Дьяконов Юрий. Приказ самому себе

   На крыльце стояли Костик и еще три октябренка.
 
   Выскочив во двор после уроков, Костик вспомнил: он же забыл похвастаться авторучкой, что подарила тетя Люба.
   — Смотрите, ребята, что у меня есть! Такой ни у кого нету!
   — Покажи! — кинулись к нему мальчишки. — У-у-у!.. А у меня не хуже! В полосочку!.. А у меня с золотым колпачком!
   На первый взгляд, ручка была ничем не примечательна. Из золотой пластмассы, с широким алюминиевым пояском. Только чуть но толще обычной. Но Костик возмутился:
   — Сравнил тоже!.. Она же ереванская! Четырехцветная! Вот эту зеленую палочку сдвинешь — зеленым пишет. Вот эту — синим, эту черным. А вот самая главная — красным!
   — Чего ты нам палочки показываешь?! Ты пописать дай! Может, ока и не работает совсем!
   — Не ра-бо-та-ет?!.. А ну идем!
   За трансформаторной будкой они положили на стопку кирпичей тетрадку и стали пробовать. Сначала — буквы. Потом рисовать начали. Здорово получается. Костик нарисовал синий дом с красной трубой и черным дымом. Стал зеленые деревья рисовать. И вдруг — раз! Кто-то выхватил чудесную авторучку.
   Костик вскочил. А она уже в руках большого мальчишки с белым чубом, выбившимся из-под морской фуражки-мичманки.
   —Отдай! Мне тетя из Еревана прислала! — кинулся Косим. Но мальчишка в мичманке щелкнул его по лбу и оттолкнул А дружки чубатого потребовали у товарищей Костика:
   —Ну-ка, вынимай! Ручки у нас украли?!
   —Мы не крали!.. У нас свои! — оправдывались второклассники.
   —Давай, давай! Не задерживай! — торопили их. Перепуганные мальчишки раскрыли портфели.
   — Гляди! А говорит: не крал! А это что?!.. У меня точно такая была, — отбирая авторучку, нахально врал смуглый мальчишка С длинным носом, похожим на клюв.
   —Это мне бабушка подарила! — хныкал пацан.
   —Я тебе дам бабушку! Спёр, так молчи!.. — в полминуты три авторучки из портфелей перекочевали в карман длинноносого. Большие мальчишки перелезли через забор, пригрозив:
   —Только пискните! Поймаем — головы оторвем!..
   Четверо ограбленных второклассников, растирали кулаками слезы и думали об одном: что они дома скажут? Костик тоже поплакал, а потом сказал:
   — Пошли к нашему вожатому! Зин им как даст!..
 
   Октябрята рассказали, что с ними случилось.
   По приметам Зиновий сразу определил, что это Сазон, Грач и их компания. Еще не зная, что и как сделает, он пообещал:
   — Не плачьте, ребята. Завтра или послезавтра все авторучки вам вернут. Как Миленькие! Идите домой.
   — А как же без ручек?! Влетит же! — сказал Костик.
   "И правда, влетит, — подумал Зиновий. — Пока дома разберутся, что к чему… Как же быть?"
   —А какие у вас самописки были? — опросил он.
   —У меня, как твоя, что на столе. Красная, — заявил один.
   — Так бери ее! Пока твою выручим, — решил Зиновий, отдавая свою авторучку обрадованному мальчишке.
   Когда остальные тоже описали приметы, Зиновий предложил:
   — Вы тут подождите. Я сейчас! — и выбежал из дому.
   Через две минуты он был уже у Саши. А еще через полчаса, обегав живущих поблизости одноклассников, Зиновий и Саша вручили октябрятам авторучки, похожие на те, что у них отняли.
   Повеселевшие мальчишки разбежались по домам.
   —Придется мне к Сазону идти, — тихо сказал Зиновий.
   —И не думай! На совете решим, — встревожилась Саша.
   —Но ведь октябрята мои. Я их вожатый. Значит…
   — А ты чей? Наш! Значит, и октябрята наши, — не уступала Саша. — Собирайся. Все равно уже скоро в школу.
   Хотя до звонка было еще полчаса, весь актив шестого "б" был уже во дворе. Они отошли за угол здания. Саша рассказала о происшествии. Все возмутились, закричали:
   — Сазон с Грачом совсем обнаглели!.. Собраться вместе да набить им морды!.. Забыли бой двадцатого января? Так напомнить!.. Отнять ручки!.. Не давать октябрят трогать!..
   Совет решил: 1. На большой перемене два звена идут домой к Сазону, два — к Грачу. И потребовать, чтоб вернули. 2. Каждый день к концу уроков у второклассников приходить по пять человек во двор и смотреть, чтобы их не обижали…
   Но операция сорвалась. Ни во время большой перемены, ни после уроков Сазона и Грача дома не нашли. Тогда тут же, около дома Сазона, решили: не отдадут за три дня — сообщим в милицию.
   —А не заругает Лидия Николаевна за то, что мы вот так… все сами? — забеспокоилась Зойка.
   —Ее в школе нет. Не ждать же до завтра! — сказал Женя.
   —Она хочет, чтобы мы были самостоятельными, — поддержала Саша. — Вот мы сами и решили. Все правильно.
   Но все получилось совсем по-другому. Придя домой, Зиновий увидел Семена Семеновича Дубровина.
   —Давно жду, — пробасил кузнец. — Выручай, брат. Заболел в цеху парень, что стенгазету разрисовывает. А завтра, хоть лопни, нужно выпустить к перерыву "молнию".
   —Я нарисую! — обрадовался Зиновий. — Только я не очень…
   —Нам "очень" не надо! —перебил дядя Семен. — Только ты постарайся часам к девяти, а то не успеем…
   Утром, в начале девятого, едва закончив заголовок, Зиновий скатал "молнию" в трубочку и пошел на завод.
 
   От крайних домов на горе вниз к Дону идет крутой Зеленый спуск На нем местами еще держится серая прошлогодняя трава, но уже набирает силу молодая зелень. По спуску, то сходясь вместе, то разбегаясь в стороны, в обход громадных глыб ракушечника, выпирающих из земли, вьется несколько тропинок, протоптанных нетерпеливым и ногами мальчишек, которые всем другим основам геометрии предпочитают свою: прямая есть кратчайшее расстояние между родимым домом и любимым Доном.
   И какое значение имеет крутизна! Одолеть ее, идя от Дона, не так; уж трудно. А от дома вниз — еще лучше. Летишь, как на крыльях… Никакая тебя сила не остановит… Пусть те, кто постарше, обходят по пологому Кировскому или Державинскому спускам.
   На самой крутой, восточной, стороне спуска из горы, как огромное темное око, выглядывает труба городского коллектора. Ранней весной и осенью из нее бьет мощный фонтан дождевой воды, скатившейся с улиц города, и кипящий белой пеной водопад, прыгая по ступеням в два человеческих роста, устремляется вниз к Дону… Давно уже умчались вешние воды. И сейчас все это сооружение, если посмотреть, издали, кажется беломраморной великаньей лестницей, ведущей в го род на горе.
   Это одно из любимых мест своенравной низовской братии. Тут в любое время года можно жечь костры. Лежа на траве, любоваться простором Задонья или слушать о необыкновенных приключениях удачливых людей, лихих браконьеров. Тут без вмешательства взрослых можно решить давно затянувшийся спор: кто сильней.
   И поэтому же "чистюли" и "маменькины сынки" обходили Зеленый спуск стороной, как можно дальше.
   Но Зиновий об этом совсем не думал. Главное — скорее отдать дяде Семену "молнию", и он пошел кратчайшим путем.
   У крайних домов увидел вдруг Грача. Зиновий так и скакнул вперед, боялся, что тот исчезнет. Но Грач сам окликнул:
   — Эй, Шкилет! Купи авторучку. "Значит, не знает, что мы искали его и Сазона", — подходя, подумал Зиновий и ответил небрежно:
   —Небось, барахло какое-нибудь.
   —Барахло?!.. Гляди. Первый сорт! И недорого.
   Зиновий рассматривал красную авторучку. Она точно как та, его которую он вчера отдал второкласснику.
   — А другого цвета есть? Эта мне что-то не того…
   —Хорошая ручка, — недовольно сказал Грач. — На, смотри другую, — и протянул черную с золотистым колпачком.
