Страница:
— Я оказываю ей не больше внимания, чем она заслуживает, как вдова друга моего брата. Какой бы ни была моя репутация, я не пользуюсь слабостью женщин.
Сабрина скептически вздернула бровь, однако поверила Найлу.
— Почему в таком случае ты волочишься за служанками? Найл вопросительно на нее посмотрел, и Сабрина с удовольствием добавила:
— Ты намеренно заставил меня поверить в то, что соблазнял Джен, когда я застала тебя обнаженным в ее компании. Но она уже успела мне сказать, что в тот раз всего лишь лечила твою рану.
Найл и не думал раскаиваться в том, что ввел Сабрину в заблуждение.
— Возможно, и так, но, насколько я помню, ты осудила меня, даже не удосужившись выслушать.
Сабрина пожала плечами.
— Мне абсолютно все равно, за кем ты волочишься, — солгала она.
— Ты ранишь меня, моя сладкая.
— Сомневаюсь. Он засмеялся:
— Тебе в самом деле не помешало бы изучить азы науки флирта, Сабрина. Не стоит столь явно выказывать мужчине свое безразличие. Попыталась бы лучше убедить меня изменить своим привычкам.
Она скорчила гримасу.
— Во-первых, это невозможно, а во-вторых, мне совершенно несвойственно кокетство, а значит, флиртовать я ни когда не научусь.
— Пусть так, но поучиться можно. Я же сказал, что могу тебя научить.
— Ты серьезно?
— Да. Во флирте главная цель — возбудить в мужчине интерес.
— И как этого достичь?
— Очень просто, — заметил Найл. — Ты смеешься и улыбаешься даже в том случае, если твой собеседник сказал банальность. Притворяешься, будто он тебе интересен, ловишь каждое его слово и при этом скромно опускаешь ресницы. Время от времени посылаешь ему страстные взгляды. Пройдет совсем немного времени, и ты заставишь его поверить, будто он единственный достойный мужчина на земле.
«Именно это ты заставляешь чувствовать окружающих женщин», — подумала Сабрина, а вслух сказала:
— Фривольные забавы.
— Но прежде всего, — продолжал Найл, — ты должна прикусить свой острый язык. Мед предпочтительнее уксуса.
В зрачках его плясали озорные огоньки. Она знала, что он дразнит ее, но обидеться на него было выше ее сил.
В первую неделю в Крегтурике у Сабрины появилась робкая надежда на то, что их с Найлом брак, возникший как политический альянс, может развиться в куда более достойный союз, даже если любви между ними и не возникнет.
Дни потекли, похожие один на другой. Найл отсутствовал большую часть суток, занятый делами клана, но к ужину обычно возвращался и все время посвящал Сабрине — рассказывал о том, как идут дела у его сородичей, и давал ей уроки светского поведения. Потом она обычно бралась за шитье, а он за книгу. Он часто читал ей вслух. В первый раз, увидев, какую серьезную книгу он взял в руки, Сабрина не смогла скрыть удивления.
Найл посмотрел на нее — глаза его смеялись.
— Мне действительно знакомы и иные радости, кроме плотских. Должен сознаться, что во времена моей бурной юности к учебе я относился не менее серьезно, чем к амурным делам.
Прозрачный намек на то, что Найл получил образование в едва ли не самом престижном из европейских университетов, не прошел даром. Сабрина невольно восхищалась его разносторонностью. Ей пришлось пересмотреть свое от ношение к мужу — он был далеко не таким пустым и поверхностным, как она себе представляла, скорее, интересным и сложным как личность.
— Тебе наверняка было тоскливо заниматься учебой, — сухо заметила она.
— Отчасти ты права.
— Но сочувствия вы от меня не дождетесь, сэр.
— Ты неумолима, моя госпожа.
Сабрина тряхнула головой. Против ожидания обмен «любезностями» доставлял ей массу удовольствия.
— Я просто говорю правду, мой господин.
— Я и вполовину не так распутен, как тебе кажется.
— Возможно.
Ей льстило, что она почти всегда добивалась ничьей в этой игре остроумия. Ум его был быстр и напорист, как ветер в шотландских горах, ей удавалось не отставать от него. Наверное, Найлу тоже нравилась эта игра в пинг-понг. Он сознательно провоцировал ее, отпуская скабрезные замечания.
Уроки светского флирта доставляли ей больше удовольствия, чем она могла себе представить. Однако в том, что касалось супружеского ложа, ее ждало разочарование. Она не знала, что и думать, но после первой ночи он больше не пытался заняться с ней любовью.
Однако разве она не понимала, что не способна возбудить страсть в таком мужчине, как Найл? И жаловаться ей как будто было не на что. Он не покинул ее — каждую ночь она спала нагая в его объятиях.
Постепенно собственная нагота перестала ее смущать, она привыкала к ощущению физической близости между ними, к виду его великолепного обнаженного тела, к его прикосновениям, ибо он не скупился на ласки.
Казалось, ее рана вызывала в нем сильное беспокойство. Каждый вечер он осматривал ее, втирал мазь, перевязывал. Однако его забота почему-то смущала ее. Шарм его оказался куда опаснее, чем ей бы хотелось.
Но в одном вопросе удовлетворение все же было достигнуто — в ее взаимоотношениях с сородичами Найла. К облегчению и радости, Сабрина обнаружила, что они приняли ее как свою. Домочадцы окружили ее теплом и заботой, а горы пленили ее душу и сердце.
В конце недели Найл взял ее с собой в путешествие по долине, лежащей в горном ущелье, что принадлежала его семье на протяжении многих поколений. Величественные вершины, безмятежные озера и сказочные леса оставили глубокий отпечаток в ее душе, вызывая благоговение и восторг.
Глядя на эту волшебную красоту, среди первозданного великолепия природы легко забыть об опасности и жестокости, царящей в этих краях. Ее брак с Найлом не принес мир в эти горы, но подарил надежду на мир. Междоусобицы с Бьюкененами продолжались, однако теперь, когда Найл был объявлен преемником Ангуса, судьба клана больше не представлялась столь трагичной.
На следующий день после свадьбы Сабрина узнала от Джорди о том, что Найл объявлен преемником. В тот же день Найл нанес визит своему заклятому врагу.
— Найл заявил Бьюкенену, как отрезал, чтобы тот больше к нам носа не совал, — рассказывал Джорди. — Странно только, что Оуэн божился, будто не он начал войну и скот он не крал. Но разве можно верить этим проклятым обманщикам?
Сабрина попыталась завести об этом разговор с Найлом, но он не пожелал обсуждать подробности своего общения с Бьюкененом. Сабрина еще раза два заговаривала об этом, однако Найл был непреклонен.
Но он отнесся с одобрением к тому, что его жена стала принимать деятельное участие в делах клана. Великолепный плед, сотканный руками вдовы Флетчер, навел ее на мысль помочь людям Макларена заработать.
— Вдова Флетчер — отличная мастерица, — сказала Сабрина мужу. — Не часто увидишь ткань такого высокого качества. Я собираюсь написать отчиму, попросить его организовать продажу таких пледов в Эдинбурге. Там за них можно выручить хорошие деньги. Если женщины твоего клана согласятся делать ткань на продажу, их жизнь станет легче.
— Я впечатлен, моя дорогая, — совершенно серьезно ответил Найл. — У тебя и вправду светлая голова.
Сабрина была польщена похвалой. В глубине души ей хотелось доказать ему, что она стоит большего, чем приданое, которое он получил за нее.
Что касается ее обязанностей хозяйки клана, то их у нее было вполне достаточно, чтобы не скучать без дела. Миссис Петерсон помогала ей, да и вдова Грэм тоже.
Через два дня после свадьбы Ева пришла к ней и завела разговор о том, как следует вести себя в отношении фермеров-арендаторов. Она также предложила начать готовиться к Майскому дню, который был уже не за горами.
В Шотландии издавна существовала традиция отмечать языческий праздник пиром и хороводами вокруг украшенного лентами майского столба. В этот день феодалы накрывали столы для своих вассалов. До первого мая оставалась всего неделя, и пора было закупать провизию. Ева вызвалась составить Сабрине компанию в походе на рынок в Каллендаре, и Сабрина с удовольствием выбирала громадные головы сыров, корзины яиц, муку и прочее, что необходимо для выпечки.
По молчаливому согласию женщины избегали говорить о муже Сабрины. Но при этом Сабрина постоянно думала о нем. Как ни старалась она оставаться к нему равнодушной, ее влекло к нему с неудержимой силой.
Думая о будущем, она впадала то в беспричинный восторг, то в отчаяние. Найл был самым обаятельным, самым интересным мужчиной на свете, и сохранить трезвость в суждениях относительно своих перспектив ей, слабой женщине, было невмоготу.
На четвертый день они впервые поссорились. За завтра ком Найл объявил ей, что заказал для нее с полдюжины платьев из той ткани, что отчим дал за нее. Но этого Найлу показа лось мало, и он купил для нее еще ткани по своему выбору.
При всем достатке, в котором жила семья, Сабрина всегда считала, что деньги тратить надо лишь на самое необходимое. Все в ней восставало против неоправданных трат. Лишние наряды она считала непозволительной роскошью.
— За ткань уже уплачено, — сухо отвел все ее возражения Найл. — К тому же твой отчим сам пожелал, чтобы из подаренной ткани тебе сшили наряды.
— Но нанимать швею нет необходимости. Я сама умею шить.
— Я бы предпочел, чтобы наряды моей жены хоть как-то приближались к моим представлениям о стиле и моде, — сухо заметил он.
Когда Сабрина заговорила о дороговизне, Найл, удивленно взглянув на нее, сказал:
— Не так много найдется женщин, которые отказались бы от нового платья.
— Возможно. Но я надеюсь, что хоть чем-то отличаюсь от жеманных вертихвосток, с которыми вы общаетесь.
Он смотрел на нее, едва сдерживая смех.
— Разумеется, отличаетесь. Но раз уж вы стали женой лорда, то надо держать фасон. Тебе нужно носить платья, которые подчеркивали бы твое достоинство. Я по-прежнему считаю, что хорошенькая женщина должна быть одета в кружева и шелка.
— Если бы я была хорошенькой… Он прижал палец к ее губам:
— Тихо, моя сладкая. Будь умницей и прости мне мои маленькие слабости.
Сабрина прикусила язык — она понимала, что протестовать бессмысленно. Найлу слово «нет» знакомо лишь понаслышке. Он знал, как уговорить женщину, и ради этого был готов на все.
Но когда портниха пришла снимать с нее мерку, Сабрина, к своему ужасу, обнаружила, что Найл собирается при этом присутствовать. Он уселся в кресло перед камином и заявил, что хотел бы давать советы. Сабрина решила не закатывать сцен, и ей не оставалось ничего иного, как смириться с его присутствием в собственной спальне.
Она старалась не замечать его, когда снимала платье, но взгляд его ощущала физически, словно прикосновение. На нем были кожаные штаны и жилет, волосы убраны назад в хвост, и он, по всей видимости, вполне комфортно чувство вал себя среди бобин с тканями. Однако исходящая от него энергия не прибавляла комфорта его жене. И едва она увидела, как заблестели его глаза, когда портниха приложила к ее груди кружевное полотно, Сабрине стало не по себе.
— Декольте надо сделать глубже, — сказал Найл. — Чтобы показать ее грудь во всей красе.
— Это неприлично, — запротестовала Сабрина. Портниха согласилась с Найлом.
— Ничего страшного. Днем под корсаж можно что-нибудь подложить, если скромность не позволяет вам носить глубокое декольте.
— Верно. Фишу придаст вашим чертам мягкость, это вам очень пойдет.
Сабрина опять что-то забормотала насчет цены, однако Найл отмел все возражения одним небрежным жестом.
— Эти простые платья не идут ни в какое сравнение с теми баснословно дорогими нарядами, которые сейчас носят в Европе. Там бальное платье стоит столько, сколько фермеру хватило бы на целый год безбедной жизни вместе с семьей. Так что эти наряды обойдутся в сущие гроши.
Найл был неистощим на советы.
Когда портниха закончила работу, он отпустил ее, сказав, что сам поможет миледи одеться.
Сабрина замерла, услышав знакомую хрипотцу в его голосе.
— Итак, — сказал он, когда дверь за портнихой закрылась, — вы станете отрицать мою компетентность в этом вопросе?
— Нет, — ответила Сабрина. Вкус у него и в самом деле был безупречным. — Вы заслужили свою славу.
— Что такое, любовь моя? Неужели я слышу комплимент из этих прелестных уст?
Любовь. Сабрина, закусив губу, натянула платье. Она была раздражена.
— Где вы приобрели такие познания в области женских нарядов?
— Я год разъезжал по Франции и Италии.
Она легко могла представить его себе на балах знаменитостей, флиртующего с графинями и герцогинями.
— Полагаю, это там вы изучили науку флирта. Франция известна своими талантами в амурных делах.
— Это верно, — с ленивой улыбкой согласился он. — Француженки едва насмерть меня не замучили своими претензиями.
— Как жаль, что они не довели дело до конца. Найл сделал вид, будто не заметил колкости.
