Долинго Борис. Игры третьего рода

   – Знаешь, – сказал Гончаров, иронично щурясь, когда они вышли покурить на крыльцо здания администрации, – выглядит, конечно, того… несолидно…
   – Да, а сам-то?! – раздражённо мотнул головой Черноскутов. – Тебе, получается, солидно?
   – Мне проще, – усмехнулся Гончаров. – Я не толкал речи перед военными, призывая их начинать «новую жизнь». А ты неожиданно стал авторитетом, и такими вещами нельзя бросаться – ответственность политика!.. Да нет, я серьёзно, – поспешил добавить он, видя, что Черноскутов принимает и эти его слова за иронию и злится ещё больше. – Ты не можешь бросить руководство именно сейчас. Просто, если ты так поступишь, то, вернувшись, можешь увидеть, что власть узурпировала очередная сволочь.
   – А при моём сидении здесь такого, значит, случиться не может?
   – Может, – согласился майор, – но так ты будешь обвинять только себя, что не смог организовать всё, как надо. Кроме того, оставляя людей, которые пошли за тобой…
   Тут Максим раздражённо махнул рукой.
   – Не спорь, – продолжал Гончаров, – они ведь пошли именно за тобой! Так вот, бросая их, ты натурально создаёшь все предпосылки для новой смуты. Ты должен закрепить своё положение лидера после всего, что произошло. Ну прикинь: ты начал выстраивать какие-то правила игры, а потом сам их меняешь. Игры без правил получаются.
   Черноскутов яростно затянулся и щелчком послал окурок по длинной параболе. В вечернем воздухе огонёк самокрутки выписал чёткую траекторию и рассыпался искрами, ударившись об асфальт.
   – Тут хоть как получаются игры без правил – ни хрена не предугадаешь!
   – Не предугадаешь – это точно, но там, где от нас зависит, правила нужно прописать, особенно если есть возможность. Ты их сам уже для себя прописал – теперь исполняй.
   – Здорово излагаешь, философ! – оскалился Черноскутов. – А сам, сам себе правила не пишешь? Ты-то тоже тут нужен не меньше, чем я!
   – Незаменимых людей нет, – отмахнулся Гончаров. – Вот такой игры, пусть и без правил, я ждал четыре года. Я должен узнать, что за этим стоит.
   – За чем – за этим? – не сразу понял Максим.
   – А вот за всем за этим! Вот за тем, что меня от семьи отделяет, – ответил майор и ткнул пальцем в сторону Барьера, слабо светившего ночными звёздами вдали над крышами уцелевших домов и развалинами того, что когда-то составляло большой земной город.
   – Хочешь сыграть в собственную игру? – то ли спросил, то ли просто высказал мнение Черноскутов.
   – В игры третьего рода, блин, – хмыкнул Гончаров, вспоминая пояснения Домашникова и зло усмехаясь.
   – Чего-чего?! – не понял Максим.
   – Да, вот, Петя Домашников, мой друг по концлагерю, объяснил, что когда контакты с инопланетянами имеют вещественное подтверждение, то их называют «контактами третьего рода». А тут игры какие-то – по правилам ли, без правил ли. В общем, игры третьего рода, выходит.
   – Философ ментовский, – беззлобно проворчал Черноскутов и стал сворачивать новую сигарету…
   Два последующих дня умелец Сысоев и инженеры с завода вместе с Домашниковым изучали периодичность включения Арок и проводили разные эксперименты.
   К сожалению, никакой закономерности срабатывания этих устройств выявить не удалось. В первый день вибрация была зарегистрирована дважды на обеих Арках, но в разное время. В течение следующего дня Арки вообще включались неодинаковое число раз: первая, та, из которой вылетели «конфетницы», как и накануне, сработала два раза, а вторая, более удалённая от города, четырежды. Продолжительности работы также были различными и колебались от семи минут десяти секунд до двадцати двух минут тридцати трёх секунд.
   Как ни мудрил Пётр и специалисты с завода, как ни обрабатывали на ещё уцелевших компьютерах полученные данные, никаких логичных выводов сделать не смогли. Либо Арки включались случайно и работали совершенно произвольные периоды времени, либо для выявления последовательности включений требовалась куда более обширная статистика.
   В Арки бросали камешки, которые исчезали тогда, когда наблюдалась вибрация, но с «противоположной стороны» никого и ничего больше не появилось. Попробовали привязать к мотку длинного шнура гайку и бросить такой своеобразный «зонд», однако ничего не произошло. Грузик пролетел сквозь проём и упал на землю, хотя вибрация подсказывала, что Арка работает.
   Это удивило и разочаровало Домашникова, который для взятия пробы воздуха собирался запустить в Арку специально изготовленную на заводе герметичную ёмкость с затвором – получалось, что эксперимент невозможен.
   Тем не менее Пётр бросил ёмкость в ещё включённую Арку, и случилось неожиданное: конец шнура вырвало из рук Сысоева, который помогал инженеру, и устройство для взятия проб исчезло!
   Вениамин, чертыхаясь, плевал на обожжённые ладони, а Домашников участливо поинтересовался:
   – Больно?
   – А то! – скривился механик-самоучка, дуя на руки. – Рвануло, как бешеная лошадь! А я ещё удержать попытался.
   Инженер почесал в затылке.
   – Знаете, что я думаю? – спросил он, скорее, самого себя, чем Сысоева или стоявших рядом людей. – Это как бы не проход, а именно Переход. В плоскости Арки происходит перемещение центра массы предметов или их соединённой группы.
   Вениамин, тряся ладонями, понимающе кивнул.
   – Потому и гайка на шнурке просто пролетала, – продолжал Домашников. – Мы же взяли маленькую, привязав к большому мотку шнура, и центр массы оставался пока на нашей стороне. Камешки исчезают сразу, это теперь понятно, и ёмкость для пробы воздуха тоже исчезла, едва войдя в проём. Она же значительно тяжелее верёвки, и общий центр массы находится ещё в ней самой. Думаю, что любой крупный предмет исчезает именно тогда, когда в плоскости работающей Арки оказывается его центр массы.
   К этому времени Арка уже выключилась, но при следующем включении предположение подтвердилось: все крупные предметы или их связанные группы исчезали именно в момент прохождения через плоскость Арки их общего центра масс.
   Факт установили любопытный, но обидно было, что взять пробу воздуха, оставаясь по эту сторону Арки, таким образом не получалось: пока центр массы связки зонд-верёвка оставался на земной территории, ничего не происходило, но как только точка центра попадала в плоскость Арки, вся связка переносилась куда-то.
   Куда – никто не знал. Оставалось только отправить через переход экспедицию с определённой – и большой! – долей риска.
   Связь по рации с гарнизоном Тюбука подтвердила наличие в том районе Арки, указанной на схеме. Там тоже произошёл инцидент, правда, не с высокотехнологичными устройствами, а с простой зверюгой, наподобие голенастого динозавра размером с крупную лошадь, которого пришлось пристрелить. Таким образом, разумность установления постоянных и хорошо вооружённых постов у Арок ни у кого вопросов не вызывала, поскольку невозможно было сказать, что или кто мог снова оттуда появиться. Правда, случайность включения Переходов делала вероятность проникновения животных через них сравнительно небольшой.
   Медики Тюбука обследовали зверя. Хотя вид его был явно неземной, состав крови и тканей, похоже, не имел разительных отличий от таковых у земных рептилий, и дышал зверь вполне обычным воздухом.
   Факт успешного прохода живого существа через Арку очень обрадовал Домашникова.
   – Ну, я теперь спокоен! – сказал Пётр почти радостно.
   Майор удивлённо посмотрел на него.
   – Понимаешь, у меня были опасения, что этот Переход может быть вреден для нас, как живых существ, – пояснил Пётр. – Если же зверь проскочил, то и мы, скорее всего, пройдём спокойно. Кроме того, как говорят, кровь у него красная, да и гемоглобин по анализам похож на наш.
   – Значит, если что, там мы сможем прокормиться? – сделал вывод Гончаров.
   – Скорее всего, но, самое главное, зверюга кислородом дышит, значит, и мы сможем там дышать.
   – Так он же выскочил не из наших Арок, а возле Тюбука! – высказал сомнение майор. – Чёрт его знает, куда наши-то ведут? Вдруг в такой мир, где не то что кушать кого-то, но и дышать нельзя?
   – Мы уже говорили про воздух – думаю, вряд ли задохнёмся… А вот непривычные условия – да, тут может быть всякое. Например, в мир «конфетниц», наверное, надо соваться на резиновом бэтээре!
   – Действительно! – воскликнул майор с досадой. – Как же я сразу не сообразил? Ну и что делать? Если там такое электричество, как вы предполагали?…
   Домашников подумал.
   – Я думаю, нам надо ехать через вторую Арку – ну, не через ту, откуда «конфетницы» вышли. Думаю, она ведёт не в электрический мир.
   – Откуда такая уверенность?
   – А вот смотри. Зверь, который вылез в Тюбуке, по описаниям явно не из мира чёрных машин, верно?
   Майор поджал плечами, но всё-таки согласился.
   – Значит, та Арка ведёт не в мир «конфетниц», так? Так! Таким образом, думаю, что все Арки ведут в разные места. В мире «конфетниц», согласен, нам вряд ли понравится, потому и надо идти во вторую Арку.
   – Ага, – с сомнением почесал затылок Гончаров, – они вышли из первой, но ушли-то во вторую!
   Домашников вскочил и заходил по комнате.
   – Господи, Саша, да я же о чём толкую! Они не знали куда уходить, я уверен! Включилась Арка, машина оказалась рядом – и нырнула. Скорее всего, именно так. Они же тоже ничего не знали, уверен! Да и потом они же были автоматическими устройствами, а не разумными существами.
   – Значит, ты считаешь, что лучше идти во вторую Арку? Там безопаснее?
   – Полную гарантию безопасности даёт, как говорится, только страховой полис, а сейчас его выписывать некому, страховые компании лопнули.
   – Но ты всё-таки считаешь, что там можно существовать? – настаивал майор.
   – Я знаю столько же, сколько и ты, но уже говорил, что думаю по этому поводу: кто бы это ни устроил, зачем им соединять миры, с совершенно несовместимыми условиями? Что даст, если Переход будет открываться, например, на какой-нибудь Юпитер?!
   – Вот и я бы хотел спросить – зачем? – вздохнул Гончаров. – Зачем они всё это вообще устроили?
   Домашников только молча руками развёл.
   – Да уж, действительно игры третьего рода, – вздохнул майор.
   – Чего-чего?!
   Александр объяснил свою попытку обыграть услышанную ранее от Домашникова же фразу. Инженер засмеялся:
   – А что, хорошо сказал! Возможно, что игры третьего рода именно такие: никто ни хрена не понимает. Однако всем пришлось играть… и икать!
   – Икать! – передразнил майор. – Точнее – блевать!
   В общем, для первого прохода согласно теории Петра выбрали Арку, через которую скрылся уцелевший автоматический разведчик пришельцев.
   – Раздумывать больше нечего, – сказал Гончаров Черноскутову, ставшему кем-то вроде премьер-министра временного правительства, – поэтому и ты не ломай голову. Может, мы только нос высунем – поймём, что там дышать нельзя, и сами обратно выскочим.
   – Ага. – Максим всё ещё не мог успокоиться, что не попал в число участников первой инопланетной вылазки. – А если можно будет дышать? Я подозреваю, что ты ломанёшься искать другие Арки и дальше проверять, куда они ведут.
   Гончаров покачал головой:
   – Слушай, Максим, я же всё-таки не мальчишка. Да, у меня есть мысли добраться туда, куда сейчас хода нет, и узнать, что с женой и сыном, но я понимаю, что не только ради себя занимаюсь этим делом. Тем более понимаю, что первая экспедиция важна ради разведки ситуации по ту сторону Арки. Если там можно находиться, мы осмотримся, возьмём разные пробы, по возможности, обследуем местность в радиусе десяти километров от этого Перехода, как и планировали, вернёмся к нему, дождёмся включения и выпрыгнем обратно к вам. Вот и всё!
   Черноскутов молча смотрел на Гончарова.
   – Ну, чего ты на меня уставился?
   – Опасаюсь, что сунешься ты не на несколько километров, а много дальше!
   Майор покачал головой и невесело усмехнулся:
   – Что ты как маленький! Я военный человек, как и ты, между прочим. Если мы решили сделать вот так, то именно так и сделаем. Я не скрываю, что если организуем, дай бог, следующие экспедиции, то буду настаивать на поисках в других Зонах других Арок и на выяснении, куда они ведут. А пока – сделаем чётко, как решили.
   Черноскутов недоверчиво хмыкнул.
   – Слу-ушай, – протянул Александр, – ну если ты так сомневаешься, не давайте нам большого запаса продуктов и горючего. Давай точно посчитаем, сколько бензина надо, чтобы круг диаметром в двадцать километров объехать, по банке консервов и буханке хлеба на брата – и шабаш! И мы никуда не денемся!
   – Нет уж, – сказал Черноскутов, – не говорите чушь, товарищ майор. Мало ли что там может случиться, а нам здесь необходимо, чтобы вы в любом случае вернулись. Поэтому возьмёте горючего на два, нет, даже на три штатных запаса хода, боеприпасов побольше и еды дней на десять. Решил, сколько народу с тобой пойдёт?
   Гончаров пожал плечами:
   – Мы уже, считай, состав обговорили. Кроме меня – Пётр, как научный специалист, так сказать, и старикан наш в качестве санитара. По большому счёту нужен ещё только стрелок в башню. Хотя, если честно, вот кто нужен, так это спец по данной машине, по бэтээру. Я водить могу, Пётр меня, если что, за рулём заменит легко, но матчасть, конечно, ни он, ни я не знаем как следует. Хорошо бы специалиста иметь.
   – А что в военном городке?
   Майор скорчил кислую мину:
   – Мне показалось, что сильно хороших спецов и там нет: они же не эксплуатировали эту технику, да и почти не ремонтировали – она у них стояла. А если и ремонтировали, то кое-как! В общем, ремонтных навыков там никаких. Надо будет ещё у Петра поспрашивать – может, на заводе кто есть.
   Правда, проблема с водителем разрешилась сама собой. Вечером того же дня в город примчался на «уазике» Фёдор вместе с женой и тремя малыми детьми: на Кадниково напали бандиты – вполне возможно, что это были остатки лобстеровских прихвостней.
   По заверениям Исмагилова, хорошо вооружённая банда примерно из пятнадцати человек выскочила из леса. В конце концов, им сумели дать отпор, но бандиты убили охранников на посту, кое-что успели награбить и подожгли несколько домов, в том числе и дом Фёдора.
   – Добралась-таки бандитская сволочь до моего хозяйства! – рвал и метал Исмагилов. – Столько лет удавалось отбиваться, и вот, на тебе!
   Черноскутов немедленно выслал мобильный отряд в окрестности деревни, но бандитов и след простыл – ушли с прихваченным продовольствием в леса.
   – Что же, Фёдор, – сказал Гончаров, – придётся тебе снова обустраиваться в городе, хотя бы пока. Дома пустые есть, за лето немного поправишь, и порядок.
   Исмагилов грустно вздохнул:
   – Так оно, но хозяйство жалко! Почти четыре года, почитай, всё поднимал – и враз на ветер! Сволота!
   – Семья жива – это главное, а хозяйство наживёшь. Можно устроиться тут поближе, есть же сельхозугодья практически в черте города, которые как раз сейчас планируют развивать. Будешь городским фермером, так сказать.
   – Мне уже всё одно, – махнул рукой Фёдор. – Жена боится после того, что случилось, жить вдали от города и военных. Ей-богу, первые годы как-то спокойнее в деревне было.
   – Я думаю, новая власть тебе поможет, – сказал Гончаров и подмигнул Черноскутову. – А у меня к тебе просьба. Ты ведь классный шофёр, Фёдор, и, насколько я помню, был когда-то механиком-водителем.
   – Так оно, а что? – чуть насторожился Исмагилов.
   – Матчасть БТР-70 знаешь?
   – Спрашиваешь! Я с бэтээрами столько в своё время надолбился в армии, да и потом ещё.
   – Это хорошо, но не знаю, согласишься ли? – Майор искоса посмотрел на Фёдора и изложил ему план экспедиции.
   Естественно, предложение отправиться неизвестно куда, ошарашило Исмагилова, и без того взвинченного потерей усадьбы. Но когда он услышал, что вся экспедиция продлится максимум пару дней, а новая власть за участие в ней гарантирует обеспечить вполне сносные условия жизни на новом месте, Фёдор неожиданно легко согласился.
   – Жена возражать не будет? – спросил Гончаров. – Я, понимаешь, очень заинтересован в тебе, но, может, ты дома посоветуешься?
   Исмагилов отрицательно покачал головой:
   – Э, не всегда нужно спрашивать у женщин, Саша. Я вот, скажем, и не шибко-то образованный человек, а мне же тоже интересно, что там, в другом мире. Я же понимаю, что с нами случилась такая штука… – Он на секунду замялся и покрутил пальцами в воздухе. – Ну, не знаю, как сказать, всё уже вроде как и привыкли к такой жизни. А вот прилетели из этих ворот, то есть Арок, чёрные машины, и стало ясно, что не вся жизнь у нас тут должна в повседневные заботы упираться…
   – О, ещё один философ! – ткнул пальцем в Фёдора Черноскутов, одновременно закатывая глаза к потолку.
   Таким образом, экипаж первой экспедиции оказался укомплектованным. Решено было даже не привлекать солдат и офицеров из части, и ограничиться четверыми участниками, все из которых, не считая Гончарова и Исмагилова, встретились и познакомились в лагере на принудительных работах.
   – Команда зэков – как раз для исследования Зон! – пошутил Домашников.
   Когда настал день намеченной вылазки в иной мир, полностью проверенный и укомплектованный намеченным снаряжением и горючим БТР с участниками экспедиции занял позицию перед Аркой, чтобы успеть двинуться в момент включения.
   Самым неприятным и трудным оказалось, как всегда, ожидание. Достаточно малая в среднем продолжительность работы Арки требовала находиться в постоянной готовности. Кроме того, попытка «высунуть нос» на ту сторону для проверки возможности дышать должна была производиться «медленно, но быстро» – несмотря на эксперименты с простыми предметами, у Петра имелось опасение, что при выключении Арки не полностью въехавший в неё БТР может перерезать пополам, оставив переднюю часть в неизвестном мире, а корму дома.
   Наконец, после более чем четырёхчасового ожидания запищал и замигал световой сигнализацией датчик, закреплённый на Арке, – таинственный Переход включился.
   Гончаров махнул рукой маявшемуся тут же Черноскутову и нескольким военным и штатским, которые стояли рядом с батареей безоткатных орудий, размещённых на случай появления непрошеных и опасных визитёров, натянул противогаз и закрыл за собой командирский люк. БТР, выбросив дымный выхлоп, стал «медленно, но быстро» въезжать в Арку.
   Сперва ничего не происходило, и в небольшой толпе раздался лёгкий вздох: нос броневика с опущенными на ветровые стёкла броневыми листами миновал плоскость «ворот» и стал выдвигаться на другую сторону. Черноскутов и офицеры напряжённо следили за движением тяжёлой машины.
   Как и ожидалось, когда средняя часть корпуса БТР оказалась примерно в плоскости Арки, машина исчезла – её просто не стало, только лампа работающего датчика продолжала мигать, показывая, что Переход всё ещё включён.
   – Засекаю время! – крикнул начальник поста охраны.
   – Ну, с Богом, ребята! – пробормотал себе под нос Черноскутов.
   Он тоже взглянул на часы и стал ждать. Прошло три минуты – БТР назад не выехал, а ещё через шесть минут и сорок секунд световая индикация на датчике погасла.
   – Похоже, дышать там можно, – сдавленным голосом сказал Черноскутов, чтобы хоть что-то сказать. – Подождём!

Глава 7

   Во избежание каких-либо неожиданностей в момент прохода через Арку решено было всем находиться внутри БТРа, а люки держать закрытыми. На случай, если по ту сторону окажется электрический мир, все металлические части, за которые можно было держаться, заизолировали резиной и кусками пластика.
   Нос машины вошёл в плоскость Арки – ничего не происходило. Фёдор быстро взглянул на Гончарова, сверкнув стёклами противогаза. Майор кивнул: мол, не останавливайся, продолжай движение.
   – Пока ничего, здесь то же самое! – крикнул из боевого отделения Пётр; из-под противогаза его взволнованный голос прозвучал придушенно. – Но Арка работает – во всяком случае, пока вижу, как мигает индикатор. Как раз проходим середину…
   Он не успел закончить фразу – всем показалось, что полумрак внутри машины мигнул, сопровождаясь тихим звуком лопнувшей струны и ощутимым давлением на барабанные перепонки. Федор глухо выругался под шлемом-маской, и БТР встал как вкопанный.
   Несколько секунд все, завороженные мгновенным перемещением, сидели молча, всматриваясь через прорези бойниц в незнакомый пейзаж, раскинувшийся перед ними.
   Наконец Домашников просунул резиновую голову в командирское отделение.
   – Дышится вроде нормально, а что там, впереди, ребята? – нетерпеливо спросил инженер. – Насколько я уже увидел, вокруг какая-то серая равнина.
   – Одно ясно: не Земля уже, – сказал майор. – Слушай, вон, впереди, вижу на холме борозды, похожие на те, что оставила эта чёрная машина на поляне. Нужно быть начеку. Федя, сдай ещё чуть вперёд: а ну как Арка выключится именно сейчас, и нас пополам перережет.
   – Думаю, не перережет, – возразил Пётр.
   – Ты же сам говорил… – начал майор.
   Но Домашников покачал лупоглазой головой с банкой фильтра на рыле:
   – Конечно, пусть отъедет, но я думаю, что в нашем случае перенос уже состоялся. Это слишком серьёзная, на мой взгляд, установка, и, по логике, должны быть какие-то меры безопасности, чтобы предотвращать подобные случаи. Судя по всему, никаких молний тут не сверкает, а дышится через фильтр легко, насколько это возможно. Давай-ка, проверь, что с вредными газами.
   Фёдор подал вперёд, а Гончаров, сопя под шлемом-маской, стал лихорадочно ломать индикаторные трубки, вставляя их в насосик ВПХР.
   – По тому, что можем определить этой штукой, всё чисто! – наконец выдал он заключение. – Так что назад не двигаем, едем вперёд.
   – Вряд ли, конечно, кто-то тут специально для нас зарин, зоман и В-газы приготовил, – хмыкнул Пётр, вспоминая то, что усвоил в своё время об отравляющих веществах на военной подготовке в вузе. – Поскольку в противогазах нам пока не поплохело, то, думаю, здесь дышать можно.
   Он немного подумал и добавил с черноватым юморком:
   – Во всяком случае, какое-то время.
   – Снять предлагаешь? – спросил Гончаров, постучав согнутым пальцем по коробке фильтра.
   – Ну не сидеть же так вечно, – хрюкнул под резиной Домашников.
   Взявшись за края шлема-маски, он одним движением стянул противогаз.
   – Вы не торопитесь, Петя? – с опаской спросил Семён Ефимович.
   – Да чего теперь-то уж бояться, дедуля? – засмеялся Фёдор.
   Домашников сделал неглубокий вдох, выдохнул и пожал плечами.
   – Пока ничего не чувствую, – заверил он. – Бензином немного воняет от канистр, и всё!
   – Открываем! – Александр взялся за ручку командирского люка и приказал Фёдору: – Двигатель не глуши, стекла не открывай.
   Пётр тоже вылез на броню и присел рядом с высунувшимся по пояс Гончаровым. У них отсутствовали приборы для экспресс-анализа состава воздуха, но по тому, что дышалось совершенно свободно, можно было заключить, что состав атмосферы очень близок к земному. Снаружи кроме выхлопов двигателей ощущался запах каких-то растений, а больше ноздри не улавливали ничего.
   Люди переглянулись.
   – Дышим, током не бьёт – значит, пока живём, – усмехнулся довольный майор. – В сарае у Лобстера воздух был хуже.
   Альтшуллер, который высунулся из заднего люка, повертел головой и философски молвил:
   – Главное, никаких укреплений с орудиями, как у нас, не видно. Тут нас не ждали, к счастью.
   – Ну да, – сказал майор, – а то бы мы уже могли почувствовать теплоту приёма! Но имейте в виду: чёрная машина может болтаться где-то поблизости.
   – Вряд ли, – заметил Домашников, – если она и поблизости, то, скорее, валяется, чем болтается: здесь воздух электричеством явно не пересыщен.
   – А не жарко здесь, блин, – поёжился Исмагилов, одетый в одну защитного цвета футболку.
   Позади БТРа возвышалась такая же серая Арка, как и та, через которую они прошли на Земле. Домашников с какой-то мрачной иронией усмехнулся, словно удивляясь и злясь на непонятное явление. Майор встал на броню и в бинокль стал осматривать местность.
   Перед ними расстилалась полого-холмистая равнина, покрытая высокой сероватой травой, волнами убегавшая за горизонт. Отдельные кучки унылых деревьев чуть более тёмного, чем трава, цвета виднелись тут и там. Вдали, проглядывая между складок местности, блестела лента не очень широкой и с виду вполне обычной реки, а в блекло-голубом небе совсем низко висело маленькое, раза в два меньше земного, но ослепительно яркое, как застывшая фотовспышка, солнце. Непонятно пока было, то ли оно уже садится, то ли ещё только встаёт.
   Вокруг висела тишина, нарушаемая лёгким шуршанием травы на слабом ветерке, острее дававшем почувствовать прохладу: термометр показывал всего плюс пять градусов. Корпус БТРа ещё отдавал тепло жаркого лета земной Зоны, а люди потянулись за бушлатами.
   – Не хватало ещё простыть на фиг, – проворчал Исмагилов: он не любил холод и терпеть не мог зиму, хотя и прожил всю жизнь на Урале, где, как известно, был в этом смысле не Ташкент.
   Домашников раскрыл личный вещмешок, в котором нашлась потрёпанная, но ещё вполне крепкая куртка-»аляска» с большим капюшоном, на затёртой оранжевой подкладке.
   – Телогреечку армейскую тебе, значит, западло носить? – съязвил майор. – А нам, вообще-то, выдали всё офицерское!
   Домашников хмыкнул с какой-то легкой грустью, словно оправдываясь:
   – Я к этой куртке привык – все годы со мной пережила. – Он горько вздохнул. – И всех…
   Гончаров молча похлопал Петра по плечу, словно говоря: «Да ладно, дружище, я же шучу».
   Облачившись в соответствующую местному климату одежду, Пётр достал из кармана заранее припасённое тёмное стёклышко и посмотрел на светило – местное солнце имело выраженный синеватый оттенок.
   – Проверь-ка уровень фона, – посоветовал Домашников майору. – Только учти, ДП-3Б хорошо прогреть надо.
   Гончаров чертыхнулся в досаде, что сам сразу не догадался замерить радиацию, и полез внутрь.
   Он пощёлкал тумблерами бортового рентгенометра и через какое-то время сообщил:
   – Лампочка горит – радиация выше нормы. Чуть больше ноль одного рентгена в час. Хм, это вроде как не мало, насколько я понимаю.
   – Да уж, – проворчал Пётр, – раза в четыре выше нормы. Правда, ещё чёрт его знает, какая у прибора погрешность. По паспорту я смотрел – плюс-минус десять процентов, но кто его поверял хоть раз за все годы? Тем не менее можно считать, что повышенный фон радиации тут есть: либо солнышко имеет такой спектр, либо просто что-то «светит» на местности. Ты прибор не выключай, пусть работает.
   – Вот дерьмо! – с чувством сказал Фёдор. – И так тундра какая-то, да ещё радиоактивная!
   – Как считаете, может, стоит вернуться? – спросил Альтшуллер и добавил: – Нет, я не за себя беспокоюсь – мне-то всё равно, а вот вы все мужчины молодые, понимаете? Зачем вам радиацию хватать?
   Домашников кривовато улыбнулся и немного подумал, прикидывая в уме.
   – В среднем за простой рентгеновский снимок, скажем, лёгких, мы получали, если мне память не изменяет, где-то пять-шесть рентген. Но это, конечно, локально, а тут будет на всё тело светить, значит, за десять часов мы словим порядка одного рентгена, если фон не изменится.
   – Так-так! – покивал Гончаров. – По армейским боевым дозам допускалось получить пятьдесят рентген, и это за один раз, моментально! Значит, нам пока можно выполнять задачу.
   – Это – в Красной Армии норма была пятьдесят, а у американцев, например, в два раза меньше, как нам говорили, – напомнил Домашников.
   – Долбаные америкосы, – ввернул Фёдор, выставивший голову из люка водителя, – жалеют своих бойцов.
   – Точнее – жалели, – поправил Пётр. – Теперь им, скорее всего, тоже не до жалостей. Да и вообще: будем считать, что просто солдаты у них более хлипкие.
   Он повернулся к Александру:
   – Правильно рассуждаешь, командир, мысль твою я понял. Накопительным порядком можно без сильного ущерба получить дозу и побольше. Но даже по американской норме, у нас есть двести пятьдесят часов – десять с половиной суток. Времени до хрена. Правда, если солнце поднимется выше и радиацию создаёт именно оно, то может стать жарче как в прямом, так и в переносном смысле.
   – Вы, Петя, имеете в виду, что фон может ещё повыситься? – сообразил Альтшуллер.
   – Именно, Семён Ефимович, – кивнул Домашников. – Тогда время нашего относительно безопасного пребывания тут сократится.
   – Но пока примем за основу, что какое-то время тут можно спокойно находиться, – заключил майор. – Так что выполним план: обследуем территорию в радиусе десяти километров от Арки.
   – Кстати, я посмотрел на компас – работает, – доложил Исмагилов. – Ориентироваться сможем легко. Как считаете, Александр Яковлевич: отъедем на десяток километров и пройдём по кругу?
   – Фёдя, ещё раз напоминаю: я командир, но мы договорились, что зовём друг друга по именам.
   – Тогда почему вы меня всё время зовёте Семёном Ефимовичем? – вставил старик.
   Гончаров мгновение смотрел на Альтшуллера.
   – Вы хотите, чтобы я звал вас Сеней? – совершенно серьёзно спросил он.
   – Ну, если не Сеней, то хотя бы просто Семёном, – немного грустно улыбнулся бывший режиссер. – Понимаете, Саша, здесь, в ином мире, все мы дети Земли, а значит, братья, прошу прощения за высокопарные слова.
   Несколько секунд все молчали. Унылая, как будто нарисованная серыми красками на серой бумаге равнина словно подтверждала слова Семёна Ефимовича: единственными яркими пятнами здесь сейчас являлись они сами и их БТР, если можно было назвать таковым цвет «хаки», да синюю на оранжевой подбивке куртку Петра.
   – Хорошо, – очень серьёзно сказал майор. – Член экспедиции Семён Альтшуллер, займите место в бронетранспортёре, мы отправляемся.
   – Вы только не подумайте, что я не уважаю дисциплину, Саша… – стал оправдываться Альтшуллер. – Я готов исполнить любое ваше приказание как командира.
   – Ни секунды не сомневаюсь! Иначе вас, Семён, здесь бы не было, – снова совершенно серьёзно заверил Гончаров.
   – Значит, идём по установленному маршруту? – уточнил Исмагилов.
   – Конечно, будем действовать, как условились… – кивнул майор и добавил: – А потом посмотрим.
   Пётр быстро взглянул на него и понимающе-удовлетворённо улыбнулся.
   – Слушайте, – вдруг вспомнил он, – а где же наша камера-зонд?
   Домашников спрыгнул на серую траву и заглянул под БТР.
   – Вот он, тут! – радостно сообщил он, вытаскивая из-под колёс целую и невредимую ёмкость для забора воздуха. – Чуть-чуть на неё не наехали. Тут и все гайки и камни валяются. Ну, значит, моя гипотеза переноса верна!