   —Ну чего ты трусишься? — подзадорил Зиновий. — Давай все чтоб выбирать из чего было.
   — Кто трусится? Я?! — "клюнул" Грач. — Вот еще одна. Приметы и этой авторучки совпадали точно. Зиновий еле сдержался. Но спросил незаинтересованное:
   —Грач, а нет у тебя такой… знаешь, чтоб разноцветным писала?
   —Ишь чего захотел! Есть, да не про вашу честь. Сазонова.
   —Жалко… Может, я все гуртом взял бы.
   —Меньше трояка за нее не возьму! — предупредил Грач.
   —Чего ты торгуешься? Покажи. Понравится — возьму.
   Грач не устоял. Блеснув нахальными глазами, у лее подсчитал: "По рублю за три. Да за четырехцветную. Ого! Шесть рублей".
   — Ля! Разохотился! — и протянул четырехцветную авторучку с алюминиевым пояском на зеленом корпусе. Облизывая от нетерпения губы, спросил: — И сколько ты за все даешь?
   —А сколько ты заплатил? — спросил Зиновий, пряча ручки.
   —А тебе что?! — почуял недоброе Грач. — Давай назад!
   — А дулю с маком не хотел?! — прорвался Зиновий. — У пацанов поотнимал, хапуга! Да за это, знаешь, что?!..
   Грач кинулся с кулаками… Но Зиновий, отбросив трубочку с "молнией", рубанул его ребром ладони по руке. Грач взвыл и, отбежав на безопасное расстояние, кричал, всхлипывая:
   — Щас тебе, Шкилет, гроб будет! Я Сазону скажу! Он тебя… Сазон налетел так внезапно, что Зиновий не заметил, откуда он появился. Успел лишь отклониться, и кулак противника только сбил кепку. Зиновий пробежал чуть по спуску и остановился: "А клятва?! Я же приказал себе!.." Он чувствовал, как в папину самую трудную медаль колотится сердце.
   —Давай авторучки! — орал, догоняя, Сазон. — Пополам разорву!..
   —Не… отдам, — запинаясь, сказал пришедший в себя Зиновий.
   — Так получай, зараза! — кулак Сазона, нацеленный в лицо противника, попал в воздух. Сазон потерял равновесие и упал, перелетев через присевшего вдруг Зиновия. Он вскочил и, ругаясь, бросился вновь… А Зиновий, как боец в кинокартине "Гений Дзюдо", перехватил его руку еще вверху, рванул влево и дал подножку. Ошеломленный Сазон прокатился по склону несколько метров и, с трудом встав, упрямо полез наверх. Но Зиновий уже сам спускался к нему. Снова перехватил руку и бросил на землю… Задыхаясь от злобы, Сазон дернул Зиновия за ноги. Они покатились наискосок под гору, нещадно колотя друг друга…
   — Сазон!.. Обрыв! Убьешься!!! — в ужасе закричали сверху.
   И было чего испугаться. Борясь, они подкатились к гигантской ступеньке коллектора. Еще шаг — и они сорвутся с трехметрового обрыва на следующую цементную площадку.
   Скосив глаза, Сазон увидел обрыв и стал вырываться:
   — Пусти, дурак!.. Пусти!.. Убьемся!..
   Но Зиновий не отпускал. Он ни за что на свете не отпустил бы его. Страха не было. Пусть сорвутся!.. Пусть, что угодно!
   — Будешь?.. Будешь… пацанов, скажи! — требовал Зиновий, сжимая его на самом краю обрыва.
   —Чокнутый!.. Брось же, гад! — уже во все горло орал Сазон.
   —Дай слово!.. Дай! Ну, трус, дай! — упрямо твердил Зиновий.
   — Будь ты проклят!.. Даю… Идиот!.. Ну сказал же… не буду! — Отпусти! — с расширенными от ужаса глазами хрипел Сазон.
   И тогда он отпустил. Тяжело дыша, стояли друг против друга. Заправляя выбившуюся из штанов рубашку, Зиновий говорил:
   — Смотри. Ты слово дал… И еще… я не боюсь… Понял?.. А ты боишься, что я скажу, как ты сумочку… у Сашиной мамы… Но я не скажу. Понял?..
