший политес, хлопнул кулаком по столу, и голос старика, вспорхнувший было, послушно осел:
   - Да нет, я ничего! Нервы. А так ничего. Вы им не верьте! Я ж как пришел - вижу, бухучет запущен. На складе даже картотека толком не ведется. Завцентральным складом отчетов и то не пишет. За него бухгалтер делает. Это ж кому выгодно, а?
   Он вновь прищурился, уже победно:
   - То-то. Я к Паниной. А она меня куда, словом, подальше. Знай, мол, свое место. А мое место - в строю! - решительно заявил он и , значительно ткнув пальцем в стену, перешел на шепоток. - Вот тогда я за документы и взялся. Раскопал, словом. Все они у меня теперича здесь! Великую войну я им объявил. Давайте вместе! Вашу руку, товарищ! Рот-фронт!
   Старик принялся втискивать Морозу шершавую ладошку. Но сразу и отстранился.
   - Только сами-то вы, юноша, уверены, что хотите правду узнать? Она ведь тяжела, правда. За этими гнусами, - он выразительно потыкал в директорский стол, - большие подлецы стоят. Так что крепко подумайте.
   По правде, от всех этих коловращений Мороза слегка замутило и меньше всего привлекала перспектива новых безумных откровений.
   - Хочу - не хочу. Приходится.
   - И то хорошо, что душой не кривите. С Паниной бороться - наука трудная. Ох, трудная!
   - Слушай, отец. Давай договоримся. - Виталий решил, что хватит с него фарса. - Есть сигнал. Отсюда танцуем: кто, когда, где, сколько и чем подтверждается. То есть, вопрос- ответ. Для начала: почему так уверен, что в КБО совершаются замаскированные хищения?
   - А потому что воры!
   - У! - Мороз заскулил, поймав себя на подражании Паниной. - Опять двадцать пять. Да воры-то в чем? Что украли?
   - Так ясно же, - в свою очередь рассердился Краснов. - Материал покрали, на сторону продали и - списали.
   - Хорошо. Раз так уверен, убеди меня.
   - Вас?!- искренне удивился Краснов. - Я - вас?! Да ваша профессия - подозревать. Сигнал-то вы получили. А убедить можно того, кто убедиться желает.
   Было видно, что он добросовестно пытается не разочароваться в собеседнике.
   - А вот я щас опыт проведу, - Краснов по-молодому метнулся к двери. - Прям сейчас. Доказательства ему подавай! Ишь, деловой!
   Было слышно, как шаркают живо по коридору стоптанные тапочки.
   " Смыться бы из этого дурдома, - безысходно помечталось Морозу. - Ну, Лисицкий, хорош! Подставил по полной программе".
   Опять заслышалось мышиное шуршание. "Идет, мучитель".
   - Вот, доказательств хотели? Извольте. На блюдечке, так сказать. Если сами не умеете, - Краснов выложил из-под рубахи бумажный рулончик. Но, прежде чем Мороз собрался сделать ленивое движение, прикрыл его сверху. Вид главбуха сделался торжественен.
   - Здесь, на этих скромных листах бумаги, бесспорно, документально доказано, что во время уценки шестнадцатого мая сего, тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, уценено самое ценное из того, что за несколько месяцев пошили два крупнейших наших швейных цеха. Так-то! Да вы сядьте, - Краснов заботливо подставил стул.
   - Ладно, разберусь, - Мороз, разворачивая рулон, тщетно пытался отвернуть лицо от гнилостного стариковского дыхания.
   На каждом из сшитых меж собой листов крупным, вероятно, красновским почерком было обозначено название ткани, изделия и далее в цифрах показано движение с момента поступления или изготовления. Внизу, под фактическим остатком, были отдельно выбраны куски этой же ткани, подвергнутые уценке. Между собой цифры совершенно не стыковались.
   - Чувствуете, как лезет "красным"? - в нетерпении Краснов забегал то справа, то слева, тыча пальцем через руку Мороза в самые лакомые, по его мнению, места. Порой при виде каких-то колонок принимался подхихикивать. Тут же забегал сбоку, чтобы посмотреть на реакцию читающего, и вновь спешил ему за спину.
   - Сам сидел, девчонок на выборку посадил. Хорошие девчонки. Но, ох, испоганит их Панина, ежели мы согнуть ее прежде не успеем.
   - Так уходит вроде Панина.
   - То еще хуже. Сверху поганить способней. Ну, так что?
