Елена Булатова. Эрмитаж памяти

   И косы не жаль.
   (30.09.04)

* * *

   Слежу самолетов далеких движенье
   В ночи.
   Вся ночь переполнена звезд шевеленьем —
   Молчит.
 
   Луна проявилася. Ромовой бабой
   Плывет.
   А рядом мерцает кузнечик кудрявый —
   Самолет.
 
   Навстречу и дале, и дале навстречу
   Спешат.
   И ими заполнен хладеющий вечер
   И сад.
   (30.09.04)

* * *

   Мне лошадка из Гжели носит браслеты на шее,
   А ракушка хранит кольцо.
   И они на столе стоят, не старея,
   А стареет мое лицо.
 
   Дориана судьба ли меня привлекает,
   Или пусть все идет, как шло.
   Бог ли знает, Бог знает,
   Какое сегодня число,
 
   Каким же годом календарь шарахнет,
   А судьба зашифрует жизнь.
   А роза все пахнет, так дивно пахнет,
   И только держись, держись…
   (01.10.04)

* * *

   Устремляясь в долину, стремительно падаем вниз,
   Только кроссы мелькают, и стремно от высоты.
   Нашатырно-живительно пахнет лавр, что над дорогой повис,
   И от летнего жара пожухли и ломкими стали цветы.
 
   Желудевые пульки все целят в макушку попасть.
   Стукотнёю и шорохом полон лес, будто птиц суетня.
   Если выйти пораньше, в самом начале дня,
   Можно встретить ленивого скунса и нанюхаться всласть.
   (02.10.04)

* * *

   Translate into English – такая морока!
   В потугах старанья засохнешь до срока.
   А как же Иосиф, а как же Набоков?
 
   Что всуе великих тревожить в могилах —
   Еще на губах не обсохли чернила,
   А лезешь в английский свиным своим рылом.
 
   И роешь словарик мучительно долго,
   И в детство впадаешь – потрогаешь – колко,
   И машешь в досаде мальчишеской челкой.
   (04.10.04)

* * *

   Высыхает на солнце белье —
   Разноцветье на желтой веревке.
   Высыхает мгновенно тряпье
   Цвета вишни и цвета морковки.
 
   На подносах лежат лепестки.
   Жарит солнце. Саше подсыхает.
   Самодельно-сухие духи
   Соблазнительно цветом играют.
 
   Лепестки и белье, и жара —
   Раскаленное осенью время
   Бабья лета. Остынуть пора —
   Осмотрительность каплет на темя.
 
   Не сегодня, не завтра, потом …
   Жарит солнце… Истома нахлынет …
   И бокалы с бордосским вином
   В подкрепленье эротика двинет
   (06.10.04)

* * *

   Красавец-скунс сметает пред собой
   Беспечных отдыхающих толпу.
   Он шествует, он царственный герой, —
   Они, визжа, рассеялись во мглу.
 
   Осмелившись остаться на пути,
   Лесного короля в глаза взглянуть —
   Сожжешь свои, спалят его лучи,
   И прокаженного тебе предстанет путь.
 
   И я, обычаи веков храня,
   Сбежать спешу от вони короля.
   (10.10.04)

* * *

   Густая краска в водоеме —
   Схвати плотнее кисть рукой
   И очерти рубеж земной
   Для тех, кто ждет в небесном доме.
 
   Малярной кистью проведи,
   Черпая красок изумленье
   Из водоема. Разведи
   Прозрачной синью сотворенья.
 
   Двумя-тремя штрихами меть
   Пролеты птиц над водной гладью,
   Склонясь над белою тетрадью,
   Где записи творенья есть.
 
   Они потайны. Расшифруй,
   Что в силах, малую частицу,
   И далее живи в миру
   До зова – к тем переселиться.
   (11.10.04)

* * *

   Что-то львы разбегались в округе,
   И шакалы воют по ночам.
   Как-то пса нечаянной подруги
   Скунсова забрызгала моча.
 
   Каракурты бродят по дорогам,
   Ядом дуба угрожает лес.
   Заберешься в воду на немного —
   Вирус наготове – жди герпес.
 
   Из дому ни шагу – обжигает —
   Ультрафиолетны небеса.
   Берегись, природа наступает —
   Царь природы в доме заперся.
   (13.10.04)

* * *

   Ствол в складках – так напряжены
   И сухожилия, и жилы
   Гиганта. В чернь обожжены
   Кора и кольца серцевины.
 
   Слоновой ствол ступил ногой
   На камень – затрещали горы,
   И буйный, рвется над землей
   Циклон, ударившись о кроны.
 
   Тысячелетья пронеслись.
   Пришли и стаяли торосы.
   Продлится жизнь, исчезнет жизнь —
   Все в этом мире под вопросом.
 
   Он жив, ответом – се ля ви!
   Живет, перенося пожары,
   И стоя, Спасом на крови
   Встречая новые удары.
   (14.10.04)

* * *

   Смеркалось – час меж кошкой и собакой.
   Фонарь краснел Луной над горизонтом.
   И поднебесная еще не скрыта мраком —
   Лук-Ойевым ночным холодным зонтом.
 
   Птиц черный перец просыпался над Землею,
   Гоним метлою воли неизвестной,
   И холодок с горы сползал змеею,
   Неразличимой в сумерках предместных.
 
   И теплый ветерок, в контраст с холодным,
   Дул в фордевинд идущим многомильно.
   И надо одеваться всепогодно,
   Поскольку климат неустойчив сильно.
   (15.10.04)

* * *

   Мы взяли шмеля опылять блю потэйто,
   Колибри – ей фризии и львиный зев.
   И Флора, ответив зеленым приветом,
   Ушла за туманами. Время к весне.
 
   К весне номер два. Снова брызнули розы,
   И кто-то неведомый спутал сезон —
   Октябрь на пороге. Весна на дороге.
   Считай, как захочешь, на личный резон.
   (16.10.04)

* * *

   Стаканы, отбрякав пять тактов Кармен,
   Утихли, испугом дыша.
   Портьерой из бархата дождь прошуршал,
   Шепнув мне – Жди перемен.
 
   Спектакль хризантем начался во дворе,
   Поклоном приветствуют дождь.
   Туманом цыганки летят по горе
   Бесплотность свою превозмочь
 
   В той пляске бессмертной, начав на хребте,
   Сильнее законов и стен.
   Стаканы отбрякали такты Кармен,
   Кастрюлька кипит на плите…
   (18.10.04)

* * *

   О, Боже мой, как изменилась погода!
   Вчерашней жары уж не помнит никто.
   Какая тут, право, природа шалава,
   Капризная девка, что скажешь на то.
 
   Я достану теплое белье,
   Я надену платье по-старинке.
   Льет погода, проливенно льет
   За окном, как на дурной картинке.
 
   Электричество везде включить,
   Света, света добавлять повсюду.
   Дождик не сумеет замочить,
   Пессимизмом связана не буду.
 
   Сяду я, калачиком свернусь
   В кресле, а на ноги – одеяло.
   За окном, конечно, просто гнусь.
   Я в тепле, а это уж не мало.
   (19.10.04)

* * *

   Маленький киви похож на крыжовник
   Вкусом и видом. Вот чудо!
   В нежное нежно ткнешь пальцем,
   И сотни
   Зернышек брызнет повсюду.
 
   Ай, вот теперь вытирай пол повторно,
   Не было дел, так поди ж!
   Маленький киви отправлю проворно
   В рот, где темно и где тишь.
 
   Быстро откусят и носик, и хвостик
   Острые зубы ловца,
   Время потратив в уюте – довольстве,
   Киви сжуют до конца.
   (20.10.04)

* * *

   Куда спешить? Пред нами вечность.
   Горит ночник свозь ночи мглу.
   Ушел в безлюдие Предтеча,
   Ушел и Он. Чего же жду?
 
   Земля неспешно ось качает,
   Меняя климат на ходу.
   Вулкан, мой тезка, засыпает
   В жару. Проснется весь во льду —
 
   Геологическое время.
   Несоразмерен жизни миг.
   Вселенной карта переменит
   Координаты. В даль помчит
 
   Планета по другой орбите,
   Развалы жизней холодя.
   Прилежный, любопытный зритель,
   Моих следов не находя,
   От хобби вновь к делам вернется,
   Иль равнодушно отвернется,
   Бесперспективность утвердя.
   (21.10.04)

* * *

   Ох, беспокойно. Тучи надвинулись.
   Дождь по прогнозу на ночь.
   Станут святые в День Хеллоуина
   Воду в ступе толочь.
 
   Козлобородые, тихие с виду,
   Все собрались на канун.
   Будет коррида, все на корриду!
   Разом за разум – ум.
 
   Брат встал на брата в корриде рогатой.
   Вию откройте глаза!
   В них отразится кто-то распятый,
   И разразится гроза.
 
   Шторм разразится в ночь Хеллоуина,
   Щеки раздует норд-ост.
   Сдует в неведомо брадо-козлиных,
   Бедный очистит погост.
 
   Снова старушки свечки затеплят,
   Губы платочком утрут.
   Утро наступит светлое-светлое.
   Нежити снова уснут.
   (27.10.04)

* * *

   Пора дождей от октября до марта
   Включительно. Не высушить белье,
   Ни Триоле, ни Сартра
   Ни почитать на воле. Льет и льет.
 
   Что надо человеку? То – все жарко,
   То мокро. Поневоле в небесах
   Не слушают его нытья. Флюгарка
   Небесная скрипит на тормозах,
   Своим законам в лад. Барометры земные
   Сошли с ума, зациклившись вконец.
   И где-то спелись ворон и скворец —
   Насмешники пока еще живые.
   (28.10.04)

* * *

   А капельмейстер-дождь
   Не знает сна-покоя.
   В божественную ночь
   Он музыкантов строит.
   Налаживает тон
   Скрипичной темы капель,
   Чтоб танцевать гран-рон
   Слетелись стаи цапель,
   Чтоб пеликан приплыл,
   Подняв крылами пену,
   Чтоб городок ожил,
   Иссохший в серых стенах,
   Чтобы розы вновь цвели,
   В октябрь весну почуя,
   Прогнав жару с Земли
   Прохладой поцелуя.
   (28.10.04)

* * *

   И с каждым шагом вверх
   Я поднимаю горы
   Перед собой и с ними небосвод
   В цвет бледной бирюзы.
   Две борозды
   Оставил самолет —
   Он прорезал просторы,
   Казалось, без помех.
   Жеманных орхидей
   Изогнутость побега
   Оповещала близость рождества
   Цветов очередных.
   И в них
   Явление сродства
   Домашнего ночлега
   И безнадзорных дней.
   Залей винцом впотьмах
   Иссушенное горло.
   Со скатерти наощупь в рот смахни
   Остатки пирога.
   Забыты на югах
   Снегов далеких дни,
   Обязанностей жернов,
   И страх, и тлен, и прах…
   (02.11.04)

* * *

   При синем – как-то чересчур.
   Но в пасмурь яркие осины
   Являют сердца именины
   И глаз улыбчивый прищур.
   Но бешено частит пульсар,
   И силы покидают бренность.
   Осенней жизни постепенность
   Перемогает летний жар.
   Из положенья лежа взгляд
   Лишь искоса поймает блики
   Сикоморы у дома. Крики
   Смешливых птиц не веселят.
   А все же – капля синевы,
   И снова – вроде живы вы.
   (03.11.04)

В дворце карминном

* * *

   Починена крыша. И курочкой-рябой
   Стоит средь других, супер-важных и целых,
   В своей первозданности заматерелых.
   А довод – забавно – конечно же, слабый.
 
   Ноябрь. Трава зеленеет поспешно —
   Дожди октября ее в рост подтолкнули.
   А розы к зиме посрезали. Заснули
   И спят, голоногие, тихо, безгрешно.
 
   В разорванном облаке капля лазури
   Исчезла в момент, не успев объявиться.
   Купание в озере только приснится,
   А ноги согрею в искусственной шкуре.
   (03.11.04)

* * *

   И к десяти приходит срок —
   Стихают болтовня и шашни,
   И шум воды и топоток —
   Пустеет дом. И вот я в башне
 
   Слоновой кости. Нет нужды
   По двадцать раз сказать – вставайте.
   Девятым валом тишины
   Нахлынет глухота на вате.
 
   И чтобы старые мозги
   Не высыхали от безгласья,
   Пишу, пишу, пишу стихи
   И бормочу их – часть за частью.
   (04.11.04)

* * *

   И вот уж сын мне не печатает стихи,
   И грамотность его не заморочит.
   И друг мой верный, муж, на раз-два-три
   Клавиатуру не курочит.
 
   Те мелочи я делаю сама.
   Да чтоб все суфражистки околели!
   Я не хочу одна. Я – не – хочу – одна!
   К чертям весь феминизм, на самом деле!
 
   Хочу, чтоб все вертелися вокруг —
   Шумели, мучали, толкались.
   Ах, милый друг, мой милый друг,
   Как рано мы вдвоем остались!
   (04.11.04)

* * *

   Ну, холодрень! И щек не гладит
   Луч солнца, глянув из-за туч.
   И летних босоножек закаблучь
   На раскаблучь кроссовок осень ладит.
 
   Ладонь, согрей холодный нос,
   Потри остынувшие пальцы.
   Ну, сырость! Хуже, чем мороз,
   Заклинит, словно ткань на пяльцах.
 
   Сама пригреюсь, обхватив
   Стакан с горячим чаем.
   Всю душу замотает
   Дождя мотив.
   (04.11.04)

* * *

   Я играю в стихи, как дошкольник играет в войну —
   Не познав – не узнав, что такое, зачем и почем.
   От провала похныкав, от удачи пуская слюну
   И забыв через часик, куда гол забил он мячом.
 
   Так и я, между тем, ухожу на часок в мир иной,
   Где иные законы, иные слова и мотив,
   Где прощенья не просят, а сами, беспечно простив,
   Забывают на час о своем и кто ты такой.
 
   И вернувшись оттуда, я снова какая была.
   По лицу не узнать, что пишу я стихи втихаря.
   Архирейская мать, кто поверит ей, тихо жила.
   Вот и я никому не скажу, как зимой зеленеет заря.
   (04.11.04)

* * *

   Я – сиамский близнец – так решила, коль есть две
   макушки.
   Предсказали мне кто-то, что будет и двое мужей.
   Я никак не могу угнездиться на здешней подушке,
   А о первом не помню, как не было в жизни моей.
 
   Да, двоична моя бухгалтерия жизни, как спорить.
   Два отца постучались и скрылись в туманной дали.
   Стала матерью бабушка мне, чтоб и это удвоить.
   Няньки две, а родные два города ли?
 
   Да и нации две мне судьба подсудобила, стерва.
   У каких алтарей мне придется склониться к земле?
   Ждет третейский судья, когда лопнут гибридные нервы,
   И каким же путем в бесконечность отправиться мне?..
   (04.11.04)

* * *

   Водой наполняясь, чайник бренчит —
   Ударник в оркестре осеннем.
   За ним поспевая, ливень частит
   Частушки свои, окоселый.
 
   А розы в остатках упали в цене —
   Некстати глядятся под ливнем.
   Зализы дождя на дощатой стене
   Скажу – однозначно, противны.
 
   Но чайник бренчит и мажорит мотив
   На фоне дождя – диссонансом.
   Пускай себе. Скоро и дождь прекратит
   Пускать пузыри контрадансом.
   (14.11.04)

* * *

   Ноябри непохожи. Тот, прежний, манил
   И теплом, и ночами без края —
   Был и сплыл, был и сплыл.
   А теперь по ночам завывают
 
   Непогоды, дождями полны,
   Холода спелись с ветром волками.
   Беспокойные метео. Сны,
   С храпом смешаны, в бок затолкались.
 
   Ничего. По утрам выхожу
   Собирать роз последних обрезки.
   Не смогу объяснить – нахожу
   Непонятно чужому, довески
 
   И добавки – приправы чутью,
   Как охотнику, запах добычи —
   В серый день, в непогодь получу
   Лета, роз – хоть и в малых количествах.
   (15.11.04)

* * *

   Здесь мне не жить – знай свой шесток —
   Не проходить по анфиладам.
   Какое слово! И не надо.
   Но между строк —
   Какие дивные дома —
   В своем покое не доступны.
   Судьба, все планы дерзко спутав,
   Комедии сюжет дала.
   Не знали, как там, за бугром.
   Забыто, как когда – то было,
   Где сердце прадедов остыло —
   В дому родном.
   Там дом держался, как костяк,
   А мясо рода нарастало,
   Каких бы вечных передряг
   На долю им не выпадало.
   Забыто, как ни суетись,
   Как ни держись за мемуары.
   Той голубой, той из муара,
   Той ленты Анне не найти.
   (16.11.04)

* * *

   Что ни выезд – облом.
   Может, сесть тараканом за печку,
   Или мышью за веник. И дом
   Не менять на чужое крылечко.
   Но бодлива корова моя,
   Хоть давно и рога обломали.
   Чу! Труба зазывает в поля,
   И нетоптаны тропы, и дали
   Заливает туманная серь.
   Врет ли азимут, путает компас —
   Ждет Земля, пахнет вьедливо космос —
   И открыта дорога потерь.
   (18.11.04)

* * *

   Чернильный цвет – чернил непроливайки.
   Стальное перышко – звезда и восемь-шесть.
   Кэмп Нит Гедайге, где ты, Нит Гедайге?
   В газете жесткая бумага, словно жесть.
 
   Прочитано – забыто в туалете.
   Грязца свинцовая на пальцах до сих пор.
   Собак породы, речи Брежнева на съезде, —
   Как вспомню, так желудочный запор.
   Семь лет, как не читаю те газеты.
   Забыта очередь в заветный уголок.
   Прощай, совок, любимый мой совок.
   Хранят мой облик коммунальные клозеты.
   (18.11.04)

* * *

   Выпью таблетку простой валерьяны —
   Корень – мяун.
   Он для кота соблазнительней плана
   (Людям – плывун)
 
   Выпью таблетку и кровь утихает,
   Пульс не стучит
   В сердце. А страхи в туман отступают,
   Разум молчит.
 
   Суд ли, таможня, какое начальство —
   Ручки дрожат.
   Выпью таблетку. С покойным нахальством
   Выдержу взгляд.
 
   Беды, заботы – все побоку, если
   Вместо кота,
   Я валерьяновку хлопну и с песнями
   Взад. Лепота!..
   (18.11.04)

* * *

   Оранжевой луны оранжев полуслед
   На ряби океана.
   И странен свадебных подружек бег,
   И вечер странен.
 
   Сильфидами порхают по песку,
   Шелка роняя.
   Роняя роз букет беспечно на ходу —
   Ночная стая.
   И чопорен гостей застывший стол —
   Марионеток.
   И освещен луной безлюдный мол
   И фальшь монеток…
   (20.11.04)

* * *

   Где дворник? Синий чистый пол
   Замусорен клочками облаков.
   Неряшливый гуляка тут прошел.
   И где он столько снега здесь нашел,
   Как будто он бродил среди снегов.
 
   И кто – то граблями водил по облакам,
   Чертя дорожки вдоль и поперек.
   Несется вдаль, гудит аэроплан.
   А ниже – синий пол – бездонный океан.
   И нереален этот шмель и одинок.
   (20.11.04)

* * *

   Лихорадка отлета. Билеты, трансферы и визы.
   Опоздать – не успеть. Чуть промедлишь – и поезд ушел.
   Загремишь под фанфары (на выход)
   из-за таможни каприза
   И пойдешь по этапу Владимиркой – руки на стол.
 
   Просто игры фантазии, разбушевавшейся вволю.
   Самолет на Эл-Эй к ангелочкам везет, не спеша.
   Вот и гамбургер подали – стюарды ловко проворят, —
   И на Мексику дальше, чтоб Мексикой дальше дышать.
 
   Куртку снять, свитер снять, брюки прочь,
   чтоб живьем не свариться,
   К океану приникнуть, прилечь в его теплой воде.
   Я свободна до пятницы, и ничего не случится.
   Лишь вулканы, цунами, жарища и мушка це-це.
   (30.11.04)

* * *

   Сеньоре красного вина!
   В дворце карминном, где полночи
   Играет музыка, и сна
   Не знают гости, и рокочет
 
   Бессонный Тихий океан.
   И начинается роман
   О райских кущах в полнолунье.
   Но кратких дней полубезумье
 
   Запомнится надолго ли?
   Лишь метки времени в пустые
   Глаза, как искры золотые,
   Вжглись и растаяли вдали,
   Как тают в море корабли.
   (01.12.04)

* * *

   Берегись, барракуды! —
   Стальною иглой
   Прошивают волну за волной.
   Посмотри, осьминог
   Будто бомбы бросок —
   Вдруг растекся по камню смолой.
 
   Желтохвостая стая
   Коралл объедает.
   В ней включен часовой механизм.
   Вот плывут все налево,
   Будто как угорелые.
   Вот направо – и все как один.
 
   А мурена угрюмо
   Угрем вьется, и чудно
   И чудно с нею плыть у камней.
   Береги свою шкурку —
   Океан, он не шутка, —
   Обдерет о коралл до костей.
   (02.12.04)

* * *

   Все меньше и меньше сюжетов осталось —
   Об этом писала, о том.
   Ужели и впрямь, говорят, исписалась,
   Взглянуть на листы – целый том.
 
   А жизнь – она резвою мушкой порхает.
   Присядет на лист, улетит.
   И муза повсюду за ней, ускользает —
   Не ждет, как очнется пиит.
 
   Как встрепанный вскочит, хватая рукою
   Очки и бумагу, и зря.
   А вишня цветет, с ума сойдя зимою —
   В начале – перед первым декабря.
   (02.12.04)

* * *

   Океанские болота.
   Мангры без конца.
   Крокодилу неохота
   Жирного тельца
 
   Лопать днем. И мы спокойно
   В зарослях плывем.
   Нет прилива, и довольно
   Места нам вдвоем.
 
   Впятером. Большая лодка,
   Гид и рулевой.
   Оставляет быстроходка
   Лотос за собой.
 
   Птицы не спеша летают.
   Вьет гнездо термит.
   Зимний день располагает,
   Солнце не палит.
 
   Соответственно размякли
   Зрители – ох, ах!
   Посмотрели для разрядки
   Разных черепах.
 
   Плавают черепашата,
   Мама уплыла.
   Направленье – до заката.
   Где-то Шамбала.
 
   Там на черепаху ляжет
   Тяжесть всей Земли —
   Гималаи, Тихий. Даже
   Груз моей семьи.
 
   Тяжесть дум и груз заботы —
   Черепаха спит.
   И проходят годы, годы.
   И Земля стоит.
   (03.12.04)

* * *

   Ожидали дождя – обещался прогноз на субботу.
   В понедельник все ждем – ни грозы, ни дождинки – синё.
   Выполняют свою, не понять нам, небесную квоту.
   Заливают соседей и с юга, и с севера. Всё!
 
   А хотелось немного. Готовили банки и баки,
   Убирали дорожки из планок, боясь, что промокнут дотла.
   А забавной английской пословицы кошки-собаки
   Не валились с небес вместе с ливнем. Такие дела.
   (05.12.04)

Оникс

Зурна

   Сиротка-сирокко летит по пустыне,
   Пески поднимая ввысь,
   Тяжелых частиц наметая в низине,
   А тонкие унеслись.
 
   Сиротка-сирокко рыжеет от злости —
   Таков для пустыни тон.
   Едва пропускает насквозь лучи солнца,
   Барханы несут урон.
 
   Сиротка-сирокко оазис накроет,
   Засыплет весь караван.
   На месте жилища пронзительно воет,
   И вырастает бархан.
 
   Сиротка-сирокко уймется не скоро —
   Приемыш в семье ветров.
   Его воспитала пустыня сурово
   И выкормила песком.
 
   Зурна запоет заунывные суры,
   Скрипит на зубах песок.
   И воет истошно песчаная буря —
   Назойливый голосок.
   (04.05.06)

Груда роз

   Груда вянущих роз на столе, где обедаю днем.
   Лепестки, высыхая, дают Гринуэю сюжет.
   Фантастичны оттенки под яркого солнца лучом.
   Просвещенные люди, Гринуэй утверждал,
   понимают, что бога нет.
 
   А как хочется бога, как нужен советчик-отец,
   Ясновидец, защитник в том мире жестоких людей.
   Ах, как страшен конец, беспощадно жестокий конец —
   Отодвинь его, верю в тебя, милосердный, спаси, пожалей.
 
   Груда роз многоцветная стала бумажно суха.
   Фантазийна идея их смерть на столе наблюдать —
   Смена роз на кустах (и людей a propos) не плоха.
   Как тепло, между тем, и какая стоит благодать!
   (05.05.06)

Семейство вороновых

   Грифов гоняет пара ворон —
   Будто собаки вцепились в медведя,
   Лают, за ляжки дерут. Напролом
   Лезет зверюга прорваться сквозь сети.
 
   Каркают птицы, как свора собак —
   Грифы неспешно планируют мимо,
   Будто не парой вороньей гонимы,
   Будто так надо и хочется так.
 
   Птицы опасны в брачный сезон.
   Грифы рискуют немногим, но все же…
   Их прогоняет пара ворон —
   Как и в Москве – абсолютно похоже
   На пешеходов бросалась одна
   С карканьем лающим сильная птица.
   Коль не поспеешь в момент уклониться,
   Рваная ссадина нанесена.
 
   Волос-писатель с них начинал,
   Тем и запомнился – бирку повесили.
   Самое умное птичье семейство —
   Брат-орнитолог как-то сказал.
   (06.05.06)

Мародер

   Он не хозяин. Нет – он мародер,
   Ворвавшийся в захваченный им город.
   И в нем живущие – для мародера – сор,
   Гонимый ветром. Слезы их – умора.
 
   Он не хозяин. Нет – он мародер,
   В другую жизнь ворвался и жирует.
   Платите дань. Властитель, он пирует.
   Несите жрать, он на расправу скор.
 
   Он не хозяин. Нет – он мародер.
   Ограбил души, осквернил, изгадил
   Он стены дома. Ставит он запор —
   Теперь он царь, и кто с ним сладит?
 
   Он не хозяин. Нет – он мародер.
   Вписался, впился, кровь сосет и – скромен.
   Я не хозяин здесь, и каждый волен
   Меня прогнать из дома – и на двор.
 
   Он не хозяин. Нет – он мародер.
   Он много лет за просто так устроен.
   Штаны – за то и держат, как героя.
   Альфонс-пиявка. Таковым и пер.
   (07.05.06)

Превращения

   Апельсиновых рощ аромат
   Оглушает, влетая в открытые окна машины.
   Под колеса летят, убегая куда-то назад,
   Шелковистые нити новой дороги в долину.
 
   Апельсиновых рощ аромат
   Заполняет, лаская рецепторы носа и легких.
   Вдох. И выдох не хочется делать. И тихое – ах!
   Все качается шариком детским на елке.
 
   Апельсиновых рощ аромат
   Опьяняет, давая фантазии новые силы.