   Ошеломленный случившимся и особенно последними словами, Сазон съежился и вдруг опустился на камень. Дрожали ноги…
   Зиновий поднялся наверх, разыскал трубочку с "молнией", кепку и вернулся назад. Сазон приподнял голову:
   — Слушай, ты… а она… ну, Сашка, знает?
   — Я же сказал: никому… — Зиновий стал на край цементной ступени коллектора, где несколько минут назад барахтался в обнимку с Сазоном, и прыгнул на следующую ступень… потом — еще ниже. И, размахивая бумажной трубочкой, понесся по косогору вниз к Дону все быстрей и быстрей.
   Разинув рты, мальчишки смотрели вслед.
   — Совсем чокнутый! — злобно сказал Грач. — Жить ему надоело, — и вдруг спросил у Сазона: — А ты прыгнул бы?
   — Чи-во-о?!.. Я тебе щас как прыгну! — обозлился Сазон. Дружки попятились подальше от разгневанного атамана.
   Зиновий вернулся с завода и повесил папину медаль на место. Он уже доделывал уроки, когда в комнату вошел Женя. Увидев на столе четыре авторучки разных цветов, Женя удивился. Протер очки. Разглядел синяк на лбу и припухшее ухо друга. Молча подошел к Зиновию и серьезно пожал руку…
   — Зин, трудно было? — спросил он, когда уже вышли из дому
   — Трудно, — глянув ему в глаза, честно ответил Зиновий. — Но я думал, что будет трудней… Теперь все!
   — Я знал, Зин, что ты победишь…
 
                                КРАХ "ВЕЛИКОГО КОМБИНАТОРА" 
   Валерка нервничал. Мопед, как и избрание его когда-то в совет дружины, не произвел впечатления на ребят.
   Даже Стаська Филиппов, узнав о мопеде, только и сказал:
   — Дуракам счастье!.. Ну, ты возись со своей чихалкой, а мне на ДТС пора. Мы там такую модель ракетоносца делаем! Закачаешься! По радио управляться будет!
   Мальчишки все такие гордые стали. Хотел Валерка задобрить их, позвал ситро попить в буфете. Так Сережка отрезал:
   — Подлизываешься?.. Мы лучше чистенькой! Из фонтанчика. Но самое главное, что тревожило Валерку, — это "Договор". Дважды за это время он висел на волоске. Первый раз перед Новым годом. Но Валерка тогда сказал, что родительского собрания не будет, потому что украли журнал. Елизавета Серафимовна сама поставила четвертные и отдала дневники на руки. "Вот. Смотрите сами!"— сказал он маме и предъявил "дневник-двойник".
   Второй раз ему просто повезло. 31 марта маму, как опытного врача-терапевта, послали в командировку проводить медосмотр поступающих в военное училище. Второго апреля она по телефону сообщила, что задерживается, и приказала папе пойти на родительское собрание вместо неё.
   "Уж теперь все откроется", — с ужасом думал Валерка. Но вече ром, просматривая газету, папа обнаружил, что скоро начнется отложенная позавчера встреча хоккеистов ЦСК и "Динамо".
   — Успею! Пока соберутся… — решил он и включил телевизор. Удобно устроился в кресле и забыл обо всем на свете. Валерка вместе с ним кричал "Шайбу!", комментировал острые моменты…
   Папа вспомнил только тогда, когда Николай Озеров стал прощаться с телезрителями, Глянул на часы и подскочил: после начала собрания прошло уже полтора часа.
   — Что ж ты меня не предупредил?!
   — Так мы же вместе смотрели!.. А хочешь, я сбегаю в школу и принесу дневник. Скажу, что ты заболел. Ну, какая разница? Что на собрании, то и в дневнике будет.
   — Беги, — разрешил папа. — А то я пока оденусь…
   Валерка сунул под тужурку "дневник-двойник", заполненный Сазоном, и выбежал из дому. Походив по улицам минут двадцать, он вернулся и положил дневник перед отцом.
   — Молодец! — похвалил папа. — Быстро смотался. Адель Спиридоновна еще из гостей не вернулась. А то бы Капе непременно доложила… Держи. Это от меня лично, — и дал пять рублей…
   А позавчера Валерку огорошил Сазон. После уроков, не найдя его у школы, Валерка, разозлившись, пошел к нему домой.
