Джордан Николь. В его власти

   Эти слова, нежные, как шелк, обволакивали Сабрину, словно кокон. Сердце ее заныло от боли. Перед ней был негодяй, который просто решил ее обольстить, и она чувство вала себя бессильной перед ним.
   — Твое тело создано для наслаждений.
   Сабрина закрыла глаза, чувствуя, что он берет над ней верх. Она не могла преодолеть растущее в ней желание.
   — Сколько в тебе страсти! Она покачала головой:
   — Найл…
   — Мне нравится, как звучит мое имя в твоих устах. Посмотри на меня, любовь моя!
   Глаза его были как горящие угли в свете свечей, а голос — бархатистый шепот.
   — Как ты красива!..
   Он поглаживал ее соски, и с каждым прикосновением Сабрина чувствовала, как тяжелеет ее тело, как растет в нем напряжение, требующее немедленной разрядки.
   Наслаждение словно стрелой пронзило ее, когда он стал ласкать ее сосок языком. Она застонала.
   Сабрина попыталась отстраниться, однако Найл крепко обнял ее, увлек за собой, и оба покатились по постели. Она, раскинув руки и ноги, оказалась под ним, посреди подушек.
   — Лежи! — приказал он. Одним движением он задрал ее юбки до самой талии.
   Сабрина подумала, что он собирается взять ее, даже не сняв с нее одежды.
   Но вместо этого он стал медленно ласкать шелковистую кожу внутренней поверхности ее бедер. Сабрина вскрикнула:
   — Найл!.. Прошу тебя…
   Он переместился ниже и опустил голову. Дрожь охватила ее, когда его щетина коснулась нежной кожи между ее ногами. Когда она дернулась в ответ, он нежно сжал в ладонях ее бедра.
   — Лежи смирно. Дай мне попробовать твой мед. Она затаила дыхание и не двигалась, пока он ласкал ее.
   Он нащупал губами средоточие ее желания, дрожащий пульсирующий бутон, и лизнул его языком, почувствовав скользкую влажность. Ее упругое тело сочилось желанием. Один толчок, и она будет извиваться под ним, готовая взорваться. Но он хотел показать ей другую сторону ее страстной природы, хотел снять все барьеры стыдливости и сдержанности.
   Не обращая внимания на протестующее восклицание, он раскрыл ее, раздвинув ее губы пальцами.
   — Ты как цветок, Сабрина, нежный и необычайно сладкий.
   Все тело ее содрогнулось от предвкушения ласки, когда его губы сомкнулись вокруг нее. Он целовал ее бережно, словно потягивал нектар. Она стонала от наслаждения, вцепившись ему в плечи, но он продолжал дразнить ее, испытывать ее, ласкать нежные складки ее плоти, снова нашел восставший бутон ее желания. Она почувствовала, как его язык входит в нее, и взорвалась.
   — О Боже, нет! — стонала она дрожа.
   — Да, — настаивал Найл. — Я хочу, чтобы ты извивалась, чтобы твое дыхание стало быстрым и жарким. Чтобы ты обезумела от страсти и от моих ласк.
   Ей некуда было скрыться от этой сладкой пытки, да и не хотелось никуда бежать. Каждое движение его языка приближало ее к небесам. Он продолжал пить ее нектар, и когда его язык снова вошел внутрь ее, она хрипло застонала.
   — Вот оно! — торжествующе произнес, он. — Я хочу слышать каждый твой вздох, каждый стон…
   Она изгибалась, извивалась, подставляя себя его губам. Рыдания душили ее. Сабрина мотала головой, разрываясь от невыносимого наслаждения.
   — Я больше не могу…
   — Можешь!..
   Она изогнулась, подставляя себя ему, и задрожала.
   — Дрожи для меня, моя сладкая. Стони для меня. Подари мне твою страсть.
   Ослепляющая волна наслаждения сомкнулась над ней, качая ее в своих глубинах. Ничего не осталось, кроме утоленного голода желания.
