Джойс Бренда. Наследница страсти

   «Не отождествляет ли он себя со своей бабушкой?» — подумалось Джил. Но с виду в этом человеке ничто не говорило о бедности. Даже его джинсы свидетельствовали об успехе, самоуверенности и власти. И огорченным Алекс не казался, но девушка чувствовала, что он просто хорошо умеет скрывать свои эмоции.
   — Значит, вы вернулись к своим корням, — заметила Джил.
   Алекс ответил ей чрезвычайно пристальным взглядом.
   — Мои корни находятся в ресторанчике Луиджи, где моя мать проработала официанткой всю свою сознательную жизнь. Мои корни на Кони-Айленде, а не в Мэйфере.
   Джил не уклонилась от его взгляда.
   — И как вас занесло сюда?
   Он отвел глаза.
   — Моя мама умерла, когда мне было тринадцать. В этой семье я не был чужим. Мы гостили здесь каждое лето. Они взяли меня к себе. — Алекс коротко улыбнулся. — Я походил на разбойника, попавшего на воспитание в хорошую семью. — Улыбка померкла. — Это событие — самое лучшее в моей жизни.
   Джил представила себе мальчишку из Бруклина, оказавшегося в такой семье.
   — Вам, должно быть, пришлось нелегко.
   Алекс пожал плечами, явно не желая обсуждать эту тему.
   Джил снова посмотрела на фотографию Энн и Кейт.
   — Разве не стало бы удивительнейшим из совпадений, если бы Кейт Галлахер оказалась моей родственницей? — невольно вырвалось у нее.
   — Такое совпадение одно на миллион.
   И Джил с этим согласилась. С другой стороны, она чувствовала, что здесь таится нечто большее, чем видно на первый взгляд.
   — А вы что-нибудь знаете о ней? — с любопытством спросила Джил, разглядывая женщин. Ей показалось, что Кейт чуть улыбается фотографу. Или она интересовалась им, или просто работала на публику.
   — Нет. Откуда мне что-то знать о человеке на старинной фотографии?
   — Вы знаете, где их снимали? — Джил передала фото Алексу.
   Тот рассмотрел его.
   — Честно говоря, не имею ни малейшего представления. — Он положил фотографию на столик. — Хэл был историком нашей семьи, — сказал он. — Мои интересы сосредоточены на настоящем и будущем, а не на прошлом.
   — Что ж. — Джил колебалась. — Мне кажется, что меня тоже притягивает история.
   Алекс не ответил, и Джил вдруг вспомнила, что уже очень поздно, что она устала и стоит перед ним босая в этой комнате. Тут она заметила, что Алекс тоже босой.
   — Пожалуй, мне лучше вернуться в свою комнату и попытаться уснуть. — Джил глянула на ночной столик. Ей почему-то захотелось взять фотографию с собой, еще раз рассмотреть ее. Но она составляла часть семейного достояния и принадлежала Хэлу и его семье. Вряд ли Алекс разрешит ей взять фото.
   А вдруг Кейт Галлахер и в самом деле была одним из ее предков? Разумеется, она не могла быть прабабушкой Джил, потому что у них одна фамилия. Джил так увлеклась, что даже вздрогнула.
   Алекс все молчал. Его внезапные погружения в молчание вселяли неуверенность в Джил. Она старалась не встречаться с его немигающим взглядом.
   — Ну ладно, если вы не возражаете, я налью еще выпить и вернусь к себе в комнату. — И она двинулась к двери.
   Алекс стоял, не давая ей пройти.
   — Что же произошло, Джил?
   Она замерла. Сердце с болью повернулось в груди.
   — Или мне следует спросить, как это случилось? Как вы врезались в дерево? — Алекс спрашивал спокойно, совсем не так, как его кузен.
   Вот теперь Джил захотелось убежать от него.
   — Вы сами сказали, что это может подождать. Мне тяжело сейчас говорить на эту тему. — Она бросила взгляд не дверь, безумно желая сбежать.
