Страница:
— Для меня — имеет, — мрачно сказала Миртаи. — Клянусь тебе, что когда мы вернемся в Симмур, граф и недели не проживет на свете.
— Если ты намерена ждать так долго, Миртаи, то можешь и опоздать, — как бы между прочим заметил Келтэн. — Могу обещать тебе, что граф Озрил не увидит заката того дня, когда я вернусь в Симмур.
— Он не станет драться с тобой, Келтэн, — сказал Спархок своему другу.
— У него не останется другого выбора, — ответил Келтэн. — Я знаю немало оскорблений, проглотить которые не сможет ни один мужчина, — а уж если они не сработают, я просто начну резать его на кусочки. Когда отрежешь человеку нос и уши, он поневоле схватится за меч — возможно, потому, что не будет знать, за что ты примешься потом.
— Тебя арестуют.
— Не страшно, Спархок, — мрачно сказала Элана. — Я его помилую.
— Вы не должны делать этого, сэр Келтэн, — пробормотала Алиэн, опуская глаза.
— Именно, должен, — ответил Келтэн твердым, как кремень, голосом. — Когда я покончу с ним, то принесу тебе его ухо — как доказательство, что я сдержал свое слово.
Спархок искренне ожидал, что нежная девушка будет с отвращением протестовать против такого чудовищного подарка. Он ошибся. Алиэн одарила его друга горячей улыбкой.
— Это будет так мило, сэр Келтэн, — сказала она.
— Что же ты, Сефрения? — обратился Спархок к своей наставнице. — Заведи глаза к потолку и вздохни. На этот раз я даже соглашусь с тобой.
— С какой стати мне это делать, Спархок? — осведомилась она. — Я всем сердцем одобряю решение сэра Келтэна.
— Ты дикарка, матушка, — укорил Спархок.
— Вот как?
Тем же днем позднее Спархок и Келтэн присоединились к рыцарям, собравшимся в нестерпимо сверкающем главном зале псевдоэленийского замка. Рыцари сменили свои парадные доспехи на камзолы и обтягивающие штаны.
— Это не займет много времени, — говорил сэр Бевьер. — Стены весьма прочные, да к тому же есть и крепостной ров. Подъемный мост действует — вот только лебедки механизма нуждаются в смазке. Все, что нам на самом деле нужно для обороны замка, — заостренные колья во рву.
— И пара бочонков смолы? — предположил Улаф. — Я же знаю, как вы, арсианцы, обожаете лить на головы людям кипящую смолу.
— Господа, — с неодобрением заметил Вэнион, — если вы начнете укреплять замок, наши хозяева могут неправильно это понять. — Он немного подумал. — Не повредит, однако, потихоньку обзавестись изрядным запасом острых кольев и, пожалуй, некоторым количеством бочек с ламповым маслом. Оно не так хорошо, как смола, зато привлечет меньше нежелательного внимания. Полагаю также, что нам следует потихоньку и незаметно запасаться провизией. Нас много, так что нетрудно будет скрыть тот факт, что мы наполняем кладовые. И все это следует проделывать без лишнего шума.
— Что ты задумал, Вэнион? — спросил Эмбан.
— Кое-какие предосторожности, ваша светлость. В Империи неспокойно, и мы не знаем, что может произойти. Поскольку нам достался надежный замок, нам следует сделать его еще надежнее — просто так, на всякий случай.
— Это только мое воображение или лето и впрямь выдалось таким длинным? — спросил вдруг Тиниен.
Спархок мгновенно насторожился. Кто-то рано или поздно должен был прийти к такому выводу, и если его друзья насторожатся и начнут считать дни, они непременно обнаружат, что некто сжимал время их путешествия.
— Это же другая часть мира, Тиниен, — небрежным тоном заметил он. — Климат здесь совсем иной.
— Лето есть лето, Спархок, и оно не может длиться бесконечно.
— С климатом бывает по-всякому, — возразил Улаф, — особенно на морском побережье. Вдоль западного берега Талесии есть теплое течение. На восточном побережье в Йосуте обычно уже зима, а в Хорсуте еще середина осени.
Славный старина Улаф, с облегчением подумал Спархок.
— И все-таки мне это кажется странным, — с сомнением проговорил Тиниен.
— Тебе многое кажется странным, друг мой, — усмехнулся Улаф. — Сколько раз ты отклонял мое приглашение вместе поохотиться на огра?
— Зачем убивать огра, если его нельзя съесть? — пожал плечами Тиниен.
— Ты же убивал земохцев, но не ел их.
— У меня не было подходящего рецепта.
Все дружно расхохотались, оставив тему чересчур долгого лета, и Спархок вздохнул с облегчением.
В эту минуту в зал вошел Телэн. Этим утром он, как всегда, привычно избавился от слежки агентов первого министра и отправился в город.
— Сюрприз! — сухо провозгласил он. — Крегер наконец добрался до Материона. Я уж начинал беспокоиться за него.
— С меня довольно! — взорвался Спархок, изо всей силы грохнув кулаком по подлокотнику своего кресла. — Этот человек мне слишком надоел!
— Но прежде у нас не было времени гоняться за ним, мой лорд, — напомнил Халэд.
— Значит, нам следовало найти время. Я был уверен в этом, еще когда его видели в Сарсосе. Ну да теперь мы добрались до места, так что посвятим толику сил и времени тому, чтобы изловить его. Нарисуй несколько его портретов, Телэн. Раздай их и пообещай награду.
— Спархок, я знаю, как это делается.
— Ну так сделай! Я ни о чем так не мечтаю, как заполучить в свои руки этого вечно пьяного хорька. В этом винном бурдюке хранится слишком много ценной информации, и я намерен выдавить ее всю — до последней капли!
— Что-то он сегодня раздражителен, — мягко заметил Тиниен, обращаясь к Келтэну.
— У него был тяжелый день, — пожал плечами Келтэн. — Он обнаружил в наших дамах некоторую жестокость, и это его весьма расстроило.
— Вот как?
— В Симмуре живет один дворянин, которого необходимо стереть с лица земли. Когда мы вернемся, я намерен первым делом отрезать ему кое-что, а уж потом изрубить на мелкие кусочки. Дамы единодушно решили, что эта идея великолепна, и их дружное одобрение лишило Спархока некоторых иллюзий.
— Что же натворил этот парень?
— Это личное дело.
— Вот оно что! Ну, Сефрения-то, во всяком случае, с ним согласилась.
— Как бы не так! Правду говоря, она оказалась еще кровожадней прочих. Позднее она высказала такие предложения, от которых побледнела даже Миртаи.
