Пребывая в камере в полном одиночестве, Адриан так ярко представил себе, чем все может обернуться, что его прошиб холодный пот. Вот суд приговаривает Рози к смертной казни, стучат каблуки взвода солдат, выделенного для приведения приговора в исполнение, они входят на двор за полицейским участком, раздается ружейный залп, обливающееся кровью тело Рози глухо шлепается на булыжник, меж тем как Сэмэнта неизбежно выходит замуж за ширококостного, волосатого, грубого деревенского парня, который каждую субботу вечером станет колотить ее, так что, если даже Адриан когда-либо ее отыщет, его взгляду предстанет жалкая тень былой Сэмэнты, и золотые искорки в ее очах погаснут. Учитывая богатое воображение Адриана, неудивительно, что он почти не сомкнул глаз за всю ночь.
   Утром к нему явился плечистый сержант, неся кружку чая и ломоть черного хлеба, и Адриан обнаружил, что он не только голоден, но совершенно охрип.
   – Как там Рози? – просипел он.
   – За нее не тревожьтесь, сэр, – успокоил его полицейский. – Эта слониха своего не упустит. Начальник еле поспевал ее кормить, чуть с ума не сошел. Отменный зверь, сэр.
   – Пожалуй что так, в известном смысле, – согласился Адриан.
   – Похоже, у вас с ней были какие-то проблемы.
   – Да уж, – коротко ответил Адриан, не желая вновь все рассказывать. – Когда нам надо явиться в суд?
   – В десять часов, сэр, – ответил полицейский.
   – Скажите, вы не могли бы одолжить мне бритву? – спросил Адриан. – Я свою оставил где-то в спешке.
   – Будет сделано, сэр, – сказал полицейский, выходя из камеры и запирая дверь.
   Вскоре он вернулся с опасной бритвой. Проследив за тем, как Адриан умывался и брился, забрал ее и исчез.
   «Теперь, – сказал себе Адриан, – следует продумать, как я стану защищаться». И он принялся лихорадочно мерить шагами камеру, иногда останавливаясь и энергично жестикулируя, чтобы убедить воображаемых безжалостных присяжных, что он и Рози не совершили никакого преступления. Все же под конец он вынужден был признать, что его доводы, если вообще годилось это слово, звучат отнюдь не веско. Оставалось только положиться на сэра Магнуса. Судя по тому, с какой нескрываемой неприязнью на него смотрели полицейские, они хорошо его знали, и причиной неприязни были его успешные выступления в суде. Однако в данном деле, думалось Адриану, даже самому блестящему адвокату было бы трудновато доказать его невиновность.
   В десять часов снова появился полицейский, зловеще позвякивая наручниками.
   – Пора, сэр, – бодро возвестил он. – Тут совсем рядом, но если не возражаете, сэр, это чистая формальность, сэр, наденем эту штуку.
   Адриан подставил левую руку, другое кольцо полицейский надел себе на правую.
   – Вот так, – отеческим тоном произнес он. – Полный порядочек, как в аптеке.
   – А Рози тоже должна явиться в суд? – спросил Адриан.
   – Нет, сэр, – ответил полицейский. – В этом нет необходимости. Она, если так можно выразиться, представляет собой вещественное доказательство. До окончательного слушания дела не понадобится.
   В арестантской их ждал сэр Магнус. При дневном свете его визитка, цилиндр и штиблеты выглядели еще более изношенными, чем накануне вечером, и было очевидно, что особо неустрашимые представители семейства молей основательно потрудились над изничтожением молескинового жилета.
   – Дорогой Адриан, – начал он, приветливо помахивая своей тростью, – надеюсь, вы хорошо отдохнули ночью, хотя боюсь, что в таких заведениях с удобствами дело обстоит неважно.
   – О, я лежал достаточно удобно, – ответил Адриан, – но спал совсем скверно.
   Сэр Магнус метнул в него грозный взгляд из-под седых бровей.
   – Вы не полагаетесь на меня? – сердито спросил он.
   – Почему, полагаюсь, – испуганно молвил Адриан.
   – В таком случае перестаньте паниковать. – Он лихо надел набекрень свой цилиндр и распорядился, взмахнув тростью: – Пошли подышим воздухом.
   Сэр Магнус вышел из полицейского участка с таким видом, будто возглавлял парад; сержант и Адриан последовали за ним, мелодично позвякивая наручниками. Впервые Адриан почувствовал, что должна была ощущать Рози, когда на нее надевали цепи. Прохожие на улицах оглядывались на странную троицу, и с каждым шагом Адрианом овладевал все более сильный страх. Он даже облегченно вздохнул, когда они вошли в здание суда.
   Почему– то ему представлялось, что дело будет тут же рассмотрено, приговор вынесен и его выведут из суда закованным в кандалы; тем сильнее было удивление Адриана, когда он обнаружил, что правосудие вершится вовсе не таким быстрым и образцовым манером. Судья – мужчина с лицом прирожденного преступника, как показалось ему – приготовился терпеливо выслушать показания сержанта, задержавшего Адриана. Сержант – бас-профундо в полицейском хоре – читал по записной книжке медленно и нудно, тщательно выговаривая каждое слово:
   – Сержант полиции Эммануил Дрей, номер сто двадцать четыре, полицейское управление острова Скэллоп. Сэр, вечером пятого июня я следовал вдоль пристани, когда мое внимание было привлечено зрелищем толпы, которая собралась на указанной пристани и с явными признаками возбуждения смотрела на воды гавани. Проследовав на край пристани, я заметил обвиняемого, который барахтался в воде вместе с каким-то большим неопознанным объектом, оказавшимся при ближайшем рассмотрении слоном. Поскольку до того мне было сообщено, что один владеющий слоном человек разыскивается для допроса в связи с имевшими место в графстве Броклберри беспорядками, я пришел к выводу, что это и есть упомянутый джентльмен. Когда он и его слон поднялись на пристань, я обратился к нему и спросил, его ли это слон.
   Здесь судья поднял брови и прокашлялся с таким звуком, какой можно слышать, когда ящерица протискивается между двумя камнями.
   – Сержант, – сказал он, – почему вы спросили, его ли это слон? Разве не очевидно, что если некто барахтается в воде вместе со слоном, этот слон принадлежит ему?
   Сержант, несколько сбитый с толку вмешательством судьи, переминался с ноги на ногу.
   – Дело в том, сэр, – ответил он, краснея, – я подумал, что он, возможно, приставлен к слону, который принадлежит кому-то другому.
   Судья тихо вздохнул.
   – Весьма невероятная гипотеза. Продолжайте. Толстому пальцу сержанта понадобилось около минуты,
   чтобы найти строку, где он остановился. Затем он прочистил горло, откинул голову назад, точно хорист, и продолжал:
   – Обвиняемый ответил: «Он мой». Тогда я спросил, не мистер ли он Адриан Руквисл. На это он сказал: «Это я». После этого я предложил ему проследовать со мной в участок, необходимо кое-что выяснить. На что он ответил: «Послушайте, сержант, я могу все объяснить».
   Сержант Дрей остановился и посмотрел с улыбкой на судью, явно полагая, что эти слова означали признание вины.
   – Ну? – холодно произнес судья.
   – Ну тогда, сэр, – продолжил сержант Дрей, чей триумф явно не состоялся, – я отвел его в участок, где ему было предъявлено обвинение и его взяли под стражу.
   – Понятно, – сказал судья. – Благодарю вас, сержант.
   Сержант Дрей покинул свидетельскую скамью с изяществом тяжеловоза, судья полистал лежащие перед ним бумаги, потом снова поднял взгляд. Слово взял инспектор полиции.
