Страница:
– Угу, – кивнул я, после чего на меня опять напала икота.
– Ты уж не мучь его, пущай помолчит, – заявила сердобольная баба.
– Молчать! – рявкнул Гумбольт. – Я и сам знаю…
Мгновенно сменив интонацию, совершенно спокойным тоном он обратился ко мне:
– Ну, в общем, ты по-моему королевскому повелению можешь пока помолчать… Я с трудом кивнул.
– Без проволочек, – король поднял вверх указательный палец, – изложу тебе суть дела. На кой ты нам, собственно, сдался… Наш народ всегда был таким. Ты видишь, что мы поменьше других людей, не так ли? Испокон веков мы не отличались высотой, с таким ростом нам было довольно сложно защититься от недругов, поэтому все наши племена погибли, остались только мы, да и то только потому, что оторваны от всего света и живем в этой долине меж высоких скал, а добраться до нашего поселения очень непросто. Так что мы подумали и решили, что нашему народу нужна… как бы это поточнее изложить-то… ну, в общем, нам нужен высокого роста варяг, который смог бы принести нам удачу и победу в битвах… Он навсегда останется с нами и будет членом нашего племени…
В его словах для меня прозвучали не слишком приятные вещи, а то, что он только собирался произнести, могло оказаться еще хуже. И предчувствия меня не обманули.
– Ты женишься на моей дочери. – Король сощурил глаза, вглядываясь в меня, словно старался проникнуть взглядом прямо в мой разум. – Причем, ты будешь ей очень хорошим мужем…
В этот момент я икнул особенно громко.
– И попробуй только что-нибудь выкинуть, – Гумбольт сурово взмахнул кулаком, – мигом сделаю тебя одного роста с нами путем усечения конечностей…
Я попытался протестовать, даже махнул рукой, которой до этого сдерживал икоту. Я собирался сказать что-то вроде того, что, мол, я ни в коем случае никогда не обижу его дочь. Как ему такое только в голову могло прийти?! Но очередной приступ тошноты заставил меня заткнуть рот и сморщиться.
– И дети у вас родятся хорошего, высокого роста, сильные и выносливые. Как тебе такие наши мысли?
Я был несколько ошарашен услышанным, к тому же из-за того, что я в буквальном смысле обожрался, я не в силах был вымолвить ни слова.
«Из огня да в полымя. Только что радовался, что мне удалось сбежать из рудников, – и вдруг я уже оказываюсь у свадебного алтаря. А невеста моя – карлица».
Стало понятно, почему они так заботились обо мне, почему меня так хорошо одели и встречали пирогами. Содрать, что ли, рубаху и огласить округу громким криком: «Нет!» Но длительное путешествие научило меня быть куда менее эмоциональным и более рассудительным, поэтому я промолчал и решил выслушать короля Гумбольта до конца.
Но Гумбольт ничего больше говорить не стал, а перешел прямо к делу.
– Хочу представить тебе свою дочь, – торжественно сказал он и показал пальцем на ту самую толстуху, что совсем недавно гладила меня по голове.
– Э-э-э-э, – проговорил я.
– Что?! – сердито спросил Гумбольт.
– Папа, – толстуха бросила на Гумбольта полный осуждения взгляд, – не надо его ни о чем спрашивать, ты же видишь, он не может говорить.
– Полагаю, что от счастья, – сказал король. – К моей дочери сваталось много женишков, но все они были ее недостойны, поэтому она ждала – и вот наконец дождалась… прынца! Оставим молодых!!! – вдруг резко выкрикнул он. – Дадим им познакомиться получше.
Посмеиваясь, народ стал быстро разбредаться по домам… Король Гумбольт напоследок погрозил мне пальцем – мол, смотри у меня, стервец, – а потом, важно покачивая саженными плечами, и сам отправился восвояси. Я уставился на свою пухлую невесту с явным и невежливым ужасом. Если я когда-либо и представлял, что мне предстоят свадебные хлопоты, то никогда даже в самом страшном кошмаре не предполагал, что моя невеста будет выглядеть так…
– Меня зовут Римула. – Она присела, изобразив что-то, похожее на реверанс.
Я рассмотрел ее внимательней. Пожалуй, кому-то она могла даже показаться милой. Округлое, спокойное лицо, нос немного странной формы, к тому же, приглядевшись, я понял, что она вовсе не женщина зрелого возраста, как мне показалось сначала, а скорее девушка лет двадцати семи. Просто я не привык к таким формам. Тут я сам себя одернул.
«Нечего так внимательно ее разглядывать. Чего доброго, решит, что она мне понравилась…»
Я наконец отдышался, тошнота отступила, у меня появилось желание жить и приятная сытость в теле. Я вытянул ноги, устраиваясь поудобнее…
– Знаешь что, Римула, – сказал я, – спасибо тебе, конечно, за доверие, но, боюсь, я не смогу быть тебе хорошим мужем…
– Конечно сможешь! – поспешно выкрикнула она.
– Конечно не смогу! – Похоже, предстоял длинный и неприятный разговор. – Во-первых, – я начал загибать пальцы, – я совершенно неприспособлен к быту, гвоздя забить не могу.
– Это ничего, это я умею! – воскликнула Римула.
– Во-вторых, – я досадливо поморщился, – от меня никакого толку в плане зарабатывания на хлеб насущный. Не люблю, понимаешь, работать, да и не умею ничего…
– Как-нибудь проживем, мой папа как-никак король… – Толстуха обезоруживающе улыбнулась.
– Выпить люблю, – нашелся я, – хлебом меня не корми, дай только светлого эля хлебануть.
Она заметно расстроилась, и между бровями у нее нарисовалась глубокая морщина, но потом морщина разгладилась, когда ее посетила очередная свежая мысль.
– У вас с папой много общего, этот талант поможет тебе урегулировать международные конфликты без войны…
– Насколько я слышал, твоему папаше как раз война нужна, – сказал я.
На это ей было нечего возразить, но моя последняя реплика к ходу нашей дискуссии имела небольшое отношение.
– И вообще, я очень конфликтный, – продолжал я гнуть свою линию, – с твоим папой, я чувствую, мы общий язык не найдем… А с мамой и подавно.
– Мама умерла, – грустно сказала Римула. – Она вечно пилила отца, не давала ему спокойно жить, и в один из дней он приказал своей страже отвести ее вон на ту скалу и скинуть вниз…
– Да? – удивился я.
