Страница:
Не заботясь о том, чтобы не изодрать свое платье еще сильней, однако внимательно вслушиваясь, как мышь, в любой посторонний звук, Эгвейн вскарабкалась на высокую кучу щебня, откуда видны были изгибы улиц Внутреннего Города. Насколько хватало взгляда, там и тут красовались развалины, царило давнее запустение, руины домов выглядели так, будто были нагромождены беснующимися сумасшедшими, над кострами поднимались густые клубы дыма. По улицам то здесь, то там крадучись пробирались целые банды вооруженных мужчин, ищущих какую-то добычу. Появлялись и троллоки. При виде троллоков люди поднимали перед грудью щиты, а чудовища рычали на них и громко гортанно хохотали. Но они знали друг друга, люди и троллоки были здесь заодно.
По улице широко прошагал Мурддраал, и черный плащ его ничуть не колыхался под ветром, чьи порывы взметали пыль и сор. Люди и троллоки равно вздрагивали, попав под безглазый пронзающий взгляд.
— Ищите! — Голос Мурддраала звучал, как будто осыпалось что-то давно мертвое. — Не стойте столбами, прекратите дрожать от страха! Вы должны его найти!
Эгвейн беззвучно скользнула вниз по кучке раздробленных камешков.
Путь обратно появится, но только единожды. Будь стойкой.
Она остановилась, испуганная, не послышался ли вдруг этот шепот от Отродий Тени. Но почему-то она была уверена, что это совсем не так. Заранее испуганная неприятной возможностью вновь увидеть Мурддраала, она оглянулась и тут же поспешила к разрушенному дворцу, взбираясь по упавшим стропилам, протискиваясь между толстыми блоками изувеченной каменной кладки, украшенной сложной резьбой. Один раз она даже наступила на женскую руку, торчавшую из-под кучи расколотой штукатурки и кирпичей, составлявших прежде внутреннюю стену дворца — а быть может, пол верхнего этажа. Но и на человеческую руку она обратила не более внимания, чем на кольцо Великого Змея, украшавшее один из ее пальцев. Эгвейн приучила себя не замечать мертвых, погребенных в общей свалке, которую натворили в Кэймлине троллоки и Пособники Тьмы. Для мертвых она ничего сделать уже не могла.
С трудом пробравшись сквозь узкую расщелину, образованную рухнувшим потолком, девушка очутилась в комнате, наполовину заваленной камнями второго этажа. На полу лежал Ранд, придавленный поперек живота тяжелой балкой, ноги его были скрыты каменными обломками, завалившими большую часть комнаты. Лицо Ранда было запорошено пылью, по нему стекал пот. Когда Эгвейн подошла к Ранду, тот открыл глаза.
— Ты вернулась! — хриплыми звуками слова с трудом вырывались у него из горла. — Я боялся, что... А, неважно... Помоги же мне, помоги!
Девушка без сил опустилась на пол.
— Я бы без усилия подняла эту балку с помощью Воздуха, но стоит ей двинуться, на тебя повалятся остальные камни. Они погребут под собой нас обоих. Мне одной не справиться с ними, Ранд.
Его горький смех, исполненный боли, оборвался, едва начавшись. Вновь на лице его заблестел пот. Ранд через силу заговорил:
— Балку я смог бы сдвинуть и сам. Ты ведь это знаешь. Я бы и ее свалил, и лежащие сверху камни — все разом! Но мне для этого нужно отпустить себя, а я не могу доверять своей ярости. Не могу доверять... — Он умолк, дыхание его прерывалось.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Эгвейн, не понимая смысла его слов. — Нужно отпустить себя? Чему ты не можешь доверять?
Путь обратно появится, но только единожды. Будь стойкой.
Эгвейн ладонями энергично потерла виски.
— Эгвейн, это — безумие. Я сдерживаю собственное безумие из последних сил! — Его задыхающийся смех заставил девушку вздрогнуть от ужаса. — Эта борьба забирает у меня все силы. Бели я хоть на миг перестану бороться, сумасшествие одолеет меня. И тогда уже неважно, что я умудрюсь натворить. Ты должна мне помочь!
— Ну как я могу это сделать, Ранд? Я уже сделала все, что сумела. Научи, как мне поступить.
Рука воина опустилась, легла на пол, чуть-чуть не дотянувшись, рядом с кинжалом, валяющимся на пыльных камнях.
— Кинжал! — прошептал Ранд. Рука его из последних сил потянулась обратно, легла на грудь. — Вот сюда. В самое сердце. Убей меня!
Девушка взглянула на Ранда и посмотрела на обнаженный кинжал так, как будто и юноша, и его оружие были ядовитыми змеями.
— Нет, Ранд, этого я не сделаю никогда! Просто не смогу. Как ты можешь просить у меня такое!
Рука Ранда вновь поползла к кинжалу. Но пальцы его снова не достали до рукоятки оружия. Ранд собрал все силы, потянулся со стоном и коснулся кинжала кончиком пальца. Но, не дожидаясь, когда он попытается схватить смертельный клинок, Эгвейн ногой оттолкнула кинжал подальше. Ранд запрокинул голову и зарыдал.
— Зачем тебе это нужно? — спросила Эгвейн. — Почему ты хочешь, чтобы я тебя... убила? Я Исцелю тебя, постараюсь вытащить тебя отсюда, но лишить жизни просто не могу, пойми же!
— Ты пойми, Эгвейн: они могут сделать меня совсем другим! — Дыхание его было столь прерывистым, что от сострадания Эгвейн очень хотелось плакать. — Если они схватят меня... Мурддраал... Повелители Ужаса... то они сумеют заставить меня пойти в услужение к Тени. И если безумие овладеет мной, бороться с ними я не смогу. О том, что они замыслят, я узнаю слишком поздно. Они сумеют исполнить задуманное, если хоть искорка жизни будет еще тлеть во мне, когда они сюда явятся. Я умоляю тебя, Эгвейн! Во имя любви к Свету! Убей меня!
— Не могу, не могу я, Ранд! Помоги мне Свет, но я не в силах!
Путь обратно появится, но только единожды. Будь стойкой.
Девушка оглянулась и увидела серебряную арку, сияющую белым свечением, она занимала почти все пространство между кучами булыжников и щебенки.
— Эгвейн, помоги мне!
Будь стойкой.
Девушка встала и сделала шаг в сторону арки. Вот уже она подступила к серебряному сиянию. Осталось сделать всего один шаг!
— Прошу тебя, Эгвейн! Помоги мне! Мне его не достать! Во имя любви к Свету, Эгвейн! Не покидай меня!
— Не могу я убить тебя, — шептала она. — Не могу. Прости меня.
Она шагнула вперед.
— ПОМОГИ МНЕ, ЭГВЕЙН!
