Додд Кристина. Мой милый победитель

   Краем глаза Адорна заметила, как Робби обнял Лейлу за плечи. Ее новые внуки будут говорить без акцента. И цвет их кожи будет таким же, как у всех англичан. У них будут оба родителя — отец и мать. И они не будут нуждаться в Адорне. А Робби в ней нуждался. И Лейла. От этого неожиданно посланного ей небесами откровения виконтесса всхлипнула и, спохватившись, прижала к губам обтянутые перчаткой пальцы.
   — Бабушка, — шепотом позвала Лейла.
   Адорна хотела ответить, как ни в чем не бывало, но как это сделать, если по щекам в три ручья бегут слезы?
   — Что это с ней? — громко спросил Робби, забыв, что они в церкви.
   Тетушка Джейн шикнула на него.
   — Это от радости, — тихонько пояснила она.
   — Как-то странно люди здесь радуются, — по-мальчишески задиристо отозвался Робби.
   И все же он нежно погладил Адорну по плечу. А Лейла чмокнула ее руку.
   Зазвучал орган. Запел хор. На пороге появилась Шарлотта… С графом Поттербриджем?! Адорна замигала, промокнула глаза платком, пожала плечами и подвинулась, чтобы Робби и Лейле было лучше видно.
   — А вот и мисс леди Шарлотта. Такая красивая! — Лейла говорила так тихо, что виконтессе пришлось наклониться, чтобы расслышать. — А когда она выйдет замуж за папу, она будет добра ко мне?
   Робкий вопрос девочки ранил Адорну в самое сердце. Как может ребенок, живущий в ее доме, чувствовать себя настолько неуверенно? Тем более ее родная внучка? Она крепко прижала Лейлу к себе:
   — Конечно, будет, моя девочка. Она очень любит тебя. И я тоже.

Глава 26

   Атмосфера в церкви была празднично-торжественной. Винтер внимательно вслушивался в каждое слово Шарлотты, когда она тихим шепотом произносила свою супружескую клятву. А потом провозгласил свои заверения в верности и преданности так громко, что его голос эхом отдавался в древних стенах храма. Таким образом он хотел дать ей понять, что не только принимает их взаимные обещания, но и намерен незамедлительно воплотить их в жизнь. Он будет внимательным, заботливым и преданным мужем. Будет всячески ублажать жену и радовать ее своей чуткостью.
   На балу, устроенном по случаю праздника в танцевальном зале и длинной галерее Остинпарка, атмосфера праздника пошла на убыль. Судя по улыбке Шарлотты, которую Винтер боготворил и которая сейчас казалась искусственной и натянутой, ей тоже так казалось. Они вынуждены были стоять, выстроившись в ряд вместе с матерью и Поттербриджем, и повторять бессмысленные вежливые фразы дорогим гостям, которых с радостью послали бы ко всем чертям. Например, улыбаться Говарду и его жене-гарпии. Леди Смитвик и ее разочарованной Доченьке. Ходжесу и Шилботту. Дрейкли и Риду. Стюарту. Ох уж этот Стюарт…
   — Кузен, — Стюарт горячо пожал Винтеру руку, — поздравляю вас с женитьбой на такой очаровательной женщине, настоящей английской леди. Теперь, когда все уладилось наилучшим образом, надеюсь видеть вас в конторе каждый день. Проблема со Стюартом заключалась в том, что он казался совершенно искренним. В его комплименте Шарлотте не было и намека на иронию, и, судя по всему, он действительно надеялся, что Винтер станет бывать в офисе ежедневно. Даже для вора этот человек был весьма искушенным притворщиком.
   — Благодарю, кузен, — мрачно ответствовал Винтер, — но сначала — медовый месяц. Я должен научить свою жену искусству любви.
   Стоявшая рядом Шарлотта задохнулась от возмущения Миссис Морант, стоявшая в череде поздравляющих, упала в обморок. Адорна рассмеялась.
