Джерролд Дэвид. День проклятия

   Слой пудры на плексигласовой полусфере фонаря стал заметно тоньше там, где копошились прожорливые насекомые. Розовый пух был почти прозрачным, так что роящиеся в нем личинки выглядели беспрестанно снующими темными точками. Хотел бы я знать, что это за существа.
   Но совершенно не нужно, чтобы этим вопросом задался Дьюк, когда проснется и увидит их. Поэтому я задернул шторки.
   Лиз возилась с пенобетоном. На меня она не обращала внимания, и я воспользовался моментом, чтобы попросить прощения у Дьюка. Я достал из санитарной сумки влажное полотенце и начал протирать ему лицо.
   - Я виноват, Дьюк, - шептал я, стирая грязь со лба. - Я вывезу тебя отсюда, обещаю.
   - Маккарти… - пробормотал Дьюк. - Да, Дьюк?
   - Заткнись.
   - Хорошо, Дьюк!
   Но он уже снова погрузился в сон. Ерунда! Он будет жить, теперь я знал это наверняка.
   - Дьюку стало лучше! - поспешил я порадовать Лиз.
   - Откуда вам известно?
   - Он велел мне заткнуться. Лиз улыбнулась:
   - Хороший совет. Вот… - Она сунула мне в руки канистру. - Уязвимые места находятся под палубой, там, где мы проломили днище. Освобождайте все грузовые отсеки и заливайте их пенобетоном. Для этого нужно опустить раструб вниз и нажать на клапан.
   - Он не парит?
   - Нет, обычный пеностирол, абсолютно безвредный. Вы возьмете на себя салон, а я нижние отсеки. Нужно вскрыть палубу и залезть в носовой рулевой отсек. Если насекомые попадут туда, то они могут проникнуть в са лон через отверстия для проводки и систему гидравлики. Вы когда-нибудь морили тараканов? - Да.
   - Тогда справитесь. - Лиз заглянула мне через плечо и понизила голос: - Особое внимание обратите на хвост. Может быть, следует сделать большой герметичный кокон.
   Я проследил за ее взглядом. Речь шла о Дьюке. Он ведь совсем беспомощен.
   - Вопросы есть? - Нет.
   - Тогда за работу. - Э…
   Она остановилась.
   - Что еще?
   - Я просто подумал, полковник… Она терпеливо ждала продолжения. -… А если эти личинки жрут и пенобетон?
   - Отставить думать! - приказала она. - Когда-нибудь мое терпение лопнет.
 
    В. Как хторране называют автомобиль с пьяными пассажирами?
    О. Банка маринованных огурчиков.
 

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ - ТЯЖКОЕ ИСПЫТАНИЕ

 
    Энтропия во Вселенной остается постоянной - когда не увеличивается.
    Соломон Краткий
 
   Работа отняла у нас почти все утро. Лиз ненадолго отвлеклась, чтобы связаться с Оклендом и передать им абракадабру, которую выдавал медицинский компьютер, а затем снова принялась за дело. Она вскрыла пол, залила отсеки пеностиролом, закрыла их снова.
   Я залил боковые грузовые камеры и занялся швами внутренней обшивки. Лиз стала мне помогать. Мы настроили разбрызгиватели на самую тонкую струю и опрыскали каждый уголок, каждую трещинку, каждый шов и каждую перемычку внутри корабля. Под конец внутренность вертушки напоминала свадебный торт.
   Тем временем солнце поднялось уже высоко. Вертолет стал нагреваться. Если само светило лишь смутно проглядывало сквозь перину бледно-розовой пудры, то тепло его ощущалось прилично. Я почувствовал себя в ловушке.
   Тело болело еще сильнее. Легкие горели как в огне. Я держал под рукой кислородную маску и часто прикладывался к ней. Это как будто помогало. Чутьчуть.
   Кожа у меня покраснела и чесалась. Должно быть, разыгралась аллергия. Я покрылся сыпью. Ощущение было такое, словно меня посадили в мешок с шерстью ангорской кошки. Я непрерывно чесался, размазывая пот, грязь, какой-то пух.
   Я попытался сосредоточиться. Переднее стекло сверкало ярко-розовыми отблесками. На нем, переливаясь, мерцали миллионы крошечных телец. Они ползали по всей поверхности, но больше всего - внизу, где еще лежал кучками розовый пух. Меня тошнило от одного только вида насекомых. Пришла мысль о горячей ванне с сотней маленьких пульсирующих струек водного массажа. Поделиться этой мыслью с полковником Тирелли я не Решился.
   - Бр-р! - с отвращением сказала она. - Не могу видеть их. Кстати, вы не знаете, что это такое?
   - Может быть, хторранская разновидность наших муравьев? - предположил я. - Впрочем, спорить не стану. Мы ведь даже близко не подошли к пониманию их экологии. Помните аналогию доктора Зимф с головоломкой?
   - Нет. Напомните, пожалуйста.
   - Доктор Зимф считает, что пока мы только открыли коробку с головоломкой, но еще не вынимали и не разбирали ее. Мы даже не знаем, сколько в ней составных частей. Известно только, что их много и ни одна не укладывается в рамки наших представлений.
   Я приник к бутылке с водой, поглядывая на кипящую массу насекомых.
   - Мне не нравится такая аналогия, - заявила Лиз. - В ней слишком много «не знаю» и «не могу».
   - Что верно, то верно, - согласился я.
   Она надела наушники и включила передатчик.
   - Окленд?
   - Вас слушают, - ответило радио.
   - Говорит «Банши-6». Проверка связи. У нас без изменений, разве что насекомые подбираются все ближе.
   - Вас понял, полковник.
   - Можете хоть приблизительно сказать, когда нас вытащат отсюда?
   - Нет. Виноват, полковник. По данным спутника, над всем районом попрежнему стоит дымка. Единственное, что мы можем сделать, - вызвать дирижабль из Портленда.
   - Звучит не слишком вдохновляюще, согласитесь.
   - Хотите ждать еше неделю? Лиз закатила глаза.
   - Ладно, давайте дирижабль.
   - О, есть хорошие новости. - Да?
   - Состояние вашего пациента устойчивое.
   - Замечательно, только вы от меня что-то скрываете.
   - Не понял.
   - «Устойчивое» можно понимать по-разному. Насколько серьезны его травмы?
   - Нас никто не слышит?
   Лиз посмотрела на меня, потом оглянулась на Дьюка.
   - Он по-прежнему спит? - шепнула она. Я кивнул. Лиз ответила в микрофон:
   - Говорите.
   - Мы получили довольно странные данные о состоянии его ног. Похоже, датчики испытывают наведенные помехи. Но дело не в заражении: уровень антибиотиков в крови не снижается. Вероятно, это какое-то побочное действие пыли, но наверняка можно будет выяснить только в стационаре. В остальном самочувствие удовлетворительное. Только постарайтесь не трогать его. Мы пошлем со спасателями военврача.
   - Вас поняла, - сказала Лиз. - Есть еще хорошие новости?
   - Ну, остались только официальные сообщения из десятичасового выпуска. Президент снова собирается выставить свою кандидатуру.
   - Спасибо. А результаты бейсбольных матчей?
   - «Доджеры» ведут в матче с «Брейвисами», идет середина третьего иннинга, первые два «Доджеры» выиграли.
   - Вас поняла. Конец связи. - Она выпрямилась и посмотрела на меня, - Что вы так расстроились? Болеете за Атланту?
   - Нет, боюсь за Дьюка. - Я отправился в хвост вертолета.
   - Разве вы не слышали? Окленд говорит, что он в порядке.
   - Да, я слышал. Еще они сказали, что «Доджеры» выигрывают.
   Я присел возле Дьюка. Он не просыпался целый день, и я не знал, хорошо это или плохо. Что лучше: держать его в забытьи или в сознании, пусть даже мучительном? Если помощь не придет в ближайшее время, то и такого выбора не будет - запас медикаментов подходил к концу.
   Я посмотрел на дисплей. Пора менять ампулы в капельнице. Антибиотиков оставалась еще целая куча - они были в голубых ампулах, а глюкозы - два последних пузырька. Я не представлял, как выйти из положения. Вертушки не готовились для оказания настоящей медицинской помощи. На них предполагалась лишь эвакуация раненых.
   Но главная проблема заключалась в красных ампулах с обезболивающим - осталась только одна, а боль от ожогов, говорят, самая страшная…
   Я взялся за одеяло, поколебался - и открыл ноги Дьюка. Они были обожжены, кожа сходила лохмотьями. Мясо покрылось волдырями и гнойными корками. Я невольно отвернулся, потом посмотрел снова. Ноги Дьюка были… в пудре. Нет, покрыты легким розовым пухом. Что за наваждение?.. Я осторожно потрогал его.
   Пух не стирался. Он рос из кожи и кололся, как мех червя. Я прислонился к переборке и уставился на ноги Дьюка, пытаясь понять, что это за дьволыцина.
   Краешком глаза я заметил, что подошла Лиз. Она взглянула на ноги Дьюка, и лицо ее потемнело. Прикрыв их одеялом, Лиз вопросительно посмотрела на меня.
   Я пожал плечами:
   - Ничего не понимаю.
   Она посмотрела на дисплей, но на экране тоже не было ответа.
   Я поднял на нее глаза:
   - Долго нам ждать? Когда выяснится, что пенобетон надежен?
   Она пожала плечами:
   - Час. Может, меньше.
   - А если он проснется? Как вы думаете, стоит говорить ему?
   Лиз собралась было ответить, но ее опередил Дьюк:
   - Что говорить?
   - Дьюк! Ты проснулся?
   - Время от времени я просыпаюсь. Послушать, как вы воркуете, голубки. Чем вы меня накачали, хотел бы я знать. Ноги так и зудят.
   Лиз бросила на меня быстрый предупреждающий взгляд. Дьюк этого не заметил. Я постарался ответить как можно убедительнее:
   - Не знаю, как это называется. Оно было в красной упаковке.
   - Где мы?
   - Все там же, в пудре. Как только небо очистится, нас заберут.
   - Как погода?
   - Пыль.
   - Все еще падает?
   - Нет. Но нас засыпало. К тому же стоит дымка.
   Лицо Дьюка отекло, но я все-таки заметил, как прищурились его глаза, когда он посмотрел на меня, перевел взгляд на дисплей и снова на меня.
   - Здесь розовый свет, - заметил он. - Как глубоко мы торчим в этом дерьме?
   - По самые уши. - Это Лиз.
   - М-м-м, - поморщился Дьюк. - Тогда не гоните волну.
   - Как вы себя чувствуете? - спросила Лиз.
   - Хреново. - Он потянулся и схватил меня за рукав. - Джим!
   - Да, Дьюк?
   - Сделай мне одолжение.
   - Говори.
   - Убери эту красную ампулу. Я не хочу спать.
   - Виноват, командир, но это невозможно. Все остальное - пожалуйста.
   - Я выдержу боль, но спать не хочу.
   - Не могу. Так положено. Иначе ты умрешь.
   - Джим… - Он кашлянул, и я испугался - кашель походил на предсмертный хрип. - Джим… убери ампулу.
   - Нет, Дьюк, я этого не сделаю.
   Дькж закрыл глаза, и мне показалось, что он снова заснул, но вдруг он опять уставился на меня и тихо позвал:
   - Джим. - Да, Дьюк?
   Он быстро терял силы, мне пришлось почти прижаться к его лицу. Он прошептал:
   - Чтоб тебя…
   Его веки сомкнулись, и он снова погрузился в сон. Лиз отложила дисплей.
   - Аппарат его отключил. Он переутомился.
   - Дьюк ненавидит лекарства. Боюсь, потом мне долго| придется просить у него прошения. - Я сообразил, чтс опять оправдываюсь. - Простите, это по привычке.
   Лиз не улыбнулась.
   - Чего вы боитесь? - А?
   - Можете вынуть ампулу, если хотите. Я замотал головой.
   - Нет, не могу. Если нам суждено быть заживо съеденными, пусть он лучше ничего не знает.
   Лиз внимательно смотрела на меня.
   - Об этом я и толкую. Это лишь первый этап.
   - Какой этап?
   - Решать за других. На следующем этапе решают, можно ли другому человеку жить или он должен умереть. Вы понимаете, куда это ведет? Помнится, кто-то долго ныл по этому поводу.
   - Да, но… - Я поднялся на ноги и залез в фонарь над Дьюком. - Совсем другое дело, когда решаешь ты лично. Я не прав?
   Она ответила не сразу, а смотрела на меня, словно прикидывая.
   Наконец я не выдержал:
   - Ну давайте же! Говорите! Она медленно покачала головой:
   - Не стоит. Вы знаете, что я скажу.
   - Нет, не знаю.
   - Нет, знаете.
   - Боже, как я не люблю подобные разговоры. Она вздохнула.
   - Это не важно. Мне просто хотелось знать, удовлетворит ли вас такое оправдание.
   Я повернулся к ней спиной, раздвинул шторки и уставился на насекомых. Под полуденным солнцем они стали еше активнее. Я облился потом. Продолжать разговор не хотелось - Лиз была права.
   Грудь болела все сильнее. Господи, пусть мне будет еще хуже…
 
    В. Как хторранин поступит с медведем-гризли?
    О. Трахнет его.
 

ПИЩЕВАЯ ЦЕПЬ

 
    В основе любой жизни лежит смерть. Нельзя существовать, не поедая когото. Даже фотосинтез использует энергию тепловой смерти Солнца. Человечество - не исключение. Бальзамирование обманывает не могильных червей, а всю экосистему - и то временно.
    Соломон Краткий
 
   К концу дня насекомые очистили от пудры стекло фонаря, и теперь можно было рассмотреть их.
   Косые лучи вечернего солнца освещали вертолет сзади, и только розовые прожилки на прозрачной башенке напоминали, что еще недавно вертушка была засыпана.
   Крошечные насекомоподобные организмы выглядели крупинками. Приходилось сильно напрягать зрение, чтобы вообще увидеть их. Лишь у некоторых, более крупных, просматривались какие-то неясные детали.
   - У вас есть видеокамера? - спросил я Лиз.
   - Да, парочка в запасе имеется.
   - Дайте-ка одну, пожалуйста.
   Она принесла камеру.
   - О, да это «Сони»! Отлично. Хоть раз в жизни армия не позарилась на дешевку. Сейчас я вам кое-что покажу. Фокусное расстояние у этой штуки можно сделать очень коротким. В университете мы использовали видеокамеры как переносной микроскоп.
   Я покрепче уперся локтями и, глядя сквозь окуляр камеры на насекомых, настроил ее. Освещение было отличное - лучи заходящего солнца падали сбоку. Изображение получилось четкое: белесые личинки были видны как на ладони. О Боже, да ведь это… Я узнал их. Чувство было такое, будто я хлопнул стопку крепчайшего ирландского виски.
   Я захихикал.
   - Что это вас так рассмешило?
   Меня действительно разбирал такой смех, что я вывалился из фонаря, закашлялся и осел на дно, пережидая, пока пройдет приступ. Я кашлял так сильно, что легкие, казалось, вот-вот вывернутся наизнанку. В груди полыхал костер. Кашель усиливал боль, а та, в свою очередь, вызывала новые приступы кашля. Я задыхался, однако все постепенно прошло. Лиз испуганно смотрела на меня.
   Жестом я показал, что со мной все в порядке, и натянул кислородную маску. Все мое тело по-прежнему было набито розовой пудрой, но что-то изменилось. На меня вдруг снизошло спокойствие. Нет, скорее, я чувствовал себя на седьмом небе, почти что витал в облаках. Я как бы видел свое ставшее прозрачным тело. Может быть, в мою кровь поступила свежая порция адреналина или мои эндорфиновые рецепторы потеряли чувствительность, а может, у меня атрофировалась нервная система? Но что бы это ни было, больше ничего не болело.
   И кроме того, меня постоянно разбирал смех. Только теперь я понял, какая глыба напряжения и страха свалилась с плеч. Одышка перешла в глухое отрывистое хихиканье. Вероятно, я смахивал на сумасшедшего. А может быть, и впрямь сошел с ума?
   - Маккарти! - Лиз встревожилась не на шутку. - Что с вами?
   Я перекатился на бок, встал на четвереньки и, выждав, когда дыхание восстановится, поднялся на ноги.
   - Пойдемте, я вам покажу.
   Лиз довела меня до кресла. На верхней половине переднего стекла виднелись насекомые. Я передал ей камеру.
   - Посмотрите. Узнаете?
   Она прижала объектив к стеклу и приникла к окуляру.
   - Нет.
   - Разве? Вы же видели слайды на докладе доктора Зимф.
   - Может, вы прекратите паясничать и просто скажете, что это такое?
   - Да ведь это ершики! Абсолютно безвредны для человека! Они да сахарная пудра - единственные хторран-ские виды, которые не опасны для нас. А мы целый день прячемся в этой консервной банке и дрожим от страха! Завтра к утру они очистят нам всю вертушку. На ней не останется ни одной розовой крошки. - Я был не в силах стереть с лица широкую, от уха до уха, улыбку законченного идиота. - Теперь все будет в порядке.
   Лиз села в соседнее кресло. Кажется, она успокоилась и пыталась расслабиться.
   - Нам точно не грозит никакая опасность?
   - Ни малейшая. Я чувствую себя как выжатый лимон. Она рассмеялась.
   - Это надо отпраздновать. Вы по-прежнему не хотите пива?
   - Разве еще осталось?
   - Холодильник у вас под ногами. Я открыл крышку.
   - Боже мой! Нет, эта женщина явно привыкла путешествовать с комфортом.
   Лиз умоляюще подняла руки:
   - Разве можно заранее знать, что утонешь в сахарной пудре? Дайте-ка и мне одну… Спасибо.
   Откинувшись в креслах и передавая друг другу камеру, мы наблюдали за неутомимой работой насекомых на стекле обтекателя.
   - Вы ведь по специальности биолог? - спросила Лиз.
   - Диплом я так и не получил.
   - Я спрашивала не об этом.
   - Ну хорошо, биолог. Такой же, как и любой в наше время.
   - Тогда расскажите мне, что здесь происходит?
   - Я могу лишь предполагать. Ершики вылупились в тот же день, когда выпали пуховики - главная их пища.
   - Но почему вылупилось так много, невероятно много?
   - Для насекомых это обычное явление - отложить тьму-тьмущую яиц. Тогда есть гарантия, что выживет достаточное количество особей для успешного повторения цикла размножения. - Тут у меня появилась другая мысль. - Разумеется, это земное объяснение. Хторран-ское может быть совершенно иным.
   - Что вы имеете в виду?
   - Да так, это только предположение. Помните, как доктор Зимф говорила, что мы видим сейчас лишь авангард вторжения, своего рода трансагентство, которое явно старается «хторроформировать» Землю?
   - Помню. Ну и что?
   - Вот об этом я и подумал. Допустим, что мы, земляне, решили «терраформировать» Марс или другую планету. Разве мы стали бы завозить туда всю земную экосистему? Наверное, нет. Мы взяли бы только те организмы, которые лучше других подходят к климату и ландшафту облюбованной нами планеты. Скорее всего, мы даже не взяли бы с собой полный набор организмов, а постарались бы заполнить те экологические ниши, которые смогут гарантировать наше выживание на чужой планете.
   - К чему вы клоните?
   - Ну хорошо. Мы бы захватили с собой пару видов трав и зерновых, дождевых червей, кроликов, лис, чтобы контролировать численность кроликов, коров, уток, цыплят и так далее. Иными словами, мы были бы вынуждены взять с собой только те виды, которые нужны непосредственно на первых порах. Москиты, термиты, носороги и трехпалые ленивцы ни к чему. Готов поспорить, что хторране поступили так же. Вот почему пуховики и ершики переживают сейчас взрыв численности. Здесь они не испытывают пресса всех хищников, которые питаются ими в родной экосистеме. По крайней мере, пока не испытывают. Может, те появятся позже.
   - Да-а, - протянула Лиз и отхлебнула пива из банки. Потом наклонилась вперед и, постучав по стеклу обтекателя, спросила: - А это что такое?
   Ее палец указывал на более крупную темную крупинку. Я пригляделся. Существо было круглым, черным и очень шустрым.
   - То, что кормится ершиками, - пояснил я.
   - Значит, долго ждать не придется, - прокомментировала Лиз. - Вот и первый хищник. - Она разглядывала его в видеокамере. - Похож на паука, только ног чересчур много.
   - Если это хторранский организм, то его называют «пасть на колесах». Вот еще один. А вот еще. Солнце почти село, наступает пора ночных хищников. Держу пари, ^ что скоро их здесь будет целая орава.
   - А это что? - показала Лиз. - И вот это? - Она передала камеру мне.
   Существа походили на золотых рыбок с продольными красными полосами. Мне невольно вспомнились тысяче-ченожки, только эти твари были микроскопическими.. Может, личинки? Я сказал:
   - Ясно, что это насекомые, которые поедают тех, ко - торые питаются ершиками.
   Тут мое внимание привлекло существо, похожее на амебу, размером с ноготь. Оно обволокло одну из «золотых рыбок». Невероятно!
   - Знаете, кто пожаловал к нам в гости? «Театральная ложа»! Перед нами целый срез хторранской экосистемы!
   - Я не уверена, что это «ложа», - заметила Лиз. - Мы смотрим снизу.
   - Лучший ракурс для наблюдения. Все как на ладони. А теперь посмотрите сюда. Видите? Кто это?
   - Похож на маленького вампира.
   - Правильно, потому его и назвали «нетопырем». Они прячется в засаде по темным углам. Этот, вероятно, еще детеныш.
   - Что он жует?
   - Не могу разобрать, но что-то розовое.
   - Вот еще один. Боже!
   Существо напоминало крошечного эльфа. У него были лягушачьи глаза, розовое влажное тельце, как у младенца, да и пропорции вполне человеческие, только размерами он не превышал пальчик грудного ребенка. Он поедал розовую пудру, ершиков, как, впрочем, и все остальное, что попадалось на пути. У него был крохотный розовый язычок.
   - Просто невероятно! Где кассеты для камеры? Здесь, наверное, сотни новых видов.
   - Там, в синем ящике. - Лиз ткнула пальцем через плечо. - И не забудьте про батарейки. Возможно, потребуется замена.
   Я выкарабкался из кресла.
   - Кока-кола, пиво, медикаменты, пенобетон, кислородные баллоны, видеокамеры - откуда все это?
   - Теперь так оснащены все военные вертолеты. Стандартный набор. Роботы проверяют запас и автоматически пополняют его. Вероятно, для таких вот непредвиденных случаев.
   - Ого! - вырвалось у меня. - Да у вас тут кассеты «Пентакс-Про»! С восьмислойной памятью на восемьдесят гигабайт! Новехонькие. Откуда все взялось? О таком я мог только мечтать.
   - Успокойтесь. Там, откуда это взялось, есть еще.
   - Правда?
   - Командование намерено обеспечить вас новейшим оборудованием, Маккарти. Идет война, вы не забыли?
   Я захватил переносную лампу и вернулся в кабину.
   - Повесьте где-нибудь, чтобы свет падал сбоку. А я постараюсь улучшить резкость.
   Я занялся настройкой.
   - Там еще остались голые человечки?
   - Вон парочка… Вы не должны видеть, чем они занимаются.
   - Что значит - «должен», «не должен»? - Я нацелил объектив.
   Лиз фыркнула:
   - Извращенец!
   - Да они просто слизывают друг с друга пудру, - успокоил я ее. - К тому же, кажется, обе - самки,
   Я продолжал снимать. Появилась какая-то розовая штука, похожая на крохотную цветную капусту или на движущийся мозг - шишковатый комок с красными венами на поверхности. Выглядел он отвратительно. Похоже, что другие существа думали так же - они держались от него подальше.
   - Потрясающе! - воскликнул я, может, и повторяясь, но сейчас мне было все равно. Меня охватило возбуждение. - Это организмы, которых еще никогда не видел человек. Невероятно! Наверное, как раз сегодня все они вылупились разом и теперь пожирают друг друга. Великолепно!
   Лиз спокойно заметила:
   - Если это так, то вы опростоволосились. - Что? -
   - Пару минут назад вы предположили, что хторране захватят с собой только самые необходимые виды. Взгляните на зоопарк за стеклом! Вы по-прежнему так считаете?
   Я на секунду опустил камеру и посмотрел на стекло, сплошь покрытое копошащимися насекомыми и прочими тварями. Длинными, тонкими, толстыми и рыхлыми, розовыми, пурпурными, алыми - всех оттенков красного цвета. Они блестели в свете, падающем на них из вертушки. Дальше была темнота. Уже наступила ночь, а я и не заметил, как село солнце, - настолько увлекся. Спектакль, разыгрывающийся на наших глазах, захватил меня целиком. Насекомые блестели, все стекло переливалось и сверкало.
   - Я не отказываюсь от своих слов, - ответил я. - Мы видим очень тонкий срез экосистемы. На их планете может обитать миллиард разных видов, а мы наблюдаем здесь лишь несколько сотен. Скорее всего, хторране переправили сюда только тех, которые им нужны.
   Я повертел в руках камеру и улыбнулся Лиз.
   - Что такое? - спросила она.
   - Беру свои слова обратно. Ну пусть не все, а часть. Не думаю, что путешествия даются хторранам намного легче, чем нам. А ведь мы пакуем в чемодан не только то, без чего никак нельзя обойтись. Мы прихватываем и коечто на всякий случай. - Я взвесил камеру в руках. - Как видите, и эта вроде бы ненужная штука тоже пригодилась. Они поступили так же.
   Лиз засмеялась. Открыв две последние жестянки с пивом, она передала одну мне и подняла свою банку:
   - Ладно, выпьем за насекомых. Ваше здоровье. Я предложил свой тост:
   - За потрясающий спектакль.
   Некоторое время мы молчали. Я пытался представить, как выглядит земля за стенками вертолета. Должно быть, напоминает живой ковер из насекомых и ночных хищников. Любопытно, участвует ли кто-нибудь из уроженцев Земли в этом пиршестве и если участвует, то в каком качестве - едоков или пищи?
   Наверное, все-таки едоков. Ведь это было не просто кормление, а какое-то сумасшествие. Твари настолько увлеклись пожиранием, что едва ли заметят, когда слопают их самих. На стеклах появлялись все новые существа, включаясь в оргию. Откуда они?
   Лиз решила назвать маленьких голых человечков «детскими пальчиками». Они напомнили ей набор резиновых кукол, с которыми она играла в детстве. Их надевали на пальцы, и стоило пошевелить руками, как куклы в унисон открывали и закрывали глаза и рот. Лиз сказала, что они походили на хор гномиков, жаль только, что петь они не могли. Наши «пальчики» с забавными детскими лицами выглядели как те гномы.
   У них была бледная, почти прозрачная кожа, большие голубые глаза придавали им то ли безразличный, то ли, наоборот, страшно перепуганный вид - кому что нравится. Они неторопливо ползали и, широко раскрывая маленькие рты, слизывали со стекла крошечными красными язычками розовую пудру и ершиков. Глотая, они запрокидывали голову, а потом медленно осматривались, прежде чем продолжить обжорство.
   Через какое-то время их стало намного больше. Многие слизывали пудру друг с друга, все стекло покрыли извивающиеся голые тельца.
   - Кажется, вы уже попали на свою «голубую мессу».
   - Знаете, меня коробит от такого сравнения, - сказала Лиз. - Неужели и люди так выглядят со стороны?
   Темнота сгущалась, и нахлынули «нетопыри». Эти маленькие вампирчики с бледными мордами и огромными челюстями хватали «пальчиков» передней парой конечностей и прижимали к себе в непередаваемо эротическом объятии. «Пальчики» не сопротивлялись - даже когда! вампиры начинали их пожирать. Они ели их, как малень-кие сосиски, - откусывали и жевали, откусывали и жевали. «Пальчики» воздевали розовые ручонки, сучили розовыми ножками, но «нетопыри» продолжали их пожирать. У маленьких розовых «пальчиков» была алая кровь.