портретом. Поэтому он и подумал, что вы - один из солдат гарнизона, и
убили его мать, потому что напились в ту ночь до бесчувствия. Все эти годы
он охотился за вами, чтобы отомстить.
- Лучше бы он меня убил...
Амос заплакал, беспомощно, по-стариковски, он стоял на коленях,
качался и плакал. Потом вдруг начал валиться на бок, Алия подхватила его,
как мать подхватывает ребенка. Он жалобно смотрел на нее.
- Алия... пробормотал он. - Я не мог... рассказать тебе...
- Думаешь, я не догадалась? Давным-давно! - сердито воскликнула она,
обнимая отца. На глаза ее тоже навернулись слезы. - Думаешь, я не знала
обо всем еще до того, как мы улетели с Калестина? Но я понимала, что если
слухи об этом проникнут на Землю, ты потеряешь место в Совете... И я
сказала себе, что ты великий человек, несмотря ни на что, именно тот
человек, который им здесь нужен! И пока Калли...
Она запнулась, посмотрела на Калли.
- Но ты тоже знал! - воскликнула она. - Откуда?
- Наверное, подсмотрел портрет в медальоне Доука, - проворчал Вил, не
поднимая головы и продолжая накладывать повязку; без куртки и рубашки Доук
казался таким слабым и худым!
- Нет, я не подсматривал, - Калли покачал головой. - Доук похож на
тебя, Алия. Этого просто нельзя не заметить. Может, кто-нибудь другой и не
заметил бы, но только не я. И у него походка как у Амоса. А как только я
предположил это, обнаружилась еще сотня мелких деталей.
Он повернулся к Вилу.
- Знаешь, когда я убедился окончательно? Когда Доук балансировал на
скользких направляющих рельсах, и когда он заставил правление принять вас
двоих в число участников побега. Амос сделал бы это именно так - точка в
точку.
- Ну, сойдет, - сказал Вил, кончив бинтовать. - Лис, отнеси его на
нижний этаж, узнай в справочном, где ближайшая больница...
Но едва Листром нагнулся, чтобы взять Доука, который так и не пришел
в сознание, на руки, как возле двери послышался шум, в зал ворвался
запыхавшийся курьер.
- Молдоги... адмирал Рун! - выдохнул он. - Он уже в лифте... с двумя
братьями...
- Быстро! - приказал Калли Листрому. - Переодень несколько человек в
форму полиции... Доука вынеси через боковую дверь, она ведет в личный
кабинет Амоса. Амос, покажи Лису, куда идти. Амос, да возьми же себя в
руки наконец - Доука поставят на ноги, можешь не сомневаться! Все
остальные - выметайтесь отсюда и как можно скорее! Нет, только не ты,
Алия, и Вил, мне нужна будет твоя помощь.
- Какая от меня польза, если нет Доука? - проворчал Вил.
Листром и Брайт выводили людей из зала через кабинет Амоса.
- Ты должен иметь полную триаду, чтобы вести переговоры с триадой
Руна, - сказал Вил. - И я уверен, Рун уже имеет точное описание нашей
внешности. Кто займет кресло Доука?
- Алия, - лаконично ответил Калли.
Он схватил испачканную кровью рубашку Доука, швырнул ее в угол, за
кресло, потом вытащил полотенце, которое было повязано вокруг его талии
под свитером, сунул его Алии.
- Вот, прикрой голову.
Алия сначала смотрела на него, не понимая, потом быстро взяла
полотенце.
- Зачем? - Вил удивленно переводил взгляд с Калли на девушку.
- Калли ведь сказал! - нетерпеливо воскликнула Алия. - Мы с Доуком
похожи!
Углом полотенца она принялась энергично стирать с лица косметику.
- Вил, передайте мне куртку Доука! Зеркало, жалко, зеркала нет...
Вот! Теперь я повяжу полотенце на голову, чтобы не было видно моих
волос...
Она сложила полотенце треугольником, одной рукой подняла волосы,
другой обвязала полотенце вокруг головы, туго затянув концы.
- Вот! - сказала она. - Ну, как я выгляжу?
Она была одного роста с Доуком, и куртка пришлась ей впору. Косынка
придавала ей несколько пиратский вид, но она в самом деле была очень
похожа на своего брата по отцу.
- Чудесно! - сказал Калли. - Теперь занимаем места за столом,
быстрее!
Троица едва успела сесть в кресла, когда появились
пограничники-штурмовики в кое-как натянутых мундирах Все мирной полиции, с
пистолетами на боку и поспешно заняли места по обе стороны входа.
Несколько секунд спустя в проеме показались три молдога в своих обычных
длинных балахонах. Они направились к столу, за которым с торжественным
видом восседали Калли, Вил и Алия.
Балахоны молдогов, почти доходивших до пола, создавали впечатление,
что послы не идут, а плывут, скользят над полом. Тот, что шел в середине
триады, был выше остальных - он почти не уступал ростом Калли. В нем
чувствовалась какая-то жесткость, неуступчивость.
Его обычный рост, внутренняя напряженность - все это Калли заметил
еще во время визита адмирала на плавучую тюрьму, когда Калли, вместе с
остальными, совершил побег. Теперь, снова увидев адмирала, Калли ощутил
возвращение чувства сопереживания, невидимой эмоциональной связи между
ними. Узнав Руна, Калли заметил небольшие различия между ним и младшими
братьями. Щеки у Руна более впалые, морщинки под глазами резче, и кожа,
обтягивавшая череп, казалась почти прозрачной.
Молдоги плавно приближались. Люди молча смотрели на них. Когда триада
остановилась у возвышения, Калли поднялся, вместе с ним - Алия и Вил.
Рун встретился взглядом с Калли, и последнему показалось, что глаза
молдога странным образом западают, как бы уходят в глубь черепа, подобно
глазам капитана на захваченном молдогском курьере, который бросился на
Калли.
Рун несколько секунд стоял неподвижно, потом взгляд его опустился на
пятна крови Доука, все еще темно блестевшие на паркете. Он пристально
смотрел на пятна, потом снова поднял голову, посмотрел в лицо Калли.
Наконец, он заговорил - медленно, тщательно выговаривая слова. Его
английский почти не отличался акцентом.
- Мы пришли, чтобы беседовать с крайне почтенным Брайтом. Вместо
этого нас встречают лица, осмелившиеся издеваться над нами, изображая
персонаж из нашей легенды. Эти лица захватывали наши корабли, угрожали
жизни и здоровью наших людей. Где сейчас находится крайне почтенный Брайт?
- Прошу меня извинить... - начал Калли по-английски, но тут же
оборвал себя и перешел на молдогский.
- Я сожалею, - сказал он, - но лицо, о котором вы сами ведете речь,
больше не имеет права говорить от лица всего человечества. Следовательно,
вам придется говорить со мной самим, Калихэном О'Рурком Уэном и с моими
братьями - Вильямом Джемисоном и Доуком Тауншендом. Среди людей произошло
то, что у вас, молдогов, называется переменой аспекта почтенности. Теперь
моя семья, мой септ и клан - а это все мягколицые, живущие на планетах
Плеяд, - возглавляют человечество.
Рун снова молча посмотрел на Калли, потом заговорил по-молдогски:
- Следовательно, ты сам будешь отвечать мне самому - торжественно
заявил он. - Потому что вы, люди, должны ответить перед нами, молдогами.
Ты сам ответишь за вас всех.
На мгновенье в зале повисла полнейшая тишина.
- Нет, - спокойно произнес Калли, - отвечать будете вы сами. Отвечать
перед нами самими. Ты сам будешь отвечать мне самому.
В лицах инопланетян не дрогнула ни одна черта. Помолчав немного, Рун
ответил:
- Ты сам хорошо говоришь на языке молдогов. Но все же говорить можно
одно, а понимать другое.
- Нет, - возразил Калли. - Здесь нет ошибки. Я сам говорю то, что
подразумеваю. Позволь, я повторю сказанное на родном языке мягколицых. -
Он перешел на английский: - Тебе, твоим братьям и твоему народу придется
сейчас ответить за все обиды, нанесенные моему народу. - Он вновь
заговорил по-молдогски: - Не присядешь ли с нами самими, чтобы обсудить
это дело?
Рун не сразу принял решение. Наконец он все-таки поднялся к столу,
братья последовали за ним. Они заняли сиденья-подушки, расположившись
лицом к лицу с Алией, Калли и Вилом. Молдоги сидели, подобрав под себя
ноги, но скрестив их, как это делают на Востоке, а держа параллельно, так
что колени смотрели прямо вперед.
- Очевидно, вы сами начнете с того, что объясните мне самому, какие
основание у вас, молдогов, жаловаться на нас людей?
- Я сам удивлен, - холодным тоном начал Рун, - что ты сам не имеешь
представления о причинах нашей обиды на людей. Ты сам нападал на наши
корабли, угрожал жизни наших людей, нарушал наши границы, наконец, похитил
наследников трона. Ты сам не станешь отрицать, что я сам говорю правду?
- Не стану. Но я сам отрицаю одно: эти действия не могут быть
основанием обиды вас молдогов на нас людей. Потому что все названное тобой
самим - основание для нашей обиды на вас.
Несколько секунд Рун хранил зловещее молчание.
- Вижу три объяснения твоим словам, - высказался наконец адмирал. -
Первое: твои слова лишены смысла, потому что вы сами - народ безумцев, в
этом случае нет проку далее вести переговоры. Второе: смысл слов тебя
самого намеренно искажен, чтобы нас запутать или запугать, это означает,
что нашей почтенности нанесен непоправимый ущерб, и мы сами не должны
больше с тобой самим разговаривать.
И третье: ты сам говоришь правду, слова твои имеют смысл, но я сам не
понимаю тебя. Только это третье предположение останавливает меня самого в
намерении немедленно прекратить переговоры.
- Третье предположение соответствует действительности, - подтвердил
Калли. Вы сами не понимаете нас людей. И даже не пытались понять,
насколько я сам могу судить. Вы молдоги, наверно понимая действия людей,
посчитали их основанием для обиды.
- Как иначе возможно расценить насилие против нас, молдогов? -
спросил Рун. Его глаза снова казались глубоко запавшими.
- Если взрослый ударил взрослого, без причины на то, - спросил Калли,
- будет ли это основанием для обиды?
- Безусловно, - ответил Рун.
- А если взрослый ударит взрослого, чтобы не дать последнему
совершить непочтенный поступок? Будет ли это основанием для обиды?
Глаза Руна казались теперь не так глубоко запавшими, как несколько
секунд назад.
- Нет, не будет.
- Но и в первом, и во втором случае был совершен акт насилия. Станет
он причиной для обиды или нет - это зависит от намерений совершившего этот
акт. Разве не так?
- Я сам признаю, что слова тебя самого верны, - согласился Рун. -
Значит, ты сам утверждаешь, что вашими действиями руководила цель, нам
самим неизвестная? И цель эта лишает нас, молдогов, оснований для обиды?
- Именно это я сам утверждаю.
Солнца на видеоэкране уже коснулось горизонта. Его закатные красные
лучи били наискось сквозь весь зал Совета. В закатном свете молдоги
казались темнее, чем обычно. Рун был похож на зловещую черную статую.
- Тогда я сам хочу услышать о ваших целях. От их обоснованности будут
зависеть действия нас, молдогов.
- Ты сам сейчас о них услышишь, - сказал Калли. - Они проистекают из
единого источника - факта, что мы, люди, имеем отличную от вас, молдогов,
систему оценки мыслей и поступков. Ты сам всегда задаешься вопросом:
"Почтенно ли то, что я собираюсь сделать?", а сам вместо этого обычно
спрашиваю себя: "Справедливо ли я поступаю?"
Рун холодно блеснул глазами.
- Я сам хорошо представляю это различие, - сказал он. - Мы еще
несколько лет назад о нем догадались. Но и вы, люди, знаете, что такое
почтенность, поскольку в языке вашем имеется соответствующее слово. И
следовательно, должны сознавать ответственность вашу в поступках, которые
затрагивают почтенность нас, молдогов.
- Ты сам, - быстро возразил адмиралу Калли, - продолжаешь
упорствовать в непонимании. У вас, молдогов, тоже имеются слова,
обозначающие то, что правильно и неправильно. Но если один из вас потерял
почтенность, успокоится ли он, сознавая, что поступил правильно?
- Ни в коем случае, - сказал Рун. - И я полагаю, ты сам это
понимаешь.
- Согласись тогда, что то же самое верно в отношении людей.
Рун снова замолчал на несколько секунд. Постепенно линии морщин
вокруг его глаз стали мягче, глаза больше не казались такими холодными.
- Я сам прихожу к выводу, что нашим народам сильно не повезло: мы
столь различны, и при этом вынуждены быть соседями.
- Вовсе нет, - немедленно возразил Калли. - Лучше поблагодарить
судьбу за то, что между нами, соседями, существует лишь одно большое
различие.
- О чем говоришь ты сам? - Рун удивленно смотрел на Калли. - Это не
просто большое различие, оно - как расстояние между звездой и звездой. Нам
самим невозможно представить разумных существ, не имеющих понятия о
почтенности. Мы полагали, что вы, люди, хотя бы частично имеете такое
представление.
- Имеем, - сказал Калли - Но я сам сомневаюсь, что вы, молдоги, в
равной степени имеете представление о правильном и неправильном. Потому
что ты сам продолжаешь говорить так, словно полагаешь во всех случаях
почтенность более высокой мерой, чем правильность. А ведь они равны по
своей важности, каждая - для своей расы.
- Едва ли тебе самому удастся это доказать, - произнес Рун. В его
голосе слышалась новая нотка - по контрасту с обычно невозмутимым тоном
адмирала, нота эта звучала почти взволнованно.
- Могу. И я покажу, как вы, молдоги, не понимали нас, людей, хотя мы
сами вас самих при этом понимали.
Калли выжидающе замолчал.
- Я сам слушаю внимательно, - произнес Рун. - Говори.
- Отлично! - Голос Калли стал тише, доверительнее. - Начну с того,
что покажу, как мы, люди, с самого начала умели понимать, что такое
почтенность - с самого начала контактов наших нарядов. А ты сам поправь
меня самого, если я сам в чем-то ошибусь. Договорились?
- Договорились, - согласился Рун.
- Первое... - Калли загнул палец. - Когда молдоги вступили в контакт
с людьми на планетах Плеяд, вы молдоги не признали нас, людей, за
цивилизованный народ.
- Правильно, - подтвердил Рун. - Вы люди обладали развитой
технологией, но в поступках ваших не было ничего подобного поступкам
молдогов. Потому мы предположили, что вы, люди, - особый вид животных, с
которыми нам лучше не вступать ни в какие контакты. Вы были нам мало
интересны.
- Второе... - Калли загнул еще один палец. - Вы, молдоги, заметили,
что нас, людей, в Плеядах становится все больше, что мы сами строим там
города, что у нас самих имеется общественная организационная структура.
Она отличалась от молдогской, но явно была намного совершеннее, чем у
самых высокоразвитых животных. Вам впервые показалось, что мы, люди, -
тоже цивилизованный народ, межзвездная раса, хотя и совершенно не похожая
на молдогов. Потому вы сами закрыли границу между вами, молдогами, и нами,
людьми, чтобы обсудить между собой наш статус.
- Это правда, признался Рун. - Тут вы сами правильно поняли нас
самих.
- Далее, - Калли загнул еще один палец. - Вы, молдоги, обсудив
положение, пришли к неслыханной идее: мы, люди, оставаясь немолдогами,
являемся одновременно полноправными цивилизованными личностями. Мы сами -
не животные, а такие же разумные существа, как вы, молдоги. И с нами
самими вы сами, следовательно, должны вести дела, соблюдая всяческую
почтенность.