   Она лежала, все еще учащенно дыша, прислушиваясь к тому, как затихает дрожь. Найл приподнялся и стал ласкать губами ее соски. Она снова ощутила возбуждение.
   Он не скоро поднял голову. На лице его было написано напряжение.
   — Ты все еще разочарована, женщина? — спросил он. Вовсе нет, подумала Сабрина. Все было великолепно. И все же Найл не дал ей ни капли себя, своей души, своих чувств.
   — Все было… как полагается, — хрипло пробормотала она.
   Он торжествующе рассмеялся, приняв ее колебание за очередную ложь. Нагнувшись, он прошептал:
   — Поцелуй меня, моя сладкая, — и овладел ее губами.
   Он целовал ее так, как должен целовать любовник: нежно, но властно. Он заставил ее забыть о сердечной тоске. И когда устроился у нее между ног, она очень явственно ощущала, насколько он тверд и велик. Он продолжал целовать ее, когда входил в нее осторожно и бережно, помня о том, сколь новыми были для нее эти плотские утехи.
   Сабрина вскрикнула от удовольствия, когда он заполнил ее собой. Она хотела этого мужчину. Ничего не существовало, кроме бешено бьющегося сердца, его магических ласк, кроме его твердости в ней.
   Она обхватила бедрами его бедра. Охваченная желанием, слышала его хриплый шепот. И когда он ускорил ритм, она ощутила, как нарастает в ней напряжение, требующее разрядки.
   Она пришла к финишу, он не мог больше сдерживаться и потерял контроль над собой. С хриплым стоном он замер, прогнулся и вонзился в нее, выплеснув в нее свое семя. Стиснув зубы и зажмурившись, он дрожал, с восторгом ощущая, как на него накатывают волны наслаждения, сменяя друг друга.
   Тяжело дыша, он опустился на Сабрину, едва помня о том, что должен придерживать на весу свое тело, чтобы ее не раздавить. Потом они лежали вместе, и дыхание его было как теплый туман на ее щеке. Он медленно поглаживал ладонью ее обнаженное плечо.
   — Я не стал бы называть это разочарованием, — пробормотал он с тихим смешком.
   Сабрина, счастливо вздохнув, ответила ему хрипловатым шепотом:
   — Признаться, я удивлена. Я думала, не так-то просто возбудить мужчину с таким сексуальным опытом.
   — Но тебе это удалось на славу. Она произнесла что-то невнятное.
   — Ты только представь, насколько такая реакция женщины возбуждает мужчину. — Не дождавшись ответа, он приоткрыл глаза. — Когда ты полностью отдаешься страсти, то становишься настоящей женщиной.
   — Это было неприлично.
   — Возможно, но я предпочитаю распутную тигрицу в своей постели благовоспитанной мышке.
   Сабрине тоже больше нравилась беззаботная, неблагоразумная и даже греховная женщина, какой она была с ним, чем фригидная старая дева. В его объятиях она ощущала себя женщиной, желанной и страстной.
   Она закрыла глаза, и он сжал ее плечо. Он никогда не испытывал потребности доказать свою состоятельность женщине. Видимо, потому, что не так часто испытывал то, что испытал несколько мгновений назад — желание такого накала и полное удовлетворение. Сабрина отличалась от его многочисленных любовниц, и дело было не в одной лишь новизне или ее невинности. Дело было в ее искренности. В интенсивности ее желания, необузданного и пламенного. И еще в ее беззащитности.
   Найл почувствовал, как что-то сжалось в груди, когда она окинула быстрым взглядом его лицо, — таким ранимым и неуверенным был ее взгляд.
   Он нежно прижался губами к ее виску.
   — Пройдет время, моя сладкая, и твое желание будет для тебя вполне естественным. Впрочем, как и мое. Я хочу тебя, моя чудная Сабрина. Хочу видеть твои волосы, рас сыпанные по моей подушке. Я хочу видеть, как розовеет твое лицо, как его покрывает испарина, когда ты отдаешься мне и твой взгляд полон желания. И я хочу наслаждаться тобой так, как может наслаждаться мужчина женщиной.
