— Лазер?
— Вне всякого сомнения, — охотно ответил он. — Кто-то приказал ему забраться в гондолу, видимо, хотел его связать… Хотел, а не хотели, поскольку в пыли на полу ангара есть только следы Паунси и еще одного человека. Разве что остальные ждали здесь, снаружи. Ага, почему связать? — спросил он сам себя. — Потому что в кабине гондолы мы нашли моток веревки, который принесли туда из конторы. Микроследы и так далее… — Я кивнул. — Кроме того, луч зацепил этот моток. Наверняка убийца сказал Паунси, что его только свяжет, поэтому бедняга столь послушно залез в авиетку. Она опрокинулась, когда в него выстрелили. А почему послушно? — снова спросил он сам себя. — Потому что нет никаких следов насилия. Есть, правда, несколько синяков на лице и ссадины на запястьях, но старые, давностью в несколько дней. Возможно, он с кем-то подрался. Может быть, этот кто-то сюда вернулся?
Он даже не предполагал, насколько близок был к истине. Я несколько раз кивнул, сделав умное лицо.
— А следы убийцы?
— Мужчина, худой. Видимо, не слишком высокий, номер обуви шесть с половиной. Нетипичный рисунок подошв, у нас такого в картотеке нет. Может, заграничная обувь?
— Женщина отпадает?
— Если только она не надела мужские ботинки и в состоянии свободно поднять несколько десятков килограммов.
Я понял, что в оценке убийцы может таиться серьезная ошибка — они предположили, что лазер весил несколько десятков килограммов, но совершенно забыли об источнике питания. В ангаре не к чему было подключить устройство, потребляющее столько энергии, а аккумулятор должен был весить полтонны. Из этого следовало, что лазер того типа, о котором они говорили, отпадает. А если был какой-то другой, то он мог полностью отличаться от всего, что нам известно о лазерах. Он мог быть размером с пудреницу, и тогда все рассуждения о силе убийцы не стоили и выеденного яйца. Мой собеседник достал из кармана плоскую коробочку и протянул мне:
— Оставьте заодно свои отпечатки пальцев. Вы здесь до чего-нибудь дотрагивались?
Я на мгновение задумался:
— Рукоятка и выключатель ворот, больше ничего, но я заходил в контору.
Открыв папиллятор, я поочередно оттиснул на маленьком экранчике все пальцы и отдал приборчик собеседнику.
— Взял отпечатки? — услышал я голос Харда.
— Конечно, — заверил его эксперт. — Больше у меня к вам вопросов нет… — сообщил он мне.
Я посмотрел на Харда. У него ко мне было много вопросов, но он не в состоянии был облечь их в слова. Он мрачно потребовал у меня адрес, я подал ему визитку и, видя приближающегося Финкеля, добавил:
— Я бы мог получить ваш адрес в течение трех секунд, но я не принадлежу к организованной системе охраны правопорядка. — Я поклонился. — Еще что-нибудь?
— Когда что-нибудь будет, мы вас вызовем… — грозно прошипел он.
— Боюсь, что вам придется меня эксгумировать. Если у вас что-нибудь и будет, то через полвека, не раньше. — Я еще раз поклонился и пошел к флаеру.
Когда я возвращал пилоту микрофон, тот улыбнулся:
— Я и в самом деле включил подслушивание. Отлично развлекся. Вы на меня не злитесь?
Я отмахнулся. Когда флаер уже взлетал, моя рука оказалась поблизости от бара, что я счел добрым предзнаменованием. Двумя коктейлями позже мы приземлились в Буллстоке.
— Феба? — услышал я снизу. — Ты его разбудила? Лай собаки успокоил Пиму. Я побрился, принял
душ и быстро оделся. Как я и предполагал, меня ждали к завтраку, даже Феба лишь попробовала свою кашу и сидела возле миски с маленькой кучкой беловатой массы на кончике носа. Я торжественно уселся за стол и прошептал:
— Давайте завтракать…
Фил радостно набросился на свою овсянку, за полсекунды до этого Феба сунула нос в миску. Мы ели молча, иначе Фил забросал бы нас лавиной слов. Он ждал повода, но стоило лишь ему открыть рот, как мы тут же укрощали его взглядами. Только когда я потянулся за сигаретами, он радостно крикнул:
— А я знаю, для чему у собак…
— Надо говорить не «для чему», а «почему», — вздохнула Пима.
— Что?.. — Она явно выбила его из колеи. — А… Для чему не говорят «для чему»?
— О господи… — простонала Пима.
— Так что там насчет собак?
— Собак?.. — удивился он.
Я рассмеялся, выпустив облако дыма. Фил спрыгнул со своего стула и молниеносно вскарабкался мне на колени. Я приложил палец к губам и вытаращил глаза:
— Если минуту посидишь тихо, то мы поедем далеко-далеко.
Он кивнул и глубоко вздохнул. Я поднял руку и стал вглядываться в циферблат часов.
— А минута — это много? — тихонько спросил он.
Я крепко обнял его, и мы вместе свалились со стула. Он завопил еще до того, как я начал его щекотать. Феба поспешно проглотила последний кусок и бросилась на спасение, сунув мокрый, облепленный кашей нос мне под локоть и пытаясь освободить Фила.
— Взять его! Фе-хе-хе-ба! — верещал он, извиваясь в моих объятиях. — Так нельзя!!!
Пима закурила и стала не спеша собирать посуду.
—. Наверное, я переселюсь в сумасшедший дом. Там намного спокойнее… — заявила она, уходя в кухню.
Мы упали на ковер, выбившись из сил. Феба быстро дышала, следя за малейшим моим движением.
— А помнишь, как мы были в луна-парке для собак?
— Угу…
— Лучше всего было, когда Феба гналась за зайцем на ленте, да? — Не ожидая подтверждения, он продолжал: — А как она качалась на том движущемся ковре и как проваливалась в дырки… И те огромные мячи, да? Ни одна собака не могла их укусать…
— Не «укусать», а «укусить», — сказал я.
— Ладно… Укусить. — Он немного помолчал. — А куда мы поедем?
— И правда, куда мы поедем? — отозвалась Пима из кухни.
— Может, слетаем в Обезьяний Рай в Брюстоне? — Фил энергично кивнул, а Пима удивилась, но воздержалась от комментариев. — А потом на машине вернемся домой. Как раз у нас на это уйдет целая неделя.
— И Феба с нами… — поставил условие Фил.
— Ясное дело. — Я посмотрел на Фебу. — Хочешь с нами?
В итоге мне пришлось смыть с головы кашу и переодеться в чистое. Лишь сорок минут спустя мы сели в маленький самолет.
— Ну, рассказывай, — потребовала Пима с переднего сиденья.
— Что рассказывать?
— С чего вдруг такой праздник?
— Ладно. — Тянуть дальше не было никакого смысла. — Скоро мы будем проезжать места, где я хотел бы кое-что выяснить. Соединить, так сказать, приятное с полезным.
— Полезное — это мы, — утвердительно сказала она.
— Конечно…
— Ну а вообще как дела?
— Вообще? Неплохо… Я побывал в гостях у Ника и Дуга. Передавали вам привет. Может, как-нибудь сами к нам заглянут.
— Ага… — Она прикусила нижнюю губу и внимательно посмотрела на меня. — Все так серьезно?
— Не знаю. Просто не знаю. На первый взгляд ничего особенного: кто-то пытался убить моего клиента, а кто-то другой ему помешал, но я не могу найти ничего, за что можно было бы зацепиться. Поэтому я подключил Ника, впрочем, у него как раз очередная депрессия, так что ему это будет только на пользу. А что касается Дуга… — Я улыбнулся и покачал головой. — Хотел уговорить его сделать кое-что, но оказалось, что я попал пальцем в небо, а он неплохо развлекся за мой счет.
Через два часа за окном мимо нас промчался указатель с надписью: «Корн Лейк». Я пересел на переднее сиденье. Мы въехали в лес солнечных батарей, и мне пришлось объяснять Филу, что это такое и для чего предназначено. Когда я уже заканчивал лекцию, мы увидели запыленный щит с рекламой мотеля и ресторана.
— Давайте пообедаем, — предложил я.
Перебросив Фила назад, я включил ручное управление. Вскоре мы съехали в ответвление и остановились на площадке перед низкопробным мотелем из металла, пластика и бетона. На стоянке, кроме нашей, стояла только одна машина. Мы вошли в ресторан и сели за ближайший столик. Еще за тремя сидело по одному человеку; официантка подошла почти сразу. Я понял, куда деваются старшие сестры красивых девушек за окошечками касс и банков. Провинция поглощает любое их количество… Мы заказали телячьи котлеты и мороженое; не испытывая каких-либо иллюзий в отношении качества блюд, я направился к бару за противоядием для себя и Пимы. Симпатичная барменша, возраст которой вполне вписывался в мою только что сформулированную теорию, умело смешала два отличных мартини. Я протянул ей пятидолларовую банкноту и вежливо отказался от сдачи. Беря пятерку, она странно посмотрела на меня и тихо рассмеялась. Я удивленно остановился; женщина еще раз бросила на меня взгляд и смутилась.
— Извините, это я сама над собой. — Она покраснела. — Знаете, этот мотель — словно ссылка. От скуки не знаешь, что делать. У меня самое большее пять клиентов в день, так что можете себе представить мои заработки. — Я сочувственно кивнул. — А уж размер чаевых вы и представить себе не можете. — Она покачала головой. — Ноль ведь невозможно представить, верно? И вдруг за один месяц я получаю чаевые, превышающие все прочие за три, даже четыре года. Сначала один пожилой господин, причем два раза, сегодня вот опять… Мне будет очень грустно прожить еще три года без столь щедрых чаевых.
— Нужно быть оптимистом, — сказал я, пробуя мартини.
— Здесь не получится. — Она снова покачала головой. — С тех пор, как вокруг автострады вырос тот черный лес, почти никто там не ездит. Только те, кто спешит, а они, в свою очередь, не останавливаются.
Я пожал плечами и кивнул на прощание. Еда оказалась не такой уж плохой, но я уже настолько был готов к худшему, что не в силах был изменить своего мнения. Мартини оказался весьма недурным, зато кофе — мутным, словно вода в Янцзыцзян, и точно таким же на вкус.
Мы сели в машину под аккомпанемент непрекращающейся болтовни Фила, изливавшего на нас поток своих впечатлений. Феба залаяла, поторапливая нас. Я потянулся к кнопке зажигания, но остановился на полпути. Что-то меня смущало, какой-то фрагмент сегодняшнего дня вертелся в моей памяти, настойчиво привлекая к себе внимание, но я не мог понять, в чем дело. Я вышел из машины и под предлогом прогулки с Фебой прошелся вокруг мотеля, выкурив за это время три сигареты. Я злился на себя и одновременно был полон надежд. Я прокрутил в памяти весь день, кадр за кадром, почти секунду за секундой, и лишь дойдя до обеда, с облегчением вздохнул и быстро вернулся в бар.
— Еще один мартини, — попросил я барменшу. — И — не могли бы вы сказать несколько слов о том пожилом…
— Пожалуйста. — Она взглянула на календарь и несколько мгновений что-то подсчитывала, прищурив глаза и одновременно наливая в бокал джин. — Первый раз он был здесь двадцать девятого апреля, днем… Это был понедельник. Ему было лет шестьдесят, может быть, больше, но он из тех, кто хорошо держится. Аккуратно одетый, хорошие манеры, почти наверняка из класса эксплуататоров. Приехал на синем «блюболле». Выпил странный «манхэттен» с обратным соотношением виски и чинзано, заплатил десятку и попрощался. — Она подала мне бокал. Я закурил. — А второй раз… — Она снова посмотрела на календарь. — Ну да! Позавчера. Точно. Выпил то же самое, заплатил так же и уехал.
— Может быть, вы еще что-нибудь запомнили? Какие-то особые приметы? Может, акцент? Украшения? Может, номера машины?
Она немного подумала и, отрицательно покачав головой, отработанным движением протерла ослепительно белой салфеткой блестящую стойку.
— Нет… В первый раз он попросил карту окрестностей, но лишь взглянул на нее и сразу же отдал.
— А на что он смотрел? В какое место? Вы запомнили?
Она скрылась за стойкой и появилась снова, держа сложенный лист карты. Расстелив ее на стойке, она описала рукой круг величиной со среднюю тарелку.
— Кажется, где-то здесь. — Она перевернула карту и еще раз показала мне на то место. — Как раз тут мы находимся. Может, он что-то искал неподалеку? Вот только ничего такого в окрестностях нет.
— Он мог быть тут до этого или после? Так, что вы его не видели?
— Нет, — решительно возразила она. — Сразу же после его первого появления я рассказала о нем своей сменщице, а она мне ответила, что мне повезло, поскольку ей такие не попадались.
— Понятно. А еще что-нибудь — цвет волос, глаз… Вы заметили?
— Волосы довольно густые, с проседью. Хорошая стрижка, явно у дорогого парикмахера… Глаза? Кажется, серые. Во всяком случае, я бы сказала, что у него властный и умный взгляд. — Она пожала плечами. — Наверное, все.
Допив коктейль, я протянул ей десятку и визитку:
— Если вы еще что-нибудь вспомните или если этот господин снова здесь появится… Я могу рассчитывать на ваш звонок? И умение хранить тайну?
— И то и другое.
Она полезла в кассу за сдачей; я остановил ее движением руки:
— Вы что-то говорили о трех годах, буду очень рад, если ваши мрачные пророчества не сбудутся.
— Похоже, я уже исчерпала свой лимит до самой пенсии. — Она спрятала визитку в кармашек юбки. — Если он появится, обязательно вам сообщу.
Я попрощался и в радостном настроении вышел на стоянку. Определить причины собственной радости я был не в состоянии, но меня это особо не беспокоило. Опыт научил меня, что мой мозг работает явным образом лишь в какой-то неизвестной мне степени. Основная же работа происходит в подсознании, без посвящения меня в этот процесс, и только результаты, если они есть, передаются в ту часть сознания, которую я контролирую. А кроме того — о чем забыл Гайлорд, перечисляя мои черты как детектива, — я верил в свою удачу, и она наверняка была моим главным аргументом. Я не был уверен лишь в том, на сколько ее хватит, и не исчерпался ли как раз сейчас мой лимит…
— Поехали.
Я включил зажигание и дал команду дверям гаража открыться. Мы плавно выехали наружу и быстро покинули не слишком удачные со стратегической точки зрения узкие дорожки между гаражами. И в который уже раз никто не помешал нам разыгрывать подобную сценку из второразрядного детектива. Я немного поездил по окрестностям, сделал несколько покупок, затем направился в сторону центра. Мы углубились в залитый холодным светом грот подземной парковки под торговым центром «Харкурт». Я вышел, не заглушая двигатель, и трудолюбиво обошел четыре из семи этажей. Так же я поступил и в «Кимблтон-Кастл», и в супермаркете «Б-Б», и еще в двух других громадных магазинах. Из каждого я выносил какие-то пакеты, которые тщательно укладывал в багажник, искоса наблюдая за происходящим вокруг. Я вынужден был с сожалением признать, что никто не караулит меня, а тем более мои покупки. Возвращаясь, я включил комп, но даже он не заметил среди едущих за нами автомобилей ни одного, который ехал бы следом за мной подозрительно долго. Не было заметно и какой-либо наводящей на размышления последовательности смены автомобилей. Никто попросту нами не интересовался. Несмотря на это, я поехал в тир, где убедился, что стреляю до сих пор, может быть, и быстро, но вынужден рассчитывать на первый выстрел, поскольку кучность стрельбы оставляла желать лучшего. Незнакомый мне инструктор предложил сменить оружие, чем заставил усомниться в своей компетентности. Меня это несколько обрадовало, и я вернулся домой.
Оставив Фебу в машине, я пошел в дом, где быстро упаковал в два чемодана четыре подушки с нашей кровати и уложил чемоданы в багажник, вместе с грудой пакетов. Я входил и выходил несколько раз, затем тщательно запер дверь и от машины окинул взглядом фасад. Даже Феба поверила, что мы уезжаем куда-то надолго. Даже я едва не поддался радостному возбуждению. Лишь несколькими улицами дальше, раздумывая над дальнейшим маршрутом, я хлопнул себя по лбу и быстро свернул на Коннектикут-авеню, а потом на Форготтен-ривер, и снова съехал в гараж под универмагом. Разочарованная Феба улеглась поудобнее, закрыла нос лапами и задремала. Включив внешний микрофон, я поднялся на третий этаж, просмотрел рыболовное снаряжение, купил короткий крепкий спиннинг и еще несколько мелочей и с сумкой на плече направился к лифту. Я был на полпути к нему, когда вдруг почувствовал, что кто-то налетел на меня сзади, и услышал шепот: — Иди дальше, как шел. — Что-то твердое уткнулось мне в позвоночник. — Это первое и последнее распоряжение.
Я слегка кивнул и двинулся вперед. Немногочисленные клиенты сновали между маленькими и большими прилавками, над которыми пульсировала разными цветами реклама, а из скрытых в грудах товара динамиков доносились негромкие искушающие голоса. Огромный паук спускал из-под потолка несколько десятков лап, на которых висели разной величины ковры. Я очень хорошо чувствовал уткнувшийся мне в спину ствол, и в нескольких стеклянных витринах мне удалось заметить отражение приклеившегося к моей спине незнакомца.
В нескольких шагах от лифта я остановился, пропуская двоих продавцов, переносивших свернутый ковер ближе к окну с естественным освещением. Как только они прошли, я двинулся дальше и нырнул под опускавшуюся сверху паучью лапу, с которой свисал толстый ковер. Что-то больно ударило меня в правую ключицу, я бросился на землю и из-под уже почти касавшегося пола ковра пнул со всей силы невидимое из этой позиции пространство позади себя. Ступня угодила в чью-то лодыжку, подсекая этому «кому-то» ноги. Я метнулся под тяжелую завесу и вынырнул прямо перед животом падающего на пол типа. Его правая рука, в которой он держал пистолет с глушителем, была направлена куда-то мне за спину. Я ударил его кулаком в живот, с разворота заехал носком ботинка в пах, а когда он с глухим стоном скорчился на полу, я схватил его за запястье, прижал предплечье к полу и ударил изо всех сил по лежащему на полу локтю. На этот раз он громко завопил, полностью заглушив треск ломающегося сустава, но тут же замолк, когда мое колено угодило ему в подбородок. Он упал на спину и застыл неподвижно. Отдышавшись, я поднялся с пола. Продавцы замерли с ковром в руках, какая-то мамаша тащила за руку ребенка, рвавшегося поближе к месту происшествия. Оглядевшись вокруг, я достал из кармана лицензию, подошел и показал ее одному из продавцов, тупо смотревших на меня.
— Я частный детектив, — сказал я. — Этот человек пытался на меня напасть. Я отвезу его в полицию.
Продавец тряхнул головой и, заикаясь, пролепетал: — Вы ранены… В плечо…
Я выдвинул плечо вперед, морщась от усилия, и увидел дыру в ткани, прорванную слегка зацепившей плечо пулей. Видимо, это и был тот удар, который я почувствовал, падая на ковер.
— Ничего страшного, — успокоил я продавца и собиравшуюся вокруг толпу.
Спрятав «биффакс», я склонился над лежащим. Несколько размашистых пощечин привели его в себя. Кто-то из толпы подошел ко мне и протянул пистолет нападавшего. Я кивком поблагодарил его и проверил обойму. Она была бы полна, если бы не единственный выстрел. Я опустил ствол так, чтобы он смотрел в глаз ошеломленному противнику.
— Вставай, и быстро. Мешаешь людям делать покупки. Пошел!
Поднимаясь, он застонал и схватился за раненый локоть. Кто-то из толпы крикнул что-то насчет жестокости полицейских. Я толкнул своего похитителя к лифту. Решительным движением отодвинул в сторону желающих на нем ехать, а когда кабина остановилась и я увидел в ней двух старушек и какую-то юную парочку, столь же невежливо вышвырнул их и вошел в лифт вместе с тихо стонавшим незнакомцем.
— Сволочь… — прохрипел он. — Одно мое слово, и тебя растопчут, как червяка…
— Ящик для предложений внизу, сейчас сможешь бросить туда и свое, а пока что заткнись, иначе я тебе и вторую лапу обработаю. Евнух с перебитыми лапами — не слишком веселая перспектива, верно?
— Сукин сын…
— А я — Йитс, — воспользовался я многовековым опытом дешевых комиков. — Закрой пасть.
Прежде чем лифт остановился, я успел еще раз ткнуть дулом в живот пленника, поскольку похоже было, что он может до бесконечности изрыгать свои угрозы. Вытолкнув его из лифта, я вышел следом за ним. Сделав два шага, он повернулся ко мне с торжествующим выражением на лице. Одновременно я почувствовал удар в левую почку и громко застонал от дикой боли. За несколько мгновений до этого рукоятка револьвера — у меня перед глазами мелькнула рука, державшая «тридцать восьмой», — завершила свой полет внизу моего живота. Я инстинктивно согнулся, выронив пистолет, и ударился лицом о бетонный пол. Секунду спустя темнота перед глазами рассеялась, и лишь тогда я понял, что это не пол, поскольку я все еще стоял на ногах. Я зашатался и попытался выпрямиться. Моя жертва стояла прямо передо мной, радостно скалясь.
— Добавь ему еще, Кае, — простонал он.
— Заткнись! — прошипел кто-то сбоку. — Больше никогда в жизни не возьму на работу такого придурка, как ты. Сам виноват…
— Что правда, то правда, — выдавил я. — Где вы нашли такого недотепу?
Я посмотрел туда, где стоял второй — низенький метис в желтых штанах, вполне уверенно державший в руке «элефант». Пользуясь мгновением относительного спокойствия, я взглянул налево. Там стоял коренастый детина в шортах с бахромой, с обрезом в руках.
— Осмотр закончен, — сообщил метис. — Идем. Я направился в сторону «бастаада». Избитый шел передо мной, все время оглядываясь.
— Погоди! — услышал я сзади.
Детина вышел вперед, метис вытащил у меня из кармана «биффакс» и толкнул. Мы зашагали по пустому гаражу. Приближаясь к «бастааду», я свернул в его сторону, но меня остановил окрик шедшего сзади метиса:
— Куда? Хочешь собачку на нас натравить? Чтобы было много шума?
Я пожал плечами и обернулся:
— Тогда куда мне идти?
Я сделал еще шаг, краем глаза заметив, что тип с разбитым локтем поспешно отскочил от меня. Бампер «бастаада» был уже рядом.
— Стой! Еще одно движение, и получишь пулю в спину!
Я послушно остановился.
— Налево! — рявкнул метис.
— Ладно. Иду, куда приказано, — произнес я кодовую фразу и шагнул в указанном направлении.
Справа взревел двигатель «бастаада», дико взвизгнули шины и взвыл пронзительным альто-басом клаксон. В этот миг я уже летел головой вперед в сторону ближайшей колонны. На бетон я приземлился не слишком удачно, но в руке у меня уже был второй «биффакс», который я выхватил из кобуры над лодыжкой. Я старался передвигаться как можно быстрее и потому успел заметить, как мой похититель от удара бампера валится на стену.
Перекатившись, я прижался лицом к полу. Увидев между колесами тормозящей машины босые ноги любителя митральезы, я прицелился и дважды выстрелил; первая пуля пробила насквозь лодыжку, другая ушла в неизвестность. Прежде чем тот рухнул на пол, я быстро осмотрелся по сторонам. Метис куда-то исчез. Я снова перевел взгляд на пространство между нижним краем машины и бетоном. Там как раз появился мужской торс. Я трижды выстрелил в него и отскочил за колонну. Выпрямившись, я как можно быстрее огляделся. Метис скрылся где-то за автомобилями или колоннами.
— Вне всякого сомнения, — охотно ответил он. — Кто-то приказал ему забраться в гондолу, видимо, хотел его связать… Хотел, а не хотели, поскольку в пыли на полу ангара есть только следы Паунси и еще одного человека. Разве что остальные ждали здесь, снаружи. Ага, почему связать? — спросил он сам себя. — Потому что в кабине гондолы мы нашли моток веревки, который принесли туда из конторы. Микроследы и так далее… — Я кивнул. — Кроме того, луч зацепил этот моток. Наверняка убийца сказал Паунси, что его только свяжет, поэтому бедняга столь послушно залез в авиетку. Она опрокинулась, когда в него выстрелили. А почему послушно? — снова спросил он сам себя. — Потому что нет никаких следов насилия. Есть, правда, несколько синяков на лице и ссадины на запястьях, но старые, давностью в несколько дней. Возможно, он с кем-то подрался. Может быть, этот кто-то сюда вернулся?
Он даже не предполагал, насколько близок был к истине. Я несколько раз кивнул, сделав умное лицо.
— А следы убийцы?
— Мужчина, худой. Видимо, не слишком высокий, номер обуви шесть с половиной. Нетипичный рисунок подошв, у нас такого в картотеке нет. Может, заграничная обувь?
— Женщина отпадает?
— Если только она не надела мужские ботинки и в состоянии свободно поднять несколько десятков килограммов.
Я понял, что в оценке убийцы может таиться серьезная ошибка — они предположили, что лазер весил несколько десятков килограммов, но совершенно забыли об источнике питания. В ангаре не к чему было подключить устройство, потребляющее столько энергии, а аккумулятор должен был весить полтонны. Из этого следовало, что лазер того типа, о котором они говорили, отпадает. А если был какой-то другой, то он мог полностью отличаться от всего, что нам известно о лазерах. Он мог быть размером с пудреницу, и тогда все рассуждения о силе убийцы не стоили и выеденного яйца. Мой собеседник достал из кармана плоскую коробочку и протянул мне:
— Оставьте заодно свои отпечатки пальцев. Вы здесь до чего-нибудь дотрагивались?
Я на мгновение задумался:
— Рукоятка и выключатель ворот, больше ничего, но я заходил в контору.
Открыв папиллятор, я поочередно оттиснул на маленьком экранчике все пальцы и отдал приборчик собеседнику.
— Взял отпечатки? — услышал я голос Харда.
— Конечно, — заверил его эксперт. — Больше у меня к вам вопросов нет… — сообщил он мне.
Я посмотрел на Харда. У него ко мне было много вопросов, но он не в состоянии был облечь их в слова. Он мрачно потребовал у меня адрес, я подал ему визитку и, видя приближающегося Финкеля, добавил:
— Я бы мог получить ваш адрес в течение трех секунд, но я не принадлежу к организованной системе охраны правопорядка. — Я поклонился. — Еще что-нибудь?
— Когда что-нибудь будет, мы вас вызовем… — грозно прошипел он.
— Боюсь, что вам придется меня эксгумировать. Если у вас что-нибудь и будет, то через полвека, не раньше. — Я еще раз поклонился и пошел к флаеру.
Когда я возвращал пилоту микрофон, тот улыбнулся:
— Я и в самом деле включил подслушивание. Отлично развлекся. Вы на меня не злитесь?
Я отмахнулся. Когда флаер уже взлетал, моя рука оказалась поблизости от бара, что я счел добрым предзнаменованием. Двумя коктейлями позже мы приземлились в Буллстоке.
* * *
Меня разбудило прикосновение холодного носа Фебы. Открыв глаза, я сразу же вспомнил о том, что должен был сделать еще вчера. Сначала меня это разозлило, потом обрадовало — мне нечего было бы делать, если бы не отвратительная память. Я перевернул Фебу на спину и пощекотал ей живот, а затем помчался в ванную.— Феба? — услышал я снизу. — Ты его разбудила? Лай собаки успокоил Пиму. Я побрился, принял
душ и быстро оделся. Как я и предполагал, меня ждали к завтраку, даже Феба лишь попробовала свою кашу и сидела возле миски с маленькой кучкой беловатой массы на кончике носа. Я торжественно уселся за стол и прошептал:
— Давайте завтракать…
Фил радостно набросился на свою овсянку, за полсекунды до этого Феба сунула нос в миску. Мы ели молча, иначе Фил забросал бы нас лавиной слов. Он ждал повода, но стоило лишь ему открыть рот, как мы тут же укрощали его взглядами. Только когда я потянулся за сигаретами, он радостно крикнул:
— А я знаю, для чему у собак…
— Надо говорить не «для чему», а «почему», — вздохнула Пима.
— Что?.. — Она явно выбила его из колеи. — А… Для чему не говорят «для чему»?
— О господи… — простонала Пима.
— Так что там насчет собак?
— Собак?.. — удивился он.
Я рассмеялся, выпустив облако дыма. Фил спрыгнул со своего стула и молниеносно вскарабкался мне на колени. Я приложил палец к губам и вытаращил глаза:
— Если минуту посидишь тихо, то мы поедем далеко-далеко.
Он кивнул и глубоко вздохнул. Я поднял руку и стал вглядываться в циферблат часов.
— А минута — это много? — тихонько спросил он.
Я крепко обнял его, и мы вместе свалились со стула. Он завопил еще до того, как я начал его щекотать. Феба поспешно проглотила последний кусок и бросилась на спасение, сунув мокрый, облепленный кашей нос мне под локоть и пытаясь освободить Фила.
— Взять его! Фе-хе-хе-ба! — верещал он, извиваясь в моих объятиях. — Так нельзя!!!
Пима закурила и стала не спеша собирать посуду.
—. Наверное, я переселюсь в сумасшедший дом. Там намного спокойнее… — заявила она, уходя в кухню.
Мы упали на ковер, выбившись из сил. Феба быстро дышала, следя за малейшим моим движением.
— А помнишь, как мы были в луна-парке для собак?
— Угу…
— Лучше всего было, когда Феба гналась за зайцем на ленте, да? — Не ожидая подтверждения, он продолжал: — А как она качалась на том движущемся ковре и как проваливалась в дырки… И те огромные мячи, да? Ни одна собака не могла их укусать…
— Не «укусать», а «укусить», — сказал я.
— Ладно… Укусить. — Он немного помолчал. — А куда мы поедем?
— И правда, куда мы поедем? — отозвалась Пима из кухни.
— Может, слетаем в Обезьяний Рай в Брюстоне? — Фил энергично кивнул, а Пима удивилась, но воздержалась от комментариев. — А потом на машине вернемся домой. Как раз у нас на это уйдет целая неделя.
— И Феба с нами… — поставил условие Фил.
— Ясное дело. — Я посмотрел на Фебу. — Хочешь с нами?
В итоге мне пришлось смыть с головы кашу и переодеться в чистое. Лишь сорок минут спустя мы сели в маленький самолет.
* * *
Широко разрекламированный Обезьяний Рай мне совершенно не понравился. Фил же чувствовал себя на седьмом небе. Феба выглядела крайне несчастной — ей пришлось полтора часа провести в камере хранения, что для такой дамы было весьма чувствительным ударом по самолюбию. Как только взятый напрокат «ариэль» включился в общий поток машин, я позволил Филу сесть за бездействующий руль, а сам пересел назад и минут десять извинялся перед обиженной собакой. Потом мне удалось надеть Филу на голову наушники.— Ну, рассказывай, — потребовала Пима с переднего сиденья.
— Что рассказывать?
— С чего вдруг такой праздник?
— Ладно. — Тянуть дальше не было никакого смысла. — Скоро мы будем проезжать места, где я хотел бы кое-что выяснить. Соединить, так сказать, приятное с полезным.
— Полезное — это мы, — утвердительно сказала она.
— Конечно…
— Ну а вообще как дела?
— Вообще? Неплохо… Я побывал в гостях у Ника и Дуга. Передавали вам привет. Может, как-нибудь сами к нам заглянут.
— Ага… — Она прикусила нижнюю губу и внимательно посмотрела на меня. — Все так серьезно?
— Не знаю. Просто не знаю. На первый взгляд ничего особенного: кто-то пытался убить моего клиента, а кто-то другой ему помешал, но я не могу найти ничего, за что можно было бы зацепиться. Поэтому я подключил Ника, впрочем, у него как раз очередная депрессия, так что ему это будет только на пользу. А что касается Дуга… — Я улыбнулся и покачал головой. — Хотел уговорить его сделать кое-что, но оказалось, что я попал пальцем в небо, а он неплохо развлекся за мой счет.
Через два часа за окном мимо нас промчался указатель с надписью: «Корн Лейк». Я пересел на переднее сиденье. Мы въехали в лес солнечных батарей, и мне пришлось объяснять Филу, что это такое и для чего предназначено. Когда я уже заканчивал лекцию, мы увидели запыленный щит с рекламой мотеля и ресторана.
— Давайте пообедаем, — предложил я.
Перебросив Фила назад, я включил ручное управление. Вскоре мы съехали в ответвление и остановились на площадке перед низкопробным мотелем из металла, пластика и бетона. На стоянке, кроме нашей, стояла только одна машина. Мы вошли в ресторан и сели за ближайший столик. Еще за тремя сидело по одному человеку; официантка подошла почти сразу. Я понял, куда деваются старшие сестры красивых девушек за окошечками касс и банков. Провинция поглощает любое их количество… Мы заказали телячьи котлеты и мороженое; не испытывая каких-либо иллюзий в отношении качества блюд, я направился к бару за противоядием для себя и Пимы. Симпатичная барменша, возраст которой вполне вписывался в мою только что сформулированную теорию, умело смешала два отличных мартини. Я протянул ей пятидолларовую банкноту и вежливо отказался от сдачи. Беря пятерку, она странно посмотрела на меня и тихо рассмеялась. Я удивленно остановился; женщина еще раз бросила на меня взгляд и смутилась.
— Извините, это я сама над собой. — Она покраснела. — Знаете, этот мотель — словно ссылка. От скуки не знаешь, что делать. У меня самое большее пять клиентов в день, так что можете себе представить мои заработки. — Я сочувственно кивнул. — А уж размер чаевых вы и представить себе не можете. — Она покачала головой. — Ноль ведь невозможно представить, верно? И вдруг за один месяц я получаю чаевые, превышающие все прочие за три, даже четыре года. Сначала один пожилой господин, причем два раза, сегодня вот опять… Мне будет очень грустно прожить еще три года без столь щедрых чаевых.
— Нужно быть оптимистом, — сказал я, пробуя мартини.
— Здесь не получится. — Она снова покачала головой. — С тех пор, как вокруг автострады вырос тот черный лес, почти никто там не ездит. Только те, кто спешит, а они, в свою очередь, не останавливаются.
Я пожал плечами и кивнул на прощание. Еда оказалась не такой уж плохой, но я уже настолько был готов к худшему, что не в силах был изменить своего мнения. Мартини оказался весьма недурным, зато кофе — мутным, словно вода в Янцзыцзян, и точно таким же на вкус.
Мы сели в машину под аккомпанемент непрекращающейся болтовни Фила, изливавшего на нас поток своих впечатлений. Феба залаяла, поторапливая нас. Я потянулся к кнопке зажигания, но остановился на полпути. Что-то меня смущало, какой-то фрагмент сегодняшнего дня вертелся в моей памяти, настойчиво привлекая к себе внимание, но я не мог понять, в чем дело. Я вышел из машины и под предлогом прогулки с Фебой прошелся вокруг мотеля, выкурив за это время три сигареты. Я злился на себя и одновременно был полон надежд. Я прокрутил в памяти весь день, кадр за кадром, почти секунду за секундой, и лишь дойдя до обеда, с облегчением вздохнул и быстро вернулся в бар.
— Еще один мартини, — попросил я барменшу. — И — не могли бы вы сказать несколько слов о том пожилом…
— Пожалуйста. — Она взглянула на календарь и несколько мгновений что-то подсчитывала, прищурив глаза и одновременно наливая в бокал джин. — Первый раз он был здесь двадцать девятого апреля, днем… Это был понедельник. Ему было лет шестьдесят, может быть, больше, но он из тех, кто хорошо держится. Аккуратно одетый, хорошие манеры, почти наверняка из класса эксплуататоров. Приехал на синем «блюболле». Выпил странный «манхэттен» с обратным соотношением виски и чинзано, заплатил десятку и попрощался. — Она подала мне бокал. Я закурил. — А второй раз… — Она снова посмотрела на календарь. — Ну да! Позавчера. Точно. Выпил то же самое, заплатил так же и уехал.
— Может быть, вы еще что-нибудь запомнили? Какие-то особые приметы? Может, акцент? Украшения? Может, номера машины?
Она немного подумала и, отрицательно покачав головой, отработанным движением протерла ослепительно белой салфеткой блестящую стойку.
— Нет… В первый раз он попросил карту окрестностей, но лишь взглянул на нее и сразу же отдал.
— А на что он смотрел? В какое место? Вы запомнили?
Она скрылась за стойкой и появилась снова, держа сложенный лист карты. Расстелив ее на стойке, она описала рукой круг величиной со среднюю тарелку.
— Кажется, где-то здесь. — Она перевернула карту и еще раз показала мне на то место. — Как раз тут мы находимся. Может, он что-то искал неподалеку? Вот только ничего такого в окрестностях нет.
— Он мог быть тут до этого или после? Так, что вы его не видели?
— Нет, — решительно возразила она. — Сразу же после его первого появления я рассказала о нем своей сменщице, а она мне ответила, что мне повезло, поскольку ей такие не попадались.
— Понятно. А еще что-нибудь — цвет волос, глаз… Вы заметили?
— Волосы довольно густые, с проседью. Хорошая стрижка, явно у дорогого парикмахера… Глаза? Кажется, серые. Во всяком случае, я бы сказала, что у него властный и умный взгляд. — Она пожала плечами. — Наверное, все.
Допив коктейль, я протянул ей десятку и визитку:
— Если вы еще что-нибудь вспомните или если этот господин снова здесь появится… Я могу рассчитывать на ваш звонок? И умение хранить тайну?
— И то и другое.
Она полезла в кассу за сдачей; я остановил ее движением руки:
— Вы что-то говорили о трех годах, буду очень рад, если ваши мрачные пророчества не сбудутся.
— Похоже, я уже исчерпала свой лимит до самой пенсии. — Она спрятала визитку в кармашек юбки. — Если он появится, обязательно вам сообщу.
Я попрощался и в радостном настроении вышел на стоянку. Определить причины собственной радости я был не в состоянии, но меня это особо не беспокоило. Опыт научил меня, что мой мозг работает явным образом лишь в какой-то неизвестной мне степени. Основная же работа происходит в подсознании, без посвящения меня в этот процесс, и только результаты, если они есть, передаются в ту часть сознания, которую я контролирую. А кроме того — о чем забыл Гайлорд, перечисляя мои черты как детектива, — я верил в свою удачу, и она наверняка была моим главным аргументом. Я не был уверен лишь в том, на сколько ее хватит, и не исчерпался ли как раз сейчас мой лимит…
* * *
На следующее утро я убедил Пиму съездить на неделю куда-нибудь отдохнуть. Они с Филом не слишком охотно собрались и уехали к ее матери. Я позвонил Гайлорду и попросил проследить, чтобы с ними ничего не случилось в дороге и во время пребывания у миссис Патнэм. До трех дня я набрасывал план новой повести, сам удивляясь тому, что у меня вдруг возникло желание посидеть за клавиатурой. После обеда муза выпорхнула в открытое окно, я причмокнул, подзывая Фебу, и мы отправились на прогулку. Мы обошли весь ближайший парк, здороваясь с бесчисленными знакомыми Фебы, и я достаточно долго кидал ей палку, чтобы убедиться, что если кто-то за нами и следит, то делает это чрезвычайно искусно. В конце концов мы исполнили последний трюк — Феба осталась за углом маленького магазинчика, а я рысью преодолел несколько поворотов и лишь у самого порога гаража позвал собаку. Она примчалась галопом и спокойно потерлась носом о мою ладонь. Я проверил счетчик замка и, почти уверенный, что никто не входил в гараж с позавчерашнего дня, вошел туда сам. Запрограммировав комп, я протестировал его, не включая двигатель, а потом еще раз, едва не развалив стену передним бампером. Я переоделся в хранившуюся в стенном шкафу одежду и почистил «элефант». Он отправился на свое место, под сиденье, а на столик лег «биффакс». Так же как и его могучий брат, он не требовал чистки, но развлечение с оружием было одним из моих любимых. «Биффакс» опустился в специально подогнанный внутренний карман пиджака, а я — в кресло водителя. Налив себе чуть-чуть коньяку, я закурил. Выкурив полторы сигареты, я посмотрел на Фебу, дремавшую на заднем сиденье:— Поехали.
Я включил зажигание и дал команду дверям гаража открыться. Мы плавно выехали наружу и быстро покинули не слишком удачные со стратегической точки зрения узкие дорожки между гаражами. И в который уже раз никто не помешал нам разыгрывать подобную сценку из второразрядного детектива. Я немного поездил по окрестностям, сделал несколько покупок, затем направился в сторону центра. Мы углубились в залитый холодным светом грот подземной парковки под торговым центром «Харкурт». Я вышел, не заглушая двигатель, и трудолюбиво обошел четыре из семи этажей. Так же я поступил и в «Кимблтон-Кастл», и в супермаркете «Б-Б», и еще в двух других громадных магазинах. Из каждого я выносил какие-то пакеты, которые тщательно укладывал в багажник, искоса наблюдая за происходящим вокруг. Я вынужден был с сожалением признать, что никто не караулит меня, а тем более мои покупки. Возвращаясь, я включил комп, но даже он не заметил среди едущих за нами автомобилей ни одного, который ехал бы следом за мной подозрительно долго. Не было заметно и какой-либо наводящей на размышления последовательности смены автомобилей. Никто попросту нами не интересовался. Несмотря на это, я поехал в тир, где убедился, что стреляю до сих пор, может быть, и быстро, но вынужден рассчитывать на первый выстрел, поскольку кучность стрельбы оставляла желать лучшего. Незнакомый мне инструктор предложил сменить оружие, чем заставил усомниться в своей компетентности. Меня это несколько обрадовало, и я вернулся домой.
Оставив Фебу в машине, я пошел в дом, где быстро упаковал в два чемодана четыре подушки с нашей кровати и уложил чемоданы в багажник, вместе с грудой пакетов. Я входил и выходил несколько раз, затем тщательно запер дверь и от машины окинул взглядом фасад. Даже Феба поверила, что мы уезжаем куда-то надолго. Даже я едва не поддался радостному возбуждению. Лишь несколькими улицами дальше, раздумывая над дальнейшим маршрутом, я хлопнул себя по лбу и быстро свернул на Коннектикут-авеню, а потом на Форготтен-ривер, и снова съехал в гараж под универмагом. Разочарованная Феба улеглась поудобнее, закрыла нос лапами и задремала. Включив внешний микрофон, я поднялся на третий этаж, просмотрел рыболовное снаряжение, купил короткий крепкий спиннинг и еще несколько мелочей и с сумкой на плече направился к лифту. Я был на полпути к нему, когда вдруг почувствовал, что кто-то налетел на меня сзади, и услышал шепот: — Иди дальше, как шел. — Что-то твердое уткнулось мне в позвоночник. — Это первое и последнее распоряжение.
Я слегка кивнул и двинулся вперед. Немногочисленные клиенты сновали между маленькими и большими прилавками, над которыми пульсировала разными цветами реклама, а из скрытых в грудах товара динамиков доносились негромкие искушающие голоса. Огромный паук спускал из-под потолка несколько десятков лап, на которых висели разной величины ковры. Я очень хорошо чувствовал уткнувшийся мне в спину ствол, и в нескольких стеклянных витринах мне удалось заметить отражение приклеившегося к моей спине незнакомца.
В нескольких шагах от лифта я остановился, пропуская двоих продавцов, переносивших свернутый ковер ближе к окну с естественным освещением. Как только они прошли, я двинулся дальше и нырнул под опускавшуюся сверху паучью лапу, с которой свисал толстый ковер. Что-то больно ударило меня в правую ключицу, я бросился на землю и из-под уже почти касавшегося пола ковра пнул со всей силы невидимое из этой позиции пространство позади себя. Ступня угодила в чью-то лодыжку, подсекая этому «кому-то» ноги. Я метнулся под тяжелую завесу и вынырнул прямо перед животом падающего на пол типа. Его правая рука, в которой он держал пистолет с глушителем, была направлена куда-то мне за спину. Я ударил его кулаком в живот, с разворота заехал носком ботинка в пах, а когда он с глухим стоном скорчился на полу, я схватил его за запястье, прижал предплечье к полу и ударил изо всех сил по лежащему на полу локтю. На этот раз он громко завопил, полностью заглушив треск ломающегося сустава, но тут же замолк, когда мое колено угодило ему в подбородок. Он упал на спину и застыл неподвижно. Отдышавшись, я поднялся с пола. Продавцы замерли с ковром в руках, какая-то мамаша тащила за руку ребенка, рвавшегося поближе к месту происшествия. Оглядевшись вокруг, я достал из кармана лицензию, подошел и показал ее одному из продавцов, тупо смотревших на меня.
— Я частный детектив, — сказал я. — Этот человек пытался на меня напасть. Я отвезу его в полицию.
Продавец тряхнул головой и, заикаясь, пролепетал: — Вы ранены… В плечо…
Я выдвинул плечо вперед, морщась от усилия, и увидел дыру в ткани, прорванную слегка зацепившей плечо пулей. Видимо, это и был тот удар, который я почувствовал, падая на ковер.
— Ничего страшного, — успокоил я продавца и собиравшуюся вокруг толпу.
Спрятав «биффакс», я склонился над лежащим. Несколько размашистых пощечин привели его в себя. Кто-то из толпы подошел ко мне и протянул пистолет нападавшего. Я кивком поблагодарил его и проверил обойму. Она была бы полна, если бы не единственный выстрел. Я опустил ствол так, чтобы он смотрел в глаз ошеломленному противнику.
— Вставай, и быстро. Мешаешь людям делать покупки. Пошел!
Поднимаясь, он застонал и схватился за раненый локоть. Кто-то из толпы крикнул что-то насчет жестокости полицейских. Я толкнул своего похитителя к лифту. Решительным движением отодвинул в сторону желающих на нем ехать, а когда кабина остановилась и я увидел в ней двух старушек и какую-то юную парочку, столь же невежливо вышвырнул их и вошел в лифт вместе с тихо стонавшим незнакомцем.
— Сволочь… — прохрипел он. — Одно мое слово, и тебя растопчут, как червяка…
— Ящик для предложений внизу, сейчас сможешь бросить туда и свое, а пока что заткнись, иначе я тебе и вторую лапу обработаю. Евнух с перебитыми лапами — не слишком веселая перспектива, верно?
— Сукин сын…
— А я — Йитс, — воспользовался я многовековым опытом дешевых комиков. — Закрой пасть.
Прежде чем лифт остановился, я успел еще раз ткнуть дулом в живот пленника, поскольку похоже было, что он может до бесконечности изрыгать свои угрозы. Вытолкнув его из лифта, я вышел следом за ним. Сделав два шага, он повернулся ко мне с торжествующим выражением на лице. Одновременно я почувствовал удар в левую почку и громко застонал от дикой боли. За несколько мгновений до этого рукоятка револьвера — у меня перед глазами мелькнула рука, державшая «тридцать восьмой», — завершила свой полет внизу моего живота. Я инстинктивно согнулся, выронив пистолет, и ударился лицом о бетонный пол. Секунду спустя темнота перед глазами рассеялась, и лишь тогда я понял, что это не пол, поскольку я все еще стоял на ногах. Я зашатался и попытался выпрямиться. Моя жертва стояла прямо передо мной, радостно скалясь.
— Добавь ему еще, Кае, — простонал он.
— Заткнись! — прошипел кто-то сбоку. — Больше никогда в жизни не возьму на работу такого придурка, как ты. Сам виноват…
— Что правда, то правда, — выдавил я. — Где вы нашли такого недотепу?
Я посмотрел туда, где стоял второй — низенький метис в желтых штанах, вполне уверенно державший в руке «элефант». Пользуясь мгновением относительного спокойствия, я взглянул налево. Там стоял коренастый детина в шортах с бахромой, с обрезом в руках.
— Осмотр закончен, — сообщил метис. — Идем. Я направился в сторону «бастаада». Избитый шел передо мной, все время оглядываясь.
— Погоди! — услышал я сзади.
Детина вышел вперед, метис вытащил у меня из кармана «биффакс» и толкнул. Мы зашагали по пустому гаражу. Приближаясь к «бастааду», я свернул в его сторону, но меня остановил окрик шедшего сзади метиса:
— Куда? Хочешь собачку на нас натравить? Чтобы было много шума?
Я пожал плечами и обернулся:
— Тогда куда мне идти?
Я сделал еще шаг, краем глаза заметив, что тип с разбитым локтем поспешно отскочил от меня. Бампер «бастаада» был уже рядом.
— Стой! Еще одно движение, и получишь пулю в спину!
Я послушно остановился.
— Налево! — рявкнул метис.
— Ладно. Иду, куда приказано, — произнес я кодовую фразу и шагнул в указанном направлении.
Справа взревел двигатель «бастаада», дико взвизгнули шины и взвыл пронзительным альто-басом клаксон. В этот миг я уже летел головой вперед в сторону ближайшей колонны. На бетон я приземлился не слишком удачно, но в руке у меня уже был второй «биффакс», который я выхватил из кобуры над лодыжкой. Я старался передвигаться как можно быстрее и потому успел заметить, как мой похититель от удара бампера валится на стену.
Перекатившись, я прижался лицом к полу. Увидев между колесами тормозящей машины босые ноги любителя митральезы, я прицелился и дважды выстрелил; первая пуля пробила насквозь лодыжку, другая ушла в неизвестность. Прежде чем тот рухнул на пол, я быстро осмотрелся по сторонам. Метис куда-то исчез. Я снова перевел взгляд на пространство между нижним краем машины и бетоном. Там как раз появился мужской торс. Я трижды выстрелил в него и отскочил за колонну. Выпрямившись, я как можно быстрее огляделся. Метис скрылся где-то за автомобилями или колоннами.