- Ты сам говоришь правильно, - снова бесстрастно подтвердил Рун.
- Следовательно, - Калли опустил ладонь на стол, - вы сами
предприняли первый шаг к почтенным отношениям с нами, людьми. Вы сами
продемонстрировали готовность с нами, людьми, как с равными
дипломатические отношения, и формальным поводом для этого должно было
послужить ваше официальное требование передать вам, молдогам, часть
принадлежавшего нам, людям, межзвездного пространства. Вы сами хотели
показать нам самим, что молдоги - гордый и храбрый народ, уверенный в
своей почтенности, и ждали того же от нас самих, чтобы прийти к
соглашению, удовлетворявшему обе стороны.
- Совершенно верно, - согласился адмирал Рун, - но вы сами на это
требование не ответили встречным почтенным требованием, чтобы мы, молдоги,
и вы, люди, путем почтенных переговоров, могли установить общую границу.
Через человека по имени Брайт вы сами неясно дали понять, что можете
уступить Плеяды нам, молдогам.
- И это был поступок, который молдогами не мог быть расценен иначе, к
непочтенное действие, хорошо продуманное оскорбление. Мы, люди, как бы
намекали, что вы, молдоги, недостаточно почтенный народ, недостаточно
храбры и могущественны, и требуете в свое владение территорию, заранее
предполагая, что требованию уступят.
- Именно так и произошло, - сказал Рун, в голосе которого звучала
несгибаемая твердость, насколько человек мог различать оттенки эмоций,
окрашивающие голос инопланетянина. - Хотя и невольно, вы, люди, не
оставили нам много выбора, как только добиваться исполнения, выдвинутого
требования, которое первоначально было лишь жестом почтенности, и начать
войну против вас, людей. Но ваши корабли не лучше и не хуже наших, то
есть, война привела бы к взаимному уничтожению. И хотя провокация была
слишком откровенной, мы сами предприняли попытку вступить в переговоры с
человеком по имени Брайт.
- Который дал тебе самому понять, и не с меньшей твердостью продолжил
Калли, - что только мы, люди, живущие на планетах Плеяд, в Пограничье,
желаем войны и с вами, молдогами. И ты сам воспринял это утверждение как
дополнительное оскорбление. Ты сам прекрасно понимал, что планеты Плеяд не
выстоят против сил вашего флота даже одного дня.
- Правильно. Но нам, молдогам, удалось сдержать себя. И мы сами
получили новое оскорбление. Ты сам и другие - человек по имени Брайт
уверял, что все вы с планет Плеяд, - вторглись в наше пространство, на
наши планеты, совершая бессмысленные и оскорбительные действия, такие как
имитация мифического Демона Тьмы, якобы предвещавшего перемену аспекта
почтенности. Более того, вы сами атаковали наши корабли, захватили их
команды, вы нарушили рамки всякой почтенности и похитили наследников
трона, угрожая прервать линию наследования семьи Барти, которая
возглавляет народ молдогов, что привело бы к действительной перемене
аспекта почтенности. Нашему терпению пришел конец. Дальше мы, молдоги,
уступать не можем, не рискуя потерять всякую почтенность. Вы, люди,
толкаете нас, молдогов, к войне - да будет так! Если только ты сам не
убедишь меня самого, что есть веские причины...
Рун показал хищным костистым пальцем на заходящее солнце - жест был
очень неожиданный, потому что до сих пор молдог сидел, как каменный.
- ...до того, как закатится ваша главная звезда, войну с молдогами
вам, людям, уже не отвратить. Войну до конца!
Рука Руна упала, как плеть.
- Но сначала скажи, - попросил Калли, - верно ли я сам истолковал
смысл действий вас, молдогов?
- Ты сам истолковал наши действия правильно, - подтвердил Рун. - Но
сейчас, в критический момент, какое значение может иметь твое понимание
наших почтенных мотивов?
- Большое!
Голос Калли был подобен удару хлыста. Алия и Вил вздрогнули. Калли
указал пальцем на молдогов.
- Я обвиняю вас, молдогов, в неумении и нежелании понять действия
нас, людей, в то время как мы, люди, научились понимать ваши действия!
Обида нанесена не вам, молдогам, а нам, людям, - незаслуженная обида!
Рун, который даже не вздрогнул, хранил молчание, пока Калли не
опустил указующий перст.
- Я сам жду ответа, - напомнил Рун; глаза его вновь казались глубоко
запавшими. - В каком непонимании ты сам обвиняешь нас, молдогов?
- Как я уже объяснял, люди пользуются мерой правильности там, где вы,
молдоги, используете меру почтенности. Когда мне самому потребовалось
истолковать поступки почтенных молдогов, предъявивших права на планеты
Плеяд, я не стал задавать себе самому вопрос: "Какое право имеют они
требовать Плеяды?" Нет, я спросил себя: "Где и как мы, люди, затронули
почтенность молдогов?". И я понял истинные причины ваших действий.
Калли перевел дыхание.
- Но вы, молдоги, и ты сам, говорящий от их имени, не сделали того же
со своей стороны. Вы не спросили себя самих: "Почему люди так поступают?"
Вам, молдогам, была важна лишь ваша почтенность - поэтому никто из вас
самих не увидел истинной причины наших поступков. Следовательно, в нашем
конфликте виноваты вы, молдоги, и ты сам, говорящий от их имени!
Калли подался вперед.
- Скажи! - повелительно произнес он. - Кто будет считаться более
почтенным среди вас, молдогов, - тот, кто пытается понять поступки своего
соседа, или тот, кто таких усилий не прилагает?
Рун чуть заметно вздрогнул. Голос его утратил прежнюю твердость, но
ответил он немедленно, не задумываясь:
- Двух ответов быть не может. Тот, кто прилагает усилия к пониманию,
более почтенен.
- Благодарю, почтенный Рун, - холодно сказал Калли. - Таким образом,
мы пришли к согласию.
- Мы пришли к согласию, - кивнул Рун. - Но теперь я сам вынужден
требовать объяснения ваших действий с точки зрения правильности.
- Я сам отвечу вам самим. В тот момент, когда вы, молдоги, выдвинули
свое почтенное требование, у нас, людей, наступило время перемены аспекта
почтенности. То есть, в тот момент не было вождя, который мог бы говорить
от имени всех людей.
- Я сам принимаю это объяснение, - сказал Рун. - Но мы, молдоги,
ценим действия, а не оправдание их отсутствия.
- Тогда я сам продолжу. Поскольку не было вождя, не могло быть и
ответа на ваше требование - немедленного ответа. Мы могли дать ответ
только тогда, когда завершилась бы перемена аспекта почтенности. В тот
момент на требовалось время, и на почтенность, ни правильность не
обязывали нас людей, заявить, что мы сами временно стали народом,
расколотым на две части.
- Я сам принимаю и это объяснение. - Голос Руна, лишенный какой-либо
эмоциональной окраски, казался очень далеки, отрешенны.
- Следовательно, - продолжал Калли, - нужно было оттянуть время,
давая молдогам понять, что мы сами переживаем время перемен и не в
состоянии дать немедленный ответ.
- Мы, молдоги, ждали беспрецедентно долго, насколько это позволяла
почтенность, - отреагировал Рун. - Но ты сам говоришь, что вы люди,
намеренно ввели нас в заблуждение это подразумевает оскорбление!
- Нисколько! Потому что мы пытались посредство действий меня самого
дать вам, молдогам, понять истинную причину нашего промедления. Неужели вы
сами этого не видите? Зачем еще могло понадобиться мне самому и моим
братья, сидящим здесь, вторгаться в ваше пространство, принимать личину
Демона Тьмы? Это знак перемены Аспекта почтенности, понятный вам,
молдогам. Но почему вы сами решили, что мягколицый Демон знаменует
перемену аспекта почтенности среди молдогов? Если бы вы, молдоги, хотели
понять нас, людей, вы сами пришли бы к выводу, что мягколицый Демон
указывает а соответствующую перемену среди мягколицых!
На этот раз Рун сидел в молчании необыкновенно долго.
- Должен признать, - заговорил он, наконец, - что, если сказанное -
правда, мы молдоги, в само деле причинили обиду вам людям, а не наоборот.
И все же, похитив наследников трона, ты сам совершил поступок слишком
серьезный, чтобы он мог считаться лишь знаком перемены. Почтенность всех
молдогов оказалась в опасности. Возместить ущерб ты сам можешь только,
если вернешь тела наследников и дашь почтенное объяснение - какое, этого я
сам пока не могу себе представить. С точки зрения Почтенности оправдания
такому поступку быть не может.
- Совершенно верно, - согласился Калли. - И с точки зрения
правильности - тоже. Но если соединить почтенность и правильность - мы
получим оправдание, единственно возможное. Сыновья и племянники Барти и их
братья - живы.
- Живы? - Рун выкатил глаза. - Как такое возможно? Вы сами их не
убили? Они сами не покончили с собой? Старший из них уже достаточно
взрослый, чтобы понимать...
- Мы сами не позволили им совершить самоубийство, - перебил Калли,
понимая, что это оскорбление, но сделав ставку на то, что в критический
момент условности можно не соблюдать.
- Не позволили... - Глаза Руна уставились на Калли. - Но это самое
страшное оскорбление! Зачем же было их похищать?
- Дабы продемонстрировать, как возможно сосуществование почтенности и
правильности, - объяснил Калли, - мы люди, не погрешив против
правильности, совершили немыслимое для вас молдогов: похитили наследников
трона в период, когда среди вас самих не происходило настоящей перемены
аспекта почтенности. Но правильность не позволила нам совершить то, что вы
молдоги, совершили бы с легкостью. Правильность запрещает нам, людям,
отбирать жизнь у детей, даже детей врагов, или позволять детям отбирать
жизнь у самих себя.
Калли помолчал. Но прежде, чем Рун успел что-то ответить, он
заговорил опять:
- Наоборот, правильность требует от нас людей, заботы о детях. Мы
берем на себя ответственность за их здоровье и жизнь. Это аналогично тому,
что подразумевает почтенность, хотя и не одно и то же. Ты сам и я сам
хорошо видим тонкости и различия в смыслах, но детям они неважны. И это мы
люди, надеялись вам, молдогам, продемонстрировать, пока принцы находятся в
наших руках. Я сам полагаю, что замысел удался: ваши дети смогли понять
нас людей, как я сам - вас молдогов, что было уже показано.
Сначала всем показалось, что адмирал Рун не собирается отвечать. Но
он все-таки заговорил, очень медленно и как-то отрешенно:
- Я сам не верю услышанному. Но даже если бы все было именно так, я
сам не вижу смысла со стороны нас, молдогов, понимать вашу странную
правильность и ее требования.
- Взгляни вокруг, адмирал Рун! - твердо, с убеждением в голосе,
предложил Калли. - Сама вселенная Тому доказательство. Я сам с самого
начала всеми силами стремился к этому: чтобы две великие межзвездные
цивилизации могли сосуществовать мирно, не поглощая и не уничтожая друг
друга, а сотрудничая. И ключ к сотрудничеству - ответственность, которую
мы, люди, и вы, молдоги, должны установить на основе совместно
выработанных условий, оценивая поступки каждой стороны ее собственными
мерками...
Рун молчал, словно каменный. Калли подался вперед.
- Конечно, - сказал он, - много мы все не сможем понять до конца. Мы,
люди, никогда не прочувствуем вашего братства, троичного единства сестер и
братьев. А вы, молдоги, соответственно, не почувствуете в полной мере
нашей уверенности в собственных силах одиночки, бросающей вызов вселенной,
лицом к лицу, один на один. Вы сами не поймете до конца, что такое наше
"я". Но так ли это важно? Нам не нужна одинаковость, нам нужно научиться
правильно воспринимать друг друга, чтобы выжить, быть друзьями и добрыми
соседями по Галактике.
Выбор таков: или взаимное уважение - или взаимное уничтожение.
Калли замолчал, и Рун опять ничего не ответил. Взгляды младших
братьев адмирала были устремлены на высокую фигуру, сидевшую в центре
триады, они тоже хранили молчание. Калли быстро нащупал личный
коммуникатор на столе, нажал кнопку, послышался гудок вызова.
- Пит Хайд, - тихо сказал Калли по-английски, - дайте мне Пита Хайда,
он где-то рядом с залом Совета...
- Калли? - Голос Пита был слышен только Калли, в коммуникаторе
использовался направленный сонический луч. - Я в холле. Возле поворота в
коридор.
- Пит! - Калли заговорил быстро, сливая слова, чтобы адмирал и его
братья не уловили смысла - вся триада пристально смотрела на лидера
землян, словно пыталась прочесть его мысли. - Где принцы? Ты их не
потерял?
- Черта с два! - пропел голосок Пита. - Я с ними здесь уже полчаса
торчу.
Калли медленно, с облегчением вздохнул.
- Пора, Пит! Приведи их сюда сейчас же!
- Хорошо... я только и ждал твоего...
- Скорее, Пит!
- Понял.
Коммуникатор отключился. Секунду спустя Калли увидел в дверном проеме
- двери были приоткрыты, - шагавших по ковровой дорожке коридора к залу
Пита Листрома и трех наследников трона молдогов. Они вошли вместе и...
принцы увидели Руна и его братьев.
Принцы тут же вознамерились броситься со всех ног к адмиралу, но Пил
и Листром удержали их за руки.
- Дядя Рун! - крикнул тоненьким голоском Хиркер, пытаясь выкрутиться
из мощной лапы Листрома. - Это я сам, Хиркер. Мягколицые не разрешали мне
к тебе самому прийти!
Рун стремительно обернулся, его братья - тоже. Через мгновенье все
трое были на ногах. Калли, Алия и Вил тоже поднялись.
- Отпусти их! - приказал Калли Листрому по-английски, и три принца
помчались к возвышению, где стоял стол переговоров. У края они
остановились - Хиркер в центре, как и было положено.
Хиркер направил обвиняющий палец на Калли.
- Дядя Рун! Вот эти мягколицые, которых ты сам видишь сейчас,
похитили нас самих... и вот этот не разрешил нам самим совершить почтенное
действо! Поэтому мы сами до сих пор живы!
Рун шевельнулся, как-то неловко, но не успел открыть рта, потому что
самый младший из принцев, Отта, пропищал:
- Дядя Рун! Отведи меня самого на корабль мягколицых, чтобы мне
разрешили посмотреть рубку управления! Даже самым почтенным правильность
не позволяет входить в рубку мягколицых без ответственного компетентного
лица из семьи его самого!
Рун посмотрел на малыша, Отта тут же засмущался, сделал шаг назад,
заняв положенное ему место в шеренге триада. Рун медленно перевел взгляд
на Хиркера, который все еще указывал пальцем на Калли. Рука Хиркера
медленно опустилась.
- Мой крайне почтенный племянник, - строго сказал Рун, - к указанному
лицу непочтенно обращаться таким образом. Ибо теперь он сам зовется
Калихэн О'Рурк Уэн, вместе с его братьями он сам возглавляет семью, септ и
клан, предводительствующий мягколицыми людьми. И в грядущие годы тебе
самому предстоит вести с ним самим переговоры, касающиеся отношений двух
народов нас, молдогов, и их, людей, - когда ты сам сядешь на место дяди
Барти и его братьев. Высокое положение означает высокую ответственность, а
ты сам был достаточно почтенен в отношении крайне почтенного Уэна.
Юный принц посмотрел на адмирала Руна, потом - виновато - на Калли.
- Я сам очень сожалею, - пробормотал он. Простит ли меня самого
крайне почтенный Уэн в надежде, что я сам отныне буду более почтенен в
отношении к нему самому? Я сам еще очень мал, - добавил Хиркер и в голосе
его послышалась неожиданная твердость, - но я сам росту и учусь. Очень,
очень быстро!
убили его мать, потому что напились в ту ночь до бесчувствия. Все эти годы
он охотился за вами, чтобы отомстить.
- Лучше бы он меня убил...
Амос заплакал, беспомощно, по-стариковски, он стоял на коленях,
качался и плакал. Потом вдруг начал валиться на бок, Алия подхватила его,
как мать подхватывает ребенка. Он жалобно смотрел на нее.
- Алия... пробормотал он. - Я не мог... рассказать тебе...
- Думаешь, я не догадалась? Давным-давно! - сердито воскликнула она,
обнимая отца. На глаза ее тоже навернулись слезы. - Думаешь, я не знала
обо всем еще до того, как мы улетели с Калестина? Но я понимала, что если
слухи об этом проникнут на Землю, ты потеряешь место в Совете... И я
сказала себе, что ты великий человек, несмотря ни на что, именно тот
человек, который им здесь нужен! И пока Калли...
Она запнулась, посмотрела на Калли.
- Но ты тоже знал! - воскликнула она. - Откуда?
- Наверное, подсмотрел портрет в медальоне Доука, - проворчал Вил, не
поднимая головы и продолжая накладывать повязку; без куртки и рубашки Доук
казался таким слабым и худым!
- Нет, я не подсматривал, - Калли покачал головой. - Доук похож на
тебя, Алия. Этого просто нельзя не заметить. Может, кто-нибудь другой и не
заметил бы, но только не я. И у него походка как у Амоса. А как только я
предположил это, обнаружилась еще сотня мелких деталей.
Он повернулся к Вилу.
- Знаешь, когда я убедился окончательно? Когда Доук балансировал на
скользких направляющих рельсах, и когда он заставил правление принять вас
двоих в число участников побега. Амос сделал бы это именно так - точка в
точку.
- Ну, сойдет, - сказал Вил, кончив бинтовать. - Лис, отнеси его на
нижний этаж, узнай в справочном, где ближайшая больница...
Но едва Листром нагнулся, чтобы взять Доука, который так и не пришел
в сознание, на руки, как возле двери послышался шум, в зал ворвался
запыхавшийся курьер.
- Молдоги... адмирал Рун! - выдохнул он. - Он уже в лифте... с двумя
братьями...
- Быстро! - приказал Калли Листрому. - Переодень несколько человек в
форму полиции... Доука вынеси через боковую дверь, она ведет в личный
кабинет Амоса. Амос, покажи Лису, куда идти. Амос, да возьми же себя в
руки наконец - Доука поставят на ноги, можешь не сомневаться! Все
остальные - выметайтесь отсюда и как можно скорее! Нет, только не ты,
Алия, и Вил, мне нужна будет твоя помощь.
- Какая от меня польза, если нет Доука? - проворчал Вил.
Листром и Брайт выводили людей из зала через кабинет Амоса.
- Ты должен иметь полную триаду, чтобы вести переговоры с триадой
Руна, - сказал Вил. - И я уверен, Рун уже имеет точное описание нашей
внешности. Кто займет кресло Доука?
- Алия, - лаконично ответил Калли.
Он схватил испачканную кровью рубашку Доука, швырнул ее в угол, за
кресло, потом вытащил полотенце, которое было повязано вокруг его талии
под свитером, сунул его Алии.
- Вот, прикрой голову.
Алия сначала смотрела на него, не понимая, потом быстро взяла
полотенце.
- Зачем? - Вил удивленно переводил взгляд с Калли на девушку.
- Калли ведь сказал! - нетерпеливо воскликнула Алия. - Мы с Доуком
похожи!
Углом полотенца она принялась энергично стирать с лица косметику.
- Вил, передайте мне куртку Доука! Зеркало, жалко, зеркала нет...
Вот! Теперь я повяжу полотенце на голову, чтобы не было видно моих
волос...
Она сложила полотенце треугольником, одной рукой подняла волосы,
другой обвязала полотенце вокруг головы, туго затянув концы.
- Вот! - сказала она. - Ну, как я выгляжу?
Она была одного роста с Доуком, и куртка пришлась ей впору. Косынка
придавала ей несколько пиратский вид, но она в самом деле была очень
похожа на своего брата по отцу.
- Чудесно! - сказал Калли. - Теперь занимаем места за столом,
быстрее!
Троица едва успела сесть в кресла, когда появились
пограничники-штурмовики в кое-как натянутых мундирах Все мирной полиции, с
пистолетами на боку и поспешно заняли места по обе стороны входа.
Несколько секунд спустя в проеме показались три молдога в своих обычных
длинных балахонах. Они направились к столу, за которым с торжественным
видом восседали Калли, Вил и Алия.
Балахоны молдогов, почти доходивших до пола, создавали впечатление,
что послы не идут, а плывут, скользят над полом. Тот, что шел в середине
триады, был выше остальных - он почти не уступал ростом Калли. В нем
чувствовалась какая-то жесткость, неуступчивость.
Его обычный рост, внутренняя напряженность - все это Калли заметил
еще во время визита адмирала на плавучую тюрьму, когда Калли, вместе с
остальными, совершил побег. Теперь, снова увидев адмирала, Калли ощутил
возвращение чувства сопереживания, невидимой эмоциональной связи между
ними. Узнав Руна, Калли заметил небольшие различия между ним и младшими
братьями. Щеки у Руна более впалые, морщинки под глазами резче, и кожа,
обтягивавшая череп, казалась почти прозрачной.
Молдоги плавно приближались. Люди молча смотрели на них. Когда триада
остановилась у возвышения, Калли поднялся, вместе с ним - Алия и Вил.
Рун встретился взглядом с Калли, и последнему показалось, что глаза
молдога странным образом западают, как бы уходят в глубь черепа, подобно
глазам капитана на захваченном молдогском курьере, который бросился на
Калли.
Рун несколько секунд стоял неподвижно, потом взгляд его опустился на
пятна крови Доука, все еще темно блестевшие на паркете. Он пристально
смотрел на пятна, потом снова поднял голову, посмотрел в лицо Калли.
Наконец, он заговорил - медленно, тщательно выговаривая слова. Его
английский почти не отличался акцентом.
- Мы пришли, чтобы беседовать с крайне почтенным Брайтом. Вместо
этого нас встречают лица, осмелившиеся издеваться над нами, изображая
персонаж из нашей легенды. Эти лица захватывали наши корабли, угрожали
жизни и здоровью наших людей. Где сейчас находится крайне почтенный Брайт?
- Прошу меня извинить... - начал Калли по-английски, но тут же
оборвал себя и перешел на молдогский.
- Я сожалею, - сказал он, - но лицо, о котором вы сами ведете речь,
больше не имеет права говорить от лица всего человечества. Следовательно,
вам придется говорить со мной самим, Калихэном О'Рурком Уэном и с моими
братьями - Вильямом Джемисоном и Доуком Тауншендом. Среди людей произошло
то, что у вас, молдогов, называется переменой аспекта почтенности. Теперь
моя семья, мой септ и клан - а это все мягколицые, живущие на планетах
Плеяд, - возглавляют человечество.
Рун снова молча посмотрел на Калли, потом заговорил по-молдогски:
- Следовательно, ты сам будешь отвечать мне самому - торжественно
заявил он. - Потому что вы, люди, должны ответить перед нами, молдогами.
Ты сам ответишь за вас всех.
На мгновенье в зале повисла полнейшая тишина.
- Нет, - спокойно произнес Калли, - отвечать будете вы сами. Отвечать
перед нами самими. Ты сам будешь отвечать мне самому.
В лицах инопланетян не дрогнула ни одна черта. Помолчав немного, Рун
ответил:
- Ты сам хорошо говоришь на языке молдогов. Но все же говорить можно
одно, а понимать другое.
- Нет, - возразил Калли. - Здесь нет ошибки. Я сам говорю то, что
подразумеваю. Позволь, я повторю сказанное на родном языке мягколицых. -
Он перешел на английский: - Тебе, твоим братьям и твоему народу придется
сейчас ответить за все обиды, нанесенные моему народу. - Он вновь
заговорил по-молдогски: - Не присядешь ли с нами самими, чтобы обсудить
это дело?
Рун не сразу принял решение. Наконец он все-таки поднялся к столу,
братья последовали за ним. Они заняли сиденья-подушки, расположившись
лицом к лицу с Алией, Калли и Вилом. Молдоги сидели, подобрав под себя
ноги, но скрестив их, как это делают на Востоке, а держа параллельно, так
что колени смотрели прямо вперед.
- Очевидно, вы сами начнете с того, что объясните мне самому, какие
основание у вас, молдогов, жаловаться на нас людей?
- Я сам удивлен, - холодным тоном начал Рун, - что ты сам не имеешь
представления о причинах нашей обиды на людей. Ты сам нападал на наши
корабли, угрожал жизни наших людей, нарушал наши границы, наконец, похитил
наследников трона. Ты сам не станешь отрицать, что я сам говорю правду?
- Не стану. Но я сам отрицаю одно: эти действия не могут быть
основанием обиды вас молдогов на нас людей. Потому что все названное тобой
самим - основание для нашей обиды на вас.
Несколько секунд Рун хранил зловещее молчание.
- Вижу три объяснения твоим словам, - высказался наконец адмирал. -
Первое: твои слова лишены смысла, потому что вы сами - народ безумцев, в
этом случае нет проку далее вести переговоры. Второе: смысл слов тебя
самого намеренно искажен, чтобы нас запутать или запугать, это означает,
что нашей почтенности нанесен непоправимый ущерб, и мы сами не должны
больше с тобой самим разговаривать.
И третье: ты сам говоришь правду, слова твои имеют смысл, но я сам не
понимаю тебя. Только это третье предположение останавливает меня самого в
намерении немедленно прекратить переговоры.
- Третье предположение соответствует действительности, - подтвердил
Калли. Вы сами не понимаете нас людей. И даже не пытались понять,
насколько я сам могу судить. Вы молдоги, наверно понимая действия людей,
посчитали их основанием для обиды.
- Как иначе возможно расценить насилие против нас, молдогов? -
спросил Рун. Его глаза снова казались глубоко запавшими.
- Если взрослый ударил взрослого, без причины на то, - спросил Калли,
- будет ли это основанием для обиды?
- Безусловно, - ответил Рун.
- А если взрослый ударит взрослого, чтобы не дать последнему
совершить непочтенный поступок? Будет ли это основанием для обиды?
Глаза Руна казались теперь не так глубоко запавшими, как несколько
секунд назад.
- Нет, не будет.
- Но и в первом, и во втором случае был совершен акт насилия. Станет
он причиной для обиды или нет - это зависит от намерений совершившего этот
акт. Разве не так?
- Я сам признаю, что слова тебя самого верны, - согласился Рун. -
Значит, ты сам утверждаешь, что вашими действиями руководила цель, нам
самим неизвестная? И цель эта лишает нас, молдогов, оснований для обиды?
- Именно это я сам утверждаю.
Солнца на видеоэкране уже коснулось горизонта. Его закатные красные
лучи били наискось сквозь весь зал Совета. В закатном свете молдоги
казались темнее, чем обычно. Рун был похож на зловещую черную статую.
- Тогда я сам хочу услышать о ваших целях. От их обоснованности будут
зависеть действия нас, молдогов.
- Ты сам сейчас о них услышишь, - сказал Калли. - Они проистекают из
единого источника - факта, что мы, люди, имеем отличную от вас, молдогов,
систему оценки мыслей и поступков. Ты сам всегда задаешься вопросом:
"Почтенно ли то, что я собираюсь сделать?", а сам вместо этого обычно
спрашиваю себя: "Справедливо ли я поступаю?"
Рун холодно блеснул глазами.
- Я сам хорошо представляю это различие, - сказал он. - Мы еще
несколько лет назад о нем догадались. Но и вы, люди, знаете, что такое
почтенность, поскольку в языке вашем имеется соответствующее слово. И
следовательно, должны сознавать ответственность вашу в поступках, которые
затрагивают почтенность нас, молдогов.
- Ты сам, - быстро возразил адмиралу Калли, - продолжаешь
упорствовать в непонимании. У вас, молдогов, тоже имеются слова,
обозначающие то, что правильно и неправильно. Но если один из вас потерял
почтенность, успокоится ли он, сознавая, что поступил правильно?
- Ни в коем случае, - сказал Рун. - И я полагаю, ты сам это
понимаешь.
- Согласись тогда, что то же самое верно в отношении людей.
Рун снова замолчал на несколько секунд. Постепенно линии морщин
вокруг его глаз стали мягче, глаза больше не казались такими холодными.
- Я сам прихожу к выводу, что нашим народам сильно не повезло: мы
столь различны, и при этом вынуждены быть соседями.
- Вовсе нет, - немедленно возразил Калли. - Лучше поблагодарить
судьбу за то, что между нами, соседями, существует лишь одно большое
различие.
- О чем говоришь ты сам? - Рун удивленно смотрел на Калли. - Это не
просто большое различие, оно - как расстояние между звездой и звездой. Нам
самим невозможно представить разумных существ, не имеющих понятия о
почтенности. Мы полагали, что вы, люди, хотя бы частично имеете такое
представление.
- Имеем, - сказал Калли - Но я сам сомневаюсь, что вы, молдоги, в
равной степени имеете представление о правильном и неправильном. Потому
что ты сам продолжаешь говорить так, словно полагаешь во всех случаях
почтенность более высокой мерой, чем правильность. А ведь они равны по
своей важности, каждая - для своей расы.
- Едва ли тебе самому удастся это доказать, - произнес Рун. В его
голосе слышалась новая нотка - по контрасту с обычно невозмутимым тоном
адмирала, нота эта звучала почти взволнованно.
- Могу. И я покажу, как вы, молдоги, не понимали нас, людей, хотя мы
сами вас самих при этом понимали.
Калли выжидающе замолчал.
- Я сам слушаю внимательно, - произнес Рун. - Говори.
- Отлично! - Голос Калли стал тише, доверительнее. - Начну с того,
что покажу, как мы, люди, с самого начала умели понимать, что такое
почтенность - с самого начала контактов наших нарядов. А ты сам поправь
меня самого, если я сам в чем-то ошибусь. Договорились?
- Договорились, - согласился Рун.
- Первое... - Калли загнул палец. - Когда молдоги вступили в контакт
с людьми на планетах Плеяд, вы молдоги не признали нас, людей, за
цивилизованный народ.
- Правильно, - подтвердил Рун. - Вы люди обладали развитой
технологией, но в поступках ваших не было ничего подобного поступкам
молдогов. Потому мы предположили, что вы, люди, - особый вид животных, с
которыми нам лучше не вступать ни в какие контакты. Вы были нам мало
интересны.
- Второе... - Калли загнул еще один палец. - Вы, молдоги, заметили,
что нас, людей, в Плеядах становится все больше, что мы сами строим там
города, что у нас самих имеется общественная организационная структура.
Она отличалась от молдогской, но явно была намного совершеннее, чем у
самых высокоразвитых животных. Вам впервые показалось, что мы, люди, -
тоже цивилизованный народ, межзвездная раса, хотя и совершенно не похожая
на молдогов. Потому вы сами закрыли границу между вами, молдогами, и нами,
людьми, чтобы обсудить между собой наш статус.
- Это правда, признался Рун. - Тут вы сами правильно поняли нас
самих.
- Далее, - Калли загнул еще один палец. - Вы, молдоги, обсудив
положение, пришли к неслыханной идее: мы, люди, оставаясь немолдогами,
являемся одновременно полноправными цивилизованными личностями. Мы сами -
не животные, а такие же разумные существа, как вы, молдоги. И с нами
самими вы сами, следовательно, должны вести дела, соблюдая всяческую
почтенность.
- Ты сам говоришь правильно, - снова бесстрастно подтвердил Рун.
- Следовательно, - Калли опустил ладонь на стол, - вы сами
предприняли первый шаг к почтенным отношениям с нами, людьми. Вы сами
продемонстрировали готовность с нами, людьми, как с равными
дипломатические отношения, и формальным поводом для этого должно было
послужить ваше официальное требование передать вам, молдогам, часть
принадлежавшего нам, людям, межзвездного пространства. Вы сами хотели
показать нам самим, что молдоги - гордый и храбрый народ, уверенный в
своей почтенности, и ждали того же от нас самих, чтобы прийти к
соглашению, удовлетворявшему обе стороны.
- Совершенно верно, - согласился адмирал Рун, - но вы сами на это
требование не ответили встречным почтенным требованием, чтобы мы, молдоги,
и вы, люди, путем почтенных переговоров, могли установить общую границу.
Через человека по имени Брайт вы сами неясно дали понять, что можете
уступить Плеяды нам, молдогам.
- И это был поступок, который молдогами не мог быть расценен иначе, к
непочтенное действие, хорошо продуманное оскорбление. Мы, люди, как бы
намекали, что вы, молдоги, недостаточно почтенный народ, недостаточно
храбры и могущественны, и требуете в свое владение территорию, заранее
предполагая, что требованию уступят.
- Именно так и произошло, - сказал Рун, в голосе которого звучала
несгибаемая твердость, насколько человек мог различать оттенки эмоций,
окрашивающие голос инопланетянина. - Хотя и невольно, вы, люди, не
оставили нам много выбора, как только добиваться исполнения, выдвинутого
требования, которое первоначально было лишь жестом почтенности, и начать
войну против вас, людей. Но ваши корабли не лучше и не хуже наших, то
есть, война привела бы к взаимному уничтожению. И хотя провокация была
слишком откровенной, мы сами предприняли попытку вступить в переговоры с
человеком по имени Брайт.
- Который дал тебе самому понять, и не с меньшей твердостью продолжил
Калли, - что только мы, люди, живущие на планетах Плеяд, в Пограничье,
желаем войны и с вами, молдогами. И ты сам воспринял это утверждение как
дополнительное оскорбление. Ты сам прекрасно понимал, что планеты Плеяд не
выстоят против сил вашего флота даже одного дня.
- Правильно. Но нам, молдогам, удалось сдержать себя. И мы сами
получили новое оскорбление. Ты сам и другие - человек по имени Брайт
уверял, что все вы с планет Плеяд, - вторглись в наше пространство, на
наши планеты, совершая бессмысленные и оскорбительные действия, такие как
имитация мифического Демона Тьмы, якобы предвещавшего перемену аспекта
почтенности. Более того, вы сами атаковали наши корабли, захватили их
команды, вы нарушили рамки всякой почтенности и похитили наследников
трона, угрожая прервать линию наследования семьи Барти, которая
возглавляет народ молдогов, что привело бы к действительной перемене
аспекта почтенности. Нашему терпению пришел конец. Дальше мы, молдоги,
уступать не можем, не рискуя потерять всякую почтенность. Вы, люди,
толкаете нас, молдогов, к войне - да будет так! Если только ты сам не
убедишь меня самого, что есть веские причины...
Рун показал хищным костистым пальцем на заходящее солнце - жест был
очень неожиданный, потому что до сих пор молдог сидел, как каменный.
- ...до того, как закатится ваша главная звезда, войну с молдогами
вам, людям, уже не отвратить. Войну до конца!
Рука Руна упала, как плеть.
- Но сначала скажи, - попросил Калли, - верно ли я сам истолковал
смысл действий вас, молдогов?
- Ты сам истолковал наши действия правильно, - подтвердил Рун. - Но
сейчас, в критический момент, какое значение может иметь твое понимание
наших почтенных мотивов?
- Большое!
Голос Калли был подобен удару хлыста. Алия и Вил вздрогнули. Калли
указал пальцем на молдогов.
- Я обвиняю вас, молдогов, в неумении и нежелании понять действия
нас, людей, в то время как мы, люди, научились понимать ваши действия!
Обида нанесена не вам, молдогам, а нам, людям, - незаслуженная обида!
Рун, который даже не вздрогнул, хранил молчание, пока Калли не
опустил указующий перст.
- Я сам жду ответа, - напомнил Рун; глаза его вновь казались глубоко
запавшими. - В каком непонимании ты сам обвиняешь нас, молдогов?
- Как я уже объяснял, люди пользуются мерой правильности там, где вы,
молдоги, используете меру почтенности. Когда мне самому потребовалось
истолковать поступки почтенных молдогов, предъявивших права на планеты
Плеяд, я не стал задавать себе самому вопрос: "Какое право имеют они
требовать Плеяды?" Нет, я спросил себя: "Где и как мы, люди, затронули
почтенность молдогов?". И я понял истинные причины ваших действий.
Калли перевел дыхание.
- Но вы, молдоги, и ты сам, говорящий от их имени, не сделали того же
со своей стороны. Вы не спросили себя самих: "Почему люди так поступают?"
Вам, молдогам, была важна лишь ваша почтенность - поэтому никто из вас
самих не увидел истинной причины наших поступков. Следовательно, в нашем
конфликте виноваты вы, молдоги, и ты сам, говорящий от их имени!
Калли подался вперед.
- Скажи! - повелительно произнес он. - Кто будет считаться более
почтенным среди вас, молдогов, - тот, кто пытается понять поступки своего
соседа, или тот, кто таких усилий не прилагает?
Рун чуть заметно вздрогнул. Голос его утратил прежнюю твердость, но
ответил он немедленно, не задумываясь:
- Двух ответов быть не может. Тот, кто прилагает усилия к пониманию,
более почтенен.
- Благодарю, почтенный Рун, - холодно сказал Калли. - Таким образом,
мы пришли к согласию.
- Мы пришли к согласию, - кивнул Рун. - Но теперь я сам вынужден
требовать объяснения ваших действий с точки зрения правильности.
- Я сам отвечу вам самим. В тот момент, когда вы, молдоги, выдвинули
свое почтенное требование, у нас, людей, наступило время перемены аспекта
почтенности. То есть, в тот момент не было вождя, который мог бы говорить
от имени всех людей.
- Я сам принимаю это объяснение, - сказал Рун. - Но мы, молдоги,
ценим действия, а не оправдание их отсутствия.
- Тогда я сам продолжу. Поскольку не было вождя, не могло быть и
ответа на ваше требование - немедленного ответа. Мы могли дать ответ
только тогда, когда завершилась бы перемена аспекта почтенности. В тот
момент на требовалось время, и на почтенность, ни правильность не
обязывали нас людей, заявить, что мы сами временно стали народом,
расколотым на две части.
- Я сам принимаю и это объяснение. - Голос Руна, лишенный какой-либо
эмоциональной окраски, казался очень далеки, отрешенны.
- Следовательно, - продолжал Калли, - нужно было оттянуть время,
давая молдогам понять, что мы сами переживаем время перемен и не в
состоянии дать немедленный ответ.
- Мы, молдоги, ждали беспрецедентно долго, насколько это позволяла
почтенность, - отреагировал Рун. - Но ты сам говоришь, что вы люди,
намеренно ввели нас в заблуждение это подразумевает оскорбление!
- Нисколько! Потому что мы пытались посредство действий меня самого
дать вам, молдогам, понять истинную причину нашего промедления. Неужели вы
сами этого не видите? Зачем еще могло понадобиться мне самому и моим
братья, сидящим здесь, вторгаться в ваше пространство, принимать личину
Демона Тьмы? Это знак перемены Аспекта почтенности, понятный вам,
молдогам. Но почему вы сами решили, что мягколицый Демон знаменует
перемену аспекта почтенности среди молдогов? Если бы вы, молдоги, хотели
понять нас, людей, вы сами пришли бы к выводу, что мягколицый Демон
указывает а соответствующую перемену среди мягколицых!
На этот раз Рун сидел в молчании необыкновенно долго.
- Должен признать, - заговорил он, наконец, - что, если сказанное -
правда, мы молдоги, в само деле причинили обиду вам людям, а не наоборот.
И все же, похитив наследников трона, ты сам совершил поступок слишком
серьезный, чтобы он мог считаться лишь знаком перемены. Почтенность всех
молдогов оказалась в опасности. Возместить ущерб ты сам можешь только,
если вернешь тела наследников и дашь почтенное объяснение - какое, этого я
сам пока не могу себе представить. С точки зрения Почтенности оправдания
такому поступку быть не может.
- Совершенно верно, - согласился Калли. - И с точки зрения
правильности - тоже. Но если соединить почтенность и правильность - мы
получим оправдание, единственно возможное. Сыновья и племянники Барти и их
братья - живы.
- Живы? - Рун выкатил глаза. - Как такое возможно? Вы сами их не
убили? Они сами не покончили с собой? Старший из них уже достаточно
взрослый, чтобы понимать...
- Мы сами не позволили им совершить самоубийство, - перебил Калли,
понимая, что это оскорбление, но сделав ставку на то, что в критический
момент условности можно не соблюдать.
- Не позволили... - Глаза Руна уставились на Калли. - Но это самое
страшное оскорбление! Зачем же было их похищать?
- Дабы продемонстрировать, как возможно сосуществование почтенности и
правильности, - объяснил Калли, - мы люди, не погрешив против
правильности, совершили немыслимое для вас молдогов: похитили наследников
трона в период, когда среди вас самих не происходило настоящей перемены
аспекта почтенности. Но правильность не позволила нам совершить то, что вы
молдоги, совершили бы с легкостью. Правильность запрещает нам, людям,
отбирать жизнь у детей, даже детей врагов, или позволять детям отбирать
жизнь у самих себя.
Калли помолчал. Но прежде, чем Рун успел что-то ответить, он
заговорил опять:
- Наоборот, правильность требует от нас людей, заботы о детях. Мы
берем на себя ответственность за их здоровье и жизнь. Это аналогично тому,
что подразумевает почтенность, хотя и не одно и то же. Ты сам и я сам
хорошо видим тонкости и различия в смыслах, но детям они неважны. И это мы
люди, надеялись вам, молдогам, продемонстрировать, пока принцы находятся в
наших руках. Я сам полагаю, что замысел удался: ваши дети смогли понять
нас людей, как я сам - вас молдогов, что было уже показано.
Сначала всем показалось, что адмирал Рун не собирается отвечать. Но
он все-таки заговорил, очень медленно и как-то отрешенно:
- Я сам не верю услышанному. Но даже если бы все было именно так, я
сам не вижу смысла со стороны нас, молдогов, понимать вашу странную
правильность и ее требования.
- Взгляни вокруг, адмирал Рун! - твердо, с убеждением в голосе,
предложил Калли. - Сама вселенная Тому доказательство. Я сам с самого
начала всеми силами стремился к этому: чтобы две великие межзвездные
цивилизации могли сосуществовать мирно, не поглощая и не уничтожая друг
друга, а сотрудничая. И ключ к сотрудничеству - ответственность, которую
мы, люди, и вы, молдоги, должны установить на основе совместно
выработанных условий, оценивая поступки каждой стороны ее собственными
мерками...
Рун молчал, словно каменный. Калли подался вперед.
- Конечно, - сказал он, - много мы все не сможем понять до конца. Мы,
люди, никогда не прочувствуем вашего братства, троичного единства сестер и
братьев. А вы, молдоги, соответственно, не почувствуете в полной мере
нашей уверенности в собственных силах одиночки, бросающей вызов вселенной,
лицом к лицу, один на один. Вы сами не поймете до конца, что такое наше
"я". Но так ли это важно? Нам не нужна одинаковость, нам нужно научиться
правильно воспринимать друг друга, чтобы выжить, быть друзьями и добрыми
соседями по Галактике.
Выбор таков: или взаимное уважение - или взаимное уничтожение.
Калли замолчал, и Рун опять ничего не ответил. Взгляды младших
братьев адмирала были устремлены на высокую фигуру, сидевшую в центре
триады, они тоже хранили молчание. Калли быстро нащупал личный
коммуникатор на столе, нажал кнопку, послышался гудок вызова.
- Пит Хайд, - тихо сказал Калли по-английски, - дайте мне Пита Хайда,
он где-то рядом с залом Совета...
- Калли? - Голос Пита был слышен только Калли, в коммуникаторе
использовался направленный сонический луч. - Я в холле. Возле поворота в
коридор.
- Пит! - Калли заговорил быстро, сливая слова, чтобы адмирал и его
братья не уловили смысла - вся триада пристально смотрела на лидера
землян, словно пыталась прочесть его мысли. - Где принцы? Ты их не
потерял?
- Черта с два! - пропел голосок Пита. - Я с ними здесь уже полчаса
торчу.
Калли медленно, с облегчением вздохнул.
- Пора, Пит! Приведи их сюда сейчас же!
- Хорошо... я только и ждал твоего...
- Скорее, Пит!
- Понял.
Коммуникатор отключился. Секунду спустя Калли увидел в дверном проеме
- двери были приоткрыты, - шагавших по ковровой дорожке коридора к залу
Пита Листрома и трех наследников трона молдогов. Они вошли вместе и...
принцы увидели Руна и его братьев.
Принцы тут же вознамерились броситься со всех ног к адмиралу, но Пил
и Листром удержали их за руки.
- Дядя Рун! - крикнул тоненьким голоском Хиркер, пытаясь выкрутиться
из мощной лапы Листрома. - Это я сам, Хиркер. Мягколицые не разрешали мне
к тебе самому прийти!
Рун стремительно обернулся, его братья - тоже. Через мгновенье все
трое были на ногах. Калли, Алия и Вил тоже поднялись.
- Отпусти их! - приказал Калли Листрому по-английски, и три принца
помчались к возвышению, где стоял стол переговоров. У края они
остановились - Хиркер в центре, как и было положено.
Хиркер направил обвиняющий палец на Калли.
- Дядя Рун! Вот эти мягколицые, которых ты сам видишь сейчас,
похитили нас самих... и вот этот не разрешил нам самим совершить почтенное
действо! Поэтому мы сами до сих пор живы!
Рун шевельнулся, как-то неловко, но не успел открыть рта, потому что
самый младший из принцев, Отта, пропищал:
- Дядя Рун! Отведи меня самого на корабль мягколицых, чтобы мне
разрешили посмотреть рубку управления! Даже самым почтенным правильность
не позволяет входить в рубку мягколицых без ответственного компетентного
лица из семьи его самого!
Рун посмотрел на малыша, Отта тут же засмущался, сделал шаг назад,
заняв положенное ему место в шеренге триада. Рун медленно перевел взгляд
на Хиркера, который все еще указывал пальцем на Калли. Рука Хиркера
медленно опустилась.
- Мой крайне почтенный племянник, - строго сказал Рун, - к указанному
лицу непочтенно обращаться таким образом. Ибо теперь он сам зовется
Калихэн О'Рурк Уэн, вместе с его братьями он сам возглавляет семью, септ и
клан, предводительствующий мягколицыми людьми. И в грядущие годы тебе
самому предстоит вести с ним самим переговоры, касающиеся отношений двух
народов нас, молдогов, и их, людей, - когда ты сам сядешь на место дяди
Барти и его братьев. Высокое положение означает высокую ответственность, а
ты сам был достаточно почтенен в отношении крайне почтенного Уэна.
Юный принц посмотрел на адмирала Руна, потом - виновато - на Калли.
- Я сам очень сожалею, - пробормотал он. Простит ли меня самого
крайне почтенный Уэн в надежде, что я сам отныне буду более почтенен в
отношении к нему самому? Я сам еще очень мал, - добавил Хиркер и в голосе
его послышалась неожиданная твердость, - но я сам росту и учусь. Очень,
очень быстро!