   - Не слабо, - обескураженно произнес Мороз. Ничего похожего увидеть он не ожидал. На скатанных тетрадных листочках содержались сведения, для получения которых потребовалась бы плотная двухмесячная документальная ревизия. Это если бы вообще удалось восстановить картотечный учет. В циферках придурковатого, сумасбродного старичка оказалось запрятано готовое обвинительное заключение на всю уценочную комиссию.
   - Да! И куда ж Панина-то смотрит?
   - Панина?! - Краснов по-женски всплеснул ладошками, досадливо прикрыл себе рот, тыкая в соседнюю стену, и потащил упирающегося оперативника к окну. - Чего ж ты такой непонятливый попался? Она-то всем и заправляет. Да если б не она, это дурачье давно б засыпалось. Ты только мне доверься, и мы их подденем! Подденем, тебе говорю!
   - Могу забрать?
   - Нет! - решительно накрыл листы старик. - И мой тебе совет - никому ни слова. Попробуйте сперва официальным путем через ревизию. Где чего, я подскажу. А это на крайний случай, как главный козырь. Панинская свита за документик этот много б дала. Мно-ого! Так что не в обиду, но пусть до времени полежит. И мне спокойней.
   - Не уверен. Кто еще о выборке этой знает?
   - Никто. Девчонки только. Но они могила.
   "Значит, все".
   - А все-таки оформили бы официально, протоколом выемки. У нас-то сохранней.
   Из коридора донесся легкомысленный свист, и Краснов, выхватив листы, торопливо, сминая, запихал их под рубаху:
   - У вас, может, и сохранней. Только у меня надежней.
   При виде входящего Лисицкого лицо его приняло желчное выражение.
   - Не холодно ль без пыжиковой шапки? - съязвил он, тонко посмотрев на Мороза.
   - Пока ничего, - безмятежно ответил Лисицкий. - А как ваша язва?
   На лице Краснова вновь выступили пятна.
   - Да уж лучше, чем надеетесь.
   Гордый ответом, он попытался улизнуть, но Лисицкий будто ненароком преградил дорогу.
   - Скажите, родичей в Бердичеве не имеете?
   - А это не ваше дело.
   - Согласен. Просто там, говорят, есть такой Моня. Когда его спрашивают, как здоровье, отвечает: "Не дождетесь". Так это не ваш, случаем?..
   - Шут гороховый, - старик решительно протиснулся к двери, обернулся. - Так помните!
   - Скажи пожалуйста, кажется, он тебя удостоил, - незлобливо подивился Лисицкий. -Несчастный в общем-то дедок. Во-от с такой призвездью. Он во время войны пацаном в оккупации был. Так, говорят, всю семью эсэсовцы в сарае пожгли. А его как-то выпихнули. С тех пор и воюет. Расхитители - фашисты, блатники - пособники. Средство перевоспитания - автомат Калашникова, а за неимением оного - тюрьма. Хотя иной раз дельные вещи глаголет. Слушай, какая у них в плановом девка появилась! У, какая! Сиськи, я тебе скажу... Я ее завербую.
   - Коля, - Мороз пощелкал пальцами, возвращая размечтавшегося обэхээсника к действительности. - Только не падай. Но у этого дедка полная раскладка по уценке. И номенклатура один в один совпадает с излишками в лавейкинском магазине.
   - Не отдал, конечно? Ну, и черт с ним.
   - Коля, ты не понял. У Краснова на руках документально доказанное хищение, в котором участвуют и головка КБО, и химкомбината, и горпромторга. А, похоже, и выше. По его выборке можно за два дня ревизию оформить. А у Андрея как раз несколько дней осталось. Это ж продление дела! Вникни! У тебя вообще, кроме ножек, что-то есть на уме?
   - Есть. Другие ножки. Да не рви сердце- папа услышал, папа понял. Ты что предлагаешь - отобрать прямо сейчас?
   - Да он концы отдаст.
   - Концы отдаст - это его проблемы. Главное - не в наших интересах шум поднимать, пока сами шуметь не будем готовы.
   - То есть?
   - Они ведь понятия не имеют, что мы здесь крутимся по поводу вашей Лавейкиной. Стало быть, имеем выигрыш по времени. Я только что со своим агентом перекинулся - любопытный информейшн проскакивает. Давай-ка твоему шефу отзвонимся. Лисицкий насел на телефон: - Андрюха, ты? Земеля на проволоке. Короче, фиксируй и не падай: товары к Лавейкиной свезены, похоже, из Центрального КБО. Тебе такое роскошное сочетание - Аристарх Богун ничего не говорит? Завскладом. Большой, к слову, любитель приволокнуться за государственным имуществом. Он и привозил. А сюда с химкомбината поставку кожи обеспечивает некий кооператив "Пан спортсмен". Обналичивали "левую" продукцию... Информация исключительно оперативная. Но если ты на ней не развалишь свою Лавейкину, я тебя уважать перестану... Добро! А я пока в исполком сгоняю. Поразнюхаю, кто в этом кооперативчике в учредителях. Есть у меня там одна крошка на подпасе. Хоп! Я все сказал.