   Наклонившись к самому уху Шарлотты, Винтер тихонько спросил:
   — Я высказался слишком откровенно?
   — Не принято говорить о медовом месяце даже в кругу друзей, а тем более на людях. — Голос девушки был ровным, но она старательно отводила глаза.
   — Тогда я больше не буду, — тем более, если после такого заявления румянец напрочь исчез со щечек его новоиспеченной жены.
   Возвысив голос, Винтер обратился к гостям, желавшим поприветствовать молодоженов:
   — Невеста устала, так что мы сделаем небольшую паузу в церемонии приема поздравлений с тем, чтобы она могла отдохнуть, а вы — отобедать и совершить возлияния опьяняющих напитков. Но мы еще вернемся!
   По толпе прокатился смех и гости с молниеносной скоростью рассыпались по залу.
   — Это было… — Шарлотта измученно вздохнула и умолкла, не в силах закончить предложение.
   — Я знаю, — Винтер взял ее под руку. — На тебе лица нет.
   — Отлично придумано, — пророкотал Поттербридж, — а то я уже ног не чувствую. Пойду, поищу Пайпер. Интересно, как она — все еще злится? — и граф поковылял прочь.
   — Да, пустыня научила тебя повелевать толпой, дорогой, — Адорна улыбнулась сыну и затем погладила Шарлотту по щекe. — Ты и правда кажешься утомленной. Тарелка горячей еды и рюмочка бренди тебе бы не помешали.
   Винтер потрудился заранее узнать предпочтения жены.
   — Она не любит бренди. И кофе не любит. Ей нужно чаю.
   — Вообще-то я бы не отказалась от бокала вина, — отозвалась Шарлотта.
   — Нет, вино не годится, — он отметил про себя гневный взгляд девушки. Она хотела упрекнуть его в своеволии, хотя на самом деле он чтил прежде всего ее интересы. — Сегодня никакого вина, о роза пустыни, я не хочу, чтобы твои чувства притупились к моменту нашего истинного воссоединения сегодня вечером.
   Вот когда краска прихлынула к щекам Шарлотты! Довольный, что его уловка сработала, Винтер отвел ее к мягкому креслу, вежливой речью вынудил облюбовавшего его юнца испариться, и усадил жену.
   — Присаживайся. Я хочу сделать тебе свадебный подарок.
   — Винтер!
   Молодой человек обрадовался, что она назвала его по имени. Но он поспешил…
   — Никакого воссоединения не будет. Она намерена упорствовать? Жаль…
   Опустившись перед женой на колени, он поднял ее руку и указал на золотое обручальное кольцо, которое собственноручно надел ей на палец всего несколько часов назад.
   — Вот мой обет, и ты его примешь.
   Поцеловав ее пальцы, Винтер встал и удалился. Да, он приготовил Шарлотте подарок. Особенный, лучший из всего, что он мог преподнести. Подарок, который красноречиво говорил о том, что ее счастье для него превыше всего. В том, что она будет с ним счастлива, Винтер не сомневался.
   Направляясь к лестнице, он приметил Бакнелла, стоявшего у двери и не сводившего глаз с Адорны. Вот чудак: стоит и смотрит. Не уходит, но и подойти не решается.
   Виконтесса стояла у противоположной двери зала, и изо всех сил делала вид, что не замечает своего незадачливого ухажера. Из-за Бакнелла его мать плакала. Винтеру не хотелось сейчас тратить на него время, но позднее ему будет недосуг. Как сын Адорны, он обязан призвать лорда к ответу. Повернув голову в сторону этого высокородного зануды, Винтер кивнул, подав знак следовать за ним. Как он и предполагал, Бакнелл повиновался. Вместе они проследовали в библиотеку. Решительным шагом подойдя к столу, Винтер выпятил подбородок и приосанился:
   — Сэр Бакнелл, объяснитесь: ваши намерения в отношении моей матери благородны или вы просто вздумали поиграть ее сердцем?
   Бакнелл напыжился, как бойцовый петух.