   —Ты почему не пришел? — прямо с порога начал Валерка.
   —А ты мне что? Мент, чтоб допросы снимать? Тебе надо — ты и ходи! Понял? — рассердился Сазон. — Хорошо, что сегодня притопал. А завтра я тю-тю! В общем, уезжаю.
   —Да я ничего, — сразу сбавил тон Валерка. — А как же я?
   — Вот, видишь. А еще хвост поднимаешь! — засмеялся Сазон. — Я тебе как главбух на заводе. Расписался — получай денежки. Не расписался — шиш под нос!..
   —Ты надолго? Мать дневник ведь потребует.
   —Недельки на две… А может, на месяц. Как понравится.
   —Что же я дома скажу?! — совсем испугался Валерка.
   —Ага. Без меня тебе труба… Ладно уж. Выручу. Поставлю за три недели вперед. А чтоб не заметили, склеим маленько по краям. Когда нужно будет — подержишь над чайником, они и отклеятся. Я так письма соседской Тоньки читал. Обхохочешься… Только за эту мелочь я потеть не согласный. Понял? Вот сколько поставлю пятерок, столько и рубликов гони!
   —Что ты! — взмолился Валерка. — У меня столько нету!
   —А нету, так и катись отсюда!
   Валерка перепугался, стал упрашивать. И Сазон принялся за дело. Когда он проставил все оценки за три недели вперед, Валерка протянул двадцатипятирублевую бумажку:
   —Только у меня крупные. Вот. Давай сдачи.
   —За мной не пропадут! — Сазон спрятал деньги в карман.
   —Так ты мне еще с прошлого раза должен!
   —Отцепись, Сундук. Видишь, человеку деньги на дорогу нужны. В общем, кому я должен — всем прощаю! Бери свой дневник и сматывайся, пока я добрый… — и выпроводил за двери.
   —Ну, подожди! — идя домой, ругал Сазона Валерка. — Я тебе покажу!.. Наживаешься на мне… Ишь, капиталист проклятый!..
   В раздевалке Валерка подслушал разговор Углова с Карпенко.
   —Погорю я сегодня, Женька, как швед под Полтавой.
   —А что случилось?
   —Да я сегодня начал с примеров. А там же такие вычисления. На страницу. Потом Костик заявился… А дошел до задачи — ни тпру, ни ну! Гляжу — в школу пора. Если Лидия Николаевна спросит — отхвачу "пару" как пить дать…
   "Ага! — злорадно подумал Валерка. — Не все мне страдать… Сегодня тебе, Шкилет, Лидочка, может, и кол влепит!" — и мысли его лихорадочно заработали в этом направлении…
   В классе была абсолютная тишина. На уроках Лидии Николаевны вообще был, как она говорила, "только рабочий шум". Но сегодня на задней парте, раскрыв толстую бухгалтерскую книгу с надписью "Посещение уроков", сидела директор.
   Лидия Николаевна не суетилась, не старалась показать перед директором все с лучшей стороны. Было, как всегда.
   —Ну, примеры проверять не будем, там только вычисления А как у нас со смекалкой?.. Ты, хочешь, Магакян? Хорошо. А еще кто? — спросила Лидия Николаевна. — Углов. Ты, кажется, хотел?
   —Я?!.. Нет, — холодея, ответил Зиновий. И честно признался: Я совсем… не решил эту задачу.
   —Не решил? — удивилась учительница. — А мне говорили… Ну это не важно, — сама себя оборвала она. — Может, попробуешь?.. Разберемся вместе. Я вижу, в классе не все разобрались.
   Чувствуя слабость в ногах, Зиновий пошел к доске. "Собраться!.. Собраться! — твердил он себе, словно заклинание. — Я могу решить! Могу! Только нужно собраться…" Сам не слыша собственного голоса, он прочел условие задачи.
   — Так не годится! Четко, громко прочти еще раз!
   Он снова прочел… И вдруг будто что-то щелкнуло в мозгу. Решение показалось удивительно простым. Еще не полностью доверяя себе, он начал рассуждение.
   — Так, так, — закивала головой учительница. — Смелей. Шаг за шагом Зиновий в пять минут "расщелкал" задачку. Саша, улыбаясь, показывала ему большой палец.
   —Молодец! — сказала учительница. — Так что же тебе поставить?
   —Пять!.. Пять!.. — дружно подсказал класс, довольный таким счастливым концом, ибо многие совсем не решили задачи, а у других, кроме Саши и Жени, ответы получились самые фантастические.
   Учитывая, что это, так сказать, экспромт, — быть посему! — улыбнулась Лидия Николаевна, отдавая дневник Зиновию.
   Не успело улечься радостное оживление, как она сказала:
   — Ну, а теперь пойдет отвечать Валерий Сундуков.
   Валерка, ерзавший за партой в ожидании расплаты за свою ложь, вскочил, испуганными глазами уставился на учительницу:
   — По-почему Сундуков?.. Вы же только в субботу…
   — Да. Но в субботу ты получил двойку Иди, Валерий, иди! Вопрос тебе тот же, что и в субботу. Да захвати дневник.
   Валерка стал рыться в портфеле. Уронил книги на пол. Затолкал их в парту и пошел с дневником к доске… Урока он явно не знал. Надеяться не на кого. На уроке математики вообще не подсказывали. А теперь, когда тут директор, тем более…
   — Ну, садись, — грустно сказала учительница, — а ведь обещал… Пока Валерка шел к парте Лидия Николаевна открыла дневник и… Весь класс увидел, как она начала краснеть. Зарозовели щеки вспыхнуло все лицо. Она сняла пенсне, протерла и снова глянула в дневник. Теперь у нее стала красной даже шея.
   — Лидия Николаевна, что с вами? — обеспокоено спросила директор, направляясь к столу.
   А Валерка с лихорадочной поспешностью рылся в книгах. Не верил себе и снова искал. Залез под парту. Но и там ничего не было. Впопыхах, по ошибке, он отдал "дневник-двойник"!..
   — Та-ак! Одно к одному!.. — пролистав фальшивый Валеркин дневник, изукрашенный пятерками, сказала Алевтина Васильевна. — Я и не знала, Сундуков, что ты круглый отличник!
   Но классу прокатились удивленно-насмешливые возгласы:
   — Круглый отличник?!.. Сундук — отличник!.. Вот дает!..
   — Лидия Николаевна, я возьму его с урока. Мне нужно выяснить еще один важный вопрос… Вылезай из-под парты, Сундуков!
   Красный, вспотевший, Валерка покинул свое убежище. И пока он шел по бесконечно длинному коридору к кабинету директора, в висках стучало: "Еще один вопрос… важный вопрос!.. О чем она?.. О чем?!.."
   — Сундуков, где классный журнал? — спросила Алевтина Васильевна.
   Валерка испуганно икнул, шарахнулся назад, но уперся спиной в закрытую им же дверь. Страх сковал его… Но это продолжалось всего несколько секунд… Когда дома припирали Валерку к стене и деваться было некуда, он применял испытанный способ — просто закатывал истерику. Его начинали успокаивать, совали лекарства… А потом все постепенно забывалось… Теперь Валерке терять было нечего. Он понимал это. И, мобилизовав все свое нахальство, сам перешел в наступление:
   — Вы на меня наговариваете! Мне стыдно!.. Я буду плакать!.. Я нервный! — кричал он, пытаясь выдавить из глаз слезы. Но слез, как назло, не было.
   Алевтина Васильевна молча смотрела, как он беснуется, потом тихо сказала:
   — Нет, Сундуков. Твоим нервам может позавидовать любой. А стыд отскакивает от тебя, как горох от шкуры бегемота. Я могу вызвать врача. Он даст тебе валерьянки. Но и тогда ты не уйдешь от ответа. Зачем ты взял классный журнал?
   — Я не брал!!!
   — Не кричи. И слушай. Тебе просто помог случай. Все могло выясниться тогда же. Тетя Поля подобрала вот этот лист из журнала в туалете и положила в тумбочку. А потом забыла. Нашла его только вчера и передала мне…
   От страха лицо Валерки позеленело. Наглость слетела с него, как шелуха с луковицы. Директор знает всё!.. И какой-то холодный, безучастный к происходящему участок мозга выдавал все время один сигнал: "Кайся!.. Кайся!.."
 
   На последней декабрьской контрольной Сильва вдруг пересела на место Зойки. И оказалось: у Валерки вариант № 1, а у Сильны № 2. Он сунул записку: "Выручай!" Но Сильва только отмахнулась. Сама сидит красная, как рак. Тогда он подсмотрел начало у Савченко. Но Лидия Николаевна строго посмотрела на него. Пришлось решать самому…
   После контрольной спросил ответ у мальчишек. У них было не так. Он бросился к Магакян:
   —Саша! Ну, родненькая, пожалуйста! Скажи ответ… Саша удивленно вскинула на него глаза:
   —Ничего подобного. Ответ: две тысячи километров в час.
   — Врешь! — испуганно крикнул Валерка, но сам понял: это правда. Он пропал! Задача не вышла. Двух примеров тоже не решил. Значит, двойка. Значит, прощай мопед?!.. Ни за что! Нужно немедленно найти Сазона. Он поставит отметки и дело сделано. Покажет бабуле дневник — и мопед его!..
   Два дня он искал Сазона. Но тот как сквозь землю провалился А двадцать седьмого, еще до уроков, Сильва сказала:
   — Тебе за контрольную "пара". Мне и то еле "трояк" поставила Валерка пал духом. Даже не огрызался на шутки по поводу своей расцарапанной физиономии. Что-то нужно сделать! Но что?!..
   Уже на уроке рисования он решился. Вместе с Сильвой последним вышел из класса. В щель двери учительской видел, как Елизавета Серафимовна взяла у Сильвы журнал и поставила в шкаф. Он проводил Сильву до вестибюля и вдруг "вспомнил":
   — Ой, я ручку забыл. Ты иди. Я догоню, — и вновь побежал на второй этаж. Навстречу спускалась Елизавета Серафимовна. Он сделал вид, что поджидает кого-то. Попрощался. Едва она скрылась, Валерка вмиг был у двери учительской. Заглянул. Никого! Метнулся к шкафу, схватил журнал и скрылся в туалете.
   Он хотел немедленно порвать его в клочья, выбросить в унитаз. Тогда никто не найдет. Стал вырывать листы и вдруг почувствовал: на него кто-то смотрит. Обернулся и замер. В дверях стояла уборщица тетя Поля:
   —Ты чего впотьмах копаешься? Домой пора.
   —Я сейчас… я это, — забормотал он, спеша затолкнуть журнал в портфель, пока она не успела зажечь свет. Уронил. Стал поспешно подбирать листки с полу. Кое-как втиснул в портфель и кинулся из туалета… Тетя Поля что-то кричала ему вслед, но он не обернулся. Скорей из школы! Уничтожить журнал… И все! Кто докажет?..
   —Ты все рассказал? — спросила директор. — Ничего не забыл?
   —А что еще? Про дневник? Так это не я… это..
   —Нет. Я и без тебя знаю, что это работа Васильченко. Двое таких вот, вроде тебя, еще в прошлом году попались. Двойки по зоологии Углову ты ставил?
   — Что вы! — возмутился Валерка и даже приподнял голову: — скажу… если вы никому не скажете.
   — Ты мне условий не ставь! — отрезала директор.
   — Я скажу. Скажу! Совсем это не я… Это Орлова… и письма на машинке она… Меня накажут? Да? — захныкал Валерка. — Я не хотел!.. Что мне сделают?.. Исключат из школы?..
   — Так, как ты себя наказал, как наказали себя твои родители… так вас никто не накажет, — грустно сказала директор.
   Валерка испугался непонятных слов. Надо немедленно купить прощение любой ценой! Он подался вперед:
   —Я еще много про ребят знаю!.. И про девчонок… что никто не знает, Я вам все скажу! Все!..
   —Остановись, — совсем негромко сказала Алевтина Васильевна. Но в ее голосе Валерке почудилось что-то такое, что он сразу смолк и попятился. — Исключать не будем. Куда тебя такого?.. Иди в класс… — когда Сундуков, обрадованный тем, что так легко отделался, кинулся к двери, она, будто думая вслух, устало закончила фразу: — А то ты еще до матери родной доберешься… не постесняешься…