Страница:
Он повесил трубку.
– Войдите.
Вошли Питер и Нелл, похожие в своих пестрых нарядах на обитателей Диснейленда. Такие молодые, беззащитные, что Николас невольно скрипнул зубами. Запереть бы их куда-нибудь в надежное место, чтобы целее были. Зачем он только ввязался в эту историю?
– Мы готовы, – объявила Нелл. – Не знаю только, пустят ли нас в самолет в таком виде?
Николас окинул взглядом ее фигуру: стройные обнаженные ноги, высокая грудь, плотно обтянутая майкой. Его кинуло в жар.
Господи, только не это. С кем угодно, только не с ней!
Он резко отвернулся, взял саквояж.
– Пустить-то вас пустят, – сказал он. – Но стюардесса наверняка выдаст вам обоим по маске Микки Мауса.
10.
– Войдите.
Вошли Питер и Нелл, похожие в своих пестрых нарядах на обитателей Диснейленда. Такие молодые, беззащитные, что Николас невольно скрипнул зубами. Запереть бы их куда-нибудь в надежное место, чтобы целее были. Зачем он только ввязался в эту историю?
– Мы готовы, – объявила Нелл. – Не знаю только, пустят ли нас в самолет в таком виде?
Николас окинул взглядом ее фигуру: стройные обнаженные ноги, высокая грудь, плотно обтянутая майкой. Его кинуло в жар.
Господи, только не это. С кем угодно, только не с ней!
Он резко отвернулся, взял саквояж.
– Пустить-то вас пустят, – сказал он. – Но стюардесса наверняка выдаст вам обоим по маске Микки Мауса.
10.
– Еще один забор? – спросила Нелл у Танека, который вылез из джипа и направился к воротам. – Уже третий. Это не ранчо, а настоящая крепость.
– Хочу остаться в живых. Но этот забор – последний.
Танек набрал комбинацию на электронном замке, и ворота бесшумно открылись.
– Забор под напряжением, – сказал Николас и посмотрел на Питера. – Не прикасайся к нему, иначе ударит током.
– А собакам не больно? – озабоченно спросил мальчик.
– Сэм знает, что к забору подходить нельзя, а стадо и остальные собаки находятся по ту сторону ограждений. Здесь моя резиденция, а само ранчо в нескольких милях к северу.
– Это хорошо, – успокоился Питер и с любопытством огляделся по сторонам. – Здесь так… непривычно.
Нелл поняла, что он имеет в виду. На горизонте возвышались величественные горы, а все остальное пространство занимала плоская безбрежная равнина. И все же этот пейзаж не создавал ощущения заброшенности. Казалось, природа здесь не спит вечным сном, а чего-то ждет.
– Какой у вас тут простор, – сказала она вслух.
– Это уж точно. Я ведь вырос в Гонконге, среди людских толп, и всегда мечтал о чем-то в атом роде.
«Я хочу остаться в живых», – так он сказал.
Нелл покосилась на Танека. Вспомнила, как в аэропорту Риардон сказал, что Танек не любит садиться в такси. Для этого человека закон бытия – выживание. Лишь теперь, увидев его обиталище, настоящую крепость, Нелл до конца осознала, в каком опасном мире живет Танек.
– Здесь вы должны чувствовать себя спокойно, – негромко произнесла она. – Ваш замок неприступен.
– Неприступных замков не бывает. Конечно, я сделал все что мог. – Он нажал кнопку на приборной панели, и ворота за ними закрылись. – Через этот забор никто не перелезет. Однако один хороший ракетный удар с вертолета, и от дома ни черта не останется.
– Ракетный удар? – недоверчиво улыбнулась Нелл. – По-моему, это уже попахивает паранойей.
– Возможно. Но такая вероятность не исключена. У южноамериканских наркобаронов ракет сколько угодно.
– Значит, от воздушного налета вы не застрахованы?
– Никто не вечен, – пожал плечами Танек. – Может быть, ракетный удар, а может просто налететь торнадо. Человек готовится к неприятностям как может. – Он коротко взглянул на нее. – Жить нужно так, словно каждый миг – последний.
Он затормозил перед домом и крикнул:
– Михаэла!
– Здесь я, здесь. Нечего кричать!
Из дома вышла высокая худая женщина лет сорока пяти. Она была в джинсах и просторной ковбойской рубашке, но держалась так величественно, что этот незамысловатый наряд казался на ней изысканным и элегантным.
– Я слышала звонок, когда ты открыл ворота. – Женщина посмотрела на Нелл, на Питера. – Вижу, у тебя гости. Что ж, добро пожаловать.
В ее сдержанной вежливости было что-то странное, чужеземное.
Нелл присмотрелась к женщине повнимательней. Волевое, решительное лицо, чем-то напоминающее древнеегипетские миниатюры.
– Это Михаэла Этчбаррас, – сказал Танек. – Она считается тут экономкой, но на самом деле главнее человека на ранчо нет. – Он помог Нелл выбраться из машины. – Михаэла, это Нелл Калдер и Питер Дрейк. Они поживут у нас.
– А ты? – спросила у него Михаэла. Он кивнул.
– Хорошо. Сэм по тебе соскучился. Не нужно заводить собаку, если все время бросаешь ее одну. Пойду, выпущу его.
Она скрылась в доме.
– Этчбаррас, – внезапно воскликнул Питер. – Вот как его звали – того человека, у которого овчарки.
– Джин – муж Михаэлы, – объяснил Танек. – Она правит в доме, а Джин – на ранчо. Два раза в неделю Михаэла отправляется к мужу, а вместо нее по хозяйству помогает одна из ее дочерей.
– А сколько у нее дочерей? – спросила Нелл.
– Четыре.
– Меня удивляет, что к вам так запросто приходят и уходят посторонние люди. В гостинице вы вели себя куда осмотрительней.
– Они не приходят, они жили тут всегда и опасности не представляют. Семейство Этчбаррас пасет здесь овец уже лет сто. Они баски, приехали из Испании. Тут вообще много басков. У них своя община, своя жизнь. Я здесь чужак.
– Но вы хозяин.
– Хозяин? Я заплатил деньги за землю. Они же платят за право существовать здесь всей своей жизнью. – Танек стиснул зубы. – Но вы правы, это моя собственность, и я учусь ею управлять.
Решительность, с которой были произнесены эти слова, удивила Нелл. Оказывается, у Танека очень развито чувство собственности. И ранчо для него – не просто крепость, а нечто большее.
– У вашей экономки фантастическое лицо, – сказала Нелл рассеянно. – Вот с кого портреты писать.
Николас иронически приподнял бровь:
– Неужто в этой жестокой груди зародилось нежное чувство любви к искусству? Живопись – пустая трата времени.
Нелл и сама на себя поражалась. Впервые после Медаса она вспомнила о своем давнем увлечении.
– Просто так, к слову пришлось. Я же не говорила, что буду писать ее портрет. Вы правы, у меня нет времени на такую ерунду.
– Как знать. – Танек взглянул в сторону гop. – Время здесь движется совсем иначе.
В ату секунду дверь распахнулась, и прямо Танеку на грудь обрушилось серо-коричневое мохнатое торнадо. Николас едва удержался на ногах под натиском овчарки устрашающего размера.
Пес захлебывался от восторга, пытаясь лизнуть Танека в лицо.
– Сэм, сесть!
Но овчарка не слушалась.
Тогда Танек обреченно вздохнул и присел на землю, чтобы овчарка могла облизать его как следует.
– Ладно, давай. Только быстро.
Нелл не верила своим глазам, видя такую покорность.
Танек скривился, пытаясь закрыть лицо, но у него не очень-то получилось.
– Ну, что вы на меня уставились? – сварливо спросил он. – Я же не дрессировщик. Единственная команда, которую выполняет этот зверь: «Иди обедать!»
Властный, самоуверенный Танек не может справиться с собакой! Невероятно!
– Красивый пес, – сказала Нелл.
– Да, я его люблю. – Танек потрепал собаку за уши.
Никогда еще Нелл не видела его таким довольным и расслабленным.
– А можно мне его погладить? – спросил Питер.
– Не сейчас. Он не любит чужих людей.
Нелл отнеслась к атому высказыванию с недоверием: Сэм развалился на спине, раскинув лапы, и блаженно повизгивал – Танек послушно чесал ему грудь.
Но стоило Нелл приблизиться к овчарке на один-единственный шаг, и она тут же вскочила на лапы, ощерив зубы.
Нелл испуганно замерла.
– Отставить! – тихо приказал Танек. – Все в порядке, дружище.
– Вы говорили, он не натренирован, – воскликнула Нелл.
– Жизнь научила, – объяснил Танек. – Сэм не доверяет людям. Когда мы познакомились, он был тощим, злым и умирающим от голода. – Танек с улыбкой взглянул на Питера. – Дай ему привыкнуть к тебе.
Питер кивнул, но вид у него был явно разочарованный.
– Я хочу, чтобы он меня полюбил.
– Полюбит. – Николас направился к двери. – Завтра утром Михаэла отвезет тебя на ранчо. Овчарки там гораздо дружелюбней, чем Сэм.
– И я могу там на какое-то время остаться? – просиял Питер.
– Нет, – покачал головой Танек. – Через несколько дней пастухи начнут перегонять отары на зимовку в горы.
– Но ведь потом они вернутся?
– Все будет зависеть от того, понравишься ли ты Джину.
Питер взглянул на Нелл и, как бы оправдываясь, сказал:
– Только не подумайте, что я хочу от вас сбежать. Вы такая добрая… Просто…
– Там собаки, – улыбнулась Нелл. – Я все понимаю.
– Ну что вы тут застряли? – В дверях появилась Михаэла. – Мне прохлаждаться некогда. Нужно показать вам ваши комнаты, а через час уже стемнеет. Сегодня вечером возвращается Джин, надо ужин приготовить.
– Немедленно идем, – шутливо поклонился Танек. – Михаэла, ты отведи Питера в его комнату, а я пока покажу нашей гостье дом. Вот увидишь, никаких хлопот с нами у тебя не будет.
– Это уж точно. Кастрюля в духовке, обслуживайте себя сами. Идем со мной, Питер.
Мальчик послушно кинулся за ней следом. Сразу за прихожей находилась гостиная.
– Дом гораздо больше, чем кажется снаружи, – удивилась Нелл. – Он как бы разрастается во все стороны.
– Да, я его перестроил и расширил. Люблю пространство – но об этом я вам уже говорил.
Нелл увидела большую комнату с огромным каменным камином, обставленную кожаной мебелью в мягких песочных тонах. В бронзовых вазах стояли белые цветы, в углу возвышалась напольная китайская урна с золотыми хризантемами. А стены! Они были сплошь увешаны картинами – да какими!
Нелл остановилась возле камина как вкопанная.
– Это Делакруа?
– Неужто вы думаете, что я такой эгоист и варвар? Прятать от людей подлинного Делакруа – фу, как некрасиво.
Нелл вспомнила, каким неистовым инстинктом собственника светились его глаза еще недавно.
– Да, вы именно такой, – с убеждением сказала она.
– Вы правы, – усмехнулся Николас. – Сокровища нужны тем, кто умеет их находить и ценить.
– Находить? Вы хотите сказать, что эту картину…
– Нет, я ее не крал. Купил на аукционе. В своей нынешней жизни я исключительно законопослушен. – Он уже вел ее длинным коридором. – Тут пять спален, в каждой своя ванная. В другом крыле кабинет и скромный, но хорошо оснащенный спортзал. – Танек распахнул дверь. – А вот и ваша комната. В доме всего один телевизор – в кабинете. Зато книг всюду полным-полно. Надеюсь, вам здесь будет удобно.
Комната выглядела просто, но уютно: двуспальная кровать с легким пуховым одеялом, кресло-качалка с мягкими подушками; книжные полки вишневого дерева, сплошь уставленные томами и цветочными горшками.
– Здесь очень мило. Гости, наверно, не хотят от вас уезжать.
– У меня редко бывают гости. Это мой дом, и я не люблю его ни с кем делить.
Нелл взглянула на него искоса:
– Представляю, как вас раздражает мое присутствие. Обещаю, что не буду путаться у вас под ногами.
– Я сам принял это решение. И привез вас сюда, верно? – Он показал на дверь в углу. – Там ванная. Перед ужином советую принять душ.
Мальчик сидел, поджав под себя ноги, и не сводил глаз с Сэма, который мирно лежал на полу возле камина.
– Он что, хочет собаку загипнотизировать? Тоже дрессировщик змей нашелся!
– Если Питер не соврал, то дрессировщица змей как раз вы, – сухо заметил Николас.
Она покачала головой:
– Он тогда так расстроился. Решил, что я слишком грубо обошлась со змеей. Неужели Питер думает, что он может заставить собаку полюбить его?
– Всякое бывает. – Танек подлил ей кофе. – Если чего-то очень хочешь, можно творить чудеса. А собаки очень чутко улавливают настроение человека.
– Но весь ужин Сэм на Питера даже не смотрел.
Николас наклонился вперед:
– Вам-то что? Что вы все брюзжите?
– Я не брюзжу. Мне просто… Мне просто жаль Питера. У него жизнь и так нелегкая. Не хочу, чтобы он расстраивался. Что стоит вашей чертовой псине хотя бы вильнуть хвостом?
– У Сэма своя голова. Он знает цену осторожности. – Как и вы. Со всеми вашими электрическими заборами.
– Невзирая на ваше нынешнее умонастроение, жизнь не такая уж плохая штука. Я не собираюсь лишаться ее преждевременно и намерен барахтаться до последней возможности.
Нелл знала, что он говорит правду. За невозмутимой внешностью в Николасе таились энергия и страсть. Он был умен, силен, полон жизненных сил. Ничего не скажешь, завидная комбинация. Нелл с трудом оторвала взгляд от собеседника.
– Но вы готовы рискнуть жизнью ради того, чтобы сразиться с Гардо.
– Постараюсь обойтись без риска. – Он поднес чашку к губам. – Я хочу быть победителем.
– А если не получится?
– Получится. – Он немного помолчал. – И я не позволю все испортить из-за того, что вы так нетерпеливы.
– Вы не понимаете. Я решила, что должна сделать это, и сделаю. Ожидание дается мне нелегко. – Она крепко сжала чашку. – Думаете, я не понимаю, зачем вы меня сюда привезли? Вы все надеетесь меня переубедить.
– Это одно. Но есть и другое: мне надоело гоняться за вами и бояться, что вы попадете в ловушку.
– Никто не заставлял вас за мной гоняться.
– Как бы не так.
– Я ведь сказала вам, что вы не виноваты в случившемся.
– Каждый сам решает, в чем он виноват, а в чем нет.
– Значит, вы чувствуете себя ответственным за меня?
– До поры до времени, – улыбнулся Танек. Нелл вовсе не хотела, чтобы кто-то брал на себя ответственность за нее, уж, во всяком случае, не Танек. Ответственность означает определенную близость.
У Нелл и так уже появились близкие люди – Таня и Питер. Николас же пусть остается для нее чужим.
– Не нравится? – насмешливо улыбнулся Танек. – Но вы ведь сами хотели, чтобы я взял вас под свою опеку. Нужно быть последовательной.
Пожалуй, с Танеком проблем не будет. Он не из тех, кто легко сходится с людьми.
– Я хочу отвечать за себя сама, – отрезала Нелл и сменила тему разговора: – Почему вы хотите убить Гардо?
Улыбка моментально исчезла с лица Танека.
– Он это заслужил.
– Отвечайте на вопрос.
Танек молчал. В конце концов сказал:
– По той же самой причине, что и вы. Он убил близкого мне человека.
– Кого? – Нелл вновь подумала, что почти ничего о Танеке не знает. – Жену? Ребенка?
– Нет, друга.
– Наверно, очень близкого?
Нелл видела, что Николас замкнулся в себе.
– Да, очень, – коротко ответил он. – Хотите еще кофе?
Нелл мотнула головой. Было ясно, что больше говорить о себе он не станет.
Тогда она попробовала зайти с другой стороны:
– Расскажите мне о Гардо.
– Что именно вас интересует?
– Все, что знаете.
Танек криво улыбнулся:
– Уверяю вас, вряд ли мой рассказ доставит вам удовольствие.
– Когда вы с ним впервые столкнулись?
– Несколько лет назад, в Гонконге. Мы занимались одним и тем же бизнесом, хотя сфера его интересов была шире, чем у меня.
– То есть и вы, и он были преступниками, – подытожила Нелл.
Танек пожал плечами:
– Однако моя организация была компактней. Это мой стиль работы.
– Почему?
– Я вовсе не собирался заниматься такого рода бизнесом всю свою жизнь. – И Танек с важным видом добавил: – Вообще-то я всегда мечтал стать нейрохирургом.
Нелл недоверчиво уставилась на него, и Танек хмыкнул:
– Шучу. На самом деле я хотел заработать побольше денег и уйти на покой. Когда человек слишком успешно делает карьеру в незаконном бизнесе, он рискует впасть в одну из двух крайностей; либо заняться наркотиками и навсегда увязнуть в войне с обществом, либо свихнуться на жажде власти, а это еще хуже. Вот почему я всегда действовал крайне деликатно.
– В это трудно поверить, – скептически заметила Нелл.
– О, я был весьма деликатен. – И Танек добавил: – Насколько это было возможно.
– А Гардо, стало быть, деликатным не был.
– Нет, Гардо с самого начала хотел стать Господом Богом. – Николас немного подумал и поправился: – Или же Цезарем Борджиа. Не знаю точно. Возможно, все-таки именно Богом. Таинственность и интриги, окружавшие Цезаря Борджиа, нашему другу, несомненно, импонируют, но вряд ли ему нравится конец жизненного пути прославленного герцога.
Нелл нахмурилась, чувствуя, что Танек пытается увести разговор в сторону.
– Как же вы с ним все-таки встретились?
– Там была одна древнекитайская ваза, на которую мы оба положили глаз. И Гардо велел мне посторониться. Гардо был сильнее, а начнись война, мне это обошлось бы дороже, чем дюжина ваз.
– Понятно.
– Нет, вряд ли вам это понятно, – покачал головой Танек. – На моем месте вы приняли бы вызов и сцепились с оскорбителем не на жизнь, а на смерть.
– Я этого не говорила.
– Я еще в раннем возрасте уяснил: прежде чем ввязываться в драку, нужно прикинуть все «за» и «против». Мне было что терять, и к тому же от меня зависели мои друзья.
– Такие, как Фил Джонсон?
– Да, он был одним из них.
– Он ведь и сейчас работает на вас?
– Время от времени. Когда я скопил достаточно денег, я распустил свою организацию. Кое-кто из моих товарищей не захотел переходить на работу в другие аналогичные организации, где бы их приняли с распростертыми объятиями.
– И вы помогли им начать новую жизнь, да?
– Конечно, не мог же я их просто взять и бросить, – пожал плечами Танек. – Я за них отвечал.
Итак, Танек не предает друзей. Жаль. Нелл не хотела, чтобы этот человек вызывал в ней восхищение. Затеяв разговор, она надеялась как можно больше узнать о Гардо, но получилось так, что одновременно она как бы узнавала и Танека. Решив вернуться к главному, она спросила:
– Вы уступили ему, но он не угомонился и убил вашего друга, да?
– Нет, это произошло позднее. – Танек встал, потянулся. – Однако пора спать.
Снова он от нее отгородился.
– Вы мне почти ничего не рассказали о Гардо, – быстро сказала Нелл.
– Ничего, времени у нас еще много.
– Я не хочу тратить его попусту. – Она встала. – Я знаю, у вас обширные связи. Если мы будем сидеть здесь без дела, не могли бы вы пока выяснить, зачем Гардо понадобилось меня убивать?
– Почему вас это интересует? – То есть как «почему»? Я должна разобраться в той истории. Мне надоело блуждать в потемках.
– Это что, может изменить ваши планы?
– Нет.
– Тогда не отвлекайтесь на второстепенные вещи.
– Для меня это не второстепенная вещь.
