Страница:
Он обогнул угол дома и подошел к стороне, где стоял дуб, подаривший ему счастье любви прошлой ночью. Привычным движением он зацепился за ствол и полез вверх по дереву к балкону. Наконец под ногами он нащупал твердую поверхность, ступил на балкон и тихо шагнул через открытые двери в комнату Ондайн. Ее там не было.
С опаской он обыскал все кругом, проверил дверь и обнаружил, что она заперта снаружи. Сначала он до смерти испугался. Она могла уйти только тем же путем, каким пришел он сам. Оставалось надеяться, что она цела и невредима, спустившись по дереву без посторонней помощи.
Уорик тихонько вышел снова на балкон, посмотрел на снег и улыбнулся с горечью и любовью. Конечно, повсюду виднелись следы ее маленьких ножек, четко отпечатавшиеся на снежной белизне. Он хорошо знал свою жену, свою любовь. Ее нельзя запереть в темницу. Она боролась, пока в ней теплилась жизнь, и он любил ее за это.
Но даже теперь он сердился на нее за ее удаль!
С тихим вздохом он спустился по дереву и прыгнул на снег.
Когда он снова оказался у парадного входа, споры прекратились, но Уорика мало заботило происходящее внутри дома. Теперь он должен побыстрее встретиться с Ондайн, покрепче обнять ее и увезти прочь.
Уорик не знал, чем кончился страстный спор в доме. Для Джема он чуть не закончился сердечным приступом. Рауль хныкал и жаловался на унизительное поручение отца. Вильям напомнил еще раз, что Раулю не нужно тащить все самому, а просто взять с собой человека.
Рауль отправился на кухню за провизией и бутылкой вина в дорогу. Он стоял, дожидаясь, пока Джем уложит все в корзину, и бормотал:
— Кузнец! Пожалуй, я возьму с собой нашего нового кузнеца. У этого парня спина и плечи, как у Атласа. Он выдержит все!
Рауль взял у Джема корзину. Его глаза горели от ярости.
— Эй ты, пошевеливайся! Я вижу, ты совсем отупел! Благодари Бога, старый осел, что мы еще держим тебя в кухне!
Рауль ушел. Джем стоял как вкопанный, остолбенев от ужаса. Он дождался, пока Рауль отойдет подальше от кухни, и вздохнул. Опять нужно выходить на улицу, идти по снегу. Он решил сначала закутаться в теплый платок, который прислала недавно невестка. Как он скоро пожалеет об этих потерянных минутах!
Дверь распахнулась. Ондайн со счастливым криком выскочила на крыльцо и бросилась в объятия мужа. Уорик, ошеломленный такой встречей, обнял ее. Она была прелестна в манто из серебристой лисицы, и он забыл свой гнев, держа ее в объятиях. Однако вскоре он подумал, что здесь их легко увидеть и стоять снаружи опасно. Уорик поймал ее за руку и потащил в дом.
Ондайн не замечала его напряжения. Она была счастлива видеть и обнимать его, отчаянно желала говорить с ним.
— Уорик, моя любовь, бежим скорее! Сейчас же) Я чуть не умерла от страха за тебя сегодня ночью! Вильям сторожил меня целую ночь! Ему что-то стало известно. Я не знаю, что именно. Уорик…
Его лицо стало суровым. Он отстранил ее от себя. На скулах у него заиграли желваки. Глаза засверкали. Она почувствовала, как напряглись и сделались твердыми его руки.
— Уорик? — позвала она и отступила назад, хорошо зная это его угрожающее выражение. — Уорик, ты слышишь меня? Мы должны бежать…
— Да, моя любимая! — Он подбросил поленьев в огонь, любуясь ее красотой. Распущенные по спине волосы Ондайн горели ярче солнца. — Мы в самом деле уезжаем. Я послал конюшего за лошадью, которую нанял. Я не решился приехать сюда на Драконе. Он слишком породист для кузнеца.
Уорик улыбнулся, но на этот раз в его улыбке не было угрозы.
— Да, моя любовь, — сказал он, — я просто мечтаю поскорее забрать тебя отсюда и отвезти домой, чтобы как следует отшлепать тебя!
«Нет, наверное, он имеет в виду что-то другое!» — подумала Ондайн, глядя на него с изумлением. Скорее, его угроза — обычная мужская буффонада. Но за что же он на нее сердится? Самое плохое теперь позади…
— Уорик…
Он стоял и посмеивался:
— Бедная моя девочка, ты ведь не знаешь и половины этой истории! Ума не приложу, с чего лучше начать. Сегодня вечером, Ондайн, тебе хотели подсыпать в еду порошок и, сонную, продать моему старому врагу, лорду Хардгрейву!
— Хардгрейву?! — воскликнула она, удивленная, что и он замешан в это дело. — Не понимаю. Откуда тебе известно…
— От Джека. Он околачивался некоторое время в одном увеселительном заведении с дурной репутацией под названием «Белое крыло». Слышала?
Ондайн кивнула уклончиво.
— Как Хардгрейв пронюхал о нашем присутствии во дворце, я не знаю. Но он это сделал.
— Хардгрейв… и Анна?
— Да, — сказал Уорик и поворошил в очаге поленья. Затем он снова приблизился к ней. — Хорошенькая здесь у нас подобралась компания, а? Кажется, именно Анна нас разыскала. Она хотела расправиться только с тобой, надеясь, что я сначала буду в бешенстве, но со временем в поисках утешения попаду снова в ее похотливые объятия. Хардгрейв в любом случае намеревался меня убить. Они хотели усыпить тебя порошком и тихонько увезти отсюда сегодня вечером. Я должен был убиваться от горя. Анна состряпала первую часть дела, но Хардгрейв, заплатив твоему дяде, договорился о второй. Хардгрейв, если красотка Джека не ошиблась…
— Какая еще красотка?
— Прелестная служанка из трактира по имени Молли. Если Молли расслышала правильно, Хардгрейв договорился приехать сюда пораньше — сегодня в полдень, — чтобы насладиться моим отчаянием и убить меня. Анна ничего бы не узнала, пока меня, как и тебя, не признали без вести пропавшим.
Ондайн, как будто не веря своим ушам, качала головой, слушая невероятные подробности этой истории. Уорик мрачно улыбнулся и продолжал:
— Чтобы окончательно удивить тебя, могу добавить, моя любимая, что твой кузен ничего не знал о заговоре. Он настолько был очарован тобой, что твой дядя решил обделать все, пока Рауля не будет!
— Ах! — вскрикнула Ондайн, не в силах поверить во все это и боясь, что негодование Уорика распространится и на нее!
Но Уорик подошел к ней с улыбкой и посмотрел на нее с упреком.
— Моя любовь, мне известно все. Даже то, что твой дядя сначала хотел убить тебя, потому что… потому что ты беременна!
Последние слова он выкрикнул в гневе, который все это время клокотал в его груди.
Но она уже искупила свою вину, и он не мог отвергнуть ее мольбы. Ондайн положила руку к нему на грудь, надеясь, что он не будет долго сердиться.
— Уорик, я…
— Нет, не надо делать этого прелестного и невинного выражения лица! Я не какой-нибудь похотливый дурак, потерявший разум от вашей соблазнительной улыбки, мадам. Клянусь, вам придется попробовать тяжесть моей руки! Вы бросились в эти опасные игры, сбежали из дома, зная, что носите моего наследника!
— Нет, Уорик, я не знала!
— Да! — закричал он, сверкнув глазами и приблизив к ней лицо. — И вы еще смеете настаивать на своей невиновности, честно глядя мне в лицо! Мне, лорду и вашему хозяину!
— Хм! — хмыкнула Ондайн, постепенно накаляясь и не выдерживая его ярости. — Лорду, возможно. Но только не хозяину! У меня нет хозяина, пока я сама его не выберу!
— Выбираю я! — возразил Уорик, но она заметила в его глазах искорки смеха.
Ондайн подняла руки и обвила его шею.
— Уорик! Клянусь, я ничего не знала, когда уходила из Четхэма! Тем более что ты ясно дал мне понять, что хочешь от меня избавиться!
— Никогда… И ты это знала!
— Не знала! Ты ведь ничего не говорил мне о своей любви… Он прервал ее нежным поцелуем, прижав ладони к ее щекам и грустно улыбаясь:
— Признаюсь моей любимой в любви сейчас и обещаю, как только мы отсюда уедем, предаться ей душой и телом! Но все-таки сначала я тебя хорошенько отшлепаю, как того заслуживает такая гулящая жена, как ты…
— Уорик! — засмеялась Ондайн, вставая на цыпочки и прижимаясь к нему в сладостной истоме. — Я люблю тебя, люблю…
Они были настолько поглощены друг другом, что не слышали крадущихся шагов и не заметили, как дверь распахнулась и на пороге появилась фигура Рауля.
— Шлюха! — раздался дикий, полный ненависти крик. Ондайн не успела даже глазом моргнуть, Уорик — пошевелить и пальцем.
В следующий момент прогремел выстрел.
Ондайн истерически вскрикнула. Пуля просвистела у нее над самым ухом и задела Уорика. Его висок обагрился кровью.
В ужасе Ондайн смотрела в его золотые глаза. Смотрела, как они погасли и закрылись. Его руки скользнули вниз с ее плеч, и лорд Четхэм рухнул на пол.
Не замечая Рауля, она завыла и упала рядом с мужем, моля Бога, чтобы рана оказалась несмертельной.
— Уорик! Боже мой, Уорик!
Она оторвала кусок ткани от своей нижней юбки, пытаясь остановить кровь, его кровь, кровь ее жизни.
— Шлюха! — опять раздался голос Рауля.
Только сейчас Ондайн заметила его. Он грубо схватил ее за руку и оттащил, рыдающую и сопротивляющуюся, от Уорика. Ондайн как будто обезумела и вцепилась зубами в его руку.
Рауль выругался и выпустил ее, но только затем, чтобы в следующий момент с силой ударить ее в лицо. Она покачнулась и, потеряв сознание, рухнула на убогий тюфяк. Последнее, что она запомнила, было склонившееся над ней лицо Рауля, перекошенное дьявольской улыбкой и отвратительной похотливой страстью.
— С ним покончено, мадам. Ваш грязный любовник мертв. Вы отказывали мне и бежали к нему! Но с этим покончено, моя благородная шлюха! Он уже получил заслуженную награду. Теперь вы получите свою. Со временем.
Глава 32
С опаской он обыскал все кругом, проверил дверь и обнаружил, что она заперта снаружи. Сначала он до смерти испугался. Она могла уйти только тем же путем, каким пришел он сам. Оставалось надеяться, что она цела и невредима, спустившись по дереву без посторонней помощи.
Уорик тихонько вышел снова на балкон, посмотрел на снег и улыбнулся с горечью и любовью. Конечно, повсюду виднелись следы ее маленьких ножек, четко отпечатавшиеся на снежной белизне. Он хорошо знал свою жену, свою любовь. Ее нельзя запереть в темницу. Она боролась, пока в ней теплилась жизнь, и он любил ее за это.
Но даже теперь он сердился на нее за ее удаль!
С тихим вздохом он спустился по дереву и прыгнул на снег.
Когда он снова оказался у парадного входа, споры прекратились, но Уорика мало заботило происходящее внутри дома. Теперь он должен побыстрее встретиться с Ондайн, покрепче обнять ее и увезти прочь.
Уорик не знал, чем кончился страстный спор в доме. Для Джема он чуть не закончился сердечным приступом. Рауль хныкал и жаловался на унизительное поручение отца. Вильям напомнил еще раз, что Раулю не нужно тащить все самому, а просто взять с собой человека.
Рауль отправился на кухню за провизией и бутылкой вина в дорогу. Он стоял, дожидаясь, пока Джем уложит все в корзину, и бормотал:
— Кузнец! Пожалуй, я возьму с собой нашего нового кузнеца. У этого парня спина и плечи, как у Атласа. Он выдержит все!
Рауль взял у Джема корзину. Его глаза горели от ярости.
— Эй ты, пошевеливайся! Я вижу, ты совсем отупел! Благодари Бога, старый осел, что мы еще держим тебя в кухне!
Рауль ушел. Джем стоял как вкопанный, остолбенев от ужаса. Он дождался, пока Рауль отойдет подальше от кухни, и вздохнул. Опять нужно выходить на улицу, идти по снегу. Он решил сначала закутаться в теплый платок, который прислала недавно невестка. Как он скоро пожалеет об этих потерянных минутах!
Дверь распахнулась. Ондайн со счастливым криком выскочила на крыльцо и бросилась в объятия мужа. Уорик, ошеломленный такой встречей, обнял ее. Она была прелестна в манто из серебристой лисицы, и он забыл свой гнев, держа ее в объятиях. Однако вскоре он подумал, что здесь их легко увидеть и стоять снаружи опасно. Уорик поймал ее за руку и потащил в дом.
Ондайн не замечала его напряжения. Она была счастлива видеть и обнимать его, отчаянно желала говорить с ним.
— Уорик, моя любовь, бежим скорее! Сейчас же) Я чуть не умерла от страха за тебя сегодня ночью! Вильям сторожил меня целую ночь! Ему что-то стало известно. Я не знаю, что именно. Уорик…
Его лицо стало суровым. Он отстранил ее от себя. На скулах у него заиграли желваки. Глаза засверкали. Она почувствовала, как напряглись и сделались твердыми его руки.
— Уорик? — позвала она и отступила назад, хорошо зная это его угрожающее выражение. — Уорик, ты слышишь меня? Мы должны бежать…
— Да, моя любимая! — Он подбросил поленьев в огонь, любуясь ее красотой. Распущенные по спине волосы Ондайн горели ярче солнца. — Мы в самом деле уезжаем. Я послал конюшего за лошадью, которую нанял. Я не решился приехать сюда на Драконе. Он слишком породист для кузнеца.
Уорик улыбнулся, но на этот раз в его улыбке не было угрозы.