Пошатываясь от усталости, Эгвейн выскользнула из-под арки, не замечая своей наготы и не стыдясь ее. Стараясь унять дрожь, она прижала кулаки к щекам.
— Нет, Ранд, я не смогла бы, — шептала Эгвейн. — Нет, никогда! Прошу тебя, не вини меня.
Да поможет ему Свет! Я молю тебя, Свет, помоги Ранду!
По волосам ее стекала холодная вода.
— Ты омыта от ложной гордости! — провозгласила Элайда. — Ты омыта от ложного честолюбия! Ты явилась к нам омытая, чистая душой и сердцем!
Как только Красная сестра отвернулась, Шириам осторожно обняла Эгвейн за плечи и повела ее к последней арке.
— Еще одно испытание, дитя мое. Ты войдешь в последнюю арку, и ритуал будет исполнен.
— Он говорил, будто они могут обратить его к Тени, — бормотала Эгвейн. — Он сказал, что Мурддраал и Повелители Ужаса могут его заставить.
Шириам остановилась и поспешно огляделась. Элайда вновь подходила к столу. Все Айз Седай, окружавшие тер'ангриал, взирали на него столь пристально, будто не видели ничего остального.
— Крайне неприятная тема для беседы, дитя мое, — наконец промолвила Шириам. — Ступай. Еще одна арка!
— Неужели им все под силу? — продолжала вопрошать Эгвейн.
— По обычаю, не принято говорить о том, — отвечала ей Шириам, — что происходит внутри тер'ангриала. Страхи женщины касаются только ее, и никого более.
— Неужели они могут?..
Вздохнув, Шириам вновь обвела взглядом лица всех Айз Седай, понизила голос до шепота и заговорила быстро:
— Кое о чем известно совсем немногим, дитя мое, даже и в Башне. Тебе знать этого и не нужно, да и лучше, чтобы подобное знание никогда и не пригодилось бы, но я скажу тебе. В способности направлять кроется и... своя слабость. Когда мы открываемся Истинному Источнику, тогда мы оказываемся... открыты и для чего-то иного.
Эгвейн содрогнулась.
— Успокойся, дитя мое. Эта задача — не из простых. Насколько мне известно, такого не случалось со времен Троллоковых Войн. И да ниспошлет Свет, дабы так оно было и впредь! Для сего черного дела необходимо, чтобы тринадцать Повелителей Ужаса, иначе говоря, тринадцать способных направлять Пособников Тьмы, сплетали потоки через тринадцать Мурддраалов. Понятно? Совсем нелегко это сделать. Ныне нет Повелителей Ужаса. В этом и заключается тайна Башни, дитя мое. Если о ней станет известно, то нам не убедить людей, что им ничто не грозит. Лишь того, кто способен направлять, возможно обратить на иную сторону. Таково уязвимое, слабое место нашей силы. Любой другой защищен так, словно укрыт в неприступной крепости; и только их собственные поступки и намерения могут обратить их в прислужников Тени.
— Тринадцать, — повторила Эгвейн едва слышно. — Столько было и беглецов, покинувших Башню. Лиандрин и еще двенадцать с нею.
У Шириам потемнели глаза.
— Незачем тебе об этом думать. Выкинь их из головы. — Голос ее вновь приобрел свое обычное звучание. — Третий раз — за то, что будет. Путь обратно появится, но только единожды. Будь стойкой.
Эгвейн не отрываясь смотрела на сияющую арку, устремляя свой взгляд куда-то далеко за ее пределы. Лиандрин и еще двенадцать женщин. Тринадцать Друзей Тьмы, способных направлять Силу. Помоги всем нам Свет! И девушка вступила в струящееся свечение. Сияние целиком охватило ее. Внутри тоже струился свет. Он прожигал ее до костей, пронзал до самой души. Девушка раскалялась в потоках сверкания. Помоги мне, о Свет! Не было ничего вокруг, кроме света. Кроме света и боли.
Путь обратно появится, но только единожды. Будь стойкой.
Тринадцать!
Она покачнулась, схватилась за край зеркала, чуть не опрокинув его и себя вместе с ним на пол, выложенный голубой плиткой, на пол своей гардеробной. Что-то здесь не так, подумала девушка. Непонятное ощущение либо не имело никакого отношения к головокружению, настигшему Эгвейн одновременно с ним, а быть может, происходило из другого источника. Да, это было нечто иное. Что же именно?
И сбоку от Эгвейн, на полшага позади, стояла Айз Седай, женщина с высокими скулами, как у Шириам, однако темноволосая и с внимательным взглядом карих глаз, с палантином, шириной в ладонь, какой полагается носить Хранительнице. Нет, все-таки она не Шириам. Однако, хотя Эгвейн никогда прежде с ней не встречалась, девушка была уверена, что знает ее не хуже, чем самое себя. С некоторой неуверенностью она припомнила имя сей женщины — Белдейн.
— Вы нездоровы, мать? — спросила Белдейн.
Палантин на плечах у нее — зеленого тона. А значит, она принадлежала прежде к Зеленой Айя. Хранительница всегда избирается из той же Айя, к какой принадлежала Амерлин, которой она служит. Следовательно, если я Амерлин — но каким образом? — то я была избрана из Зеленой Айя. Эта мысль потрясла Эгвейн. Поразило девушку не то, что она принадлежала к Зеленым Айя, а сам факт высокого избрания.
Здесь снова что-то неясно, о Свет!
Путь обратно появится, но только... Голос в ее сознании умолк, осталось только жужжание.
Тринадцать Приспешников Тьмы.
— Спасибо, Белдейн, я вполне здорова, — проговорила Эгвейн. Это имя как-то странно чувствовалось на языке; ощущение было такое, будто Эгвейн уже многие годы произносила его. — Нам не нужно заставлять их ждать.
Кого заставлять ждать?
Она не знала. Но почему-то ей было безгранично печально, что тому ожиданию пришел конец, чувствовала она беспредельное нежелание.
— Ожидание сделает их нетерпеливыми, мать.
Голос Белдейн прозвучал неуверенно, она, вероятно, чувствовала ту же неприязнь к каким-то неизвестным, которая мучила Эгвейн, но по иной причине. Если только Эгвейн не ошибалась, Белдейн, сохраняя внешнее спокойствие, на самом деле была в полном ужасе.
— В таком случае лучше нам приступить к делу сразу же, — проговорила Эгвейн.
Белдейн кивнула ей, глубоко вздохнув, прошла по ковру к двери, где стоял, прислоненный к косяку, символ ее власти — жезл с навершием, похожим на ослепительно белый подснежник, — капля Белого Пламени Тар Валона.
— Ну что ж, мать, пора! — Она взяла посох и распахнула дверь перед Эгвейн, затем поспешно прошла вперед, так что вдвоем они составили торжественную процессию из двух высокопоставленных особ: Хранительница Летописей сопровождает великолепную Престол Амерлин.
Коридоры, по которым они шагали, Эгвейн запомнила плохо. Она была сосредоточена на собственных переживаниях. Что со мной? Почему я ничего не могу вспомнить? Отчего так много набирается того, что я помню... почти помню, но вспоминаю неверно, не совсем правильно? Она тронула свой палантин, украшенный семью полосами разных расцветок. Почему какой-то своей частью я по-прежнему остаюсь послушницей?
Путь обратно появится, но то... На сей раз фраза резко оборвалась на полуслове.
Тринадцать Черных Айя.
При этой мысли Эгвейн споткнулась. Сама по себе эта мысль пугала, но могильный хлад затопил ее до мозга костей, выморозив весь страх. От нее веяло чем-то... личным. Ей, однако, хотелось вскрикнуть, убежать, схорониться. Чувствовала она себя так, будто за ней спешила погоня. Все чепуха! Черные Айя уничтожены, они больше нам не страшны! Но и эта мысль казалась ей какой-то странной. Часть ее сознания ведала о чем-то именуемом Великим Очищением. Другая часть ее существа была уверена, что ничего подобного никогда не происходило.
Глядя вперед и только вперед, Белдейн не заметила, как запнулась ее спутница. Эгвейн, чтобы поспеть за ней, прибавила шагу. Эта женщина до кончиков ногтей пропитана страхом. К чему, Света ради, ведет она меня?
Остановилась Белдейн перед высокими створчатыми дверьми, каждая из створок которых была украшена серебрящимся Пламенем Тар Валона. Хранительница вытерла руки о подол своего платья так смущенно, будто они внезапно покрылись потом, затем распахнула двери и повела Эгвейн вверх по пандусу, выложенному таким же белым камнем с серебристыми прожилками, из которого были возведены стены Тар Валона. Даже здесь, в сумраке камень казался светящимся.
Пандус привел двух женщин в большую круглую комнату, над которой на высоте шагов в тридцать сходился куполообразный потолок. По кругу зал окаймляло возвышение, к которому вели ступени. Их не было только там, куда на платформу выходили этот и еще два пандуса, разделявшие кольцо на три равных сектора. В центре же зала блистало выложенное на полу Пламя Тар Валона, окруженное расширяющимися цветными спиралями — цветами семи Айя. Напротив того места, куда выходил пандус, стояло кресло с высокой спинкой, тяжелое с виду, украшенное вырезанными на нем виноградными лозами, листья которых были раскрашены цветами всех Айя.
Белдейн резко стукнула жезлом об пол. С легкой дрожью прозвучал ее голос:
— Она идет сюда! Блюститель Печатей. Пламя Тар Валона. Престол Амерлин. Идет сюда, к нам.
Шурша широкими юбками, украшенные шалями женщины поднялись со своих кресел. Эгвейн насчитала двадцать одно кресло. Они стояли по три рядом, и каждая из триад была выкрашена и обита тем цветом, каким светилась бахрома шалей Айз Седай, вставших навстречу властительницам.
Это Зал Башни, подумала Эгвейн, направляясь к предназначенному для нее креслу. К Престолу Амерлин. Так оно и есть. Это Зал Башни и Восседающие от каждой Айя. Я была здесь тысячу раз. Но она не могла вспомнить хотя бы одного раза из этой тысячи. Но что делаю я в Зале Башни? О Свет, они заживо сдерут с меня кожу, если поймут... Она не знала на самом деле, что такое особенное о ней могут понять собравшиеся здесь сестры, однако молилась, прося, чтобы этого не произошло.
Путь обратно появится, но...
Путь обратно...
...обратно...
Черные Айя ждут. Эта фраза по крайней мере была законченной. Слова доносились словно отовсюду. Почему же никто, кроме нее, не слышит их?
Опустившись на Трон Амерлин — на то самое кресло, которое и называлось Троном Амерлин, — Эгвейн поняла: как поступить и что делать, она ни малейшего представления не имеет. Когда она уселась поудобней, остальные Айз Седай тоже сели в свои кресла — все, кроме Белдейн, которая стояла рядом с Эгвейн, нервно стискивая пальцами жезл и с трудом переводя дыхание. Все, казалось, ждали того, что скажет или сделает Эгвейн.
— Начинайте! — проговорила она наконец. Этого, вероятно, было вполне достаточно. Одна из Красных сестер поднялась со своего кресла. Потрясенная Эгвейн узнала в ней Элайду. Она тут же поняла: Элайда являлась главной из Восседающих от Красных и при этом — ее злейшим врагом. От взгляда, которым Элайда пронизывала комнату, Эгвейн внутренне вся содрогнулась. Лицо Элайды было твердым и холодным, и вдобавок светилось победным торжеством. Взгляд женщины сулил Эгвейн такое будущее, думать о котором не хотелось.
— Введите его! — громко сказала Элайда.
На одном из прилегающих к залу пандусов — не с того, откуда вошла Эгвейн, — послышался шорох подошв о камень. Появились люди. Целая дюжина Айз Седай окружала трех мужчин, двое из которых были дорожными стражниками, на груди у каждого из них сияла белая слеза Пламени Тар Валона. Оба тянули закованного в цепи третьего мужчину, который то и дело спотыкался, ошеломленно глядя по сторонам.
Эгвейн в своем кресле так и подалась вперед. Человеком, закованным в цепи, был Ранд. Веки полуприкрыли его глаза, голова опущена, он будто спал на ходу, двигаясь только туда, куда его тащили цепи.
— Этот мужчина, — провозгласила Элайда, — присвоил себе имя Дракона Возрожденного. — В зале поднялся шум осуждения, но чувствовалось, что присутствующих нисколько не удивляет происходящее, и они совсем бы не желали слышать подобные слова. — Этот мужчина направлял Единую Силу! — Жужжание голосов стало громче, сквозь неприязненный гул осуждения слышались испуганные восклицания. — За подобный проступок существует единственное наказание, известное и признаваемое любым государством, но объявляемое лишь здесь, в Тар Валоне, в Зале Башни. Я призываю Престол Амерлин объявить преступнику приговор: укрощение!
Элайда обратила свой взгляд на Эгвейн, глаза ее сверкали. Ранд! Что же мне делать? Что же мне делать, о Свет?
— Отчего же ты медлишь? — торопила властительницу Элайда. — Порядок подобного приговора существует уже три тысячи лет. Почему ты колеблешься, Эгвейн ал'Вир?
Одна из Зеленых Восседающих вскочила на ноги, сквозь внешнее ее спокойствие сверкал гнев.
— Стыдись, Элайда! Уважай Престол Амерлин! Относись с почтением к нашей матери!
— Уважение может быть и потеряно, — холодно отвечала Элайда, — так же, как оно может быть обретено. Мы ждем, Эгвейн! Не проявляешь ли ты своей слабости? Своей непригодности для такого поста? Не может ли случиться так, что ты не вынесешь надлежащего приговора этому мужчине?
Ранд попытался поднять голову, но это ему не удалось.
Эгвейн с трудом поднялась и вскинула голову, заставляя себя помнить: она — Престол Амерлин, именно ей дана власть повелевать этими женщинами. Перед глазами все плыло, но она старалась не обращать внимания на послушницу в себе, кричащую, что она не имеет ко всему этому никакого отношения, что где-то кто-то все перепутал самым кошмарным образом.
— Нет, — промолвила она тихо. — Нет, я не могу! Я не...
— Она разоблачила себя! — воскликнула Элайда, заглушая голос Эгвейн, вновь попытавшийся заговорить. — Она обвинила и осудила себя собственными своими словами! Взять ее!
Как только Эгвейн открыла рот, чтобы ответить, позади нее прошуршала своей юбкой Белдейн. Затем жезл Хранительницы ударил Эгвейн по голове.
Темнота.
Сначала она почувствовала боль в голове. Спиной она ощущала нечто твердое и холодное. Затем послышались голоса. Кто-то говорил шепотом.
— Она все еще без сознания? — Голос звучал так остро и назойливо, будто перепиливали кости.
— Не беспокойтесь, — откуда-то издалека отвечала женщина. Слова ее прозвучали робко, даже испуганно, она, видно, старалась скрыть и неуверенность свою, и страх. — Прежде чем она поймет, что с ней происходит, с ней уже покончат. Она уже будет наша, исполнит все наши приказания. А может быть, мы отдадим ее вам для забавы.
— Но перед этим вы сами используете ее как хотите?
— Разумеется!
Голоса затихли где-то вдали.
Рука Эгвейн скользнула вдоль бедра, прикасаясь к обнаженному, уже будто не своему телу. Она чуточку приоткрыла глаза. Обнаженная, вся в синяках, девушка лежала на шершавом деревянном столе в помещении, напоминающем собою заброшенную кладовую. В спину ей впивались занозы. Во рту стоял металлический привкус крови.
Справа от Эгвейн стояли несколько Айз Седай, говорившие между собой приглушенными, однако оживленными голосами. Боль в голове мешала Эгвейн думать, но было необходимо сосчитать женщин. Их оказалось тринадцать!
Рядом с Айз Седай стояла группа мужчин в черных плащах с капюшонами. В присутствии Айз Седай мужчин будто бы разрывало между страхом и попытками выглядеть хозяевами положения. Один из мужчин посмотрел в сторону Эгвейн. Мертвенно-белое лицо его под черным капюшоном было безглазым.
Считать, сколько здесь было Мурддраалов, Эгвейн не собиралась. Число их она знала наверняка. Мурддраалов, так же как и Айз Седай, было тоже тринадцать. Все мысли покинули ее сознание, и девушка, пораженная ужасом, закричала во весь голос. Но даже под властью своего страха, который старался расщепить ее кости, она дотянулась до Истинного Источника, из последних сил ухватилась за саидар.
— Она очнулась!
— Не могла она прийти в себя! Не сейчас!
— Заслоните ее экраном! Да побыстрей! Не медлите! Отсеките ее от Источника!
— Уже слишком поздно! Она слишком сильна!
— Хватайте же ее! Да поживей!
К рукам ее и ногам потянулись чужие руки. Бледные, как штукатурка, руки, похожие на ютящихся под камнями слизняков, и управляли этими руками умы существ с бледными, безглазыми лицами. Эгвейн знала: стоит этим рукам прикоснуться к ее телу — она тут же сойдет с ума. Сила наполнила ее.
Пламя полыхнуло по коже Мурддраала, прорываясь сквозь черное одеяние, словно языки огня были кинжалами. Визжащие Полулюди корчились и возгорались, точно промасленная бумага. От стен отрывались куски камня величиной с кулак, они со свистом носились по комнате, вонзались в живые тела, исторгая визг и урчание. Воздух, завиваясь вихрем, уплотнялся, взвывал и обращался в смерч.
Медленно, с трудом преодолевая боль, Эгвейн оторвала себя от стола. Ветер растрепал ее волосы и заставил ощутить головокружение, но девушка продолжала свивать вихри, пробираясь меж тем поближе к выходу. Вдруг перед ней встала Айз Седай, лицо ее было покрыто синяками и кровоподтеками, но женщина была окружена сиянием Силы. В темных ее глазах мерцала смерть.
Память Эгвейн сама собой дала этой женщине имя. Гилдан! Закадычная подруга Элайды, вечно они шептались в уголках, а по ночам запирались где-нибудь вдвоем. Эгвейн до боли сжала губы. Пренебрегая камнями и ветром, она сжала кулак и сильно ударила Гилдан между глаз, сильно и как можно резче. Красная сестра — Черная сестра — рухнула наземь, будто кости ее мгновенно расплавились.
Потирая костяшки пальцев, Эгвейн проковыляла в коридор. Благодарю тебя, Перрин, подумала она, ты показал мне, как это делается. Однако ты не говорил мне, как больно бывает тому, кто бьет.
Девушка захлопнула дверь. Потом, всем телом налегая на створку, преодолевая сопротивление ветра, она направила Силу. Камни вокруг дверного проема задрожали, потрескались, перекосились, обжимая деревянный косяк. Такой заслон удержит совсем ненадолго, но все, что хоть на минуту замедлит преследователей, нужно сделать. Минуты промедления могли подарить ей жизнь. Собрав все свои силы, Эгвейн заставила себя пуститься бегом. Сначала ее бросало из стороны в сторону, но наконец бег стал ровней.
Однако ей явно следовало одеться. Женщина одетая всегда выглядит более авторитетно, чем та же самая красавица в обнаженном виде, а сейчас Эгвейн необходимо удержать каждую крупицу своего авторитета. Она знала: в первую очередь они примутся искать ее в занимаемых ею покоях, но в ее кабинете хранилось запасное платье и были спрятаны туфли, там же ожидал своей минуты еще один палантин.
Торопясь, мелкими шажками Эгвейн пробегала по пустым коридорам. В Белой Башне в эти дни уже не было столь многочисленного населения, как когда-то, но обычно кто-то из ее обитателей да встречался. Но сейчас в коридорах лишь негромко шлепали по плиткам пола ее голые ступни.
Подгоняя себя, Эгвейн пересекла приемную перед своим кабинетом и проникла во внутреннюю комнату, где наконец нашла кое-кого. Белдейн сидела прямо на полу, обхватив голову руками. Она громко рыдала.
Белдейн медленно подняла покрасневшее лицо, стараясь заглянуть в глаза Эгвейн, которая остановилась напротив нее. Вокруг Хранительницы не было заметно сияния саидар, но Эгвейн по-прежнему оставалась настороже. И уверенной в себе и в своих силах. Собственного своего свечения Эгвейн видеть не могла, но сила, через нее проникающая, — Единая Сила, — набирала мощь. В особенности в те мгновения, когда дело касалось ее тайны.
По улице широко прошагал Мурддраал, и черный плащ его ничуть не колыхался под ветром, чьи порывы взметали пыль и сор. Люди и троллоки равно вздрагивали, попав под безглазый пронзающий взгляд.
— Ищите! — Голос Мурддраала звучал, как будто осыпалось что-то давно мертвое. — Не стойте столбами, прекратите дрожать от страха! Вы должны его найти!
Эгвейн беззвучно скользнула вниз по кучке раздробленных камешков.
Путь обратно появится, но только единожды. Будь стойкой.
Она остановилась, испуганная, не послышался ли вдруг этот шепот от Отродий Тени. Но почему-то она была уверена, что это совсем не так. Заранее испуганная неприятной возможностью вновь увидеть Мурддраала, она оглянулась и тут же поспешила к разрушенному дворцу, взбираясь по упавшим стропилам, протискиваясь между толстыми блоками изувеченной каменной кладки, украшенной сложной резьбой. Один раз она даже наступила на женскую руку, торчавшую из-под кучи расколотой штукатурки и кирпичей, составлявших прежде внутреннюю стену дворца — а быть может, пол верхнего этажа. Но и на человеческую руку она обратила не более внимания, чем на кольцо Великого Змея, украшавшее один из ее пальцев. Эгвейн приучила себя не замечать мертвых, погребенных в общей свалке, которую натворили в Кэймлине троллоки и Пособники Тьмы. Для мертвых она ничего сделать уже не могла.
С трудом пробравшись сквозь узкую расщелину, образованную рухнувшим потолком, девушка очутилась в комнате, наполовину заваленной камнями второго этажа. На полу лежал Ранд, придавленный поперек живота тяжелой балкой, ноги его были скрыты каменными обломками, завалившими большую часть комнаты. Лицо Ранда было запорошено пылью, по нему стекал пот. Когда Эгвейн подошла к Ранду, тот открыл глаза.
— Ты вернулась! — хриплыми звуками слова с трудом вырывались у него из горла. — Я боялся, что... А, неважно... Помоги же мне, помоги!
Девушка без сил опустилась на пол.
— Я бы без усилия подняла эту балку с помощью Воздуха, но стоит ей двинуться, на тебя повалятся остальные камни. Они погребут под собой нас обоих. Мне одной не справиться с ними, Ранд.
Его горький смех, исполненный боли, оборвался, едва начавшись. Вновь на лице его заблестел пот. Ранд через силу заговорил:
— Балку я смог бы сдвинуть и сам. Ты ведь это знаешь. Я бы и ее свалил, и лежащие сверху камни — все разом! Но мне для этого нужно отпустить себя, а я не могу доверять своей ярости. Не могу доверять... — Он умолк, дыхание его прерывалось.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Эгвейн, не понимая смысла его слов. — Нужно отпустить себя? Чему ты не можешь доверять?
Путь обратно появится, но только единожды. Будь стойкой.
Эгвейн ладонями энергично потерла виски.
— Эгвейн, это — безумие. Я сдерживаю собственное безумие из последних сил! — Его задыхающийся смех заставил девушку вздрогнуть от ужаса. — Эта борьба забирает у меня все силы. Бели я хоть на миг перестану бороться, сумасшествие одолеет меня. И тогда уже неважно, что я умудрюсь натворить. Ты должна мне помочь!
— Ну как я могу это сделать, Ранд? Я уже сделала все, что сумела. Научи, как мне поступить.
Рука воина опустилась, легла на пол, чуть-чуть не дотянувшись, рядом с кинжалом, валяющимся на пыльных камнях.
— Кинжал! — прошептал Ранд. Рука его из последних сил потянулась обратно, легла на грудь. — Вот сюда. В самое сердце. Убей меня!
Девушка взглянула на Ранда и посмотрела на обнаженный кинжал так, как будто и юноша, и его оружие были ядовитыми змеями.
— Нет, Ранд, этого я не сделаю никогда! Просто не смогу. Как ты можешь просить у меня такое!
Рука Ранда вновь поползла к кинжалу. Но пальцы его снова не достали до рукоятки оружия. Ранд собрал все силы, потянулся со стоном и коснулся кинжала кончиком пальца. Но, не дожидаясь, когда он попытается схватить смертельный клинок, Эгвейн ногой оттолкнула кинжал подальше. Ранд запрокинул голову и зарыдал.
— Зачем тебе это нужно? — спросила Эгвейн. — Почему ты хочешь, чтобы я тебя... убила? Я Исцелю тебя, постараюсь вытащить тебя отсюда, но лишить жизни просто не могу, пойми же!
— Ты пойми, Эгвейн: они могут сделать меня совсем другим! — Дыхание его было столь прерывистым, что от сострадания Эгвейн очень хотелось плакать. — Если они схватят меня... Мурддраал... Повелители Ужаса... то они сумеют заставить меня пойти в услужение к Тени. И если безумие овладеет мной, бороться с ними я не смогу. О том, что они замыслят, я узнаю слишком поздно. Они сумеют исполнить задуманное, если хоть искорка жизни будет еще тлеть во мне, когда они сюда явятся. Я умоляю тебя, Эгвейн! Во имя любви к Свету! Убей меня!
— Не могу, не могу я, Ранд! Помоги мне Свет, но я не в силах!
Путь обратно появится, но только единожды. Будь стойкой.
Девушка оглянулась и увидела серебряную арку, сияющую белым свечением, она занимала почти все пространство между кучами булыжников и щебенки.
— Эгвейн, помоги мне!
Будь стойкой.
Девушка встала и сделала шаг в сторону арки. Вот уже она подступила к серебряному сиянию. Осталось сделать всего один шаг!
— Прошу тебя, Эгвейн! Помоги мне! Мне его не достать! Во имя любви к Свету, Эгвейн! Не покидай меня!
— Не могу я убить тебя, — шептала она. — Не могу. Прости меня.
Она шагнула вперед.
— ПОМОГИ МНЕ, ЭГВЕЙН!
* * *
Свет испепелил ее.Пошатываясь от усталости, Эгвейн выскользнула из-под арки, не замечая своей наготы и не стыдясь ее. Стараясь унять дрожь, она прижала кулаки к щекам.
— Нет, Ранд, я не смогла бы, — шептала Эгвейн. — Нет, никогда! Прошу тебя, не вини меня.
Да поможет ему Свет! Я молю тебя, Свет, помоги Ранду!
По волосам ее стекала холодная вода.
— Ты омыта от ложной гордости! — провозгласила Элайда. — Ты омыта от ложного честолюбия! Ты явилась к нам омытая, чистая душой и сердцем!
Как только Красная сестра отвернулась, Шириам осторожно обняла Эгвейн за плечи и повела ее к последней арке.
— Еще одно испытание, дитя мое. Ты войдешь в последнюю арку, и ритуал будет исполнен.
— Он говорил, будто они могут обратить его к Тени, — бормотала Эгвейн. — Он сказал, что Мурддраал и Повелители Ужаса могут его заставить.
Шириам остановилась и поспешно огляделась. Элайда вновь подходила к столу. Все Айз Седай, окружавшие тер'ангриал, взирали на него столь пристально, будто не видели ничего остального.
— Крайне неприятная тема для беседы, дитя мое, — наконец промолвила Шириам. — Ступай. Еще одна арка!
— Неужели им все под силу? — продолжала вопрошать Эгвейн.
— По обычаю, не принято говорить о том, — отвечала ей Шириам, — что происходит внутри тер'ангриала. Страхи женщины касаются только ее, и никого более.
— Неужели они могут?..
Вздохнув, Шириам вновь обвела взглядом лица всех Айз Седай, понизила голос до шепота и заговорила быстро:
— Кое о чем известно совсем немногим, дитя мое, даже и в Башне. Тебе знать этого и не нужно, да и лучше, чтобы подобное знание никогда и не пригодилось бы, но я скажу тебе. В способности направлять кроется и... своя слабость. Когда мы открываемся Истинному Источнику, тогда мы оказываемся... открыты и для чего-то иного.
Эгвейн содрогнулась.
— Успокойся, дитя мое. Эта задача — не из простых. Насколько мне известно, такого не случалось со времен Троллоковых Войн. И да ниспошлет Свет, дабы так оно было и впредь! Для сего черного дела необходимо, чтобы тринадцать Повелителей Ужаса, иначе говоря, тринадцать способных направлять Пособников Тьмы, сплетали потоки через тринадцать Мурддраалов. Понятно? Совсем нелегко это сделать. Ныне нет Повелителей Ужаса. В этом и заключается тайна Башни, дитя мое. Если о ней станет известно, то нам не убедить людей, что им ничто не грозит. Лишь того, кто способен направлять, возможно обратить на иную сторону. Таково уязвимое, слабое место нашей силы. Любой другой защищен так, словно укрыт в неприступной крепости; и только их собственные поступки и намерения могут обратить их в прислужников Тени.
— Тринадцать, — повторила Эгвейн едва слышно. — Столько было и беглецов, покинувших Башню. Лиандрин и еще двенадцать с нею.
У Шириам потемнели глаза.
— Незачем тебе об этом думать. Выкинь их из головы. — Голос ее вновь приобрел свое обычное звучание. — Третий раз — за то, что будет. Путь обратно появится, но только единожды. Будь стойкой.
Эгвейн не отрываясь смотрела на сияющую арку, устремляя свой взгляд куда-то далеко за ее пределы. Лиандрин и еще двенадцать женщин. Тринадцать Друзей Тьмы, способных направлять Силу. Помоги всем нам Свет! И девушка вступила в струящееся свечение. Сияние целиком охватило ее. Внутри тоже струился свет. Он прожигал ее до костей, пронзал до самой души. Девушка раскалялась в потоках сверкания. Помоги мне, о Свет! Не было ничего вокруг, кроме света. Кроме света и боли.
* * *
Глядя в стоящее перед ней зеркало, Эгвейн не знала, чем она больше удивлена: гладкостью ли собственного отражающегося в нем лица, как бы лишенного возраста, или же полосатым палантином, который свисал с ее плеч. То был палантин Престола Амерлин.Путь обратно появится, но только единожды. Будь стойкой.
Тринадцать!
Она покачнулась, схватилась за край зеркала, чуть не опрокинув его и себя вместе с ним на пол, выложенный голубой плиткой, на пол своей гардеробной. Что-то здесь не так, подумала девушка. Непонятное ощущение либо не имело никакого отношения к головокружению, настигшему Эгвейн одновременно с ним, а быть может, происходило из другого источника. Да, это было нечто иное. Что же именно?
И сбоку от Эгвейн, на полшага позади, стояла Айз Седай, женщина с высокими скулами, как у Шириам, однако темноволосая и с внимательным взглядом карих глаз, с палантином, шириной в ладонь, какой полагается носить Хранительнице. Нет, все-таки она не Шириам. Однако, хотя Эгвейн никогда прежде с ней не встречалась, девушка была уверена, что знает ее не хуже, чем самое себя. С некоторой неуверенностью она припомнила имя сей женщины — Белдейн.
— Вы нездоровы, мать? — спросила Белдейн.
Палантин на плечах у нее — зеленого тона. А значит, она принадлежала прежде к Зеленой Айя. Хранительница всегда избирается из той же Айя, к какой принадлежала Амерлин, которой она служит. Следовательно, если я Амерлин — но каким образом? — то я была избрана из Зеленой Айя. Эта мысль потрясла Эгвейн. Поразило девушку не то, что она принадлежала к Зеленым Айя, а сам факт высокого избрания.
Здесь снова что-то неясно, о Свет!
Путь обратно появится, но только... Голос в ее сознании умолк, осталось только жужжание.
Тринадцать Приспешников Тьмы.
— Спасибо, Белдейн, я вполне здорова, — проговорила Эгвейн. Это имя как-то странно чувствовалось на языке; ощущение было такое, будто Эгвейн уже многие годы произносила его. — Нам не нужно заставлять их ждать.
Кого заставлять ждать?
Она не знала. Но почему-то ей было безгранично печально, что тому ожиданию пришел конец, чувствовала она беспредельное нежелание.
— Ожидание сделает их нетерпеливыми, мать.
Голос Белдейн прозвучал неуверенно, она, вероятно, чувствовала ту же неприязнь к каким-то неизвестным, которая мучила Эгвейн, но по иной причине. Если только Эгвейн не ошибалась, Белдейн, сохраняя внешнее спокойствие, на самом деле была в полном ужасе.
— В таком случае лучше нам приступить к делу сразу же, — проговорила Эгвейн.
Белдейн кивнула ей, глубоко вздохнув, прошла по ковру к двери, где стоял, прислоненный к косяку, символ ее власти — жезл с навершием, похожим на ослепительно белый подснежник, — капля Белого Пламени Тар Валона.
— Ну что ж, мать, пора! — Она взяла посох и распахнула дверь перед Эгвейн, затем поспешно прошла вперед, так что вдвоем они составили торжественную процессию из двух высокопоставленных особ: Хранительница Летописей сопровождает великолепную Престол Амерлин.
Коридоры, по которым они шагали, Эгвейн запомнила плохо. Она была сосредоточена на собственных переживаниях. Что со мной? Почему я ничего не могу вспомнить? Отчего так много набирается того, что я помню... почти помню, но вспоминаю неверно, не совсем правильно? Она тронула свой палантин, украшенный семью полосами разных расцветок. Почему какой-то своей частью я по-прежнему остаюсь послушницей?
Путь обратно появится, но то... На сей раз фраза резко оборвалась на полуслове.
Тринадцать Черных Айя.
При этой мысли Эгвейн споткнулась. Сама по себе эта мысль пугала, но могильный хлад затопил ее до мозга костей, выморозив весь страх. От нее веяло чем-то... личным. Ей, однако, хотелось вскрикнуть, убежать, схорониться. Чувствовала она себя так, будто за ней спешила погоня. Все чепуха! Черные Айя уничтожены, они больше нам не страшны! Но и эта мысль казалась ей какой-то странной. Часть ее сознания ведала о чем-то именуемом Великим Очищением. Другая часть ее существа была уверена, что ничего подобного никогда не происходило.
Глядя вперед и только вперед, Белдейн не заметила, как запнулась ее спутница. Эгвейн, чтобы поспеть за ней, прибавила шагу. Эта женщина до кончиков ногтей пропитана страхом. К чему, Света ради, ведет она меня?
Остановилась Белдейн перед высокими створчатыми дверьми, каждая из створок которых была украшена серебрящимся Пламенем Тар Валона. Хранительница вытерла руки о подол своего платья так смущенно, будто они внезапно покрылись потом, затем распахнула двери и повела Эгвейн вверх по пандусу, выложенному таким же белым камнем с серебристыми прожилками, из которого были возведены стены Тар Валона. Даже здесь, в сумраке камень казался светящимся.
Пандус привел двух женщин в большую круглую комнату, над которой на высоте шагов в тридцать сходился куполообразный потолок. По кругу зал окаймляло возвышение, к которому вели ступени. Их не было только там, куда на платформу выходили этот и еще два пандуса, разделявшие кольцо на три равных сектора. В центре же зала блистало выложенное на полу Пламя Тар Валона, окруженное расширяющимися цветными спиралями — цветами семи Айя. Напротив того места, куда выходил пандус, стояло кресло с высокой спинкой, тяжелое с виду, украшенное вырезанными на нем виноградными лозами, листья которых были раскрашены цветами всех Айя.
Белдейн резко стукнула жезлом об пол. С легкой дрожью прозвучал ее голос:
— Она идет сюда! Блюститель Печатей. Пламя Тар Валона. Престол Амерлин. Идет сюда, к нам.
Шурша широкими юбками, украшенные шалями женщины поднялись со своих кресел. Эгвейн насчитала двадцать одно кресло. Они стояли по три рядом, и каждая из триад была выкрашена и обита тем цветом, каким светилась бахрома шалей Айз Седай, вставших навстречу властительницам.
Это Зал Башни, подумала Эгвейн, направляясь к предназначенному для нее креслу. К Престолу Амерлин. Так оно и есть. Это Зал Башни и Восседающие от каждой Айя. Я была здесь тысячу раз. Но она не могла вспомнить хотя бы одного раза из этой тысячи. Но что делаю я в Зале Башни? О Свет, они заживо сдерут с меня кожу, если поймут... Она не знала на самом деле, что такое особенное о ней могут понять собравшиеся здесь сестры, однако молилась, прося, чтобы этого не произошло.
Путь обратно появится, но...
Путь обратно...
...обратно...
Черные Айя ждут. Эта фраза по крайней мере была законченной. Слова доносились словно отовсюду. Почему же никто, кроме нее, не слышит их?
Опустившись на Трон Амерлин — на то самое кресло, которое и называлось Троном Амерлин, — Эгвейн поняла: как поступить и что делать, она ни малейшего представления не имеет. Когда она уселась поудобней, остальные Айз Седай тоже сели в свои кресла — все, кроме Белдейн, которая стояла рядом с Эгвейн, нервно стискивая пальцами жезл и с трудом переводя дыхание. Все, казалось, ждали того, что скажет или сделает Эгвейн.
— Начинайте! — проговорила она наконец. Этого, вероятно, было вполне достаточно. Одна из Красных сестер поднялась со своего кресла. Потрясенная Эгвейн узнала в ней Элайду. Она тут же поняла: Элайда являлась главной из Восседающих от Красных и при этом — ее злейшим врагом. От взгляда, которым Элайда пронизывала комнату, Эгвейн внутренне вся содрогнулась. Лицо Элайды было твердым и холодным, и вдобавок светилось победным торжеством. Взгляд женщины сулил Эгвейн такое будущее, думать о котором не хотелось.
— Введите его! — громко сказала Элайда.
На одном из прилегающих к залу пандусов — не с того, откуда вошла Эгвейн, — послышался шорох подошв о камень. Появились люди. Целая дюжина Айз Седай окружала трех мужчин, двое из которых были дорожными стражниками, на груди у каждого из них сияла белая слеза Пламени Тар Валона. Оба тянули закованного в цепи третьего мужчину, который то и дело спотыкался, ошеломленно глядя по сторонам.
Эгвейн в своем кресле так и подалась вперед. Человеком, закованным в цепи, был Ранд. Веки полуприкрыли его глаза, голова опущена, он будто спал на ходу, двигаясь только туда, куда его тащили цепи.
— Этот мужчина, — провозгласила Элайда, — присвоил себе имя Дракона Возрожденного. — В зале поднялся шум осуждения, но чувствовалось, что присутствующих нисколько не удивляет происходящее, и они совсем бы не желали слышать подобные слова. — Этот мужчина направлял Единую Силу! — Жужжание голосов стало громче, сквозь неприязненный гул осуждения слышались испуганные восклицания. — За подобный проступок существует единственное наказание, известное и признаваемое любым государством, но объявляемое лишь здесь, в Тар Валоне, в Зале Башни. Я призываю Престол Амерлин объявить преступнику приговор: укрощение!
Элайда обратила свой взгляд на Эгвейн, глаза ее сверкали. Ранд! Что же мне делать? Что же мне делать, о Свет?
— Отчего же ты медлишь? — торопила властительницу Элайда. — Порядок подобного приговора существует уже три тысячи лет. Почему ты колеблешься, Эгвейн ал'Вир?
Одна из Зеленых Восседающих вскочила на ноги, сквозь внешнее ее спокойствие сверкал гнев.
— Стыдись, Элайда! Уважай Престол Амерлин! Относись с почтением к нашей матери!
— Уважение может быть и потеряно, — холодно отвечала Элайда, — так же, как оно может быть обретено. Мы ждем, Эгвейн! Не проявляешь ли ты своей слабости? Своей непригодности для такого поста? Не может ли случиться так, что ты не вынесешь надлежащего приговора этому мужчине?
Ранд попытался поднять голову, но это ему не удалось.
Эгвейн с трудом поднялась и вскинула голову, заставляя себя помнить: она — Престол Амерлин, именно ей дана власть повелевать этими женщинами. Перед глазами все плыло, но она старалась не обращать внимания на послушницу в себе, кричащую, что она не имеет ко всему этому никакого отношения, что где-то кто-то все перепутал самым кошмарным образом.
— Нет, — промолвила она тихо. — Нет, я не могу! Я не...
— Она разоблачила себя! — воскликнула Элайда, заглушая голос Эгвейн, вновь попытавшийся заговорить. — Она обвинила и осудила себя собственными своими словами! Взять ее!
Как только Эгвейн открыла рот, чтобы ответить, позади нее прошуршала своей юбкой Белдейн. Затем жезл Хранительницы ударил Эгвейн по голове.
Темнота.
Сначала она почувствовала боль в голове. Спиной она ощущала нечто твердое и холодное. Затем послышались голоса. Кто-то говорил шепотом.
— Она все еще без сознания? — Голос звучал так остро и назойливо, будто перепиливали кости.
— Не беспокойтесь, — откуда-то издалека отвечала женщина. Слова ее прозвучали робко, даже испуганно, она, видно, старалась скрыть и неуверенность свою, и страх. — Прежде чем она поймет, что с ней происходит, с ней уже покончат. Она уже будет наша, исполнит все наши приказания. А может быть, мы отдадим ее вам для забавы.
— Но перед этим вы сами используете ее как хотите?
— Разумеется!
Голоса затихли где-то вдали.
Рука Эгвейн скользнула вдоль бедра, прикасаясь к обнаженному, уже будто не своему телу. Она чуточку приоткрыла глаза. Обнаженная, вся в синяках, девушка лежала на шершавом деревянном столе в помещении, напоминающем собою заброшенную кладовую. В спину ей впивались занозы. Во рту стоял металлический привкус крови.
Справа от Эгвейн стояли несколько Айз Седай, говорившие между собой приглушенными, однако оживленными голосами. Боль в голове мешала Эгвейн думать, но было необходимо сосчитать женщин. Их оказалось тринадцать!
Рядом с Айз Седай стояла группа мужчин в черных плащах с капюшонами. В присутствии Айз Седай мужчин будто бы разрывало между страхом и попытками выглядеть хозяевами положения. Один из мужчин посмотрел в сторону Эгвейн. Мертвенно-белое лицо его под черным капюшоном было безглазым.
Считать, сколько здесь было Мурддраалов, Эгвейн не собиралась. Число их она знала наверняка. Мурддраалов, так же как и Айз Седай, было тоже тринадцать. Все мысли покинули ее сознание, и девушка, пораженная ужасом, закричала во весь голос. Но даже под властью своего страха, который старался расщепить ее кости, она дотянулась до Истинного Источника, из последних сил ухватилась за саидар.
— Она очнулась!
— Не могла она прийти в себя! Не сейчас!
— Заслоните ее экраном! Да побыстрей! Не медлите! Отсеките ее от Источника!
— Уже слишком поздно! Она слишком сильна!
— Хватайте же ее! Да поживей!
К рукам ее и ногам потянулись чужие руки. Бледные, как штукатурка, руки, похожие на ютящихся под камнями слизняков, и управляли этими руками умы существ с бледными, безглазыми лицами. Эгвейн знала: стоит этим рукам прикоснуться к ее телу — она тут же сойдет с ума. Сила наполнила ее.
Пламя полыхнуло по коже Мурддраала, прорываясь сквозь черное одеяние, словно языки огня были кинжалами. Визжащие Полулюди корчились и возгорались, точно промасленная бумага. От стен отрывались куски камня величиной с кулак, они со свистом носились по комнате, вонзались в живые тела, исторгая визг и урчание. Воздух, завиваясь вихрем, уплотнялся, взвывал и обращался в смерч.
Медленно, с трудом преодолевая боль, Эгвейн оторвала себя от стола. Ветер растрепал ее волосы и заставил ощутить головокружение, но девушка продолжала свивать вихри, пробираясь меж тем поближе к выходу. Вдруг перед ней встала Айз Седай, лицо ее было покрыто синяками и кровоподтеками, но женщина была окружена сиянием Силы. В темных ее глазах мерцала смерть.
Память Эгвейн сама собой дала этой женщине имя. Гилдан! Закадычная подруга Элайды, вечно они шептались в уголках, а по ночам запирались где-нибудь вдвоем. Эгвейн до боли сжала губы. Пренебрегая камнями и ветром, она сжала кулак и сильно ударила Гилдан между глаз, сильно и как можно резче. Красная сестра — Черная сестра — рухнула наземь, будто кости ее мгновенно расплавились.
Потирая костяшки пальцев, Эгвейн проковыляла в коридор. Благодарю тебя, Перрин, подумала она, ты показал мне, как это делается. Однако ты не говорил мне, как больно бывает тому, кто бьет.
Девушка захлопнула дверь. Потом, всем телом налегая на створку, преодолевая сопротивление ветра, она направила Силу. Камни вокруг дверного проема задрожали, потрескались, перекосились, обжимая деревянный косяк. Такой заслон удержит совсем ненадолго, но все, что хоть на минуту замедлит преследователей, нужно сделать. Минуты промедления могли подарить ей жизнь. Собрав все свои силы, Эгвейн заставила себя пуститься бегом. Сначала ее бросало из стороны в сторону, но наконец бег стал ровней.
Однако ей явно следовало одеться. Женщина одетая всегда выглядит более авторитетно, чем та же самая красавица в обнаженном виде, а сейчас Эгвейн необходимо удержать каждую крупицу своего авторитета. Она знала: в первую очередь они примутся искать ее в занимаемых ею покоях, но в ее кабинете хранилось запасное платье и были спрятаны туфли, там же ожидал своей минуты еще один палантин.
Торопясь, мелкими шажками Эгвейн пробегала по пустым коридорам. В Белой Башне в эти дни уже не было столь многочисленного населения, как когда-то, но обычно кто-то из ее обитателей да встречался. Но сейчас в коридорах лишь негромко шлепали по плиткам пола ее голые ступни.
Подгоняя себя, Эгвейн пересекла приемную перед своим кабинетом и проникла во внутреннюю комнату, где наконец нашла кое-кого. Белдейн сидела прямо на полу, обхватив голову руками. Она громко рыдала.
Белдейн медленно подняла покрасневшее лицо, стараясь заглянуть в глаза Эгвейн, которая остановилась напротив нее. Вокруг Хранительницы не было заметно сияния саидар, но Эгвейн по-прежнему оставалась настороже. И уверенной в себе и в своих силах. Собственного своего свечения Эгвейн видеть не могла, но сила, через нее проникающая, — Единая Сила, — набирала мощь. В особенности в те мгновения, когда дело касалось ее тайны.