— Настало время и тебе иметь наряды, которые бы не уродовали твои достоинства. В новых платьях ты будешь выглядеть очень даже неплохо, на зависть всем женщинам шотландских гор.
Если бы они ей и позавидовали, то не из-за платьев, подумала Сабрина, а из-за мужа, легендарного Найла Макларена.
— Ни к чему тебе все время так грубо мне льстить. Я не претендую на то, чтобы называться красавицей.
— Может, в обычном смысле тебя красивой и не назовешь, — сказал Найл. — И все же у каждого свое представление о красоте.
Она бросила на него скептический взгляд.
— Приятной наружности придается слишком много значения, — заявил Найл, скрестив на груди руки. — Чарующая живость ума, томный взгляд, милая улыбка способны восполнить множество недостатков внешности. Женщины умеют использовать то немногое, что дала им природа, и, поверь, у них гораздо меньше козырей, чем у тебя.
Она состроила гримасу, но не смогла сохранить безразличный тон, сказав, что слишком хорошо знает, что мужчины предпочитают красоту заурядности.
— Многие, наверное, предпочитают. Но поверь мне, классическая красота — не главное, что привлекает муж чину.
— Судя по моему опыту, главное.
— Но ведь ты не так уж опытна, не правда ли?
— У меня достаточно опыта в этом вопросе. — Сабрина понизила голос почти до шепота. — Я уже была помолвлена. Он… он нашел другую. Которая была красивее.
— Он просто дурак.
— Вовсе нет. Он влюбился. Женился на моей кузине.
— Ах вот оно что. — Найл сдвинул брови. — Так это у нее на балу я был в прошлом году. Скажи мне, тот ли это мужчина, который не способен доставить женщине удовольствие в постели?
Сабрина вспомнила признание кузины, что от занятий любовью удовольствие получают только мужчины, и комментарий Найла о том, что ее кузина достойна жалости.
— Понятия не имею, какие у него в этом смысле привычки, — смущенно произнесла она.
— Но твоя кузина не получает удовольствия в постели. — Он нежно улыбнулся. — Боясь показаться нескромным, все же замечу, что ты сделала лучшую партию.
«Действительно ли это так?» — подумала Сабрина, глядя в его красивое лицо. Оливер по крайней мере будет своей жене верен. Насчет Найла она не питала иллюзий. Он достаточно ясно изложил свои условия.
Найл встретил ее взгляд и почувствовал, как его наполняет нежность. Сабрина не уверена в себе. Но он ей докажет, что она ошибается. Сделает все, чтобы мышка расцвела, превратилась в женщину, достойную того, чем наделила ее природа.
Он медленно поднялся с места и подошел к ней. Положив руки ей на плечи, он повернул ее к себе спиной так, что бы она могла видеть свое отражение в большом вращающемся зеркале.
— В каждой женщине есть своя красота, свой аромат, своя страсть. Чтобы разглядеть то сокровище, что таится в ней, надо лишь приглядеться попристальнее.
У Сабрины слегка кружилась голова.
Так вот почему он пользуется таким успехом у слабого пола! Он знает, как заставить женщину почувствовать себя красивой и желанной.
— Взгляни на себя, сладкая, — пробормотал он нежно, — взгляни моими глазами.
Она посмотрела на себя, и у нее перехватило дыхание от того дерзкого и чувственного образа, что возник перед ней. Халат ее распахнулся на груди, и под тонкой рубашкой соски напряглись и превратились в два острых пика. Лицо залил нежный румянец.
— Что ты видишь? — спросила она шепотом.
— Женщину, полную очарования. Посмотри на свои волосы, темные и густые, с огненными отблесками.
Он вытащил шпильки из ее волос, и тяжелые пряди упали на плечи.
— Любой мужчина мечтал бы проснуться, окутанный такими волосами. А эта кожа… — Он нежно коснулся ее шеи. — Любая куртизанка отдала бы все на свете за такую нежную атласную кожу.
Он спустил халат с ее плеч, и она осталась в одной тон кой рубашке.
— А эта фигура!.. Изящные белые плечи, упругие грудки с сосками, похожими на бутоны, бедра, обещающие райские наслаждения. — Его ладонь медленно перемещалась по ее телу, и всюду, где он касался ее, тело ее оживало. — Доверься мне, детка. Мне очень нравится женское тело, а у тебя такое тело, за которое и царского откупа мало.
Сабрина смотрела на свое отражение в зеркале и верила тому, что он говорит.
— Ты в самом деле очаровательна.
— Я… не…
Он положил ей руки на плечи и привлек ее к себе, чтобы их тела соприкоснулись.
— Да, ты такая, — с нажимом в голосе повторил он. — У тебя свой шарм. И ты становишься неотразимой, когда возбуждаешься. Я обожаю огонь в твоих глазах, огонь страсти или гнева.
Он скользнул рукой по ее плечам, накрыв ее груди ладонями. Сабрина внезапно почувствовала, что ноги ее подкосились.
— Если ты находишь меня привлекательной, почему ты… — Она покраснела и осеклась.
— Почему я не занимаюсь с тобой любовью с первой брачной ночи? Потому что хочу, чтобы твое тело привыкло ко мне.
— Я думала, ты ко мне охладел.
— Нет, мой мышонок. Я не охладел. Уверяю тебя, мне самому воздержание дается нелегко. — Он улыбнулся. — Но я готов восполнить пробел.
— Сейчас? Ты… ты шутишь?..
— Я никогда не шучу, когда речь идет об обольщении. Она хотела было отстраниться, но он удержал ее. Руки его совершали медленные вращения вокруг сосков.
Тонкий лен слегка терся о кожу. Это возбуждало.
— Ты видишь, как мы идеально подходим друг другу? — Он ласкал губами ее шею. — Ты мне идеально подходишь по росту. Не надо сильно наклоняться, чтобы тебя поцеловать…
Он поймал зубами мочку ее уха, и она вздрогнула.
— Рассказать тебе, что я чувствую, когда целую тебя? Какая ты сладкая на вкус. Твои губы словно вино, дыхание как нектар, кожа мягкая и шелковистая.
Его голос вибрировал, и от этого ее бросало то в жар, то в холод.
— Я столько всего должен тебе показать, моя сладкая, что бы ты познала глубины своей собственной чувственности.
У Сабрины словно помутился рассудок от наслаждения, когда он ее касался.
— Найл…
— Сейчас я преподал тебе еще один урок. — Он убрал руки от ее тела. — Открой для меня свою красивую грудь, моя сладкая.
— Что? — Она округлила глаза. — Зачем?
— Я хочу научить тебя кое-чему. Хочу познать тебя всю — каждую ложбинку и впадинку, каждый изгиб твоего тела. И чтобы ты познала мое. И доставила мне удовольствие. Сейчас ты сделаешь то, что я тебе скажу.
Щеки ее горели. Она колебалась. В зеркале она заметила его улыбку.
— Тебе не так-то легко было справиться со стыдливостью.
Дрожащими руками она потянулась к застежке, спустила рубашку, обнажив груди, соски ее уже затвердели.
— Прекрасно, — лениво произнес он. — А теперь прикоснись к соскам.
— Я… я не…
— Вспомни клятвы, которые ты давала у алтаря. Разве ты не обещала чтить мужа и повиноваться ему?
Сабрина, чувствуя себя совершенно распутной, сомкнула пальцы вокруг сосков. И тут же закрыла глаза, настолько острым было наслаждение.
— А теперь не двигайся, оставайся в той же позе. Она взглянула на Найла, который отошел в дальний угол.
Он снял жилет и рубашку и убрал их в сундук.
Она во все глаза смотрела на его мускулистое тело, ощущая покалывание в возбужденных сосках.
Сабрина словно приросла к полу. Она ждала, когда Найл подарит ей обещанное наслаждение. Найл между тем пре спокойно уселся в кресло возле камина. Но взгляд его, когда он поднял на нее глаза, был затуманен чувственностью.
Она уже стала привыкать к его манере открыто проявлять свое желание, но ее несколько смутило то, что он принялся расстегивать брюки. Еще мгновение, и его возбужденная набухшая плоть оказалась на свободе.
Она понимала, что смотреть на нее грешно, но не могла отвести глаз.
— Ты помнишь, как я целовал тебя между бедрами, детка? — спросил Найл. Сабрина помнила. — Скоро ты научишься брать меня в рот, гладить языком и губами. Но сейчас ты к этому еще не готова. Пока мы просто насладимся друг другом. Иди сюда, сядь ко мне на колени.
Ему пришлось позвать ее дважды, чтобы она нашла в себе силы выполнить его просьбу, точнее, приказ. Никогда еще предвкушение наслаждения не было таким сильным.
Когда она подошла достаточно близко, он взял ее за руку и усадил боком к себе на колени. Сабрина оказалась в кольце его рук.
— Не бойся быть женщиной, моя сладкая, — хрипло пробормотал он.
— Я не боюсь, — солгала она. Она чувствовала, как что-то твердое и горячее упирается ей в бедро, чувствовала мышцы его груди, когда провела по ним ладонями.
— Сейчас мы сыграем в любовную игру. На этот раз ты должна меня соблазнить.
— Я… я не знаю, как это делается.
— Я научу тебя. Подними свои груди для меня, сладкая.
— Вот… вот так?
— Выше. Сожми их вместе, чтобы я мог их поцеловать. Он заставлял ее чувствовать себя грешной, развратной, и в то же время она не могла не заметить в себе инстинктивного, чисто женского желания доставить ему удовольствие. Сабрина сделала так, как он велел, и подставила Найлу соски.
Он взял один в рот и потянул, Сабрина издала тихий стон.
— Твоим соскам не терпится попасть ко мне в рот. Хочешь, я пососу их?
Она кивнула.
— Скажи это, детка,
— Я… я хочу, чтобы ты пососал их.
— Тогда предложи их мне.
Сжимая в руках высоко поднятые груди, она наклонилась к нему, прогнув спину. Найл опустил голову, пробуя ее на вкус. Когда его горячий язык лизнул напряженный сосок, она вскрикнула. Он замер, посмотрел на нее и стал медленными круговыми движениями ласкать сосок губа ми и языком.
Голова у Сабрины стала легкой, тело захлестнул жар. Она млела от восторга. Вздрагивала, ощущая спазмы желания внизу живота. Она готова была возмутиться, когда он отстранился.
— Как это возбуждает, — лениво протянул он. — Твои груди такие красивые, они влажно блестят от моего языка. А соски такие аппетитные!
Он прижал свою плоть к ее бедру, и желание в ней разгорелось с новой силой.
Сабрина со стоном прильнула к его мужскому достоинству, изнемогая от желания.
— Помедленнее, любовь моя. Пусть это будет твоим главным уроком. Предвкушение делает удовольствие особенно сладким.
Губы его вновь сомкнулись вокруг ее соска. Она готова была кричать от желания. Когда он отпустил ее, отвердевшие соски словно обдало холодом.
— Хочешь сделать мне приятное? — прошептал он.
— Да.
— Скажи это.
— Я хочу доставить вам удовольствие, мой господин.
— И как ты намерена это сделать?
— Я… вы… мне следует вас любить?
— Именно. Ты хочешь меня, моя сладкая?
— Да.
— Тогда скажи, как сильно ты меня хочешь.
— Найл… Я хочу тебя.
— Ты хочешь, чтобы я наполнил тебя?
— Да.
Он улыбнулся так, что у нее перехватило дыхание.
— Все в свое время… Я наполню тебя собой так, что ты готова будешь взорваться, но потерпи еще немного, моя сладкая Сабрина…
Он немного изменил положение ее тела, так что она склонилась к нему и волосы ее разметались у него по предплечью. Затем он приподнял подол ее рубашки до самой талии.
— Раздвинь ноги.
Сабрина повиновалась, открыв себя его горячему взгляду.
— Теперь потрогай себя.
Она закрыла глаза, провела рукой по животу, опустила ее ниже, к темному треугольнику курчавых волос, едва скользнув по расщелине. Бедра ее вздрогнули от острого удовольствия.
— Ты становишься влажной?
— Да, — прошептала она, сгорая от стыда.
— Дай я посмотрю.
Его большой палец обнаружил нектар страсти между ее раздвинутых бедер. Ощущение, шокирующее своей примитивной остротой, пронзило ее. Он медленно ввел в ее лоно средний палец и вынул его, истекающего ее соками.
— Как я и предполагал, скользкая и влажная. Как горячий бархат.
— Прошу тебя…
— О чем ты просишь? — Он снова медленно ввел в нее оба пальца. — Убери свои пальцы или верни их обратно…
Сабрина вздрогнула. У нее перехватило дыхание. Желание достигло своего апогея.
— Хочешь почувствовать меня внутри? — спросил он.
Не в силах ответить, она качнула бедрами. Его пальцы продолжали ее ласкать. Прикосновения были волшебными. Чувственность была для него искусством, а он — настоящим художником. На редкость талантливым.
— Возьми его в руку, — приказал он.
Сабрина, не открывая глаз, подвинулась так, чтобы пальцы сомкнулись вокруг его копья. Оно было громадным и жарким и вибрировало. Сабрина задрожала от возбуждения.
— Ты знаешь, как мучительно думать о том, что я буду делать с тобой?
Сабрина хотела его отпустить, но он покачал головой и хрипло пробормотал:
Сабрина скептически вздернула бровь, однако поверила Найлу.
— Почему в таком случае ты волочишься за служанками? Найл вопросительно на нее посмотрел, и Сабрина с удовольствием добавила:
— Ты намеренно заставил меня поверить в то, что соблазнял Джен, когда я застала тебя обнаженным в ее компании. Но она уже успела мне сказать, что в тот раз всего лишь лечила твою рану.
Найл и не думал раскаиваться в том, что ввел Сабрину в заблуждение.
— Возможно, и так, но, насколько я помню, ты осудила меня, даже не удосужившись выслушать.
Сабрина пожала плечами.
— Мне абсолютно все равно, за кем ты волочишься, — солгала она.
— Ты ранишь меня, моя сладкая.
— Сомневаюсь. Он засмеялся:
— Тебе в самом деле не помешало бы изучить азы науки флирта, Сабрина. Не стоит столь явно выказывать мужчине свое безразличие. Попыталась бы лучше убедить меня изменить своим привычкам.
Она скорчила гримасу.
— Во-первых, это невозможно, а во-вторых, мне совершенно несвойственно кокетство, а значит, флиртовать я ни когда не научусь.
— Пусть так, но поучиться можно. Я же сказал, что могу тебя научить.
— Ты серьезно?
— Да. Во флирте главная цель — возбудить в мужчине интерес.
— И как этого достичь?
— Очень просто, — заметил Найл. — Ты смеешься и улыбаешься даже в том случае, если твой собеседник сказал банальность. Притворяешься, будто он тебе интересен, ловишь каждое его слово и при этом скромно опускаешь ресницы. Время от времени посылаешь ему страстные взгляды. Пройдет совсем немного времени, и ты заставишь его поверить, будто он единственный достойный мужчина на земле.
«Именно это ты заставляешь чувствовать окружающих женщин», — подумала Сабрина, а вслух сказала:
— Фривольные забавы.
— Но прежде всего, — продолжал Найл, — ты должна прикусить свой острый язык. Мед предпочтительнее уксуса.
В зрачках его плясали озорные огоньки. Она знала, что он дразнит ее, но обидеться на него было выше ее сил.
В первую неделю в Крегтурике у Сабрины появилась робкая надежда на то, что их с Найлом брак, возникший как политический альянс, может развиться в куда более достойный союз, даже если любви между ними и не возникнет.
Дни потекли, похожие один на другой. Найл отсутствовал большую часть суток, занятый делами клана, но к ужину обычно возвращался и все время посвящал Сабрине — рассказывал о том, как идут дела у его сородичей, и давал ей уроки светского поведения. Потом она обычно бралась за шитье, а он за книгу. Он часто читал ей вслух. В первый раз, увидев, какую серьезную книгу он взял в руки, Сабрина не смогла скрыть удивления.
Найл посмотрел на нее — глаза его смеялись.
— Мне действительно знакомы и иные радости, кроме плотских. Должен сознаться, что во времена моей бурной юности к учебе я относился не менее серьезно, чем к амурным делам.
Прозрачный намек на то, что Найл получил образование в едва ли не самом престижном из европейских университетов, не прошел даром. Сабрина невольно восхищалась его разносторонностью. Ей пришлось пересмотреть свое от ношение к мужу — он был далеко не таким пустым и поверхностным, как она себе представляла, скорее, интересным и сложным как личность.
— Тебе наверняка было тоскливо заниматься учебой, — сухо заметила она.
— Отчасти ты права.
— Но сочувствия вы от меня не дождетесь, сэр.
— Ты неумолима, моя госпожа.
Сабрина тряхнула головой. Против ожидания обмен «любезностями» доставлял ей массу удовольствия.
— Я просто говорю правду, мой господин.
— Я и вполовину не так распутен, как тебе кажется.
— Возможно.
Ей льстило, что она почти всегда добивалась ничьей в этой игре остроумия. Ум его был быстр и напорист, как ветер в шотландских горах, ей удавалось не отставать от него. Наверное, Найлу тоже нравилась эта игра в пинг-понг. Он сознательно провоцировал ее, отпуская скабрезные замечания.
Уроки светского флирта доставляли ей больше удовольствия, чем она могла себе представить. Однако в том, что касалось супружеского ложа, ее ждало разочарование. Она не знала, что и думать, но после первой ночи он больше не пытался заняться с ней любовью.
Однако разве она не понимала, что не способна возбудить страсть в таком мужчине, как Найл? И жаловаться ей как будто было не на что. Он не покинул ее — каждую ночь она спала нагая в его объятиях.
Постепенно собственная нагота перестала ее смущать, она привыкала к ощущению физической близости между ними, к виду его великолепного обнаженного тела, к его прикосновениям, ибо он не скупился на ласки.
Казалось, ее рана вызывала в нем сильное беспокойство. Каждый вечер он осматривал ее, втирал мазь, перевязывал. Однако его забота почему-то смущала ее. Шарм его оказался куда опаснее, чем ей бы хотелось.
Но в одном вопросе удовлетворение все же было достигнуто — в ее взаимоотношениях с сородичами Найла. К облегчению и радости, Сабрина обнаружила, что они приняли ее как свою. Домочадцы окружили ее теплом и заботой, а горы пленили ее душу и сердце.
В конце недели Найл взял ее с собой в путешествие по долине, лежащей в горном ущелье, что принадлежала его семье на протяжении многих поколений. Величественные вершины, безмятежные озера и сказочные леса оставили глубокий отпечаток в ее душе, вызывая благоговение и восторг.
Глядя на эту волшебную красоту, среди первозданного великолепия природы легко забыть об опасности и жестокости, царящей в этих краях. Ее брак с Найлом не принес мир в эти горы, но подарил надежду на мир. Междоусобицы с Бьюкененами продолжались, однако теперь, когда Найл был объявлен преемником Ангуса, судьба клана больше не представлялась столь трагичной.
На следующий день после свадьбы Сабрина узнала от Джорди о том, что Найл объявлен преемником. В тот же день Найл нанес визит своему заклятому врагу.
— Найл заявил Бьюкенену, как отрезал, чтобы тот больше к нам носа не совал, — рассказывал Джорди. — Странно только, что Оуэн божился, будто не он начал войну и скот он не крал. Но разве можно верить этим проклятым обманщикам?
Сабрина попыталась завести об этом разговор с Найлом, но он не пожелал обсуждать подробности своего общения с Бьюкененом. Сабрина еще раза два заговаривала об этом, однако Найл был непреклонен.
Но он отнесся с одобрением к тому, что его жена стала принимать деятельное участие в делах клана. Великолепный плед, сотканный руками вдовы Флетчер, навел ее на мысль помочь людям Макларена заработать.
— Вдова Флетчер — отличная мастерица, — сказала Сабрина мужу. — Не часто увидишь ткань такого высокого качества. Я собираюсь написать отчиму, попросить его организовать продажу таких пледов в Эдинбурге. Там за них можно выручить хорошие деньги. Если женщины твоего клана согласятся делать ткань на продажу, их жизнь станет легче.
— Я впечатлен, моя дорогая, — совершенно серьезно ответил Найл. — У тебя и вправду светлая голова.
Сабрина была польщена похвалой. В глубине души ей хотелось доказать ему, что она стоит большего, чем приданое, которое он получил за нее.
Что касается ее обязанностей хозяйки клана, то их у нее было вполне достаточно, чтобы не скучать без дела. Миссис Петерсон помогала ей, да и вдова Грэм тоже.
Через два дня после свадьбы Ева пришла к ней и завела разговор о том, как следует вести себя в отношении фермеров-арендаторов. Она также предложила начать готовиться к Майскому дню, который был уже не за горами.
В Шотландии издавна существовала традиция отмечать языческий праздник пиром и хороводами вокруг украшенного лентами майского столба. В этот день феодалы накрывали столы для своих вассалов. До первого мая оставалась всего неделя, и пора было закупать провизию. Ева вызвалась составить Сабрине компанию в походе на рынок в Каллендаре, и Сабрина с удовольствием выбирала громадные головы сыров, корзины яиц, муку и прочее, что необходимо для выпечки.
По молчаливому согласию женщины избегали говорить о муже Сабрины. Но при этом Сабрина постоянно думала о нем. Как ни старалась она оставаться к нему равнодушной, ее влекло к нему с неудержимой силой.
Думая о будущем, она впадала то в беспричинный восторг, то в отчаяние. Найл был самым обаятельным, самым интересным мужчиной на свете, и сохранить трезвость в суждениях относительно своих перспектив ей, слабой женщине, было невмоготу.
На четвертый день они впервые поссорились. За завтра ком Найл объявил ей, что заказал для нее с полдюжины платьев из той ткани, что отчим дал за нее. Но этого Найлу показа лось мало, и он купил для нее еще ткани по своему выбору.
При всем достатке, в котором жила семья, Сабрина всегда считала, что деньги тратить надо лишь на самое необходимое. Все в ней восставало против неоправданных трат. Лишние наряды она считала непозволительной роскошью.
— За ткань уже уплачено, — сухо отвел все ее возражения Найл. — К тому же твой отчим сам пожелал, чтобы из подаренной ткани тебе сшили наряды.
— Но нанимать швею нет необходимости. Я сама умею шить.
— Я бы предпочел, чтобы наряды моей жены хоть как-то приближались к моим представлениям о стиле и моде, — сухо заметил он.
Когда Сабрина заговорила о дороговизне, Найл, удивленно взглянув на нее, сказал:
— Не так много найдется женщин, которые отказались бы от нового платья.
— Возможно. Но я надеюсь, что хоть чем-то отличаюсь от жеманных вертихвосток, с которыми вы общаетесь.
Он смотрел на нее, едва сдерживая смех.
— Разумеется, отличаетесь. Но раз уж вы стали женой лорда, то надо держать фасон. Тебе нужно носить платья, которые подчеркивали бы твое достоинство. Я по-прежнему считаю, что хорошенькая женщина должна быть одета в кружева и шелка.
— Если бы я была хорошенькой… Он прижал палец к ее губам:
— Тихо, моя сладкая. Будь умницей и прости мне мои маленькие слабости.
Сабрина прикусила язык — она понимала, что протестовать бессмысленно. Найлу слово «нет» знакомо лишь понаслышке. Он знал, как уговорить женщину, и ради этого был готов на все.
Но когда портниха пришла снимать с нее мерку, Сабрина, к своему ужасу, обнаружила, что Найл собирается при этом присутствовать. Он уселся в кресло перед камином и заявил, что хотел бы давать советы. Сабрина решила не закатывать сцен, и ей не оставалось ничего иного, как смириться с его присутствием в собственной спальне.
Она старалась не замечать его, когда снимала платье, но взгляд его ощущала физически, словно прикосновение. На нем были кожаные штаны и жилет, волосы убраны назад в хвост, и он, по всей видимости, вполне комфортно чувство вал себя среди бобин с тканями. Однако исходящая от него энергия не прибавляла комфорта его жене. И едва она увидела, как заблестели его глаза, когда портниха приложила к ее груди кружевное полотно, Сабрине стало не по себе.
— Декольте надо сделать глубже, — сказал Найл. — Чтобы показать ее грудь во всей красе.
— Это неприлично, — запротестовала Сабрина. Портниха согласилась с Найлом.
— Ничего страшного. Днем под корсаж можно что-нибудь подложить, если скромность не позволяет вам носить глубокое декольте.
— Верно. Фишу придаст вашим чертам мягкость, это вам очень пойдет.
Сабрина опять что-то забормотала насчет цены, однако Найл отмел все возражения одним небрежным жестом.
— Эти простые платья не идут ни в какое сравнение с теми баснословно дорогими нарядами, которые сейчас носят в Европе. Там бальное платье стоит столько, сколько фермеру хватило бы на целый год безбедной жизни вместе с семьей. Так что эти наряды обойдутся в сущие гроши.
Найл был неистощим на советы.
Когда портниха закончила работу, он отпустил ее, сказав, что сам поможет миледи одеться.
Сабрина замерла, услышав знакомую хрипотцу в его голосе.
— Итак, — сказал он, когда дверь за портнихой закрылась, — вы станете отрицать мою компетентность в этом вопросе?
— Нет, — ответила Сабрина. Вкус у него и в самом деле был безупречным. — Вы заслужили свою славу.
— Что такое, любовь моя? Неужели я слышу комплимент из этих прелестных уст?
Любовь. Сабрина, закусив губу, натянула платье. Она была раздражена.
— Где вы приобрели такие познания в области женских нарядов?
— Я год разъезжал по Франции и Италии.
Она легко могла представить его себе на балах знаменитостей, флиртующего с графинями и герцогинями.
— Полагаю, это там вы изучили науку флирта. Франция известна своими талантами в амурных делах.
— Это верно, — с ленивой улыбкой согласился он. — Француженки едва насмерть меня не замучили своими претензиями.
— Как жаль, что они не довели дело до конца. Найл сделал вид, будто не заметил колкости.
— Настало время и тебе иметь наряды, которые бы не уродовали твои достоинства. В новых платьях ты будешь выглядеть очень даже неплохо, на зависть всем женщинам шотландских гор.