   – Я требую, сэр, – заявил он, – чтобы обвиняемый оставался под стражей, дабы через неделю предстать перед судом для рассмотрения его дела.
   Судья вопросительно посмотрел на сэра Магнуса Рэмпинга Фьюмитори, который все это время, казалось, крепко спал. Сэр Магнус поднялся на ноги.
   – Сэр, – начал он, извлекая из кармана табакерку и постукивая по ней указательным пальцем, – мои друзья из полиции (инспектор приготовился что-то рявкнуть, но взгляд судьи укротил его) предъявили моему клиенту какие-то пустяковые, сфабрикованные обвинения.
   Сэр Магнус картинно взмахнул руками.
   – Сэр Магнус, – перебил его судья, – всем нам не только известно ваше ораторское искусство, мы восхищаемся им. Однако позвольте заметить вам, что в данный конкретныймомент речь еще не идет о слушании дела вашего клиента.
   – Сэр, – отозвался сэр Магнус, – сей благородный юноша, находящийся здесь, как вы любезно заметили, не потому, что его дело уже рассматривается судом, и против которого не представлено еще ни одного доказательства, окажется в заточении, если будет удовлетворено требование моих друзей из полиции, окажется отрезанным от друзей и родных, от всяких радостей кипучей жизни, отрезанным даже от великолепной бессловесной твари, бывшей в минуты лишений его единственным утешением, отрезанным, я бы сказал…
   – Сэр Магнус, – резко произнес судья, – я был бы весьма благодарен, если бы вы перешли к сути. Что именно вы предлагаете?
   – Залог, сэр, – с чувством молвил сэр Магнус, величественно взмахнув рукой и ненароком высыпав при этом горсть нюхательного табака на стол перед собой. – Мой клиент, сэр, не проходимец какой-нибудь, не бродяга, не цыган, не оборвыш, не шарлатан…
   Терпение судьи явно было на пределе.
   – Сэр Магнус, – перебил он, – мы собрались здесь не для того, чтобы составить словарь синонимов.
   – Короче, – невозмутимо продолжал сэр Магнус, – я хотел сказать, что мой клиент – человек состоятельный, он вполне способен, больше того – он готов внести залог, чтобы хоть на короткое время вернуться во внешний мир.
   – Довольно, – кисло молвил судья. – Я уяснил себе, чего вы хотите.
   Откинувшись назад на кресле, он смерил Адриана холодным взглядом.
   – Обычно мы в таких делах не отвергаем рекомендации полиции. Однако в данном случае мы явно имеем дело с целым рядом необычных обстоятельств, посему я готов назначить залог в сумме пятидесяти фунтов под подписку о невыезде.
   – Глубоко благодарен вам, сэр, – сказал сэр Магнус и низко поклонился судье.
   После чего, осторожно открыв табакерку, ссыпал в нее обратно весь табак со стола под звуки британского гимна.
   Совершенно сбитый с толку, Адриан заключил, что каким-то чудом может считать себя свободным, отделавшись всего лишь штрафом в упомянутые полсотни фунтов. Секретарь суда устремил на Адриана властный взгляд.
   – Встаньте, Руквисл, – приказал он. Адриан неуверенно подчинился.
   – Адриан Руквисл, вам надлежит внести залог в размере пятидесяти фунтов, вы освобождаетесь под подписку о невыезде, с обязательством явиться в данный суд в следующий вторник. Вам понятно? – спросил судья.
   – Да, сэр, – ответил Адриан.
   Он покидал суд в состоянии душевного подъема. Свобода! Он свободен, Рози свободна, и, если повезет, он вскоре вновь увидит Сэмэнту. После всех пережитых им ужасов наступил момент торжества, коим он был готов вполне насладиться. И когда они ступили на тротуар, Адриан схватил руку сэра Магнуса Рэмпинга Фьюмитори и принялся энергично трясти ее.