   Он положил трубку.
   - Значит, решил вместе с нами? До конца?
   Неожиданный вопрос Мороза возвращал Лисицкого к странной перепалке меж ним и Рябоконем.
   - Да любопытно, - протянул он. - А еще я на пожары поглазеть люблю... Да, кстати о птичках. Знаешь, почему мы с Серегой на твой рассказ о КБО так отреагировали?
   - И?
   - Так вот новая твоя знакомая мадам Панина, которая по проверенным слухам вот-вот в градоначальницы выбьется, об ту героическую котовскую пору как раз пробавлялась заместителем директора Горпромторга. Но - Слободян-то перед ней всегда мелок был. Да и по убийству Котовцева - никто другой из них на такое бы не решился. Так что оченно бы святое дело ее по старой памяти зацепить.
 
   8.
   - Все уродуешься? - Андрей прикрыл за собой дверь: в опустевшем отделе Чекинская машинка стрекотала с упорством запечного сверчка. - Пошли-ка, друг Александрыч, в ресторацию: отметим очередное мое неназначение.
   Не тратя времени на уговоры, принялся закрывать и складывать на углу разложенные перед начальником следствия папки.
   - Вообще-то я домой обещал, - разморенный Чекин потянулся, выглянул с тоской в зарешеченное окно: в глубине аллеи сиял и гремел над отходящими ко сну рабочими пятиэтажками ресторан "Лебедь". Поколебался. - Но не в такую же рань.
   Изъятый будильник на сейфе как раз отстучал двадцать тридцать. Время, проведенное в кругу семьи, Аркадий Александрович засчитывал себе один к трем.
   - Вот и славненько, - не давая ему времени передумать, Андрей самолично снял с гвоздика потертый Чекинский плащ. - Тем паче, что идем не просто так, а по приглашению. Старая подружка вдруг объявилась. Она сейчас где-то в торговле. Пригласила на девичник. - Разве что на минутку заскочить, - при упоминании девичника чекинские глазки заблестели.
   Но на крыльце ресторана, возле застекленной двери с табличкой "Спецобслуживание", толпилось человек десять. Так что Тальвинский не без усилий протолкался к входу.
   Растекшийся в кресле пожилой швейцар в берете и кителе, инкрустированном потухшей позолотой, на призывные жесты Тальвинского лишь отрицательно покачал головой, даже не подняв подбородка.
   - Вот змей старый, - Тальвинский энергично постучал кулаком.
   - Это дядя Саша, - услужливо подсказали сзади. - Его и пушкой не поднимешь, жлобину. Вчера за трешник пропустил, сегодня уже не узнает.
   - Ничего! Я не пушка - подниму! - пообещал вошедший в раж Тальвинский, перестав сдерживать силу удара.
   На сей раз швейцар тяжело поднялся, зашаркал к входной двери.
   - Ну, чего барабанишь-то?! - увещевающе крикнул он через стекло. - Не вишь надпись? Барабанщик какой!
   Вслед за тем, нимало не смятенный грозным видом и энергичными жестами человека за стеклом, повернулся в сторону оставленного гардероба.
   Раздраженный Тальвинский, не сомневавшийся, что старик-швейцар прекрасно его узнал, основательно залепил по двери ногой.
   - Открой немедленно! - загудел он.
   Заколебавшийся дядя Саша отодвинул засов. Но перед этим подвесил изнутри цепочку. Предусмотрительность оказалась нелишней, поскольку Тальвинский рванул на себя приоткрывшуюся дверь весьма ощутимо.
   - Да откроешь ты наконец?! - он просунул старику под нос раскрытое удостоверение. - Так чего хотели? - поинтересовался швейцар. Сзади злорадно хихикнули.
   - Для начала - пройти! Так и будешь через дверь разговаривать?
   - Так и кто нужен?
   - Директор, метрдотель. Кто есть.
   - Директор - это завтра. Сегодня отдыхает. А хозяйка наверху. Велела никого без приглашения не пускать. Приглашения-то письменного нет? - он сочувственно посмотрел на растерявшегося следователя. Чекин хихикнул. - Ну, в самом деле, нет ведь у нас приглашения, - попытался он урезонить вскипевшего приятеля. - Лакеи народ чуткий. Раз тебя не боится, стало быть, есть внутри кто-то, кого боится больше. Кто спецобслуживается-то, отец?