Если бы они ей и позавидовали, то не из-за платьев, подумала Сабрина, а из-за мужа, легендарного Найла Макларена.
— Ни к чему тебе все время так грубо мне льстить. Я не претендую на то, чтобы называться красавицей.
— Может, в обычном смысле тебя красивой и не назовешь, — сказал Найл. — И все же у каждого свое представление о красоте.
Она бросила на него скептический взгляд.
— Приятной наружности придается слишком много значения, — заявил Найл, скрестив на груди руки. — Чарующая живость ума, томный взгляд, милая улыбка способны восполнить множество недостатков внешности. Женщины умеют использовать то немногое, что дала им природа, и, поверь, у них гораздо меньше козырей, чем у тебя.
Она состроила гримасу, но не смогла сохранить безразличный тон, сказав, что слишком хорошо знает, что мужчины предпочитают красоту заурядности.
— Многие, наверное, предпочитают. Но поверь мне, классическая красота — не главное, что привлекает муж чину.
— Судя по моему опыту, главное.
— Но ведь ты не так уж опытна, не правда ли?
— У меня достаточно опыта в этом вопросе. — Сабрина понизила голос почти до шепота. — Я уже была помолвлена. Он… он нашел другую. Которая была красивее.
— Он просто дурак.
— Вовсе нет. Он влюбился. Женился на моей кузине.
— Ах вот оно что. — Найл сдвинул брови. — Так это у нее на балу я был в прошлом году. Скажи мне, тот ли это мужчина, который не способен доставить женщине удовольствие в постели?
Сабрина вспомнила признание кузины, что от занятий любовью удовольствие получают только мужчины, и комментарий Найла о том, что ее кузина достойна жалости.
— Понятия не имею, какие у него в этом смысле привычки, — смущенно произнесла она.
— Но твоя кузина не получает удовольствия в постели. — Он нежно улыбнулся. — Боясь показаться нескромным, все же замечу, что ты сделала лучшую партию.
«Действительно ли это так?» — подумала Сабрина, глядя в его красивое лицо. Оливер по крайней мере будет своей жене верен. Насчет Найла она не питала иллюзий. Он достаточно ясно изложил свои условия.
Найл встретил ее взгляд и почувствовал, как его наполняет нежность. Сабрина не уверена в себе. Но он ей докажет, что она ошибается. Сделает все, чтобы мышка расцвела, превратилась в женщину, достойную того, чем наделила ее природа.
Он медленно поднялся с места и подошел к ней. Положив руки ей на плечи, он повернул ее к себе спиной так, что бы она могла видеть свое отражение в большом вращающемся зеркале.
— В каждой женщине есть своя красота, свой аромат, своя страсть. Чтобы разглядеть то сокровище, что таится в ней, надо лишь приглядеться попристальнее.
У Сабрины слегка кружилась голова.
Так вот почему он пользуется таким успехом у слабого пола! Он знает, как заставить женщину почувствовать себя красивой и желанной.
— Взгляни на себя, сладкая, — пробормотал он нежно, — взгляни моими глазами.
Она посмотрела на себя, и у нее перехватило дыхание от того дерзкого и чувственного образа, что возник перед ней. Халат ее распахнулся на груди, и под тонкой рубашкой соски напряглись и превратились в два острых пика. Лицо залил нежный румянец.
— Что ты видишь? — спросила она шепотом.
— Женщину, полную очарования. Посмотри на свои волосы, темные и густые, с огненными отблесками.
Он вытащил шпильки из ее волос, и тяжелые пряди упали на плечи.
— Любой мужчина мечтал бы проснуться, окутанный такими волосами. А эта кожа… — Он нежно коснулся ее шеи. — Любая куртизанка отдала бы все на свете за такую нежную атласную кожу.
Он спустил халат с ее плеч, и она осталась в одной тон кой рубашке.
— А эта фигура!.. Изящные белые плечи, упругие грудки с сосками, похожими на бутоны, бедра, обещающие райские наслаждения. — Его ладонь медленно перемещалась по ее телу, и всюду, где он касался ее, тело ее оживало. — Доверься мне, детка. Мне очень нравится женское тело, а у тебя такое тело, за которое и царского откупа мало.
Сабрина смотрела на свое отражение в зеркале и верила тому, что он говорит.
— Ты в самом деле очаровательна.
— Я… не…
Он положил ей руки на плечи и привлек ее к себе, чтобы их тела соприкоснулись.
— Да, ты такая, — с нажимом в голосе повторил он. — У тебя свой шарм. И ты становишься неотразимой, когда возбуждаешься. Я обожаю огонь в твоих глазах, огонь страсти или гнева.
Он скользнул рукой по ее плечам, накрыв ее груди ладонями. Сабрина внезапно почувствовала, что ноги ее подкосились.
— Если ты находишь меня привлекательной, почему ты… — Она покраснела и осеклась.
— Почему я не занимаюсь с тобой любовью с первой брачной ночи? Потому что хочу, чтобы твое тело привыкло ко мне.
— Я думала, ты ко мне охладел.
— Нет, мой мышонок. Я не охладел. Уверяю тебя, мне самому воздержание дается нелегко. — Он улыбнулся. — Но я готов восполнить пробел.
— Сейчас? Ты… ты шутишь?..
— Я никогда не шучу, когда речь идет об обольщении. Она хотела было отстраниться, но он удержал ее. Руки его совершали медленные вращения вокруг сосков.
Тонкий лен слегка терся о кожу. Это возбуждало.
— Ты видишь, как мы идеально подходим друг другу? — Он ласкал губами ее шею. — Ты мне идеально подходишь по росту. Не надо сильно наклоняться, чтобы тебя поцеловать…
Он поймал зубами мочку ее уха, и она вздрогнула.
— Рассказать тебе, что я чувствую, когда целую тебя? Какая ты сладкая на вкус. Твои губы словно вино, дыхание как нектар, кожа мягкая и шелковистая.
Его голос вибрировал, и от этого ее бросало то в жар, то в холод.
— Я столько всего должен тебе показать, моя сладкая, что бы ты познала глубины своей собственной чувственности.
У Сабрины словно помутился рассудок от наслаждения, когда он ее касался.
— Найл…
— Сейчас я преподал тебе еще один урок. — Он убрал руки от ее тела. — Открой для меня свою красивую грудь, моя сладкая.
— Что? — Она округлила глаза. — Зачем?
— Я хочу научить тебя кое-чему. Хочу познать тебя всю — каждую ложбинку и впадинку, каждый изгиб твоего тела. И чтобы ты познала мое. И доставила мне удовольствие. Сейчас ты сделаешь то, что я тебе скажу.