Танек смотрел на нее и ничего не говорил. Она поняла, что ее просьба выполнена не будет.
– Ладно. Но прямо с завтрашнего дня вы станете учить меня. Я хочу уметь драться так же, как и вы.
– Вы никогда от своего не отступаетесь, верно?
– Если бы я могла за себя постоять, Марицу не удалось бы сбросить меня с балкона.
И Джилл осталась бы жива…
Эти непроизнесенные слова подразумевались сами собой.
– Начнем послезавтра, – коротко сказал Танек. – Завтра я должен съездить с Джином на ранчо.
– Вы что, тянете время? – с подозрением взглянула на него Нелл.
– Ничего подобного. Успеете еще научиться убивать и калечить. Правда, Гардо и Мариц преподали бы вам эту науку лучше, чем я.
– С меня хватит и вас.
– Не хватит. Кстати говоря, вы подумали, что с вами будет потом? Не так-то просто жить, чувствуя себя убийцей.
– Это будет не убийство, – возразила Нелл.
– Вот видите, вы уже сейчас занимаетесь самообманом. То, что вы намерены предпринять, – самое настоящее убийство. Вы хотите лишить жизни другого человека. Неважно, какими при этом вы руководствуетесь мотивами. Люди с вашим воспитанием приучены с самого детства относиться к акту убийства с отвращением.
– Люди с моим воспитанием нечасто получают такой стимул, какой получила я.
– Это верно. Вы не похожи на ту женщину, с которой я познакомился на Медасе. Но душа-то у вас та же самая. Себя не переделаешь.
– Чушь собачья.
– Вот как? Вы хотите быть холодной, жесткой и решительной. Но с Таней и Питером у вас, по-моему, не очень-то получилось.
– Таня и Питер – одно, Мариц и Гардо – совсем другое.
– Но вы есть вы.
– Вы думаете, у меня это не получится? Ошибаетесь.
– Хотелось бы думать, что не ошибаюсь, – устало вздохнул Николас.
Нелл упрямо покачала головой.
– Послезавтра в восемь утра начинаем. Будьте в спортивной одежде. Завтрак не ешьте. – С этими словами он повернулся и вышел.
Он ошибается, сказала себе Нелл. Она не проявит слабости. Даже если не удастся сохранить холодную отчужденность, ее главную опору и защиту, обратного пути все равно нет.
– Питер, – позвала она. – Пора идти спать…
Оказывается, овчарка и Питер за это время успели отлично подружиться: голова Сэма покоилась на коленях мальчика, и лицо Питера лучилось счастьем.
Значит, если чего-то очень хочешь, может произойти чудо. Танек прав.
Нелл была очень рада за Питера. Парнишка ужасно хотел подружиться с овчаркой, и ему это удалось.
Я тоже своего добьюсь, подумала она. Вспомнила, с какой уверенностью возражал ей Танек, и нахмурилась. Николас – человек с железной волей, он сделает все от него зависящее, чтобы прав оказался он, а не Нелл.
Но ведь Нелл – не овчарка. Она к нему ластиться не будет.
– Идем, Питер, – резко сказала она. – Пора спать. Поиграешь с Сэмом завтра.
Мариц положил трубку и удовлетворенно улыбнулся. Все устроилось самым наилучшим образом. Правда, Нелл Калдер умерла не на Медасе, а чуть позже, но это, в сущности, неважно. Можно доложить боссу, что работа выполнена.
А вдруг это не так?
Довольная улыбка сползла с его лица. Гардо говорил, что баба осталась в живых. Надо отдать ему должное – ублюдок редко ошибается.
Мариц будет выглядеть полным идиотом, если окажется, что на самом деле Нелл Калдер жива, а запись о ее смерти – липа. Гардо не любит идиотов.
На всякий случай нужно проверить.
Мариц сосредоточенно стал изучать собранные данные. С чего начать? С больницы?
Нет, там слишком много народа.
Лучше начать с погребальной конторы Джона Бирнбаума, занимавшейся похоронами и кремацией.
Приняв решение, Марнц вновь заулыбался.
Она удивилась:
– Я думала, что вы поехали на ранчо.
– Поехал. Но на обратном пути завернул в город. Разворачивайте.
Развязывая ленту, Нелл сказала:
– А Питер еще не вернулся.
– Он и не вернется. Парень понравился Джину, и тот разрешил ему остаться на несколько дней. Если они споются, Джин возьмет его с собой в горы.
– С Питером там ничего не случится?
– С ним все в порядке. Он просто счастлив – там ему и овцы, и собаки.
Да, подумала Нелл, перед таким искушением Питеру трудно было устоять. Наконец она развернула пакет. Холст, краски, кисти.
– Что это?
– Вы же сами сказали, что с Михаэлы нужно портреты писать.
– Я не говорила, что буду заниматься этим сама.
– Но вам ведь этого хочется.
– У меня не будет для этого времени.
– Ах да, мы же будем готовиться к убийству, я совсем забыл. Кстати, мои уроки небесплатны. В качестве вознаграждения вы должны написать несколько картин, которыми я украшу стены своего дома.
– И повесите их рядом с Делакруа? – ехидно осведомилась Нелл.
– А что такого? Я люблю и поощряю искусство родного края. Мои горы, мои слуги и все такое.
Опять тот же инстинкт собственника.
– Наймите себе другого художника, – сказала Нелл, кладя холст на пол.
– А я хочу, чтобы художником были вы. Условия такие: один час подготовки к убийству за два часа работы с холстом. Договорились?
– Зачем вам все это нужно? – возмутилась Нелл. – Вы что же, думаете, что целительная сила искусства сотворит в моей душе чудо?
– Как знать. Хуже от этого, во всяком случае, не будет.
– Не хочу попусту тратить время.
– Когда-то вы не считали искусство пустой тратой времени. – Он смотрел ей прямо в глаза. – Я дал вам слово, и я его сдержу. Один час тренировки в день вы получите от меня бесплатно. Но, если хотите иметь дополнительные задания, придется расплачиваться работой.
– На моей живописи вы не разбогатеете.
– Но и не разорюсь. – Он улыбнулся. – Вам от этого тоже хуже не будет.
Нелл отрицательно покачала головой.
– Ну так что, договорились? – настаивал он.
А собственно, почему бы и нет? Можно будет самой регулировать продолжительность тренировок. Нелл взглянула на холст и краски, сердце ее сжалось от волнения. С кухни доносился грохот посуды – Мнхаэла готовила ужин. Какое интересное у нее лицо…
– С одним условием: вы сами убедите Михаэлу чтобы она согласилась мне позировать.
– Ну уж нет. Вы художница, вы ее и уговаривайте.
– Это что, очередной сеанс психотерапии?
– Нет, просто я до жути ее боюсь, – улыбнулся Танек.
Пустая трата денег, подумал Мариц. К чему покойникам столько церемоний?
Хотя, конечно, дело не в покойниках. Избавляясь от трупов, гробовщики зарабатывают кучу денег. Кровососы проклятые! Сколько на них деньжищ ушло, когда нужно было похоронить отца.
Но у «Максвелла и сына» заведение, конечно, было попроще. Оно находилось на шумной улице в самой гуще детройтских трущоб. Мариц тогда был слишком беден, чтобы его сочли важным клиентом. Папаша Максвелл до Марица не снизошел, отправил голодранца к сыну. Мариц сидел напротив прыщавого сосунка, вознамерившегося обобрать его до последнего цента, и кипел от беспомощной ярости.
– Хочу остаться в живых. Но этот забор – последний.
Танек набрал комбинацию на электронном замке, и ворота бесшумно открылись.
– Забор под напряжением, – сказал Николас и посмотрел на Питера. – Не прикасайся к нему, иначе ударит током.
– А собакам не больно? – озабоченно спросил мальчик.
– Сэм знает, что к забору подходить нельзя, а стадо и остальные собаки находятся по ту сторону ограждений. Здесь моя резиденция, а само ранчо в нескольких милях к северу.
– Это хорошо, – успокоился Питер и с любопытством огляделся по сторонам. – Здесь так… непривычно.
Нелл поняла, что он имеет в виду. На горизонте возвышались величественные горы, а все остальное пространство занимала плоская безбрежная равнина. И все же этот пейзаж не создавал ощущения заброшенности. Казалось, природа здесь не спит вечным сном, а чего-то ждет.
– Какой у вас тут простор, – сказала она вслух.
– Это уж точно. Я ведь вырос в Гонконге, среди людских толп, и всегда мечтал о чем-то в атом роде.
«Я хочу остаться в живых», – так он сказал.
Нелл покосилась на Танека. Вспомнила, как в аэропорту Риардон сказал, что Танек не любит садиться в такси. Для этого человека закон бытия – выживание. Лишь теперь, увидев его обиталище, настоящую крепость, Нелл до конца осознала, в каком опасном мире живет Танек.
– Здесь вы должны чувствовать себя спокойно, – негромко произнесла она. – Ваш замок неприступен.
– Неприступных замков не бывает. Конечно, я сделал все что мог. – Он нажал кнопку на приборной панели, и ворота за ними закрылись. – Через этот забор никто не перелезет. Однако один хороший ракетный удар с вертолета, и от дома ни черта не останется.
– Ракетный удар? – недоверчиво улыбнулась Нелл. – По-моему, это уже попахивает паранойей.
– Возможно. Но такая вероятность не исключена. У южноамериканских наркобаронов ракет сколько угодно.
– Значит, от воздушного налета вы не застрахованы?
– Никто не вечен, – пожал плечами Танек. – Может быть, ракетный удар, а может просто налететь торнадо. Человек готовится к неприятностям как может. – Он коротко взглянул на нее. – Жить нужно так, словно каждый миг – последний.
Он затормозил перед домом и крикнул:
– Михаэла!
– Здесь я, здесь. Нечего кричать!
Из дома вышла высокая худая женщина лет сорока пяти. Она была в джинсах и просторной ковбойской рубашке, но держалась так величественно, что этот незамысловатый наряд казался на ней изысканным и элегантным.
– Я слышала звонок, когда ты открыл ворота. – Женщина посмотрела на Нелл, на Питера. – Вижу, у тебя гости. Что ж, добро пожаловать.
В ее сдержанной вежливости было что-то странное, чужеземное.
Нелл присмотрелась к женщине повнимательней. Волевое, решительное лицо, чем-то напоминающее древнеегипетские миниатюры.
– Это Михаэла Этчбаррас, – сказал Танек. – Она считается тут экономкой, но на самом деле главнее человека на ранчо нет. – Он помог Нелл выбраться из машины. – Михаэла, это Нелл Калдер и Питер Дрейк. Они поживут у нас.
– А ты? – спросила у него Михаэла. Он кивнул.
– Хорошо. Сэм по тебе соскучился. Не нужно заводить собаку, если все время бросаешь ее одну. Пойду, выпущу его.
Она скрылась в доме.
– Этчбаррас, – внезапно воскликнул Питер. – Вот как его звали – того человека, у которого овчарки.
– Джин – муж Михаэлы, – объяснил Танек. – Она правит в доме, а Джин – на ранчо. Два раза в неделю Михаэла отправляется к мужу, а вместо нее по хозяйству помогает одна из ее дочерей.
– А сколько у нее дочерей? – спросила Нелл.
– Четыре.
– Меня удивляет, что к вам так запросто приходят и уходят посторонние люди. В гостинице вы вели себя куда осмотрительней.
– Они не приходят, они жили тут всегда и опасности не представляют. Семейство Этчбаррас пасет здесь овец уже лет сто. Они баски, приехали из Испании. Тут вообще много басков. У них своя община, своя жизнь. Я здесь чужак.
– Но вы хозяин.
– Хозяин? Я заплатил деньги за землю. Они же платят за право существовать здесь всей своей жизнью. – Танек стиснул зубы. – Но вы правы, это моя собственность, и я учусь ею управлять.
Решительность, с которой были произнесены эти слова, удивила Нелл. Оказывается, у Танека очень развито чувство собственности. И ранчо для него – не просто крепость, а нечто большее.
– У вашей экономки фантастическое лицо, – сказала Нелл рассеянно. – Вот с кого портреты писать.
Николас иронически приподнял бровь:
– Неужто в этой жестокой груди зародилось нежное чувство любви к искусству? Живопись – пустая трата времени.
Нелл и сама на себя поражалась. Впервые после Медаса она вспомнила о своем давнем увлечении.
– Просто так, к слову пришлось. Я же не говорила, что буду писать ее портрет. Вы правы, у меня нет времени на такую ерунду.
– Как знать. – Танек взглянул в сторону гop. – Время здесь движется совсем иначе.
В ату секунду дверь распахнулась, и прямо Танеку на грудь обрушилось серо-коричневое мохнатое торнадо. Николас едва удержался на ногах под натиском овчарки устрашающего размера.
Пес захлебывался от восторга, пытаясь лизнуть Танека в лицо.
– Сэм, сесть!
Но овчарка не слушалась.
Тогда Танек обреченно вздохнул и присел на землю, чтобы овчарка могла облизать его как следует.
– Ладно, давай. Только быстро.
Нелл не верила своим глазам, видя такую покорность.
Танек скривился, пытаясь закрыть лицо, но у него не очень-то получилось.
– Ну, что вы на меня уставились? – сварливо спросил он. – Я же не дрессировщик. Единственная команда, которую выполняет этот зверь: «Иди обедать!»
Властный, самоуверенный Танек не может справиться с собакой! Невероятно!
– Красивый пес, – сказала Нелл.
– Да, я его люблю. – Танек потрепал собаку за уши.
Никогда еще Нелл не видела его таким довольным и расслабленным.
– А можно мне его погладить? – спросил Питер.
– Не сейчас. Он не любит чужих людей.
Нелл отнеслась к атому высказыванию с недоверием: Сэм развалился на спине, раскинув лапы, и блаженно повизгивал – Танек послушно чесал ему грудь.
Но стоило Нелл приблизиться к овчарке на один-единственный шаг, и она тут же вскочила на лапы, ощерив зубы.
Нелл испуганно замерла.
– Отставить! – тихо приказал Танек. – Все в порядке, дружище.
– Вы говорили, он не натренирован, – воскликнула Нелл.
– Жизнь научила, – объяснил Танек. – Сэм не доверяет людям. Когда мы познакомились, он был тощим, злым и умирающим от голода. – Танек с улыбкой взглянул на Питера. – Дай ему привыкнуть к тебе.
Питер кивнул, но вид у него был явно разочарованный.
– Я хочу, чтобы он меня полюбил.
– Полюбит. – Николас направился к двери. – Завтра утром Михаэла отвезет тебя на ранчо. Овчарки там гораздо дружелюбней, чем Сэм.
– И я могу там на какое-то время остаться? – просиял Питер.
– Нет, – покачал головой Танек. – Через несколько дней пастухи начнут перегонять отары на зимовку в горы.
– Но ведь потом они вернутся?
– Все будет зависеть от того, понравишься ли ты Джину.
Питер взглянул на Нелл и, как бы оправдываясь, сказал:
– Только не подумайте, что я хочу от вас сбежать. Вы такая добрая… Просто…
– Там собаки, – улыбнулась Нелл. – Я все понимаю.
– Ну что вы тут застряли? – В дверях появилась Михаэла. – Мне прохлаждаться некогда. Нужно показать вам ваши комнаты, а через час уже стемнеет. Сегодня вечером возвращается Джин, надо ужин приготовить.
– Немедленно идем, – шутливо поклонился Танек. – Михаэла, ты отведи Питера в его комнату, а я пока покажу нашей гостье дом. Вот увидишь, никаких хлопот с нами у тебя не будет.
– Это уж точно. Кастрюля в духовке, обслуживайте себя сами. Идем со мной, Питер.
Мальчик послушно кинулся за ней следом. Сразу за прихожей находилась гостиная.
– Дом гораздо больше, чем кажется снаружи, – удивилась Нелл. – Он как бы разрастается во все стороны.
– Да, я его перестроил и расширил. Люблю пространство – но об этом я вам уже говорил.
Нелл увидела большую комнату с огромным каменным камином, обставленную кожаной мебелью в мягких песочных тонах. В бронзовых вазах стояли белые цветы, в углу возвышалась напольная китайская урна с золотыми хризантемами. А стены! Они были сплошь увешаны картинами – да какими!
Нелл остановилась возле камина как вкопанная.
– Это Делакруа?
– Неужто вы думаете, что я такой эгоист и варвар? Прятать от людей подлинного Делакруа – фу, как некрасиво.
Нелл вспомнила, каким неистовым инстинктом собственника светились его глаза еще недавно.
– Да, вы именно такой, – с убеждением сказала она.
– Вы правы, – усмехнулся Николас. – Сокровища нужны тем, кто умеет их находить и ценить.
– Находить? Вы хотите сказать, что эту картину…
– Нет, я ее не крал. Купил на аукционе. В своей нынешней жизни я исключительно законопослушен. – Он уже вел ее длинным коридором. – Тут пять спален, в каждой своя ванная. В другом крыле кабинет и скромный, но хорошо оснащенный спортзал. – Танек распахнул дверь. – А вот и ваша комната. В доме всего один телевизор – в кабинете. Зато книг всюду полным-полно. Надеюсь, вам здесь будет удобно.
Комната выглядела просто, но уютно: двуспальная кровать с легким пуховым одеялом, кресло-качалка с мягкими подушками; книжные полки вишневого дерева, сплошь уставленные томами и цветочными горшками.
– Здесь очень мило. Гости, наверно, не хотят от вас уезжать.
– У меня редко бывают гости. Это мой дом, и я не люблю его ни с кем делить.
Нелл взглянула на него искоса:
– Представляю, как вас раздражает мое присутствие. Обещаю, что не буду путаться у вас под ногами.
– Я сам принял это решение. И привез вас сюда, верно? – Он показал на дверь в углу. – Там ванная. Перед ужином советую принять душ.
* * *
– Что это он задумал? – прошептала Нелл, глядя на Питера.Мальчик сидел, поджав под себя ноги, и не сводил глаз с Сэма, который мирно лежал на полу возле камина.
– Он что, хочет собаку загипнотизировать? Тоже дрессировщик змей нашелся!
– Если Питер не соврал, то дрессировщица змей как раз вы, – сухо заметил Николас.
Она покачала головой:
– Он тогда так расстроился. Решил, что я слишком грубо обошлась со змеей. Неужели Питер думает, что он может заставить собаку полюбить его?
– Всякое бывает. – Танек подлил ей кофе. – Если чего-то очень хочешь, можно творить чудеса. А собаки очень чутко улавливают настроение человека.
– Но весь ужин Сэм на Питера даже не смотрел.
Николас наклонился вперед:
– Вам-то что? Что вы все брюзжите?
– Я не брюзжу. Мне просто… Мне просто жаль Питера. У него жизнь и так нелегкая. Не хочу, чтобы он расстраивался. Что стоит вашей чертовой псине хотя бы вильнуть хвостом?
– У Сэма своя голова. Он знает цену осторожности. – Как и вы. Со всеми вашими электрическими заборами.
– Невзирая на ваше нынешнее умонастроение, жизнь не такая уж плохая штука. Я не собираюсь лишаться ее преждевременно и намерен барахтаться до последней возможности.
Нелл знала, что он говорит правду. За невозмутимой внешностью в Николасе таились энергия и страсть. Он был умен, силен, полон жизненных сил. Ничего не скажешь, завидная комбинация. Нелл с трудом оторвала взгляд от собеседника.
– Но вы готовы рискнуть жизнью ради того, чтобы сразиться с Гардо.
– Постараюсь обойтись без риска. – Он поднес чашку к губам. – Я хочу быть победителем.
– А если не получится?
– Получится. – Он немного помолчал. – И я не позволю все испортить из-за того, что вы так нетерпеливы.
– Вы не понимаете. Я решила, что должна сделать это, и сделаю. Ожидание дается мне нелегко. – Она крепко сжала чашку. – Думаете, я не понимаю, зачем вы меня сюда привезли? Вы все надеетесь меня переубедить.
– Это одно. Но есть и другое: мне надоело гоняться за вами и бояться, что вы попадете в ловушку.
– Никто не заставлял вас за мной гоняться.
– Как бы не так.
– Я ведь сказала вам, что вы не виноваты в случившемся.
– Каждый сам решает, в чем он виноват, а в чем нет.
– Значит, вы чувствуете себя ответственным за меня?
– До поры до времени, – улыбнулся Танек. Нелл вовсе не хотела, чтобы кто-то брал на себя ответственность за нее, уж, во всяком случае, не Танек. Ответственность означает определенную близость.
У Нелл и так уже появились близкие люди – Таня и Питер. Николас же пусть остается для нее чужим.
– Не нравится? – насмешливо улыбнулся Танек. – Но вы ведь сами хотели, чтобы я взял вас под свою опеку. Нужно быть последовательной.
Пожалуй, с Танеком проблем не будет. Он не из тех, кто легко сходится с людьми.
– Я хочу отвечать за себя сама, – отрезала Нелл и сменила тему разговора: – Почему вы хотите убить Гардо?
Улыбка моментально исчезла с лица Танека.
– Он это заслужил.
– Отвечайте на вопрос.
Танек молчал. В конце концов сказал:
– По той же самой причине, что и вы. Он убил близкого мне человека.
– Кого? – Нелл вновь подумала, что почти ничего о Танеке не знает. – Жену? Ребенка?
– Нет, друга.
– Наверно, очень близкого?
Нелл видела, что Николас замкнулся в себе.
– Да, очень, – коротко ответил он. – Хотите еще кофе?
Нелл мотнула головой. Было ясно, что больше говорить о себе он не станет.
Тогда она попробовала зайти с другой стороны:
– Расскажите мне о Гардо.
– Что именно вас интересует?
– Все, что знаете.
Танек криво улыбнулся:
– Уверяю вас, вряд ли мой рассказ доставит вам удовольствие.
– Когда вы с ним впервые столкнулись?
– Несколько лет назад, в Гонконге. Мы занимались одним и тем же бизнесом, хотя сфера его интересов была шире, чем у меня.
– То есть и вы, и он были преступниками, – подытожила Нелл.
Танек пожал плечами:
– Однако моя организация была компактней. Это мой стиль работы.
– Почему?
– Я вовсе не собирался заниматься такого рода бизнесом всю свою жизнь. – И Танек с важным видом добавил: – Вообще-то я всегда мечтал стать нейрохирургом.
Нелл недоверчиво уставилась на него, и Танек хмыкнул:
– Шучу. На самом деле я хотел заработать побольше денег и уйти на покой. Когда человек слишком успешно делает карьеру в незаконном бизнесе, он рискует впасть в одну из двух крайностей; либо заняться наркотиками и навсегда увязнуть в войне с обществом, либо свихнуться на жажде власти, а это еще хуже. Вот почему я всегда действовал крайне деликатно.
– В это трудно поверить, – скептически заметила Нелл.
– О, я был весьма деликатен. – И Танек добавил: – Насколько это было возможно.
– А Гардо, стало быть, деликатным не был.
– Нет, Гардо с самого начала хотел стать Господом Богом. – Николас немного подумал и поправился: – Или же Цезарем Борджиа. Не знаю точно. Возможно, все-таки именно Богом. Таинственность и интриги, окружавшие Цезаря Борджиа, нашему другу, несомненно, импонируют, но вряд ли ему нравится конец жизненного пути прославленного герцога.
Нелл нахмурилась, чувствуя, что Танек пытается увести разговор в сторону.
– Как же вы с ним все-таки встретились?
– Там была одна древнекитайская ваза, на которую мы оба положили глаз. И Гардо велел мне посторониться. Гардо был сильнее, а начнись война, мне это обошлось бы дороже, чем дюжина ваз.
– Понятно.
– Нет, вряд ли вам это понятно, – покачал головой Танек. – На моем месте вы приняли бы вызов и сцепились с оскорбителем не на жизнь, а на смерть.
– Я этого не говорила.
– Я еще в раннем возрасте уяснил: прежде чем ввязываться в драку, нужно прикинуть все «за» и «против». Мне было что терять, и к тому же от меня зависели мои друзья.
– Такие, как Фил Джонсон?
– Да, он был одним из них.
– Он ведь и сейчас работает на вас?
– Время от времени. Когда я скопил достаточно денег, я распустил свою организацию. Кое-кто из моих товарищей не захотел переходить на работу в другие аналогичные организации, где бы их приняли с распростертыми объятиями.
– И вы помогли им начать новую жизнь, да?
– Конечно, не мог же я их просто взять и бросить, – пожал плечами Танек. – Я за них отвечал.
Итак, Танек не предает друзей. Жаль. Нелл не хотела, чтобы этот человек вызывал в ней восхищение. Затеяв разговор, она надеялась как можно больше узнать о Гардо, но получилось так, что одновременно она как бы узнавала и Танека. Решив вернуться к главному, она спросила:
– Вы уступили ему, но он не угомонился и убил вашего друга, да?
– Нет, это произошло позднее. – Танек встал, потянулся. – Однако пора спать.
Снова он от нее отгородился.
– Вы мне почти ничего не рассказали о Гардо, – быстро сказала Нелл.
– Ничего, времени у нас еще много.
– Я не хочу тратить его попусту. – Она встала. – Я знаю, у вас обширные связи. Если мы будем сидеть здесь без дела, не могли бы вы пока выяснить, зачем Гардо понадобилось меня убивать?
– Почему вас это интересует? – То есть как «почему»? Я должна разобраться в той истории. Мне надоело блуждать в потемках.
– Это что, может изменить ваши планы?
– Нет.
– Тогда не отвлекайтесь на второстепенные вещи.
– Для меня это не второстепенная вещь.
Танек смотрел на нее и ничего не говорил. Она поняла, что ее просьба выполнена не будет.
– Ладно. Но прямо с завтрашнего дня вы станете учить меня. Я хочу уметь драться так же, как и вы.
– Вы никогда от своего не отступаетесь, верно?
– Если бы я могла за себя постоять, Марицу не удалось бы сбросить меня с балкона.
И Джилл осталась бы жива…
Эти непроизнесенные слова подразумевались сами собой.
– Начнем послезавтра, – коротко сказал Танек. – Завтра я должен съездить с Джином на ранчо.
– Вы что, тянете время? – с подозрением взглянула на него Нелл.
– Ничего подобного. Успеете еще научиться убивать и калечить. Правда, Гардо и Мариц преподали бы вам эту науку лучше, чем я.
– С меня хватит и вас.
– Не хватит. Кстати говоря, вы подумали, что с вами будет потом? Не так-то просто жить, чувствуя себя убийцей.
– Это будет не убийство, – возразила Нелл.
– Вот видите, вы уже сейчас занимаетесь самообманом. То, что вы намерены предпринять, – самое настоящее убийство. Вы хотите лишить жизни другого человека. Неважно, какими при этом вы руководствуетесь мотивами. Люди с вашим воспитанием приучены с самого детства относиться к акту убийства с отвращением.
– Люди с моим воспитанием нечасто получают такой стимул, какой получила я.
– Это верно. Вы не похожи на ту женщину, с которой я познакомился на Медасе. Но душа-то у вас та же самая. Себя не переделаешь.
– Чушь собачья.
– Вот как? Вы хотите быть холодной, жесткой и решительной. Но с Таней и Питером у вас, по-моему, не очень-то получилось.
– Таня и Питер – одно, Мариц и Гардо – совсем другое.
– Но вы есть вы.
– Вы думаете, у меня это не получится? Ошибаетесь.
– Хотелось бы думать, что не ошибаюсь, – устало вздохнул Николас.
Нелл упрямо покачала головой.
– Послезавтра в восемь утра начинаем. Будьте в спортивной одежде. Завтрак не ешьте. – С этими словами он повернулся и вышел.
Он ошибается, сказала себе Нелл. Она не проявит слабости. Даже если не удастся сохранить холодную отчужденность, ее главную опору и защиту, обратного пути все равно нет.
– Питер, – позвала она. – Пора идти спать…
Оказывается, овчарка и Питер за это время успели отлично подружиться: голова Сэма покоилась на коленях мальчика, и лицо Питера лучилось счастьем.
Значит, если чего-то очень хочешь, может произойти чудо. Танек прав.
Нелл была очень рада за Питера. Парнишка ужасно хотел подружиться с овчаркой, и ему это удалось.
Я тоже своего добьюсь, подумала она. Вспомнила, с какой уверенностью возражал ей Танек, и нахмурилась. Николас – человек с железной волей, он сделает все от него зависящее, чтобы прав оказался он, а не Нелл.
Но ведь Нелл – не овчарка. Она к нему ластиться не будет.
– Идем, Питер, – резко сказала она. – Пора спать. Поиграешь с Сэмом завтра.
* * *
Отлично. Оказывается, баба сдохла.Мариц положил трубку и удовлетворенно улыбнулся. Все устроилось самым наилучшим образом. Правда, Нелл Калдер умерла не на Медасе, а чуть позже, но это, в сущности, неважно. Можно доложить боссу, что работа выполнена.
А вдруг это не так?
Довольная улыбка сползла с его лица. Гардо говорил, что баба осталась в живых. Надо отдать ему должное – ублюдок редко ошибается.
Мариц будет выглядеть полным идиотом, если окажется, что на самом деле Нелл Калдер жива, а запись о ее смерти – липа. Гардо не любит идиотов.
На всякий случай нужно проверить.
Мариц сосредоточенно стал изучать собранные данные. С чего начать? С больницы?
Нет, там слишком много народа.
Лучше начать с погребальной конторы Джона Бирнбаума, занимавшейся похоронами и кремацией.
Приняв решение, Марнц вновь заулыбался.
* * *
– Вот подарок. – Танек бросил на диван рядом с Нелл большой сверток.Она удивилась:
– Я думала, что вы поехали на ранчо.
– Поехал. Но на обратном пути завернул в город. Разворачивайте.
Развязывая ленту, Нелл сказала:
– А Питер еще не вернулся.
– Он и не вернется. Парень понравился Джину, и тот разрешил ему остаться на несколько дней. Если они споются, Джин возьмет его с собой в горы.
– С Питером там ничего не случится?
– С ним все в порядке. Он просто счастлив – там ему и овцы, и собаки.
Да, подумала Нелл, перед таким искушением Питеру трудно было устоять. Наконец она развернула пакет. Холст, краски, кисти.
– Что это?
– Вы же сами сказали, что с Михаэлы нужно портреты писать.
– Я не говорила, что буду заниматься этим сама.
– Но вам ведь этого хочется.
– У меня не будет для этого времени.
– Ах да, мы же будем готовиться к убийству, я совсем забыл. Кстати, мои уроки небесплатны. В качестве вознаграждения вы должны написать несколько картин, которыми я украшу стены своего дома.
– И повесите их рядом с Делакруа? – ехидно осведомилась Нелл.
– А что такого? Я люблю и поощряю искусство родного края. Мои горы, мои слуги и все такое.
Опять тот же инстинкт собственника.
– Наймите себе другого художника, – сказала Нелл, кладя холст на пол.
– А я хочу, чтобы художником были вы. Условия такие: один час подготовки к убийству за два часа работы с холстом. Договорились?
– Зачем вам все это нужно? – возмутилась Нелл. – Вы что же, думаете, что целительная сила искусства сотворит в моей душе чудо?
– Как знать. Хуже от этого, во всяком случае, не будет.
– Не хочу попусту тратить время.
– Когда-то вы не считали искусство пустой тратой времени. – Он смотрел ей прямо в глаза. – Я дал вам слово, и я его сдержу. Один час тренировки в день вы получите от меня бесплатно. Но, если хотите иметь дополнительные задания, придется расплачиваться работой.
– На моей живописи вы не разбогатеете.
– Но и не разорюсь. – Он улыбнулся. – Вам от этого тоже хуже не будет.
Нелл отрицательно покачала головой.
– Ну так что, договорились? – настаивал он.
А собственно, почему бы и нет? Можно будет самой регулировать продолжительность тренировок. Нелл взглянула на холст и краски, сердце ее сжалось от волнения. С кухни доносился грохот посуды – Мнхаэла готовила ужин. Какое интересное у нее лицо…
– С одним условием: вы сами убедите Михаэлу чтобы она согласилась мне позировать.
– Ну уж нет. Вы художница, вы ее и уговаривайте.
– Это что, очередной сеанс психотерапии?
– Нет, просто я до жути ее боюсь, – улыбнулся Танек.
* * *
Похоронная контора Бирнбаума сияла в темноте огнями, похожая на помещичью усадьбу: классические колонны были подсвечены прожектором, установленным на аккуратно подстриженном газоне.Пустая трата денег, подумал Мариц. К чему покойникам столько церемоний?
Хотя, конечно, дело не в покойниках. Избавляясь от трупов, гробовщики зарабатывают кучу денег. Кровососы проклятые! Сколько на них деньжищ ушло, когда нужно было похоронить отца.
Но у «Максвелла и сына» заведение, конечно, было попроще. Оно находилось на шумной улице в самой гуще детройтских трущоб. Мариц тогда был слишком беден, чтобы его сочли важным клиентом. Папаша Максвелл до Марица не снизошел, отправил голодранца к сыну. Мариц сидел напротив прыщавого сосунка, вознамерившегося обобрать его до последнего цента, и кипел от беспомощной ярости.