   — Вам лучше побеседовать со мной, чем с ними, — сказал он. — Завтра Томас пожелает получить ответы на эти же вопросы. Но он очень расстроен и очень зол. Почему бы вам не рассказать обо всем мне? Это спасет вас от нескольких очень неприятных минут.
   Сначала Томас, теперь Алекс, нападают, наседают на нее. Джил покрылась испариной.
   — Это допрос? — осведомилась она, вспыхнув.
   — Нет, если только вы сами не превратите беседу в допрос. — Поскольку Джил не ответила, Алекс спросил: — Почему вы так нервничаете? Что скрываете?
   Джил вздохнула.
   — Я не нервничаю, — солгала она. — Я измучена, нахожусь в другом часовом поясе, плохо себя чувствую. Я только что потеряла человека…
   Алекс прервал Джил так, словно не поверил ни единому ее слову:
   — Хэл был очень близок с семьей. Хотя последнее время он не звонил, словно был очень занят или что-то скрывал.
   Джил помертвела.
   — Я знаю, как близок был Хэл со своей семьей, он постоянно рассказывал о вас. Ему нечего было скрывать. — Но все же скрывал. Скрывал их отношения.
   — У него были вы.
   — И что это значит?
   — Да бросьте. Зачем ходить вокруг да около? — Взгляд его оставался прямым и внимательным. — Вы живете в дешевой квартирке в Ист-Виллидже. Вы танцовщица. Американка. Без гроша в кармане. Вы совсем не та девушка, которую Хэл привез бы домой, не говоря уже о том, чтобы жениться на ней.
   — В самую точку, — прошептала Джил. — Только, видимо, вы никогда не любили. — Ее трясло. Его слова причинили ей боль — может, потому, что были слишком близки к истине.
   Он словно не услышал ее.
   — Послушайте, я сам американец. Я вырос на улицах Бруклина. О бедности знаю все. И знаю своего двоюродного брата. И своего дядю. У него были планы в отношении Хэла, особенно из-за разочарования, связанного с разводом Томаса, из-за того, как идут дела у Лорен.
   Джил не знала, что случилось с Томасом и Лорен, но ни о чем не спросила.
   — Если вы действительно предполагали, что Хэл собирался привести вас в дом и жениться на вас, мне очень жаль.
   Джил закусила губу.
   — Собирался, — сказала она. — Собирался.
   Он смотрел на нее с состраданием.
   — Я знаю, что скрывал Хэл, но не представляю, что скрываете вы.
   Джил разозлилась.
   — Как произошла автокатастрофа?
   — Не знаю, — солгала она. — Все случилось так быстро. Мы разговаривали, а потом я увидела дерево. Я ни разу никого даже не зацепила на дороге!
   — Знаю.
   Джил молча уставилась на него.
   — Я выполнил свое домашнее задание, — пояснил Алекс, не отводя глаз. — Но, видимо, не до конца. — И продолжил без паузы: — Машину вели вы. Дорога была свободной. Середина дня. Вы не пили, и следов наркотиков в вашей крови обнаружено не было. Так как же могли вы съехать с дороги и врезаться в дерево?
   Их взгляды скрестились, и Джил стало не по себе. Она отвела глаза.
   — Не делайте этого, — тихо попросила она. — Не сейчас, не так, не сегодня. Мне с этим не справиться.
   — Хэл был моим двоюродным братом. Мы вместе выросли. Я хочу знать, что произошло на самом деле. Ваше внимание не было сосредоточено на дороге. Таково мое заключение. Это значит, что вы отвлеклись.
   Джил сломалась.
   — Мне всю жизнь придется жить с тем фактом, что я вела машину, врезалась в дерево и убила Хэла. Я не знаю, что случилось! — выкрикнула она. В этот момент она ненавидела Алекса за его упорство. — Я ничего не скрываю.
   — О чем вы говорили? — безжалостно спросил он.
   — Не помню!
   — Как убедительно, — съязвил Алекс. — Вы ссорились?
   Джил побелела.
   — Вы ссорились, — констатировал Алекс, глядя ей прямо в глаза. — И я догадываюсь, из-за чего вы ссорились.
   Глаза Джил наполнились слезами.
   — Ваша семья чудовищна! — воскликнула она. — Вы ужасны. Я любила Хэла! Неужели вы не видите? Нет? Вы самый бессердечный человек, какого я встречала! Я потеряла мужчину, которого люблю! — снова закричала она. — Мужчину, о котором мечтала всю свою жизнь!
   — А я потерял двоюродного брата. Томас и Лорен потеряли родного брата, а тетя и дядя — сына. Все в шоке, мы все страдаем, черт побери.
   Джил попятилась.
   Алекс резко отвернулся, его широкие плечи вздрагивали.
   Джил тупо смотрела ему в спину.
   — Простите, — наконец прошептала она. Он не повернулся. — Я знаю, что вы ненавидите меня, все вы, но я уже ненавижу себя сама. Пожалуйста, прошу вас, больше не обращайтесь со мной так.
   Алекс не шевельнулся.
   Джил опустилась на кровать. Руки у нее дрожали. Она попыталась успокоиться, но поняла, что это невозможно.
   — Завтра я найду себе номер в какой-нибудь гостинице.
   Алекс повернулся к ней. В лице его не было ни капли жалости.
   — Даже не думайте. В городе нет ни одного приличного номера.
   Было ясно, что это не проявление доброты. «Интересно, — подумала Джил, — способен ли кто-нибудь в этой семье на сострадание?» И прошептала:
   — Почему мы нападаем друг на друга, вместо того чтобы помочь друг другу разделить наше горе?
   — Потому что Хэл мертв, — ответил Алекс.
   Джил зажала рот рукой, чтобы не расплакаться от точности его слов.
   — Послушайте, давайте я провожу вас в вашу комнату, — предложил Алекс. — Уже поздно, и я устал.
   Джил не ответила и не посмотрела на него.
   — Вы готовы? — Он мотнул головой в сторону двери. — Даже если вы не можете уснуть, вам лучше отдохнуть. Завтра будет ужасный день.
   Джил вздрогнула. Действительность навалилась на нее, заставляя забыть о фотографии и о полных ненависти вопросах Алекса. Завтра. Завтра они хоронят Хэла.
   — После вас. — Алекс жестом указал на дверь. И в нетерпении коснулся ее руки.
   Джил отбросила его руку. Она не хотела, чтобы он до нее дотрагивался, даже случайно. Идя мимо него, Джил думала о том, как переживет грядущий день. И не знала, хватит ли у нее сил вынести похороны Хэла.
   Не помня, попросила ли она соседку приглядеть за своим котом, и волнуясь из-за этого, Джил набрала номер в Нью-Йорке. Она прикинула, что там сейчас примерно восемь вечера. Но у ее соседки, безработной актрисы, был очень своеобразный распорядок дня. И Джил вздохнула с облегчением, когда на том конце после второго звонка сняли трубку.
   — Кейси, это Джил. Я звоню из Лондона.
   — Джил! Я так за тебя волнуюсь. Как ты? — воскликнула Кейси.
   Джил легла на постель, не отрывая трубку от уха. Она прекрасно представляла себе Кейси. Высокая, гибкая, очень привлекательная, с золотым сердцем. И Джил знала, что сейчас она сочувствует ей от всей души.
   — Со мной все в порядке, — начала она, но тут же перебила себя: — Боже! Со мной не все в порядке. Со мной далеко не все в порядке.
   — Знаю, — отозвалась Кейси, и ее голос задрожал от сочувствия. — Джил, все образуется. Я просто уверена, что со временем так и будет.
   Джил не ответила. Ее снова пронзила боль. Но она знала, что Кейси сказала именно то, что хотела. Несмотря на решимость стать настоящей актрисой, Кейси еще больше времени уделяла духовной стороне своей жизни. И хиромантией, и индуизмом она увлекалась далеко не по-любительски. Девушки познакомились три года назад на вечеринке в Сохо. Кейси пригласили гадать гостям по руке и на картах Таро. Подружка уговорила Джил, чтобы ей погадали. Настроенная весьма скептически и слегка выпившая Джил села напротив блондинки.
   К изумлению Джил, Кейси взглянула на карты, разложенные перед ней на столе, и сказала:
   — Вы ужасно одиноки.
   И через мгновение завоевала полное внимание внезапно протрезвевшей Джил.
   — Вы потеряли семью, да? Когда были очень юной, — продолжила гадалка. Джил вытаращила на нее глаза, прикидывая, кто мог ей об этом рассказать. — И вы так до конца от этого и не оправились. Но вы это преодолеете. — Кейси безмятежно улыбнулась Джил. Но затем изменилась в лице. — Однако не скоро.
   Джил не помнила, что еще сказала Кейси, но знала только, что гадание по руке было таким же точным. Выяснив, что Джил подыскивает себе новое жилье, Кейси упомянула, что рядом с ней сдается квартира-студия. Не прошло и недели, как Джил въехала туда, и девушки быстро подружились.
   — Сходи завтра к врачу в Лондоне, — посоветовала ей озабоченная Кейси. — Я знаю, ты терпеть не можешь лекарства, но в данном случае, Джил, тебе не стоило выбрасывать тот рецепт.
   Видимо, Джил призналась ей, что выбросила рецепт успокоительного; она этого не помнила.
   — Не знаю. Может, и схожу. Я так устала. Не помню, просила ли я тебя присматривать за Иезекиилем.
   — Да-да, просила. И я принесла его к себе. Он все время путается под ногами. Скучает по тебе.
   Джил слабо улыбнулась.
   — А как он ладит с Хироном? — Хирон, жилистая дворняжка, принадлежал Кейси.
   — Он его тиранит, — рассмеялась Кейси.
   Джил вдруг представила себе такую сцену и тоже засмеялась. Она засмеялась впервые за много дней и почувствовала себя чудесно. Но потом вспомнила о Хэле, о женщине по имени Кейт Галлахер, об Алексе Престоне и Шелдонах и погрустнела.
   — Что случилось? — спросила Кейси.
   Джил вздохнула. Кейси была очень проницательна, возможно, даже обладала сверхчувственными способностями. От вспышек ее интуиции временами делалось не, по себе. Джил постоянно твердила себе, что все это совпадения, но в глубине души знала: Кейси на самом деле обладает даром экстрасенса.
   — Не знаю, чего я ожидала, но семья Хэла не очень-то дружелюбна. Конечно, все они в шоке. — Джил не сказала, что все они винят в смерти Хэла ее, она была просто не в силах говорить на эту тему. — Никто не верит, что у нас с Хэлом были серьезные отношения. Они считают меня проходимкой. Потому что я бедна и принадлежу к низшему классу — танцую.
   — Какая гадость! — с чувством откликнулась Кейси. — Значит, семья Хэла не так уж мила, как, похоже, был он.
   — Почему ты это сказала?
   — Что сказала?
   — Ты сказала, что Хэл был, похоже, милым.
   Кейси помолчала.
   — Видимо, сорвалось с языка. Я видела его всего три раза. Я Хэла толком-то и не знала.
   Джил насторожилась.
   — Кейси, ты чего-то недоговариваешь.
   — Да ну что ты, — отозвалась Кейси, но она была честна до неприличия, и Джил сразу догадалась, что подруга лжет. — Расскажи мне о семье Хэла, — быстро попросила Кейси. — Через минуту мне уже надо уходить.
   Джил попыталась избавиться от охватившего ее смятения. Она так устала, что не могла думать связно; у Кейси не было причин ее обманывать.
   — Они неприятные люди, — наконец произнесла Джил. — Они настолько богаты, что ты даже представить себе не можешь. Их дом — это настоящее поместье, Кейси, через дорогу от Кенсингтонского дворца. — Она замолчала, опасаясь выпалить, что Хэл, видимо, был не в себе, если собирался привести ее в этот дом. Но Джил побоялась того, что Кейси могла сказать, а еще хуже — увидеть.
   — Ничего себе, — отозвалась Кейси. — Значит, Хэл действительно был при деньгах.
   — Да. — Джил колебалась. — Кейси, случилось нечто странное. — И поведала ей все о фотографии Энн и Кейт.
   — Боже мой! — возбужденно воскликнула Кейси. — Джил, это не может быть случайным совпадением. А что, если та женщина на фотографии твоя бабушка или еще какая родственница? Вот было бы здорово! Ведь ты такое значение придаешь семье, родным! Может, Хэл должен был привести тебя к Кейт.
   Джил уставилась на телефон. Теперь она почувствовала себя неловко.
   — Мне пора, — быстро сказала она. — Спасибо, что заботишься об Иезекииле. Правда, огромное спасибо.
   — Я что-то не то сказала? Джил, погоди. Я знаю, ты в это не веришь, но у Вселенной насчет тебя есть замысел, и это был не Хэл. — Голос Кейси звучал так искренне и возбужденно, что при других обстоятельствах Джил улыбнулась бы.
   Но не улыбнулась. Она вдруг представила себе Хэла — не умирающего, а красивого, счастливого и живого.
   — Не сегодня. Прошу тебя, у меня был жуткий день. Вселенная, Бог… Кто бы там ни был, он несправедлив. Хэл был хорошим, мы должны были быть вместе, и, честно говоря, я не понимаю, как Бог допустил, чтобы такое случилось! — Джил потянулась за своим вторым скотчем, но она уже выпила его.
   — О, Джил, пути Господни неисповедимы, — с искренней убежденностью возразила Кейси. — Мы все идем по пути и…
   — Знаю, знаю, у Вселенной для каждого есть свой замысел, — Существует основной план, — лихорадочно заговорила Кейси. — Я раскинула на тебя карты, Джиллиан, ничего не могла с собой поделать.
   Джил напряглась. Именно этого ей и хотелось избежать.
   — Я действительно устала, — начала она.
   — Джиллиан, две карты выпадают все время. Ты должна быть осторожна.
   Джил села на постели. В отличие от своей соседки она не была законченным романтиком. И не верила в предсказание судьбы. Во всяком случае, не до конца. Но достижения Кейси в этой области слегка пугали. Пришлось спросить:
   — Какие две карты?
   — «Безумец» и «Башня».
   — Может, пояснишь? — попросила Джил; внезапная смена тона Кейси ей не понравилась.
   — «Безумец» — это молодой человек. Он идет себе спокойненько вместе со своей собачкой и заплечным мешком. Но не смотрит, куда идет. Он вот-вот сорвется со скалы. — Кейси замолчала.
   — И что это значит?
   — Все очень просто. Ты должна смотреть, куда прыгаешь.
   Джил облизнула губы.
   — По-моему, я уже в свободном падении, — пробормотала она, подумав о приезде в дом Шелдонов.
   — «Башня» — это средневековая башня. Возможно, когда-то она была частью какого-то замка. Башня каменная, но в нее ударила молния. Она вся охвачена пламенем. Люди в ужасе прыгают с нее.
   У Джил на затылке зашевелились волосы.
   — Не понимаю. — Но она все поняла.
   — «Башня» означает разрушение. И обычно это разрушение происходит стремительно, как от удара молнии.
   Джил молчала.
   — Может быть, «Башня» говорит о смерти Хэла, — наконец выговорила она.
   — Нет. Я так не думаю. — Кейси помолчала и добавила: — Уверена, что она относится к будущему.
   Джил не согласилась, но ничего не сказала. Смерть Хэла разрушила ее жизнь, она уже никогда не будет прежней. Если это не разрушение, что тогда? Кейси ошибается. «Башня» относится к настоящему, а не к будущему.
   Кейси снова заговорила:
   — Доверься мне, Джиллиан, и доверься звездам, они твои союзники.
   — Не думаю.
   — Все имеет свои причины, — мягко заметила Кейси.
   — Нет. Нет, не все.
   — Позволь мне вытащить одну карту. Чтобы прояснить картину. — Голос Кейси звучал настойчиво.
   — Зачем? — спросила Джил, но тут же услышала, как зашуршали карты. Это не имело смысла, потому что ее ситуация была ясна. Хэл умер. Она одна. И, Боже мой, она убила его, потому что небрежно вела машину.
   Но потом Джил вспомнила о его предсмертных словах и подумала о Кейт Галлахер. Затем шорох карт прекратился. На том конце линии воцарилась тишина.
   — Что там? — прошептала Джил.
   — Женщина. Может, это и ты, но я так не думаю, потому что это «Императрица». Она очень могущественна, окружена богатством и очень творческая личность, возможно, в области искусства.
   — Я занимаюсь искусством.
   — Она может быть беременна, — медленно произнесла Кейси.
   Джил вытаращилась на телефонный аппарат.
   — Она беременна. Джил, ты часом не беременна?
   — Нет, — отозвалась Джил и затаила дыхание. Для одной ночи ей уже хватило фатализма, если она еще и беременна, то этого не перенесет. — Мне пора. Я буду дома через два дня. Спасибо за все.
   — Джил! Будь осторожна. Увидимся, когда вернешься.
   Говорить Джил не могла. Она быстро повесила трубку. Хэл мертв. Она просто не может быть беременной.
   Джил попыталась вспомнить, когда у нее последний раз были месячные, но память подвела ее. «Тряхни ее, эту „Башню“, — подумала она. — И „Императрицу“ тоже!»
   Она не беременна. Этого не может быть. Это стало бы самым жестоким из возможных поворотов судьбы. Ей казалось, что ничего хуже уже случиться не может, но если она носит ребенка Хэла, то это, разумеется, возможно.
   Джил улеглась и лежала, глядя в потолок. Она опьянела от скотча, измучилась, дико перепугалась. Когда усталость наконец взяла свое, Джил уснула, и последнее, о чем она подумала, было: нет ли какой связи между нею, Хэлом и женщиной по имени Кейт?
   Она спала, и ей снилась сырая, темная, разрушающаяся башня, спасения из которой не было.
   Следом за Шелдонами Джил вошла в англиканскую церковь, где была назначена заупокойная служба. Стук ее каблуков эхом отдавался от старинных каменных плит пола. Как и большинство, если не все церкви Англии, эта, построенная пятьсот или шестьсот лет назад, принадлежала другому времени. Стены были сложены из грубого камня, в окнах старинные витражные стекла, скамьи поцарапаны и сильно потерты. Большая часть их уже была заполнена друзьями и близкими семьи.
   У Джил начался приступ клаустрофобии.
   Она шла по проходу позади Лорен, прижимавшей к лицу носовой платок и беззвучно плакавшей. Муж Лорен, высокий и худой, с красивыми темными волосами до плеч, обнимая, поддерживал ее. Их с Джил познакомили еще дома, она поняла, что он художник и что их брак переживает не лучшие времена.
   Томас шел перед ними, обняв свою мать, Маргарет. Джил с ней еще не знакомили. Судя по всему, Маргарет, которая была моложе своего мужа лет на десять, была накачана успокоительным. То, что она не сознавала присутствия Джил, возможно, было к лучшему.
   Джил старалась не смотреть на Томаса, но он шел перед ней, и это было трудно. Томас лишь коротко кивнул ей утром, показывая, что его чувства к ней не изменились с прошлого вечера.
   Алекс и Уильям шли впереди всей семьи, и Алекс уверенно поддерживал Уильяма за локоть. Старик выглядел измученным и усталым. Сегодня мешки под глазами стали заметны еще больше. Джил не сомневалась, что он плакал всю ночь.
   Алекс и Уильям сели на первую скамью. Томас поддерживал Маргарет в сидячем положении, разместив ее рядом с мужем. Опустившись на скамью, он даже не посмотрел на Джил, которая скользнула на вторую скамью и оказалась там одна рядом с чужими людьми, повернувшимися, чтобы рассмотреть ее.
   До боли сжав кулаки, Джил в этот момент поймала взгляд Алекса, обернувшегося к ней. Никто из них не улыбнулся. Он отвернулся.
   Скорее бы прошла служба. Джил закрыла глаза. Самый жуткий момент после смерти Хэла. Богослужение казалось бесконечным. Но что еще хуже, Джил не могла забыть о своем разговоре с Кейси. Кто-то плакал позади нее; приглушенные, но отчаянные рыдания.
   Джил огляделась. Через проход сидела миниатюрная женщина, плакавшая в платок. Ее длинные до плеч рыжевато-каштановые волосы рассыпались, закрыв лицо. Пожилой мужчина, судя по возрасту — отец, обнимал женщину за плечи.
   Джил смотрела на нее, ощущая смутную тревогу. Черный костюм сидел на ладном теле как влитой. Джил знала ее, но что-то здесь было не так, потому что они никогда не встречались.
   Внезапно Джил осознала, что многие из собравшихся разглядывают ее. Но когда она бросила вокруг напряженный взгляд, мужчины и женщины стали быстро отворачиваться, пряча глаза. Было ясно, что ее присутствие производит на всех странное и сильное впечатление.
   Джил слишком поздно поняла: все, должно быть, знают, что это она вела машину, что в гибели Хэла виновата она. Именно поэтому все и таращились на нее.
   Ей захотелось вскочить и убежать из церкви. Убежать и не возвращаться.
   Но она любила Хэла. И должна с ним попрощаться.
   Когда священник взошел на кафедру, чтобы произнести проповедь, Джил услышала у себя за спиной шепот:
   — Это она?
   Джил замерла.
   Другой голос ответил:
   — Да, это она. Американская подруга, танцовщица.
   Джил не шевелилась. Она только молилась, чтобы служба поскорее началась. Но первый говоривший вдруг повысил голос:
   — А как же Мариза?
   Мариза? Кто такая Мариза? Джил обернулась и взглянула на пожилую женщину в черном костюме от Шанель, в красивой черной шляпе и с огромным количеством очень крупных бриллиантовых украшений.
   Женщина машинально улыбнулась и повернула голову, глядя через проход. Джил не стала улыбаться, но проследила за ее взглядом, хотя у нее засосало под ложечкой.
   И увидела маленькую рыжеволосую женщину в облегающем черном костюме. Женщина перестала плакать и сидела, глядя прямо перед собой. Джил едва ли встречала такую красивую и женственную даму с великолепной, словно фарфоровой кожей и темно-рыжими волосами. И в этот момент Джил узнала ее.
   По фотографии в комнате Хэла, это с ней он стоял на горном склоне на лыжах.
   У Джил оборвалось сердце.
   Священник заговорил, его печальный голос вывел Джил из шока.
   — Мои дорогие друзья, — начал он низким и звучным голосом, — мы собрались сегодня здесь из-за трагических обстоятельств, чтобы предать земле тело недавно усопшего Хэролда Уильяма Шелдона…
   Кто такая Мариза? О чем говорила эта женщина? Джил начала задыхаться. Она сейчас потеряет сознание. О Боже! Только бы не упасть в обморок на глазах у всех этих людей, презирающих ее. Она больше не выдержит!
   «Думай о том, что Хэл тебя любил», — приказала себе Джил. Но все же что имела в виду эта женщина в костюме от Шанель?
   Джил вцепилась в подлокотник скамьи. Сидящая перед ней Маргарет Шелдон тихо плакала. Томас крепко обнимал ее. Лорен тоже заплакала, потом уткнулась в плечо мужа.
   Служба превратилась в кошмар. В кошмар, от которого она должна спрятаться.
   Джил закрыла глаза и приказала себе дышать глубоко и размеренно, но ее все равно мутило. Она открыла глаза и тут же встретилась взглядом с Томасом, который по-прежнему поддерживал мать. Он тут же отвел глаза, но Джил все равно успела прочитать в них обвинение.
   Она услышала слова священника:
   — Он был одним из самых добрых, сострадающих и смелых людей, кого я знал.