Страница:
Было бы крайне сложно обнаружить на земле человека, который не испытывал бы в той или иной степени воздействия «животного магнетизма» или же активной воли (которая передает этот «магнетизм») другого человека. Когда бравый и любимый солдатами генерал гарцует на боевом коне перед строем, то все взирающие на него воины превращаются в «медиумов». Они переполняются энтузиазмом и без страха последуют за ним на штурм сеющей огонь и смерть вражеской батареи. При этом все они подчиняются общему импульсу и каждый становится «медиумом» других. Самая трусливая душа в такой момент оказывается исполненной героизма, и лишь тот, кто абсолютно лишен способности стать «медиумом» и, стало быть, не поддается эпидемическим или эндемическим моральным воздействиям, составит редкое исключение. И свою «независимость» от остальных такой человек подтвердит бегством с поля боя.
«Оживший пророк» взойдет на амвон, и, какие бы нелепицы он ни изрекал, если его жесты, печальный звук его голоса произведут впечатление, он сумеет «тронуть сердца» по крайней мере женской части своей паствы, а если он окажется достаточно силен, то даже скептики, пришедшие освистать его, преклонят колени. Люди приходят в театр, где проливают слезы или умирают со смеха в зависимости от характера представления – пантомимы, трагедии или фарса. Нет человека, за исключением законченных тупиц, на чьи эмоции, а следовательно, и действия, невозможно было бы повлиять тем или иным способом. И значит, через него можно выразить или передать действие другого человека. Поэтому все люди – мужчины, женщины и дети – являются медиумами, а те, кто не является медиумом, – по сути монстры и выродки, оказавшиеся за рамками человечества.
Таким образом, упомянутое выше определение вряд ли можно счесть достаточным, чтобы объяснить значение слова «медиум» в общепринятом его понимании, пока мы не добавим к нему несколько слов. Правильнее будет сказать так: «Медиум – это человек, через которого, как считается, проявляется и передается посредством животного магнетизма воздействие другого существа в анормальной степени при участии активной сознательной или бессознательной воли этого существа». Такое добавление сокращает число «медиумов» в мире и делает его пропорциональным пространству, вокруг которого мы проводим границу между нормальным и анормальным. А определить, кто в действительности является медиумом, а кто нет, не менее трудно, чем сказать, где кончается здравый смысл и начинается безумие. Подобно тому как у каждого человека есть свои маленькие «слабости», каждый имеет и нечто «медиумическое», то есть то уязвимое место, благодаря которому его можно застать врасплох. И первый не может называться безумцем, точно так же как второго нельзя считать медиумом. Мнения по поводу того, в своем ли уме тот или иной человек, нередко расходятся. То же самое может происходить и в случае с медиумами. В повседневной жизни человек может быть крайне эксцентричным, но никто не сочтет его умалишенным, пока его безумства не дойдут до определенного предела, когда он сам уже не отдает себе отчета в своих поступках и тем самым оказывается не в состоянии позаботиться о себе и о своих делах.
Те же самые рассуждения применимы и в вопросе о медиумах. Можно сказать, что к медиумам относятся лишь те, кто позволяет другим существам влиять на себя описанным выше способом в такой степени, что они утрачивают контроль над собой и не имеют сил или воли регулировать свои собственные действия. А такая утрата самоконтроля может быть активной или пассивной, сознательной или бессознательной, намеренной или невольной. Она зависит от природы тех существ, которые проявляют указанное воздействие на медиума.
Один человек способен сознательно, по собственной воле подчиниться другому существу и стать его рабом. Это «другое существо» может оказаться человеком, и тогда медиум станет его послушным слугой и будет использоваться им для добрых или дурных целей. Другим «существом» может быть и идея, например, любовь, жадность, ненависть, ревность, алчность или любая иная страсть, а ее воздействие на медиума будет пропорционально ее силе и степени самоконтроля, сохраняющегося у медиума. Этим «другим существом» может оказаться элементарий или элементал, и тогда несчастный медиум станет эпилептиком, маньяком или просто преступником. Также в роли «другого существа» может выступать собственное высшее начало человека, одно или в сочетании с другим лучом коллективного универсального духовного принципа. Тогда медиум будет гением, выдающимся писателем, поэтом, художником, музыкантом, изобретателем и т. д. Если же «другое существо» – одно из тех возвышенных существ, которых называют Махатмами, то его сознательный и добровольный медиум будет называться чела.
С другой стороны, человек может быть сильным медиумом и при этом за всю свою жизнь ни разу не услышать этого слова, то есть быть медиумом абсолютно бессознательно. Его поступки могут находиться под большим или меньшим бессознательным влиянием его видимого и невидимого окружения. Он может оказаться жертвой элементариев или элементалов, даже не зная значения этих слов и не ведая, что они собой представляют. А в результате он может стать вором, убийцей, насильником, алкоголиком или головорезом… Часто волны преступности распространяются подобно эпидемии, а незримое влияние подчас заставляет человека совершать поступки, совершенно ему не свойственные, никак не соотносящиеся со складом его характера. Отъявленного лжеца что-то однажды может заставить сказать правду. Трус способен под воздействием сиюминутных обстоятельств совершить героический поступок, жулик – вдруг проявить небывалую щедрость и т. д.
Медиум может знать источники оказываемого на него влияния (то есть природу существа, чье воздействие проявляется через него), но он может также и не ведать о них. Он может находиться под влиянием своего собственного седьмого начала и вообразить, что между ним и Христом или одним из святых существует связь; он может находиться во взаимодействии с «интеллектуальным» лучом Шекспира и создавать достойные великого поэта творения, воображая в это время, что дух Шекспира избрал его своим орудием. И верит он во все это или нет – от этого его стихи не станут ни лучше, ни хуже. Под влиянием одного из Адептов он может создать выдающийся научный труд, не зная, в чем источник его вдохновения, а может вообразить, скажем, что его рукой водит «дух» Фарадея или лорда Бэкона, тогда как все это время он сам действовал как чела, даже не ведая о том.
Из всего сказанного следует, что явление медиумизма заключается в большей или меньшей утрате человеком контроля над собой и что положительная или отрицательная направленность этого действия зависит от того, каково его назначение или результат. А это, в свою очередь, зависит от уровня знаний медиума о природе того существа, которому он на время вверяет – сознательно или бессознательно – руководство своими физическими или интеллектуальными возможностями. Человек, который, не делая различий, доверяет свои способности влиянию неизвестной силы, без сомнения, просто «чудак», который не лучше того, кто оставляет все свои деньги и имущество на попечение первого встречного бродяги. Такие люди встречаются порой, хотя тип этот сравнительно редок. Их можно узнать по идиотическому отсутствующему взгляду, по тому фанатизму, с которым они цепляются за свое незнание. Подобных людей следовало бы жалеть, а не обвинять, а если бы это было возможным – просвещать их относительно той опасности, которой они сами себя подвергают. На вопрос же о том, является ли «медиумом» в общепринятом значении этого слова чела, то есть тот, кто сознательно и по доброй воле подчиняет свои ментальные способности высшему существу, которое он знает и в чистоте целей, честности, разуме и мудрости которого он не сомневается, – на этот вопрос читатель должен ответить сам, предварительно поразмыслив обо всем, что здесь было изложено.
Девахан
Меморандум[15]
Ответ I
«Недоразумение» возникает из-за естественного недопонимания смысла, в котором используются определенные термины, а не из-за «непоследовательного языка». С опасностью вступить на ложный путь сталкивается каждый изучающий оккультную философию европеец, который начал занятия, не ознакомившись с образом мышления и особенностями средств выражения ее учителей. Прежде всего ему необходимо узнать эзотерические представления о первичной природе Духа, Материи, Силы и Пространства, о таких основных и не требующих доказательств понятиях, как реальное и нереальное, форма и бесформенность (рупа и арупа), сновидение и бодрствование[18]. Особенно хорошо он должен усвоить (по крайней мере, в общих чертах) разницу между «объективным» и «субъективным» в чувственнном восприятии живущего и в психическом восприятии освобожденной от телесной оболочки сущности (девахани). Тогда ему не нужно будет напоминать, что «мы не можем себе представить, исходя из нашего опыта, форму этого взаимодействия». Другими словами, пока человек не станет девахани, он не сможет вступить в симпатическую связь со своими чувствами или ощущениями. Поскольку освобожденная от телесной оболочки индивидуальность идентична по природе высшей триаде живого человека, будучи освобождена в результате саморазвития, вызванного полным развитием сознательной и тренированной воли, Адепт может через эту триаду узнать все, что касается девахани; он может жить в течение этого времени ментальной жизнью человека, испытывать его ощущения и, полностью разделяя его сверхчувственное восприятие, может вернуть с ним на землю его же память, не искаженную майявическими обманами, следовательно – может не быть противоречивым. Конечно, это если признать существование такого lusus naturae[19], как «Адепт», что может допускаться оппонентами в качестве аргумента. Следует попросить еще об одном: не нужно сравнивать, в ущерб Адепту, силу восприятия его триады, освобожденной от тела, и наполовину свободной монады сомнамбулы или медиума в трансе, туманные взоры которого проникают в «небесную тайну». Еще менее позволительно оценивать эту силу по фантазиям воплощенного разума: каким бы развитым и метафизичным он ни был, он не основывается ни на чем, за исключением индукции и дедукции, происходящих из его собственной обычной деятельности.
Хотя многим европейцам может казаться, что они переросли свои ранние незрелые убеждения, им необходимо специальное изучение тенденций азиатского мышления, чтобы уловить значение азиатских выражений. Короче говоря, возможно, они переросли свои унаследованные взгляды ровно настолько, чтобы критически к ним относиться, но недостаточно, чтобы определить, что является «непоследовательным (или последовательным) языком» восточных мыслителей.
Следует помнить и о самом важном факторе – различии в средствах языка. Это хорошо выражено в ответе жителя Востока, посетившего Европу, когда его попросили сравнить христианство с буддизмом: «Здесь нужен указатель или словарь, ибо в христианстве нет ни понятий для наших слов, ни слов для наших понятий». Любая попытка объяснить оккультные учения с помощью ограниченной терминологии европейской науки и метафизики людям, не знающим наших терминов, может привести к ужасающему непониманию, несмотря на добрые намерения обеих сторон. Бесспорно, такие выражения, как, например, «жизнь, реальная в сновидении», должны казаться непоследовательными дуалисту, утверждающему вечность индивидуальной души, ее независимое существование, отдельное от Высшей Души, или Параматмана, и отстаивающему реальность природы (личного) Бога. Естественно, что западный мыслитель, затруднения которого вызваны совершенно иным ходом мыслей, будет в замешательстве, услышав, что деваханическая жизнь – «реальность», хотя и является сновидением, а земная жизнь – только «призрачное сновидение», хотя и представляется действительностью. Несомненно, даже проф. Балфур Стюарт, выдающийся физик, не смог бы понять наших восточных философов, хотя его гипотеза о невидимой Вселенной, со всеми ее посылками и выводами, построена на настойчивом предположении реального существования персонального Бога, персонального Создателя или персонального морального Повелителя Вселенной. Нас не могут понять ни мусульманин, у которого две вечности: azl, не имеющая начала, и abd, имеющая начало, но не имеющая конца; ни христианин, по убеждению которого вечность каждого человека начинается (!) в момент, когда личный Бог вдохнет личную душу в личное тело. Никто из них не мог бы без величайшего усилия согласиться с совершенной разумностью доктрины деваханической жизни.
Когда слово «субъективный» используется в связи с состоянием изоляции девахани, оно означает не последнюю возможную степень субъективности, но только степень, мыслимую западным, не-восточным разумом. Для последнего субъективно без различия все, недоступное чувственному восприятию. Но для оккультиста существует восходящая шкала субъективности, которая становится все более реальной по мере удаления от иллюзорной земной объективности: ее завершение, Реальность — Парабрахман.
Но раз Девахан – «только сновидение», мы должны найти определение феномена сновидения. Имеет ли какое-то отношение к нему память? Некоторые физиологи говорят, что да; сны-фантазии основываются на дремлющей памяти[20], в большинстве случаев они определяются и развиваются благодаря функциональной активности некоего внутреннего органа, «раздражение которого приводит в действие ту часть мозга, с которой особым симпатическим образом связан орган».
На это, почтительно кланяясь современной науке, оккультист ответит, что сновидения бывают разные. Есть разница между сновидением, вызванным внешними физиологическими причинами, и сновидением, которое является реакцией и в свою очередь становится создателем сверхчувственных восприятий и чувств. Оккультист делит сновидения на феноменальные и ноуменальные и различает их; и более того, физиолог совершенно неспособен понять конечное строение освобожденного от телесной оболочки Эго — а следовательно, и природу его «сновидений». Это происходит в силу нескольких причин, одну из которых можно особенно отметить: физиолог a priori отрицает Волю — главный и необходимый фактор внутреннего человека. Он отказывается признать ее, кроме определенных актов волеизъявления, и считает это просто реакцией или желанием вывести наружу энергию после «сложной переработки и комбинации идей в ганглиях полушарий». Следовательно, физиолог должен будет сразу отрицать возможность сознания – минус память; а у девахани нет органов, нет сенсорных ганглий, нет нервных клеток, естественно, он не может иметь того, что физиологи рассматривают и определяют как память. Освобожденное от личностных ощущений Манаса, деваханическое сознание обязательно должно стать вселенским или абсолютным сознанием, без прошлого, как и без будущего, так как они сольются в одно вечное Настоящее — за исключением пут личного Эго. Но даже последнее, будучи отделено от физических органов, не может иметь такой памяти, как определяет профессор Гекели, который приписывает ее «чувствительным молекулам» мозга, тем молекулам, которые остаются даже тогда, когда исчезли породившие их ощущения, и которые считаются физической основой памяти, а следовательно, и основой всех сновидений. Какое отношение могут иметь молекулы к эфирным атомам, которые действуют в духовном сознании монады во время ее блаженства, полностью зависящего только от степени связи с сущностью индивидуального Эго?
Какова же тогда Природа деваханического сна, спрашивают нас, и как оккультист определяет сновидение еще воплощенного человека? Для западной науки сновидение – это серии мыслей, связанных действий или, скорее, «состояний», которые только кажутся реальными. С другой стороны, непосвященный метафизик экзотерически опишет его как путь чувства из темноты к свету – как пробуждение духовного сознания. Но оккультист, который знает, что духовное чувство, свойственное неизменному, не может ни спать, ни даже дремать per se[21] и всегда находится в «свете» реальности, оккультист скажет, что во время состояния сна Манас (местонахождение физического и индивидуального разума) становится способным воспринять ту реальность в субъективном мире, которая была скрыта в часы бодрствования (ибо Манас включает Кама, Волю, которая отпущена на полную свободу сознательного действия, благодаря тому что волеизъявление остается пассивным, и бессознательного – из-за временного бездействия сенсорных центров). Эта реальность не становится менее реальной, потому что при пробуждении «сенсигенные молекулы» и «необразованные центры» путают в майявическом свете действительной жизни воспоминание и даже память о ней. Но участие Манаса в деваханическом блаженстве не увеличивает, а, напротив, уменьшает реальность, которая выпала бы на долю монады, если бы она была уже свободна от его присутствия. Ее блаженство является выходом саккайадитти, заблуждения или «ереси индивидуальности», которая вместе с аттавадической цепью причин необходима для будущего рождения монады. Именно это все приводит к тому, что оккультист рассматривает общение или «взаимодействие» двух лишенных телесной оболочки сущностей в Девахане – насколько бы это ни было реальнее жизни — как иллюзию и, с его точки зрения, «сновидение» и так и говорит о нем; а то, что его критики охотно, хотя и с сожалением, назвали бы сновидениями – «интерлюдиями, созданными фантазией», – будет, как знает оккультист, просто обрывками реальности.
«Оживший пророк» взойдет на амвон, и, какие бы нелепицы он ни изрекал, если его жесты, печальный звук его голоса произведут впечатление, он сумеет «тронуть сердца» по крайней мере женской части своей паствы, а если он окажется достаточно силен, то даже скептики, пришедшие освистать его, преклонят колени. Люди приходят в театр, где проливают слезы или умирают со смеха в зависимости от характера представления – пантомимы, трагедии или фарса. Нет человека, за исключением законченных тупиц, на чьи эмоции, а следовательно, и действия, невозможно было бы повлиять тем или иным способом. И значит, через него можно выразить или передать действие другого человека. Поэтому все люди – мужчины, женщины и дети – являются медиумами, а те, кто не является медиумом, – по сути монстры и выродки, оказавшиеся за рамками человечества.
Таким образом, упомянутое выше определение вряд ли можно счесть достаточным, чтобы объяснить значение слова «медиум» в общепринятом его понимании, пока мы не добавим к нему несколько слов. Правильнее будет сказать так: «Медиум – это человек, через которого, как считается, проявляется и передается посредством животного магнетизма воздействие другого существа в анормальной степени при участии активной сознательной или бессознательной воли этого существа». Такое добавление сокращает число «медиумов» в мире и делает его пропорциональным пространству, вокруг которого мы проводим границу между нормальным и анормальным. А определить, кто в действительности является медиумом, а кто нет, не менее трудно, чем сказать, где кончается здравый смысл и начинается безумие. Подобно тому как у каждого человека есть свои маленькие «слабости», каждый имеет и нечто «медиумическое», то есть то уязвимое место, благодаря которому его можно застать врасплох. И первый не может называться безумцем, точно так же как второго нельзя считать медиумом. Мнения по поводу того, в своем ли уме тот или иной человек, нередко расходятся. То же самое может происходить и в случае с медиумами. В повседневной жизни человек может быть крайне эксцентричным, но никто не сочтет его умалишенным, пока его безумства не дойдут до определенного предела, когда он сам уже не отдает себе отчета в своих поступках и тем самым оказывается не в состоянии позаботиться о себе и о своих делах.
Те же самые рассуждения применимы и в вопросе о медиумах. Можно сказать, что к медиумам относятся лишь те, кто позволяет другим существам влиять на себя описанным выше способом в такой степени, что они утрачивают контроль над собой и не имеют сил или воли регулировать свои собственные действия. А такая утрата самоконтроля может быть активной или пассивной, сознательной или бессознательной, намеренной или невольной. Она зависит от природы тех существ, которые проявляют указанное воздействие на медиума.
Один человек способен сознательно, по собственной воле подчиниться другому существу и стать его рабом. Это «другое существо» может оказаться человеком, и тогда медиум станет его послушным слугой и будет использоваться им для добрых или дурных целей. Другим «существом» может быть и идея, например, любовь, жадность, ненависть, ревность, алчность или любая иная страсть, а ее воздействие на медиума будет пропорционально ее силе и степени самоконтроля, сохраняющегося у медиума. Этим «другим существом» может оказаться элементарий или элементал, и тогда несчастный медиум станет эпилептиком, маньяком или просто преступником. Также в роли «другого существа» может выступать собственное высшее начало человека, одно или в сочетании с другим лучом коллективного универсального духовного принципа. Тогда медиум будет гением, выдающимся писателем, поэтом, художником, музыкантом, изобретателем и т. д. Если же «другое существо» – одно из тех возвышенных существ, которых называют Махатмами, то его сознательный и добровольный медиум будет называться чела.
С другой стороны, человек может быть сильным медиумом и при этом за всю свою жизнь ни разу не услышать этого слова, то есть быть медиумом абсолютно бессознательно. Его поступки могут находиться под большим или меньшим бессознательным влиянием его видимого и невидимого окружения. Он может оказаться жертвой элементариев или элементалов, даже не зная значения этих слов и не ведая, что они собой представляют. А в результате он может стать вором, убийцей, насильником, алкоголиком или головорезом… Часто волны преступности распространяются подобно эпидемии, а незримое влияние подчас заставляет человека совершать поступки, совершенно ему не свойственные, никак не соотносящиеся со складом его характера. Отъявленного лжеца что-то однажды может заставить сказать правду. Трус способен под воздействием сиюминутных обстоятельств совершить героический поступок, жулик – вдруг проявить небывалую щедрость и т. д.
Медиум может знать источники оказываемого на него влияния (то есть природу существа, чье воздействие проявляется через него), но он может также и не ведать о них. Он может находиться под влиянием своего собственного седьмого начала и вообразить, что между ним и Христом или одним из святых существует связь; он может находиться во взаимодействии с «интеллектуальным» лучом Шекспира и создавать достойные великого поэта творения, воображая в это время, что дух Шекспира избрал его своим орудием. И верит он во все это или нет – от этого его стихи не станут ни лучше, ни хуже. Под влиянием одного из Адептов он может создать выдающийся научный труд, не зная, в чем источник его вдохновения, а может вообразить, скажем, что его рукой водит «дух» Фарадея или лорда Бэкона, тогда как все это время он сам действовал как чела, даже не ведая о том.
Из всего сказанного следует, что явление медиумизма заключается в большей или меньшей утрате человеком контроля над собой и что положительная или отрицательная направленность этого действия зависит от того, каково его назначение или результат. А это, в свою очередь, зависит от уровня знаний медиума о природе того существа, которому он на время вверяет – сознательно или бессознательно – руководство своими физическими или интеллектуальными возможностями. Человек, который, не делая различий, доверяет свои способности влиянию неизвестной силы, без сомнения, просто «чудак», который не лучше того, кто оставляет все свои деньги и имущество на попечение первого встречного бродяги. Такие люди встречаются порой, хотя тип этот сравнительно редок. Их можно узнать по идиотическому отсутствующему взгляду, по тому фанатизму, с которым они цепляются за свое незнание. Подобных людей следовало бы жалеть, а не обвинять, а если бы это было возможным – просвещать их относительно той опасности, которой они сами себя подвергают. На вопрос же о том, является ли «медиумом» в общепринятом значении этого слова чела, то есть тот, кто сознательно и по доброй воле подчиняет свои ментальные способности высшему существу, которое он знает и в чистоте целей, честности, разуме и мудрости которого он не сомневается, – на этот вопрос читатель должен ответить сам, предварительно поразмыслив обо всем, что здесь было изложено.
Девахан
Меморандум[15]
Мне кажется, что причиной нашего непонимания является использование в этих учениях непоследовательного языка. Мы постоянно слышим о «видящих сновидения в Девахане», о «субъективной изоляции» этого состояния. И нас при этом упрекают за то, что мы считаем его «менее реальным», чем наше теперешнее состояние! Рассмотрим здесь случай связи друзей. Мы хотим знать, действительно ли существует тут реальное взаимодействие индивидуальностей – пятых принципов. Фрагмент № 6 в мартовском выпуске «The Theosophist» и Приложение С, с. 136, претендуют на то, чтобы прояснить этот вопрос, но оставляют много туманных мест. Конечно, для освобожденного от телесной оболочки сознания в Девахане телесное присутствие, являющееся здесь для нас внешним и видимым признаком взаимосвязи, не может быть реальностью. Разумеется, не было необходимости слишком настаивать на этом факте. «Каждая из двух близких душ, освобожденных от телесной оболочки, – читаем мы, – будет испытывать в Девахане свои собственные ощущения, заставляя другую разделять ее субъективное блаженство. Естественно, это будет для них так же реально, как если бы обе были еще на земле». Пока все хорошо; истинность и реальность взаимодействия кажутся несомненными, хотя, конечно, мы не можем себе представить исходя из нашего опыта форму этого взаимодействия. Но при чтении следующего отрывка снова возникает сомнение: «Тем не менее, они разъединены, когда речь идет об индивидуальной или телесной связи». Это можно принять относительно тел, но как же насчет индивидуального, ибо это именно пятый принцип, индивидуальное сознание, которое сохраняется в Девахане? Рассмотрим два освобожденных от телесной оболочки индивидуальных сознания в Девахане. Действительно ли они влияют друг на друга, создавая истинную связь, или же одна индивидуальность лишь воображает присутствие другой, принимая этот образ за реальность, причем не имеющую ничего общего с тем, что переживает на самом деле другая? Я вовсе не «постулирую несоответствие», не утверждаю, что такая связь нереальна, что «это просто сновидение», так как я могу представить реальную связь – сознательную с обеих сторон, с настоящим действием и реакцией, – которая возможна не «только при взаимоотношениях на уровне физического существования».
Задается вопрос: «…Какое здесь может быть действительное общение, кроме чисто идеалистического, как описано выше, между двумя субъективными сущностями, которые даже не настолько материальны, как эфирное тело-тень, майяви-рупа?» Действительное общение подразумевает взаимное действие и реакцию сознания – которое не нуждается в посредничестве телесной оболочки. Вы должны реально и подлинно воздействовать на меня, и я должен знать, что Вы в этом смысле (самом реальном из всех) присутствуете рядом со мной, и наоборот. Короче говоря, если некоторое представление о Вас, возникающее в моем субъективном сознании, не соответствует какому-то Вашему действию или мысли и не вызывается им, то оно является просто сновидением, и я «обманут Природой», раз меня заставили верить в то, чего на самом деле не существует. Мы хотим знать и не можем полностью понять из этих учений, является ли Девахан состоянием, соответствующим нашему бодрствованию или же сну со сновидениями. Первое мы называем реальным и истинным, второе – вымышленным.
Сомнение возникает из-за следующего утверждения: «Человек, высшее счастье которого на земле было полностью центрировано на проявлении привязанностей [это случается с немногими – достаточно того, что привязанности являются существенным элементом нашего высшего счастья], встретит в Девахане всех, кого любил. Но сразу возникает вопрос: а если некоторые из них недостойны Девахана, что тогда? Ответ: это не имеет значения. Для человека, любившего их, они там будут». И далее указывается, что нет ничего абсолютно реального в том, что здесь объективно для нас; все относительно. «Столь же реальна, как действительность этого мира для нас, и даже более, будет реальность Девахана для тех, кто перейдет в это состояние». Но не отрицается, что существует реальная взаимосвязь индивидуальностей, хотя и при помощи очень несовершенных и не совсем реальных средств. Ваше тело и голос, который я слышу, так же как и мое тело и органы чувств, которые дают мне возможность слышать, – эти явления по крайней мере столь же нереальны для духовного сознания, сколь духи невоспринимаемы и, следовательно, нереальны для нас. Но Вы и я не нереальны. Между нами есть реальная связь. При помощи имеющихся у нас несовершенных средств я улавливаю Ваше очень неполное, частичное присутствие – я лишь получаю символ Вашего присутствия. Тем не менее, это пока что вполне адекватный символ, и Вы действительно говорите со мной, когда я Вас слышу. Мне не просто кажется, что я слышу Вас, в то время как Вас нет рядом или Вы совсем не существуете. Но если в Девахане я могу реалистично вообразить присутствие – живое присутствие того, с кем я общаюсь, но кого там нет, какова гарантия, что я действительно общаюсь с кем-то, кто там находится? Действительно ли у меня в любом случае есть такая связь? Или каждая индивидуальность, совершенно изолированная и отделенная от других, просто выдумывает и видит во сне друзей вокруг себя, Вы – меня, а я – Вас, как будто мы оба действительно находимся в одном и том же состоянии и могли бы на самом деле быть друг с другом? Но опять-таки, для того, кто постиг понятие Девахана в земной жизни – для меня и для Вас, например, – могли ли бы быть возможны такие сновидения? Ведь мы бы все время знали, что просто спим, тогда сон потерял бы всю свою кажущуюся реальность – и мы бы фактически проснулись. Я бы знал, что друг, которого я оставил на земле, все еще там, а что-то от него, что, как кажется, находится со мной, есть просто субъективный образ, созданный мной самим. Я знал бы это, потому что изучил доктрину о Девахане и потому что «непрерывность наших умозрительных идей – одна из характеристик Девахана», как Вы мне объяснили[16].
Кажется, есть только один выход из этого, и мне хотелось бы узнать, верна ли эта мысль. Может быть, для девахани то, что здесь для нас является только будущим и возможным, является действительным и настоящим. Представим, что Вы – в Девахане, а я – на земле. Конечно, я, будучи человеком земным, должен обладать только объективным сознанием. Но моя высшая индивидуальность, хотя еще и не выраженная через мое объективное сознание, может, тем не менее, иметь свое собственное субъективное сознание, то, в которое я вступлю и с которым я отождествлюсь в Девахане. И Вы в Девахане можете быть en rapport[17] с этим моим высшим субъективным сознанием. Так Вы могли бы узнать все лучшее во мне, все то, что наиболее близко Вашему деваханическому сознанию. Однако это была бы лишь та часть моего пятого принципа, которая могла бы подняться до деваханического состояния.
Конечно, у меня еще много вопросов, но я больше не буду испытывать Ваше терпение.
Задается вопрос: «…Какое здесь может быть действительное общение, кроме чисто идеалистического, как описано выше, между двумя субъективными сущностями, которые даже не настолько материальны, как эфирное тело-тень, майяви-рупа?» Действительное общение подразумевает взаимное действие и реакцию сознания – которое не нуждается в посредничестве телесной оболочки. Вы должны реально и подлинно воздействовать на меня, и я должен знать, что Вы в этом смысле (самом реальном из всех) присутствуете рядом со мной, и наоборот. Короче говоря, если некоторое представление о Вас, возникающее в моем субъективном сознании, не соответствует какому-то Вашему действию или мысли и не вызывается им, то оно является просто сновидением, и я «обманут Природой», раз меня заставили верить в то, чего на самом деле не существует. Мы хотим знать и не можем полностью понять из этих учений, является ли Девахан состоянием, соответствующим нашему бодрствованию или же сну со сновидениями. Первое мы называем реальным и истинным, второе – вымышленным.
Сомнение возникает из-за следующего утверждения: «Человек, высшее счастье которого на земле было полностью центрировано на проявлении привязанностей [это случается с немногими – достаточно того, что привязанности являются существенным элементом нашего высшего счастья], встретит в Девахане всех, кого любил. Но сразу возникает вопрос: а если некоторые из них недостойны Девахана, что тогда? Ответ: это не имеет значения. Для человека, любившего их, они там будут». И далее указывается, что нет ничего абсолютно реального в том, что здесь объективно для нас; все относительно. «Столь же реальна, как действительность этого мира для нас, и даже более, будет реальность Девахана для тех, кто перейдет в это состояние». Но не отрицается, что существует реальная взаимосвязь индивидуальностей, хотя и при помощи очень несовершенных и не совсем реальных средств. Ваше тело и голос, который я слышу, так же как и мое тело и органы чувств, которые дают мне возможность слышать, – эти явления по крайней мере столь же нереальны для духовного сознания, сколь духи невоспринимаемы и, следовательно, нереальны для нас. Но Вы и я не нереальны. Между нами есть реальная связь. При помощи имеющихся у нас несовершенных средств я улавливаю Ваше очень неполное, частичное присутствие – я лишь получаю символ Вашего присутствия. Тем не менее, это пока что вполне адекватный символ, и Вы действительно говорите со мной, когда я Вас слышу. Мне не просто кажется, что я слышу Вас, в то время как Вас нет рядом или Вы совсем не существуете. Но если в Девахане я могу реалистично вообразить присутствие – живое присутствие того, с кем я общаюсь, но кого там нет, какова гарантия, что я действительно общаюсь с кем-то, кто там находится? Действительно ли у меня в любом случае есть такая связь? Или каждая индивидуальность, совершенно изолированная и отделенная от других, просто выдумывает и видит во сне друзей вокруг себя, Вы – меня, а я – Вас, как будто мы оба действительно находимся в одном и том же состоянии и могли бы на самом деле быть друг с другом? Но опять-таки, для того, кто постиг понятие Девахана в земной жизни – для меня и для Вас, например, – могли ли бы быть возможны такие сновидения? Ведь мы бы все время знали, что просто спим, тогда сон потерял бы всю свою кажущуюся реальность – и мы бы фактически проснулись. Я бы знал, что друг, которого я оставил на земле, все еще там, а что-то от него, что, как кажется, находится со мной, есть просто субъективный образ, созданный мной самим. Я знал бы это, потому что изучил доктрину о Девахане и потому что «непрерывность наших умозрительных идей – одна из характеристик Девахана», как Вы мне объяснили[16].
Кажется, есть только один выход из этого, и мне хотелось бы узнать, верна ли эта мысль. Может быть, для девахани то, что здесь для нас является только будущим и возможным, является действительным и настоящим. Представим, что Вы – в Девахане, а я – на земле. Конечно, я, будучи человеком земным, должен обладать только объективным сознанием. Но моя высшая индивидуальность, хотя еще и не выраженная через мое объективное сознание, может, тем не менее, иметь свое собственное субъективное сознание, то, в которое я вступлю и с которым я отождествлюсь в Девахане. И Вы в Девахане можете быть en rapport[17] с этим моим высшим субъективным сознанием. Так Вы могли бы узнать все лучшее во мне, все то, что наиболее близко Вашему деваханическому сознанию. Однако это была бы лишь та часть моего пятого принципа, которая могла бы подняться до деваханического состояния.
Конечно, у меня еще много вопросов, но я больше не буду испытывать Ваше терпение.
30 апреля 1883 г.
Ответ I
Реальное и нереальное
Совершенное сознание того, что «Я есмь Брахма»,
Устраняет ложные внешние проявления,
привнесенные
Невежеством… Знаю это как Брахма —
Не существует ничего, кроме Брахмы; когда
кажется, что
Существует что-то еще – это только
обманчивая иллюзия…
Шанкарачарья. Атма-Бодхи (Знание Души)
«Недоразумение» возникает из-за естественного недопонимания смысла, в котором используются определенные термины, а не из-за «непоследовательного языка». С опасностью вступить на ложный путь сталкивается каждый изучающий оккультную философию европеец, который начал занятия, не ознакомившись с образом мышления и особенностями средств выражения ее учителей. Прежде всего ему необходимо узнать эзотерические представления о первичной природе Духа, Материи, Силы и Пространства, о таких основных и не требующих доказательств понятиях, как реальное и нереальное, форма и бесформенность (рупа и арупа), сновидение и бодрствование[18]. Особенно хорошо он должен усвоить (по крайней мере, в общих чертах) разницу между «объективным» и «субъективным» в чувственнном восприятии живущего и в психическом восприятии освобожденной от телесной оболочки сущности (девахани). Тогда ему не нужно будет напоминать, что «мы не можем себе представить, исходя из нашего опыта, форму этого взаимодействия». Другими словами, пока человек не станет девахани, он не сможет вступить в симпатическую связь со своими чувствами или ощущениями. Поскольку освобожденная от телесной оболочки индивидуальность идентична по природе высшей триаде живого человека, будучи освобождена в результате саморазвития, вызванного полным развитием сознательной и тренированной воли, Адепт может через эту триаду узнать все, что касается девахани; он может жить в течение этого времени ментальной жизнью человека, испытывать его ощущения и, полностью разделяя его сверхчувственное восприятие, может вернуть с ним на землю его же память, не искаженную майявическими обманами, следовательно – может не быть противоречивым. Конечно, это если признать существование такого lusus naturae[19], как «Адепт», что может допускаться оппонентами в качестве аргумента. Следует попросить еще об одном: не нужно сравнивать, в ущерб Адепту, силу восприятия его триады, освобожденной от тела, и наполовину свободной монады сомнамбулы или медиума в трансе, туманные взоры которого проникают в «небесную тайну». Еще менее позволительно оценивать эту силу по фантазиям воплощенного разума: каким бы развитым и метафизичным он ни был, он не основывается ни на чем, за исключением индукции и дедукции, происходящих из его собственной обычной деятельности.
Хотя многим европейцам может казаться, что они переросли свои ранние незрелые убеждения, им необходимо специальное изучение тенденций азиатского мышления, чтобы уловить значение азиатских выражений. Короче говоря, возможно, они переросли свои унаследованные взгляды ровно настолько, чтобы критически к ним относиться, но недостаточно, чтобы определить, что является «непоследовательным (или последовательным) языком» восточных мыслителей.
Следует помнить и о самом важном факторе – различии в средствах языка. Это хорошо выражено в ответе жителя Востока, посетившего Европу, когда его попросили сравнить христианство с буддизмом: «Здесь нужен указатель или словарь, ибо в христианстве нет ни понятий для наших слов, ни слов для наших понятий». Любая попытка объяснить оккультные учения с помощью ограниченной терминологии европейской науки и метафизики людям, не знающим наших терминов, может привести к ужасающему непониманию, несмотря на добрые намерения обеих сторон. Бесспорно, такие выражения, как, например, «жизнь, реальная в сновидении», должны казаться непоследовательными дуалисту, утверждающему вечность индивидуальной души, ее независимое существование, отдельное от Высшей Души, или Параматмана, и отстаивающему реальность природы (личного) Бога. Естественно, что западный мыслитель, затруднения которого вызваны совершенно иным ходом мыслей, будет в замешательстве, услышав, что деваханическая жизнь – «реальность», хотя и является сновидением, а земная жизнь – только «призрачное сновидение», хотя и представляется действительностью. Несомненно, даже проф. Балфур Стюарт, выдающийся физик, не смог бы понять наших восточных философов, хотя его гипотеза о невидимой Вселенной, со всеми ее посылками и выводами, построена на настойчивом предположении реального существования персонального Бога, персонального Создателя или персонального морального Повелителя Вселенной. Нас не могут понять ни мусульманин, у которого две вечности: azl, не имеющая начала, и abd, имеющая начало, но не имеющая конца; ни христианин, по убеждению которого вечность каждого человека начинается (!) в момент, когда личный Бог вдохнет личную душу в личное тело. Никто из них не мог бы без величайшего усилия согласиться с совершенной разумностью доктрины деваханической жизни.
Когда слово «субъективный» используется в связи с состоянием изоляции девахани, оно означает не последнюю возможную степень субъективности, но только степень, мыслимую западным, не-восточным разумом. Для последнего субъективно без различия все, недоступное чувственному восприятию. Но для оккультиста существует восходящая шкала субъективности, которая становится все более реальной по мере удаления от иллюзорной земной объективности: ее завершение, Реальность — Парабрахман.
Но раз Девахан – «только сновидение», мы должны найти определение феномена сновидения. Имеет ли какое-то отношение к нему память? Некоторые физиологи говорят, что да; сны-фантазии основываются на дремлющей памяти[20], в большинстве случаев они определяются и развиваются благодаря функциональной активности некоего внутреннего органа, «раздражение которого приводит в действие ту часть мозга, с которой особым симпатическим образом связан орган».
На это, почтительно кланяясь современной науке, оккультист ответит, что сновидения бывают разные. Есть разница между сновидением, вызванным внешними физиологическими причинами, и сновидением, которое является реакцией и в свою очередь становится создателем сверхчувственных восприятий и чувств. Оккультист делит сновидения на феноменальные и ноуменальные и различает их; и более того, физиолог совершенно неспособен понять конечное строение освобожденного от телесной оболочки Эго — а следовательно, и природу его «сновидений». Это происходит в силу нескольких причин, одну из которых можно особенно отметить: физиолог a priori отрицает Волю — главный и необходимый фактор внутреннего человека. Он отказывается признать ее, кроме определенных актов волеизъявления, и считает это просто реакцией или желанием вывести наружу энергию после «сложной переработки и комбинации идей в ганглиях полушарий». Следовательно, физиолог должен будет сразу отрицать возможность сознания – минус память; а у девахани нет органов, нет сенсорных ганглий, нет нервных клеток, естественно, он не может иметь того, что физиологи рассматривают и определяют как память. Освобожденное от личностных ощущений Манаса, деваханическое сознание обязательно должно стать вселенским или абсолютным сознанием, без прошлого, как и без будущего, так как они сольются в одно вечное Настоящее — за исключением пут личного Эго. Но даже последнее, будучи отделено от физических органов, не может иметь такой памяти, как определяет профессор Гекели, который приписывает ее «чувствительным молекулам» мозга, тем молекулам, которые остаются даже тогда, когда исчезли породившие их ощущения, и которые считаются физической основой памяти, а следовательно, и основой всех сновидений. Какое отношение могут иметь молекулы к эфирным атомам, которые действуют в духовном сознании монады во время ее блаженства, полностью зависящего только от степени связи с сущностью индивидуального Эго?
Какова же тогда Природа деваханического сна, спрашивают нас, и как оккультист определяет сновидение еще воплощенного человека? Для западной науки сновидение – это серии мыслей, связанных действий или, скорее, «состояний», которые только кажутся реальными. С другой стороны, непосвященный метафизик экзотерически опишет его как путь чувства из темноты к свету – как пробуждение духовного сознания. Но оккультист, который знает, что духовное чувство, свойственное неизменному, не может ни спать, ни даже дремать per se[21] и всегда находится в «свете» реальности, оккультист скажет, что во время состояния сна Манас (местонахождение физического и индивидуального разума) становится способным воспринять ту реальность в субъективном мире, которая была скрыта в часы бодрствования (ибо Манас включает Кама, Волю, которая отпущена на полную свободу сознательного действия, благодаря тому что волеизъявление остается пассивным, и бессознательного – из-за временного бездействия сенсорных центров). Эта реальность не становится менее реальной, потому что при пробуждении «сенсигенные молекулы» и «необразованные центры» путают в майявическом свете действительной жизни воспоминание и даже память о ней. Но участие Манаса в деваханическом блаженстве не увеличивает, а, напротив, уменьшает реальность, которая выпала бы на долю монады, если бы она была уже свободна от его присутствия. Ее блаженство является выходом саккайадитти, заблуждения или «ереси индивидуальности», которая вместе с аттавадической цепью причин необходима для будущего рождения монады. Именно это все приводит к тому, что оккультист рассматривает общение или «взаимодействие» двух лишенных телесной оболочки сущностей в Девахане – насколько бы это ни было реальнее жизни — как иллюзию и, с его точки зрения, «сновидение» и так и говорит о нем; а то, что его критики охотно, хотя и с сожалением, назвали бы сновидениями – «интерлюдиями, созданными фантазией», – будет, как знает оккультист, просто обрывками реальности.