ГЛАВА 23
   ДВОЙНИК
   Между тем второй Джайал был ближе к Двойнику, чем тот мог себе представить: всего в пятнадцати минутах ходьбы от дома на Серебряной Дороге, в подземелье, где слушал рассказ своего старого сержанта. Ноги у Джайала затекли от долгого сидения на земляном полу, и он, внезапно очнувшись, спросил себя, сколько же он так сидит: час или больше? Он не знал этого; все это время он смотрел на луну, но перед глазами у него горел иной свет: ослепительный свет Жезла, столь могущественный, что способен найти даже тень в потустороннем мире и перенести ее в этот - тень, как две капли воды схожую с живым человеком. Свет столь могущественный, что на семь лет выжег память Джайала, и тот лишь сегодня вспомнил, чему обязан своим спасением.
   Теперь он знал, что мир состоит из двух начал - света и тьмы; огня и тени, которую огонь отбрасывает на стену; в одном начале заключены жизнь и сила, другое - лишь серая иллюзия. Так и у каждого человека есть две души: настоящая и теневая, живущая сама по себе. Эта темная душа являет собой полную противоположность реальной и обитает в Стране Теней.
   Но его, Джайала, тень теперь здесь, в этом городе. Темное отражение неразрывно связано со своей плотской сущностью.
   Фуризель умолк, и Джайал рассеянно встретился с ним глазами, не имея понятия, о чем говорил только что старый сержант. Ах да, о конце битвы, о том, как нашел тело Двойника.
   Фуризель получил тогда тяжелую рану. Жрецы, в чьи обязанности входило приносить умирающих в жертву, сочли его мертвым и положили на один из погребальных костров за шеренгами Иллгилла. Джайал хорошо помнил эти сооружения тридцатифутовой высоты, где слой политых спиртом дров чередовался со слоем трупов. В конце дня жрецам понадобились длинные лестницы, чтобы взбираться наверх, - столько было убитых. Несколько костров уже зажгли до того, как Джайал был ранен; они горели оранжевым пламенем, и от них стлался жирный черный дым, делающий сумрак над полем еще гуще.
   - Прошу тебя, продолжай, - сказал Джайал старику. Свеча сгорала, оплывая на сквозняке, идущем от хлипкой двери. Фуризель запахнулся в свой потрепанный плащ и снова хлебнул раки, а после молча протянул флягу Джайалу. Молодой человек на сей раз не стал отказываться и сделал долгий глоток - что значил жидкий огонь раки по сравнению с болью, терзавшей его сердце?
   - Так вот, - продолжал Фуризель, - жрецы поместили меня на верхушку последнего костра. Только этот последний еще не был зажжен, и они торопились завершить свою работу до окончательного разгрома Иллгилла. Ты помнишь приказ: ни одного мертвого не должно было остаться на поле. Я слышал шум битвы и крики умирающих, но попытавшись сказать жрецам, что я жив, не смог произнести ни слова. Только слух и зрение не изменили мне. Да и прочие чувства тоже - я чувствовал жар уже горящих костров, чуял густой, удушливый запах паленого мяса; я еле дышал из-за раны в груди, но милосердная смерть не приходила. Двое, втащившие меня на верхушку костра, кинули меня, словно мешок с навозом, и скорее полезли вниз, надеясь, по всей видимости, спасти свою шкуру от Червя.
   Я лежал и ждал, что вот сейчас они подожгут костер снизу. Мне предстояла тяжкая смерть - быть изжаренным заживо, и я старался к ней приготовиться. Мне казалось, что я уже чувствую огонь сквозь свой панцирь, - но это было только воображение. Огня не было: жрецы, должно быть, убежали, так и не зажегши костра. Тем временем шум битвы приблизился, а я знай лежал себе, как бревно, глядя на последние проблески заката и на коршунов, круживших над головой. Вскорости все затихло - слышались только стоны раненых, а Жнецов, похоже, отогнали. Минуты шли, становилось темно, а огня все не было - и я стал надеяться, что еще, пожалуй, увижу рассвет.
   Мне удалось шевельнуться - я вывернул шею и увидел рядом еще одного из нашей роты, Санланг его звали. Он лежал в раскроенной булавой кольчуге, весь серый, с выпущенными кишками. Жрецы и с ним поторопились: он еще дышал, но еле-еле. Мне захотелось сказать ему что-то напоследок, и я сказал: "Не придется нам нынче раки хлебнуть, Санланг!" - а он приоткрыл глаза, улыбнулся странно так и шепчет: "Помяни меня в огненных чертогах". Он смотрел прямо на меня, потом глаза у него закатились, он содрогнулся, а я подумал: "Может, мы и встретимся там нынче, друг, но, если этот костер так и не подожгут, я двинусь обратно в Тралл, не глядя на рану, живых мертвецов и Фарана со всем его воинством!" Тут проклятая лестница опять заскрипела, и я подумал: "Погоди малость, Санланг, - они-таки вспомнили про нас" Но наверх взобрался только один человек, несущий на плече мертвое тело, - он поднимался очень медленно, и я узнал в нем самого Старца Манихея. Он согнулся в дугу под тяжестью нагого тела, которое нес. Любопытные мысли приходят к человеку на грани смерти - я подумал, какая, мол, честь мне выпала: сам Старец отправит мои кости в Хель. Жрец помедлил и, сделав последнее усилие, свалил это нагое тело рядом со мной - при этом он бормотал какие-то слова, - а потом исчез внизу, звеня колокольцами на своей шапке.
   Я закрыл глаза и стал опять ждать, когда костер загорится. Но тут снова взвыли рога Жнецов, вокруг закипела битва - судя по звукам, нас окончательно смели и погнали к городу. Кругом стонали умирающие, а потом я услышал другие звуки... - Фуризель помолчал, глядя широко раскрытыми глазами на мерцающее пламя свечи. - Упыри чавкали, пожирая раненых у подножия костра, И я сказал себе: "Фуризель, не дай стервятникам или упырям поживиться тобой!" И стал прикидывать, как бы слезть с костра. Тогда я разглядел тело, которое принес Манихей; и моя несчастная душонка чуть было не отправилась вслед за Санлангом. - Старик снова умолк, ожидая, что скажет Джайал, но тот лишь смотрел сквозь рассказчика невидящими глазами, уже предчувствуя, что последует дальше.- Это был ты: Джайал Иллгилл. Твоя голова - то, что от нее осталось, - покоилась на вспоротом брюхе Санланга. А всего чуднее было то; что я разглядел в свете горящих костров: ты все еще дышал! Опять дал маху жрец, да какой: сам Старец! - Фуризель улыбнулся, снова не дождался от Джайала никакого ответа, но, не смутясь этим, продолжал: - Я подумал, что пора слезать с этого насеста для червей, пока вампиры внизу не учуяли, что и наверху есть кое-что живое, но грудь, когда я зашевелился, стало жечь огнем, и я опять улегся, глядя на мерцающие звезды и каркающих стервятников. Авось полегчает, думал я себе, если малость отлежусь. Легкое пробито, рёбра сломаны - но случалось, и после такого выживали; вот отдохну немного, говорил я себе, и пройдет; - Фуризель закрыл глаза, словно вновь оказался на грани смертельного сна, и тряхнул головой, словно борясь с зовом Страны Теней. - Наверное, я лишился сознания тогда - потому что, когда я очнулся опять, уже светало, и старое солнце подымалось на небо за дальним траллским Шпилем. С восходом я как будто почувствовал себя бодрее и пополз по трупам к краю костра. Что за зрелище! Над полем висит туман, в нем торчат наши покинутые знамена, шатры изодраны в клочья, и все болото, сколько видно в тумане, устлано трупами. Но теперь здесь стояла тишина, мертвая тишина. Никто не шевелился - ни живые, ни мертвые.