   – Дорогой сэр Магнус! – воскликнул он. – Как мне вас отблагодарить? Подумать только, именно вы, с вашим блестящим умом, пришли мне на выручку, спасли меня и Рози от уготованной нам трагической судьбы. У меня нет слов, чтобы выразить всю мою благодарность.
   Сэр Магнус с видом страдальца, одолеваемого приставаниями восторженного щенка, высвободил свою руку и попятился.
   – О чем вы говорите? – справился он, сердито глядя из-под густых бровей.
   – Как о чем – о приговоре, – ответил Адриан.
   – О каком приговоре?
   – Но… меня ведь выпустили. Только оштрафовали на пятьдесят фунтов.
   Сэр Магнус зажмурился, словно от боли, прошелся взад-вперед по тротуару, затем остановился перед Адрианом и вперил в него взгляд, постукивая табакеркой по его груди.
   – Попытайтесь, – едко произнес он, – не равняться в кретинизме с силами правопорядка. Я всего лишь добился вашего освобождения под залог. Через неделю вам надлежит явиться в суд, где будут заседать присяжные, и уже от них будет зависеть ваша дальнейшая судьба.
   – О, – уныло молвил Адриан, – я и не знал… Счастливое расположение духа вдруг испарилось, его
   вновь посетили кошмарные видения – как Рози казнят на рассвете и Сэмэнта выходит замуж за недостойного человека.
   – Ну и что я теперь должен делать? – печально осведомился он.
   – Действовать! – Сэр Магнус покраснел и задергался, точно рассерженный индюк. – Забрать Рози и проследовать в мое маленькое гнездышко, расположенное недалеко отсюда, где мы, если вы еще не совсем пали духом, займемся подготовкой защиты.
   – Дело в том, – растерянно сказал Адриан, – что я не очень разбираюсь в том, как действует закон.
   – Ничего удивительного, – твердо произнес сэр Магнус. – Где уж вам разбираться, если даже мы, кому назначено применять закон, мало в этом смыслим.
   – Все равно что садиться на поезд, – заметил Адриан, – не зная, как управлять паровозом.
   Сэр Магнус шумно вдохнул щепотку нюхательного табака.
   – Ну, я не стал бы особенно волноваться. Когда едешь поездом, самое главное – не пропустить нужную станцию.
 
 

Глава восемнадцатая
ЗАКОН

 
 
   «Маленькое гнездышко» сэра Магнуса оказалось недавно построенной на скалах сразу за городом усадьбой в стиле тюдор. Рози поместили в просторном сарае на конном дворе, и Адриан поселился в доме сэра Магнуса, который был, мягко говоря, достаточно взыскательным хозяином.
   Начать с того, что он питал неизбывную страсть к вишневой наливке, которую потреблял (настаивая на участии Адриана) в огромных количествах, причем разыгрывал, точно в шахматы, необычные варианты, добавляя в наливку разные субстанции и проверяя на себе результат. На третий день желудок Адриана начал восставать против бесчисленных экспериментов сэра Магнуса, и Адриан твердо решил, что смесь вишневой наливки с молоком и портером, налитая в высокую пивную кружку, ему определенно противопоказана.
   Кроме того, сэр Магнус обладал способностью обходиться вовсе без сна. Первые три дня он требовал, чтобы Адриан снова и снова рассказывал ему историю своих приключений, сам при этом либо меряя шагами рабочий кабинет, либо исполняя у кухонного стола вариации на тему черри-бренди. В третьем часу ночи Адриан, с трудом волоча ноги, скорее мертвый, чем живой, направлялся в отведенную ему спальню. И только сомкнет глаза, как у его кровати возникает одетый в причудливо расшитую ночную рубашку сэр Магнус, требуя, чтобы он повторил какую-то часть своего рассказа.
   Утром четвертого дня, когда Адриан с гудящей от вишневой наливки головой и слипшимися от недосыпа веками спустился вниз к завтраку, он застал сэра Магнуса уже сидящим за столом и уплетающим огромный омлет с такой энергией, как будто он только что вернулся домой после отрадного долгого отдыха.
   – А теперь, – начал сэр Магнус, как будто ночной разговор и не прерывался, – нам нужно сделать следующее. Вызвать всех, повторяю – всех,с кем вы сталкивались на вашем разрушительном пути, в качестве свидетелей.
   – Не вижу, что это нам даст, – уныло отозвался Адриан.
   – Подумайте о присяжных, дружище, – сказал сэр Магнус, отправляя в рот кусок омлета, сдобренный горстью черного перца.
   Адриан, вертя в руках яйцо всмятку и борясь с тошнотой, был совершенно не в состоянии думать о присяжных.
   – А что с ними? – спросил он.
   Сэр Магнус откинулся на стуле, вытер рот полотняной салфеткой, достал табакерку, отправил по понюшке в каждую ноздрю, оглушительно чихнул и высморкался.
   – Вся прелесть английского правосудия, – заговорил он звонким, мелодичным голосом, – заключается в том, что оно основано на двух абсолютно нелогичных принципах. Во-первых, все воображают, будто их судят присяжные, но это, разумеется, полнейший вздор. На самом деле все решает судья, инструктирующий присяжных. Возьмем теперь этих присяжных. Исходя из странного понятия, будто двенадцать человек лучше, чем два человека, или шесть, или четыре, никто не принимает в расчет, что двенадцать недоумков могут быть опаснее, чем два. Мой опыт показывает, что всесудьи и всеприсяжные – недоумки. Вот почему у самого заурядного преступника нет никаких шансов и невинный человек также обречен еще до того, как сел на скамью подсудимых. Адриан опешил.
   – Я привык думать, что у нас весьма справедливая система.
   – Примерно такая же справедливая, как схватка озверелых регбистов, – холодно заметил сэр Магнус.
   – И все же я не понимаю, – продолжал Адриан, – какой мне будет прок, если мы вытащим кучу людей из разных концов страны.
   Сэр Магнус зарядил ноздри новой порцией табака и чихнул.
   – Это потому, дружище, – сказал он, – что вы не размышляли как следует над этой проблемой. Представьте себе, что я овчарка.
   Он наклонился вперед и свирепо уставился на Адриана из-под бровей, похожий скорее на злобного керн-терьера, чем на овчарку. Тем не менее Адриан покорно сделал попытку представить себе, что сэр Магнус – овчарка.
   – Еще представьте себе, – сэр Магнус наставительно поводил пальцем в воздухе, – что присяжные – стадо овец, причем, сравнивая их со стадом овец, я изрядно завышаю обычный уровень коллективного разума присяжных.
   Он остановился, бросил задумчивый взгляд на стоящий на буфете графин с вишневкой, потом посмотрел на часы и уныло вздохнул.
   – Так вот, я – овчарка, присяжные – стадо овец, а судья – охотник за чужим скотом. – Голос сэра Магнуса понизился почти до шепота; он встал, заходил взад-вперед вдоль стола, потом вдруг остановился, глядя на Адриана. – И что же из этого следует? А то, что обязанность моя, как овчарки, отогнать вора и направить моих курчавых присяжных ягнят в загон правильного решения. Вы уловили соль?
   – Ну, в общих чертах, – ответил Адриан. – Однако разве вы можете так верховодить судьей?
   – Судьи, – холодно произнес сэр Магнус, – всего лишь неискушенные законники.
   Не очень– то вразумительное описание того, как действует правосудие, сказал себе Адриан, но за неимением опыта в общении с этой системой спорить не стал. Тем временем сэр Магнус подошел к двери, распахнул ее и крикнул:
   – Скрич!
   На его зов явился, подобострастно кланяясь, некий сморщенный лысый субъект.