   Сабрина уткнулась лицом в его плечо. Ей хотелось плакать от полноты чувств, от нежности, которую она испытывала к нему. Но он об этом никогда не узнает. У нее мелькнула мысль, что не любить его будет очень и очень трудно. Впрочем, теперь поздно думать об этом.

Глава 10

   Сабрина проснулась и обнаружила, что она одна. Ей смутно припомнилось, что Найл нежно поцеловал ее на рассвете, сказав, что должен оставить ее, потому что у него дела. Она еще немного понежилась в постели, поглощенная воспоминаниями о прошедшей ночи.
   Зарывшись лицом в подушку, она вдыхала запах Найла.
   Потрогала грудь, вспоминая, как длинные пальцы Найла касались ее, лаская отвердевший сосок, и едва не застонала от желания. Сабрина закрыла глаза. Перед мысленным взором проплывали картины вчерашней ночи. Найл любит ее.
   Его чувственность поразила Сабрину. Она была готова к бесстрастному, даже болезненному акту, но он отнесся к ней с бесконечной чуткостью. Он обращался с ней так, будто она и вправду была желанной. На несколько кратких мгновений он заставил ее поверить в это.
   Сабрина поднялась с постели, распахнула шторы и, затаив дыхание, выглянула в окно. От вида, открывшегося ей, голова закружилась — таким прекрасным был пейзаж: замок, тонувший в золотистой дымке, изумрудные склоны холмов.
   Эта красота вдохнула в нее веру и оптимизм. Эта земля была теперь ее домом, и уже в этом была своя прелесть. Новая жизнь ждала ее за порогом. Теперь она была женой вождя — хозяйкой его клана. Сабрина как зачарованная смотрела вдаль. Потом наконец принялась за обычный утренний туалет.
   Она уже почти завершила его, когда в дверь тихонько постучали. В комнату, потупив глаза, вошла Джен — та самая служанка, которую она застала с Найлом всего неделю назад.
   — Прошу прощения, госпожа, — присев в реверансе, сообщила горничная, — господин Камерон хочет с вами попрощаться.
   Сабрина просияла:
   — Спасибо! Передайте ему, что я сейчас спущусь.
   — Знаете, миледи, может, вы захотите узнать… в тот день, что вы к нам приехали, между хозяином и мной ничего не было. Я просто должна была обработать ему рану.
   — Его рану?
   — Ну да. На бедре. Он получил травму, ремонтируя дамбу.
   Сабрина нахмурилась, ей вспомнился безобразный шрам, уродующий бронзовое тело Найла.
   — Он никогда не укладывал меня с собой и даже не целовал ни разу, — настойчиво повторила Джен. — Никогда, клянусь! Не то чтобы я была против, но только хозяин ни когда не заводит шашни с прислугой. Никогда! Любого спросите. Мы тут в безопасности, как новорожденные детки в колыбельке. Но раз вы здесь теперь хозяйка, я подумала, что не надо вам вставать с левой ноги, не надо, чтобы вы с самого начала думали… ну, в общем, не было у нас ничего, и все тут.
   Ее признание звучало совершенно искренне и не было похоже на попытку умаслить ревнивую хозяйку.
   Почувствовав облегчение при мысли о том, что Найл не совращал служанок, Сабрина заставила себя улыбнуться:
   — Вы сильно облегчили мне жизнь, Джен. Давайте забудем о том случае.
   Джен еще раз сделала реверанс и спешно ретировалась. По крайней мере не придется опасаться, что Найл станет изменять ей со служанками в собственном доме, но почему он сам ей об этом не рассказал, заставив усомниться в нем?..
   Отчим вместе с верным псом Рэбом поджидал ее внизу, в главном зале. Пес, которого не допустили на свадебное пиршество, громким заливистым лаем приветствовал хозяйку.
   Сабрина принялась успокаивать пса, гладить и обнимать, когда неожиданно заметила, что Чарлз Камерон внимательно наблюдает за ней. Щеки ее порозовели от смущения, и она обвила его шею руками.