Щеки ее горели. Она колебалась. В зеркале она заметила его улыбку.
— Тебе не так-то легко было справиться со стыдливостью.
Дрожащими руками она потянулась к застежке, спустила рубашку, обнажив груди, соски ее уже затвердели.
— Прекрасно, — лениво произнес он. — А теперь прикоснись к соскам.
— Я… я не…
— Вспомни клятвы, которые ты давала у алтаря. Разве ты не обещала чтить мужа и повиноваться ему?
Сабрина, чувствуя себя совершенно распутной, сомкнула пальцы вокруг сосков. И тут же закрыла глаза, настолько острым было наслаждение.
— А теперь не двигайся, оставайся в той же позе. Она взглянула на Найла, который отошел в дальний угол.
Он снял жилет и рубашку и убрал их в сундук.
Она во все глаза смотрела на его мускулистое тело, ощущая покалывание в возбужденных сосках.
Сабрина словно приросла к полу. Она ждала, когда Найл подарит ей обещанное наслаждение. Найл между тем пре спокойно уселся в кресло возле камина. Но взгляд его, когда он поднял на нее глаза, был затуманен чувственностью.
Она уже стала привыкать к его манере открыто проявлять свое желание, но ее несколько смутило то, что он принялся расстегивать брюки. Еще мгновение, и его возбужденная набухшая плоть оказалась на свободе.
Она понимала, что смотреть на нее грешно, но не могла отвести глаз.
— Ты помнишь, как я целовал тебя между бедрами, детка? — спросил Найл. Сабрина помнила. — Скоро ты научишься брать меня в рот, гладить языком и губами. Но сейчас ты к этому еще не готова. Пока мы просто насладимся друг другом. Иди сюда, сядь ко мне на колени.
Ему пришлось позвать ее дважды, чтобы она нашла в себе силы выполнить его просьбу, точнее, приказ. Никогда еще предвкушение наслаждения не было таким сильным.
Когда она подошла достаточно близко, он взял ее за руку и усадил боком к себе на колени. Сабрина оказалась в кольце его рук.
— Не бойся быть женщиной, моя сладкая, — хрипло пробормотал он.
— Я не боюсь, — солгала она. Она чувствовала, как что-то твердое и горячее упирается ей в бедро, чувствовала мышцы его груди, когда провела по ним ладонями.
— Сейчас мы сыграем в любовную игру. На этот раз ты должна меня соблазнить.
— Я… я не знаю, как это делается.
— Я научу тебя. Подними свои груди для меня, сладкая.
— Вот… вот так?
— Выше. Сожми их вместе, чтобы я мог их поцеловать. Он заставлял ее чувствовать себя грешной, развратной, и в то же время она не могла не заметить в себе инстинктивного, чисто женского желания доставить ему удовольствие. Сабрина сделала так, как он велел, и подставила Найлу соски.
Он взял один в рот и потянул, Сабрина издала тихий стон.
— Твоим соскам не терпится попасть ко мне в рот. Хочешь, я пососу их?
Она кивнула.
— Скажи это, детка,
— Я… я хочу, чтобы ты пососал их.
— Тогда предложи их мне.
Сжимая в руках высоко поднятые груди, она наклонилась к нему, прогнув спину. Найл опустил голову, пробуя ее на вкус. Когда его горячий язык лизнул напряженный сосок, она вскрикнула. Он замер, посмотрел на нее и стал медленными круговыми движениями ласкать сосок губа ми и языком.
Голова у Сабрины стала легкой, тело захлестнул жар. Она млела от восторга. Вздрагивала, ощущая спазмы желания внизу живота. Она готова была возмутиться, когда он отстранился.
— Как это возбуждает, — лениво протянул он. — Твои груди такие красивые, они влажно блестят от моего языка. А соски такие аппетитные!
Он прижал свою плоть к ее бедру, и желание в ней разгорелось с новой силой.
Сабрина со стоном прильнула к его мужскому достоинству, изнемогая от желания.
— Помедленнее, любовь моя. Пусть это будет твоим главным уроком. Предвкушение делает удовольствие особенно сладким.
Губы его вновь сомкнулись вокруг ее соска. Она готова была кричать от желания. Когда он отпустил ее, отвердевшие соски словно обдало холодом.
— Хочешь сделать мне приятное? — прошептал он.
— Да.
— Скажи это.
— Я хочу доставить вам удовольствие, мой господин.
— И как ты намерена это сделать?
— Я… вы… мне следует вас любить?
— Именно. Ты хочешь меня, моя сладкая?
— Да.
— Тогда скажи, как сильно ты меня хочешь.
— Найл… Я хочу тебя.
— Ты хочешь, чтобы я наполнил тебя?
— Да.
Он улыбнулся так, что у нее перехватило дыхание.
— Все в свое время… Я наполню тебя собой так, что ты готова будешь взорваться, но потерпи еще немного, моя сладкая Сабрина…
Он немного изменил положение ее тела, так что она склонилась к нему и волосы ее разметались у него по предплечью. Затем он приподнял подол ее рубашки до самой талии.
— Раздвинь ноги.
Сабрина повиновалась, открыв себя его горячему взгляду.
— Теперь потрогай себя.
Она закрыла глаза, провела рукой по животу, опустила ее ниже, к темному треугольнику курчавых волос, едва скользнув по расщелине. Бедра ее вздрогнули от острого удовольствия.
— Ты становишься влажной?
— Да, — прошептала она, сгорая от стыда.
— Дай я посмотрю.
Его большой палец обнаружил нектар страсти между ее раздвинутых бедер. Ощущение, шокирующее своей примитивной остротой, пронзило ее. Он медленно ввел в ее лоно средний палец и вынул его, истекающего ее соками.
— Как я и предполагал, скользкая и влажная. Как горячий бархат.
— Прошу тебя…
— О чем ты просишь? — Он снова медленно ввел в нее оба пальца. — Убери свои пальцы или верни их обратно…
Сабрина вздрогнула. У нее перехватило дыхание. Желание достигло своего апогея.
— Хочешь почувствовать меня внутри? — спросил он.
Не в силах ответить, она качнула бедрами. Его пальцы продолжали ее ласкать. Прикосновения были волшебными. Чувственность была для него искусством, а он — настоящим художником. На редкость талантливым.
— Возьми его в руку, — приказал он.
Сабрина, не открывая глаз, подвинулась так, чтобы пальцы сомкнулись вокруг его копья. Оно было громадным и жарким и вибрировало. Сабрина задрожала от возбуждения.
— Ты знаешь, как мучительно думать о том, что я буду делать с тобой?
Сабрина хотела его отпустить, но он покачал головой и хрипло пробормотал: