Страница:
Я уже закончил работу над рукописью Сейла, много выбросил из нее, сделав ее более сжатой и живой. Я попросил бы Вас встретиться с ним и сказать ему, что я старался сделать так, чтобы содержание как можно более отвечало теме статьи - и не потому, что выпущенные куски плохи (они, напротив, очень хороши), а потому что рассматривают уже известные стороны этого вопроса. Хорошо бы пустить статью в следующем номере *.
У нас нет никого, кто мог бы быть использован с этой целью более успешно, чем этот молодой человек. Было бы очень желательно подсказать ему определенные темы. Постараюсь придумать для него кое-что. Предложите ему описать субботний вечер в Лондоне или на одном из лондонских базаров Ньюпорт-Маркет, Тоттенхэм-Корт-роуд, Уайтчепел-роуд (где в субботний вечер собирается самый необычный люд вокруг субъектов, горланящих о достоинствах мозольного пластыря, где продаются самые невероятные вещи); около Уайтчепельского работного дома (диковинные зрелища - самые разбитные бродячие торговцы), Нью-Кат и т. д. и т. д. Думаю, что он смог бы сделать из этого великолепный очерк.
Предлагаю занятную заметку для "Альманаха" Питера Кавнингэма. А также записку и газетную вырезку от Джеролда. Вам бы надо разыскать этого человека. Мистер Сейла отлично справится с этим материалом. Скотт из "Эдвертайзера" даст Вам все сведения, которыми он располагает, если Вы обратитесь к нему от моею имени.
Мне нужна рукопись миссис Джусбери *. Я должен прочитать ее сам и написать ей.
Топпинг вернется завтра рано утром. Если он не застанет Вас, когда доставит это письмо, то сообщит Кэллагану, что зайдет в редакцию за тем, что Вы оставите, завтра утром в восемь часов.
Я еще ничего не придумал, но надеюсь выжать из себя что-нибудь.
Всегда преданный.
258
ТОМАСУ БИРДУ
Бродстерс. Кент,
понедельник, 6 октября 1831 г,
Дорогой Бирд!
Я начинаю всерьез о Вас тревожиться. У меня дурное предчувствие, что мне придется уехать отсюда двадцатого, чтобы присмотреть за отделкой нашего нового дома (мне не терпится сесть за новый роман, но я не могу это сделать, пока все не будет устроено) и любоваться тем, как всевозможные рабочие строгают, долбят, скребут, пилят, красят, штукатурят, лязгают, стучат и лазают по лестницам без всякого, по-видимому, толка и с единственной целью торчать там каждый день до обеда.
Здесь Хорн * побывал (с гитарой), купаясь у "Дамблгепа", розовощекий бука всех старых дев. Здесь Форстер побывал и вновь уехал, снисходительно и любезно поставив на место все население Бродстэрса и внушив Тому Коллинзу неколебимую уверенность, что он (Ф.) делает океану величайшее снисхождение, когда благоволит купаться. Здесь также побывала миссис Хорн, блистая красотой, а также Уилс с синим носом и никуда не годной душевой будочкой. А кроме того - но зачем перечислять тех, кто побывал здесь, когда Вы сюда не казали глаз, так что Кэтрин уже решила, что вы присутствовали на одной свадьбе и схватили простуду!
Когда же Вы все-таки приедете?
Любящий Вас.
259
ИИЛСУ
Редакция "Домашнего чтения",
среда вечером, 22 октября 1851 г.
Любезный мистер Иилс!
Посылаю список заглавий, который я составил для корешков *. Пожалуйста, начните ряд с "Истории самого короткого процесса в суде канцлера" и заключите его "Каталогом статуй герцога Веллингтона". Если названий не хватит, напишите, сколько Вам еще может понадобиться, и я их пришлю.
Искренне Ваш.
Список названий для фальшивых переплетов:
Пять минут в Китае - 3 тома
Послеобеденный сон у пирамид - 2 тома
Абернети о конституции - 2 тома
Жизнь дикаря капитана Кука - 2 тома
Универсальный письмовник Тутса - 2 тома
Хороший тон Орсона
История средненьких веков - 6 томов
Записки Ионы о ките
Свойства подмороженной смолы капитана Пэрри
Древние фокусы Канта - 10 томов
Гавгавканье - поэма
Грубиянское обозрение - 4 тома
Искусство прорезывания зубов
Колыбельные песни Мэтьюса - 2 тома
Касательно использования Меркурия древними поэтами
Воспоминания ни о чем Драузи - 3 тома
Разговоры без собеседника Хэвисайда - 3 тома
Ворчиология Брюзгера с приложением - 4 тома
Книги Моисея и Сыновей - 2 тома
Берк (из Эдинбурга) о Возвышенном и Прекрасном
Комментарий Саркастера
Апология христианских добродетелей короля Генриха VIII - 5 томов
Мисс Биффин о ссылке
Путь пилюль Моррисона - 2 тома
Леди Година и лошадь
Новейшие чудеса Мюнхаузена - 4 тома
Средство от бессонницы Хэнсарда - столько томов, сколько возможно.
260
УИЛСУ
Тэвисток-хаус,
8 декабря 1851 г.
Дорогой Уилс!
Никак не могу начать рождественскую статью и после тщетных усилий отправляюсь прогуляться.
Посылаю Вам рукописи, находящиеся у меня, и книгу от Уиллиса (Вы за нее заплатили?), по которой, по-моему, Морли может сделать хорошую статью о науке во времена наших предков. Не согласен с Вами относительно статьи Лоу. Прочитав ее сегодня утром, прежде чем возвратить, я пришел к заключению, что она разумна, полезна и совсем в нашем духе. Посылаю ее Вам для набора под новым названием.
Мне кажется, что для рождественского номера существенны не столько конкретные частности, сколько мягкая игра воображения, которая найдет отклик у многих читателей. Вот над чем я и тружусь. Если это мне удастся, то статья не будет длинной.
Очень обязан Вам за информацию из суда лорда-канцлера. Я, по-видимому каким-то чутьем, определил число стряпчих, но скромно ограничил мои издержки сорока - пятьюдесятью тысячами фунтов.
Я не получил корректуру статьи Сиднея без купюр. Пришлите мне ее.
Преданный Вам.
261
СЭРУ ЭДВАРДУ БУЛЬВЕР-ЛИТТОНУ
Тэвисток-хаус,
воскресенье ночью, 15 февраля 1852 г,
Дорогой Бульвер!
Я уехал из Ливерпуля сегодня в четыре утра и так ослеплен всеобщим возбуждением, газовым светом, развевающимися носовыми платками и шляпами, что еле вижу написанное, и все же не могу лечь спать, не рассказав Вам о нашем триумфе. Даже принимая во внимание всевозможные крупные издержки и расходы, я считаю, что мы можем заприходовать не менее тысячи фунтов только за это турне. Более того, необычайный интерес, проявленный "славным народом Англии" к самой затее "Гильдии" в этих гигантских муравейниках, и восторженное одобрение, высказанное там, убеждает меня, что мы можем добиться своего, если только будем верны и преданны своему детищу. Общественное признание нашей идеи таково, что я не могу этого передать Вам в полной мере. Я твердо верю, что мы ухватили удачу за хвост и она еще вознесет нас очень высоко. Я говорю не о себе одном, а обо всех нас и в первую очередь о Форстере, который был ошеломлен поразительным воодушевлением в этих больших городах. Говорить Вам (особенно после Вашего милого письма), что бы я дал, лишь бы видеть Вас здесь, ни к чему. Но я вполне серьезно могу сказать, что все зрелища мира блекнут в моих глазах перед картиной трехтысячной толпы, охваченной единым желанием и все же не знающей, как бы еще выразить свое одобрение, сказать тебе, насколько ты прав, поддержать тебя в твоем начинании. Пьесу понимают (играли ее гораздо лучше, чем в тот раз, когда Вы смотрели) так же хорошо, как Вы сами. Ничего от них не ускользнуло. Когда представление окончилось, все встали, учинив от восхищения целую бурю оваций, а манчестерцы послали за нами в Ливерпуль приглашение, в котором уведомляют, что если мы вернемся к ним в мае, когда будем играть в Бирмингеме (что мы, конечно, сделаем), то они с восторгом заполнят вновь Фритрейд-холл. Прием, оказанный ливерпульскими тори, был в равной мере восторженный. Мы играли два вечера подряд, в зале, набитом до потолка, - я могу сравнить его только с оперой в Генуе или Милане. Затем нам дали пышный обед в ратуше, и он не отличался по выражению чувств от предыдущего приема. Я рассказал о том, что мы решили делать (когда был провозглашен тост за "Гильдию!"), и это было встречено столь благородным и великодушным стремлением ободрить и поддержать нас, что мне останется только сгореть со стыда, если я когда-нибудь хоть на миг усомнюсь в нашем деле.
Я ручаюсь за Бирмингем - за любой крупный промышленный город, какой бы мы ни избрали. Мы завоевали такую поддержку нашей идее, какой не смогли бы завоевать за долгие годы упорного труда. Что касается материальной поддержки, то всего за неделю мы собрали столько средств, сколько едва ли можно было собрать за пятьдесят лет. Не могу передать Вам, что чувствовал Форстер (который не был в Ливерпуле, и потому в ушах его не звенят сейчас бурные овации) с той минуты, как прибыл в Манчестер. Поверьте мне, мы можем совершить блестящую поездку по всей северной Англии и Шотландии, если понадобится - не только ради сборов, но чтобы завоевать всеобщую симпатию.
Я так счастлив, что, начиная со вторника, еле сдерживаю слезы. Могу поручиться, что вся наша труппа готова отправиться со мной хоть на Северный полюс, если я приведу для этого веские доводы.
Я настоятельно прошу разрешить вопрос - стоит ли нам сейчас устанавливать срок, когда прервать нашу работу. Я еще буду думать над этим до нашей встречи в субботу, но уже сейчас склонен объявить труппе, что мы должны продолжать турне, теперь, когда большие города открыты для нас.
Надеюсь, я не настолько утомлен, чтобы Вы не могли разобрать это письмо. Я занят почти непрерывно и днем и ночью целую неделю, и боюсь, что почерк мой оставляет желать лучшего. Но во всех прочих отношениях я чувствую себя великаном, спрыснутым живой водой.
Вся труппа собирается обедать со мной в понедельник, 1 марта, в четверть седьмого. Я не пригласил Вас, опасаясь, что Вы еще неважно себя чувствуете.
Так помните, мы встречаемся в субботу.
До субботы и впредь преданный Вам.
262
УИЛСУ
Тэвисток-хаус,
28 февраля 1852 г.
Дорогой Уилс!
...Что касается моей кандидатуры в парламент, то для меня при работе над новой книгой это просто невозможно.
Будь я занят только "Домашним чтением", я, возможно, решился бы, но сейчас одна мысль об этом повергает меня в трепет. И, право, по-моему, намного полезнее (и куда приятнее) оставаться в своей сфере деятельности, чем быть среди горланов и скучных говорунов св. Стефана *.
Всегда преданный Вам.
263
ДЖОНУ ХИЛЛСУ
Тэвисток-хаус,
28 февраля 1852 г.
Дорогой сэр!
Я отложил рукопись о лечении душевнобольных до того времени, когда наконец смог освободиться от огромного количества уже набранного материала для "Домашнего чтения", который было совершенно необходимо разобрать, чтобы получить возможность ознакомиться с ною обстоятельно.
Теперь я внимательно прочитал статью. Мои пометки относятся не к общим достоинствам или недостаткам этой статьи, а лишь к соображениям о ее пригодности для помещения в моем журнале.
По изложению самого материала рукопись слишком длинна. Если бы мы стали разрабатывать каждый вопрос таким образом, то не смогли бы даже сверстать номер. Статья слишком дидактична, и изложение местами ведется вокруг да около, вместо того чтобы прямо подойти к существу дела. Напечатанная в таком виде, она сможет заинтересовать лишь немногих из очень большого числа читателей и наверняка скажется отрицательно на номере, в котором появится. Я считаю, что ее можно сократить по крайней мере на треть, и тогда она послужит своей цели гораздо лучше, чем в несокращенном виде.
Я был бы рад принять ее и сократить, не нанеся ущерба никаким принципиальным положениям автора, если бы имел на то его санкцию. Но поскольку ее нет и помня, что автор был не вполне удовлетворен в аналогичном случае, имевшем место ранее, я предпочитаю не прикасаться к ней и предоставить ему возможность забрать ее в нетронутом виде, если он этого пожелает. Вступать в дискуссию по таким частным вопросам совершенно невозможно - это поглотило бы у меня всю жизнь, даже если бы я не занимался ничем другим. Я могу ответить на доверие автора лишь искренним желанием полностью оправдать его, если он предоставит мне полную свободу действий. Если же нет, я предпочту без всякого конфликта отклонить ее, хотя я и очень заинтересован в таком материале и вполне понимаю требование автора считаться с ним.
Преданный Вам.
264
ДЖОНУ ФОРСТЕРУ
17 марта 1852 г.
...Вы увидите из посылаемого мной письма, что Проктер придерживается того же мнения, что и я. И все же я сегодня перечитаю все места, где описан этот персонаж, и смягчу отдельные слова и выражения...
265
ДЖОНУ ФОРСТЕРУ
18 марта 1852 г.
...Я снова тщательно просмотрел все касающееся этого образа и, по-моему, значительно уменьшил сходство *. К тому же я изменил имя Леонард на Гарольд. Я не вправе причинять Ханту боль и настолько полон решимости не делать этого, что прошу Вас еще раз прочитать эти гранки и отметить то место, где сходство, по-вашему, особенно заметно. После этого я внесу поправки...
266
Р. X. XОРНУ
Тэвисток-хаус,
6 апреля 1852 г.
Дорогой Хорн!
Уилс своевременно сообщил мне относительно "Бедного художника". Я только рад возможности выразить свое мнение о такой прекрасной книге.
Улитки восхитительны! Горю желанием просветиться насчет этого примечательного создания. Я же ничего не знаю об улитке, кроме того, что желал бы ей быть посуше, и мне не очень нравится оставляемый ею след - нечто вроде насморочного напоминания о пройденном ею пути. Кроме того, я просто не хочу получать подобную скользкую информацию о направлении ее следования. Вот и все.
Миссис Хорн уже, должно быть, передала Вам, что я предлагаю пятницу. Но надеюсь, Вы будете обедать не ради меня.
Предисловие я прочитал очень внимательно. Полностью разделяю Ваши правила и считаю их абсолютно здравыми, неизбежными в такое время. Но более чем сомневаюсь в необходимости предисловия. Я бы сократил его на пять шестых теперешнего объема. Даже у разбирающейся части публики существует прочное убеждение, что человек оказывает себе дурную услугу, берясь за перо лишь для того, чтобы объяснить вышедшее из-под его пера. Творение должно говорить само за себя, основываться твердо и непоколебимо на собственном понимании самого себя и выражать все задачи и цели, которые в нем содержатся. Если оно не может удовлетворить этим требованиям, то это считается - и, думаю, не без основания - недостатком. Я бы ни в коем случае не давал никакого комментария к "Ориону" и к "Мечтателю и рабочему". Абсолютно уверен, что он не будет правильно понят и Вы наживете противников и сами причините себе колоссальный вред.
Я бы выразил свое мнение так: нужно оставить этот интересный и красивый отрывок о Вашем пути, - но только под страхом пытки (будь я на Вашем месте) печатать остальное. Я вовсе не ожидаю, что Вы последуете моему совету, но даю его с беспредельной и непоколебимой убежденностью. Я вполне - абсолютно - уверен, что Ваше предисловие схватит за горло книжку и удушит ее.
Всегда преданный Вам.
267
МИСС КУТС
Воскресенье, 18 апреля 1852 г.
...Очень хорошая мысль - дать несколько проектов домов *, но для меня лично (после долгого размышления по этому поводу) ясно, что большие дома лучше. В маленьких Вы никогда не сможете за те же деньги дать те же удобства. И вовсе не следует поощрять какого-нибудь плотника или каменщика, сколотившего несколько фунтов, вкладывать деньги в строительство маленьких домиков. Если бы это внушили им давно, Лондон был бы теперь несравненно более благоустроенным и здоровым городом, каким его можно будет сделать лишь за десятки лет. Если Вы отправитесь сейчас на любую окраину и увидите наступающие полчища кирпича и известки, опустошающие поля и луга и отравляющие воздух, Вы невольно будете охвачены мыслью о том, что если бы для рабочего люда возводили большие здания, вместо нелепых и дорогих скорлупок, в которых они живут, Лондон занимал бы только треть теперешнего пространства, и для любой семьи загородная прогулка была бы ближе на несколько миль. Кроме того, мужчинам было бы куда ближе до места работы - не пришлось бы обедать в разных заведениях, - были бы гораздо толще стены отдельных квартир и лучше условия, обеспечивающие уединение, чем те, что можно (по безумным ценам) предоставить в маленьких жилищах. Там было бы газовое освещение, водопровод, канализация и множество других удобств, обеспечивающих человеческий образ жизни, удобств, которые нельзя дать в маленьких домах. К тому же в маленьких домах не может быть крепкого фундамента. Строительство больших домов во всех отношениях (подразумевая, что они воздвигаются в таком большом городе, как Лондон) представляется мне гораздо более целесообразным, чем строительство маленьких домишек. А преимущества, которые Вы дадите их обитателям, в огромной мере восполнят тот недостаток, что дома эти в определенные часы дня будут погружать улицу в тень.
В Манчестере и в большинстве подобных ему городов я знаю всех. Но мне кажется, что тут больше нужны люди, связанные со строительством железных дорог, проходящих через дальние пустоши Йоркшира, где им пришлось строить школы и церкви и устанавливать среди полного беспорядка упорядоченную систему, как, например, в Йоркшире, где уже несколько лет строят туннель. Или крупные фабриканты железных изделий - среди них есть несколько примечательных личностей, - которые действовали по собственной инициативе и с помощью своих рабочих сделали чудеса. Есть в отдаленных районах и другие фабриканты, которые в один прекрасный день поняли, что очутились среди массы рабочих, которых стремительный поток мчит к неминуемой гибели. Они преградили путь этому потоку, направили его в иное русло, выстроили сносные жилища, школы, сберегательные кассы, небольшие библиотеки. В моей памяти встает ряд таких примеров, когда я пишу эти строки, и я не сомневаюсь, что мы можем использовать опыт подобных начинаний, просто запросив о них...
268
Де СЭРЖА
Лондон, Тэвисток-хаус,
Тэвисток-сквер,
суббота, 8 мая 1852 г.
Дорогой Сэржа,
Ваше второе милое письмо было бы для меня настоящим укором, если бы я так часто не пытался ответить на первое (которое явилось одним из самых приятных рождественских воспоминаний) и так часто не терпел неудачи в этом начинании за всеми моими писаниями. Мне уже порою казалось, что Вы обладаете месмерическим видением того, что я писал Вам - в своей душе, невидимыми чернилами на незримой бумаге - почти каждый день моей жизни.
Не могу передать, как я был обрадован Вашим сообщением о нашем замечательном друге. Мы с Уотсонами говорили и о нем и о всех вас только на днях и я был несказанно рад получить все эти сведения. Слава богу, что он по-прежнему может оставаться самим собой. А это все, что ему нужно для того, чтобы оставаться одним из самых обаятельных людей в мире. Мне бы ничего так не хотелось, как вновь поспорить с ним хотя бы полчаса! Мы тут составили заговор (мы - это я и Уотсоны), махнуть в середине лета в Лозанну, оставить там наших дам на неделю, похитить Вас в горы и устраивать оттуда великолепные вылазки! Боюсь, что заговор этот под угрозой, в связи с выборными проектами Уотсона и еще другими помехами, о которых г-жа Уотсон туманно упомянула в письме позавчера. Но меня еще не покидает бледная тень надежды, и я не оставлю ее, пока могу держаться за эту последнюю ниточку. Сейчас я, как Вы можете себе представить, очень занят; но думаю, что все-таки смогу осуществить наш замысел, как-то сведя концы с концами. В следующую среду мы устраиваем торжественный совет в Бирмингеме. Моя любительская труппа выступает там в ратуше, и Уотсоны тоже приедут, чтобы посмотреть спектакль. Видит бог, как я хочу, чтобы и Вы с миссис Сэржа могли приехать! Это будет очаровательное зрелище; декорации выполнены очень изящно, костюмы богатые и красивые, освещение великолепное, и все в целом чудесная картина времен Георга II. Но я уклонился от рассказа о совещании, на котором решится (насколько я понял миссис Уотсон), должен ли наш замысел занять место в ряду свершившихся или несвершившихся деяний этого предприимчивого мира.
Моя жена уже поправилась после того, как наградила меня (я мог бы обойтись без этой награды) номером десять. Нашего предпоследнего ребенка мы назвали Дорой, в память о Копперфилде, но имя это оказалось злополучным, и малютка последовала за своей предшественницей в Страну теней.
Надеюсь, что "Холодный дом" в последних выпусках понравится Вам еще больше. Успех его необычен; весь престиж "Копперфилда" (а он был очень велик) распространился на него, и спрос на роман больше, чем на другие мои книги. Я очень увлечен ею. Только что закончил очередной, четвертый выпуск и предвкушаю много интересного в дальнейшем, для чего ныне закладывается основа.
Здесь все по-прежнему. В области политики - все взбудоражены всеобщими выборами, предстоящими между сенокосом и жатвой. Из новостей музыкальных чудесная итальянская опера в Ковентгардене и перепалка (о чем, как видно, Вы осведомлены лучше меня) между конкурирующими импресарио из-за немецкой певицы. Из новостей художественных - выставка, а на ней несколько (совсем немного) хороших картин. Недавно перед ее открытием я видел герцога Веллингтона на званом обеде. Вы не представляете, до чего он стар на вид (ему уже исполнилось 83 года) и с каким трудом он судорожно выталкивал из себя (как цепочку военных команд!) коротенькую речь. Роджерс * (на пять лет старше) из-за несчастного случая охромел и жизнь свою проводит в кресле, которое ставят в экипаж и извлекают оттуда, подкатывают к столу, втаскивают вместе с ним по лестнице, если он выбирается куда-нибудь (что бывает очень редко); надо думать, даже в постель Роджерса укладывают вместе с этим креслом. Во всем остальном он точно такой же. Довольно говорливый и довольно сварливый - рассказывает одни и те же истории одним и тем же людям, в тех же самых словах по двадцать раз в день, и устраивает небольшие званые обеды на четверых, во время которых приходит в ярость, если кто-нибудь не беседует с ним. Том Мур оставил для публикации очень любопытные дневники лорду Джону, который показал мне их недавно. Они чрезвычайно хороши как небольшие, непринужденно рассказанные картинки о людях его времени; я считаю их лучшими дневниками после Пеписа. Миссис Остин пишет биографию Сиднея Смита, которая, я уверен, получится очень интересной, - это был такой благородный ум, а она такая умная женщина.
Вот Вам, дорогой Сэржа, скучный перечень разных событий, но я не в силах оживить его. Я пишу эти строки и вижу, как мы с Вами, покуривая, под вечер прогуливаемся у отеля Мартиньи, а наши дамы играют и поют в гостиной, помните? Кстати о них, я видел леди Вирджинию Тайлор позавчера вечером - она выглядит просто старой, если Вы можете представить такое сверхъестественное превращение. Боюсь (точно не знаю, но подозреваю), что леди Мэри лишилась рассудка. Джорджина еще не вышла замуж (переходя к дамам) и пока что отнюдь не собирается. Она необычайно разборчива. Она посылает миссис Сэржа, всему Вашему семейству и Вам лично заверения в самой нежной любви. Миссис Диккенс от всей души присоединяется к ней. И я также. Передайте, пожалуйста, от всех нас самые нежные пожелания Холдимэнду. Прошу верить, дорогой Сэржа, что я с глубоким уважением остаюсь Вашим преданным другом.
269
МИССИС ГАСКЕЛЛ
Тэвисток-хаус,
вторник, 29 июня 1852 г.
Дорогая миссис Гаскелл!
Я прочитал эти рукописи со смешанным чувством: в них очень много ценного, но много и совершенно непригодного, такого, что явно способствует воспитанию лицемеров. Не скажу, чтобы рукопись в целом произвела на меня благоприятное впечатление. Вряд ли мистер Гаскелл согласился бы учить детей по такому методу. Зато Вы совершенно убедили меня в вопросе о повторной постановке комедии Бульвера в Манчестере, что я решил не играть ее. Мы дадим "Обессиленный", "Карл Двенадцатый" и "Дневник мистера Найтингела". Две первые пьески очаровательны, в особенности первая. Это, безусловно, лучшее из всего, что мы ставили. Она из французской жизни, по замыслу она восхитительна.
Всегда преданный Вам.
270
НЕИЗВЕСТНОМУ
Тэвисток-хаус, Тэвисток-сквер,
9 июля 1852 г.
Сэр!
Я получил Ваше письмо, помеченное вчерашним числом, и позволю себе ограничиться довольно кратким ответом.
Продолжительное время благотворительные общества тратили огромные суммы денег на миссионерство за границей, даже не задумываясь, есть ли в самой Англии такая вещь, как бесплатные школы для бедных детей, и в дальнейшем эти общества не предпринимали никаких совместных усилий проникнуть в ужасающие трущобы, в которых эти школы ютятся ныне, и где они, насколько мне известно, не были ни размещены, ни обнаружены "Обществом распространения слова божия в чужих странах".
Если Вы находите, что в расходовании средств на благотворительность внутри страны и за границей соблюдена справедливая пропорция, то я этого не нахожу.
Не стану приводить поражающие сравнения, которые можно было бы провести между суммами, которые расходуются в наши дни на то, чтобы рассеять самое темное невежество и нищету и отогнать их от нашего порога, ибо я нахожу известное оправдание ошибкам, порожденным искренним желанием творить добро. Но я даю общее представление о все еще существующей аномалии (в том самом абзаце, который оскорбил Ваши чувства), надеясь побудить некоторых людей задуматься над этой проблемой и установить более справедливое соотношение затрат. Я твердо уверен, что два вида работы миссий - внутри страны и за ее пределами - проводятся не на равной основе и что нужды внутри страны куда острее и насущнее, нежели за ее пределами.
У нас нет никого, кто мог бы быть использован с этой целью более успешно, чем этот молодой человек. Было бы очень желательно подсказать ему определенные темы. Постараюсь придумать для него кое-что. Предложите ему описать субботний вечер в Лондоне или на одном из лондонских базаров Ньюпорт-Маркет, Тоттенхэм-Корт-роуд, Уайтчепел-роуд (где в субботний вечер собирается самый необычный люд вокруг субъектов, горланящих о достоинствах мозольного пластыря, где продаются самые невероятные вещи); около Уайтчепельского работного дома (диковинные зрелища - самые разбитные бродячие торговцы), Нью-Кат и т. д. и т. д. Думаю, что он смог бы сделать из этого великолепный очерк.
Предлагаю занятную заметку для "Альманаха" Питера Кавнингэма. А также записку и газетную вырезку от Джеролда. Вам бы надо разыскать этого человека. Мистер Сейла отлично справится с этим материалом. Скотт из "Эдвертайзера" даст Вам все сведения, которыми он располагает, если Вы обратитесь к нему от моею имени.
Мне нужна рукопись миссис Джусбери *. Я должен прочитать ее сам и написать ей.
Топпинг вернется завтра рано утром. Если он не застанет Вас, когда доставит это письмо, то сообщит Кэллагану, что зайдет в редакцию за тем, что Вы оставите, завтра утром в восемь часов.
Я еще ничего не придумал, но надеюсь выжать из себя что-нибудь.
Всегда преданный.
258
ТОМАСУ БИРДУ
Бродстерс. Кент,
понедельник, 6 октября 1831 г,
Дорогой Бирд!
Я начинаю всерьез о Вас тревожиться. У меня дурное предчувствие, что мне придется уехать отсюда двадцатого, чтобы присмотреть за отделкой нашего нового дома (мне не терпится сесть за новый роман, но я не могу это сделать, пока все не будет устроено) и любоваться тем, как всевозможные рабочие строгают, долбят, скребут, пилят, красят, штукатурят, лязгают, стучат и лазают по лестницам без всякого, по-видимому, толка и с единственной целью торчать там каждый день до обеда.
Здесь Хорн * побывал (с гитарой), купаясь у "Дамблгепа", розовощекий бука всех старых дев. Здесь Форстер побывал и вновь уехал, снисходительно и любезно поставив на место все население Бродстэрса и внушив Тому Коллинзу неколебимую уверенность, что он (Ф.) делает океану величайшее снисхождение, когда благоволит купаться. Здесь также побывала миссис Хорн, блистая красотой, а также Уилс с синим носом и никуда не годной душевой будочкой. А кроме того - но зачем перечислять тех, кто побывал здесь, когда Вы сюда не казали глаз, так что Кэтрин уже решила, что вы присутствовали на одной свадьбе и схватили простуду!
Когда же Вы все-таки приедете?
Любящий Вас.
259
ИИЛСУ
Редакция "Домашнего чтения",
среда вечером, 22 октября 1851 г.
Любезный мистер Иилс!
Посылаю список заглавий, который я составил для корешков *. Пожалуйста, начните ряд с "Истории самого короткого процесса в суде канцлера" и заключите его "Каталогом статуй герцога Веллингтона". Если названий не хватит, напишите, сколько Вам еще может понадобиться, и я их пришлю.
Искренне Ваш.
Список названий для фальшивых переплетов:
Пять минут в Китае - 3 тома
Послеобеденный сон у пирамид - 2 тома
Абернети о конституции - 2 тома
Жизнь дикаря капитана Кука - 2 тома
Универсальный письмовник Тутса - 2 тома
Хороший тон Орсона
История средненьких веков - 6 томов
Записки Ионы о ките
Свойства подмороженной смолы капитана Пэрри
Древние фокусы Канта - 10 томов
Гавгавканье - поэма
Грубиянское обозрение - 4 тома
Искусство прорезывания зубов
Колыбельные песни Мэтьюса - 2 тома
Касательно использования Меркурия древними поэтами
Воспоминания ни о чем Драузи - 3 тома
Разговоры без собеседника Хэвисайда - 3 тома
Ворчиология Брюзгера с приложением - 4 тома
Книги Моисея и Сыновей - 2 тома
Берк (из Эдинбурга) о Возвышенном и Прекрасном
Комментарий Саркастера
Апология христианских добродетелей короля Генриха VIII - 5 томов
Мисс Биффин о ссылке
Путь пилюль Моррисона - 2 тома
Леди Година и лошадь
Новейшие чудеса Мюнхаузена - 4 тома
Средство от бессонницы Хэнсарда - столько томов, сколько возможно.
260
УИЛСУ
Тэвисток-хаус,
8 декабря 1851 г.
Дорогой Уилс!
Никак не могу начать рождественскую статью и после тщетных усилий отправляюсь прогуляться.
Посылаю Вам рукописи, находящиеся у меня, и книгу от Уиллиса (Вы за нее заплатили?), по которой, по-моему, Морли может сделать хорошую статью о науке во времена наших предков. Не согласен с Вами относительно статьи Лоу. Прочитав ее сегодня утром, прежде чем возвратить, я пришел к заключению, что она разумна, полезна и совсем в нашем духе. Посылаю ее Вам для набора под новым названием.
Мне кажется, что для рождественского номера существенны не столько конкретные частности, сколько мягкая игра воображения, которая найдет отклик у многих читателей. Вот над чем я и тружусь. Если это мне удастся, то статья не будет длинной.
Очень обязан Вам за информацию из суда лорда-канцлера. Я, по-видимому каким-то чутьем, определил число стряпчих, но скромно ограничил мои издержки сорока - пятьюдесятью тысячами фунтов.
Я не получил корректуру статьи Сиднея без купюр. Пришлите мне ее.
Преданный Вам.
261
СЭРУ ЭДВАРДУ БУЛЬВЕР-ЛИТТОНУ
Тэвисток-хаус,
воскресенье ночью, 15 февраля 1852 г,
Дорогой Бульвер!
Я уехал из Ливерпуля сегодня в четыре утра и так ослеплен всеобщим возбуждением, газовым светом, развевающимися носовыми платками и шляпами, что еле вижу написанное, и все же не могу лечь спать, не рассказав Вам о нашем триумфе. Даже принимая во внимание всевозможные крупные издержки и расходы, я считаю, что мы можем заприходовать не менее тысячи фунтов только за это турне. Более того, необычайный интерес, проявленный "славным народом Англии" к самой затее "Гильдии" в этих гигантских муравейниках, и восторженное одобрение, высказанное там, убеждает меня, что мы можем добиться своего, если только будем верны и преданны своему детищу. Общественное признание нашей идеи таково, что я не могу этого передать Вам в полной мере. Я твердо верю, что мы ухватили удачу за хвост и она еще вознесет нас очень высоко. Я говорю не о себе одном, а обо всех нас и в первую очередь о Форстере, который был ошеломлен поразительным воодушевлением в этих больших городах. Говорить Вам (особенно после Вашего милого письма), что бы я дал, лишь бы видеть Вас здесь, ни к чему. Но я вполне серьезно могу сказать, что все зрелища мира блекнут в моих глазах перед картиной трехтысячной толпы, охваченной единым желанием и все же не знающей, как бы еще выразить свое одобрение, сказать тебе, насколько ты прав, поддержать тебя в твоем начинании. Пьесу понимают (играли ее гораздо лучше, чем в тот раз, когда Вы смотрели) так же хорошо, как Вы сами. Ничего от них не ускользнуло. Когда представление окончилось, все встали, учинив от восхищения целую бурю оваций, а манчестерцы послали за нами в Ливерпуль приглашение, в котором уведомляют, что если мы вернемся к ним в мае, когда будем играть в Бирмингеме (что мы, конечно, сделаем), то они с восторгом заполнят вновь Фритрейд-холл. Прием, оказанный ливерпульскими тори, был в равной мере восторженный. Мы играли два вечера подряд, в зале, набитом до потолка, - я могу сравнить его только с оперой в Генуе или Милане. Затем нам дали пышный обед в ратуше, и он не отличался по выражению чувств от предыдущего приема. Я рассказал о том, что мы решили делать (когда был провозглашен тост за "Гильдию!"), и это было встречено столь благородным и великодушным стремлением ободрить и поддержать нас, что мне останется только сгореть со стыда, если я когда-нибудь хоть на миг усомнюсь в нашем деле.
Я ручаюсь за Бирмингем - за любой крупный промышленный город, какой бы мы ни избрали. Мы завоевали такую поддержку нашей идее, какой не смогли бы завоевать за долгие годы упорного труда. Что касается материальной поддержки, то всего за неделю мы собрали столько средств, сколько едва ли можно было собрать за пятьдесят лет. Не могу передать Вам, что чувствовал Форстер (который не был в Ливерпуле, и потому в ушах его не звенят сейчас бурные овации) с той минуты, как прибыл в Манчестер. Поверьте мне, мы можем совершить блестящую поездку по всей северной Англии и Шотландии, если понадобится - не только ради сборов, но чтобы завоевать всеобщую симпатию.
Я так счастлив, что, начиная со вторника, еле сдерживаю слезы. Могу поручиться, что вся наша труппа готова отправиться со мной хоть на Северный полюс, если я приведу для этого веские доводы.
Я настоятельно прошу разрешить вопрос - стоит ли нам сейчас устанавливать срок, когда прервать нашу работу. Я еще буду думать над этим до нашей встречи в субботу, но уже сейчас склонен объявить труппе, что мы должны продолжать турне, теперь, когда большие города открыты для нас.
Надеюсь, я не настолько утомлен, чтобы Вы не могли разобрать это письмо. Я занят почти непрерывно и днем и ночью целую неделю, и боюсь, что почерк мой оставляет желать лучшего. Но во всех прочих отношениях я чувствую себя великаном, спрыснутым живой водой.
Вся труппа собирается обедать со мной в понедельник, 1 марта, в четверть седьмого. Я не пригласил Вас, опасаясь, что Вы еще неважно себя чувствуете.
Так помните, мы встречаемся в субботу.
До субботы и впредь преданный Вам.
262
УИЛСУ
Тэвисток-хаус,
28 февраля 1852 г.
Дорогой Уилс!
...Что касается моей кандидатуры в парламент, то для меня при работе над новой книгой это просто невозможно.
Будь я занят только "Домашним чтением", я, возможно, решился бы, но сейчас одна мысль об этом повергает меня в трепет. И, право, по-моему, намного полезнее (и куда приятнее) оставаться в своей сфере деятельности, чем быть среди горланов и скучных говорунов св. Стефана *.
Всегда преданный Вам.
263
ДЖОНУ ХИЛЛСУ
Тэвисток-хаус,
28 февраля 1852 г.
Дорогой сэр!
Я отложил рукопись о лечении душевнобольных до того времени, когда наконец смог освободиться от огромного количества уже набранного материала для "Домашнего чтения", который было совершенно необходимо разобрать, чтобы получить возможность ознакомиться с ною обстоятельно.
Теперь я внимательно прочитал статью. Мои пометки относятся не к общим достоинствам или недостаткам этой статьи, а лишь к соображениям о ее пригодности для помещения в моем журнале.
По изложению самого материала рукопись слишком длинна. Если бы мы стали разрабатывать каждый вопрос таким образом, то не смогли бы даже сверстать номер. Статья слишком дидактична, и изложение местами ведется вокруг да около, вместо того чтобы прямо подойти к существу дела. Напечатанная в таком виде, она сможет заинтересовать лишь немногих из очень большого числа читателей и наверняка скажется отрицательно на номере, в котором появится. Я считаю, что ее можно сократить по крайней мере на треть, и тогда она послужит своей цели гораздо лучше, чем в несокращенном виде.
Я был бы рад принять ее и сократить, не нанеся ущерба никаким принципиальным положениям автора, если бы имел на то его санкцию. Но поскольку ее нет и помня, что автор был не вполне удовлетворен в аналогичном случае, имевшем место ранее, я предпочитаю не прикасаться к ней и предоставить ему возможность забрать ее в нетронутом виде, если он этого пожелает. Вступать в дискуссию по таким частным вопросам совершенно невозможно - это поглотило бы у меня всю жизнь, даже если бы я не занимался ничем другим. Я могу ответить на доверие автора лишь искренним желанием полностью оправдать его, если он предоставит мне полную свободу действий. Если же нет, я предпочту без всякого конфликта отклонить ее, хотя я и очень заинтересован в таком материале и вполне понимаю требование автора считаться с ним.
Преданный Вам.
264
ДЖОНУ ФОРСТЕРУ
17 марта 1852 г.
...Вы увидите из посылаемого мной письма, что Проктер придерживается того же мнения, что и я. И все же я сегодня перечитаю все места, где описан этот персонаж, и смягчу отдельные слова и выражения...
265
ДЖОНУ ФОРСТЕРУ
18 марта 1852 г.
...Я снова тщательно просмотрел все касающееся этого образа и, по-моему, значительно уменьшил сходство *. К тому же я изменил имя Леонард на Гарольд. Я не вправе причинять Ханту боль и настолько полон решимости не делать этого, что прошу Вас еще раз прочитать эти гранки и отметить то место, где сходство, по-вашему, особенно заметно. После этого я внесу поправки...
266
Р. X. XОРНУ
Тэвисток-хаус,
6 апреля 1852 г.
Дорогой Хорн!
Уилс своевременно сообщил мне относительно "Бедного художника". Я только рад возможности выразить свое мнение о такой прекрасной книге.
Улитки восхитительны! Горю желанием просветиться насчет этого примечательного создания. Я же ничего не знаю об улитке, кроме того, что желал бы ей быть посуше, и мне не очень нравится оставляемый ею след - нечто вроде насморочного напоминания о пройденном ею пути. Кроме того, я просто не хочу получать подобную скользкую информацию о направлении ее следования. Вот и все.
Миссис Хорн уже, должно быть, передала Вам, что я предлагаю пятницу. Но надеюсь, Вы будете обедать не ради меня.
Предисловие я прочитал очень внимательно. Полностью разделяю Ваши правила и считаю их абсолютно здравыми, неизбежными в такое время. Но более чем сомневаюсь в необходимости предисловия. Я бы сократил его на пять шестых теперешнего объема. Даже у разбирающейся части публики существует прочное убеждение, что человек оказывает себе дурную услугу, берясь за перо лишь для того, чтобы объяснить вышедшее из-под его пера. Творение должно говорить само за себя, основываться твердо и непоколебимо на собственном понимании самого себя и выражать все задачи и цели, которые в нем содержатся. Если оно не может удовлетворить этим требованиям, то это считается - и, думаю, не без основания - недостатком. Я бы ни в коем случае не давал никакого комментария к "Ориону" и к "Мечтателю и рабочему". Абсолютно уверен, что он не будет правильно понят и Вы наживете противников и сами причините себе колоссальный вред.
Я бы выразил свое мнение так: нужно оставить этот интересный и красивый отрывок о Вашем пути, - но только под страхом пытки (будь я на Вашем месте) печатать остальное. Я вовсе не ожидаю, что Вы последуете моему совету, но даю его с беспредельной и непоколебимой убежденностью. Я вполне - абсолютно - уверен, что Ваше предисловие схватит за горло книжку и удушит ее.
Всегда преданный Вам.
267
МИСС КУТС
Воскресенье, 18 апреля 1852 г.
...Очень хорошая мысль - дать несколько проектов домов *, но для меня лично (после долгого размышления по этому поводу) ясно, что большие дома лучше. В маленьких Вы никогда не сможете за те же деньги дать те же удобства. И вовсе не следует поощрять какого-нибудь плотника или каменщика, сколотившего несколько фунтов, вкладывать деньги в строительство маленьких домиков. Если бы это внушили им давно, Лондон был бы теперь несравненно более благоустроенным и здоровым городом, каким его можно будет сделать лишь за десятки лет. Если Вы отправитесь сейчас на любую окраину и увидите наступающие полчища кирпича и известки, опустошающие поля и луга и отравляющие воздух, Вы невольно будете охвачены мыслью о том, что если бы для рабочего люда возводили большие здания, вместо нелепых и дорогих скорлупок, в которых они живут, Лондон занимал бы только треть теперешнего пространства, и для любой семьи загородная прогулка была бы ближе на несколько миль. Кроме того, мужчинам было бы куда ближе до места работы - не пришлось бы обедать в разных заведениях, - были бы гораздо толще стены отдельных квартир и лучше условия, обеспечивающие уединение, чем те, что можно (по безумным ценам) предоставить в маленьких жилищах. Там было бы газовое освещение, водопровод, канализация и множество других удобств, обеспечивающих человеческий образ жизни, удобств, которые нельзя дать в маленьких домах. К тому же в маленьких домах не может быть крепкого фундамента. Строительство больших домов во всех отношениях (подразумевая, что они воздвигаются в таком большом городе, как Лондон) представляется мне гораздо более целесообразным, чем строительство маленьких домишек. А преимущества, которые Вы дадите их обитателям, в огромной мере восполнят тот недостаток, что дома эти в определенные часы дня будут погружать улицу в тень.
В Манчестере и в большинстве подобных ему городов я знаю всех. Но мне кажется, что тут больше нужны люди, связанные со строительством железных дорог, проходящих через дальние пустоши Йоркшира, где им пришлось строить школы и церкви и устанавливать среди полного беспорядка упорядоченную систему, как, например, в Йоркшире, где уже несколько лет строят туннель. Или крупные фабриканты железных изделий - среди них есть несколько примечательных личностей, - которые действовали по собственной инициативе и с помощью своих рабочих сделали чудеса. Есть в отдаленных районах и другие фабриканты, которые в один прекрасный день поняли, что очутились среди массы рабочих, которых стремительный поток мчит к неминуемой гибели. Они преградили путь этому потоку, направили его в иное русло, выстроили сносные жилища, школы, сберегательные кассы, небольшие библиотеки. В моей памяти встает ряд таких примеров, когда я пишу эти строки, и я не сомневаюсь, что мы можем использовать опыт подобных начинаний, просто запросив о них...
268
Де СЭРЖА
Лондон, Тэвисток-хаус,
Тэвисток-сквер,
суббота, 8 мая 1852 г.
Дорогой Сэржа,
Ваше второе милое письмо было бы для меня настоящим укором, если бы я так часто не пытался ответить на первое (которое явилось одним из самых приятных рождественских воспоминаний) и так часто не терпел неудачи в этом начинании за всеми моими писаниями. Мне уже порою казалось, что Вы обладаете месмерическим видением того, что я писал Вам - в своей душе, невидимыми чернилами на незримой бумаге - почти каждый день моей жизни.
Не могу передать, как я был обрадован Вашим сообщением о нашем замечательном друге. Мы с Уотсонами говорили и о нем и о всех вас только на днях и я был несказанно рад получить все эти сведения. Слава богу, что он по-прежнему может оставаться самим собой. А это все, что ему нужно для того, чтобы оставаться одним из самых обаятельных людей в мире. Мне бы ничего так не хотелось, как вновь поспорить с ним хотя бы полчаса! Мы тут составили заговор (мы - это я и Уотсоны), махнуть в середине лета в Лозанну, оставить там наших дам на неделю, похитить Вас в горы и устраивать оттуда великолепные вылазки! Боюсь, что заговор этот под угрозой, в связи с выборными проектами Уотсона и еще другими помехами, о которых г-жа Уотсон туманно упомянула в письме позавчера. Но меня еще не покидает бледная тень надежды, и я не оставлю ее, пока могу держаться за эту последнюю ниточку. Сейчас я, как Вы можете себе представить, очень занят; но думаю, что все-таки смогу осуществить наш замысел, как-то сведя концы с концами. В следующую среду мы устраиваем торжественный совет в Бирмингеме. Моя любительская труппа выступает там в ратуше, и Уотсоны тоже приедут, чтобы посмотреть спектакль. Видит бог, как я хочу, чтобы и Вы с миссис Сэржа могли приехать! Это будет очаровательное зрелище; декорации выполнены очень изящно, костюмы богатые и красивые, освещение великолепное, и все в целом чудесная картина времен Георга II. Но я уклонился от рассказа о совещании, на котором решится (насколько я понял миссис Уотсон), должен ли наш замысел занять место в ряду свершившихся или несвершившихся деяний этого предприимчивого мира.
Моя жена уже поправилась после того, как наградила меня (я мог бы обойтись без этой награды) номером десять. Нашего предпоследнего ребенка мы назвали Дорой, в память о Копперфилде, но имя это оказалось злополучным, и малютка последовала за своей предшественницей в Страну теней.
Надеюсь, что "Холодный дом" в последних выпусках понравится Вам еще больше. Успех его необычен; весь престиж "Копперфилда" (а он был очень велик) распространился на него, и спрос на роман больше, чем на другие мои книги. Я очень увлечен ею. Только что закончил очередной, четвертый выпуск и предвкушаю много интересного в дальнейшем, для чего ныне закладывается основа.
Здесь все по-прежнему. В области политики - все взбудоражены всеобщими выборами, предстоящими между сенокосом и жатвой. Из новостей музыкальных чудесная итальянская опера в Ковентгардене и перепалка (о чем, как видно, Вы осведомлены лучше меня) между конкурирующими импресарио из-за немецкой певицы. Из новостей художественных - выставка, а на ней несколько (совсем немного) хороших картин. Недавно перед ее открытием я видел герцога Веллингтона на званом обеде. Вы не представляете, до чего он стар на вид (ему уже исполнилось 83 года) и с каким трудом он судорожно выталкивал из себя (как цепочку военных команд!) коротенькую речь. Роджерс * (на пять лет старше) из-за несчастного случая охромел и жизнь свою проводит в кресле, которое ставят в экипаж и извлекают оттуда, подкатывают к столу, втаскивают вместе с ним по лестнице, если он выбирается куда-нибудь (что бывает очень редко); надо думать, даже в постель Роджерса укладывают вместе с этим креслом. Во всем остальном он точно такой же. Довольно говорливый и довольно сварливый - рассказывает одни и те же истории одним и тем же людям, в тех же самых словах по двадцать раз в день, и устраивает небольшие званые обеды на четверых, во время которых приходит в ярость, если кто-нибудь не беседует с ним. Том Мур оставил для публикации очень любопытные дневники лорду Джону, который показал мне их недавно. Они чрезвычайно хороши как небольшие, непринужденно рассказанные картинки о людях его времени; я считаю их лучшими дневниками после Пеписа. Миссис Остин пишет биографию Сиднея Смита, которая, я уверен, получится очень интересной, - это был такой благородный ум, а она такая умная женщина.
Вот Вам, дорогой Сэржа, скучный перечень разных событий, но я не в силах оживить его. Я пишу эти строки и вижу, как мы с Вами, покуривая, под вечер прогуливаемся у отеля Мартиньи, а наши дамы играют и поют в гостиной, помните? Кстати о них, я видел леди Вирджинию Тайлор позавчера вечером - она выглядит просто старой, если Вы можете представить такое сверхъестественное превращение. Боюсь (точно не знаю, но подозреваю), что леди Мэри лишилась рассудка. Джорджина еще не вышла замуж (переходя к дамам) и пока что отнюдь не собирается. Она необычайно разборчива. Она посылает миссис Сэржа, всему Вашему семейству и Вам лично заверения в самой нежной любви. Миссис Диккенс от всей души присоединяется к ней. И я также. Передайте, пожалуйста, от всех нас самые нежные пожелания Холдимэнду. Прошу верить, дорогой Сэржа, что я с глубоким уважением остаюсь Вашим преданным другом.
269
МИССИС ГАСКЕЛЛ
Тэвисток-хаус,
вторник, 29 июня 1852 г.
Дорогая миссис Гаскелл!
Я прочитал эти рукописи со смешанным чувством: в них очень много ценного, но много и совершенно непригодного, такого, что явно способствует воспитанию лицемеров. Не скажу, чтобы рукопись в целом произвела на меня благоприятное впечатление. Вряд ли мистер Гаскелл согласился бы учить детей по такому методу. Зато Вы совершенно убедили меня в вопросе о повторной постановке комедии Бульвера в Манчестере, что я решил не играть ее. Мы дадим "Обессиленный", "Карл Двенадцатый" и "Дневник мистера Найтингела". Две первые пьески очаровательны, в особенности первая. Это, безусловно, лучшее из всего, что мы ставили. Она из французской жизни, по замыслу она восхитительна.
Всегда преданный Вам.
270
НЕИЗВЕСТНОМУ
Тэвисток-хаус, Тэвисток-сквер,
9 июля 1852 г.
Сэр!
Я получил Ваше письмо, помеченное вчерашним числом, и позволю себе ограничиться довольно кратким ответом.
Продолжительное время благотворительные общества тратили огромные суммы денег на миссионерство за границей, даже не задумываясь, есть ли в самой Англии такая вещь, как бесплатные школы для бедных детей, и в дальнейшем эти общества не предпринимали никаких совместных усилий проникнуть в ужасающие трущобы, в которых эти школы ютятся ныне, и где они, насколько мне известно, не были ни размещены, ни обнаружены "Обществом распространения слова божия в чужих странах".
Если Вы находите, что в расходовании средств на благотворительность внутри страны и за границей соблюдена справедливая пропорция, то я этого не нахожу.
Не стану приводить поражающие сравнения, которые можно было бы провести между суммами, которые расходуются в наши дни на то, чтобы рассеять самое темное невежество и нищету и отогнать их от нашего порога, ибо я нахожу известное оправдание ошибкам, порожденным искренним желанием творить добро. Но я даю общее представление о все еще существующей аномалии (в том самом абзаце, который оскорбил Ваши чувства), надеясь побудить некоторых людей задуматься над этой проблемой и установить более справедливое соотношение затрат. Я твердо уверен, что два вида работы миссий - внутри страны и за ее пределами - проводятся не на равной основе и что нужды внутри страны куда острее и насущнее, нежели за ее пределами.