Король Гумбольт внезапно поразил меня благоразумием, к тому же он подал неплохую идею. Я представил себя в расшитом золотом, кафтане отдающим верной страже приказание сбросить жену Римулу в самое глубокое ущелье. А потом можно будет править долго и счастливо. Какие войны? Я устрою сладкую жизнь себе и всем придворным… Буду хорошо питаться и забавляться с малютками-красотками, которые будут все, как одна, влюблены в меня. Мне представился высокий терем, хоромы, отделанные цветными тканями, моя опочивальня, стол, ломящийся от яств, и такая сладкая жизнь, что у меня закружилась голова. Боги дали мне шанс, а я, глупая голова, его едва не упустил… Пока Римула еще не успела сильно огорчиться, я решил резко изменить тактику.
– И все же, – сказал я, – я постарался бы исправиться… Прости, если обидел тебя, но я нахожусь в таком сомнении, мне предстоят такие перемены, что я буквально не знаю, что говорю… Я ведь должен все пересмотреть в своей жизни, отказаться от многих радостей, стать совершенно иным человеком.
Толстуха радостно закивала:
– Так я тебе нравлюсь?
– Еще как, – поспешно откликнулся я, – порой мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь.
Чем-чем, а наукой обольщения простых и наивных женщин я владел в совершенстве. Они, правда, в большинстве своем не всегда понимали, что я говорю, а потому нередко подозревали меня во лжи, но я умело плел паутину, пока у них не оставалось никаких сомнений в откровенности моих намерений. Именно это я проделал, оставшись наедине с Римулой. Я принялся плести сеть, пока не заметил, что ее глаза подернулись тончайшей пленкой, сквозь которую я выглядел совершенно иначе, чем раньше.
После того как цель была достигнута, я проводил ее до королевского терема, а сам в сопровождении зевак вернулся к знакомому крыльцу, к домику, где мне была выделена комната для временного постоя. Я распахнул дверь и громко выкрикнул так, чтобы далеко было слышно:
– Эй вы, кто желает выпить со мной и познакомиться, – милости прошу к нашему шалашу… Только эль тащите с собой.
На мое приглашение откликнулось на удивление много народу. Через некоторое врем, я комнатка, где я квартировал, набилась до отказа. Пришедшие мигом заняли кровать, стулья, тисовый табурет, расселись на подоконнике и прямо на полу. С собой гости притащили глиняные кувшины, наполненные элем, а один карлик с огромным животом даже прикатил бочку. Мы мгновенно перезнакомились и даже сделались лучшими друзьями: чтобы стать у горнила власти, мне следовало заручиться поддержкой народа…
На следующий день я очнулся, когда солнце уже стояло высоко. Надо же, я уснул прямо в одежде за столом, уронив на пол глиняную кружку. Вокруг был совершеннейший разгром. Иначе назвать это было нельзя. Привалившись друг к дружке, спали на полу несколько бородатых карликов, поодаль самые стойкие – а может, они просто уже проснулись и решили опохмелиться – цедили из бочки эль… Я поднялся, потянулся и почувствовал, что давно мне уже не было так хорошо, несмотря на тяжелую голову: теперь у меня была высшая цель, к которой я стремился всей душой. Я стану правителем целого народа, и пусть мой народ будет карликовым, я все же буду королем.
Сладко потягиваясь, я выбрался на крыльцо и нос к носу столкнулся с королем Гумбольтом. У него был очень недовольный вид.
– Ну-ка иди сюда, – резко сказал он мне, ухватил за рукав и отвел в сторону…
Наше перемещение выглядело довольно забавно: высокий юноша, которого тащит за собой коренастый старикан, едва достающий ему макушкой до плеча.
– Что это ты тут вытворяешь?! – сердито спросил Гумбольт, глядя на меня из – под черных бровей.
– Знакомлюсь с народом, – откликнулся я, – мне предстоит с ними долго жить, так что я решил узнать их получше…
– А вот это видел? – Король протянул мне под самый нос свой кукиш… – Слушай сюда, зятек, сегодняшний раз я тебе прощаю, но больше никакого эля. Ты что, хочешь мою дочь вдовой оставить?
– Что вы, – сказал я в ответ, – алкоголь вовсе не так вреден, как вам кажется, порой он даже полезен: помогает снимать стресс, да и для кровеносной системы…
– Ты меня не понял. – Гумбольт посуровел еще больше. – Обидишь мою дочурку – и я тебя укокошу… В нашем государствии могут пить все, исключая тебя.
– Но ведь это несправедливо… – попробовал я протестовать.
– На хлеб и воду посажу, тогда узнаешь, что такое королевская справедливость, – сердито проговорил Гумбольт.
По его решительному тону я понял, что он не шутит.
– Постарайся уже сегодня заняться делом. – Король немного подобрел, увидев, что я сник. – Тебе пора начинать строить избу для вашего проживания…
– А разве…
– Нет-нет, это только временное пристанище, пока ты не построишь дом. И не надейся, что твои собутыльники тебе помогут, эти только пить и горазды. Сегодня же начинай строить избу.
Я только закусил губу. Моя жизнь, которая только начинала налаживаться, снова покатилась в тартарары. А что, если собрать народ и устроить революцию?
«Кто встанет под знамена избавления от деспотической власти?» Впрочем, недовольных правителем Гумбольтом, кажется, не наблюдалось, а может, король всех недовольных приказал сбросить со скалы следом за своей сварливой женой. Тем лучше. Эта мера наверняка подорвала доверие народных масс. «Кто встанет под знамена избавления от власти жестокого деспота и убийцы?» Мне уже представлялись сцены кровавого восстания, жаркие схватки с немногочисленными сторонниками Гумбольта на улицах государствия карликов, я с обнаженным мечом в руке, горящие дома и вопли женщин, как вдруг король ткнул меня своим кулаком в грудь и проворчал:
– Да, совсем забыл. И не думай изменять моей малышке! На тебя тут многие заглядываются… Ты парень-то видный. К тому же высокий. Узнаю что-нибудь – оскоплю.
Я едва не подпрыгнул от ужаса.
– Даже если только подозрение какое будет. – Гумбольт еще раз ткнул меня кулаком в ребра и направился восвояси.
Попутно он поймал за воротник одного из пьянчужек – бедолага вывалился из дома, где я расположился на постой, – и с силой треснул его в ухо.
– Неча с прынцем наливаться! – наставительно сказал Гумбольт потиравшему ухо пьянице.
– Да я че, я ж только познакомиться.
– А ну… – Король свирепо занес над ним свой кулак, и пьянчужка поспешно кинулся бежать.
– Так-то, – зло сказал Гумбольт, сплюнул себе под ноги и направился дальше…
Да, с тестем мне явно не повезло, хорошо хоть, что я не знал тещу. Представляю, что это была за мегера, если родной муж отдал стражникам приказ сбросить ее со скалы.
День прошел в жестоких и тщетных трудах. Я сидел на крыльце домика, где меня устроили на постой, когда по приказу Гумбольта мне доставили пилу, топор, рубанок и прочие плотницкие принадлежности, обращаться с которыми я был не обучен.
– Король велел передать, – заметил один из гонцов, – чтобы начинали строиться… Завтра придет проверить, как обстоит дело.
– Прекрасно, – яростно проворчал я, – передайте ему, что я начинаю трудиться в поте лица.
Я взял в руку топор и яростно сжал твердую рукоять. Потом поморщился и отправился в лес валить деревья. Я валил их до самого позднего вечера, содрал едва затянувшиеся мозоли на руках, сильно вымотался и все это время ругал короля Гумбольта на чем свет стоит. Могу пари заключить, что такой брани эти многовековые осени не слышали с самого рождения.
Время от времени из чащи выглядывали бородатые карлики. Скорее всего, это были шпионы Гумбольта, который послал их проследить, продолжаю ли я заниматься делом или снова приложился к глиняной кружке.
Когда стемнело, я отправился в свое временное обиталище, где без сил рухнул на постель.
Я уже совсем было собирался уснуть, повернулся на бок и подложил под голову руку – никак не мог привыкнуть к мягкой перине, – когда в окно кто-то едва слышно постучал. Я напряженно прислушался к тишине – не показалось ли. Вкрадчивый стук повторился, так что я счел необходимым встать с постели и приотворить окно. Из темноты на меня уставились два почти круглых глаза на гладком девичьем лице. Карлица была одета в сарафан, а в руках держала наполненный до краев кувшин со светлым элем.
– Можно мне войти? – спросила она.
«Этого еще не хватало», – промелькнуло в моей голове, и я вспомнил мозолистые кулаки короля Гумбольта.
Мне представилось, что будет, если он застанет нас во время этого свидания. Что он подумает, вполне очевидно – последствия было страшно представить.
– Нет, – поспешно ответил я, – нельзя.
– Я принесла тебе светлый эль, – проворковала она тоненьким невинным голоском, однако я был непреклонен.
– Прекрасно вижу, – сказал я, – шла бы ты подобру-поздорову.
Пожалуй, с моей стороны такое обращение было чрезвычайно невежливым, но говорить с ней иначе значило зародить надежду. Этого я не мог позволить, учитывая свое нынешнее положение и возможность когда-нибудь стать королем, которую я никак не мог упустить.
– Я служанка в избице Гумбольта, – быстро заговорила она, – у меня есть для тебя что-то, что тебе очень пригодится.
– Эль? Давай сюда. – Я приоткрыл окно и протянул руки.
– Мне нужно зайти, – она быстро отдернула кувшин, – здесь невозможно говорить о таких серьезных вещах.
– Ладно, – я воровато оглядел улицу: как будто никто за нами не наблюдал, – иди к двери.
Она поспешно прикрыла ставню, я впустил ее и зажег свечу. Пламя отбрасывало блики на ее приятное личико. Она поставила кувшин на стол и уселась на табурет.
– Думаю, ты не знаешь, что тебя ждет, поэтому я решила предупредить тебя.
– И что же меня ждет? – недоверчиво спросил я и схватил кувшин со стола. – Что-нибудь ужасное?
– После того как ты женишься на Римуле, палач отрубит тебе ступни ног, чтобы ты навсегда остался с нами и помог нам стать высоким народом.
Кувшин выскользнул из моих рук и с оглушительным звоном раскололся.
– Что? – переспросил я, мне показалось, что я ослышался: Гумбольт, конечно, выглядел очень суровым, но не настолько же, чтобы изувечить мужа своей дочери.
– Они хотят отрубить тебе ступни, – повторила служанка короля, – а я вот решила тебя предупредить.
– Ну спасибо тебе, добрая душа, – ответил я, затравленно озираясь. – Считай, что я твой должник.
Я вскочил на ноги, соображая, что мне необходимо захватить с собой. В первую очередь я взял с полки огниво – когда-то оно было для меня совершенно бесполезным предметом, немного еды – пироги и картошка остались после бурного приема, – и две свечи – блуждать в темноте не слишком приятно. Все вещи я сунул в мешок и замер, глядя на предупредившую меня об опасности девушку.
– А тебе что толку меня спасать? – с подозрением спросил я. – Тебе что, от меня что-нибудь нужно? Она покраснела, потупила взгляд:
– Просто Римула очень жестокая, я не люблю ее, она согласна на то, чтобы тебя изувечили, говорит, что так ты навсегда останешься с ней и никуда уже не денешься, а мне тебя очень жалко стало. Ты такой красивый.
– Просто жалко? – переспросил я.
– Нет, не просто. – Она вдруг кинулась ко мне, схватила ладонь и принялась жарко целовать ее. – Прошу тебя, сделай мне высокого ребенка, тогда я стану приемной дочерью короля, а мой мальчик, твой сын, будет наследным принцем… Прошу тебя…
Я несколько опешил от такого неожиданного поворота событий и попятился к двери.
– Ну, я даже не знаю… Что, прямо сейчас сделать?
– Прошу тебя… прошу тебя. – Ее глаза наполнились слезами.
– Мне кажется, я не готов, да и должен спешить… рассвет… если тебя тут найдут…
На лице ее читалось такое обожание и такая надежда, что меня прошиб холодный пот.
«А почему бы не совершить доброе дело?!» – подумал я, и стал стремительно раздеваться.
– Давай, скидывай одежду, – решительно сказал я карлице, – нельзя терять время… У меня его нет. Только потом ты проводишь меня к подземному ходу, через который я смогу выбраться из вашего чертового государствия.
– Конечно, провожу, конечно… конечно… – Слезы счастья брызнули из ее глаз.
В темноте она была страстной и горячей. Разница в росте сначала несколько мешала нашему объединению, но в конце концов мы нашли оптимальное положение тел. Деревянное ложе, сколоченное местными мастерами, едва слышно поскрипывало, а служанка короля издавала слабые стоны. Я все время опасался, что нас застанут и тогда меня схватят под руки несколько приземистых бородачей и потащат на заклание, но в течение долгих десяти минут, пока все происходило, так никто и не появился. Наверное, бдительность Гумбольта усыпили мои тяжкие дневные труды, когда я упражнялся топором.
После того как все было кончено, я стремительно натянул замечательные кожаные штаны и тканую рубаху, сшитые местными мастерицами, – может, еще удастся пощеголять в них среди подобающего общества. А девушка продолжала лежать в постели и пялилась в потолок с блаженным, спокойным видом.
– Ну что, одевайся, ты должна меня проводить, – решительно сказал я.
– Я вот подумала… – томным голосом откликнулась она, – ведь если тебя провожу, то никогда уже больше не увижу…
– Что?
– Ну да, конечно, ты уйдешь через горы, и наша первая встреча станет последней… Это невыносимо грустно.
– Так, понятно. – Я закинул мешок на спину. – По-твоему, будет лучше, если я буду безвылазно сидеть в вашем государствии с отрубленными ступнями…
– Быть может, когда-нибудь мне выпадет возможность снова с тобой соединиться… – мечтательно проговорила она.
– Ну все, спасибо, что проводила. – Я толкнул дверь и вышел прочь: хватит слушать мечтательный бред.
Деревушка была погружена во мрак. Я аккуратно прикрыл дверь, спустился с крыльца и прокрался вдоль ряда домов к лесу, откуда выбрался к нескольким широким подземным ходам в скалах. Какой-то из них вполне мог закончиться тупиком, но я не мог больше оставаться в государствии короля Гумбольта. Прощайте, Гумбольт, Римула и влюбленная в меня королевская служанка, сознание которой являло собой поразительнейший образчик странной женской логики.
Если бы я знал, что меня ждет впереди, может, я никуда бы и не собирался… И мир был бы целее, и я намного счастливее… Без ступней, но спо-о-окой-ный, умиротворенный, семейный производитель высокого потомства для карликового племени. Король-осеменитель.
Я зажег первую свечу и шагнул в подземный ход. Стоило мне сделать несколько осторожных шагов, как вдруг позади раздались крики, я услышал голос короля Гумбольта, раздававшего приказания. Замелькали тени, карлики зажигали факелы – они отправились в погоню. Тогда я пригнул голову и стремительно побежал вдоль неровных, вырубленных в горной породе стен. Вскоре проход сильно сузился, а еще через мгновение я, увлекая за собой груду мелких камней вдруг рухнул с тридцатифутовой высоты в бурную подземную реку, которая несла свои воды в кромешной темноте. Вода оказалась настолько холодной, что у меня перехватило дыхание. Я испугался, что сердце сейчас остановится, вынырнул на поверхность ледяной реки и постарался плыть. Основной сложностью было не выпустить из рук мешок. Меня швыряло из стороны в сторону, несколько раз я сильно ударился о каменные уступы, разбил голову и сильно ушиб колено. Наконец я ухватился за широкий каменный уступ, подтянул тело и забросил его наверх. Поскольку не было никакой гарантии, что карлики не будут преследовать меня по реке, я решительно пополз вперед. И мгновенно уперся в узкий лаз, который поднимался вверх почти отвесно и, скорее всего, выходил на поверхность.
Мне не оставалось ничего другого, как лезть вверх, хотя я рисковал попасть прямиком в государствие Гумбольта или, хуже того, на рудники. Правда, если учесть, что меня несло по реке довольно долго, есть надежда выбраться от этих мест.
Кошмар двадцатый
Когда после долгого и мучительного подъема я выбрался из подземного хода на свет, мне мгновенно стало ясно, что я нахожусь высоко в горах – воздух здесь был разреженный, и мелкая растительность с трудом выбивалась из грубой мозолистой почвы там, где было меньше скалистой породы и больше земли. К тому же было довольно прохладно. При этом солнце ослепительно сверкало, так что мне пришлось прикрыть глаза ладонью, пока я с интересом осматривался. Внизу я увидел перистые облака, которые медленно плыли, окутывая горы изумительной дымчатой пелериной. Вид этот в другое время мог доставить мне истинное наслаждение своей первозданной чистотой, но только не сейчас. Перистые облака мешали осмотреться и предпринять что-либо для того, чтобы поскорее выбраться к нормальным людям, если только таковые еще водились на этой насыщенной безумием и опасностью земле.
«По крайней мере я не в лапах Гумбольта, и рудники, по всей видимости, находятся довольно далеко от этих мест».
Первым моим побуждением было немедленно спуститься ниже, но, когда я немного продвинулся вниз, взгляд мой неожиданно уткнулся в глубочайшую пропасть. Как это часто бывает в горах, она появилась неожиданно, так что я едва успел остановиться на краю, после чего дал себе зарок быть куда осторожнее и осмотрительнее. Несколько камешков выкатились из-под ног, покатились по склону и упали вниз. Я замер и прислушался, но не услышал никакого звука, потом отдаленный гул донесся до меня. Расщелина была очень глубокой. Ее протяженность также была огромной, она простиралась по правую и левую руку, и казалось, ей нет конца. Внимательно осмотревшись, я принял решение подняться еще выше в горы, чтобы оттуда, обозревая окрестности, найти путь вниз.
Чем выше я забирался, тем все разреженнее и холоднее становился воздух. Да и почва сделалась очень прохладной. Местами даже лежал снег. Вскоре мне пришлось разорвать подкладку кожаных штанов и обмотать ступни тряпками. Когда же я забрался еще выше, мне стало казаться, что если я пойду и дальше, то просто замерзну в бесконечных горах, однако возвращаться к пропасти не имело никакого смысла. Теперь я был одержим только одной идеей – достичь вершин и спуститься с другой стороны. Вполне возможно, что идею эту можно охарактеризовать как сущее безумие, ведь я, ко всему прочему, был безоружен после утраты дара, но незаметно для меня самого во мне родилось какое-то странное упрямство, заставлявшее лезть все выше и выше. Словно голос божества диктовал мне, куда я должен направиться, или же высший разум, неизменно следивший за мной, внушал мне идею, что за этими горами я смогу найти то, что давно искал.
В конце концов, не могло же на самом деле мое путешествие быть совершенно бесцельным. Рано или поздно я должен был наткнуться на что-то существенное, что откроет мне глаза и позволит по-новому взглянуть на все происходившее со мной за время этого длинного и тягостного пути.
Я набрел на росшие на склоне заросли дикой морошки и, насобирав мелких и кислых ягод, поспешно съел их вместе с отсыревшим, рассыпавшимся картофелем, чтобы утолить голод. Картофеля и ягод было довольно мало, и я все еще был голоден. Я ползал в зарослях, стараясь отыскать что-нибудь съедобное, но так ничего и не обнаружил…
– Ты уж не мучь его, пущай помолчит, – заявила сердобольная баба.
– Молчать! – рявкнул Гумбольт. – Я и сам знаю…
Мгновенно сменив интонацию, совершенно спокойным тоном он обратился ко мне:
– Ну, в общем, ты по-моему королевскому повелению можешь пока помолчать… Я с трудом кивнул.
– Без проволочек, – король поднял вверх указательный палец, – изложу тебе суть дела. На кой ты нам, собственно, сдался… Наш народ всегда был таким. Ты видишь, что мы поменьше других людей, не так ли? Испокон веков мы не отличались высотой, с таким ростом нам было довольно сложно защититься от недругов, поэтому все наши племена погибли, остались только мы, да и то только потому, что оторваны от всего света и живем в этой долине меж высоких скал, а добраться до нашего поселения очень непросто. Так что мы подумали и решили, что нашему народу нужна… как бы это поточнее изложить-то… ну, в общем, нам нужен высокого роста варяг, который смог бы принести нам удачу и победу в битвах… Он навсегда останется с нами и будет членом нашего племени…
В его словах для меня прозвучали не слишком приятные вещи, а то, что он только собирался произнести, могло оказаться еще хуже. И предчувствия меня не обманули.
– Ты женишься на моей дочери. – Король сощурил глаза, вглядываясь в меня, словно старался проникнуть взглядом прямо в мой разум. – Причем, ты будешь ей очень хорошим мужем…
В этот момент я икнул особенно громко.
– И попробуй только что-нибудь выкинуть, – Гумбольт сурово взмахнул кулаком, – мигом сделаю тебя одного роста с нами путем усечения конечностей…
Я попытался протестовать, даже махнул рукой, которой до этого сдерживал икоту. Я собирался сказать что-то вроде того, что, мол, я ни в коем случае никогда не обижу его дочь. Как ему такое только в голову могло прийти?! Но очередной приступ тошноты заставил меня заткнуть рот и сморщиться.
– И дети у вас родятся хорошего, высокого роста, сильные и выносливые. Как тебе такие наши мысли?
Я был несколько ошарашен услышанным, к тому же из-за того, что я в буквальном смысле обожрался, я не в силах был вымолвить ни слова.
«Из огня да в полымя. Только что радовался, что мне удалось сбежать из рудников, – и вдруг я уже оказываюсь у свадебного алтаря. А невеста моя – карлица».
Стало понятно, почему они так заботились обо мне, почему меня так хорошо одели и встречали пирогами. Содрать, что ли, рубаху и огласить округу громким криком: «Нет!» Но длительное путешествие научило меня быть куда менее эмоциональным и более рассудительным, поэтому я промолчал и решил выслушать короля Гумбольта до конца.
Но Гумбольт ничего больше говорить не стал, а перешел прямо к делу.
– Хочу представить тебе свою дочь, – торжественно сказал он и показал пальцем на ту самую толстуху, что совсем недавно гладила меня по голове.
– Э-э-э-э, – проговорил я.
– Что?! – сердито спросил Гумбольт.
– Папа, – толстуха бросила на Гумбольта полный осуждения взгляд, – не надо его ни о чем спрашивать, ты же видишь, он не может говорить.
– Полагаю, что от счастья, – сказал король. – К моей дочери сваталось много женишков, но все они были ее недостойны, поэтому она ждала – и вот наконец дождалась… прынца! Оставим молодых!!! – вдруг резко выкрикнул он. – Дадим им познакомиться получше.
Посмеиваясь, народ стал быстро разбредаться по домам… Король Гумбольт напоследок погрозил мне пальцем – мол, смотри у меня, стервец, – а потом, важно покачивая саженными плечами, и сам отправился восвояси. Я уставился на свою пухлую невесту с явным и невежливым ужасом. Если я когда-либо и представлял, что мне предстоят свадебные хлопоты, то никогда даже в самом страшном кошмаре не предполагал, что моя невеста будет выглядеть так…
– Меня зовут Римула. – Она присела, изобразив что-то, похожее на реверанс.
Я рассмотрел ее внимательней. Пожалуй, кому-то она могла даже показаться милой. Округлое, спокойное лицо, нос немного странной формы, к тому же, приглядевшись, я понял, что она вовсе не женщина зрелого возраста, как мне показалось сначала, а скорее девушка лет двадцати семи. Просто я не привык к таким формам. Тут я сам себя одернул.
«Нечего так внимательно ее разглядывать. Чего доброго, решит, что она мне понравилась…»
Я наконец отдышался, тошнота отступила, у меня появилось желание жить и приятная сытость в теле. Я вытянул ноги, устраиваясь поудобнее…
– Знаешь что, Римула, – сказал я, – спасибо тебе, конечно, за доверие, но, боюсь, я не смогу быть тебе хорошим мужем…
– Конечно сможешь! – поспешно выкрикнула она.
– Конечно не смогу! – Похоже, предстоял длинный и неприятный разговор. – Во-первых, – я начал загибать пальцы, – я совершенно неприспособлен к быту, гвоздя забить не могу.
– Это ничего, это я умею! – воскликнула Римула.
– Во-вторых, – я досадливо поморщился, – от меня никакого толку в плане зарабатывания на хлеб насущный. Не люблю, понимаешь, работать, да и не умею ничего…
– Как-нибудь проживем, мой папа как-никак король… – Толстуха обезоруживающе улыбнулась.
– Выпить люблю, – нашелся я, – хлебом меня не корми, дай только светлого эля хлебануть.
Она заметно расстроилась, и между бровями у нее нарисовалась глубокая морщина, но потом морщина разгладилась, когда ее посетила очередная свежая мысль.
– У вас с папой много общего, этот талант поможет тебе урегулировать международные конфликты без войны…
– Насколько я слышал, твоему папаше как раз война нужна, – сказал я.
На это ей было нечего возразить, но моя последняя реплика к ходу нашей дискуссии имела небольшое отношение.
– И вообще, я очень конфликтный, – продолжал я гнуть свою линию, – с твоим папой, я чувствую, мы общий язык не найдем… А с мамой и подавно.
– Мама умерла, – грустно сказала Римула. – Она вечно пилила отца, не давала ему спокойно жить, и в один из дней он приказал своей страже отвести ее вон на ту скалу и скинуть вниз…
– Да? – удивился я.
Король Гумбольт внезапно поразил меня благоразумием, к тому же он подал неплохую идею. Я представил себя в расшитом золотом, кафтане отдающим верной страже приказание сбросить жену Римулу в самое глубокое ущелье. А потом можно будет править долго и счастливо. Какие войны? Я устрою сладкую жизнь себе и всем придворным… Буду хорошо питаться и забавляться с малютками-красотками, которые будут все, как одна, влюблены в меня. Мне представился высокий терем, хоромы, отделанные цветными тканями, моя опочивальня, стол, ломящийся от яств, и такая сладкая жизнь, что у меня закружилась голова. Боги дали мне шанс, а я, глупая голова, его едва не упустил… Пока Римула еще не успела сильно огорчиться, я решил резко изменить тактику.
– И все же, – сказал я, – я постарался бы исправиться… Прости, если обидел тебя, но я нахожусь в таком сомнении, мне предстоят такие перемены, что я буквально не знаю, что говорю… Я ведь должен все пересмотреть в своей жизни, отказаться от многих радостей, стать совершенно иным человеком.
Толстуха радостно закивала:
– Так я тебе нравлюсь?
– Еще как, – поспешно откликнулся я, – порой мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь.
Чем-чем, а наукой обольщения простых и наивных женщин я владел в совершенстве. Они, правда, в большинстве своем не всегда понимали, что я говорю, а потому нередко подозревали меня во лжи, но я умело плел паутину, пока у них не оставалось никаких сомнений в откровенности моих намерений. Именно это я проделал, оставшись наедине с Римулой. Я принялся плести сеть, пока не заметил, что ее глаза подернулись тончайшей пленкой, сквозь которую я выглядел совершенно иначе, чем раньше.
После того как цель была достигнута, я проводил ее до королевского терема, а сам в сопровождении зевак вернулся к знакомому крыльцу, к домику, где мне была выделена комната для временного постоя. Я распахнул дверь и громко выкрикнул так, чтобы далеко было слышно:
– Эй вы, кто желает выпить со мной и познакомиться, – милости прошу к нашему шалашу… Только эль тащите с собой.
На мое приглашение откликнулось на удивление много народу. Через некоторое врем, я комнатка, где я квартировал, набилась до отказа. Пришедшие мигом заняли кровать, стулья, тисовый табурет, расселись на подоконнике и прямо на полу. С собой гости притащили глиняные кувшины, наполненные элем, а один карлик с огромным животом даже прикатил бочку. Мы мгновенно перезнакомились и даже сделались лучшими друзьями: чтобы стать у горнила власти, мне следовало заручиться поддержкой народа…
На следующий день я очнулся, когда солнце уже стояло высоко. Надо же, я уснул прямо в одежде за столом, уронив на пол глиняную кружку. Вокруг был совершеннейший разгром. Иначе назвать это было нельзя. Привалившись друг к дружке, спали на полу несколько бородатых карликов, поодаль самые стойкие – а может, они просто уже проснулись и решили опохмелиться – цедили из бочки эль… Я поднялся, потянулся и почувствовал, что давно мне уже не было так хорошо, несмотря на тяжелую голову: теперь у меня была высшая цель, к которой я стремился всей душой. Я стану правителем целого народа, и пусть мой народ будет карликовым, я все же буду королем.
Сладко потягиваясь, я выбрался на крыльцо и нос к носу столкнулся с королем Гумбольтом. У него был очень недовольный вид.
– Ну-ка иди сюда, – резко сказал он мне, ухватил за рукав и отвел в сторону…
Наше перемещение выглядело довольно забавно: высокий юноша, которого тащит за собой коренастый старикан, едва достающий ему макушкой до плеча.
– Что это ты тут вытворяешь?! – сердито спросил Гумбольт, глядя на меня из – под черных бровей.
– Знакомлюсь с народом, – откликнулся я, – мне предстоит с ними долго жить, так что я решил узнать их получше…
– А вот это видел? – Король протянул мне под самый нос свой кукиш… – Слушай сюда, зятек, сегодняшний раз я тебе прощаю, но больше никакого эля. Ты что, хочешь мою дочь вдовой оставить?
– Что вы, – сказал я в ответ, – алкоголь вовсе не так вреден, как вам кажется, порой он даже полезен: помогает снимать стресс, да и для кровеносной системы…
– Ты меня не понял. – Гумбольт посуровел еще больше. – Обидишь мою дочурку – и я тебя укокошу… В нашем государствии могут пить все, исключая тебя.
– Но ведь это несправедливо… – попробовал я протестовать.
– На хлеб и воду посажу, тогда узнаешь, что такое королевская справедливость, – сердито проговорил Гумбольт.
По его решительному тону я понял, что он не шутит.
– Постарайся уже сегодня заняться делом. – Король немного подобрел, увидев, что я сник. – Тебе пора начинать строить избу для вашего проживания…
– А разве…
– Нет-нет, это только временное пристанище, пока ты не построишь дом. И не надейся, что твои собутыльники тебе помогут, эти только пить и горазды. Сегодня же начинай строить избу.
Я только закусил губу. Моя жизнь, которая только начинала налаживаться, снова покатилась в тартарары. А что, если собрать народ и устроить революцию?
«Кто встанет под знамена избавления от деспотической власти?» Впрочем, недовольных правителем Гумбольтом, кажется, не наблюдалось, а может, король всех недовольных приказал сбросить со скалы следом за своей сварливой женой. Тем лучше. Эта мера наверняка подорвала доверие народных масс. «Кто встанет под знамена избавления от власти жестокого деспота и убийцы?» Мне уже представлялись сцены кровавого восстания, жаркие схватки с немногочисленными сторонниками Гумбольта на улицах государствия карликов, я с обнаженным мечом в руке, горящие дома и вопли женщин, как вдруг король ткнул меня своим кулаком в грудь и проворчал:
– Да, совсем забыл. И не думай изменять моей малышке! На тебя тут многие заглядываются… Ты парень-то видный. К тому же высокий. Узнаю что-нибудь – оскоплю.
Я едва не подпрыгнул от ужаса.
– Даже если только подозрение какое будет. – Гумбольт еще раз ткнул меня кулаком в ребра и направился восвояси.
Попутно он поймал за воротник одного из пьянчужек – бедолага вывалился из дома, где я расположился на постой, – и с силой треснул его в ухо.
– Неча с прынцем наливаться! – наставительно сказал Гумбольт потиравшему ухо пьянице.
– Да я че, я ж только познакомиться.
– А ну… – Король свирепо занес над ним свой кулак, и пьянчужка поспешно кинулся бежать.
– Так-то, – зло сказал Гумбольт, сплюнул себе под ноги и направился дальше…
Да, с тестем мне явно не повезло, хорошо хоть, что я не знал тещу. Представляю, что это была за мегера, если родной муж отдал стражникам приказ сбросить ее со скалы.
День прошел в жестоких и тщетных трудах. Я сидел на крыльце домика, где меня устроили на постой, когда по приказу Гумбольта мне доставили пилу, топор, рубанок и прочие плотницкие принадлежности, обращаться с которыми я был не обучен.
– Король велел передать, – заметил один из гонцов, – чтобы начинали строиться… Завтра придет проверить, как обстоит дело.
– Прекрасно, – яростно проворчал я, – передайте ему, что я начинаю трудиться в поте лица.
Я взял в руку топор и яростно сжал твердую рукоять. Потом поморщился и отправился в лес валить деревья. Я валил их до самого позднего вечера, содрал едва затянувшиеся мозоли на руках, сильно вымотался и все это время ругал короля Гумбольта на чем свет стоит. Могу пари заключить, что такой брани эти многовековые осени не слышали с самого рождения.
Время от времени из чащи выглядывали бородатые карлики. Скорее всего, это были шпионы Гумбольта, который послал их проследить, продолжаю ли я заниматься делом или снова приложился к глиняной кружке.
Когда стемнело, я отправился в свое временное обиталище, где без сил рухнул на постель.
Я уже совсем было собирался уснуть, повернулся на бок и подложил под голову руку – никак не мог привыкнуть к мягкой перине, – когда в окно кто-то едва слышно постучал. Я напряженно прислушался к тишине – не показалось ли. Вкрадчивый стук повторился, так что я счел необходимым встать с постели и приотворить окно. Из темноты на меня уставились два почти круглых глаза на гладком девичьем лице. Карлица была одета в сарафан, а в руках держала наполненный до краев кувшин со светлым элем.
– Можно мне войти? – спросила она.
«Этого еще не хватало», – промелькнуло в моей голове, и я вспомнил мозолистые кулаки короля Гумбольта.
Мне представилось, что будет, если он застанет нас во время этого свидания. Что он подумает, вполне очевидно – последствия было страшно представить.
– Нет, – поспешно ответил я, – нельзя.
– Я принесла тебе светлый эль, – проворковала она тоненьким невинным голоском, однако я был непреклонен.
– Прекрасно вижу, – сказал я, – шла бы ты подобру-поздорову.
Пожалуй, с моей стороны такое обращение было чрезвычайно невежливым, но говорить с ней иначе значило зародить надежду. Этого я не мог позволить, учитывая свое нынешнее положение и возможность когда-нибудь стать королем, которую я никак не мог упустить.
– Я служанка в избице Гумбольта, – быстро заговорила она, – у меня есть для тебя что-то, что тебе очень пригодится.
– Эль? Давай сюда. – Я приоткрыл окно и протянул руки.
– Мне нужно зайти, – она быстро отдернула кувшин, – здесь невозможно говорить о таких серьезных вещах.
– Ладно, – я воровато оглядел улицу: как будто никто за нами не наблюдал, – иди к двери.
Она поспешно прикрыла ставню, я впустил ее и зажег свечу. Пламя отбрасывало блики на ее приятное личико. Она поставила кувшин на стол и уселась на табурет.
– Думаю, ты не знаешь, что тебя ждет, поэтому я решила предупредить тебя.
– И что же меня ждет? – недоверчиво спросил я и схватил кувшин со стола. – Что-нибудь ужасное?
– После того как ты женишься на Римуле, палач отрубит тебе ступни ног, чтобы ты навсегда остался с нами и помог нам стать высоким народом.
Кувшин выскользнул из моих рук и с оглушительным звоном раскололся.
– Что? – переспросил я, мне показалось, что я ослышался: Гумбольт, конечно, выглядел очень суровым, но не настолько же, чтобы изувечить мужа своей дочери.
– Они хотят отрубить тебе ступни, – повторила служанка короля, – а я вот решила тебя предупредить.
– Ну спасибо тебе, добрая душа, – ответил я, затравленно озираясь. – Считай, что я твой должник.
Я вскочил на ноги, соображая, что мне необходимо захватить с собой. В первую очередь я взял с полки огниво – когда-то оно было для меня совершенно бесполезным предметом, немного еды – пироги и картошка остались после бурного приема, – и две свечи – блуждать в темноте не слишком приятно. Все вещи я сунул в мешок и замер, глядя на предупредившую меня об опасности девушку.
– А тебе что толку меня спасать? – с подозрением спросил я. – Тебе что, от меня что-нибудь нужно? Она покраснела, потупила взгляд:
– Просто Римула очень жестокая, я не люблю ее, она согласна на то, чтобы тебя изувечили, говорит, что так ты навсегда останешься с ней и никуда уже не денешься, а мне тебя очень жалко стало. Ты такой красивый.
– Просто жалко? – переспросил я.
– Нет, не просто. – Она вдруг кинулась ко мне, схватила ладонь и принялась жарко целовать ее. – Прошу тебя, сделай мне высокого ребенка, тогда я стану приемной дочерью короля, а мой мальчик, твой сын, будет наследным принцем… Прошу тебя…
Я несколько опешил от такого неожиданного поворота событий и попятился к двери.
– Ну, я даже не знаю… Что, прямо сейчас сделать?
– Прошу тебя… прошу тебя. – Ее глаза наполнились слезами.
– Мне кажется, я не готов, да и должен спешить… рассвет… если тебя тут найдут…
На лице ее читалось такое обожание и такая надежда, что меня прошиб холодный пот.
«А почему бы не совершить доброе дело?!» – подумал я, и стал стремительно раздеваться.
– Давай, скидывай одежду, – решительно сказал я карлице, – нельзя терять время… У меня его нет. Только потом ты проводишь меня к подземному ходу, через который я смогу выбраться из вашего чертового государствия.
– Конечно, провожу, конечно… конечно… – Слезы счастья брызнули из ее глаз.
В темноте она была страстной и горячей. Разница в росте сначала несколько мешала нашему объединению, но в конце концов мы нашли оптимальное положение тел. Деревянное ложе, сколоченное местными мастерами, едва слышно поскрипывало, а служанка короля издавала слабые стоны. Я все время опасался, что нас застанут и тогда меня схватят под руки несколько приземистых бородачей и потащат на заклание, но в течение долгих десяти минут, пока все происходило, так никто и не появился. Наверное, бдительность Гумбольта усыпили мои тяжкие дневные труды, когда я упражнялся топором.
После того как все было кончено, я стремительно натянул замечательные кожаные штаны и тканую рубаху, сшитые местными мастерицами, – может, еще удастся пощеголять в них среди подобающего общества. А девушка продолжала лежать в постели и пялилась в потолок с блаженным, спокойным видом.
– Ну что, одевайся, ты должна меня проводить, – решительно сказал я.
– Я вот подумала… – томным голосом откликнулась она, – ведь если тебя провожу, то никогда уже больше не увижу…
– Что?
– Ну да, конечно, ты уйдешь через горы, и наша первая встреча станет последней… Это невыносимо грустно.
– Так, понятно. – Я закинул мешок на спину. – По-твоему, будет лучше, если я буду безвылазно сидеть в вашем государствии с отрубленными ступнями…
– Быть может, когда-нибудь мне выпадет возможность снова с тобой соединиться… – мечтательно проговорила она.
– Ну все, спасибо, что проводила. – Я толкнул дверь и вышел прочь: хватит слушать мечтательный бред.
Деревушка была погружена во мрак. Я аккуратно прикрыл дверь, спустился с крыльца и прокрался вдоль ряда домов к лесу, откуда выбрался к нескольким широким подземным ходам в скалах. Какой-то из них вполне мог закончиться тупиком, но я не мог больше оставаться в государствии короля Гумбольта. Прощайте, Гумбольт, Римула и влюбленная в меня королевская служанка, сознание которой являло собой поразительнейший образчик странной женской логики.
Если бы я знал, что меня ждет впереди, может, я никуда бы и не собирался… И мир был бы целее, и я намного счастливее… Без ступней, но спо-о-окой-ный, умиротворенный, семейный производитель высокого потомства для карликового племени. Король-осеменитель.
Я зажег первую свечу и шагнул в подземный ход. Стоило мне сделать несколько осторожных шагов, как вдруг позади раздались крики, я услышал голос короля Гумбольта, раздававшего приказания. Замелькали тени, карлики зажигали факелы – они отправились в погоню. Тогда я пригнул голову и стремительно побежал вдоль неровных, вырубленных в горной породе стен. Вскоре проход сильно сузился, а еще через мгновение я, увлекая за собой груду мелких камней вдруг рухнул с тридцатифутовой высоты в бурную подземную реку, которая несла свои воды в кромешной темноте. Вода оказалась настолько холодной, что у меня перехватило дыхание. Я испугался, что сердце сейчас остановится, вынырнул на поверхность ледяной реки и постарался плыть. Основной сложностью было не выпустить из рук мешок. Меня швыряло из стороны в сторону, несколько раз я сильно ударился о каменные уступы, разбил голову и сильно ушиб колено. Наконец я ухватился за широкий каменный уступ, подтянул тело и забросил его наверх. Поскольку не было никакой гарантии, что карлики не будут преследовать меня по реке, я решительно пополз вперед. И мгновенно уперся в узкий лаз, который поднимался вверх почти отвесно и, скорее всего, выходил на поверхность.
Мне не оставалось ничего другого, как лезть вверх, хотя я рисковал попасть прямиком в государствие Гумбольта или, хуже того, на рудники. Правда, если учесть, что меня несло по реке довольно долго, есть надежда выбраться от этих мест.
Кошмар двадцатый
ДРАКАР-ЖАДЮГА И ЕГО НЕВЕСТА
Дракон. Ваше имя Ланцелот?
Ланцелот. Да.
Дракон. Вы потомок известного странствующего рыцаря Ланцелота?
Ланцелот. Это мой дальний родственник.
Дракон. Принимаю ваш вызов. Странствующие рыцари – те же цыгане. Вас нужно уничтожить.
Ланцелот. Я не дамся…
Евгений Шварц. Дракон
Когда после долгого и мучительного подъема я выбрался из подземного хода на свет, мне мгновенно стало ясно, что я нахожусь высоко в горах – воздух здесь был разреженный, и мелкая растительность с трудом выбивалась из грубой мозолистой почвы там, где было меньше скалистой породы и больше земли. К тому же было довольно прохладно. При этом солнце ослепительно сверкало, так что мне пришлось прикрыть глаза ладонью, пока я с интересом осматривался. Внизу я увидел перистые облака, которые медленно плыли, окутывая горы изумительной дымчатой пелериной. Вид этот в другое время мог доставить мне истинное наслаждение своей первозданной чистотой, но только не сейчас. Перистые облака мешали осмотреться и предпринять что-либо для того, чтобы поскорее выбраться к нормальным людям, если только таковые еще водились на этой насыщенной безумием и опасностью земле.
«По крайней мере я не в лапах Гумбольта, и рудники, по всей видимости, находятся довольно далеко от этих мест».
Первым моим побуждением было немедленно спуститься ниже, но, когда я немного продвинулся вниз, взгляд мой неожиданно уткнулся в глубочайшую пропасть. Как это часто бывает в горах, она появилась неожиданно, так что я едва успел остановиться на краю, после чего дал себе зарок быть куда осторожнее и осмотрительнее. Несколько камешков выкатились из-под ног, покатились по склону и упали вниз. Я замер и прислушался, но не услышал никакого звука, потом отдаленный гул донесся до меня. Расщелина была очень глубокой. Ее протяженность также была огромной, она простиралась по правую и левую руку, и казалось, ей нет конца. Внимательно осмотревшись, я принял решение подняться еще выше в горы, чтобы оттуда, обозревая окрестности, найти путь вниз.
Чем выше я забирался, тем все разреженнее и холоднее становился воздух. Да и почва сделалась очень прохладной. Местами даже лежал снег. Вскоре мне пришлось разорвать подкладку кожаных штанов и обмотать ступни тряпками. Когда же я забрался еще выше, мне стало казаться, что если я пойду и дальше, то просто замерзну в бесконечных горах, однако возвращаться к пропасти не имело никакого смысла. Теперь я был одержим только одной идеей – достичь вершин и спуститься с другой стороны. Вполне возможно, что идею эту можно охарактеризовать как сущее безумие, ведь я, ко всему прочему, был безоружен после утраты дара, но незаметно для меня самого во мне родилось какое-то странное упрямство, заставлявшее лезть все выше и выше. Словно голос божества диктовал мне, куда я должен направиться, или же высший разум, неизменно следивший за мной, внушал мне идею, что за этими горами я смогу найти то, что давно искал.
В конце концов, не могло же на самом деле мое путешествие быть совершенно бесцельным. Рано или поздно я должен был наткнуться на что-то существенное, что откроет мне глаза и позволит по-новому взглянуть на все происходившее со мной за время этого длинного и тягостного пути.
Я набрел на росшие на склоне заросли дикой морошки и, насобирав мелких и кислых ягод, поспешно съел их вместе с отсыревшим, рассыпавшимся картофелем, чтобы утолить голод. Картофеля и ягод было довольно мало, и я все еще был голоден. Я ползал в зарослях, стараясь отыскать что-нибудь съедобное, но так ничего и не обнаружил…