— Да, видно, этот человек и впрямь сотворил нечто ужасное.
— Именно так, друг мой, и я намерен сделать так, чтобы он очень, очень долго сожалел о своем поступке. — Голубые глаза Келтэна заледенели, побелевшие ноздри сжались от ярости.
— Я этого не делал, Келтэн, — сказал Тиниен, — и незачем на меня так смотреть.
— Извини, — пробормотал Келтэн, — при одной мысли об этом у меня вскипает кровь в жилах.
— Ну так думай о чем-нибудь другом, что ли.
Их акцент все еще оставлял желать лучшего — об этом позаботилась Сефрения, — но зато понимали они тамульский уже почти в совершенстве.
— Ну как, мы готовы? — как-то вечером спросил Спархок свою наставницу.
— Если только, принц Спархок, ты не намерен произносить речи, — заметил император Сарабиан, который как раз осчастливил их одним из своих головокружительных визитов. — Акцент у тебя, знаешь ли, просто чудовищный.
— Я намерен слушать, ваше величество, — отозвался Спархок, — а не говорить. Сефрения с Заластой маскируют акцентом наши успехи в тамульском.
— Жаль, Заласта, ты мне прежде не сказал, что способен на такое, — с некоторой грустью пробормотал Сарабиан. — Ты бы мог сберечь мне не один месяц времени, когда я зубрил языки.
— Ваше величество предпочли держать свои занятия в секрете, — напомнил ему Заласта. — Я и понятия не имел, что вы желаете изучать иностранные языки.
— Стало быть, моя же хитрость меня и подвела, — пожал плечами Сарабиан. — Ну да ладно. Что мы, собственно, намерены делать?
— Мы, ваше величество, намерены просеять через частое сито ваш двор, — сказал Вэнион. — Все ваши министерства существуют сами по себе, а министры прячут тайны друг от друга. Это означает, что ни у кого нет полной и всесторонней картины событий. Мы собираемся хорошенько прочесать все министерства и собрать все, что удастся найти. Когда мы сложим наши находки вместе, возможно, нам удастся проследить некоторые закономерности.
Сарабиан скорчил кислую гримасу.
— Это все моя вина, — покаянно вздохнул он.
— Будь добр, Сарабиан, не говори загадками, — сказала ему Элана. Два монарха были теперь хорошими друзьями, главным образом благодаря тому, что император решительно отбросил все формальности и твердо настоял на том, чтобы Элана последовала его примеру.
— Я ошибся, Элана, — с горечью сказал он. — Тамульская империя никогда прежде не сталкивалась с настоящим кризисом. Наши чиновники куда умнее простых подданных, и к тому же за их спиной стоят атаны. Императоры всегда больше опасались собственных министров, чем какого-то врага извне, поэтому сотрудничество между министерствами никогда не поощрялось. Похоже, сейчас я пожинаю плоды этой недальновидной политики. Когда все закончится, я кое-что переменю.
— Мое правительство не держит секретов от меня, — самодовольно сказала ему Элана.
— Не береди душу, — вздохнул Сарабиан. — Лорд Вэнион, что, собственно говоря, вы будете искать?
— По дороге в Материон мы стали свидетелями весьма любопытных явлений. Мы полагаем, что имеем сейчас дело с неким союзом. Мы знаем — или, во всяком случае, догадываемся, — кто такой один из союзников. Теперь нам нужно сосредоточиться на втором. Пока мы не сумеем распознать его, мы остаемся в откровенно невыгодном положении. Если вы не будете против, ваше величество, королева Элана и принц Спархок будут проводить много времени в вашем обществе. Боюсь, это означает, что вам придется долго беседовать со своим первым министром. Пондия Субат становится нам изрядной помехой.
Сарабиан вопросительно поднял бровь.
— Он всячески старается не допускать нас к тебе, Сарабиан, — пояснила Элана.
— Ему было сказано этого не делать, — мрачно проговорил Сарабиан.
— Должно быть, ваше величество, он плохо слушал, — сказал Спархок. — Всякий раз, когда мы подходим к главному дворцу, мы должны продираться через толпы его агентов, а стоит одному из нас хоть высунуть голову из окна, за нами тотчас же тянется целая армия шпионов. Похоже, вашему первому министру мы не по душе.
— Скорее похоже на то, что мне придется кое-что разъяснить почтенному Пондии Субату, — процедил Сарабиан. — Полагаю, он забыл, что его должность не наследственная… и что его голова не настолько крепко сидит на плечах, чтобы я не смог, когда сочту нужным, найти ей другое место.
— А какое обвинение ты выдвинул бы против него, Сарабиан? — с любопытством спросила Элана.
— Обвинения? Да о чем это ты говоришь, Элана? Здесь Тамульская империя. Обвинения мне совершенно ни к чему. Я бы мог снести голову Пондии Субату, если бы решил, что мне не нравится его прическа, вот и все. Я позабочусь о Пондии Субате, друзья мои. Отныне я обещаю вам полную поддержку первого министра — Субата либо его преемника. Пожалуйста, лорд Вэнион, продолжайте.
— Итак, — сказал Вэнион, — патриарх Эмбан сосредоточит свое внимание на первом министре — кто бы это ни был. Сэр Бевьер будет проводить время с профессорами университета. Ученые, как правило, собирают обширную информацию, а правительства обычно игнорируют их находки — пока не становится слишком поздно. Улаф, Кринг и Тиниен займутся верховным командованием имперской армии — не атанами, а тамульцами, потому что своими соотечественниками займется атан Энгесса. Милорд Стрейджен и Телэн будут служить связью с ворами Материона, а Халэд и Алиэн поразведают среди дворцовой прислуги. Сефрения и Заласта поговорят с местной стирикской общиной, ну а Мелидира и сэр Берит очаруют всех придворных.
— Разве сэр Берит не чуточку молод для такой задачи? — спросил Сарабиан. — Мои придворные — весьма искушенные люди.
— У сэра Берита, ваше величество, есть кое-какие особые качества, — улыбнулась Мелидира. — Молодые — и не слишком молодые — дамы вашего двора сделают для него почти все. Возможно, пару раз ему придется принести в жертву свою добродетель, но он весьма добросовестный молодой человек, так что мы можем положиться на него.
Берит отчаянно покраснел.
— И зачем только вы всегда говорите такие вещи, баронесса? — жалобно пробормотал он.
— Я ведь только шучу, Берит, — ласково отозвалась она.
— Мужчинам этого не постичь, ваше величество, — объяснил Келтэн императору, — но Берит отчего-то оказывает на юных дам весьма странное воздействие.