— Да, моя любовь, — сказал он, — я просто мечтаю поскорее забрать тебя отсюда и отвезти домой, чтобы как следует отшлепать тебя!
«Нет, наверное, он имеет в виду что-то другое!» — подумала Ондайн, глядя на него с изумлением. Скорее, его угроза — обычная мужская буффонада. Но за что же он на нее сердится? Самое плохое теперь позади…
— Уорик…
Он стоял и посмеивался:
— Бедная моя девочка, ты ведь не знаешь и половины этой истории! Ума не приложу, с чего лучше начать. Сегодня вечером, Ондайн, тебе хотели подсыпать в еду порошок и, сонную, продать моему старому врагу, лорду Хардгрейву!
— Хардгрейву?! — воскликнула она, удивленная, что и он замешан в это дело. — Не понимаю. Откуда тебе известно…
— От Джека. Он околачивался некоторое время в одном увеселительном заведении с дурной репутацией под названием «Белое крыло». Слышала?
Ондайн кивнула уклончиво.
— Как Хардгрейв пронюхал о нашем присутствии во дворце, я не знаю. Но он это сделал.
— Хардгрейв… и Анна?
— Да, — сказал Уорик и поворошил в очаге поленья. Затем он снова приблизился к ней. — Хорошенькая здесь у нас подобралась компания, а? Кажется, именно Анна нас разыскала. Она хотела расправиться только с тобой, надеясь, что я сначала буду в бешенстве, но со временем в поисках утешения попаду снова в ее похотливые объятия. Хардгрейв в любом случае намеревался меня убить. Они хотели усыпить тебя порошком и тихонько увезти отсюда сегодня вечером. Я должен был убиваться от горя. Анна состряпала первую часть дела, но Хардгрейв, заплатив твоему дяде, договорился о второй. Хардгрейв, если красотка Джека не ошиблась…
— Какая еще красотка?
— Прелестная служанка из трактира по имени Молли. Если Молли расслышала правильно, Хардгрейв договорился приехать сюда пораньше — сегодня в полдень, — чтобы насладиться моим отчаянием и убить меня. Анна ничего бы не узнала, пока меня, как и тебя, не признали без вести пропавшим.
Ондайн, как будто не веря своим ушам, качала головой, слушая невероятные подробности этой истории. Уорик мрачно улыбнулся и продолжал:
— Чтобы окончательно удивить тебя, могу добавить, моя любимая, что твой кузен ничего не знал о заговоре. Он настолько был очарован тобой, что твой дядя решил обделать все, пока Рауля не будет!
— Ах! — вскрикнула Ондайн, не в силах поверить во все это и боясь, что негодование Уорика распространится и на нее!
Но Уорик подошел к ней с улыбкой и посмотрел на нее с упреком.
— Моя любовь, мне известно все. Даже то, что твой дядя сначала хотел убить тебя, потому что… потому что ты беременна!
Последние слова он выкрикнул в гневе, который все это время клокотал в его груди.
Но она уже искупила свою вину, и он не мог отвергнуть ее мольбы. Ондайн положила руку к нему на грудь, надеясь, что он не будет долго сердиться.
— Уорик, я…
— Нет, не надо делать этого прелестного и невинного выражения лица! Я не какой-нибудь похотливый дурак, потерявший разум от вашей соблазнительной улыбки, мадам. Клянусь, вам придется попробовать тяжесть моей руки! Вы бросились в эти опасные игры, сбежали из дома, зная, что носите моего наследника!
— Нет, Уорик, я не знала!
— Да! — закричал он, сверкнув глазами и приблизив к ней лицо. — И вы еще смеете настаивать на своей невиновности, честно глядя мне в лицо! Мне, лорду и вашему хозяину!
— Хм! — хмыкнула Ондайн, постепенно накаляясь и не выдерживая его ярости. — Лорду, возможно. Но только не хозяину! У меня нет хозяина, пока я сама его не выберу!
— Выбираю я! — возразил Уорик, но она заметила в его глазах искорки смеха.
Ондайн подняла руки и обвила его шею.
— Уорик! Клянусь, я ничего не знала, когда уходила из Четхэма! Тем более что ты ясно дал мне понять, что хочешь от меня избавиться!
— Никогда… И ты это знала!
— Не знала! Ты ведь ничего не говорил мне о своей любви… Он прервал ее нежным поцелуем, прижав ладони к ее щекам и грустно улыбаясь:
— Признаюсь моей любимой в любви сейчас и обещаю, как только мы отсюда уедем, предаться ей душой и телом! Но все-таки сначала я тебя хорошенько отшлепаю, как того заслуживает такая гулящая жена, как ты…
— Уорик! — засмеялась Ондайн, вставая на цыпочки и прижимаясь к нему в сладостной истоме. — Я люблю тебя, люблю…
Они были настолько поглощены друг другом, что не слышали крадущихся шагов и не заметили, как дверь распахнулась и на пороге появилась фигура Рауля.
— Шлюха! — раздался дикий, полный ненависти крик. Ондайн не успела даже глазом моргнуть, Уорик — пошевелить и пальцем.
В следующий момент прогремел выстрел.
Ондайн истерически вскрикнула. Пуля просвистела у нее над самым ухом и задела Уорика. Его висок обагрился кровью.
В ужасе Ондайн смотрела в его золотые глаза. Смотрела, как они погасли и закрылись. Его руки скользнули вниз с ее плеч, и лорд Четхэм рухнул на пол.
Не замечая Рауля, она завыла и упала рядом с мужем, моля Бога, чтобы рана оказалась несмертельной.
— Уорик! Боже мой, Уорик!
Она оторвала кусок ткани от своей нижней юбки, пытаясь остановить кровь, его кровь, кровь ее жизни.
— Шлюха! — опять раздался голос Рауля.
Только сейчас Ондайн заметила его. Он грубо схватил ее за руку и оттащил, рыдающую и сопротивляющуюся, от Уорика. Ондайн как будто обезумела и вцепилась зубами в его руку.
Рауль выругался и выпустил ее, но только затем, чтобы в следующий момент с силой ударить ее в лицо. Она покачнулась и, потеряв сознание, рухнула на убогий тюфяк. Последнее, что она запомнила, было склонившееся над ней лицо Рауля, перекошенное дьявольской улыбкой и отвратительной похотливой страстью.
— С ним покончено, мадам. Ваш грязный любовник мертв. Вы отказывали мне и бежали к нему! Но с этим покончено, моя благородная шлюха! Он уже получил заслуженную награду. Теперь вы получите свою. Со временем.
Глава 32
Ондайн ничего не чувствовала, кроме саднящей боли от удара. Это ощущение было последним, что ее связывало с миром отчаяния и горя.
Теперь Рауль может, делать с ней все, что захочет. Для нее это не имело никакого значения. Она умерла, жизнь ничего для нее не значила. Ей стало холодно, снег, казалось, навеки сковал ее. Холод и немота, и в мыслях только одно — Уорик мертв. Сражаться больше не за что.
— Эй ты, девка, невеста дьявола, посмотри на меня!
Он снова ударил ее по лицу, пытаясь привлечь к себе ее внимание. Она перевела на Рауля замутненный, отсутствующий взгляд, но, казалось, не узнала его, пребывая в каком-то запредельном мире, — настолько велико было пережитое ею потрясение.
— Ну погоди же, ты меня сейчас признаешь! — выругался он вне себя от ярости и сорвал с нее манто. Ондайн осталась безучастной к его действиям.
Но когда Рауль попытался в бешенстве разорвать ее платье, она очнулась. Ей показалось неслыханным кощунством, что он дотронется до того, чем так нежно владел Уорик. Прикоснется к ней руками, дважды запятнанными кровью. Крик вырвался из ее груди, и она оттолкнула Рауля. Гнев придал ей сил. В этот момент она не думала о поражении, не допускала и мысли о том, что он сильнее ее и в конце концов победит.
Как раненая львица, она напала на него, готовая сражаться до смерти. Но после недолгой борьбы Рауль перехватил кисти ее рук. Ондайн все еще вырывалась, но скорее от безумия, чем от храбрости.
Он навалился на нее всем телом, и с отчаянием она поняла, что побеждена. Неожиданно дверь в домике распахнулась.
— Рауль!
На пороге стоял Вильям Дуво. Рауль не пошевелился. Тогда отец схватил его за плечо и оттащил от Ондайн. Ошеломленный, Рауль смотрел снизу вверх на отца.
— Она мерзкая шлюха! — сказал он, объясняя происходящее и пытаясь скрыть смущение оттого, что его так внезапно застали. — Мерзкая шлюха! Она спала с грязным кузнецом все это время, а от меня воротила нос!
— Я знаю…
— Знаешь?!
— Мы должны от нее избавиться!
— Избавиться? Нет, она будет принадлежать мне, как всем тем, кому принадлежала до меня!
Вильям переменил тон и сказал примирительно:
— Хорошо, сын, она будет твоей, но не здесь же. Кроме того, на ней не должно быть телесных повреждений.
— Повреждений? Да я разорву ее пополам!
Оглушенная и притихшая, Ондайн заметила Джема — дорогой Джем! — который неуверенно мялся возле порога. «Неужели это он привел Вильяма Дуво? — подумала она. — Привел сюда? Ах Джем! По правде сказать, это уже не важно». Для нее все потеряно в этой жизни! Все, что имело хоть какое-то значение, было отнято у нее!
Вильям оттолкнул Рауля в сторону и дотронулся до щеки Ондайн, осматривая ее, как будто лошадь, на которую поставил. Он увидел синяки.
— Рауль, слушай! Ты уже и так допустил оплошность, убив кузнеца; другой человек хотел это сделать! Мы очень дорого заплатили, чтобы эти двое исчезли из нашей жизни. У нее не должно быть никаких синяков!
— Нет! Нет! — запротестовал Рауль. — Я никому ее не отдам…
— Ради Бога, сын! Где твое достоинство? Эта проститутка никогда не станет твоей женой!
— Не женой, а наложницей! — капризно протянул Рауль.
— Тогда все нужно сделать быстро. Лорд, который заплатил за нес, очень скоро приедет. Приложи к ее щекам снег, чтобы синяк не казался таким ярким.
— Лучше я еще раз ударю ее…
— Не смей этого делать! Черт тебя побери, хотя ты мое собственное отродье! Ты разрушаешь все, что я строю! Уходи сейчас же! Иди в дом! Я сам приведу ее. Иди прямо к ней в комнаты и придумай слова, которые ты ей скажешь, чтобы разбудить в ней страсть и сделать из нее чудесную любовницу!
Рауль с недоверием посмотрел на отца. Терпение Вильяма иссякло.
— Убирайся немедленно! И не трать время, если вообще хочешь ее получить!
Ондайн как сквозь пелену густого тумана увидела, что Джем спрятался за дверь, чтобы Рауль его не заметил. Вильям Дуво склонился над ней и приложил холодное лезвие своего ножа к ее щеке. Ее глаза наполнились слезами, и она тихо засмеялась:
— Чем быстрее ты воткнешь в меня этот нож, дядя, тем больше будет моя благодарность!
Он улыбнулся, проведя ножом от ее горла к груди и еще ниже — к животу.
— Ты что-то путаешь, моя дорогая племянница! Ведь в животе у тебя последняя надежда на продолжение жизни человека, которого ты звала любовником и лордом. И ты так легко готова умереть? Возможно, ты и умрешь, но неужели ты вместе с собой предашь смерти нерожденного ребенка?
Она презирала себя, поскольку его изуверская насмешка дала ей понять, что она жестом или взглядом выдала свой страх. Да, это была правда. Уорик лежал мертвый, но его ребенок жил внутри нее. Если она любила его — да, любила, хотя и наделала глупостей, которые стоили ему жизни! — разве не обязана теперь во что бы то ни стало сохранить жизнь его маленькой крошки?
Отчаяние снова захлестнуло ее. Теперь она всего лишь пленница. Ее отдадут Хардгрейву, у которого нет ни капли милости — он не пожалеет ни ее, ни ребенка.
Казалось, Вильям прочел ее мысли, потому что вдруг сказал:
— Надежда умирает последней, моя дорогая.
Нет, ей не на что надеяться. В этой жизни ничего хорошего уже не случится…
— Вставай. Вставай немедленно и вместе со мной потихоньку двигайся к дому. Если ты сейчас же не встанешь, Ондайн, я убью тебя прямо здесь. Но не простым и быстрым способом. Сначала я разрежу тебе живот и вытащу ребенка, а потом и твои кишки. Я постараюсь действовать очень медленно, чтобы показать тебе твоего отпрыска, прежде чем ты испустишь последний вздох.
Она смотрела на дядю и знала, что он не преувеличивает. Он способен на такое преступление.
Вильям снова заговорил:
— Неужели ты позволишь убить свою плоть и кровь, его плоть и кровь? Тогда ведь ты будешь повинна в смерти ребенка!
Она заставила себя встать, но чуть не упала, так что Вильяму пришлось ее поддержать. Заметив, что Ондайн дрожит всем телом, он набросил ей на плечи серебристое манто и вывел из коттеджа. Она даже не взглянула назад. Вид мертвого Уорика, лежащего на полу, заставил бы ее вновь молить о смерти.
Джем все еще топтался снаружи, прячась от Вильяма. Ондайн улыбнулась ему на прощание полной отчаяния улыбкой, ведь бедный Джем старается изо всех сил.
Они пошли назад к дому. Ондайн почти не замечала морозного воздуха, освежавшего лицо, поскрипывания снега под туфлями, Вильяма, который крепко держал ее за руку.
Вдруг дядя вполголоса выругался, и Ондайн увидела, что на дворе перед домом стоит карста и из нее выпрыгивает человек.
Приехал Хардгрейв.
Переваливающейся походкой он пошел по снегу к ним навстречу. Вильям не переставал цедить сквозь зубы проклятия. Хардгрейв же разразился проклятиями в полный голос, нарушив тишину закутанного снегом пространства.
Ондайн тупо смотрела на них обоих, не изменившись в лице, даже когда Хардгрейв схватил ее за подбородок, изучая синяки.
— Черт бы вас побрал, Дуво! Что здесь происходит? Я говорил, чтобы вы не прикасались к ней и пальцем.
— Это всего лишь маленький синячок…
— Где Четхэм?
— Боюсь, уже мертв. Я…
— Черт бы вас побрал, Дуво! — злобно повторил Хардгрейв. — Я же говорил, что я…
— Возникла небольшая трудность, и нам пришлось его убить.
— Вы забыли об условиях нашего договора. Вильям издал нетерпеливый звук.
— Какая разница? Он мертв, а девчонка — ваша. Синяк совсем небольшой. Приложить к нему немного холодного снега — и все быстро пройдет, даже следов не останется.
Хардгрейв заглянул внимательно в глаза Ондайн.
— Что с ней такое? Она выглядит безумной.
— Шок, наверное. Но она обязательно придет в себя. Нужно только помочь ей выйти из этого состояния.
Хардрейв снова выругался.
— Если Четхэм мертв, какой мне смысл похищать его жену? Дуво, желаю вам сгнить на морской веревке! Вы просто набитый дурак. Теперь я буду звать вас именно так. Можете оставить себе труп и забавляться с вашей герцогиней по своему усмотрению.
— Но я уже получил ваше золото, — напомнил ему холодно Дуво. — Мне все равно, убить ее или отдать в ваше распоряжение. Так вы возьмете ее или нет?
Лил Хардгрейв задумался, переминаясь с ноги на ногу. Его бесцветные глаза внимательно осмотрели Ондайн.
— Где Четхэм? Я хочу увидеть его тело.
— Там, в небольшом поселке для слуг. Первый домик. Он убит выстрелом в голову и лежит около двери. Идите посмотрите на него сами.
Хардгрейв уничтожающе взглянул на Дуво, сжал свои огромные ручищи в кулаки и помахал ими перед носом Вильяма.
— Я взгляну на Четхэма и вернусь за ней. Смотрите, как ВЫ разукрасили ее лицо. Оденьте ее в чистое платье, и если вы снова посмеете не выполнить мои приказания, я покончу с вашей мерзкой семьей разом!
Вильям вздрогнул, но ничего не ответил. Хардгрейв прошествовал мимо. Ондайн почувствовала, как Вильям сжал ее руку.
— Пойдемте, миледи. Кажется, у вас есть возможность бросить прощальный взгляд на дворец Дуво! Ах да! И сказать последнее прости вашему несостоявшемуся мужу.
Оставшись один, Джем торопливо вошел в домик, ругая себя за то, что, замешкавшись, потерял драгоценное время. Приди он всего на секунду раньше, он предупредил бы любовников, что Рауль рядом. И тогда лорд Четхэм, возможно, избежал бы пули и остался в живых.
Удерживая слезы, Джем наклонился над телом, чтобы убедиться, закрыты ли глаза умершего, если нет, то оказать ему хотя бы эту последнюю услугу. Старик перевернул тело и ужаснулся, когда увидел сочившуюся из головы кровь, а услышав слабый стон, слетевший с помертвелых губ, и вовсе затрясся, как заяц.
— Вы живы! — выдохнул он и оживился.
Джем проворно подбежал к кувшину с водой и намочил в нем лоскут, который нашел тут же. Затем он вернулся к раненому, опустился перед ним на колени и осторожно стал смывать кровь. Ее было много, но, по правде сказать, рана оказалась совсем пустячной»; только кожа поцарапана, а кость осталась нетронутой.
— Очнитесь, сэр, очнитесь! — горячо приговаривал Джем, обмывая лицо Уорика чистой холодной водой. — О Боже, молю тебя, верни ему сознание! Сэр, несчастье!
Снова послышался стон, но губы Уорика теперь уже приобрели естественный розовый цвет, и вскоре он открыл затуманенные глаза и посмотрел на Джема с отчаянным усилием понять происходящее.
— Джем!
Он двинулся, пытаясь сесть, но тут же опять застонал, схватившись руками за голову.
— Я думал, вы мертвы! — закричал Джем. — Они тоже так думают!
— Наверное, даже смерть показалась бы прекрасной в сравнении с болью, которая раздирает мой висок! — пробормотал Уорик и оперся на плечо Джема. Неожиданно, забыв про боль, он встрепенулся: — Где она? Где Ондайн?
— Ее увели, сэр, в полуобмороке. Она думает, что вы убиты! Она умоляла, чтобы ее тоже убили, но ей жестоко напомнили о… о вашем ребенке.
Уорик поднялся на ноги, опираясь на тщедушного старика. Сознание его прояснилось, туман вокруг него рассеялся. Он решительно прошел по комнате к своей кушетке, поискал что-то под ней и наконец извлек длинный смертоносный меч. Посмотрев на Джема еще раз, Уорик спросил хрипло: .
— Они увели ее… в дом?
Джем пожевал губами и кивнул; кровь потекла сильной струей по виску Четхэма.
— Сэр! Я верю в вас.
Джем подошел к двери и, скрипнув ею, выглянул наружу. Затем он глубоко вздохнул.
— Милорд! Кто-то идет сюда уверенной походкой и прекрасно одетый.
— Хардгрейв! — выругался Уорик, прищурив глаза. — Иди в дом, Джем, посмотри, что там происходит. Пройди мимо этого господина, не обращая на него никакого внимания, как будто идешь по своим делам.
Джем судорожно сглотнул, сомневаясь, что лорд Четхэм достаточно хорошо себя чувствует, чтобы сражаться с широкоплечим господином, который столь решительно прокладывал себе дорогу через снежное поле.
— Иди, Джем!
Он увидел, что Уорик Четхэм снова лег на пол в прежней позе.
— Идет!
Джем выбежал из домика. Какой толк, что Четхэм спасся от смерти, если сейчас она настигнет его снова? Но наверное, толк был в том, чтобы побыстрее двигаться, поскольку, возможно, он в какой-то степени сможет оказать помощь своей хозяйке.
Проходя быстро мимо сурового господина, Джем почувствовал, что его пробрал могильный холод. Этот человек с безжизненными голубыми глазами казался самим ангелом смерти.
Хардгрейв ввалился в домик, все еще разгневанный после разговора с Дуво, но вдруг затих, испытав необычайное удовлетворение, когда увидел вместо Уорика Четхэма, великого и могучего графа Северной Ламбрии, безжизненное тело, груду безвольной плоти на полу.
Он засмеялся и прошелся по комнате, думая, что наконец-то его мечта сбылась, хотя и сожалел, что претворил ее в жизнь не собственными руками. Затем он подошел ближе и хотел встать на колени, чтобы посмотреть, где пуля прошила эту величественную голову, но только он присел на корточки и наклонился, как «труп» зашевелился! Пронзительные золотистые глаза уставились на него, полные огненной ненависти.
— Четхэм! — вскрикнул Хардгрейв и вскочил на ноги. Мысль о том, что враг еще может принять смерть из его рук, будоражила его. Он приготовился к сражению.
— Да, Хардгрейв! Я жив, мой друг!
Уорик, живо поднявшись с пола и перенося центр тяжести то на одну, то на другую ногу, обошел противника. Меч, который лежал в ножнах рядом с его распростертым телом, теперь опасно поблескивал в его руке.
Хардгрейв издал громкий военный клич и тоже вытащил оружие. Сталь заскрежетала о сталь. Хардгрейв стиснул зубы и перевернулся, отражая мощнейший удар своим мечом.
Но с этого момента он вдруг понял, что приговорен. Уорик пошел в атаку, нанося удар за ударом. Хардгрейв отходил назад, все ближе и ближе к стене. Он видел лицо Уорика, непроницаемое, холодное и непреклонное, и ему казалось, что он воюет с каким-то демоном. Уорик ударил еще раз и выбил меч из рук виконта. Хардгрейв всем телом обрушился на пол. Уорик приставил конец меча к его шее.
— Проси пощады!
— Убей! Просить пощады я не буду!
— Проси!
— Нет! Никогда!
Губы Уорика побелели и вытянулись в тонкую линию. Не спуская ненавидящих глаз с Хардгрейва, он поднял выбитый меч и бросил его противнику.
— Тогда дерись.
Хардгрейв улыбнулся, решив, что Четхэм спятил. Он схватил меч, вскочил на ноги и сделал поспешный выпад против Уорика, надеясь, что тот плохо приготовился и не сможет парировать прямой удар.
Но Уорик был готов. Он просто отошел немного в сторону и выставил вперед свой меч.
Хардгрейв напоролся на него.
Виконт смотрел на Уорика, пока его глаза не заволокло смертельным туманом.
На его губах застыла горькая усмешка: он проиграл решающий бой и потерял присутствие духа. Хардгрейв схватился за рукоять меча, торчавшую из его груди, издал нечленораздельный звук и умер.
Уорик смотрел на него и никак не мог вспомнить то давно забытое событие, из-за которого они стали заклятыми врагами.
Но времени на долгое раздумье не было. Его жена находилась в чрезвычайной опасности. Уорик хладнокровно вынул свой меч из тела Хардгрейва и бросился вон из домика.
Они уже почти дошли до дома, когда Вильям Дуво вдруг остановился, подумав, что Хардгрейв — полный идиот, даже больший, чем его сын. Он посмотрел на Ондайн и нахмурился, недовольный синяком, который появился от удара Рауля.
Вильям отпустил ее, решив, что сейчас она немногим лучше безмозглой куклы, и наклонился, чтобы захватить немного снега и приложить к ее лицу.
Сначала Ондайн не двигалась. Она тупо смотрела на его седую голову и слушала, как он продолжает ругать Хардгрейва. Затем ее неожиданно осенило, что Вильям хочет отдать ее сначала в руки Рауля, а потом — Хардгрейва. Этот человек, не только предавший ее отца, но и погубивший ее мужа, будет и дальше процветать, нажившись на продаже ее тела. Она не думала о спасении своей жизни. Какая у нее могла быть надежда?
Она знала только одно: дьявольская алчность Вильяма Дуво должна быть наказана. Покинувшие было ее силы вернулись к ней. Ондайн изо всех сил пнула Вильяма ногой и посмотрела, как он зарылся лицом в снег.
Теперь Рауль может, делать с ней все, что захочет. Для нее это не имело никакого значения. Она умерла, жизнь ничего для нее не значила. Ей стало холодно, снег, казалось, навеки сковал ее. Холод и немота, и в мыслях только одно — Уорик мертв. Сражаться больше не за что.
— Эй ты, девка, невеста дьявола, посмотри на меня!
Он снова ударил ее по лицу, пытаясь привлечь к себе ее внимание. Она перевела на Рауля замутненный, отсутствующий взгляд, но, казалось, не узнала его, пребывая в каком-то запредельном мире, — настолько велико было пережитое ею потрясение.
— Ну погоди же, ты меня сейчас признаешь! — выругался он вне себя от ярости и сорвал с нее манто. Ондайн осталась безучастной к его действиям.
Но когда Рауль попытался в бешенстве разорвать ее платье, она очнулась. Ей показалось неслыханным кощунством, что он дотронется до того, чем так нежно владел Уорик. Прикоснется к ней руками, дважды запятнанными кровью. Крик вырвался из ее груди, и она оттолкнула Рауля. Гнев придал ей сил. В этот момент она не думала о поражении, не допускала и мысли о том, что он сильнее ее и в конце концов победит.
Как раненая львица, она напала на него, готовая сражаться до смерти. Но после недолгой борьбы Рауль перехватил кисти ее рук. Ондайн все еще вырывалась, но скорее от безумия, чем от храбрости.
Он навалился на нее всем телом, и с отчаянием она поняла, что побеждена. Неожиданно дверь в домике распахнулась.
— Рауль!
На пороге стоял Вильям Дуво. Рауль не пошевелился. Тогда отец схватил его за плечо и оттащил от Ондайн. Ошеломленный, Рауль смотрел снизу вверх на отца.
— Она мерзкая шлюха! — сказал он, объясняя происходящее и пытаясь скрыть смущение оттого, что его так внезапно застали. — Мерзкая шлюха! Она спала с грязным кузнецом все это время, а от меня воротила нос!
— Я знаю…
— Знаешь?!
— Мы должны от нее избавиться!
— Избавиться? Нет, она будет принадлежать мне, как всем тем, кому принадлежала до меня!
Вильям переменил тон и сказал примирительно:
— Хорошо, сын, она будет твоей, но не здесь же. Кроме того, на ней не должно быть телесных повреждений.
— Повреждений? Да я разорву ее пополам!
Оглушенная и притихшая, Ондайн заметила Джема — дорогой Джем! — который неуверенно мялся возле порога. «Неужели это он привел Вильяма Дуво? — подумала она. — Привел сюда? Ах Джем! По правде сказать, это уже не важно». Для нее все потеряно в этой жизни! Все, что имело хоть какое-то значение, было отнято у нее!
Вильям оттолкнул Рауля в сторону и дотронулся до щеки Ондайн, осматривая ее, как будто лошадь, на которую поставил. Он увидел синяки.
— Рауль, слушай! Ты уже и так допустил оплошность, убив кузнеца; другой человек хотел это сделать! Мы очень дорого заплатили, чтобы эти двое исчезли из нашей жизни. У нее не должно быть никаких синяков!
— Нет! Нет! — запротестовал Рауль. — Я никому ее не отдам…
— Ради Бога, сын! Где твое достоинство? Эта проститутка никогда не станет твоей женой!
— Не женой, а наложницей! — капризно протянул Рауль.
— Тогда все нужно сделать быстро. Лорд, который заплатил за нес, очень скоро приедет. Приложи к ее щекам снег, чтобы синяк не казался таким ярким.
— Лучше я еще раз ударю ее…
— Не смей этого делать! Черт тебя побери, хотя ты мое собственное отродье! Ты разрушаешь все, что я строю! Уходи сейчас же! Иди в дом! Я сам приведу ее. Иди прямо к ней в комнаты и придумай слова, которые ты ей скажешь, чтобы разбудить в ней страсть и сделать из нее чудесную любовницу!
Рауль с недоверием посмотрел на отца. Терпение Вильяма иссякло.
— Убирайся немедленно! И не трать время, если вообще хочешь ее получить!
Ондайн как сквозь пелену густого тумана увидела, что Джем спрятался за дверь, чтобы Рауль его не заметил. Вильям Дуво склонился над ней и приложил холодное лезвие своего ножа к ее щеке. Ее глаза наполнились слезами, и она тихо засмеялась:
— Чем быстрее ты воткнешь в меня этот нож, дядя, тем больше будет моя благодарность!
Он улыбнулся, проведя ножом от ее горла к груди и еще ниже — к животу.
— Ты что-то путаешь, моя дорогая племянница! Ведь в животе у тебя последняя надежда на продолжение жизни человека, которого ты звала любовником и лордом. И ты так легко готова умереть? Возможно, ты и умрешь, но неужели ты вместе с собой предашь смерти нерожденного ребенка?
Она презирала себя, поскольку его изуверская насмешка дала ей понять, что она жестом или взглядом выдала свой страх. Да, это была правда. Уорик лежал мертвый, но его ребенок жил внутри нее. Если она любила его — да, любила, хотя и наделала глупостей, которые стоили ему жизни! — разве не обязана теперь во что бы то ни стало сохранить жизнь его маленькой крошки?
Отчаяние снова захлестнуло ее. Теперь она всего лишь пленница. Ее отдадут Хардгрейву, у которого нет ни капли милости — он не пожалеет ни ее, ни ребенка.
Казалось, Вильям прочел ее мысли, потому что вдруг сказал:
— Надежда умирает последней, моя дорогая.
Нет, ей не на что надеяться. В этой жизни ничего хорошего уже не случится…
— Вставай. Вставай немедленно и вместе со мной потихоньку двигайся к дому. Если ты сейчас же не встанешь, Ондайн, я убью тебя прямо здесь. Но не простым и быстрым способом. Сначала я разрежу тебе живот и вытащу ребенка, а потом и твои кишки. Я постараюсь действовать очень медленно, чтобы показать тебе твоего отпрыска, прежде чем ты испустишь последний вздох.
Она смотрела на дядю и знала, что он не преувеличивает. Он способен на такое преступление.
Вильям снова заговорил:
— Неужели ты позволишь убить свою плоть и кровь, его плоть и кровь? Тогда ведь ты будешь повинна в смерти ребенка!
Она заставила себя встать, но чуть не упала, так что Вильяму пришлось ее поддержать. Заметив, что Ондайн дрожит всем телом, он набросил ей на плечи серебристое манто и вывел из коттеджа. Она даже не взглянула назад. Вид мертвого Уорика, лежащего на полу, заставил бы ее вновь молить о смерти.
Джем все еще топтался снаружи, прячась от Вильяма. Ондайн улыбнулась ему на прощание полной отчаяния улыбкой, ведь бедный Джем старается изо всех сил.
Они пошли назад к дому. Ондайн почти не замечала морозного воздуха, освежавшего лицо, поскрипывания снега под туфлями, Вильяма, который крепко держал ее за руку.
Вдруг дядя вполголоса выругался, и Ондайн увидела, что на дворе перед домом стоит карста и из нее выпрыгивает человек.
Приехал Хардгрейв.
Переваливающейся походкой он пошел по снегу к ним навстречу. Вильям не переставал цедить сквозь зубы проклятия. Хардгрейв же разразился проклятиями в полный голос, нарушив тишину закутанного снегом пространства.
Ондайн тупо смотрела на них обоих, не изменившись в лице, даже когда Хардгрейв схватил ее за подбородок, изучая синяки.
— Черт бы вас побрал, Дуво! Что здесь происходит? Я говорил, чтобы вы не прикасались к ней и пальцем.
— Это всего лишь маленький синячок…
— Где Четхэм?
— Боюсь, уже мертв. Я…
— Черт бы вас побрал, Дуво! — злобно повторил Хардгрейв. — Я же говорил, что я…
— Возникла небольшая трудность, и нам пришлось его убить.
— Вы забыли об условиях нашего договора. Вильям издал нетерпеливый звук.
— Какая разница? Он мертв, а девчонка — ваша. Синяк совсем небольшой. Приложить к нему немного холодного снега — и все быстро пройдет, даже следов не останется.
Хардгрейв заглянул внимательно в глаза Ондайн.
— Что с ней такое? Она выглядит безумной.
— Шок, наверное. Но она обязательно придет в себя. Нужно только помочь ей выйти из этого состояния.
Хардрейв снова выругался.
— Если Четхэм мертв, какой мне смысл похищать его жену? Дуво, желаю вам сгнить на морской веревке! Вы просто набитый дурак. Теперь я буду звать вас именно так. Можете оставить себе труп и забавляться с вашей герцогиней по своему усмотрению.
— Но я уже получил ваше золото, — напомнил ему холодно Дуво. — Мне все равно, убить ее или отдать в ваше распоряжение. Так вы возьмете ее или нет?
Лил Хардгрейв задумался, переминаясь с ноги на ногу. Его бесцветные глаза внимательно осмотрели Ондайн.
— Где Четхэм? Я хочу увидеть его тело.
— Там, в небольшом поселке для слуг. Первый домик. Он убит выстрелом в голову и лежит около двери. Идите посмотрите на него сами.
Хардгрейв уничтожающе взглянул на Дуво, сжал свои огромные ручищи в кулаки и помахал ими перед носом Вильяма.
— Я взгляну на Четхэма и вернусь за ней. Смотрите, как ВЫ разукрасили ее лицо. Оденьте ее в чистое платье, и если вы снова посмеете не выполнить мои приказания, я покончу с вашей мерзкой семьей разом!
Вильям вздрогнул, но ничего не ответил. Хардгрейв прошествовал мимо. Ондайн почувствовала, как Вильям сжал ее руку.
— Пойдемте, миледи. Кажется, у вас есть возможность бросить прощальный взгляд на дворец Дуво! Ах да! И сказать последнее прости вашему несостоявшемуся мужу.
Оставшись один, Джем торопливо вошел в домик, ругая себя за то, что, замешкавшись, потерял драгоценное время. Приди он всего на секунду раньше, он предупредил бы любовников, что Рауль рядом. И тогда лорд Четхэм, возможно, избежал бы пули и остался в живых.
Удерживая слезы, Джем наклонился над телом, чтобы убедиться, закрыты ли глаза умершего, если нет, то оказать ему хотя бы эту последнюю услугу. Старик перевернул тело и ужаснулся, когда увидел сочившуюся из головы кровь, а услышав слабый стон, слетевший с помертвелых губ, и вовсе затрясся, как заяц.
— Вы живы! — выдохнул он и оживился.
Джем проворно подбежал к кувшину с водой и намочил в нем лоскут, который нашел тут же. Затем он вернулся к раненому, опустился перед ним на колени и осторожно стал смывать кровь. Ее было много, но, по правде сказать, рана оказалась совсем пустячной»; только кожа поцарапана, а кость осталась нетронутой.
— Очнитесь, сэр, очнитесь! — горячо приговаривал Джем, обмывая лицо Уорика чистой холодной водой. — О Боже, молю тебя, верни ему сознание! Сэр, несчастье!
Снова послышался стон, но губы Уорика теперь уже приобрели естественный розовый цвет, и вскоре он открыл затуманенные глаза и посмотрел на Джема с отчаянным усилием понять происходящее.
— Джем!
Он двинулся, пытаясь сесть, но тут же опять застонал, схватившись руками за голову.
— Я думал, вы мертвы! — закричал Джем. — Они тоже так думают!
— Наверное, даже смерть показалась бы прекрасной в сравнении с болью, которая раздирает мой висок! — пробормотал Уорик и оперся на плечо Джема. Неожиданно, забыв про боль, он встрепенулся: — Где она? Где Ондайн?
— Ее увели, сэр, в полуобмороке. Она думает, что вы убиты! Она умоляла, чтобы ее тоже убили, но ей жестоко напомнили о… о вашем ребенке.
Уорик поднялся на ноги, опираясь на тщедушного старика. Сознание его прояснилось, туман вокруг него рассеялся. Он решительно прошел по комнате к своей кушетке, поискал что-то под ней и наконец извлек длинный смертоносный меч. Посмотрев на Джема еще раз, Уорик спросил хрипло: .
— Они увели ее… в дом?
Джем пожевал губами и кивнул; кровь потекла сильной струей по виску Четхэма.
— Сэр! Я верю в вас.
Джем подошел к двери и, скрипнув ею, выглянул наружу. Затем он глубоко вздохнул.
— Милорд! Кто-то идет сюда уверенной походкой и прекрасно одетый.
— Хардгрейв! — выругался Уорик, прищурив глаза. — Иди в дом, Джем, посмотри, что там происходит. Пройди мимо этого господина, не обращая на него никакого внимания, как будто идешь по своим делам.
Джем судорожно сглотнул, сомневаясь, что лорд Четхэм достаточно хорошо себя чувствует, чтобы сражаться с широкоплечим господином, который столь решительно прокладывал себе дорогу через снежное поле.
— Иди, Джем!
Он увидел, что Уорик Четхэм снова лег на пол в прежней позе.
— Идет!
Джем выбежал из домика. Какой толк, что Четхэм спасся от смерти, если сейчас она настигнет его снова? Но наверное, толк был в том, чтобы побыстрее двигаться, поскольку, возможно, он в какой-то степени сможет оказать помощь своей хозяйке.
Проходя быстро мимо сурового господина, Джем почувствовал, что его пробрал могильный холод. Этот человек с безжизненными голубыми глазами казался самим ангелом смерти.
Хардгрейв ввалился в домик, все еще разгневанный после разговора с Дуво, но вдруг затих, испытав необычайное удовлетворение, когда увидел вместо Уорика Четхэма, великого и могучего графа Северной Ламбрии, безжизненное тело, груду безвольной плоти на полу.
Он засмеялся и прошелся по комнате, думая, что наконец-то его мечта сбылась, хотя и сожалел, что претворил ее в жизнь не собственными руками. Затем он подошел ближе и хотел встать на колени, чтобы посмотреть, где пуля прошила эту величественную голову, но только он присел на корточки и наклонился, как «труп» зашевелился! Пронзительные золотистые глаза уставились на него, полные огненной ненависти.
— Четхэм! — вскрикнул Хардгрейв и вскочил на ноги. Мысль о том, что враг еще может принять смерть из его рук, будоражила его. Он приготовился к сражению.
— Да, Хардгрейв! Я жив, мой друг!
Уорик, живо поднявшись с пола и перенося центр тяжести то на одну, то на другую ногу, обошел противника. Меч, который лежал в ножнах рядом с его распростертым телом, теперь опасно поблескивал в его руке.
Хардгрейв издал громкий военный клич и тоже вытащил оружие. Сталь заскрежетала о сталь. Хардгрейв стиснул зубы и перевернулся, отражая мощнейший удар своим мечом.
Но с этого момента он вдруг понял, что приговорен. Уорик пошел в атаку, нанося удар за ударом. Хардгрейв отходил назад, все ближе и ближе к стене. Он видел лицо Уорика, непроницаемое, холодное и непреклонное, и ему казалось, что он воюет с каким-то демоном. Уорик ударил еще раз и выбил меч из рук виконта. Хардгрейв всем телом обрушился на пол. Уорик приставил конец меча к его шее.
— Проси пощады!
— Убей! Просить пощады я не буду!
— Проси!
— Нет! Никогда!
Губы Уорика побелели и вытянулись в тонкую линию. Не спуская ненавидящих глаз с Хардгрейва, он поднял выбитый меч и бросил его противнику.
— Тогда дерись.
Хардгрейв улыбнулся, решив, что Четхэм спятил. Он схватил меч, вскочил на ноги и сделал поспешный выпад против Уорика, надеясь, что тот плохо приготовился и не сможет парировать прямой удар.
Но Уорик был готов. Он просто отошел немного в сторону и выставил вперед свой меч.
Хардгрейв напоролся на него.
Виконт смотрел на Уорика, пока его глаза не заволокло смертельным туманом.
На его губах застыла горькая усмешка: он проиграл решающий бой и потерял присутствие духа. Хардгрейв схватился за рукоять меча, торчавшую из его груди, издал нечленораздельный звук и умер.
Уорик смотрел на него и никак не мог вспомнить то давно забытое событие, из-за которого они стали заклятыми врагами.
Но времени на долгое раздумье не было. Его жена находилась в чрезвычайной опасности. Уорик хладнокровно вынул свой меч из тела Хардгрейва и бросился вон из домика.
Они уже почти дошли до дома, когда Вильям Дуво вдруг остановился, подумав, что Хардгрейв — полный идиот, даже больший, чем его сын. Он посмотрел на Ондайн и нахмурился, недовольный синяком, который появился от удара Рауля.
Вильям отпустил ее, решив, что сейчас она немногим лучше безмозглой куклы, и наклонился, чтобы захватить немного снега и приложить к ее лицу.
Сначала Ондайн не двигалась. Она тупо смотрела на его седую голову и слушала, как он продолжает ругать Хардгрейва. Затем ее неожиданно осенило, что Вильям хочет отдать ее сначала в руки Рауля, а потом — Хардгрейва. Этот человек, не только предавший ее отца, но и погубивший ее мужа, будет и дальше процветать, нажившись на продаже ее тела. Она не думала о спасении своей жизни. Какая у нее могла быть надежда?
Она знала только одно: дьявольская алчность Вильяма Дуво должна быть наказана. Покинувшие было ее силы вернулись к ней. Ондайн изо всех сил пнула Вильяма ногой и посмотрела, как он зарылся лицом в снег.