   Пора убираться отсюда, подумал я. Каким-то чудом лестница так и осталась у костра - ну, думаю, раз уж бог меня сохранил, полезу-ка вниз, пока не вернулись люди Фарана. Приняв такое решение, я услышал стон. Сперва я пропустил его мимо ушей, но потом подумал: если я дожил до рассвета, надо и ближнему помочь. Я отполз обратно и стал искать, откуда стон. Мухи уже вовсю жужжали над трупами, но ни один не шевелился. Я уж совсем было сдался по стон послышался снова. Стонал ты - твой рот приоткрылся, а все лицо покрывала корка запекшейся крови. Как раз в тот миг один из коршунов слетел сверху и сел тебе на грудь, поглядывая на меня желтым глазом, а потом клюнул тебя в щеку. Я захлопал в ладоши, но громкого звука не получилось, и стервятник только покосился на меня опять, точно прикидывал, не сгожусь ли и я на завтрак. Но я закричал на него, и он отскочил прочь, а после улетел. Мне показалось, будто он унес в клюве твой глаз. Вот этот самый. - Старик снова пристально взглянул в правый глаз Джайала, и тот невольно вскинул руку - убедиться, что глаз на месте. Этот жест нарушил оцепенение, в котором Джайал пребывал.
   - А дальше? - хрипло сказал он, держась за глаз.
   - А дальше я потащил тебя - или того, кого за тебя принимал, - в город. Моя рана оказалась не так тяжела, как думал - только ребра треснули да пара пинт крови вытекла, для солдата это пустяки. Два дня я добирался до Тралла, и ты все это время был как неживой - знай только стонал, как скрипучая дверь. Клянусь, мне много раз хотелось бросить тебя за то, как ты поступил с Тальеном, - но обет, данный рассвету, надо держать, и я волок тебя, хоть и ругался последними словами.
   - Что же случилось потом, в Тралле?
   - Так ты вовсе ничего не помнишь?
   - Говорю тебе - это был не я. Фуризель кивнул, по-прежнему неуверенно,
   - Кто его знает - шрама-то и впрямь нет. Может, и не ты.
   - Ну, рассказывай же дальше.
   - Полгорода сгорело - повсюду дымились руины, и жители, уцелевшие в резне, посыпали головы пеплом своих домов. Под конец пути мне стало казаться, что я тащу труп, но ты пришел в себя, я напоил тебя болотной водой, от чего ты ожил еще немного, - и мы наконец доплелись до ворот, где всегда сидели нищие, а теперь сбились в кучку раненые солдаты. Немного их осталось. Две ночи подряд их трепали вампиры, и мало кто был в силах защищаться. Выжившие молили меня помочь им войти в город, но я так устал, что только сидел и смотрел - на дым над горящим Нижним Городом, на груды тел, - и мне казалось, что настал конец света. Я знал заранее, что мой дом сгорел, а с ним и вся семья.
   Тогда-то я и надумал снести тебя в твой дом на Серебряной Дороге. Там, в отличие от Нижнего Города, пожар уже угас, и я надеялся найти какую-нибудь помощь. Это было как во сне: не знаю, как и почему мне это удалось, но к вечеру мы добрались туда. Половина дома сгорела, и повсюду, в саду и в доме, лежали мертвые. От смрада было не продохнуть, но я к нему уже привык. Мне подумалось, правда, что я зря приволок тебя туда: это ведь твои родные и близкие валялись там, с выпущенными кишками, обезображенные или высосанные досуха вампирами. Но ты смотрел так, будто никого из них не знал. Я сказал, что тебе нельзя здесь оставаться, что ты сойдешь с ума, глядя на этих мертвецов, но ты только засмеялся и велел мне нести тебя в подвал. Там я нашел еду, вино и бинты, чтобы перевязать твои раны. Ты поел, попил, и тебе вроде бы полегчало, но потом у тебя началась горячка, и я стал думать, что к утру ты умрешь. Всю ночь вокруг дома шастали упыри, и мне казалось, что они того и гляди проникнут в подвал...
   - И что же?
   - Я бросил тебя там - смущенно сознался Фуризель. - Ты все равно был не жилец. Я подумывал, не прикончить ли тебя, чтобы ты не достался упырям, но решил не лишать тебя последней надежды. Я выбрался из дома и лишь через много месяцев вернулся туда. Уж слишком много мертвецов там валялось, Обосновался я в этом вот доме у Шпиля. Тут еще оставались живые, и вампиры не появлялись по ночам. Тут я снова встретился с Вибилом, но вместо того чтобы обрадоваться мне, как старому товарищу, он забрал у меня всю еду, которой я разжился, и выгнал меня, а вскоре перешел на сторону Червя. К тому времени я совсем оголодал, отчаялся и вспомнил о подвалах Иллгилла: там-то всяких припасов было полно. Я собрался с духом и отправился туда, готовясь увидеть твои кости.
   Я прокрался во двор и в темноте, ощупью, спустился по лестнице к двери подвала. Собрал все свое мужество, повернул ручку и вошел. На том месте, где ты лежал, я увидел только старый соломенный тюфяк. "Вампиры загрызли его", - подумал я и произнес краткую молитву. Потом решил, что ты не станешь возражать, если я возьму пару бутылок - они подмигивали мне со своих полок заманчивее иной шлюхи. И только я набрал охапку, кто-то схватил меня за плечо; все, это вампир, подумал я, заорал и схватился с ним, но он повалил меня на пол, перебив все бутылки. Опомнившись малость, я увидел, что это ты. Лицо твое зажило, и ты опять стал сильным, как был. Тут на меня напал смех - я хохотал и не мог остановиться. Тебе пришлось вытянуть меня ремнем чтобы поговорить со мной.
   - И что же "я" тогда сказал?
   - Все до точки хочешь знать, да? Сказал: "Здорово, мой старый сержант, что ты поделывал с тех пор, как ушел отсюда?" И стал глумиться надо мной, дергать за мои лохмотья и говорить, как тебя восхищает мой наряд и как отменно, мол, меня причесывает мой цирюльник. И повар, мол, у меня хороший, раз я так прибавил в теле...
   - Ладно, ладно - а после что?
   - После тебе, видно, надоела эта забава - ты обругал меня за то что я тебя бросил, и сказал, что меня убить бы надо, но ты, мол, нынче милостив. Еще сказал, что город совсем захирел и прожить в нем можно только разбоем, скрываясь при этом от Червя. Ты уже взял себе новое имя и звался не Джайалом Иллгиллом, а Сеттеном, и тебя никто не узнавал из-за шрама только я один знал, кто ты есть. Потом ты сказал, что есть для меня работа: нужен человек, чтобы посторожить. И в ту же ночь мы посетили работорговца.
   - Посетили?
   - Помоги мне Ре! "Посетили" значит ограбили, увели его жену, убили его сына - страшное дело, что и говорить.
   - Это сделал человек, выдающий себя за меня?
   - Ну да - тот, кто звался Сеттеном. Джайал тяжело дышал, и его рассеченная верхняя губа подергивалась от ярости. Овладев собой, он спросил;
   -Дальше что было?
   - Дальше я приходил к нему всякий раз, как нуждался в паре дуркалов, и он всегда давал мне работу - опасную, заметь себе.
   - Когда ты видел его в последний раз?
   - Всего две ночи назад - я опять-таки сторожил, а было это в Городе Мертвых, у той старой гробницы где рылся еще твой отец: Ма... Ма..
   - Маризиана?
   - Вот-вот. И было чертовски опасно - упыри так и кишели у подножия гробницы, а я сидел там, внутри. Притом оказалось, что я не один - во мраке затаился один из шпионов Червя, только он меня не видел.
   - А за кем ты следил?
   - За мятежниками, еретиками Огня - их всех вчера арестовали.
   - За еретиками? Ты что ж, отступился от Огня?
   - Так называл их Сеттен.
   - Чего он хотел от тебя?
   - Чтобы я, когда они взломают каменный пол гробницы, прибежал и сказал ему.
   - Ну и как - взломали они?
   - Да - и когда я прибежал к нему, преодолев все опасности ночного города, он сказал такие слова: "Значит, через две ночи". Я не стал спрашивать, какие такие две ночи, потому что он, против обыкновения, казался довольным и хорошо заплатил мне - то-то я и хлестал раку все это время, пока не нашел тебя.
   - Ты веришь, что я - Джайал Иллгилл? - после краткого молчания спросил молодой человек.
   - Да, теперь верю, но просто жуть, до чего вы похожи.
   - Значит, ты понимаешь, что этот Сеттен - самозванец?
   Фуризель медленно кивнул, словно сам себе до конца не верил.
   - И ты согласен послужить мне, как служил прежде?
   - Согласен! - вскричал старик, с размаху хватив себя по ляжке. Воровство и грабеж всегда мне были не по нутру. В былые времена я служил тебе верой и правдой - так ведь?
   Джайалу вспомнилось мятежное поведение Фуризеля на поле битвы - но бывшему капитану не оставалось иного выбора, кроме как довериться своему сержанту. Притом старик, кажется, боялся Джайала не меньше, чем его двойника. А город так изменился по сравнению с прошлым, что Джайал нуждался в проводнике.
   - Это так, - сказал он. - Мы с тобой отправимся в дом на Серебряной Дороге и покончим с этим человеком раз и навсегда!
   - Но ведь там Казарис и прочие разбойники. Ты и мигнуть не успеешь, как тебя подвесят за ноги на крюк, точно мясную тушу.
   Джайал снова вспомнил о Зубе Дракона, оставшемся в гостинице Вибила. У старика, похоже, был только кинжал - таким оружием не управиться с шайкой вооруженных головорезов.
   - Надо будет отобрать мой меч назад, - сказал Джайал.
   - Так ведь он у Вибила!
   - Я не затем ехал за ним полсвета, чтобы подарить его Вибилу. Далеко ли отсюда до гостиницы?
   - Всего несколько минут ходу.
   Джайал обдумывал свои действия. Сначала меч, потом самозванец. А после Таласса. Но что такое сказал о ней человек в гостинице Вибила? Как он смел обозвать ее шлюхой? Вся кровь в Джайале вскипела.
   Следовало убить негодяя за такие слова. До полуночи два часа - и столько надо сделать! Где искать Талассу, если она еще жива? Фуризель должен это знать Джайал уже собрался задать старику вопрос, но что-то его удержало. А вдруг то, что сказали ему в гостинице правда, смириться с которой нельзя?
   - Идем, - вскакивая с места, сказал он. И пошатнулся, еще не совсем оправившись от удара головой.
   Фуризель растерянно взглянул на него - старик все никак не мог прийти в себя от внезапного раздвоения своего бывшего командира. То, что сказал ему Джайал, было, если и правдиво, уж совсем невероятно. Фуризель сам: должен выяснить, кто из этих двоих тень и уничтожить эту тень, если даже при этом придется погибнуть самому.
   ГЛАВА 24
   ПРОБУЖДЕНИЕ МЕРТВЫХ
   Маллиана прижимала к полуобнаженной груди меховой коврик - все, чем успела прикрыться при бегстве из храма. Ночь была холодна, но еще более леденило то, что таилось во мраке.
   В считанные мгновения ее империя перестала существовать. Из всех покорных ей женщин при ней осталась только ее фаворитка Вири. Их было много, когда они убегали из храма, но и вампиров на улице Грез собралось немало. Вири и Маллиане как-то удалось прорваться, но всех остальных переловили. Их крики до сих пор звенели у Маллианы в ушах. У Вири на виске остался синяк, и губа кровоточила, и платье висело клочьями, но лицо дышало решимостью. Маллиана не могла не восхищаться ею. Вряд ли им удалось бы уйти, если бы Вири, прикрывшись другой жрицей, не швырнула ее вампирам.
   После гибели их храма оставалось лишь одно место, где они могли бы укрыться: храм Исса. Маллиана владела ценными для Фарана сведениями, но в то же время знала, что потеря Талассы приведет его в ярость. Не сказать ли ему, что Талассу схватил вампир? Или что она погибла в огне? Если уж сочинять, то как следует - Фаран живет слишком долго, чтобы не уметь разгадать, где ложь, а где правда.
   Маллиана была в храме Червя только однажды - когда в первый раз провожала туда Талассу. Тогда она натерпелась достаточно страху, а это посещение обещало стать еще опаснее.
   Две женщины свернули с улицы Грез и приближались к храмовой площади по широкой дуге, выводящей на зады храма Исса. К зареву Священного Огня храма Ре теперь добавилось зарево пожара, освещавшее улицу, как днем. Маллиана, видевшая, как первые языки огня лижут стены, знала, что ее храм обречен.
   Справа от женщин внезапно открылась дверь, и они нырнули в тень по ту сторону улицы. Из темного проема возникли две фигуры в плащах, с надвинутыми на лица капюшонами. Они огляделись, но не заметили женщин и, пройдя мимо них, направились по переулку к Шпилю. При этом Маллиане удалось хорошо разглядеть их лица с левой стороны. Первый был красивый светловолосый юноша, второй - сгорбленный, лысый как колено старик с выдубленной годами кожей. Младший вел за собой старика, который шел с явной неохотой. Оба, горячо споря о чем-то, вскоре скрылись из глаз. Дождавшись этого, Маллиана выбранилась и прошипела:
   - Это он.
   - Кто? - спросила Вири.
   - Кто-кто! Джайал Иллгилл, отравивший нашил слуг и погубивший наш храм.
   В словах верховной жрицы содержалось некоторое преувеличение, но Вири приняла их как должное.
   - И как ему удалось опередить нас? - недоумевала Маллиана, замечая при этом, куда направились двое мужчин. В той стороне есть только одно место, куда может отважиться пойти живой человек: гостиница Вибила, и Маллиана готова была побиться на последний дуркал, что туда эти двое и шли. Если так, она и об этом сообщит Фарану - авось это как-то возместит ему потерю Талассы.
   - Идем! - поторопила Маллиана, устремляясь вперед по улице. Вири следовала за ней по пятам.
   Через каких-нибудь пару минут они вышли к храмовой площади и остановились у разрушенного дома на ее краю. Площадь в этом месте насчитывала около ста ярдов в поперечнике, и мощенное булыжником пространство простиралось до самого лобного места посередине. Храм Исса был слева, но между женщинами и запертыми наглухо медными воротами не имелось никакого укрытия. В воздухе плавали клочья тумана. Справа виднелись колодки, и закованные в них фигуры смутно белели при свете луны.
   Вампиров не было видно - они, должно быть, все сбежались к храму Сутис. Площадь выглядела настолько безопасной, насколько это возможно в Тралле после сумерек. Маллиана мотнула головой Вири, и они припустились к храмовым воротам, поднимая за собой клубы тумана.
   - Хозяин, это - безумие! - Фуризель дергал Джайала за рукав, но тот не слушал, весь поглощенный мыслью, как бы вернуть себе меч. Опасность, которой при этом подвергались они с Фуризелем, первостепенного значения не имела. Вскоре они добрались до каменного моста ведущего к Шпилю. Острая вершина скалы грозно чернела в воздухе, обрисованная двумя заревами. В пятистах футах внизу простиралось море клубящегося тумана, из которого торчали кое-где наиболее высокие кровли Нижнего Города. Джайал обдумывал, как бы половчее проникнуть в Шпиль - уж конечно, не так, как в прошлый раз. Тут требуются хитрость и дерзость одновременно. За мостом по обе стороны двери имелись окошки, но их загораживала железная решетка. Однако в нескольких футах ниже моста виднелся какой-то старый вход. Мост, некогда соединявший его с главным утесом, давно уже, вероятно, рухнул в пропасть, а ограждали вход всего несколько деревянных брусьев... будь у Джайала веревка, он мог бы спуститься туда. Он шепотом изложил свой план Фуризелю.
   В старике замечалось не больше пыла, чем при выходе из дома. Он все еще пребывал в смятении и не верил даже себе самому. Кто этот человек рядом с ним? И кто тот, другой, тоже называющий себя Джайалом Иллгиллом? Но настояния молодого человека возымели наконец действие, и Фуризель повел его ко входу в сточный канал, где прятался, когда Джайала выкинули из гостиницы. Старик, кряхтя, отвалил тяжелый камень, и Джайал в красном зареве увидел идущие вниз осклизлые ступени, которые кончались у какой-то темной дыры. К ржавому железному кольцу у провала была привязана веревка. Фуризель осторожно слез вниз и стал ее выбирать.
   - Куда ведет этот люк? - шепотом спросил Джайал. - В катакомбы - без нужды туда лучше не лазить.
   Больше спрашивать Джайал не стал, а сержант выбрал всю веревку, футов тридцать длиной, и отвязал ее от кольца.
   - Теперь, если дело не выгорит, и убежать-то будет нельзя, - угрюмо сказал он. Они молча вернулись к мосту и крадучись перебрались через него.
   Внезапно с вершины Шпиля, окутанной туманом, донесся жуткий клекот.
   - О Тени! - ахнул Фуризель. - Что это?
   Душу Джайала объяло холодом - это кричал вестник смерти, которого так боялась нянька в былые годы, Житель Шпиля, и крик звучал эхом над улицами и болотами. Сколько раз в детстве и юности слышал Джайал этот крик! И каждый раз на следующее утро дым на вершине храма Ре делался густо-черным: кто-то из жителей Тралла делался жертвой несчастного случая, чумы или войны. Тогда Джайал представлял себе злобное существо, прикованное высоко в своем гнезде над вершинами храмов, вдали от человеческих глаз. Его судьба неразрывно связана с судьбой горожан, на которых оно глядит со своего насеста: предание гласит, что, если оно когда-нибудь порвет свои алмазные цепи и улетит, настанет конец и Траллу, и всем его обитателям. Теперь Житель Шпиля оглашал округу шакальим воем, тонким и жалобным, громче, чем помнилось Джайалу. Неужто срок настал и ночью Тралл погибнет, как предрекали паломники Исса?
   - Ничего, - сказал Джайал, заговаривая собственный страх, - это какая-то ночная птица.
   - Ну нет, - проворчал Фуризель, - меня ты не обманешь, Иллгилл, - я знаю, что это.
   - Мужайся. - Джайал встряхнул старого сержанта за плечо. - Помоги мне с веревкой, а там можешь вернуться в свою сточную канаву.
   Джайал поискал, к чему бы привязать веревку, и увидел на парапете обросшую лишайником статую василиска; он захлестнул петлю вокруг постамента и затянул тугой узел.
   Потом махнул Фуризелю, отсылая его обратно в сточный люк, куда старик и устремился с невероятной быстротой, то и дело тревожно оглядываясь на вершину Шпиля. Джайал вскочил на парапет моста, сбросил вниз веревку, послав в бездну облачко пыли, повис на руках и через пару мгновений слез по веревке к двери. Он пытался ухватиться за верхнюю перемычку, но никак не мог дотянуться и качался над бездной, как маятник - то к двери, то от нее. Джайал видел, что размах веревки неминуемо приведет его в нужное место, - и в самом деле, скоро он, набрав в грудь воздуха, понесся с головокружительной скоростью прямо в дверь.