   Когда Сабрина отступила на шаг, Чарлз положил ей руки на плечи и заглянул в глаза.
   — Он хорошо с тобой обращался?
   Сабрине не пришло в голову спросить, о ком идет речь.
   — Достаточно хорошо, — смущенно пробормотала она. Чарлз покачал головой:
   — Должен признаться, эти горцы чересчур дикие, но я забыл, что и в тебе есть их кровь. Ну что же, я уезжаю в Эдинбург, девочка, если я тебе больше не нужен. И буду очень по тебе скучать. Сильнее, чем ты думаешь. К горлу Сабрины подступил ком.
   — А я по тебе еще сильнее.
   — Пусть мне это и не по нутру, но я собираюсь передать тебе твое приданое, как только вернусь.
   — Спасибо, папа Чарлз.
   Он нежно пожал Сабрине руки.
   — Сабрина, я всегда считал: что посеешь, то пожнешь… но если ты почувствуешь себя несчастной, ты можешь вернуться и жить со мной.
   — Спасибо, папа, — произнесла она сквозь слезы и обняла его с любовью и тоской в сердце.
   Она тяжело переживала отъезд отчима, и общество верного пса было сейчас как нельзя кстати. При этом новое положение хозяйки не оставляло для меланхолии много времени. И к счастью для себя, она нашла подругу в лице домохозяйки Макларена, миссис Петерсон.
   За завтраком, состоящим из овсяных лепешек с медом, пожилая женщина с искренней теплотой беседовала с Сабриной.
   — Хорошо, что в доме снова появится хозяйка, — со вздохом призналась миссис Петерсон. — И хорошо, что у лорда Макларена теперь есть жена. Может, женитьба заставит его остепениться и забыть о шалостях.
   Сабрине очень хотелось поподробнее расспросить о «шалостях» хозяина, но она сочла это бестактным.
   Сразу после завтрака миссис Петерсон повела Сабрину осмотреть ее новый дом. Трехэтажный укрепленный особняк был построен два века назад так, чтобы он мог выдержать натиск и английских армий, и враждебных кланов, но при этом Сабрина везде видела элегантность и комфорт, к которым явно питала слабость покойная леди Макларен.
   Стены главного зала были увешаны гобеленами, дабы избавиться от холода каменной кладки. Стены других помещений — либо обшиты панелями, либо обиты дамасским шелком. В помещениях, где совершались приемы, были лепные потолки, богатые деревянные панели, бронзовые канделябры и камины с затейливой резьбой по камню. В комнатах для членов семьи на полу лежали толстые шерстяные ковры, на стенах висели портреты, писанные маслом, а в гостиной стояло фортепьяно.
   Вместе с миссис Петерсон Сабрина просмотрела бухгалтерские книги и припасы. Однако, общаясь с ней, она все время опасалась выйти за пределы собственных полномочий, начав обсуждать с домохозяйкой свою роль хозяйки дома и жены.
   К несчастью, Найл отсутствовал большую часть дня и едва успел к ужину. Миссис Петерсон приготовила праздничную еду в честь молодых, и они ужинали в малой голубой гостиной, вдвоем, при свечах.
   Глядя на мужа, сидевшего за столом напротив, Сабрина почувствовала крайнее смущение. После того, что было меж у ними ночью, она не смела поднять на него глаз.
   —Ты сегодня слишком тихая, мышка, — сказал он, глядя, как она гоняет по тарелке кусок тушеной баранины. — Что-то не так?
   — Нет. Я просто подумала… Он приподнял темную бровь.
   — Может, обсудим, как нам жить дальше?
   — Жить дальше?
   — Как муж и жена.
   Найл глотнул вина. Конечно, Сабрина должна задаваться вопросом о том, как ей войти в его жизнь, в жизнь его клана.
   — Пожалуй, это разумно. Что ты хочешь обсудить?
   — Ну… Я здесь чужая, родом с равнин, но мне не хочется бездельничать. Я должна что-то делать.
   — Что ты предлагаешь?
   — Я могу вести твое хозяйство.
   В синих глазах Найла заплясали веселые огоньки.
   — У меня нет хозяйственной жилки. Так что можешь вести бухгалтерию с моего благословения.
   Сабрина тайком вздохнула. Он слишком легко пошел на уступки. А она-то думала, что ей предстоит бой.
   — Ты знаешь, я неплохо веду счета. Я часто проверяла бухгалтерские книги отчима и исправляла ошибки его клерков.
   — Ах да, — ухмыльнулся он. — Припоминаю. Ты говорила, что у тебя есть способности к математике. Буду рад твоей помощи. При первой же возможности ознакомлю тебя со всеми своими счетами.
   Сабрина колебалась.
   — И еще я хотела познакомиться с твоими арендаторами. Найл кивнул, довольный тем, что она не безразлична к его соплеменникам.
   — Ты теперь тут хозяйка. Утром, если хочешь, мы могли бы вместе объехать наши земли.
   Сабрина почувствовала, что напряженность значительно спала. Все оказалось не таким уж трудным. Найл вел себя вполне разумно. Может, ему и не хотелось на ней жениться, но он оказался готовым к тому, чтобы признать в ней хозяйку.
   — С удовольствием поеду с тобой.
   Разговор зашел о клане Макларенов, и Найл стал объяснять, в каких родственных связях находятся члены его клана. Он описал тех людей, которых им предстояло навестить.
   — Ты уже поела? Нам надо ложиться спать прямо сейчас, если хочешь завтра ехать со мной. Придется рано вставать.
   — Ложиться? — переспросила Сабрина, почувствовав напряжение.
   Глаза Найла весело блеснули.
   — Ты что, мышка, не поняла? Нам пора спать.
   Она покраснела.
   — Поняла. Просто я не ожидала, что нам придется спать вместе. Думала, у нас будут отдельные спальни.
   — Тебе так не терпится покинуть мою постель? Сабрина опустила глаза:
   — Бывает, что супруги спят порознь, особенно если вступили в брак по расчету. Ты дал мне ясно понять, что каждый из нас будет жить своей жизнью после консумации.
   Найл усмехнулся:
   — Ты должна привыкнуть к плотской стороне брака. А потом можешь жить своей жизнью, если захочешь.
   У Сабрины болезненно сжалось сердце. Она никогда не сможет чувствовать себя в безопасности, если Найл будет держать ее в непосредственной близости от себя.
   Сабрина неохотно последовала за ним в его спальню. Полог балдахина был раздвинут, одеяло откинуто. В камине горел огонь.
   — Тебе помочь раздеться, детка? Сабрина вздрогнула.
   — Спасибо, я сама справлюсь.
   Найл разделся догола, аккуратно убрал одежду в сундук и сел.
   — Ты разве не спишь в ночной сорочке? Он усмехнулся своей колдовской улыбкой.
   — Зачем мне рубашка, если у меня есть горячая девчонка, которая наверняка согреет меня? — Найл хрипло рассмеялся, увидев выражение ее лица. — Хватит тянуть кота за хвост, женщина. Забирайся ко мне в кровать, я тебя не укушу. По крайней мере этой ночью тебе ничто не грозит. Раньше наберись опыта.
   Он откинулся на подушках, положив руки под голову, и уставился на Сабрину. Та наконец разделась и потянулась за ночной рубашкой.
   — Нет, моя сладкая. Я хочу, чтобы ты спала голой.
   Сабрина покраснела.
   Он понимал ее, но уступать не собирался.
   — Расслабься, любовь моя. Ты слишком напряжена.
   — Я не привыкла выставлять себя на обозрение и не стану перед тобой позировать.
   — Твоя неопытность — дело поправимое. Тебе просто необходим учитель.
   — Учитель?
   — Да. И я предлагаю тебе свои услуги. Буду учить тебя искусству страсти, Сабрина.
   Она промолчала.