   — Благородны? Разумеется, мои намерения благородны! Да только ей на них наплевать.
   Этот ответ застал молодого человека врасплох. Несколько критических секунд он не знал, что сказать.
   — Адорна… Ваша мать… Леди Раскин…
   — Я знаю, кто она такая, — сухо одернул его Винтер.
   — Она отказывается выходить за меня замуж. Я просил ее, я умолял, я указывал на преимущества этого союза для нас обоих. Но она хочет… — Бакнелл сделался пунцовым. — Она хочет закрутить роман!
   — Роман?
   Винтер мог бы об этом догадаться… Разве его мать поступала когда-нибудь, как все?
   — Я сожалею, но замуж она не хочет. Говорит, что мы слишком разные люди для брака, что мы не созданы для продолжительных отношений. Говорит, единственный для нас выход… — галстук явно был тесен лорду, — это постель.
   Винтер мысленно умилился.
   — Но она без ума от вас, я же вижу.
   — Мне тоже так казалось, и, уверяю вас, лорд Раскин, я предан ей всем сердцем, — сложив руки за спиной, Бакнелл принялся мерить шагами комнату. — Но я благородный человек и не стану порочить ее и свое имя недостойным поведением.
   Винтер не мог даже предположить, чтобы господин старше него по возрасту нуждался в поучениях. Но, судя по всему, дела обстояли именно так.
   — Безусловно, ее стремление к незаконной связи весьма предосудительно.
   — Я ей так и сказал! — воскликнул Бакнелл, чрезвычайно довольный, что хоть в каком-то вопросе они с Винтером единодушны.
   — Значит, вы должны ее украсть.
   — Украсть?! — понимание пришло к лорду спустя мгновение, и он замер на месте, как вкопанный. — Вы имеете в виду — похитить ее?
   Молодой человек ненадолго задумался:
   — Да, пожалуй, это более подходящее слово.
   — Ну, знаете ли, может, у вас в пустыне похищение как способ обзавестись женой — дело обычное, но здесь, в Англии, такие дикарские методы не практикуются.
   — В самом деле? — Винтер обеспокоился, что Бакнелла, того и гляди, хватит удар. — Мне казалось, что это вопрос не столько культуры общества, сколько психологии человека. Моя жена, советами и напутствиями которой я очень дорожу, как-то заметила, что склад ума мужчин и женщин практически одинаков.
   — П-ф… Я бы сказал, что большинство женщин — нежные, хрупкие создания.
   — Большинство, но не наши с вами. Моя супруга и ваша возлюбленная продемонстрировали незаурядную силу духа, оказавшись в очень непростых жизненных ситуациях. Моя жена — в годы работы гувернанткой, ваша возлюбленная — когда возглавила семейный бизнес в мое отсутствие.
   — Да, да, обе леди Раскин — выдающиеся женщины, но…
   — Моя жена, — Винтеру нравилось повторять это слово, — также считает, что женщины в Эль-Бахаре ничем не отличаются от женщин в нашей страны. И, обретя независимость и возможность учиться, они станут такими же, как англичанки. Разве она не права?
   — Возможно, — неохотно согласился Бакнелл.
   — Таким образом, напрашивается вывод: если с женщинами здесь, в Англии, обращаться так же, как принято в Эль-Бахаре, их реакция будет аналогичной. А там, да будет вам известно, если женщина влюбляется в мужчину из другого каравана, то этот мужчина похищает ее, увозит в пустыню и не отпускает, пока ее сомнения не рассеются под напором его страсти. Среди арабов бытует мнение, что такие союзы — самые прочные, потому что они строятся на самозабвенной любви женщины, покоренной бесстрашием и преданностью ее мужчины.
   — Молодой человек, у нас подобные эскапады — дело совершенно недопустимое.
   — А сделать себя несчастным до конца своих дней — это допустимо? — Неудивительно, что мать не хочет выходить замуж за Бакнелла! Ни один бедуин не стал бы изводить свою женщину нерешительностью. И неудача лорда еще раз доказывает, что от этих вялых цивилизованных ухаживаний англичан никакого толку. — Лишь напором и действием вы добьетесь счастья для себя и для своей возлюбленной. Иного выхода из вашей ситуации не существует.
   — На вашу мать такой варварский подход желаемого впечатления не произведет.
   — Моя мать, скажу я вам, из тех женщин, которые ценят отвагу и любят смелые поступки. Хотя, как выясняется, она не способна увидеть разницы между вожделением и настоящей мужской любовью и восхищением. И если любовь подкрепить отвагой, она отправится за своим похитителем хоть на край света.
   Нахмурившись, словно эта мысль только что пришла ему в голову, Винтер добавил:
   — Как вы, наверное, заметили, мужчины вьются вокруг матери, как пчелы вокруг медоносного цветка. Я удивлен, что ее никто не похитил до сих пор.
   — Англичане не крадут себе жен, — неуверенно возразил Бакнелл, на этот раз словно пытаясь переубедить самого себя.
   Что ж, Винтер сделал все, что было в его силах:
   — Тут, конечно, вам решать, но имейте в виду — в любой момент вы можете украсть мою мать, я вам это разрешаю.
   И молодой человек вышел, не обращая на бессвязное бормотание лорда никакого внимания.
   Свадьба стала для Шарлотты бесконечной пыткой. Винтер так напряженно прислушивался, когда Шарлотта произносила слова супружеской клятвы, что даже наклонился к ней. Когда наступила его очередь, он поклялся в верности и преданности своей жене так уверенно и громко, что от эха его голоса задрожали стекла. Прием гостей был еще более безрадостным. Приглашенные поглощали немереное количество еды и питья, и чем больше было выпито, тем больше развязывались их языки. Сначала открыто обсуждался достопамятный отказ Шарлотты лорду Говарду. Потом сплетники плавно перешли к нынешнему скандальному бракосочетанию с Винтером. Как и следовало ожидать, общественное порицание не коснулось ни Говарда, который надрался, как портовый грузчик, и не сводил с новобрачной осоловелых глаз, ни Винтера, который вовсе исчез из виду и не появлялся вот уже полчаса. Нет, осуждение тяжким грузом ложилось на плечи Шарлотты. А она, пресловутая мисс Присс, не смела рта раскрыть, чтобы с достоинством ответить этим праздным болтунам. Вместо этого приходилось сидеть и вежливо улыбаться замаскированным под шутки и участливые расспросы колкостям.
   — А вот и жених. Где же это он пропадал? — подвыпивший Мистер Рид смотрел, прищурившись, в сторону приближавшегося Винтера. — Ух-ты!
   — Что такое? — отозвался кузен Стюарт.
   — Он еще двух дамочек прихватил, — ответил, расплывшись в улыбке, мистер Рид.
   Вот бы сейчас пройтись ему линейкой по пальцам! Кузен Стюарт, напротив, постарался сгладить бестактность своего коллеги.
   — В чем я убедился в последние три недели, — возразил он, вежливо улыбнувшись, — так это в том, что Винтер — натура цельная. Лишь человек недалекий может сомневаться в его безграничной преданности молодой супруге.
   Взглянув на свое обручальное кольцо, Шарлотта подумала о том, насколько справедливым было это замечание. Винтер предан ей. Насколько может быть предано сердце мужчины, не отягощенное любовью к жене, знающей свое место. Даже тетка Пайпер добилась от жизни большего, пусть для этого ей пришлось прожить с дядей тридцать пять лет.
   — Шарлотта, вот мой подарок! — судя по голосу, Винтер был чрезвычайно доволен собой. Он радовался так же искренне, как Лейла, когда прибегала и протягивала своей гувернантке собранный для нее букетик полевых цветов.
   — Шарлотта!
   Этот голос! Нет, она грезит.
   — Шарлотта, мы тоже хотим тебя поздравить! Памелла! Ханна! Девушка подняла глаза и увидела своих лучших подруг. Они стояли по обе стороны от Винтера, державшего их за руки. Она глядела на них, не зная, что и думать. Не было слов, чтобы описать ее чувства. Это была какая-то чудесная галлюцинация! Шарлотте хотелось петь, кричать от радости, хотелось сжать подруг в объятиях и говорить, говорить, как она счастлива их видеть. Но вместо этого она разрыдалась.

Глава 27

   Шарлотта сидела у себя в комнате у туалетного столика. Памелла и Ханна сняли с нее фату цвета слоновой кости, перчатки и теперь прикладывали ко лбу мокрые салфетки. Это был не просто шквал эмоций, а неудержимый поток, который смел плотину скорби, копившейся на протяжении девяти лет.
   Или даже с тех пор, как умерли родители. Видит Бог, Шарлотта, сколько себя помнила, так не плакала.
   — Простите, что я так… — всхлипывая, сказала она, когда поток слез потихоньку иссяк.
   — Не извиняйся, — отозвалась Ханна.
   — И не сдерживайся, — добавила Памелла, казавшаяся слегка рассерженной. — Ну и муженек у тебя… Видали вы таких?
   Согда мы тебя увели, я думала, он увяжется следом и будет тут командовать.
   Шарлотта от души всхлипнула. Памелла протянула ей чистый платок со словами:
   — Я говорила Ханне, что ты, наверное, очень огорчена этим вынужденным браком, но мы не могли представить… Мы бы приехали раньше.
   — Я даже не надеялась… что вы приедете.
   — Он сам настоял на этом! — Ханна нетерпеливым жестом отбросила со лба волосы. — Он даже внушил нам некое уважение. Собственный экипаж за нами прислал! Правда, мы сразу не могли приехать. Мы нашли Памелле место и…
   — Нашли… место? — Шарлотта вздохнула, вздрогнув всем телом. — Ах, Памелла… И где?
   — У лорда Керриха, — подруга как-то странно пожала плечами. — Работа временная, но очень денежная.
   — Тоже мне, конспиратор, — упрекнула ее Ханна.
   — Если все получится так, как я хочу, за два месяца я получу столько, сколько заработала за последний год. И при этом на моем попечении будет один только маленький ребенок. — Памелла улыбнулась мыслям о солидном доходе. — Ханна, ты должна понять, почему я согласилась!
   — Я понимаю, — мрачно ответила подруга, — но не одобряю твой поступок.
   Шарлотта встревожилась:
   — В этом нет ничего противозаконного?
   — Нет, — в один голос заверили ее девушки.
   — Тебе незачем беспокоиться, — отжав салфетку, Ханна опустилась на колени и приложила ее к запястью Шарлотты. — Ты же знаешь, я бы ни за что не позволила Памелле дискредитировать себя, о каких бы деньгах не шла речь.
   Памелла с сердитым видом уселась в кресло.
   — Но мне хватило одной встречи с Керрихом, — продолжала Ханна, — чтобы понять: это человек, настолько испорченный богатством и вседозволенностью, что он не станет считаться с чувствами и потребностями других людей.
   — А ничьи чувства и не будут задеты, — возразила Памелла. — Можешь на меня положиться.
   Шарлотта с Ханной обменялись встревоженными взглядами. Памелла родилась в знатной и богатой семье. Но в силу чрезвычайного стечения обстоятельств они лишились всего. Мать умерла в результате сердечного приступа и от недостатка средств для надлежащего ухода. Поэтому Памелла больше, чем Шарлотта и Ханна вместе взятые, стремилась преуспеть в жизни. И девушки боялись, что однажды амбиции подруги могут увлечь ее на кривую дорожку. «Только бы этого не случилось!» — взмолилась Шарлотта.
   — В конце концов мы приехали, чтобы поддержать Шарлотту, а не для того, чтобы обсуждать мое новое место, — Памелла подошла к подругам и опустилась на колени рядом с Ханной. — Подружка, ты, должно быть, станешь очень богатой. У Раскинов такой шикарный дом!
   Ханна легонько толкнула ее локтем.
   — Счастье за деньги не купишь.
   — Это верно. Но зато деньги открывают двери дорогих магазинов.
   — Памелла! — одернула подругу Ханна и снова повернулась к Шарлотте. — Скажи, Раскин… не обижал тебя?
   — Нет! Конечно же, нет, — старательно высморкавшись в последний из имевшихся в ее распоряжении платков, Шарлотта бросила его на туалетный столик, где уже высилась гора измятого батиста. — Только сначала, когда он заговорил о браке, я решила, что он позирует или пытается соблазнить меня. Потом он нечаянно меня скомпрометировал. И тогда выяснилось, что он настроен серьезно. Так я и оказалась на том самом месте, с которого начинала: перед необходимостью выйти замуж за человека, который, в лучшем случае, будет меня терпеть.
   На этот раз переглянулись Ханна и Памелла.
   — Ну, знаешь ли, его терпению можно позавидовать, если он присылает за твоими подругами свой лучший экипаж, чтобы они могли приехать к тебе на свадьбу, — пояснила свое недоумение Ханна. — Экипаж, правда, обломался на полпути, иначе мы бы успели вовремя. Когда Винтер понял, что мы задерживаемся, он на всякий случай послал следом второй экипаж, чтобы вызволить нас… Шарлотта, он производит впечатление предусмотрительного и заботливого человека.
   — Так и есть! — в сердцах воскликнула девушка. — Я не хочу очернить его в ваших глазах. Все-таки… он пытается… Он не так уж плох и умеет быть добрым.
   — Быть может, причина в детях? — предположила Памелла. — Они тебя сторонятся?
   — Я очень люблю детей, а они — меня. — Шарлотта вспомнила, как чудесно они сегодня выглядели и как славно себя вели. Это был их первый выход в свет, и впредь о них будут судить по тому, какими их видели на ее свадьбе. Сейчас у них был свой маленький прием в детской, и Шарлотта испытывала чувство глубокого удовлетворения, что благодаря ей дети сумеют влиться в английское общество без особых затруднений. И уже никогда не станут предметом насмешек родовитых соседей.
   Ханна озадаченно смотрела на подругу:
   — В таком случае, остается одно: втайне тебе очень хочется, чтобы он по-настоящему любил тебя.
   — Я не делаю из этого тайны, — возразила Шарлотта.
   — Глупости, — категорично заявила подруга. — Как можно этого хотеть? Мужчины не способны любить так, как это умеют женщины. Для них любить означает желать беспрекословного подчинения, чтобы женщина существовала только для него. Более жестокого деспота, чем любящий мужчина, не придумаешь.
   — Ты только что описала Винтера, — Шарлотта снова всхлипнула. — Но, уверяю тебя, он меня не любит.
   Памелла как-то странно смотрела на Ханну, но теперь повернулась к Шарлотте: ∙
   — Откуда ты знаешь?
   — Он сам мне об этом сказал.
   — Он сказал, что не любит тебя, и поэтому ты решила, что он хочет тебя соблазнить? — Памелла старалась казаться серьезной, но подруги все равно увидели озарившую ее лицо озорную улыбку. — Кое-кто чего-то не понимает в этой жизни. Я, например.
   — Вот именно, не понимаешь, — но объяснить доступнее Шарлотта не могла. Ей и самой все казалось слишком запутанным. — Да какая теперь разница? Свадьба состоялась, и Памелла права — мое будущее обеспечено. Я слишком часто оставалась без средств, чтобы не придавать этому значения.
   Вдруг, спохватившись, Шарлотта воскликнула:
   — Что же теперь будет со Школой гувернанток?
   — Мы говорили об этом по дороге.
   Памелла поднялась и с напускной важностью объявила:
   — Мы увековечим твое имя, сделав собственницей нашего заведения.
   — Значит, я не смогу вернуться, чтобы обучать других гувернанток? — пригорюнилась Шарлотта.
   — Зато ты будешь нашей патронессой, — Ханна тоже встала.
   — С радостью.
   — Твоим приемным детям потребуется новая гувернантка — напомнила Памелла, — а мы знаем одно достойное заведение, где всегда помогут подобрать опытный персонал.
   Шарлотта рассмеялась вместе с ними.
   — Робби скоро понадобится преподаватель-мужчина. Я смогу на вас рассчитывать?
   — Безусловно! — радостно заверила ее Ханна. — Я вижу, при твоем участии дела пойдут как по маслу!
   — Судя по настроению лорда Раскина, думаю, не пройдет и года, как Шарлотте понадобится еще и няня, — тихонько добавила Памелла.
   И подруги замолчали, задумавшись о том, что вскоре одна из них может стать матерью.
   Шарлотте не верилось, что однажды в ее лоне может поселиться новая жизнь.
   — Подружка, постарайся быть счастливой. Радуйся тому, что имеешь, — подбодрила ее Памелла.
   — И не требуй от жизни слишком многого, — добавила Ханна. — У тебя есть его имя, его состояние. Ты говоришь, что он добр к тебе, дети тебя любят. Разве этого мало?
   Если рассуждать здраво, Ханна права. Но…
   — Это очень важно. Но я хочу все…
   — Конечно, хочешь, — Памелла обняла подругу. — И получишь. Шарлотта, ты сильная.
   — Еще бы…
   Ханна казалась встревоженной, но она все же подошла к подругам и крепко обняла обеих. Потом сказала:
   — Памелла, нам пора. Пусть Шарлотта приведет себя в порядок и возвращается к гостям.
   — Я не пойду, — отозвалась Шарлотта. — Я останусь здесь. На всю ночь, — от нее не укрылись взгляды, которыми обменялись подруги. И она решительно подняла руку: — И не пытайтесь меня отговорить. Я знаю, что делаю.
   — А ты не боишься, что лорд Раскин станет заглядываться на других женщин? — спросила Памелла.
   — Нет, — в этом Шарлотта была уверена. — А не боишься, что он… — начала Ханна.
   — Я ничего не боюсь.
   Подруги дружно кивнули и, подталкивая друг друга, удалились, словно только и ждали предлога поскорее сбежать. Судя по всему, Шарлотта была единственным человеком, кому скандально известный Винтер Раскин не внушал мистического страха.
   Как только девушки вышли из комнаты, она повернула в замке ключ. Окинула взглядом тяжелую дубовую дверь, прочные железные петли и замок. Здесь она в полной безопасности. Поток слез схлынул, и на смену бушевавшим страстям пришли спокойствие и уверенность. Она замужем. Тут ничего не попишешь. Но как бы Винтер ее ни уговаривал, как бы ни настаивал и не пытался ее соблазнить, брачное ложе она с ним не разделит. Их борьба свелась к этому, и если Шарлотта уступит его домогательствам, она проиграет. Она не станет для Винтера тем, чем он хочет — покорной женой, бессловесным созданием, безропотно исполняющим его малейшую прихоть. К тому же то состояние чувственного возбуждения, которое впервые она испытала с ним… Нет, она не в силах думать об этом. Даже вспоминая о прикосновениях его обнаженного тела, она уже терпела поражение.
   Из комнаты убрали все ее вещи. Шарлотта откинула покрывало — постель была на месте. У нее нет ни еды, ни питья, но если придавать слишком большое значение обычным физическим потребностям, битву не выиграешь. Пленникам собственных принципов, как правило, приходилось терпеть куда более серьезные лишения.
   Шарлотта повела плечами. Тщательно подогнанное по фигуре атласное платье уже начинало ей досаждать. До пуговок на спине ей не дотянуться. Видно, придется спать прямо в свадебном наряде. Зато можно разуться и снять чулки. Что Шарлотта и сделала, сев на кушетку у окна. Облегченно вздохнув, она пошевелила пальцами ног, зарывшись ими в ворс ковра.