— Келтэн и Миртаи будут находиться при Спархоке и королеве, — продолжал Вэнион. — Мы не знаем точно, насколько далеко могут зайти наши противники, так что лишняя охрана вам не помешает.
— А вы, лорд Вэнион? — спросил император.
— Вэнион и Оскайн займутся составлением общей картины, Сарабиан, — ответила Элана. — Мы будем доставлять им все, что узнаем, а они будут разбирать эти сведения и указывать нам на пропуски, чтобы мы знали, куда направлять дальнейшие усилия.
— Вы, эленийцы, весьма методичный народ, — заметил Сарабиан.
— Это плод их зависимости от логики, ваше величество, — пояснила Сефрения. — Пристрастие эленийцев к точности кого хочешь сведет с ума, однако оно приносит свои плоды. Хороший элениец будет наблюдать полдня, прежде чем позволит себе заметить, что идет дождь.
— Да, — сказал Эмбан, — но зато уж если элениец скажет, что идет дождь, можно быть уверенным, что он говорит правду.
— Ну, а вы, ваше высочество? — Сарабиан улыбнулся девочке, сидевшей у него на коленях. — Какова ваша роль в этом гигантском заговоре?
— Я должна отвлекать тебя, Сарабиан, чтобы задавал поменьше вопросов, — хладнокровно ответила Даная. — Твои новые друзья собираются делать кое-что не очень хорошее, и я намерена мешать тебе это заметить.
— Даная! — воскликнула Элана.
— А разве это не так, мама? Вы будете лгать людям, шпионить за ними и, вероятно, убивать тех, кто встанет у вас на пути. Разве это не то, что вы зовете «политикой»?
Сарабиан расхохотался.
— Она права, Элана, ей-богу, права, — все еще смеясь, проговорил он. — Ее определение политики слегка прямолинейно, зато очень точно. Из нее выйдет отличная королева.
— Спасибо, Сарабиан, — нежно сказала Даная, чмокнув его в щеку.
И тут Спархок ощутил уже знакомое леденящее дуновение, и, хотя он знал, что это бесполезно, рука его сама собой метнулась к рукояти меча. Он выругался — наполовину по-эленийски, наполовину по-тамульски, — осознав, что все их замыслы теперь открыты загадочной тени, которая все эти месяцы преследовала их по пятам.
— Если ты намерена ждать так долго, Миртаи, то можешь и опоздать, — как бы между прочим заметил Келтэн. — Могу обещать тебе, что граф Озрил не увидит заката того дня, когда я вернусь в Симмур.
— Он не станет драться с тобой, Келтэн, — сказал Спархок своему другу.
— У него не останется другого выбора, — ответил Келтэн. — Я знаю немало оскорблений, проглотить которые не сможет ни один мужчина, — а уж если они не сработают, я просто начну резать его на кусочки. Когда отрежешь человеку нос и уши, он поневоле схватится за меч — возможно, потому, что не будет знать, за что ты примешься потом.
— Тебя арестуют.
— Не страшно, Спархок, — мрачно сказала Элана. — Я его помилую.
— Вы не должны делать этого, сэр Келтэн, — пробормотала Алиэн, опуская глаза.
— Именно, должен, — ответил Келтэн твердым, как кремень, голосом. — Когда я покончу с ним, то принесу тебе его ухо — как доказательство, что я сдержал свое слово.
Спархок искренне ожидал, что нежная девушка будет с отвращением протестовать против такого чудовищного подарка. Он ошибся. Алиэн одарила его друга горячей улыбкой.
— Это будет так мило, сэр Келтэн, — сказала она.
— Что же ты, Сефрения? — обратился Спархок к своей наставнице. — Заведи глаза к потолку и вздохни. На этот раз я даже соглашусь с тобой.
— С какой стати мне это делать, Спархок? — осведомилась она. — Я всем сердцем одобряю решение сэра Келтэна.
— Ты дикарка, матушка, — укорил Спархок.
— Вот как?
Тем же днем позднее Спархок и Келтэн присоединились к рыцарям, собравшимся в нестерпимо сверкающем главном зале псевдоэленийского замка. Рыцари сменили свои парадные доспехи на камзолы и обтягивающие штаны.
— Это не займет много времени, — говорил сэр Бевьер. — Стены весьма прочные, да к тому же есть и крепостной ров. Подъемный мост действует — вот только лебедки механизма нуждаются в смазке. Все, что нам на самом деле нужно для обороны замка, — заостренные колья во рву.
— И пара бочонков смолы? — предположил Улаф. — Я же знаю, как вы, арсианцы, обожаете лить на головы людям кипящую смолу.
— Господа, — с неодобрением заметил Вэнион, — если вы начнете укреплять замок, наши хозяева могут неправильно это понять. — Он немного подумал. — Не повредит, однако, потихоньку обзавестись изрядным запасом острых кольев и, пожалуй, некоторым количеством бочек с ламповым маслом. Оно не так хорошо, как смола, зато привлечет меньше нежелательного внимания. Полагаю также, что нам следует потихоньку и незаметно запасаться провизией. Нас много, так что нетрудно будет скрыть тот факт, что мы наполняем кладовые. И все это следует проделывать без лишнего шума.
— Что ты задумал, Вэнион? — спросил Эмбан.
— Кое-какие предосторожности, ваша светлость. В Империи неспокойно, и мы не знаем, что может произойти. Поскольку нам достался надежный замок, нам следует сделать его еще надежнее — просто так, на всякий случай.
— Это только мое воображение или лето и впрямь выдалось таким длинным? — спросил вдруг Тиниен.
Спархок мгновенно насторожился. Кто-то рано или поздно должен был прийти к такому выводу, и если его друзья насторожатся и начнут считать дни, они непременно обнаружат, что некто сжимал время их путешествия.
— Это же другая часть мира, Тиниен, — небрежным тоном заметил он. — Климат здесь совсем иной.
— Лето есть лето, Спархок, и оно не может длиться бесконечно.
— С климатом бывает по-всякому, — возразил Улаф, — особенно на морском побережье. Вдоль западного берега Талесии есть теплое течение. На восточном побережье в Йосуте обычно уже зима, а в Хорсуте еще середина осени.
Славный старина Улаф, с облегчением подумал Спархок.
— И все-таки мне это кажется странным, — с сомнением проговорил Тиниен.
— Тебе многое кажется странным, друг мой, — усмехнулся Улаф. — Сколько раз ты отклонял мое приглашение вместе поохотиться на огра?
— Зачем убивать огра, если его нельзя съесть? — пожал плечами Тиниен.
— Ты же убивал земохцев, но не ел их.
— У меня не было подходящего рецепта.
Все дружно расхохотались, оставив тему чересчур долгого лета, и Спархок вздохнул с облегчением.
В эту минуту в зал вошел Телэн. Этим утром он, как всегда, привычно избавился от слежки агентов первого министра и отправился в город.
— Сюрприз! — сухо провозгласил он. — Крегер наконец добрался до Материона. Я уж начинал беспокоиться за него.
— С меня довольно! — взорвался Спархок, изо всей силы грохнув кулаком по подлокотнику своего кресла. — Этот человек мне слишком надоел!
— Но прежде у нас не было времени гоняться за ним, мой лорд, — напомнил Халэд.
— Значит, нам следовало найти время. Я был уверен в этом, еще когда его видели в Сарсосе. Ну да теперь мы добрались до места, так что посвятим толику сил и времени тому, чтобы изловить его. Нарисуй несколько его портретов, Телэн. Раздай их и пообещай награду.
— Спархок, я знаю, как это делается.
— Ну так сделай! Я ни о чем так не мечтаю, как заполучить в свои руки этого вечно пьяного хорька. В этом винном бурдюке хранится слишком много ценной информации, и я намерен выдавить ее всю — до последней капли!
— Что-то он сегодня раздражителен, — мягко заметил Тиниен, обращаясь к Келтэну.
— У него был тяжелый день, — пожал плечами Келтэн. — Он обнаружил в наших дамах некоторую жестокость, и это его весьма расстроило.
— Вот как?
— В Симмуре живет один дворянин, которого необходимо стереть с лица земли. Когда мы вернемся, я намерен первым делом отрезать ему кое-что, а уж потом изрубить на мелкие кусочки. Дамы единодушно решили, что эта идея великолепна, и их дружное одобрение лишило Спархока некоторых иллюзий.
— Что же натворил этот парень?
— Это личное дело.
— Вот оно что! Ну, Сефрения-то, во всяком случае, с ним согласилась.
— Как бы не так! Правду говоря, она оказалась еще кровожадней прочих. Позднее она высказала такие предложения, от которых побледнела даже Миртаи.
— Да, видно, этот человек и впрямь сотворил нечто ужасное.
— Именно так, друг мой, и я намерен сделать так, чтобы он очень, очень долго сожалел о своем поступке. — Голубые глаза Келтэна заледенели, побелевшие ноздри сжались от ярости.
— Я этого не делал, Келтэн, — сказал Тиниен, — и незачем на меня так смотреть.
— Извини, — пробормотал Келтэн, — при одной мысли об этом у меня вскипает кровь в жилах.
— Ну так думай о чем-нибудь другом, что ли.
Их акцент все еще оставлял желать лучшего — об этом позаботилась Сефрения, — но зато понимали они тамульский уже почти в совершенстве.
— Ну как, мы готовы? — как-то вечером спросил Спархок свою наставницу.
— Если только, принц Спархок, ты не намерен произносить речи, — заметил император Сарабиан, который как раз осчастливил их одним из своих головокружительных визитов. — Акцент у тебя, знаешь ли, просто чудовищный.
— Я намерен слушать, ваше величество, — отозвался Спархок, — а не говорить. Сефрения с Заластой маскируют акцентом наши успехи в тамульском.
— Жаль, Заласта, ты мне прежде не сказал, что способен на такое, — с некоторой грустью пробормотал Сарабиан. — Ты бы мог сберечь мне не один месяц времени, когда я зубрил языки.
— Ваше величество предпочли держать свои занятия в секрете, — напомнил ему Заласта. — Я и понятия не имел, что вы желаете изучать иностранные языки.
— Стало быть, моя же хитрость меня и подвела, — пожал плечами Сарабиан. — Ну да ладно. Что мы, собственно, намерены делать?
— Мы, ваше величество, намерены просеять через частое сито ваш двор, — сказал Вэнион. — Все ваши министерства существуют сами по себе, а министры прячут тайны друг от друга. Это означает, что ни у кого нет полной и всесторонней картины событий. Мы собираемся хорошенько прочесать все министерства и собрать все, что удастся найти. Когда мы сложим наши находки вместе, возможно, нам удастся проследить некоторые закономерности.
Сарабиан скорчил кислую гримасу.
— Это все моя вина, — покаянно вздохнул он.
— Будь добр, Сарабиан, не говори загадками, — сказала ему Элана. Два монарха были теперь хорошими друзьями, главным образом благодаря тому, что император решительно отбросил все формальности и твердо настоял на том, чтобы Элана последовала его примеру.
— Я ошибся, Элана, — с горечью сказал он. — Тамульская империя никогда прежде не сталкивалась с настоящим кризисом. Наши чиновники куда умнее простых подданных, и к тому же за их спиной стоят атаны. Императоры всегда больше опасались собственных министров, чем какого-то врага извне, поэтому сотрудничество между министерствами никогда не поощрялось. Похоже, сейчас я пожинаю плоды этой недальновидной политики. Когда все закончится, я кое-что переменю.
— Мое правительство не держит секретов от меня, — самодовольно сказала ему Элана.
— Не береди душу, — вздохнул Сарабиан. — Лорд Вэнион, что, собственно говоря, вы будете искать?
— По дороге в Материон мы стали свидетелями весьма любопытных явлений. Мы полагаем, что имеем сейчас дело с неким союзом. Мы знаем — или, во всяком случае, догадываемся, — кто такой один из союзников. Теперь нам нужно сосредоточиться на втором. Пока мы не сумеем распознать его, мы остаемся в откровенно невыгодном положении. Если вы не будете против, ваше величество, королева Элана и принц Спархок будут проводить много времени в вашем обществе. Боюсь, это означает, что вам придется долго беседовать со своим первым министром. Пондия Субат становится нам изрядной помехой.
Сарабиан вопросительно поднял бровь.
— Он всячески старается не допускать нас к тебе, Сарабиан, — пояснила Элана.
— Ему было сказано этого не делать, — мрачно проговорил Сарабиан.
— Должно быть, ваше величество, он плохо слушал, — сказал Спархок. — Всякий раз, когда мы подходим к главному дворцу, мы должны продираться через толпы его агентов, а стоит одному из нас хоть высунуть голову из окна, за нами тотчас же тянется целая армия шпионов. Похоже, вашему первому министру мы не по душе.
— Скорее похоже на то, что мне придется кое-что разъяснить почтенному Пондии Субату, — процедил Сарабиан. — Полагаю, он забыл, что его должность не наследственная… и что его голова не настолько крепко сидит на плечах, чтобы я не смог, когда сочту нужным, найти ей другое место.
— А какое обвинение ты выдвинул бы против него, Сарабиан? — с любопытством спросила Элана.
— Обвинения? Да о чем это ты говоришь, Элана? Здесь Тамульская империя. Обвинения мне совершенно ни к чему. Я бы мог снести голову Пондии Субату, если бы решил, что мне не нравится его прическа, вот и все. Я позабочусь о Пондии Субате, друзья мои. Отныне я обещаю вам полную поддержку первого министра — Субата либо его преемника. Пожалуйста, лорд Вэнион, продолжайте.
— Итак, — сказал Вэнион, — патриарх Эмбан сосредоточит свое внимание на первом министре — кто бы это ни был. Сэр Бевьер будет проводить время с профессорами университета. Ученые, как правило, собирают обширную информацию, а правительства обычно игнорируют их находки — пока не становится слишком поздно. Улаф, Кринг и Тиниен займутся верховным командованием имперской армии — не атанами, а тамульцами, потому что своими соотечественниками займется атан Энгесса. Милорд Стрейджен и Телэн будут служить связью с ворами Материона, а Халэд и Алиэн поразведают среди дворцовой прислуги. Сефрения и Заласта поговорят с местной стирикской общиной, ну а Мелидира и сэр Берит очаруют всех придворных.
— Разве сэр Берит не чуточку молод для такой задачи? — спросил Сарабиан. — Мои придворные — весьма искушенные люди.
— У сэра Берита, ваше величество, есть кое-какие особые качества, — улыбнулась Мелидира. — Молодые — и не слишком молодые — дамы вашего двора сделают для него почти все. Возможно, пару раз ему придется принести в жертву свою добродетель, но он весьма добросовестный молодой человек, так что мы можем положиться на него.
Берит отчаянно покраснел.
— И зачем только вы всегда говорите такие вещи, баронесса? — жалобно пробормотал он.
— Я ведь только шучу, Берит, — ласково отозвалась она.
— Мужчинам этого не постичь, ваше величество, — объяснил Келтэн императору, — но Берит отчего-то оказывает на юных дам весьма странное воздействие.
— Келтэн и Миртаи будут находиться при Спархоке и королеве, — продолжал Вэнион. — Мы не знаем точно, насколько далеко могут зайти наши противники, так что лишняя охрана вам не помешает.
— А вы, лорд Вэнион? — спросил император.
— Вэнион и Оскайн займутся составлением общей картины, Сарабиан, — ответила Элана. — Мы будем доставлять им все, что узнаем, а они будут разбирать эти сведения и указывать нам на пропуски, чтобы мы знали, куда направлять дальнейшие усилия.
— Вы, эленийцы, весьма методичный народ, — заметил Сарабиан.
— Это плод их зависимости от логики, ваше величество, — пояснила Сефрения. — Пристрастие эленийцев к точности кого хочешь сведет с ума, однако оно приносит свои плоды. Хороший элениец будет наблюдать полдня, прежде чем позволит себе заметить, что идет дождь.
— Да, — сказал Эмбан, — но зато уж если элениец скажет, что идет дождь, можно быть уверенным, что он говорит правду.
— Ну, а вы, ваше высочество? — Сарабиан улыбнулся девочке, сидевшей у него на коленях. — Какова ваша роль в этом гигантском заговоре?
— Я должна отвлекать тебя, Сарабиан, чтобы задавал поменьше вопросов, — хладнокровно ответила Даная. — Твои новые друзья собираются делать кое-что не очень хорошее, и я намерена мешать тебе это заметить.
— Даная! — воскликнула Элана.
— А разве это не так, мама? Вы будете лгать людям, шпионить за ними и, вероятно, убивать тех, кто встанет у вас на пути. Разве это не то, что вы зовете «политикой»?
Сарабиан расхохотался.
— Она права, Элана, ей-богу, права, — все еще смеясь, проговорил он. — Ее определение политики слегка прямолинейно, зато очень точно. Из нее выйдет отличная королева.
— Спасибо, Сарабиан, — нежно сказала Даная, чмокнув его в щеку.
И тут Спархок ощутил уже знакомое леденящее дуновение, и, хотя он знал, что это бесполезно, рука его сама собой метнулась к рукояти меча. Он выругался — наполовину по-эленийски, наполовину по-тамульски, — осознав, что все их замыслы теперь открыты загадочной тени, которая все эти месяцы преследовала их по пятам.
ГЛАВА 26
— Поверьте моему слову, ваше величество, — говорил Заласта недоверчивому Сарабиану, — это явление никак нельзя было назвать природным.
— Тебе лучше знать, Заласта, — с сомнением отозвался Сарабиан. — Однако все мои чувства требуют искать прежде всего естественное объяснение — к примеру, облако набежало на солнце.
— Уже вечер, Сарабиан, — напомнила Элана, — солнце давно зашло.
— Да, этот довод некоторым образом ослабляет мое объяснение. Значит, вы все и раньше видели эту тень?
— Почти все, ваше величество, — заверил его Оскайн. — Однажды — на корабле — ее видел даже я, и тогда никакое облако не заслоняло солнце. Думаю, что нам следует довериться суждению наших эленийских друзей. Они и прежде сталкивались с этим необычным явлением.
— Тупица, — пробормотал Спархок.
— Прошу прощения? — мягко отозвался Сарабиан.
— Простите, ваше величество, — извинился Спархок. — Разумеется, я имел в виду не вас. Это наш загадочный гость не слишком умен. Если уж берешься за кем-то шпионить, не стоит возвещать о своем присутствии фанфарами и барабанным боем.
— Он делал это и прежде, Спархок, — напомнил ему Эмбан. — Он являлся нам в Дарсасе, в кабинете архимандрита Монсела.
— Быть может, он просто не подозревает о том, что мы его видим, — предположил Келтэн. — Когда Адус только начал работать на Мартэла, он пытался заниматься соглядатайством — но потом Мартэлу пришлось нанять Крегера.
— Кто такой Адус? — спросил Сарабиан.
— Наш давний знакомый, ваше величество, — ответил Келтэн. — Шпиона из него не вышло, потому что всякий на сто ярдов в округе мог догадаться о его присутствии. Адус не признавал мытья, а потому обладал весьма неповторимым ароматом.
— Неужели это возможно? — обратился Вэнион к Сефрении. — Неужели именно Келтэн мог случайно наткнуться на правильный ответ?
— Вэнион! — возмущенно воскликнул Келтэн.
— Извини, Келтэн. Я совсем не то хотел сказать. Серьезно, Сефрения, может наш гость понятия не иметь о том, что он отбрасывает тень?
— Я полагаю, дорогой, что все возможно.
— Зрительная вонь? — недоверчиво предположил Келтэн.
— Не знаю, можно ли использовать именно это выражение, но… — Сефрения взглянула на Заласту. — Такое возможно?
— Во всяком случае, это многое объясняет, — после минутного размышления ответил он. — Боги — существа примечательные не только глубиной своего понимания, но и своими недостатками. Вполне вероятно, что наш гость и не подозревает о том, как легко мы можем унюхать его присутствие — если мне будет дозволено воспользоваться выражением сэра Келтэна. Он вполне может полагать, что остается незримым для нас и что мы не замечаем его соглядатайства.
Бевьер с сомнением покачал головой.
— Мы ведь говорим об этой тени всякий раз, когда она появляется, — сказал он. — Он слышит нас, так что должен знать, что он себя выдал.
— Совсем не обязательно, Бевьер, — возразил Келтэн. — Адус понятия не имел, что от него несет, как от выгребной ямы, да и не всякий признает за собой подобное качество. Возможно, с этой тенью тот же случай — этакая непримиримая враждебность, что-то вроде дурного запаха изо рта или непристойного поведения за столом.
— Что за чудесная идея! — рассмеялся патриарх Эмбан. — Из одного этого случая мы могли бы вывести целую книгу о божественном этикете.
— Для какой цели, ваша светлость? — осведомился Оскайн.
— Для благороднейшей, ваше превосходительство, — большего постижения Бога. Разве мы не для этого живем на свете?
— Не думаю, Эмбан, чтобы ученый труд о поведении богов за столом внес значительный вклад в познания человечества, — заметил Вэнион. — Можем мы надеяться, что ваше величество облегчит нам доступ во внутренние круги вашего правительства? — обратился он к Сарабиану.
— Облегчу, лорд Вэнион, — ухмыльнулся Сарабиан, — независимо от того, понравится им это или нет. Я помогу вам проникнуть в министерства. После того как я поставлю на место Пондию Субата, я займусь другими министрами — всеми по очереди. Думаю, им пора наконец уяснить, кто здесь главный. — Сарабиан вдруг расхохотался, явно довольный собой. — До чего же хорошо, Элана, что ты решила меня навестить! Ты и твои друзья помогли мне осознать, что все эти годы я сидел на абсолютной власти, и мне никогда не приходило в голову ею воспользоваться. Пожалуй, настало время вытащить ее на свет божий, стряхнуть пыль и немножко ею помахать.
— О боги, — пробормотал Оскайн, и на лице его отразилась смесь огорчения и досады. — Что же это я натворил?
— У нас тут одна закавыка, Стрейджен, — промурлыкал Кааладор по-эленийски. — Наши желтые братцы не больно-то визжат от восторга, что надо, стало быть, плюнуть на всякие там условности.
— Пожалуйста, Кааладор, — сказал Стрейджен, — избавь нас от своих простонародных предисловий. Переходи прямо к делу.
— Так сразу? Это ж супротив естества, Стрейджен.
— Ты так думаешь?
Стрейджен, Телэн и Кааладор встретились в погребе в одном из прибрежных кварталов. Было позднее утро, и местные воры только-только начали свою деятельность.
— Как тебе уже известно, воровское братство в Материоне отягощено кастовыми предрассудками, — продолжал Кааладор. — Воры не разговаривают с мошенниками, нищие со шлюхами — разве что, само собой, по делу, — а гильдия убийц и вовсе отверженные.
— Вот это уж точно супротив естества, — заметил Телэн.
— Сжалься, Телэн, — страдальчески попросил Стрейджен. — Одного из вас с меня вполне достаточно. Двое — это уже чересчур. Почему это убийц так презирают?
— Потому что они нарушают один из основных принципов тамульской культуры, — пояснил Кааладор. — Это ведь наемные убийцы, и они не раскланиваются и не расшаркиваются перед своими жертвами, прежде чем перерезать им горло. Тамульцы просто помешаны на вежливости. Они вовсе не против того, чтобы кто-нибудь резал благородных господ за плату. Им не по душе грубость. — Кааладор покачал головой. — Вот почему тамульских воров так часто ловят и обезглавливают. Им кажется невежливым удирать, когда их застукали.
— Невероятно, — пробормотал Телэн. — Стрейджен, это еще хуже, чем мы думали. Если эти люди не разговаривают друг с другом, мы никогда не узнаем от них ничего полезного.
— Я ведь предупреждал вас, друзья мои, чтобы вы в Материоне не надеялись на слишком многое, — напомнил Кааладор.
— А что, прочие гильдии боятся убийц? — спросил Стрейджен.
— Еще как! — ответил Кааладор.
— Тогда с них и начнем. Как местные воры относятся к императору?
— С трепетом, само собой, и обожанием, которое граничит с откровенным обожествлением.
— Отлично. Свяжись с гильдией убийц. Когда Телэн передаст тебе от меня весточку, пусть головорезы схватят тех, кто возглавляет другие гильдии, и доставят во дворец.
— Чегой-то ты там замышляешь, дружочек?
— Я поговорю с императором и попробую убедить его произнести речь перед нашими Материонскими братьями, — пожал плечами Стрейджен.
— Ты, случаем, не спятил?
— Конечно нет. Тамульцы беспрекословно подчиняются традициям, и одна из традиций состоит в том, что император может на время отменить любую традицию.
— Ты понимаешь, к чему он клонит? — обратился Кааладор к Телэну.
— Я отстал от его мысли на последнем крутом повороте.
— Дай-ка я попробую пересказать твою идею своими словами, — сказал Кааладор светловолосому талесийцу. — Ты намерен нарушить все известные обычаи преступного мира в Материоне, приказав убийцам похитить главарей других гильдий.
— Верно, — кивнул Стрейджен.
— Далее, ты собираешься доставить их всех в императорскую резиденцию, куда вход им категорически запрещен.
— Верно.
— Затем ты хочешь упросить императора произнести речь перед людьми, о существовании которых он даже не должен подозревать.
— Примерно это и было у меня на уме.
— И император должен приказать им презреть освященную веками традицию и начать работать вместе?
— По-твоему, с этим будут какие-то трудности?
— Ну что ты, что ты. Я только хотел убедиться, что правильно понял тебя, вот и все.
— Так значит, все в порядке, старина? — осведомился Стрейджен. — Тогда я пойду поговорю с императором.
Сефрения вздохнула.
— Ты несносен, как ребенок, — сказала она. У Саллы глаза полезли на лоб.
— Как ты смеешь? — почти взвизгнул он. Лицо стирикского старейшины побелело.
— Ты забываешься, старейшина Салла, — заметил разъяренному стирику Заласта. — Советник Сефрения говорит от имени Тысячи. Или ты откажешься подчиниться решению Тысячи? И богов, которых она представляет?
— Тысяча заблуждается! — вспыхнул Салла. — Не может быть никаких соглашений между стириками и свиноедами!
— Это решать Тысяче, — твердым, как кремень, голосом сказал Заласта.
— Вспомните, что творят с нами эти эленийские варвары! — воскликнул Салла, задыхаясь от бешенства.
— Ты всю жизнь прожил в стирикском квартале Материона, старейшина Салла, — сказал Заласта. — Ты, наверное, ни разу в жизни и не видел эленийца.
— Я умею читать, Заласта.
— Счастлив это слышать. Впрочем, мы явились сюда не для того, чтобы обсуждать решение Тысячи. Верховная жрица Афраэли известила тебя об этом решении. Нравится оно тебе или нет, а тебе придется его исполнять.
Глаза Саллы наполнились слезами.
— Они убивают нас! — всхлипнул он.
— Для убитого, Салла, ты выглядишь просто великолепно, — заметила Сефрения. — Скажи, это было очень больно?
— Ты знаешь, что я имею в виду, жрица.
— Ах, да, — сказала она, — вечное и утомительное стирикское стремление присвоить себе чужую боль. Кто-то на другом конце земли протыкает ножом стирика, а у тебя идет кровь. Ты сидишь здесь, в Материоне, в роскоши и безопасности, жалеешь себя и втайне мучаешься от зависти, что тебе отказали в праве стать невинной жертвой. Что же, Салла, если тебе так хочется пожертвовать собой, я могу это устроить. — Лепет этого болвана вверг Сефрению в состояние холодной ярости. — Тысяча приняла решение, — жестко сказала она. — Я не обязана объяснять тебе почему, но все же объясню — чтобы ты мог передать это объяснение своей общине. И тебе придется сделать это, Салла. И быть при этом весьма убедительным, иначе мне придется тебя сместить.
— Моя должность пожизненная! — заносчиво заявил он.
— Именно об этом я и говорю, — зловещим тоном пояснила Сефрения.
— Тебе лучше знать, Заласта, — с сомнением отозвался Сарабиан. — Однако все мои чувства требуют искать прежде всего естественное объяснение — к примеру, облако набежало на солнце.
— Уже вечер, Сарабиан, — напомнила Элана, — солнце давно зашло.
— Да, этот довод некоторым образом ослабляет мое объяснение. Значит, вы все и раньше видели эту тень?
— Почти все, ваше величество, — заверил его Оскайн. — Однажды — на корабле — ее видел даже я, и тогда никакое облако не заслоняло солнце. Думаю, что нам следует довериться суждению наших эленийских друзей. Они и прежде сталкивались с этим необычным явлением.
— Тупица, — пробормотал Спархок.
— Прошу прощения? — мягко отозвался Сарабиан.
— Простите, ваше величество, — извинился Спархок. — Разумеется, я имел в виду не вас. Это наш загадочный гость не слишком умен. Если уж берешься за кем-то шпионить, не стоит возвещать о своем присутствии фанфарами и барабанным боем.
— Он делал это и прежде, Спархок, — напомнил ему Эмбан. — Он являлся нам в Дарсасе, в кабинете архимандрита Монсела.
— Быть может, он просто не подозревает о том, что мы его видим, — предположил Келтэн. — Когда Адус только начал работать на Мартэла, он пытался заниматься соглядатайством — но потом Мартэлу пришлось нанять Крегера.
— Кто такой Адус? — спросил Сарабиан.
— Наш давний знакомый, ваше величество, — ответил Келтэн. — Шпиона из него не вышло, потому что всякий на сто ярдов в округе мог догадаться о его присутствии. Адус не признавал мытья, а потому обладал весьма неповторимым ароматом.
— Неужели это возможно? — обратился Вэнион к Сефрении. — Неужели именно Келтэн мог случайно наткнуться на правильный ответ?
— Вэнион! — возмущенно воскликнул Келтэн.
— Извини, Келтэн. Я совсем не то хотел сказать. Серьезно, Сефрения, может наш гость понятия не иметь о том, что он отбрасывает тень?
— Я полагаю, дорогой, что все возможно.
— Зрительная вонь? — недоверчиво предположил Келтэн.
— Не знаю, можно ли использовать именно это выражение, но… — Сефрения взглянула на Заласту. — Такое возможно?
— Во всяком случае, это многое объясняет, — после минутного размышления ответил он. — Боги — существа примечательные не только глубиной своего понимания, но и своими недостатками. Вполне вероятно, что наш гость и не подозревает о том, как легко мы можем унюхать его присутствие — если мне будет дозволено воспользоваться выражением сэра Келтэна. Он вполне может полагать, что остается незримым для нас и что мы не замечаем его соглядатайства.
Бевьер с сомнением покачал головой.
— Мы ведь говорим об этой тени всякий раз, когда она появляется, — сказал он. — Он слышит нас, так что должен знать, что он себя выдал.
— Совсем не обязательно, Бевьер, — возразил Келтэн. — Адус понятия не имел, что от него несет, как от выгребной ямы, да и не всякий признает за собой подобное качество. Возможно, с этой тенью тот же случай — этакая непримиримая враждебность, что-то вроде дурного запаха изо рта или непристойного поведения за столом.
— Что за чудесная идея! — рассмеялся патриарх Эмбан. — Из одного этого случая мы могли бы вывести целую книгу о божественном этикете.
— Для какой цели, ваша светлость? — осведомился Оскайн.
— Для благороднейшей, ваше превосходительство, — большего постижения Бога. Разве мы не для этого живем на свете?
— Не думаю, Эмбан, чтобы ученый труд о поведении богов за столом внес значительный вклад в познания человечества, — заметил Вэнион. — Можем мы надеяться, что ваше величество облегчит нам доступ во внутренние круги вашего правительства? — обратился он к Сарабиану.
— Облегчу, лорд Вэнион, — ухмыльнулся Сарабиан, — независимо от того, понравится им это или нет. Я помогу вам проникнуть в министерства. После того как я поставлю на место Пондию Субата, я займусь другими министрами — всеми по очереди. Думаю, им пора наконец уяснить, кто здесь главный. — Сарабиан вдруг расхохотался, явно довольный собой. — До чего же хорошо, Элана, что ты решила меня навестить! Ты и твои друзья помогли мне осознать, что все эти годы я сидел на абсолютной власти, и мне никогда не приходило в голову ею воспользоваться. Пожалуй, настало время вытащить ее на свет божий, стряхнуть пыль и немножко ею помахать.
— О боги, — пробормотал Оскайн, и на лице его отразилась смесь огорчения и досады. — Что же это я натворил?
— У нас тут одна закавыка, Стрейджен, — промурлыкал Кааладор по-эленийски. — Наши желтые братцы не больно-то визжат от восторга, что надо, стало быть, плюнуть на всякие там условности.
— Пожалуйста, Кааладор, — сказал Стрейджен, — избавь нас от своих простонародных предисловий. Переходи прямо к делу.
— Так сразу? Это ж супротив естества, Стрейджен.
— Ты так думаешь?
Стрейджен, Телэн и Кааладор встретились в погребе в одном из прибрежных кварталов. Было позднее утро, и местные воры только-только начали свою деятельность.
— Как тебе уже известно, воровское братство в Материоне отягощено кастовыми предрассудками, — продолжал Кааладор. — Воры не разговаривают с мошенниками, нищие со шлюхами — разве что, само собой, по делу, — а гильдия убийц и вовсе отверженные.
— Вот это уж точно супротив естества, — заметил Телэн.
— Сжалься, Телэн, — страдальчески попросил Стрейджен. — Одного из вас с меня вполне достаточно. Двое — это уже чересчур. Почему это убийц так презирают?
— Потому что они нарушают один из основных принципов тамульской культуры, — пояснил Кааладор. — Это ведь наемные убийцы, и они не раскланиваются и не расшаркиваются перед своими жертвами, прежде чем перерезать им горло. Тамульцы просто помешаны на вежливости. Они вовсе не против того, чтобы кто-нибудь резал благородных господ за плату. Им не по душе грубость. — Кааладор покачал головой. — Вот почему тамульских воров так часто ловят и обезглавливают. Им кажется невежливым удирать, когда их застукали.
— Невероятно, — пробормотал Телэн. — Стрейджен, это еще хуже, чем мы думали. Если эти люди не разговаривают друг с другом, мы никогда не узнаем от них ничего полезного.
— Я ведь предупреждал вас, друзья мои, чтобы вы в Материоне не надеялись на слишком многое, — напомнил Кааладор.
— А что, прочие гильдии боятся убийц? — спросил Стрейджен.
— Еще как! — ответил Кааладор.
— Тогда с них и начнем. Как местные воры относятся к императору?
— С трепетом, само собой, и обожанием, которое граничит с откровенным обожествлением.
— Отлично. Свяжись с гильдией убийц. Когда Телэн передаст тебе от меня весточку, пусть головорезы схватят тех, кто возглавляет другие гильдии, и доставят во дворец.
— Чегой-то ты там замышляешь, дружочек?
— Я поговорю с императором и попробую убедить его произнести речь перед нашими Материонскими братьями, — пожал плечами Стрейджен.
— Ты, случаем, не спятил?
— Конечно нет. Тамульцы беспрекословно подчиняются традициям, и одна из традиций состоит в том, что император может на время отменить любую традицию.
— Ты понимаешь, к чему он клонит? — обратился Кааладор к Телэну.
— Я отстал от его мысли на последнем крутом повороте.
— Дай-ка я попробую пересказать твою идею своими словами, — сказал Кааладор светловолосому талесийцу. — Ты намерен нарушить все известные обычаи преступного мира в Материоне, приказав убийцам похитить главарей других гильдий.
— Верно, — кивнул Стрейджен.
— Далее, ты собираешься доставить их всех в императорскую резиденцию, куда вход им категорически запрещен.
— Верно.
— Затем ты хочешь упросить императора произнести речь перед людьми, о существовании которых он даже не должен подозревать.
— Примерно это и было у меня на уме.
— И император должен приказать им презреть освященную веками традицию и начать работать вместе?
— По-твоему, с этим будут какие-то трудности?
— Ну что ты, что ты. Я только хотел убедиться, что правильно понял тебя, вот и все.
— Так значит, все в порядке, старина? — осведомился Стрейджен. — Тогда я пойду поговорю с императором.
Сефрения вздохнула.
— Ты несносен, как ребенок, — сказала она. У Саллы глаза полезли на лоб.
— Как ты смеешь? — почти взвизгнул он. Лицо стирикского старейшины побелело.
— Ты забываешься, старейшина Салла, — заметил разъяренному стирику Заласта. — Советник Сефрения говорит от имени Тысячи. Или ты откажешься подчиниться решению Тысячи? И богов, которых она представляет?
— Тысяча заблуждается! — вспыхнул Салла. — Не может быть никаких соглашений между стириками и свиноедами!
— Это решать Тысяче, — твердым, как кремень, голосом сказал Заласта.
— Вспомните, что творят с нами эти эленийские варвары! — воскликнул Салла, задыхаясь от бешенства.
— Ты всю жизнь прожил в стирикском квартале Материона, старейшина Салла, — сказал Заласта. — Ты, наверное, ни разу в жизни и не видел эленийца.
— Я умею читать, Заласта.
— Счастлив это слышать. Впрочем, мы явились сюда не для того, чтобы обсуждать решение Тысячи. Верховная жрица Афраэли известила тебя об этом решении. Нравится оно тебе или нет, а тебе придется его исполнять.
Глаза Саллы наполнились слезами.
— Они убивают нас! — всхлипнул он.
— Для убитого, Салла, ты выглядишь просто великолепно, — заметила Сефрения. — Скажи, это было очень больно?
— Ты знаешь, что я имею в виду, жрица.
— Ах, да, — сказала она, — вечное и утомительное стирикское стремление присвоить себе чужую боль. Кто-то на другом конце земли протыкает ножом стирика, а у тебя идет кровь. Ты сидишь здесь, в Материоне, в роскоши и безопасности, жалеешь себя и втайне мучаешься от зависти, что тебе отказали в праве стать невинной жертвой. Что же, Салла, если тебе так хочется пожертвовать собой, я могу это устроить. — Лепет этого болвана вверг Сефрению в состояние холодной ярости. — Тысяча приняла решение, — жестко сказала она. — Я не обязана объяснять тебе почему, но все же объясню — чтобы ты мог передать это объяснение своей общине. И тебе придется сделать это, Салла. И быть при этом весьма убедительным, иначе мне придется тебя сместить.
— Моя должность пожизненная! — заносчиво заявил он.
— Именно об этом я и говорю, — зловещим тоном пояснила Сефрения.