   — Способности у тебя есть. Надо их только развить. Разжечь огонь, который спрятан у тебя внутри.
   Сабрина смотрела на него, гадая, в какую игру он с ней играет и с какой целью.
   — Зачем это тебе? Найл пожал плечами:
   — Хочу иметь достойную партнершу в постели. — Улыбка его смягчилась. — Сделать из тебя настоящую женщину. Из тебя получится великолепная любовница, радость моя.
   Сабрина недоверчиво смотрела на него.
   — Завтра же начну давать тебе уроки флирта. А сейчас ложись спать.
   Сабрина задула свечи и легла в постель. Найл заключил ее в объятия и почти тотчас уснул.
   Сабрина разочарованно смотрела в потолок. Найл даже не приласкал ее, не занялся с ней любовью.
   Она вспоминала о его ласках, о прошедшей ночи, скоро ее сморил сон.
   На следующее утро они отправились осматривать поместье и навещать его обитателей. Сабрина была благодарна за оказанный ей прием, но испытывала горечь при виде нищеты, в которой жили фермеры. Каждый из них что-то дарил ей, поздравляя с замужеством.
   Когда она заговорила с Найлом о том, что эти люди не могут преподносить столь щедрые подарки, Найл лишь махнул рукой и сказал, что у них так принято.
   Нищета была вопиющей. В большинстве своем горцы жили в жалких хижинах, темных и дымных, с земляными полами, которые топились по-черному — дым уходил через отверстие в центре крыши. Некоторые держали в доме свиней и коз.
   Она поделилась своими впечатлениями с Найлом, но он лишь удивленно на нее посмотрел.
   — Прибереги свою жалость для кого-нибудь другого. Этим людям могут позавидовать те, кто живет во дворцах на равнине.
   Создавалось впечатление, что так думают и его соплеменники. Горцы суровы и практичны, необычайно горды и очень трудолюбивы. Мужчины обрабатывают поля и пасут стада, а женщины выращивают овощи и фрукты, прядут.
   Будучи самым крупным помещиком в округе, Найл получал налог деньгами или скотом, и все же Сабрина поняла, что подарки эти были скорее знаком внимания, чем формальной платой. Найла любили и уважали, особенно женщины. И молодые, и старые выказывали ему расположение, быть может, потому, что он давал каждой почувствовать, что она для него особенная.
   Когда они навестили согбенную и почти слепую старушку, Найл галантно поцеловал ей костлявую руку и шутливо предложил станцевать джигу. Старуха закряхтела от удовольствия и, устроив Сабрине допрос, проводила гостей, подарив им имбирные пряники, которые испекла для своего внука.
   Когда они отъехали, Найл сказал с виноватой улыбкой:
   — Ты не должна держать зла на Дейм Мораг за ее допрос. Она была мне вместо бабушки чуть ли не с самого рождения.
   Сабрина лишь пожала плечами:
   — Для меня не ново, что все женщины, независимо от возраста, за тобой увиваются. Не понимаю только, зачем они это делают.
   Найл одарил ее озорной улыбкой:
   — Не понимаешь?
   На самом деле она понимала. Потому что сама была женщиной и не могла оставаться равнодушной к Найлу, к его обаянию. Но она скорее предпочла бы глотать раскаленные угли, чем признаться ему в своих чувствах.
   — Не бойся, — высокомерно заявила она, — я не стану устраивать сцены ревности и требовать от тебя верности. Но по-моему, несправедливо, что я не могу пользоваться такой же свободой.
   Найл окинул ее долгим задумчивым взглядом.
   — Ничто не мешает тебе завести роман на стороне. Разумеется, после того, как произведешь на свет наследника.
   — Разумеется, — откликнулась она, сильно задетая тем, что он видит в ней только племенную кобылу.
   Следующий визит расстроил Сабрину. Когда они подъехали к приземистой хижине, Найл предупредил:
   — Здесь мы задержимся. Я должен отремонтировать колодец. Никак не мог найти время для этого.
   Не успел он договорить, как два сорванца лет шести-семи с иссиня-черными волосами выскочили из-за покосившегося сарая, но, увидев пса, остановились.
   Сабрина соскользнула с седла и положила руку собаке на голову.
   — Подойдите и поздоровайтесь с ним. Он вас не тронет. В это время во двор вышла молодая женщина в традиционном горском костюме. У женщины были черные как смоль волосы и лицо такой изысканной красоты, что у Сабрины упало сердце.
   Нетрудно было догадаться, что с этой семьей у Найла особые отношения.
   — Сабрина, — сказал он, — это вдова Флетчер, а эти безобразники, — он потрепал мальчишек по голове, — ее сыновья, Симон и Шоу.
   — Мы не безобразники! — в один голос воскликнули мальчишки и стали жаться к Найлу.
   Оба были на него очень похожи, и Сабрина с болью подумала, что это его дети.
   — Меня зовут Фенелла, — нежным и мелодичным голосом представилась женщина. — Вы не пройдете в дом перекусить, госпожа?
   — Спасибо, — откликнулась Сабрина, — и зовите меня по имени.
   Пока Найл отправился осматривать колодец, Фенелла повела Сабрину в дом. Мальчики остались во дворе играть с собакой.
   Сабрина заметила, что вдова до их прихода сидела за ткацким станком.
   Фенелла вскипятила воду на очаге, а Сабрина тем временем любовалась ее работой — тартаном в цветах клана Макларенов.
   — Как красиво! — произнесла она.
   Фенелла мило улыбнулась. Она подошла к сундуку, стоявшему в дальнем углу, и достала оттуда отрез ткани.
   — Это для вас, госпожа.
   — О нет, я не хотела… Я не могу это взять.
   — Пожалуйста, это мой свадебный подарок вам. У вас должен быть свой плед. Вы же сейчас Макларен.
   Сабрина улыбнулась, хотя чувствовала себя крайне не ловко от такого щедрого подношения.
   — Я почту за честь носить его. — Она погладила отличной выделки шерсть и присела на дубовую скамью. — Неужели все женщины клана такие талантливые рукодельницы?
   — Да, большинство из нас. И еще мы умеем вязать.
   — На рынке в Эдинбурге за такую ткань можно выручить много денег.
   Фенелла удивленно посмотрела на Сабрину.
   Тут со двора донеся детский смех, перемежающийся заливистым лаем. Сабрина увидела, что Симон катается с Рэбом по земле, а Шоу пытается оседлать собаку, словно пони.
   — У вас замечательные сыновья, — почему-то с грустью произнесла Сабрина.
   — Да, славные. Они радость всей моей жизни. Найл фактически заменил им отца с тех пор, как мой дорогой Гэвин ушел в мир иной.
   — И давно он умер?
   — Четыре года назад. — До того как Сабрина решилась задать еще один вопрос, Фенелла с тихой печалью добавила: — Том, старший брат Найла, был моему Гэвину как брат. Они вместе погибли на море. И Найл в полной мере разделил мое горе.
   Сабрина почувствовала, как сердце сжалось в груди. Не без женской зависти смотрела она на озорных мальчишек. Она хотела иметь детей и спрашивала себя, не мог ли Найл испытывать нечто подобное. Он относился к Симону и Шоу с любовью, как и положено дяде относиться к племянникам.
   Для мальчишек визит закончился слишком быстро. Сабрина пообещала навестить их вскорости и обязательно взять с собой Рэба. На обратном пути она отметила про себя, что Найл даром времени не терял — колодец был отремонтирован на славу.
   Он усмехнулся:
   — Признайся, дорогая, ты думала, я гожусь лишь на то, чтобы увиваться за каждой юбкой? Она поджала губы.
   — Мне приходила в голову эта мысль.
   — У меня есть еще немало талантов.
   — Госпожа Флетчер, кажется, с этим согласна, — осторожно заметила Сабрина. — Она очень благодарна тебе за заботу о ней и ее сыновьях.
   К ее удивлению, ответ Найла прозвучал серьезнее, чем она ожидала: