— Вы будете меня резать?
   — Я дам тебе лекарство, и ты уснешь. И ничего не почувствуешь.
   — Я потом проснусь?
   — Конечно, проснешься. Ты сможешь ехать в коляске?
   — Да, мэм.
   — Закончу обход и вернусь за тобой, хорошо?
   Джулия разделила леденцы между Тилли, Мэтом и самой маленькой Виргил. Она вышла на улицу. Миссис Эймз провожала.
   — Я должна очистить рану. Лучше сделать это в операционной. Дома я смогу дать ему хлороформ и понаблюдать после операции за мальчиком несколько дней.
   — Да благословит вас Бог, мэм. Я так волнуюсь — Джулия взглянула на округлившийся живот женщины.
   — Вы снова беременны.
   Миссис Эймз отвела глаза, щеки у нее покраснели.
   — Я люблю мужа, миссис Меткалф. И не могу ему отказать.
   — Вам и не нужно ему отказывать. Существуют способы предохранения!
   — Я буду вам очень благодарна, если вы расскажете мне о них. Этот малыш должен быть последним!
   — Потом мы поговорим об этом. За Джимом я вернусь.
 
   По дороге мальчик не проронил ни звука. Он сидел рядом с Джулией, крепко сжав губы. Худенькое лицо было строгим и серьезным. Больную ногу держал вытянутой вперед.
   Когда подъехали к дому, Джулия облегченно вздохнула, не увидев поблизости Гилберта. Из сарая вышел Мосси.
   — Ой, только посмотрите, это ведь Джим Эймз, — радостно сказал конюх.
   — Нога Джима все еще воспалена, — сказала Джулия. — Мосси, ты сможешь отнести мальчика в хирургическую?
   — Конечно, Джима я отнесу куда угодно?
   Мосси взял Джима на руки, легонько подбросил повыше.
   — Если бы нужно было резать меня, я доверился бы только миссис Меткалф. Она и мухи не обидит!
   Джулия, тем временем, поднялась в комнату Эдварда, застелила чистыми простынями широченную кровать. Неожиданно она вспомнила, как весело насвистывал Гиб, когда прибирал в доме. На глаза снова набежали слезы. Каждый раз, когда она вспоминала о том, что сообщил ей Гарлан, на нее накатывала волна отчаяния и безысходности.
   Джулия спустилась в хирургическую. Джимми сидел на операционном столе. Мосси весело рассказывал мальчику историю Гиба, как поезд переезжал через мост. Джулия старалась не слушать. Было невыносимо тяжело вспоминать то волшебное утро, когда Гиб впервые очаровал ее.
   — Гиб починил ставни, — сообщил Мосси. — Он просил передать, что будет на «Змеиной Скале». И вернется не раньше, чем в субботу.
   Джулия вспомнила о данном Гарлану обещании.
   — Мосси, я хочу, чтобы ты кое-что отнес в полицейский участок. Сейчас мы разберемся с Джимом, а потом ты сходишь в город.
   Мальчик смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Джулия ободряюще улыбнулась ему.
   — Ну, давай поговорим о том, что будем делать с твоей ногой…
 
   Гилберт вынес из домика Диггера весь ненужный хлам — покрывшиеся плесенью одеяла, газеты десятилетней давности, сгнившие смердящие шкуры, старые носки, лопаты с отломанными черенками. В хижине он обнаружил несколько вещей Мэри, отложил их в сторону, чтобы потом отдать Сарабет. Смахнул висевшую повсюду паутину, вымел дохлых тараканов, вставил в рамы стекла и почистил железную плиту. Развел перед хижиной костер и сжег хлам.
   Закончив уборку, осмотрел стол, стулья, которые было преждевременно называть хламом. И решил, что здесь еще очень даже можно жить. Стало даже по-домашнему уютно. Уборку в доме можно сравнить с разработкой жилы: человек чувствует себя хозяином. Может, потому Гилберт и чувствует себя в доме Джулии, словно в своем собственном. После уборки он словно бы стал частью дома!
   — Когда ты собираешься начинать разработки? — нетерпеливо спросил Ролли.
   — Как только запасусь необходимым продовольствием.
   Гилберт никогда не видел Ролли таким взбудораженным. Два дня старик ходил за ним по пятам в конфедератской шинели, с развевающейся по ветру бородой и комментировал каждый его шаг. Скорее всего, старик просто устал от одиночества. А смерть Диггера была для него невосполнимой утратой.
   — Я собираюсь нанять Отиса Чепмена, — сообщил Гилберт. — Он моет золото на старой Виски с тех пор, как компания отправила его с Богом, рассчитав.
   — В самом деле? — Ролли озадаченно почесал подбородок.
   — Да. Это так.
   — Отис работал в компании и дробильщиком, и проходчиком… И крепи устанавливал. Не понимаю, почему увольняют таких работников, как Отис?
   — У него теперь есть дом в ущелье. А совсем недавно родился сын.
   — Ну ты подумай! — восхищенно сказал старик.
   Вспомнив о Гилберте Чепмене, молодой человек уже не представлял, как теперь выглядит малыш! Может быть, сегодня заехать к Чепменам, навестить своего тезку?..
 
   Гилберт ехал по дороге. Солнце садилось за горизонт. Холмы и горы купались в теплом вечернем свете. Подъезжая к Даблтри Галч, он прислушивался к рокоту воды в реке и пению птиц в кустарнике. Молодой человек думал о Гилберте Чепмене. Мальчику придется расти здесь, в тени величественных гор. Подрастая, он узнает эту землю и полюбит ее дикую природу. Он будет охотиться на кроликов и куропаток, забираться высоко в горы, чтобы посмотреть на пуму или медведя. Почему-то было приятно думать об этом. Взрослея на этой богатой земле, имея таких замечательных, трудолюбивых родителей, мальчик должен будет вырасти честным и Добрым.
   Подъезжая к домику, Гилберт услышал стук топора. Он спешился и пошел на задний двор. Мистер Чепмен колол дрова. Худой, как щепка, но крепкий и гибкий, с широкими размашистыми движениями. Ролли сказал, что Чепмен очень простой и хороший человек. Он знает, как обращаться с дробилкой, как закладывать взрывчатку. Помолчав немного, Гилберт поздоровался.
   — Добрый вечер, мистер Чепмен!
   Отис поднял голову.
   — О, мистер Бут, — губы и усы расплылись в широкой, радостной улыбке. — С вашей стороны было очень любезно заехать к нам.
   Он бросил в поленницу несколько чурок, достал из кармана носовой платок и вытер ладони.
   — Вы заехали посмотреть на малыша? — спросил он.
   — Я бы не возражал, — согласился немного смущенный Гилберт.
   — Вера будет очень рада.
   Гилберт направился вслед за Отисом к дому. Прежде, чем войти, мужчины старательно вытерли ноги. В домике было тепло — топилась плита, слегка попахивало дымом. Гилберт почувствовал, что сильно проголодался.
   — Вера, посмотри, кто пришел!
   Миссис Чепмен высунула голову из-за занавески.
   — О, святой Боже! Я только что о вас вспоминала.
   Увидев Веру за домашней работой, Гилберт очень удивился. Джулия говорила, что женщине надо лежать еще несколько недель в постели! На полу стояла колыбель. В ней спал малыш, завернутый в белое одеяло.
   — Сейчас, сейчас, — заворковала миссис Чепмен. — Вам хочется его подержать. Это прямо-таки написано у вас на лице!
   Гилберт почувствовал себя немного неуверенно.
   — Я только посмотрю на него. А это почти то же самое!..
   — Ерунда. Отис, проведи мистера Бута и дай ему подержать Гилберта. Вы ведь останетесь поужинать с нами? Я поставлю на стол еще одну тарелку!
   — Спасибо, мэм. С удовольствием.
   Чепмен подвел Гилберта к колыбели и взял мальчика на руки.
   — Думаю, мне лучше просто посмотреть, — тихо сказал Гилберт.
   — Он спит, — объяснил Чепмен. — А когда не спит, то извивается так, что вы можете его уронить.
   И не успел молодой человек возразить, как ребенок оказался у него на руках. Малыш был более тяжелым, чем представлялось. Гилберт Отис Чепмен был довольной ощутимой ношей! У него было пухлое розовое личико, глаза-щелочки, словно у котенка… Маленькие кулачки прижаты к щечкам. Тоненькие крохотные пальчики и миниатюрные ноготки. Шелковистая каштановая челочка… Гилберт внимательно рассматривал малютку. Ему никогда не приходилось видеть новорожденного так близко!
   Вошла миссис Чепмен, держа в руках блюдо с чем-то горячим.
   — Ну разве не замечательная картина? — радостно сказала женщина. — Такой большой мужчина и такой крошечный ребенок!
   Осмелев, Гилберт решил покачать малыша. Ребенок открыл глаза и еле слышно пискнул. Гилберт застыл, испуганно уставившись на миссис Чепмен.
   — Мистер Бут, вы все делаете правильно.
   Но молодой человек не осмелился больше качать младенца. Гилберт закрыл глаза и тихонько засопел. Миссис Чепмен забрала малыша и Гилберт Бут смог облегченно вздохнуть. Все сели за стол.
   — Для нас будет большой честью, если вы станете крестным отцом Гилберта, — сказала Вера после молитвы.
   Молодой человек смущенно потер колени ладонями.
   — Мэм, я не уверен…
   — Преподобный Дабли проводит службу в Стайлзе по вторым субботам месяца.
   Гилберт замялся и не мог ничего придумать, чтобы повежливей отказаться. Он боялся обидеть Чепменов.
   — Миссис Меткалф говорила, что нужно будет опекать мальчика, пока ему не исполнится тринадцать лет, — наконец-то, нашелся Гиб. — Но к тому времени я переселюсь куда-нибудь в другое место.
   Миссис Чепмен засмеялась.
   — Господи, вовсе не обязательно быть рядом. Не забывайте упоминать Гилберта в молитвах и присылайте, время от времени, письма.
   На столе стояли полные тарелки. Еда выглядела очень аппетитно. Рыба сегодня выловленная в реке, буквально таяла во рту. В тушеных помидорах было в меру специй.
   — Мистер Бут, вы христианин? — поинтересовалась Вера.
   Чепмены смотрели на него, словно пытаясь выяснить до конца, почему он ничего не знает об обряде крещения.
   — Мои родители были квакерами[12], — сказал Гилберт и тут же пожалел о сказанном.
   Чепмены обменялись озабоченными взглядами. Отис посмотрел на ремень Гилберта, на котором у молодого человека висел кольт. Конечно, прежде чем садиться за стол, надо было снять его.
   — Квакеры, — произнес Чепмен. — А что ты о них знаешь? — спросил он жену.
   — Очень простые, мирные люди, — ответила миссис Чепмен. — У нас в Иллинойсе соседи были квакеры.
   Было слишком поздно, ничего не изменить. Гилберту оставалось только молча страдать. Теперь Чепмены могут подумать, что у него ни характера, ни принципов. Квакер — с кольтом! Они, конечно же, найдут малышу другого крестного отца и дадут другое имя…
   — Мне очень жаль, мэм…
   — Вам не о чем сожалеть, мистер Бут. — Вовсе не огорчившись, успокоила его миссис Чепмен. — Отис, я и Гилберт — все мы ждем вас в церкви десятого июня!

Глава 12

   Джим Эймз лежал в комнате Эдварда, бессильно откинув голову на подушку. И казался маленьким и жалким на большой широченной кровати. Он опять не мог заснуть ночью — сильно болела нога. Джулии пришлось дать ему снотворное. До сих пор он был вялым и неразговорчивым. Больная нога лежала поверх одеяла. На груди у Джима пристроилась Пчелка, ласково мурлыкая, кошка успокаивала его. Причем, по-видимому, испытывала блаженство от проявленного к ней внимания.
   — Джим, может быть, съешь кусочек пирога? — спросила Джулия.
   — Да, мэм… К вам кто-то пришел в гости? — поинтересовался он. — Верно, мэм?
   — Городской комитет по улучшению, — Джулия отломила кусочек пирога и положила мальчику в рот. — Мы собираемся через несколько недель, чтобы поговорить о том, как можно улучшить жизнь в городе.
   — Мне бы хотелось жить в городе, тогда не пришлось бы ходить в школу так далеко!
   — Прежде всего, предупреждаю: ты должен впредь носить ботинки! Слышишь? — Джулия строго посмотрела мальчику в глаза. А тот неожиданно весело рассмеялся. — Мосси смастерил тебе костыль. Скоро ты научишься ходить с его помощью и даже прыгать.
   Покормив Джима, Джулия спустилась вниз. В гостиной Хэриет Тейбор громко разглагольствовала о нарушении городских законов. Именно этот вопрос они обсуждали сегодня на собрании исполнительного комитета. Хэриет негодовала. Мощная грудь вздымалась так, что лиф черного шелкового платья, казалось, вот-вот треснет по швам.
   — Если хотите услышать мое мнение, то я считаю — мы должны закрыть «Бон Тон». «Девочка для танцев» — всего лишь условное название обыкновенной проститутки. А Делвуд Петти — поставщик подобных женщин!
   Джулия вздрогнула при этих словах.
   — Хэриет, пожалуйста, говори потише. У меня наверху Джим Эймз.
   Хэриет пристально посмотрела на Джулию через пенсне. После столкновения из-за Гилберта Бута в гостиной Луизы Уиливер, она стала относиться к Джулии довольно прохладно, если не враждебно.
   — «Нью-Гейти», — продолжала Хэриет более спокойно, — также доставляет нам много хлопот из-за виски и карточных игр. Но, по крайней мере, там не играют в «Фараона» и не держат женщин легкого поведения!
   — «Бон Тон» на Мейн-Стрит достаточно выгоден для нашего бизнеса, — отозвалась Рената Блюм. — Думаю, против его закрытия будут возражать все владельцы магазинов…
   — Деньги, — процедила Хэриет сквозь зубы, — это все, о чем можете думать вы, владельцы магазинов!
   Рената удивленно приподняла черные тонко очерченные брови.
   — Послушай, Хэриет, мы, как и все, заботимся о процветании города и хотим помочь избавиться от социальных пороков! Но мистер Петти — хороший сосед, хотя иногда попивает виски, сидя у входа в салун.
   Аморальный облик Делвуда, пьющего виски на улице, послужил поводом для бурной перебранки между Хэриет и Дотти. Потом поднялась Луиза в голубом шелковом платье, прекрасно оттеняющем яркий цвет окрашенных хной волос. Она горячо заговорила о том, что мальчишки всегда толпятся перед салуном, разглядывая сквозь стеклянные двери и широкие окна наряды девочек для танцев. А наряды лишь условно прикрывают наготу!
   Джулия попыталась напомнить возмущенным и возбужденным дамам главную тему собрания.
   — Конечно, стол для игры в «фараона» — настоящее нарушение закона…
   — Но, похоже, начальник полицейского участка Макквиг не собирается что-либо предпринимать! — сказала Дотти.
   Луиза задумалась, потом снова заговорила.
   — Также как и мужчины в городском совете. Я несколько раз пыталась разговаривать с Джорджем об этом, но он считает, то, что происходит за запертыми дверями, нас не должно касаться!
   — Какой позор! — сердито и разгневанно выпалила Хэриет, — высоко подняв чашку, она подносила ее ко рту резкими движениями. — Если у мужчин недостаточно смелости, чтобы искоренить отвратительные пороки, то это должны сделать женщины! — она оглядела присутствующих высокомерно и надменно. — Я требую, чтобы эта игра — «фараон», была запрещена, а проститутки должны быть выселены из города. Если этого не сделает городской совет, то я заставлю начальника полиции принять серьезные меры!
   Она поднялась, роняя на вычищенный ковер крошки от пирога.
   — Слабовольные женщины! Вы все — слабовольные женщины! Я не выношу слабовольных женщин! Прощайте!
   Высказавшись, Хэриет гордо выпрямилась и решительно выплыла из гостиной, оставляя присутствующих с растерянно открытыми ртами и в полном недоумении от ее выходки. Джулия, постаралась совладать с растерянностью, вышла следом за Хэриет, пытаясь успокоить разгневанную даму.
   — Не уходите, Хэриет. Мы не возражаем против вашего мнения. Просто у нас дискуссия, и каждый вправе высказать свое мнение!..
   Хэриет стояла в прихожей перед зеркалом, поправляя шляпу.
   — А вы, Джулия Меткалф — настоящая бесстыдница! Еще и года не прошло со дня смерти мистера Эдварда Меткалфа, а вы уже путаетесь с этим человеком! — она решительным жестом воткнула булавку в черную фетровую шляпу.
   — Хэриет…
   — Вы считаете, никому не известно, что между вами происходит? Об этом знает весь город, — натянув черные лайковые перчатки, резко распахнула дверь. — Боюсь, что мне придется отказаться от нашей дружбы! — дверь шумно захлопнулась за Хэрнет так, что задребезжали дверные стекла.
   Джулия стояла, растерянно глядя вслед миссис Тейбор. Ей было неуютно и неловко. Значит, история стала достоянием всего города! Все сказанное Гилбертом в «Пикаксе» послужило отличным поводом для сплетен.
   Джулия с горечью думала о том, что Хэриет права. Гиб воспользовался гостеприимством и запятнал ее репутацию. Она должна была обидеться на него, разозлиться, но почему-то чувствует только горечь, смущение и недоумение. Чего он добился? Что получил от нее? Всего один поцелуй и несколько обедов?.. Ни денег, ни уж тем более интимной близости!
   Дамы в гостиной тревожно перешептывались. Луиза окликнула Джулию, и она вернулась.
   — Ты ведь знаешь, Хэриет часто говорит необдуманно, — словно извиняясь, сказала Дотти.
   Они смотрели на нее сочувственно. Они все были готовы успокоить ее, утешить. Но то, что сейчас чувствовала Джулия, касалось только ее. Она не собиралась выносить собственные переживания на публичное обсуждение. Она должна наедине с собой, разобраться в спокойной обстановке со своими проблемами, найти причину столь унизительного положения, в которое попала.
   — Мы обсуждали игру в «фараон», — сказал Джулия, встав и распрямив плечи. Голос звучал уверенно и твердо.
   Дотти и Луиза обменялись изумленными взглядами.
   — Барнет серьезно поговорил с Гибом, — сообщила Дотти, оглядев комнату.
   — С уборкой он справился отлично, — сказала Луиза. — Я вот никак не могу заставить Джорджа вынести и вычистить ковер.
   — Мне не хотелось бы сейчас говорить о нем, — ответила Джулия и села на стул. — Если вы не возражаете…
   — Конечно, дорогая, мы не возражаем, — с готовностью отозвалась Луиза, оглядев комнату внимательно. — Было бы неплохо оклеить гостиную обоями!
   — Луиза, — напомнила Рената. — Пора вернуться к делу.
   — Хорошо. Вернемся к делу. — Луиза открыла записную книжку и лизнула кончик карандаша. — Теперь, когда Хэриет ушла, я снова могу занять законное место председателя! И заявляю, что каждая женщина имеет полное право высказываться о том, о чем думает. И к черту отстающих! — она высказалась столь решительно и гневно, что напряженная обстановка разрядилась, дамы весело рассмеялись.
   Они снова принялись дискутировать об азартных играх. Было решено запретить игру в «фараон», так как распространение этой игры не способствует порядку в городе.
   Луиза предложила встретиться с начальником полиции. Джулия предлагала другое.
   — Поскольку я выполняю функции санитарного врача города, пока не приедет мистер Бичем, возможно, мне следует встретиться с мистером Петти. Может быть, он отнесется к нашему предложению с большим пониманием, если мы не будем требовать соблюдения законности, а приведем в качестве довода важность сохранения здоровья наших горожан… Все сложится так, будто он примет решение самостоятельно, без конфронтации с местными властями и нашим комитетом!
   После короткого обсуждения предложение Джулии приняли, хотя, как ей показалось, без особого энтузиазма.
   — На следующем собрании тебе предстоит выступать с докладом, — напомнила Луиза, сделав краткую запись в блокноте. — Следующий пункт нашей повестки — нарушение закона о проституции хозяином «Бон Тона».
   По закону, для размещения женщин легкого поведения в городе предназначалось два специальных места: публичный дом «Ту Майл-Роуд» и притоны на Китайской аллее. Туда не ступала нога ни одной порядочной женщины. В салунах могли работать «девочки для танцев», но они должны были только танцевать с посетителями и выполнять обязанности официанток.
   — Откуда Хэриет известно, что происходит в «Бон Тоне»? — поинтересовалась Джулия.
   — Ей ничего не известно, — махнула рукой Рената. — Ее гнев вызван тем, что там работает Сарабет Браун. Хэриет очень хотела бы, чтобы Сарабет убрали из города подальше от Ли, — пояснила она.
   Луиза и Дотти согласились с ней. Джулия удивилась.
   — Я думала, что Ли и Сарабет давно расстались…
   Женщины многозначительно переглянулись, словно решая, кто же должен объяснить.
   — Это все из-за Гиба, — сказала, наконец, Дотти. — Теперь, когда он вернулся в город, Хэриет опасается, что Ли, как в старые времена, снова свяжется с ним и с Сарабет! Гиб открывает рудник, он партнер Ролли, живет в «Бон Тоне», где работает Сарабет. Все это для Хэриет грозит возвращением к прошлому. К тому кошмару, который чуть не свел ее в могилу. Во всяком случае, я думаю, что все обстоит именно так.
   Джулия вспомнила, какой Ли всегда угрюмый и печальный… Почему он не может жить с девушкой, которую любит. Даже если она и не самая уважаемая особа в городе?
   — Так или иначе, — сказала Луиза, — необходимо решить, что делать с «девочками для танцев». Может быть, потребовать расследования по этому вопросу?
   — Я могла бы сказать об этом мистеру Петти, когда пойду решать вопрос о «фараоне», — предложила Джулия.
   — Как ты можешь говорить о таких вещах? — Луиза задохнулась от негодования.
   — Но ведь это касается здоровья граждан…
   — Если кому-либо беседовать с мистером Петти, то только не тебе, — твердо отрезала Дотти. — Это может вызвать новую волну грязных намеков в твой адрес! Если хочешь знать мое мнение, то я считаю, что тебе не следовало бы вообще говорить с мистером Петти ни о чем, — Дотти откашлялась и добавила многозначительно: — При сложившихся обстоятельствах.
   Джулия переводила недоумевающий взгляд с одной дамы на другую. Но все они выражали молчаливое одобрение сказанному. Только теперь Джулия поняла в полной мере, до какой степени скомпрометировал ее Гиб своим хвастовством… Запятнана не только ее личная репутация, утрачен авторитет городского доктора и санитарного врача.
   Наверное, Джулия не сумела скрыть от окружающих огорчения. Дотти поспешила утешить ее:
   — Не беспокойся и не переживай. Все со временем пройдет и забудется! — попыталась она смягчить обстановку.
   — Конечно, — добавила Луиза. Но в ее голосе Джулии послышалось сомнение.
 
   Когда все ушли, Рената задержалась в прихожей. Она стояла перед зеркалом, неторопливо расчесывая черные блестящие волосы. Она, как всегда, была очень элегантна. Идеальный овал лица. Единственное украшение — серьги и жемчугом…
   — В пятницу приезжает моя дочь, — сообщила Рената. — Пожалуйста, зайди к нам, чтобы взглянуть на нее!
   — Обязательно, — согласилась Джулия. — Я должна отчитать Рут, так как путешествие в дилижансе и на поезде не слишком благотворно для здоровья беременной женщины!
   Джулия считала, что Рут поступила опрометчиво и необдуманно, решив рожать ребенка в Стайлзе. Хотя и не могла осуждать молодую женщину за принятое решение. Муж Рут надолго уехал и находился на востоке по делам фирмы. Естественно, что Рут хотела быть под присмотром собственной матери.
   — Я бы повезла ее в Хелену, — сказала Рената, — но Ай Зи без меня не управится! И, кроме того, до нас Дошло много прекрасных отзывов о мистере Бичеме, нашем новом докторе!
   — Я уверена, что Рут окажется в хороших руках, — согласилась Джулия.
   Она искренне надеялась, что новый доктор хорошо подготовлен в вопросах акушерства. Рената неторопливо застегивала пряжки на фиолетовом шелковом жилете.
   — Раз уж разговор зашел о Рут, то известно ли тебе, что ее спас Гиб?
   Джулия покраснела.
   — Пожалуйста, Рената, я не хочу о нем говорить! — она была сыта по горло разговорами о мистере Буте.
   — Конечно. Прости меня, пожалуйста.
   Рената надела шляпу, поправила вуаль, погладила пальцами небольшие перья на модной шляпке. Джулия смотрела на нее. Молчание затянулось… Джулия не выдержала, ей было интересно узнать о Гибе все.
   — Спас ее от чего? — спросила она.
   — От Хокета и его парней!
   Джулия почувствовала, что у нее по телу пробежала дрожь.
   — Я не знала.
   Ренета подняла голову, выразительные черные глаза сверкнули негодованием.
   — Они были самыми настоящими преступниками, ночными налетчиками… Дважды забирались к нам в магазин, въезжали прямо через входную дверь, крушили прилавки, витрины, и брали все, что хотели! Они расправлялись с нами из-за веры и акцента Ай Зи. В Макалистере убили итальянца. Двух китайских мальчиков повесили здесь, в Стайлзе. Просто так, ради забавы.
   Вспоминая о давних ужасах, Рената разволновалась. Она достала носовой платок и вытерла слезы. Джулия была поражена услышанным и ждала продолжения…
   — Когда они грабили и убивали, то закрывали свои лица капюшонами. Зато не прятались, когда издевались над хромой девушкой. Они оскорбляй ее среди бела дня!
   — Как ужасно! — задохнулась Джулия.
   — Однажды Рут возвращалась со школьного вечера. Уже стемнело. С друзьями она рассталась на Уолис-Стрит. Хокет с бандой схватили ее у «Нью-Гейти», потащили на аллею. Они поднимали ей платье и говорили, что хотят только посмотреть, как сложена хромая…
   Джулия в ужасе прикрыла рот ладонью.
   — О, Рената!
   — Гиб и Ли, как всегда, шныряли по городу в поисках приключений. Услышав крик, побежали по аллее и отбили Рут у шайки Хокета. Не представляю, как им удалось… Они дрались вдвоем против четырех бандитов! После мы отправили Рут к нашим родственникам в Хелену.
   Джулия, словно наяву, представила ноябрьское утро: Гиб достает револьвер и стреляет Хокету прямо в сердце… Теперь Джулии казалось, что она сделала бы то же самое!
   — Что касается меня, то я никогда не отвернусь от Гиба. И от Ли. Что бы они ни совершили.
   Пробило час. Вдалеке монотонно гудели механизмы дробилки. Слова Ренаты невозможно было забыть. Джулия подумала о том, насколько противоположные мнения сложились о Гибе среди горожан. Его считают либо добрым, либо вконец порочным. Третьего не дано!