   – Скрич, – указал на него взмахом руки сэр Магнус, – составит надлежащие послания всем тем, кто мне нужен в качестве свидетелей. Придется вам посидеть вместе, сообщите ему необходимые детали.
   – Хорошо, – ответил Адриан, – как скажете.
   Он вдруг сообразил – и его обдало жаром при этой мысли – что он может написать Сэмэнте, вызвать ее как свидетеля. Сэр Магнус посмотрел на графин с вишневкой так, словно увидел его впервые.
   – Однако на пустой желудок, – заметил он, – нельзя браться за такую работу. Выпейте вишневки.
   – Пожалуй, я воздержусь, если не возражаете, – сказал Адриан. – Мне нужна ясная голова, чтобы сочинить все эти письма.
   – Вам виднее, – отозвался сэр Магнус, подошел к буфету, смешал в кружке вишневку с ирландским виски и соком двух лимонов, проглотил эту смесь и постоял несколько секунд, передергиваясь всем телом.
   – Интересно, – мягко произнес он с закрытыми глазами. Потом повернулся к своему горемычному клерку и рявкнул: – Вам известна ваша задача, Скрич! Мистер Руквисл изложит вам детали, и к двенадцати часам все письма должны быть отправлены!
   – Разумеется, сэр Магнус, – ответил Скрич. – Будет сделано, сэр Магнус.
   Сэр Магнус прошагал к выходу из столовой и захлопнул за собой дверь, оставив Адриана наедине со Скричем, совершенно бесцветным, но весьма старательным тугодумом, обладателем каллиграфического почерка. Без десяти двенадцать наконец было написано последнее – адресованное Сэмэнте – письмо, и в ту же минуту в комнату ворвался сэр Магнус. Скрич собрал все бумаги и смиренно удалился.
   – Я подумал, – объявил сэр Магнус, – что у вас какой-то нездоровый вид. Не могу допустить, чтобы мой драгоценный клиент бледно выглядел в суде.
   – По-моему, – Адриан подавил зевок, – все дело в недосыпе.
   – Ерунда, – возразил сэр Магнус. – Вы нуждаетесь в стимулянтах. Без сна вполне можно обойтись, но нельзя обходиться без стимулянтов.
   Хотелось бы знать, вяло подумал Адриан, что сэр Магнус считает стимуляцией. Не иначе бой с семнадцатью испанскими быками перед ленчем.
   – Возможно, вы правы, – кротко молвил он.
   – Предлагаю, – сэр Магнус потер руки, – нам с вами и Рози совершить прогулку после ленча.
   – Прогулку? – испуганно произнес Адриан.
   – Вот именно. Мы прогуляемся по набережной.
   – По-вашему, это хорошая идея?… – начал Адриан.
   – По-моему, это отличная идея. Легкий ленч, затем интенсивная прогулка, и вы убедитесь, что вам сразу станет лучше от свежего морского воздуха.
   Управившись с легким ленчем (который состоял из дюжины устриц, желтого, как солнечный закат, пышного грибного суфле, купающегося в густом коричневом соусе, нежного, розового на срезе, как коралл, окорока с надлежащим овощным гарниром и бисквита, обильно пропитанного вишневкой и залитого двумя-тремя литрами сбитых сливок), они пошли погулять по набережной, захватив с собой Рози.
   Невыспавшийся, с набитым животом, Адриан еле волочил ноги и никак не мог понять, каким образом эта прогулка может расположить местных жителей в его пользу. А сэра Магнуса, казалось, ничуть не занимала их реакция. Перекинув свою трость через плечо, он зацепил ее концом хобот Рози, и так они шагали вместе в духе полной приязни. Всякий раз, как им встречались группы детей, восторженно таращащих глаза на слониху, сэр Магнус подтягивал Рози тростью вперед, позволяя им трогать ее ноги и поглаживать хобот. Рози, которая, как и большинство добродушных зверей, твердо верила, что люди не способны ее обидеть, радовалась такому вниманию и кончиком хобота, способного стать весьма грозным оружием, тихонько обнюхивала веснушчатые физиономии, косички и грязные ручонки.
   В пять часов, к великому облегчению Адриана, после того как они четырнадцать раз прошлись взад-вперед по набережной, все трое вернулись в усадьбу сэра Магнуса, где отвели Рози в сарай, после чего мужчины сели пить чай в библиотеке. Сэр Магнус почему-то был очень доволен прогулкой. Уписывая горячие румяные гренки с маслом, хрустящие тонкие лепешки с кремом и клубничным джемом и большие сочные куски фруктового торта, благоухающего, словно лес в разгар зимы, Адриан слушал очередную лекцию сэра Магнуса на юридические темы, из которой понимал не больше десяти процентов.
   – Скажите, – перебил он наконец хозяина, – почему вы были так довольны нашей прогулкой?
   Сэр Магнус критически посмотрел на свой чай, добавил в него ложку вишневой наливки и задумчиво размешал.
   – Видите ли, дружище, – начал он умильным тоном, как обычно обращаются к умственно отсталому ребенку, – вам, вероятно, невдомек, что пути правосудия никогда не бывают гладкими. Сегодня множество людей наблюдали, как мы спокойно, цивилизованно прогуливались на свежем воздухе вместе с Рози. Слониха, как я и ожидал, вела себя образцово на глазах у всех этих взрослых зевак. С выдержкой, делающей ей честь, она обнюхивала и гладила мерзких сопливых отпрысков местных жителей. Можете не сомневаться – слух о доброте и деликатности Рози уже дошел до самых скромных лачуг сего города.
   Сэр Магнус остановился, чтобы съесть еще одну лепешку с кремом и джемом, затем вытер рот и продолжал не совсем внятно, зато вполне самодовольно:
   – Мне все равно, где суд будет набирать своих присяжных, но как только те прибудут, услышат от кого-нибудь, какое Рози воспитанное создание.
   – Постойте, – ужаснулся Адриан, – я полагал, что весь смысл суда присяжных в том и заключается, что на его членов нельзя влиять.
   Сэр Магнус встал, выпрямился во весь свой почти полутораметровый рост и устремил на Адриана надменный взгляд.
   – Вы не можете, – жестко произнес он, – подкупить присяжных. Это было бы неэтично.
   – Я как раз об этом и подумал, – отозвался Адриан.
   – Однако, – вкрадчиво добавил сэр Магнус, – поскольку в присяжные попадают люди, заведомо не блещущие умом, их мысли можно направить по нужному руслу.
   С этими словами он наполнил свою чашку вишневой наливкой и одним глотком опорожнил ее.
 
 

Глава девятнадцатая
ЗАКОН В ДЕЙСТВИИ

 
 
   Следующие несколько дней стали для Адриана чрезвычайно утомительными. Несмотря на все его возражения, сэр Магнус настоял на том, чтобы он лично написал письма всем, кого хоть как-нибудь коснулись похождения Рози. Адриан был уверен, что от большинства из них в суде не будет никакого прока.
   – Мальчик мой, – говорил сэр Магнус, – предоставьте мне об этом судить. Теперь эта особа Филигри, как насчет ее отца?
   – Боже, только не его! – в ужасе воскликнул Адриан. – Он только и говорит, что о своих реинкарнациях.
   – Отлично, – сказал сэр Магнус. – Лучший способ заморочить голову присяжным – пуститься в рассуждения о реинкарнациях. Предложите девушке, чтобы захватила с собой отца.
   Адриан был в отчаянии. Он не сомневался, что выступление мистера Филигри в роли свидетеля обеспечит ему, как минимум, пожизненную каторгу. Как бы то ни было, в надлежащее время поступило краткое письмецо, в котором «искренне ваша» Сэмэнта сухо извещала, что она и ее отец готовы быть на суде свидетелями.