Страница:
Но даже со своей дырявой памятью Мэт был уверен, что никогда не бывал во Внутреннем Городе или в Королевском дворце. Такого я бы не забыл! И все же ему незачем было вспоминать дорогу туда. Улицы Нового Города — это название внезапно подсказала память, — той части, что существовала менее двух тысяч лет, разбегались во всех направлениях, но главные бульвары вели во внутренний город. Гвардейцы у ворот никого не останавливали.
За белой стеной стояли здания, которые были бы уместны и в Тар Валоне. Плавно изгибающиеся улицы взбирались на холмы, где высились стройные башни; их стены, отделанные плитками, вспыхивали под солнцем множеством цветов и оттенков. С улиц открывался вид на сады и парки, разбитые так искусно, что сверху они казались гигантским причудливым рисунком, или же глазам представала панорама всего города и даже холмистых равнин и лесов далеко за городской чертой. Не имело никакого значения, по какой улице путник намеревался ехать. Они все закручивались спиралью к тому, что он искал, — Королевскому дворцу Андора.
И очень скоро Мэт уже пересекал огромную овальную площадь перед Королевским Дворцом, направляясь к его высоким вызолоченным воротам. Белоснежный Дворец наверняка оказался бы как нельзя к месту в Тар Валоне и дополнил бы прочие его чудеса, столь великолепны были тонкие башни и золотые купола, сверкающие на солнце, высокие балконы с ажурной каменной резьбой. Золотой лист на одном таком куполе мог бы обеспечить Мэту шикарную жизнь в течение целого года.
На площади было немноголюдно, как будто она предназначалась только для великих событий. Дюжина гвардейцев стояла перед закрытыми воротами, у всех поперек сверкающих кирас висели луки. Лица солдат скрывали стальные решетки начищенных шлемов. Плотный офицер в красном плаще, откинутом с одного плеча, чтобы все видели узел золотого галуна, прохаживался туда-сюда вдоль строя и разглядывал каждого солдата, словно отыскивая на форме малейший след ржавчины или пыли.
Мэт натянул повод и нацепил на лицо улыбку:
— Доброго вам утра, капитан.
Офицер повернулся и уставился на него сквозь решетку забрала. Глубоко посаженные глаза смотрели на Мэта не мигая, капитан напомнил ему толстенькую крысу в клетке.
Мужчина оказался старше, чем ожидал юноша, — пожалуй, уже в таком возрасте, чтобы иметь не один-единственный узел ранга, — и скорее жирный, чем плотный.
— Чего тебе, фермер? — грубо отозвался офицер на приветствие.
Мэт вздохнул глубже. Сделай все как следует. Произведи впечатление на этого дурака, чтобы он не заставил тебя ждать весь день. Я не хочу махать бумагой Амерлин везде и всюду, чтобы меня не гнали прочь пинками.
— Я из Тар Валона, из Белой Башни, я доставил письмо от...
— Ты из Тар Валона, фермер? — Брюхо жирного офицера заколыхалось, когда он захохотал, затем смех оборвался, как отрезанный ножом, и гвардеец зверем поглядел на Мэта: — Нам ни к чему письма из Тар Валона, если такая гадость у тебя, злодея, и имеется! Наша добрая королева — да осияет ее Свет! — не желает слышать никаких известий из Тар Валона до тех пор, пока к ней не вернется Дочь-Наследница. Я в жизни не слыхал про гонца из Белой Башни в одежке, как у сельского жителя. Ясно, что ты замыслил какую-то хитрость. Может, надеешься, что тебе дадут несколько монет, если ты придешь и объявишь о каком-то письме. Но считай себя счастливчиком, если не кончишь в тюремной камере. А если ты из Тар Валона, то отправляйся обратно и передай Башне, чтобы она вернула Дочь-Наследницу до того, как мы придем и заберем ее. Но если ты, мошенник, охотишься за серебром, то убирайся с глаз долой, пока я не отколотил тебя так, что будешь помнить до конца своих дней! Убирайся на все четыре стороны, полудурок! Прочь отсюда!
С самого начала Мэт пытался вставить хоть слово в этот злобный поток. И теперь юноша быстро проговорил:
— Письмо от нее, офицер. Оно от...
Но толстяк опять заорал:
— Я что, не велел тебе убираться вон, негодяй? — Его лицо стало почти таким же красным, как мундир. — Проваливай с глаз долой, ты, подонок из сточной канавы! Если не уберешься, пока я считаю до десяти, я арестую тебя за то, что ты оскверняешь площадь перед дворцом своим присутствием! Раз! Два!..
— А ты до скольких считать-то умеешь, жирный дурак? — огрызнулся Мэт. — Говорю тебе, письмо послала Илэйн...
— Стража! — Лицо офицера стало багровым. — Взять этого человека, он — Приспешник Тьмы!
Несколько мгновений Мэт колебался, уверенный, что никто не воспримет это обвинение всерьез, но гвардейцы в красных мундирах ринулись к нему, все двенадцать в кирасах и шлемах, и Мэт, вонзив каблуки в бока своей лошади, галопом помчался прочь, преследуемый криками толстого офицера.
Мерин был далеко не рысак, но пеших он оставил позади достаточно легко. Прохожие отпрыгивали с пути и жались к стенам домов на изгибающихся улицах, потрясая кулаками и выкрикивая вдогонку Мэту не меньше проклятий, чем офицер-гвардеец.
Дурак, подумал юноша, имея в виду толстяка-офицера, затем повторил это слово, только о самом себе. Все, что надо было сделать, — это назвать ее проклятое имя с самого начала. «Илэйн, Дочь-Наследница Андора, посылает это письмо своей матери, Королеве Моргейз». Свет, кому бы в голову пришло, что они так думают нынче о Тар Валоне. По прошлому посещению Кэймлина Мэт запомнил, что в глазах гвардии Белая Башня и Айз Седай стояли лишь ступенькой ниже Королевы Моргейз. Чтоб ей сгореть, Илэйн могла бы сказать мне, раз отношение изменилось. И нехотя добавил: Вообще-то я и сам мог кое о чем ее спросить.
Подъезжая к изогнутой арке ворот, ведущих в Новый Город, всадник перешел на шаг. Он был совершенно уверен, что гвардейцы, охранявшие дворец, больше не преследуют его, поэтому не стоит привлекать к себе внимание тех, кто сторожит эти ворота, пронесшись мимо них галопом, тем более что солдаты смотрели на него так же безучастно, как в первый раз.
Проезжая под сводом широкой арки, Мэт улыбнулся и чуть было не повернул обратно. Он вдруг вспомнил кое-что, и у него появилась идея, которая очень ему понравилась, гораздо больше, чем первоначальное решение попасть во дворец через ворота. А если охранять их будет этот жирный солдафон, тем лучше.
Разыскивая «Благословение королевы», юноша дважды заблудился, но нашел наконец вывеску; на ней был изображен мужчина, преклонивший колени перед возложившей руку ему на голову женщиной с золотисто-рыжими волосами и в короне из золотых роз. Мэт обогнул широкое трехэтажное каменное строение с высокими окнами даже под самой красночерепичной крышей и въехал во двор конюшни, где парень с лошадиным лицом и в кожаной жилетке, которая была немногим грубее его собственной кожи, принял у него поводья. Юноше показалось, что он вспомнил этого парня. Да, это Рами.
— Давненько не виделись, Рами, — сказал он и бросил парню серебряную марку. — Ты ведь помнишь меня, а?
— Не могу сказать, как я... — начал было Рами, но тут заметил вместо привычной ему меди серебряный блеск. Он кашлянул. — Да, конечно, я помню, молодой господин. Простите меня! Вылетело из головы. Людей я плохо запоминаю. А вот лошадей много лучше. Лошадей я знаю очень хорошо. Прекрасное животное, молодой господин! Я позабочусь о нем, будьте уверены. — Он пробормотал все это быстро, без пауз, и Мэт не смог ввернуть ни единого слова; потом Рами так поспешно увел мерина в конюшню, что юноша не успел напомнить ему свое имя.
С кислой миной Мэт сунул под мышку толстую связку с фейерверками и взвалил на плечи остальные свои пожитки. Да этот малый не отличит меня от ногтя Ястребиного Крыла. Коренастый мускулистый мужчина сидел на перевернутом бочонке рядом с дверью кухни, ласково почесывая за ухом черно-белого кота, свернувшегося у него на коленях. Не прекращая ни на секунду своего занятия, мужчина изучал Мэта, глядя на него из-под тяжелых век, особенно внимательно он ощупал взором боевой посох на его плече. Мэту казалось, что он помнит этого человека, но вот имя его напрочь забыл. Юноша ничего не сказал, открывая дверь, мужчина тоже промолчал. Совсем необязательно, чтобы меня помнили. Может, эти проклятые Айз Седай каждый день являются сюда и уводят постояльцев.
На кухне два помощника повара и три судомойки носились между печами и вертелами, руководимые пухлой женщиной; ее волосы были собраны в пучок, а деревянная ложка в ее руке служила указующим перстом.
Мэт помнил эту полную женщину. Колин — что за имя для такой крупной женщины! — но все звали ее просто поварихой.
— Ну, повариха, — объявил он, — и года не прошло, как я вернулся.
Она недолго разглядывала его, затем кивнула:
— Я помню тебя. — Мэт ухмыльнулся. — Ты ведь был с тем молодым принцем? — Помолчав, она продолжала: — Он был так похож на Тигрейн, да осияет Свет се память! Ты у него служишь, наверное? Значит, он возвращается, этот молодой принц?
— Нет! — кратко ответил он. Принц! О Свет! — По-моему, вряд ли он скоро тут появится, и не уверен, что вам понравилось бы его возвращение.
Она запротестовала, причитая, какой великолепный, красивый молодой человек этот принц. Чтоб мне сгореть, если найдется женщина, которая не сходила бы с ума по Ранду и не смотрела телячьими глазами при упоминании его проклятого имени! Она бы дико завизжала, узнав, кто он такой!
Но Мэт прервал восторженные воспоминания толстухи:
— А мастер Гилл здесь? А Том Меррилин?
— В библиотеке оба, — ответила она, насмешливо фыркнув. — Ты передай Базелу Гиллу, когда его увидишь, что надо бы прочистить водостоки. И сегодня же, пусть имеет в виду! — Она заметила, что одна из ее помощниц жарит говядину, и, переваливаясь, направилась к ней: — Не так много аррата, дитя мое! Мясо будет слишком сладким, если ты положишь эту приправу слишком щедро. — Про Мэта она уже будто совсем забыла.
Он покачал головой и пошел искать библиотеку, потому что не мог вспомнить, где она находилась. Молодой человек не мог вспомнить также, была ли Колин замужем за мастером Гиллом, но если учесть, что хорошая жена всегда дает указания своему мужу, то дело обстояло именно так. Хорошенькая служаночка с большими глазами хихикнула и указала юноше на коридор рядом с общим залом.
Переступив порог библиотеки, Мэт замер на месте и вытаращил глаза. На полках, встроенных в стены, находилось по меньшей мере сотни три книг, множество книжек лежало и на столах. Он никогда раньше не видел такого количества томов, собранных в одном месте. На маленьком столике рядом с дверью Мэт заметил экземпляр «Странствий Джейина Далекоходившего» в кожаном переплете. Он давно хотел прочитать эту книжку. Ранд и Перрин частенько что-нибудь из нее рассказывали, но Мэту отчего-то никак не удавалось взяться за те книги, которые он намеревался прочитать.
Розовощекий Базел Гилл и Том Меррилин сидели друг против друга за одним из столиков над доской для игры в камни и покуривали трубки, пуская голубыми клубами табачный дым. Пестрая кошка сидела на столе рядом с деревянным стаканчиком для костей и следила за игрой.
Мэт сообразил, что его приятель уже получил комнату, судя по тому, что его плаща нигде не было видно.
— А ты провернул все быстрее, чем я ожидал, — сказал Том сквозь зубы, не выпуская мундштука своей трубки. Он покручивал свой длинный белый ус, размышляя, где поставить следующий камень на пересекающихся линиях доски. — Базел, ты помнишь Мэта Коутона?
— Помню, — отозвался тучный хозяин гостиницы, не отрывая взора от доски. — Помню, он был болен, когда последний раз гостил у нас. Надеюсь, вьюноша, теперь тебе лучше?
— Да, мне лучше, — ответил Мэт. — И это все, что вы запомнили? Что я был болен — и все?
Том сделал очередной ход, и мастер Гилл досадливо поморщился. Вытащив трубку изо рта, он ответил Мэту:
— Принимая во внимание, с кем ты, вьюноша, отбыл, и учитывая нынешнее положение дел, может оно и к лучшему, что я ничего больше не помню.
— Айз Седай сейчас уже не в таком почете, да? — Мэт сложил свои вещи в большое кресло, а посох прислонил к его спинке. Сам же уселся в другое кресло, перекинув ногу через подлокотник. — Гвардейцы у дворца, кажется, думают, будто Белая Башня украла Илэйн.
Том беспокойно покосился на связку с фейерверками, потом глянул на свою дымящуюся трубку и пробурчал что-то себе под нос и снова уставился на доску.
— Вряд ли, — буркнул толстяк, — но весь город знает, что она исчезла из Белой Башни. Том говорит, она уже вернулась, но мы здесь не слышали ничего подобного. Возможно, Моргейз все известно, но каждый, вплоть до мальчишки-конюха, ходит на цыпочках, чтобы она ему голову не оторвала. Лорд Гейбрил удерживает ее от крайностей и не позволяет действительно отправить кого-нибудь к палачу, но я бы не взялся утверждать, что она никого не пошлет на плаху. И наверняка лорду Гейбрилу не удалось смягчить ее отношение к Белой Башне. По-моему, этим он только ухудшает ее настроение.
— Моргейз завела себе нового советника, — сухо проговорил Том. — Гарету Брину он не понравился, поэтому Брина отправили в загородное имение следить, как его овцы отращивают шерсть. Базел, ты будешь ставить или нет?
— Один момент, Том, один момент. Я хочу поставить куда надо. — Гилл снова сжал зубами чубук своей трубки и хмуро посмотрел на доску, пыхтя дымом.
— Итак, у королевы теперь новый советник, который не любит Тар Валона, — понимающе произнес Мэт. — Ну это объясняет поведение гвардейцев, когда я им сказал откуда приехал.
— Если ты им об этом сказал, — промолвил Гилл, — то считай, тебе повезло, что удрал оттуда целым и невредимым, ведь наверняка там был кто-нибудь из новых людей. Гейбрил заменил половину гвардейцев в Кэймлине людьми по своему выбору, и, судя по всему, он ловкач, принимая во внимание, как недолго он здесь пробыл. Поговаривают, что Моргейз может выйти за него замуж. — Мастер Гилл положил камень на доску, но, покачав головой, взял его обратно. — Времена меняются. Люди меняются. По мне так слишком много перемен. Наверное, я старею.
— Тебе не кажется, что мы оба состаримся раньше, чем ты камень поставишь? — пробурчал Том. Кошка потянулась и, крадучись, подошла к нему, требуя, чтобы ей погладили спинку. — Станешь весь день болтать, так хорошего хода вовсе не найдешь. Почему ты не соглашаешься признать свое поражение, Базел?
— Я никогда не признаю поражений, — солидно ответил Гилл. — Я еще побью тебя, Том! — Он поставил белый камень на пересечение двух линий. — Вот увидишь!
Том фыркнул.
Взглянув на доску, Мэт решил, что шансов у Гилла немного.
— Мне надо не попасться гвардейцам и вручить письмо Илэйн прямо в руки Моргейз, — сказал себе вслух Мэт.
Да, держаться от них подальше. Особенно если они похожи на того жирного дурака. Свет, подумать только, он сказал им, что я Друг Темного! Или мне послышалось?
— Так ты до сих пор не отдал письма? — рявкнул Том. — Мне казалось, ты хотел поскорей от него избавиться!
— У тебя письмо от Дочери-Наследницы? — воскликнул Гилл. — Том, почему ты мне об этом не сказал?
— Извини, Базел, — пробормотал менестрель. Он сердито глянул на Мэта из-под густых бровей и дунул в усы. — Парень думает, будто кто-то так и рыщет вокруг него и хочет убить его из-за этого письма, поэтому я решил позволить ему говорить то, что он хочет, и не больше. По-моему, теперь ему уже все равно.
— А что за письмо? — спросил Гилл. — Она возвращается домой? И с ней Лорд Гавин? Надеюсь, оба они возвращаются. Я в самом деле слышал разговоры о войне с Тар Валоном, но сыщется ли где такой дурак, чтобы идти войной на Айз Седай? Ходят безумные слухи, дескать, Айз Седай поддерживают Лжедракона, появившегося где-то на западе, и используют Силу в качестве оружия. Но я сомневаюсь, что кого-то можно заставить воевать с ними, нет уж, увольте!
— Вы женились на Колин? — спросил его Мэт, и мастер Гилл опять вздрогнул:
— Да упаси меня Свет! Будь она моей женой, ты бы подумал, что гостиница принадлежит теперь ей!.. А какое это имеет отношение к письму Дочери-Наследницы?
— Никакого, — ответил Мэт, — но вы так долго разглагольствовали, что, по-моему, забыли о собственных делах. — Гилл поперхнулся, а Том громко хохотнул. До того как хозяин гостиницы смог заговорить, Мэт поспешил добавить: — Письмо запечатано. О чем оно, Илэйн мне не сообщала. — Том искоса поглядывал на Мэта и поглаживал усы. Не думает же он, что я признаюсь, что мы вскрывали письмо? — Но я не думаю, что она решила сейчас вернуться. Она намерена стать Айз Седай. Так я считаю.
Мэт рассказал Гиллу и Тому о своей попытке вручить письмо, опустив некоторые подробности, о которых им не нужно было знать, и сгладив пару острых моментов.
— Новые люди, — определил Гилл. — Офицер, по крайней мере. Готов биться об заклад. Они не лучше разбойников, я имею в виду большинство из них, кроме некоторых, с вороватыми глазами. Ты, вьюноша, подожди до вечера, когда сменятся гвардейцы на воротах. Сразу же скажи им имя Дочери-Наследницы, и если новый офицер тоже окажется одним из людей Гейбрила, немного наклони голову. Треснут тебя по лбу, только и всего, зато у тебя не будет больше неприятностей.
— Чтоб мне сгореть, если я так сделаю! Не стану глаза отводить или деру давать! Даже ради самой Моргейз! На этот раз я вообще не подойду к гвардейцам и на полет стрелы.
По крайней мере пока не узнаю точно, что наговорил про меня тот жирный индюк!
Игроки уставились на него, будто Мэт у них на глазах помешался.
— Как, Света ради, — спросил мастер Гилл, — ты собираешься войти в Королевский дворец, минуя гвардейцев? — Его глаза расширились, словно он что-то припомнил. — Свет, уж не собираешься ли ты... Вьюноша, тебе понадобится везение самого Темного, чтобы жизни не лишиться!
— Базел, о чем ты говоришь? Мэт, какую еще глупость ты удумал?
— Я везучий, мастер Гилл, — сказал Мэт. — Приготовьте хорошую еду к моему возвращению.
Поднявшись, он взял стаканчик и, крутанув, выбросил кости рядом с доской с расставленными камнями — на удачу. Пестрая кошка спрыгнула на пол и, выгнув спину, зашипела на Мэта. Пять костей остановились, каждая показывала по одному очку. Глаза Темного.
— Это либо самый лучший бросок, либо самый худший, — заметил Гилл. — Все зависит от игры, в которую играешь, вот так-то. Вьюноша, думаю, ты ввязался в опасную игру. Почему бы тебе не взять этот стаканчик с костями в общий зал и не потерять немного меди? Сдается мне, ты не прочь поиграть. А я прослежу за тем, чтобы письмо дошло до дворца благополучно.
— Колин сказала, чтобы вы прочистили водостоки, — вспомнил Мэт и повернулся к Тому, в то время как хозяин все еще хлопал глазами и бормотал что-то себе под нос. Менестрелю Мэт сказал: — Похоже, ставки равные, получу ли я стрелу в бок, пытаясь вручить письмо, или нож в спину, ожидая и бездействуя. Шесть за выигрыш и полдюжины за проигрыш. Главное, Том, позаботься, чтобы меня ждал обед. — Юноша бросил на стол перед Гиллом золотую марку. — Мастер Гилл, пусть мои вещи отнесут в нашу комнату. Если за нее надо заплатить больше, вы получите деньги. Будьте осторожны с тем большим рулоном, он почему-то страшно пугает Тома.
Когда Мэт, приосанившись, выходил из библиотеки, он расслышал, как мастер Гилл заметил Тому:
— Я всегда думал, что этот паренек — большой шалопай. Откуда у него золото?
Я всегда выигрывал, вот откуда, подумал Мэт мрачно. Сейчас мне нужно выиграть еще раз, и с поручением Илэйн — покончено. Это будет последнее, что от меня получит Белая Башня. Еще раз выиграть, и все.
За белой стеной стояли здания, которые были бы уместны и в Тар Валоне. Плавно изгибающиеся улицы взбирались на холмы, где высились стройные башни; их стены, отделанные плитками, вспыхивали под солнцем множеством цветов и оттенков. С улиц открывался вид на сады и парки, разбитые так искусно, что сверху они казались гигантским причудливым рисунком, или же глазам представала панорама всего города и даже холмистых равнин и лесов далеко за городской чертой. Не имело никакого значения, по какой улице путник намеревался ехать. Они все закручивались спиралью к тому, что он искал, — Королевскому дворцу Андора.
И очень скоро Мэт уже пересекал огромную овальную площадь перед Королевским Дворцом, направляясь к его высоким вызолоченным воротам. Белоснежный Дворец наверняка оказался бы как нельзя к месту в Тар Валоне и дополнил бы прочие его чудеса, столь великолепны были тонкие башни и золотые купола, сверкающие на солнце, высокие балконы с ажурной каменной резьбой. Золотой лист на одном таком куполе мог бы обеспечить Мэту шикарную жизнь в течение целого года.
На площади было немноголюдно, как будто она предназначалась только для великих событий. Дюжина гвардейцев стояла перед закрытыми воротами, у всех поперек сверкающих кирас висели луки. Лица солдат скрывали стальные решетки начищенных шлемов. Плотный офицер в красном плаще, откинутом с одного плеча, чтобы все видели узел золотого галуна, прохаживался туда-сюда вдоль строя и разглядывал каждого солдата, словно отыскивая на форме малейший след ржавчины или пыли.
Мэт натянул повод и нацепил на лицо улыбку:
— Доброго вам утра, капитан.
Офицер повернулся и уставился на него сквозь решетку забрала. Глубоко посаженные глаза смотрели на Мэта не мигая, капитан напомнил ему толстенькую крысу в клетке.
Мужчина оказался старше, чем ожидал юноша, — пожалуй, уже в таком возрасте, чтобы иметь не один-единственный узел ранга, — и скорее жирный, чем плотный.
— Чего тебе, фермер? — грубо отозвался офицер на приветствие.
Мэт вздохнул глубже. Сделай все как следует. Произведи впечатление на этого дурака, чтобы он не заставил тебя ждать весь день. Я не хочу махать бумагой Амерлин везде и всюду, чтобы меня не гнали прочь пинками.
— Я из Тар Валона, из Белой Башни, я доставил письмо от...
— Ты из Тар Валона, фермер? — Брюхо жирного офицера заколыхалось, когда он захохотал, затем смех оборвался, как отрезанный ножом, и гвардеец зверем поглядел на Мэта: — Нам ни к чему письма из Тар Валона, если такая гадость у тебя, злодея, и имеется! Наша добрая королева — да осияет ее Свет! — не желает слышать никаких известий из Тар Валона до тех пор, пока к ней не вернется Дочь-Наследница. Я в жизни не слыхал про гонца из Белой Башни в одежке, как у сельского жителя. Ясно, что ты замыслил какую-то хитрость. Может, надеешься, что тебе дадут несколько монет, если ты придешь и объявишь о каком-то письме. Но считай себя счастливчиком, если не кончишь в тюремной камере. А если ты из Тар Валона, то отправляйся обратно и передай Башне, чтобы она вернула Дочь-Наследницу до того, как мы придем и заберем ее. Но если ты, мошенник, охотишься за серебром, то убирайся с глаз долой, пока я не отколотил тебя так, что будешь помнить до конца своих дней! Убирайся на все четыре стороны, полудурок! Прочь отсюда!
С самого начала Мэт пытался вставить хоть слово в этот злобный поток. И теперь юноша быстро проговорил:
— Письмо от нее, офицер. Оно от...
Но толстяк опять заорал:
— Я что, не велел тебе убираться вон, негодяй? — Его лицо стало почти таким же красным, как мундир. — Проваливай с глаз долой, ты, подонок из сточной канавы! Если не уберешься, пока я считаю до десяти, я арестую тебя за то, что ты оскверняешь площадь перед дворцом своим присутствием! Раз! Два!..
— А ты до скольких считать-то умеешь, жирный дурак? — огрызнулся Мэт. — Говорю тебе, письмо послала Илэйн...
— Стража! — Лицо офицера стало багровым. — Взять этого человека, он — Приспешник Тьмы!
Несколько мгновений Мэт колебался, уверенный, что никто не воспримет это обвинение всерьез, но гвардейцы в красных мундирах ринулись к нему, все двенадцать в кирасах и шлемах, и Мэт, вонзив каблуки в бока своей лошади, галопом помчался прочь, преследуемый криками толстого офицера.
Мерин был далеко не рысак, но пеших он оставил позади достаточно легко. Прохожие отпрыгивали с пути и жались к стенам домов на изгибающихся улицах, потрясая кулаками и выкрикивая вдогонку Мэту не меньше проклятий, чем офицер-гвардеец.
Дурак, подумал юноша, имея в виду толстяка-офицера, затем повторил это слово, только о самом себе. Все, что надо было сделать, — это назвать ее проклятое имя с самого начала. «Илэйн, Дочь-Наследница Андора, посылает это письмо своей матери, Королеве Моргейз». Свет, кому бы в голову пришло, что они так думают нынче о Тар Валоне. По прошлому посещению Кэймлина Мэт запомнил, что в глазах гвардии Белая Башня и Айз Седай стояли лишь ступенькой ниже Королевы Моргейз. Чтоб ей сгореть, Илэйн могла бы сказать мне, раз отношение изменилось. И нехотя добавил: Вообще-то я и сам мог кое о чем ее спросить.
Подъезжая к изогнутой арке ворот, ведущих в Новый Город, всадник перешел на шаг. Он был совершенно уверен, что гвардейцы, охранявшие дворец, больше не преследуют его, поэтому не стоит привлекать к себе внимание тех, кто сторожит эти ворота, пронесшись мимо них галопом, тем более что солдаты смотрели на него так же безучастно, как в первый раз.
Проезжая под сводом широкой арки, Мэт улыбнулся и чуть было не повернул обратно. Он вдруг вспомнил кое-что, и у него появилась идея, которая очень ему понравилась, гораздо больше, чем первоначальное решение попасть во дворец через ворота. А если охранять их будет этот жирный солдафон, тем лучше.
Разыскивая «Благословение королевы», юноша дважды заблудился, но нашел наконец вывеску; на ней был изображен мужчина, преклонивший колени перед возложившей руку ему на голову женщиной с золотисто-рыжими волосами и в короне из золотых роз. Мэт обогнул широкое трехэтажное каменное строение с высокими окнами даже под самой красночерепичной крышей и въехал во двор конюшни, где парень с лошадиным лицом и в кожаной жилетке, которая была немногим грубее его собственной кожи, принял у него поводья. Юноше показалось, что он вспомнил этого парня. Да, это Рами.
— Давненько не виделись, Рами, — сказал он и бросил парню серебряную марку. — Ты ведь помнишь меня, а?
— Не могу сказать, как я... — начал было Рами, но тут заметил вместо привычной ему меди серебряный блеск. Он кашлянул. — Да, конечно, я помню, молодой господин. Простите меня! Вылетело из головы. Людей я плохо запоминаю. А вот лошадей много лучше. Лошадей я знаю очень хорошо. Прекрасное животное, молодой господин! Я позабочусь о нем, будьте уверены. — Он пробормотал все это быстро, без пауз, и Мэт не смог ввернуть ни единого слова; потом Рами так поспешно увел мерина в конюшню, что юноша не успел напомнить ему свое имя.
С кислой миной Мэт сунул под мышку толстую связку с фейерверками и взвалил на плечи остальные свои пожитки. Да этот малый не отличит меня от ногтя Ястребиного Крыла. Коренастый мускулистый мужчина сидел на перевернутом бочонке рядом с дверью кухни, ласково почесывая за ухом черно-белого кота, свернувшегося у него на коленях. Не прекращая ни на секунду своего занятия, мужчина изучал Мэта, глядя на него из-под тяжелых век, особенно внимательно он ощупал взором боевой посох на его плече. Мэту казалось, что он помнит этого человека, но вот имя его напрочь забыл. Юноша ничего не сказал, открывая дверь, мужчина тоже промолчал. Совсем необязательно, чтобы меня помнили. Может, эти проклятые Айз Седай каждый день являются сюда и уводят постояльцев.
На кухне два помощника повара и три судомойки носились между печами и вертелами, руководимые пухлой женщиной; ее волосы были собраны в пучок, а деревянная ложка в ее руке служила указующим перстом.
Мэт помнил эту полную женщину. Колин — что за имя для такой крупной женщины! — но все звали ее просто поварихой.
— Ну, повариха, — объявил он, — и года не прошло, как я вернулся.
Она недолго разглядывала его, затем кивнула:
— Я помню тебя. — Мэт ухмыльнулся. — Ты ведь был с тем молодым принцем? — Помолчав, она продолжала: — Он был так похож на Тигрейн, да осияет Свет се память! Ты у него служишь, наверное? Значит, он возвращается, этот молодой принц?
— Нет! — кратко ответил он. Принц! О Свет! — По-моему, вряд ли он скоро тут появится, и не уверен, что вам понравилось бы его возвращение.
Она запротестовала, причитая, какой великолепный, красивый молодой человек этот принц. Чтоб мне сгореть, если найдется женщина, которая не сходила бы с ума по Ранду и не смотрела телячьими глазами при упоминании его проклятого имени! Она бы дико завизжала, узнав, кто он такой!
Но Мэт прервал восторженные воспоминания толстухи:
— А мастер Гилл здесь? А Том Меррилин?
— В библиотеке оба, — ответила она, насмешливо фыркнув. — Ты передай Базелу Гиллу, когда его увидишь, что надо бы прочистить водостоки. И сегодня же, пусть имеет в виду! — Она заметила, что одна из ее помощниц жарит говядину, и, переваливаясь, направилась к ней: — Не так много аррата, дитя мое! Мясо будет слишком сладким, если ты положишь эту приправу слишком щедро. — Про Мэта она уже будто совсем забыла.
Он покачал головой и пошел искать библиотеку, потому что не мог вспомнить, где она находилась. Молодой человек не мог вспомнить также, была ли Колин замужем за мастером Гиллом, но если учесть, что хорошая жена всегда дает указания своему мужу, то дело обстояло именно так. Хорошенькая служаночка с большими глазами хихикнула и указала юноше на коридор рядом с общим залом.
Переступив порог библиотеки, Мэт замер на месте и вытаращил глаза. На полках, встроенных в стены, находилось по меньшей мере сотни три книг, множество книжек лежало и на столах. Он никогда раньше не видел такого количества томов, собранных в одном месте. На маленьком столике рядом с дверью Мэт заметил экземпляр «Странствий Джейина Далекоходившего» в кожаном переплете. Он давно хотел прочитать эту книжку. Ранд и Перрин частенько что-нибудь из нее рассказывали, но Мэту отчего-то никак не удавалось взяться за те книги, которые он намеревался прочитать.
Розовощекий Базел Гилл и Том Меррилин сидели друг против друга за одним из столиков над доской для игры в камни и покуривали трубки, пуская голубыми клубами табачный дым. Пестрая кошка сидела на столе рядом с деревянным стаканчиком для костей и следила за игрой.
Мэт сообразил, что его приятель уже получил комнату, судя по тому, что его плаща нигде не было видно.
— А ты провернул все быстрее, чем я ожидал, — сказал Том сквозь зубы, не выпуская мундштука своей трубки. Он покручивал свой длинный белый ус, размышляя, где поставить следующий камень на пересекающихся линиях доски. — Базел, ты помнишь Мэта Коутона?
— Помню, — отозвался тучный хозяин гостиницы, не отрывая взора от доски. — Помню, он был болен, когда последний раз гостил у нас. Надеюсь, вьюноша, теперь тебе лучше?
— Да, мне лучше, — ответил Мэт. — И это все, что вы запомнили? Что я был болен — и все?
Том сделал очередной ход, и мастер Гилл досадливо поморщился. Вытащив трубку изо рта, он ответил Мэту:
— Принимая во внимание, с кем ты, вьюноша, отбыл, и учитывая нынешнее положение дел, может оно и к лучшему, что я ничего больше не помню.
— Айз Седай сейчас уже не в таком почете, да? — Мэт сложил свои вещи в большое кресло, а посох прислонил к его спинке. Сам же уселся в другое кресло, перекинув ногу через подлокотник. — Гвардейцы у дворца, кажется, думают, будто Белая Башня украла Илэйн.
Том беспокойно покосился на связку с фейерверками, потом глянул на свою дымящуюся трубку и пробурчал что-то себе под нос и снова уставился на доску.
— Вряд ли, — буркнул толстяк, — но весь город знает, что она исчезла из Белой Башни. Том говорит, она уже вернулась, но мы здесь не слышали ничего подобного. Возможно, Моргейз все известно, но каждый, вплоть до мальчишки-конюха, ходит на цыпочках, чтобы она ему голову не оторвала. Лорд Гейбрил удерживает ее от крайностей и не позволяет действительно отправить кого-нибудь к палачу, но я бы не взялся утверждать, что она никого не пошлет на плаху. И наверняка лорду Гейбрилу не удалось смягчить ее отношение к Белой Башне. По-моему, этим он только ухудшает ее настроение.
— Моргейз завела себе нового советника, — сухо проговорил Том. — Гарету Брину он не понравился, поэтому Брина отправили в загородное имение следить, как его овцы отращивают шерсть. Базел, ты будешь ставить или нет?
— Один момент, Том, один момент. Я хочу поставить куда надо. — Гилл снова сжал зубами чубук своей трубки и хмуро посмотрел на доску, пыхтя дымом.
— Итак, у королевы теперь новый советник, который не любит Тар Валона, — понимающе произнес Мэт. — Ну это объясняет поведение гвардейцев, когда я им сказал откуда приехал.
— Если ты им об этом сказал, — промолвил Гилл, — то считай, тебе повезло, что удрал оттуда целым и невредимым, ведь наверняка там был кто-нибудь из новых людей. Гейбрил заменил половину гвардейцев в Кэймлине людьми по своему выбору, и, судя по всему, он ловкач, принимая во внимание, как недолго он здесь пробыл. Поговаривают, что Моргейз может выйти за него замуж. — Мастер Гилл положил камень на доску, но, покачав головой, взял его обратно. — Времена меняются. Люди меняются. По мне так слишком много перемен. Наверное, я старею.
— Тебе не кажется, что мы оба состаримся раньше, чем ты камень поставишь? — пробурчал Том. Кошка потянулась и, крадучись, подошла к нему, требуя, чтобы ей погладили спинку. — Станешь весь день болтать, так хорошего хода вовсе не найдешь. Почему ты не соглашаешься признать свое поражение, Базел?
— Я никогда не признаю поражений, — солидно ответил Гилл. — Я еще побью тебя, Том! — Он поставил белый камень на пересечение двух линий. — Вот увидишь!
Том фыркнул.
Взглянув на доску, Мэт решил, что шансов у Гилла немного.
— Мне надо не попасться гвардейцам и вручить письмо Илэйн прямо в руки Моргейз, — сказал себе вслух Мэт.
Да, держаться от них подальше. Особенно если они похожи на того жирного дурака. Свет, подумать только, он сказал им, что я Друг Темного! Или мне послышалось?
— Так ты до сих пор не отдал письма? — рявкнул Том. — Мне казалось, ты хотел поскорей от него избавиться!
— У тебя письмо от Дочери-Наследницы? — воскликнул Гилл. — Том, почему ты мне об этом не сказал?
— Извини, Базел, — пробормотал менестрель. Он сердито глянул на Мэта из-под густых бровей и дунул в усы. — Парень думает, будто кто-то так и рыщет вокруг него и хочет убить его из-за этого письма, поэтому я решил позволить ему говорить то, что он хочет, и не больше. По-моему, теперь ему уже все равно.
— А что за письмо? — спросил Гилл. — Она возвращается домой? И с ней Лорд Гавин? Надеюсь, оба они возвращаются. Я в самом деле слышал разговоры о войне с Тар Валоном, но сыщется ли где такой дурак, чтобы идти войной на Айз Седай? Ходят безумные слухи, дескать, Айз Седай поддерживают Лжедракона, появившегося где-то на западе, и используют Силу в качестве оружия. Но я сомневаюсь, что кого-то можно заставить воевать с ними, нет уж, увольте!
— Вы женились на Колин? — спросил его Мэт, и мастер Гилл опять вздрогнул:
— Да упаси меня Свет! Будь она моей женой, ты бы подумал, что гостиница принадлежит теперь ей!.. А какое это имеет отношение к письму Дочери-Наследницы?
— Никакого, — ответил Мэт, — но вы так долго разглагольствовали, что, по-моему, забыли о собственных делах. — Гилл поперхнулся, а Том громко хохотнул. До того как хозяин гостиницы смог заговорить, Мэт поспешил добавить: — Письмо запечатано. О чем оно, Илэйн мне не сообщала. — Том искоса поглядывал на Мэта и поглаживал усы. Не думает же он, что я признаюсь, что мы вскрывали письмо? — Но я не думаю, что она решила сейчас вернуться. Она намерена стать Айз Седай. Так я считаю.
Мэт рассказал Гиллу и Тому о своей попытке вручить письмо, опустив некоторые подробности, о которых им не нужно было знать, и сгладив пару острых моментов.
— Новые люди, — определил Гилл. — Офицер, по крайней мере. Готов биться об заклад. Они не лучше разбойников, я имею в виду большинство из них, кроме некоторых, с вороватыми глазами. Ты, вьюноша, подожди до вечера, когда сменятся гвардейцы на воротах. Сразу же скажи им имя Дочери-Наследницы, и если новый офицер тоже окажется одним из людей Гейбрила, немного наклони голову. Треснут тебя по лбу, только и всего, зато у тебя не будет больше неприятностей.
— Чтоб мне сгореть, если я так сделаю! Не стану глаза отводить или деру давать! Даже ради самой Моргейз! На этот раз я вообще не подойду к гвардейцам и на полет стрелы.
По крайней мере пока не узнаю точно, что наговорил про меня тот жирный индюк!
Игроки уставились на него, будто Мэт у них на глазах помешался.
— Как, Света ради, — спросил мастер Гилл, — ты собираешься войти в Королевский дворец, минуя гвардейцев? — Его глаза расширились, словно он что-то припомнил. — Свет, уж не собираешься ли ты... Вьюноша, тебе понадобится везение самого Темного, чтобы жизни не лишиться!
— Базел, о чем ты говоришь? Мэт, какую еще глупость ты удумал?
— Я везучий, мастер Гилл, — сказал Мэт. — Приготовьте хорошую еду к моему возвращению.
Поднявшись, он взял стаканчик и, крутанув, выбросил кости рядом с доской с расставленными камнями — на удачу. Пестрая кошка спрыгнула на пол и, выгнув спину, зашипела на Мэта. Пять костей остановились, каждая показывала по одному очку. Глаза Темного.
— Это либо самый лучший бросок, либо самый худший, — заметил Гилл. — Все зависит от игры, в которую играешь, вот так-то. Вьюноша, думаю, ты ввязался в опасную игру. Почему бы тебе не взять этот стаканчик с костями в общий зал и не потерять немного меди? Сдается мне, ты не прочь поиграть. А я прослежу за тем, чтобы письмо дошло до дворца благополучно.
— Колин сказала, чтобы вы прочистили водостоки, — вспомнил Мэт и повернулся к Тому, в то время как хозяин все еще хлопал глазами и бормотал что-то себе под нос. Менестрелю Мэт сказал: — Похоже, ставки равные, получу ли я стрелу в бок, пытаясь вручить письмо, или нож в спину, ожидая и бездействуя. Шесть за выигрыш и полдюжины за проигрыш. Главное, Том, позаботься, чтобы меня ждал обед. — Юноша бросил на стол перед Гиллом золотую марку. — Мастер Гилл, пусть мои вещи отнесут в нашу комнату. Если за нее надо заплатить больше, вы получите деньги. Будьте осторожны с тем большим рулоном, он почему-то страшно пугает Тома.
Когда Мэт, приосанившись, выходил из библиотеки, он расслышал, как мастер Гилл заметил Тому:
— Я всегда думал, что этот паренек — большой шалопай. Откуда у него золото?
Я всегда выигрывал, вот откуда, подумал Мэт мрачно. Сейчас мне нужно выиграть еще раз, и с поручением Илэйн — покончено. Это будет последнее, что от меня получит Белая Башня. Еще раз выиграть, и все.
Глава 46
ПОСЛАНИЕ ИЗ ТЕНИ
Даже возвращаясь пешком во Внутренний Город, Мэт совершенно не был уверен, что его план сработает. Он должен сработать, если то, что узнал Мэт, было правдой. Но на истинность всего услышанного юноша положиться никак не мог. Он не пошел прямиком через овальную площадь перед дворцом, а бродил вокруг этого огромного сооружения по улицам, плавно огибавшим холмы. Золотые купола дворца, высокие и недоступные, сверкали на солнце, будто насмехаясь над юношей. Он обошел почти весь Внутренний Город и возвратился обратно к площади, когда вдруг увидел то, что искал. Крутой склон, густо пестрящий низкорослыми цветами, поднимался от мостовой к белой стене из грубого камня. Несколько ветвей лиственного дерева высовывались из-за гребня стены, и Мэт видел за ними кроны других деревьев в саду Королевского дворца.
Стену построили так, чтобы она выглядела как скала, подумал он, а по другую сторону — сад. Может быть, Ранд и не врал.
Быстро оглянувшись по сторонам, Мэт понял, что сейчас он один на этом участке изгибающейся улицы. Плавные повороты не позволяли видеть всю ее протяженность, поэтому надо было торопиться — какой-нибудь прохожий мог появиться в любой момент. Мэт полез вверх по склону на всех четырех конечностях, не обращая внимания на то, что его сапоги мяли и ломали красные и белые соцветия. Неотесанная, шероховатая поверхность стены была превосходной опорой, и Мэт легко продвигался вверх, цепляясь за впадины между камнями руками и уверенно ставя на выступы даже обутые в сапоги ноги.
Беспечно с их стороны строить такие стены, подумал он, карабкаясь вверх. На мгновение это занятие вернуло его мысли к дому, к той вылазке, которую они с Рандом и Перрином предприняли за Песчаные Холмы, к подножию Гор Тумана. После возвращения в Эмондов Луг каждый, кто только мог, выдал им по первое число, а Мэту досталось больше всех, потому как все были убеждены, что это его идея. Но в течение целых трех дней друзья карабкались по скалам, спали под открытым небом и питались яйцами, разоряя гнезда краснохохликов, да толстыми серокрылыми куропатками, подбитыми стрелой или камнем из пращи. Да еще кроликами, которых ловили силками. Как же там было весело! Они смеялись, что нисколько не боятся, что запросто могли бы отыскать в горах сокровища. Из той экспедиции Мэт принес домой необычный камень, в который был каким-то образом вдавлен череп рыбы приличных размеров; и еще длинное, с белой опушкой перо снежного орла, и кусок белого камня величиной с ладонь, причем камень был будто вырезан в виде человеческого уха. Ранд и Перрин такого сходства не находили, но Тэм ал'Тор согласился с Мэтом и сказал, что сходство есть.
Пальцы Мэта выскользнули из мелкой канавки, он потерял равновесие, левая нога, сорвавшись с опоры, повисла в воздухе. Тяжело выдохнув, он сумел зацепиться за гребень стены и подтянулся. Потом полежал на стене, переводя дыхание. Если бы он упал, то летел бы недолго, но голову разбил бы наверняка. Дурак, вознесся умом в облака и чуть не угробился об эти камни. Все, о чем ты вспоминал, было очень давно. Скорее всего, мать уже выбросила все его находки. Оглядевшись напоследок и убедившись, что его никто не заметил, — изгиб улицы внизу был все еще пустынен, — Мэт спрыгнул в дворцовые владения.
Это был большой сад с петляющими меж газонов дорожками, мощенными каменными плитами, с множеством деревьев и виноградных лоз, густо оплетающих зеленые беседки и арки над дорожками. И везде цветы. Белые цветочки, усыпавшие персиковые деревья, белые и розовые — на яблонях. Розы всех мыслимых цветов и оттенков и ярко-золотые лики солнечника, пурпурные головки «Эмондовой славы» и множество других неведомых Мэту цветов. Были и такие цветы, каких, как думал юноша, вообще не существовало на свете. Эти цветы полыхали странными алыми и золотыми лепестками и походили на чудесных птиц. Другие ничем не отличались от подсолнухов, только их желтые головки имели в поперечнике фута два и более и стояли на подпорках, таких же высоких, как великан-огир.
По плитам зашуршали сапоги, и Мэту пришлось скорчиться за кустом возле стены, а мимо него прошагали два гвардейца, мелькая длинными белыми воротниками, уложенными поверх кирас. Они даже не посмотрели в его сторону, и юноша усмехнулся про себя. Везение. Мне бы еще совсем немножко удачи, и они не увидят меня до тех пор, пока я не вручу это проклятое письмо Моргейз.
Юноша пробирался через сад, точно тень. Заслышав шорох сапог, застывал за кустом или плотно прижимался к стволу — так он обычно подкрадывался к кролику. Мимо по дорожкам прошло еще две пары солдат, причем последняя — так близко от Мэта, что он, сделав два шага в их сторону, мог выскочить прямо перед ними.
Когда стражники исчезли среди цветов и деревьев, Мэт сорвал темно-красный звездоцвет с волнистыми лепестками и, ухмыляясь, воткнул цветок себе в волосы. Это было так же весело, как таскать яблочные пироги в День Солнца, но забава эта много проще. Женщины всегда зорко следят за своей выпечкой, а глупые солдаты ни разу не оторвали глаз от каменных плит дорожки.
Вскоре Мэт уперся в белую стену дворца и, отыскивая дверь, стал пробираться вдоль живой изгороди из цветных роз, укрепленной на рамах с перекладинами. Он скользил мимо широких арочных окон, возвышавшихся над его головой, но решил не забираться во дворец через окно, потому что, если поймают, объяснить этот поступок будет труднее, чем в том случае, если его застигнут в коридоре. Появились еще два солдата, они должны были пройти совсем рядом, почти в трех шагах от него, и Мэт словно окаменел. Из окна над его головой донеслись голоса — громко разговаривали двое мужчин. И он расслышал слова:
Стену построили так, чтобы она выглядела как скала, подумал он, а по другую сторону — сад. Может быть, Ранд и не врал.
Быстро оглянувшись по сторонам, Мэт понял, что сейчас он один на этом участке изгибающейся улицы. Плавные повороты не позволяли видеть всю ее протяженность, поэтому надо было торопиться — какой-нибудь прохожий мог появиться в любой момент. Мэт полез вверх по склону на всех четырех конечностях, не обращая внимания на то, что его сапоги мяли и ломали красные и белые соцветия. Неотесанная, шероховатая поверхность стены была превосходной опорой, и Мэт легко продвигался вверх, цепляясь за впадины между камнями руками и уверенно ставя на выступы даже обутые в сапоги ноги.
Беспечно с их стороны строить такие стены, подумал он, карабкаясь вверх. На мгновение это занятие вернуло его мысли к дому, к той вылазке, которую они с Рандом и Перрином предприняли за Песчаные Холмы, к подножию Гор Тумана. После возвращения в Эмондов Луг каждый, кто только мог, выдал им по первое число, а Мэту досталось больше всех, потому как все были убеждены, что это его идея. Но в течение целых трех дней друзья карабкались по скалам, спали под открытым небом и питались яйцами, разоряя гнезда краснохохликов, да толстыми серокрылыми куропатками, подбитыми стрелой или камнем из пращи. Да еще кроликами, которых ловили силками. Как же там было весело! Они смеялись, что нисколько не боятся, что запросто могли бы отыскать в горах сокровища. Из той экспедиции Мэт принес домой необычный камень, в который был каким-то образом вдавлен череп рыбы приличных размеров; и еще длинное, с белой опушкой перо снежного орла, и кусок белого камня величиной с ладонь, причем камень был будто вырезан в виде человеческого уха. Ранд и Перрин такого сходства не находили, но Тэм ал'Тор согласился с Мэтом и сказал, что сходство есть.
Пальцы Мэта выскользнули из мелкой канавки, он потерял равновесие, левая нога, сорвавшись с опоры, повисла в воздухе. Тяжело выдохнув, он сумел зацепиться за гребень стены и подтянулся. Потом полежал на стене, переводя дыхание. Если бы он упал, то летел бы недолго, но голову разбил бы наверняка. Дурак, вознесся умом в облака и чуть не угробился об эти камни. Все, о чем ты вспоминал, было очень давно. Скорее всего, мать уже выбросила все его находки. Оглядевшись напоследок и убедившись, что его никто не заметил, — изгиб улицы внизу был все еще пустынен, — Мэт спрыгнул в дворцовые владения.
Это был большой сад с петляющими меж газонов дорожками, мощенными каменными плитами, с множеством деревьев и виноградных лоз, густо оплетающих зеленые беседки и арки над дорожками. И везде цветы. Белые цветочки, усыпавшие персиковые деревья, белые и розовые — на яблонях. Розы всех мыслимых цветов и оттенков и ярко-золотые лики солнечника, пурпурные головки «Эмондовой славы» и множество других неведомых Мэту цветов. Были и такие цветы, каких, как думал юноша, вообще не существовало на свете. Эти цветы полыхали странными алыми и золотыми лепестками и походили на чудесных птиц. Другие ничем не отличались от подсолнухов, только их желтые головки имели в поперечнике фута два и более и стояли на подпорках, таких же высоких, как великан-огир.
По плитам зашуршали сапоги, и Мэту пришлось скорчиться за кустом возле стены, а мимо него прошагали два гвардейца, мелькая длинными белыми воротниками, уложенными поверх кирас. Они даже не посмотрели в его сторону, и юноша усмехнулся про себя. Везение. Мне бы еще совсем немножко удачи, и они не увидят меня до тех пор, пока я не вручу это проклятое письмо Моргейз.
Юноша пробирался через сад, точно тень. Заслышав шорох сапог, застывал за кустом или плотно прижимался к стволу — так он обычно подкрадывался к кролику. Мимо по дорожкам прошло еще две пары солдат, причем последняя — так близко от Мэта, что он, сделав два шага в их сторону, мог выскочить прямо перед ними.
Когда стражники исчезли среди цветов и деревьев, Мэт сорвал темно-красный звездоцвет с волнистыми лепестками и, ухмыляясь, воткнул цветок себе в волосы. Это было так же весело, как таскать яблочные пироги в День Солнца, но забава эта много проще. Женщины всегда зорко следят за своей выпечкой, а глупые солдаты ни разу не оторвали глаз от каменных плит дорожки.
Вскоре Мэт уперся в белую стену дворца и, отыскивая дверь, стал пробираться вдоль живой изгороди из цветных роз, укрепленной на рамах с перекладинами. Он скользил мимо широких арочных окон, возвышавшихся над его головой, но решил не забираться во дворец через окно, потому что, если поймают, объяснить этот поступок будет труднее, чем в том случае, если его застигнут в коридоре. Появились еще два солдата, они должны были пройти совсем рядом, почти в трех шагах от него, и Мэт словно окаменел. Из окна над его головой донеслись голоса — громко разговаривали двое мужчин. И он расслышал слова: