Елисеева Ольга. Дерианур - море света

   Фридрих разорвал конверт и торопливо пробежал его глазами.
   -- Это от Фердинанда Брауншвейгского, - через минуту пояснил он. Русские взяли еще и Тильзит.
   В шатре повисла гробовая тишина.
   -- Черт! - Выругался король. - Я вынужден, как заяц, скакать от них по всей стране! - Он стал с раздражением стаскивать с себя жилет. - Боже, Боже, зачем ты привел эту орду с востока? Народы гога и магога! По грехам моим.
   Пецольд незаметно сделал портным знак удалиться. Он сам готовился стать жертвой королевского гнева или королевских излияний, смотря по обстоятельствам. Кажется, сегодня Фриц был настроен вполне мирно, а значит склонен резонерствовать и жалеть самого себя. Это было безопаснее.
   -- Знаешь, Герман, -- через минуту сказал он, -- когда-то мой папаша носился с идеей женить меня на принцессе Эльзе. Да, да, на этой самой Елизавете, с которой мы сейчас воюем.
   Секретарь с изумлением поднял бровь. Он слышал об этом впервые.
   -- И как все сорвалось? Смешно вспомнить. Русский посол Голицын узнал, что отец бьет меня смертным боем, как только я попадусь ему под руку. Он отписал в Петербург, что такой супруг не подойдет дочери Петра Великого! - В глазах Фридриха сверкнул мгновенный гнев. - Этой толстухе Эльзе! А в юности она была ничего. У меня долго валялся ее эмалевый портретик. Авантажная девица, скажу тебе. - Он вздохнул и поморщился. - От меня даже не скрывали причину отказа. Тогда-то я и решился бежать с фон Катте, моим адъютантом, в Англию. Его потом казнили, -- король с остервенением тряхнул письмом, - а я смотрел из окна. Таков был приказ короля! - Он поднял вверх палец. - Потом папаша сам выбрал мне жену. И сам же ее первый оприходовал.
   Пецольд чуть не фыркнул. Вот уж это было известно всем и каждому. Покойный государь никогда и ничего не скрывал, если дело касалось унижений сына.
   -- С тех пор меня не тянет к женщинам, - заключил король. - Кажется, что все они побывали под моим блаженной памяти родителем!
   Внезапно слева от шатра в отдалении послышались выстрелы. Они весьма удивили Фридриха.
   -- Что бы это могло значить?
   Пецольд выскочил из палатки. Ему показалось, что за чахлым осиновым леском на фланге вспыхнул бой. Откуда мог взяться неприятель - неизвестно. Войска Дауна не спускались с гор и даже не сразу заметили стрельбу внизу. Когда же все-таки решили присоединиться, канонада получилась весьма слабой. Зато вынырнувший на левом крыле враг, действовал дружно и энергично. Король вскинул к лицу подзорную трубу и разразился бранью.
   -- Это Лаудон! Черт бы меня подрал! Это Лаудон, клянусь потрохами Спасителя!
   Секретарь, не любивший сквернословия, густо покраснел.
   -- Он обошел нас! - Продолжал Фриц. - Что за человек! Что за скорость! Вот достойный противник. Сколько ему понадобилось? Двое суток? И прямо в бой. Недоумок, твои войска устали! - Крикнул он в направлении осинника, как будто Лаудон мог его услышать.
   Второй австрийский фельдмаршал, как видно, не понадеявшись на расторопность Дауна, бросился от Дрездена в погоню за Фридрихом, и, как и следовало ожидать, врезался в хвост прусским войскам. Теперь три армии топтались на пятачке возле Гохкирха, при чем две из них были австрийские.
   -- Маловата Европа! - Фридрих обеими руками взъерошил себе волосы и нахлобучил поданную Пецольдом треуголку. - Коня, коня, полцарства за коня!
   Он, в отличие от Вольтера, обожал "старину Уила". "Грубо, но точно. Впрочем, у меня сейчас нет и половины царства".
   -- Крохоборы! - Король погрозил своим врагам кулаком.
   -- Ваше Величество, надо уходить! - Крикнул ему адъютант, державший за повод лошадь Фридриха. - С гор стреляют!
   Действительно, канонада Дауна с каждой минутой усиливалась.
   Фриц взметнулся в седло. В этот момент одно из ядер ударили справа от коня, обдав короля комьями земли. Всаднику удалось удержать лошадь, но она прянула в сторону, и почти тут же второе ядро упало слева от короля.
   -- Черт! Да они целятся в меня! - Искренне удивился Фриц.
   -- Ваше Величество! Ваше Величество! Скорее! - Адъютант изо всех сил тянул за уздечку. - Здесь очень опасно!
   Фридрих вырвал у него поводья.
   -- Успокойтесь, юноша, - осадил он офицера. - Вы же видите, одинаково опасно везде. Что справа, что слева. А позади своей армии я буду бесполезен. - Не слушая больше адъютанта, Фридрих замахал руками на толпившихся возле его палатки солдат. - Уходим! Уходим! Бросьте это барахло! Оно никому не нужно. Пецольд, спасайте бумаги! Остальное можете оставить. - Король поскакал вперед к болотцу, где артиллеристы все еще тащили из грязи пушки. - Бросьте, ребята! Мы их завтра отобьем! - Гаркнул он. - Ваши головы дороже. Единороги я заберу и у австрийцев, а где взять канониров?
   Вокруг свистели пули, но от его уверенного насмешливого тона становилось спокойнее.
   -- Ваше Величество, портных убило, - сообщил подскакавший Пецольд.
   -- Жаль, - машинально отозвался Фридрих. Кажется, он даже не понял, что ему сказали. - Обрезайте постромки! Лошадей, лошадей выводите!
   Картечью ему сбило шляпу.
   -- Ну, кажется, мне пора, - Фриц дал лошади шпоры и поскакал к выходу из долины. Войска Лаудона закрывали его, но прусская кавалерия пробила небольшую брешь в рядах пехоты противника. Сквозь нее отступали остальные, скапливаясь на правом фланге. Здесь деревенские поля вплотную подходили к холмам, а чахлые деревца осинника давали какое никакое прикрытие.
   -- Через лес! Через лес выходите! - Кричал Фриц на скаку.
   У самого устья долины за толстыми буковыми деревьями рассыпалась цепь австрийских кроатов, метких стрелков в высоких меховых шапках с кисточками. Именно благодаря этим вычурным шапкам, они были хорошо заметны и сами становились легкой мишенью. Скользнув по ним взглядом, Фридрих проклял имперское пристрастие к эффектным костюмам. Он бы берег таких солдат. Он бы нарядил их в каски и незаметную темную форму. А не в ярко-красные венгерские доломаны с золотым шитьем. Все в Германии пошло прахом из-за любви Габсбургов к дешевой театральщине!
   -- Ваше Величество! - Неотвязный адъютант вновь дернул его лошадь за уздечку.
   Фридрих повернул голову. Справа из-за куста в него целился рослый кроат в медвежьей шапке, надвинутой на глаза. Между ними было не более десяти шагов. Холодок явственно пробежал у короля по губам. Он сразу понял, что выстрела не избежать. А с такого расстояния только слепой не бьет в яблочко.
   Фрица всегда спасала природная наглость. Вырвав у адъютанта поводья, он повернул лошадь прямо на кроата.
   -- Ты! Да как ты смеешь! - гневно закричал он. - Не видишь, что перед тобой король?!
   Кроат от неожиданности опустил ружье. Ему еще никогда не приходилось видеть сильных мира сего так близко.
   -- Ну? Отвечай, как положено, дубина!
   Обескураженный стрелок вытянулся в струнку и отсалютовал Фридриху.
   Кавалькада отступающих прусских офицеров пронеслась мимо, обдав кроата пылью. Он больше не осмелился стрелять.
   -- Ваше Величество, -- придушенно прошептал Пецольд, державшийся от короля справа, -- вы - гений.
   -- Я наглец! - Фыркнул Фридрих, и на его веснушчатом лице заиграла усмешка превосходства. Он обернулся к стрелку и, помахав ему на прощание, крикнул:
   -- Передай привет святой Терезии! - Так Фриц дразнил толстушку Резль.
   Пока скакали, король успел сочинить письмо к маркизе Помпадур:
   "Прекраснейшая из разумных и разумнейшая из прекрасных! Любезная маркиза, лишь ваши совершенства мешают мне прямо задать вопрос: какая туча набежала на солнце? Какая тень затмила светлый гений, столько лет ведущий французскую корону к торжеству и славе?
   Что сделало нас врагами? Величайшего несчастья я не переживал за всю свою жизнь!
   Не вашими ли прозорливыми мыслями была продиктована Его Христианнейшему Величеству блестящая идея Восточного барьера? Не против медвежьего ли варварства новоявленных гуннов, брошенных на Европу царем Петром, он создавался? Не протянулся ли он от Балтики через Швецию и Польшу до Черного моря к туркам? Не этот ли пояс верных вам союзников до сих пор сберегал спокойствие цивилизованного мира? Если так, то почему в вашем редуте не нашлось места для меня и моего крошечного, но храброго королевства?
   Взгляните на карту. Польша, растоптанная сапогами Петра, лежит в руинах. Не Бранденбургский ли дом поднял щит, выпавший из ее ослабевших рук? Прусское королевство ближе любого другого в Европе расположено к землям варваров на севере. Мы должны были стать вашим естественным союзником в войне против русских. А вышло наоборот.
   Полчища царицы Елизаветы впущены в Европу руками французского монарха. Трагический абсурд! Один цивилизованный народ призывает орды вандалов, чтоб воевать с другим цивилизованным народом! Горе нам! Мы сами готовим свою погибель!"
   Все это Фриц продиктовал Пецольду, когда новый лагерь в трех верстах от Гохкирха был разбит.
   Не получив серьезной поддержки от Дауна, фельдмаршал Лаодон не решился ввязываться в крупное сражение, но и выбраться врагу из долины он не дал. Его войска прочно закрывали выход. Пруссакам пришлось искать место в теснине под горой и надеяться на завтрашний прорыв. Они свято верили в военный гений своего государя, выводивший их и не из таких передряг. Но сам Фридрих пребывал в крайнем раздражении.
   -- Припиши еще, -- бросил он секретарю, -- что я полностью разделяю мнение Его Величества, что "русских надо вернуть в дебри, из которых они столь опрометчиво выбрались".
   Пецольд поднял на короля настороженный взгляд. Час назад он писал совсем другое.
   -- Ты считаешь меня двуличным? - невесело усмехнулся Фридрих.
   Секретарь втянул голову в плечи.
   -- Ваше Величество, а что вы думаете на самом деле? - Робко спросил он.
   -- Мы маленькая страна. - Фриц устало потер лицо руками. - И нищая. Мы будем пресмыкаться перед теми, кто сильнее нас, пока сами не наберем настоящего могущества. Ты полагаешь, нашим врагам нужна правда? - Король прошелся по пустой палатке, от души радуясь, что сейчас ему под ноги не попадаются ни стулья, ни портные. - Восточный барьер. Одним росчерком пера мы приписали его Людовику XV. Милая забывчивость, столь ценимая в политике. А ведь над ним трудился еще Ришелье. И уж, конечно, не против России. Кто тогда знал о России? Нет, он строил его против Австрии, своего злейшего врага. И мы поначалу тоже нужны были французам против австрийцев. Все изменила одна деталь. - Король резко остановился. - Видишь ли, там в Версале с некоторых пор начали догадываться, что мы - не поляки, не шведы и не турки. Нами труднее управлять. У нас есть свои малюсенькие интересы, за которые мы готовы перервать глотку кому угодно. Мы стали опасны. Будешь смеяться, но точно также, как Россия. И вот в одно мгновение вместо "доброго друга Фрица", явился враг рода человеческого, Антихрист, как величает меня толстушка Резль. - Король отвесил театральный поклон. -- Будь я проклят! Но я отправлю все эти письма и еще напишу святой Терезии что-нибудь трогательно братское о бездарности ее союзников. Бумага терпит все! - Фридрих потряс в воздухе страницей. - И если мне удастся заронить хоть зернышко раздора в альянс моих врагов, это спасет ни одну сотню жизней наших добрых подданных. Тем более теперь, когда мы стоим на краю гибели. Он был раздражен и, жестом приказав секретарю складывать бумаги, вышел из палатки подышать свежим воздухом.
   Измученные стремительной ретирадой солдаты рубили ветки для костров. Людям надо было поесть. Между тем, не только пушки, но и почти весь обоз оказался потерян. Хуже того, король обнаружил, что выполняя его собственный приказ, слуги бросили палатку, сумев спасти из нее только бумаги. Все остальное: еда, складная походная мебель, тарелки и весь гардероб прусского короля - достались храброму Лаодону в качестве трофеев.
   Сам Фридрих ускакал в чем был - то есть в недошитом жилете, из которого торчали нитки и булавки.
   -- Где мой мундир? - осведомился он.
   Никто ему не ответил.
   -- Вы что, олухи, полагаете, я буду командовать армией в канареечном жилете? - Возмущению короля не было предела. - Немедленно пошлите к Лаодону парламентера и потребуйте вернуть мои вещи. Можно прожить без пушек, но не без штанов!
   Тут только, Фриц заметил, что одна позиция не лучше другой. Оказывается, теперь его храбрая армия расположилась на бескрайнем капустном поле, брошенном крестьянами еще до сбора урожая. Солдаты с радостью рубили мерзлые кочаны саблями или поддевали на штыки и тащили к кострам.
   "Бог дал, Бог взял. - Философски заметил Фриц. -- Без похлебки мы не останемся".
   -- Эй, дети, где вы потеряли свои пушки? - Крикнул он взводу артиллеристов.
   -- Там же, где ты свои панталоны, Фриц! -- Отвечали усачи.
   -- Слабо завтра отбить и то и другое?
   -- Как скажешь, дядюшка! Негоже королю ходить голым.
   -- Теперь я голый король на капустной грядке!
   Пецольда всегда поражало, как Фридрих шуточной перебранкой умел поднять настроение усталым измученным людям.
   Среди суматохи дня король не сразу вспомнил, что забыл побриться. Да и горячий шоколад с булочками растаял где-то ароматным воспоминанием. Шел пятый час по полудни, живот подвело. Фриц не отказался бы сейчас и от капустной похлебки.
   На бивуаке он всегда вел чисто солдатский образ жизни. Если не считать, конечно, кофе, хрустящих белых салфеток, хорошеньких мальчиков из первого каре гренадер (впрочем, это тоже было по-солдатски) и отличной голландской бумаги с золотым обрезом. В остальном храбрый король во главе храброй армии ничем не отличался от своего последнего рядового.
   У него был старый, видавший виды кусочек зеркала с потрескавшейся амальгамой, точь-в-точь такой, как у большинства его офицеров. Еще кронпринцем Фридрих сам отколол его от разбившегося венецианского стекла в Сан-Суси и провертел в нем дырку для веревки. Воткнув ружье в землю, король повесил зеркало на замок и потребовал теплой воды. В этом крылось еще одно отличие: большинство военных в лагере от солдат до генералов брились холодной. Но у Фрица была слишком нежная кожа. Когда-то она сыграла с ним злую шутку.
   Однажды кронпринц упал с лошади лицом вниз, а его тогдашний адъютант Иоганн фон Катте слишком осторожно счищал грязь и кровь со щек господина. Отец заметил это и заявил, что они чересчур нежничают для мужчин. Бедняга адъютант покраснел и смешался, а Фриц ничего не понял, пока старый король в очередной раз не вколотил ему знание палкой. Именно тогда принц задумался, что, наверное, и правда любит Катте: его спокойный голос, добродушную улыбку и чувство надежности, исходившее от адъютанта. Фриц сам пришел в его комнату ночью и потребовал наглядно объяснить, за что отец так ругал их сегодня. Иоганн рассмеялся и подвинулся в кровати.
   -- Добро пожаловать в клуб обделенных любовью, ваше высочество.
   Потом адъютанта казнили.
   Сейчас, аккуратно соскабливая мыльную пену краем сабельного лезвия искусство, которому Фрица тоже научил Катте - король то и дело натыкался пальцем на почти разгладившуюся белую ниточку шрама, оставшуюся у него на подбородке после рокового падения. С тех пор он любил много и многих, но никого так сильно как Иоганна.
   Отдуваясь и отряхивая с сапог комья грязи, к королевскому шатру приближался фельдмаршал Кейт. В руках он нес корзину с длинной ручкой, полную свежих белых яиц. При виде этой роскоши то у одного, то у другого костра солдаты вскакивали с криками: "Эй, папаша, поделись добычей!" Но Кейт игнорировал их галдеж, важно вышагивая среди опустевших грядок. Его высокое положение было достаточной защитой для королевской яичницы.
   -- Добрые крестьяне из Гохкирха посылают Вашему Величеству подарок, молвил Кейт, оказавшись у входа в шатер. - Уф! На силу донес. А не дурные яички!
   -- Да, -- Фридрих повертел одно в руках. - Здешние курицы не должны достаться австрийцам. Они несут слишком крупные яйца. Жаль, что не золотые!
   Оба рассмеялись, и король знаком пригласил фельдмаршала войти. Фридрих любил и почитал Кейта, как почитал бы собственного отца, не будь тот таким негодяем. Впрочем, после смерти папаши, погрузившись в наследственные бумаги, молодой король преисполнился к "старому подлецу" неподдельного уважения. Оказывается, Фридрих-Вильгельм кишки рвал, чтоб вытянуть страну из нищеты и ничтожества. А сына бил, чтоб приохотить к делу. Ну не дурак ли? Можно же было поговорить!
   -- Эхе-хе, -- Кейт сел на барабан. - Ну как вы?
   Король отлично понял, о чем речь. Старый вояка пришел посмотреть, как он держится перед лицом неизбежного поражения. Даже после падения Берлина Фрицу удалось уверить своих генералов, что не все еще потеряно. Однако сегодня ситуация окончательно вышла из под контроля. Потрепанная прусская армия была заперта превосходящими силами противника.
   -- Трудновато будет вылезать из этой мышеловки, - начал было Кейт, но король остановил его жестом.
   -- Все кончено, - перед гренадерами на улице он еще держался, но кривить душой в присутствии старого фельдмаршала считал ниже своего достоинства. - Завтра мне придется подписывать капитуляцию, а у меня даже нет мундира.
   Кейт достал из кармана глиняную трубку и, неспешно набив ее табаком, затянулся.
   -- Побить австрийцев - не велика доблесть. -- Под сводами шатра поплыло сизое облачко. - Хорошо, что русские не спешат им на помощь.
   Фридрих знал, что старик относится к русским почти с обожанием. Он долгие годы служил Петру Великому, участвовал во всех войнах, которые вела Россия за последние пол века, имел все русские ордена и умер бы на новой родине не подуй в Петербурге иные ветры. С приходом Бестужева все, кто питал теплые чувства к Пруссии, стали не ко двору. Фельдмаршал покряхтел, покряхтел и засобирался домой, где у него не было ни кола ни двора.
   Он мог бы поехать в любое немецкое княжество. Но было одно, что заставляло Кейта выбирать из всех государей прусского. Впервые за много столетий его страна поднималась с колен, и это наполняло сердце старого вояки сдержанной гордостью. Он один осмеливался в начале войны предостерегать государя от конфликта с Петербургом.
   Тогда Фридрих посмеялся над стариком. После Гросс-Егерсдорфа он еще кричал на генералов: " Бездари! Меня там не было! Проиграть каким-то варварам, которые вчера ходили в шкурах и дрались клыками мамонтов!" Но после Цорндорфа серый от усталости король сказал Кейту: "Это железные люди. Их можно убить, но не победить".
   - Я свалял большого дурака, -- Фриц присел на корточки и принялся перебирать яйца. -- Делал вид, что их не существует. Одно любезное письмо могло бы все изменить. Но мне не позволяла гордость! А зря. Какой бы сейчас был альянс! Да мы всю Европу поставили бы на колени!
   -- Запоздалые раскаяния. - Рассмеялся старик. - Утешьтесь. Никакого альянса не получилось бы. В Европе вам двоим тесно.
   -- Да, ты прав. - Протянул король. - Мы поднимающиеся народы и рано или поздно столкнулись бы лбами.
   -- Жаль, -- Кейт выбил трубку о землю. -- Жаль, ветчины нет. - он кивнул на корзинку. - Знатная могла бы выйти яичница. Петр делал ее с луком, чесноком и перцем.
   -- Уже воняет! - Король зажал нос.
   -- Поешьте-ка и ложитесь пораньше спать, -- фельдмаршал поднялся. -Как говорят русские, утро вечера мудренее. Завтра мы будем прорываться, а не капитулировать...
   На следующее утро еще перед рассветом войска Фридриха двинулись к выходу из долины. Расчет был сделал на то, что в темноте австрийцы не смогут вести прицельный огонь. Но грохот марширующих колонн и стук тележных колес все равно должны были разбудить врагов. Будь у пруссаков небольшой отряд, они сумели бы пробраться незаметно. Однако целую армию не вывести без шума.
   Темные лесистые громады, как два часовых, надвигались с каждой минутой. На фоне еще не начавшего сереть неба они выглядели зловеще. Пока в австрийских лагерях все спали. Но прошла минуту. Другая. Первые колонны инфантерии втянулись в ущелье. Фриц кожей чувствовал нарастающее напряжение. Закричали птицы. У самого подножия гор. Негромко. Как он мог слышать их на таком расстоянии?
   После этого прошло минут десять и выше по склону замелькали огни. "Разбудили! - Король чертыхнулся. - Олухи!" А чего еще ожидать? Его армия, как гремучая змея, только вползала в ущелье, а змеелов был уже наготове. "Умереть молодым. - подумал король. - Не так уж я и молод. Великим? Разве побежденных признают великими?"
   Раздалось ружейное щелканье. Точно много-много пастухов стегали воздух бичами. Потом ударила первая пушка. За ней еще и еще. Отозвался противоположный склон. Вяло. Недружно. Но с нарастающей частотой. Фриц мог закрыть глаза и представить себе все отвратительные подробности ночного боя. Люди падали, настигнутые невидимой, но от этого не менее страшной смертью. Еще немного, и они, обезумев от страха, начнут набрасываться друг на друга, полагая, что враг рядом...
   "Да что такое?" Король решительно не понимал, происходящего на холмах? Это Лаодон, а где Даун? И куда, черт возьми, они стреляют? Канонада несколько раз прервалась, а потом вовсе смолкла. В отдалении запели трубы. Фриц потряс пальцем в ухе, если он не забыл австрийские сигналы, то этот к отступлению.
   -- Сир, они бегут! - К королю подскакал задыхающийся Пецольд. - В это невозможно поверить! Но они... Они уходят! Лаодон еще сохраняет порядки. А Даун просто катится с горы...
   -- Нам на голову?
   -- Нет! От нас! - Секретарь почти плакал.
   "Безумие овладевает армиями".
   -- Друг мой, сохраняйте присутствие духа, - вслух сказал король, чувствуя, что его собственные колени ощутимо дрожат. - Это всего лишь маневр.
   К ним подъехал Кейт.
   -- Я же говорил, утро вечера мудренее, - он усмехался в усы. Австрийцы испарились. Две армии. Не плохой результат.
   Фриц пожал плечами.
   -- Тут какой-то подвох.
   Но загадка не замедлила разрешиться самым неожиданным образом.
   -- Ваше Величество! Австрийские лазутчики!
   У самого выхода из долины застыла дорожная карета. Вокруг нее стояла плотная толпа гренадер. Люди возбужденно гудели. Со стороны могло показаться, что солдаты стараются вытянуть экипаж из грязи. Но Фриц хорошо знал своих вояк: самое большое, на что они способны, это загнать проезжающую карету в болото. Не обольщаясь на сей счет, король направил лошадь в сторону толпы.
   -- Никак ограбить кого собрались, дети? - Спросил он у мигом расступившихся гренадер. - С чего вы взяли, что это неприятельские лазутчики?
   -- Так ведь от австрийцев едут. - Подал голос рыжий рябой парень без двух передних зубов. Этот дылда вечно был у солдатни заводилой.
   -- Ты, Ганс, дурак, - сообщил ему король. - Эти люди могут быть кем угодно. Даже если едут со стороны врага. - Он стал загибать пальцы. Парламентерами. Дипломатами. Торговцами. Докторами. Путешественниками... Мне продолжить?
   Ганс замотал головой и отступил за спины товарищей.
   -- Прощенья просим, дядюшка, -- загудели те. - Ошибка вышла.
   -- То-то же. - Фриц махнул рукой. - Все по местам. Продолжайте движение вперед.
   Дважды повторять не пришлось. Солдаты разбежались, а король нажал на ручку двери. Из экипажа буквально вывалились два... Фриц не поверил своим глазам. Один из них был в русской форме генерал-адъютанта, и вполне мог быть принят за лазутчика. Другого, высокого и тощего король сразу узнал. Это был генерал от инфантерии Пауль фон Вернер, с Цорндорфского сражения числившийся в плену.
   -- Сир, разрешите представить вам...
   Но русский отрекомендовался сам.
   -- Генерал-адъютант Его Императорского Величества Петра Федоровича Андрей Гудович. Уполномочен сообщить Вашему Королевскому Величеству о кончине Всемилостивейшей Государыни Всея Руси Елизаветы Петровны и счастливом восшествии на престол Государя Петра III, - на одном дыхании выпалил он. - И вручить собственноручное письмо моего повелителя...
   У Фридриха зазвенело сразу в обоих ушах. Елизавета мертва? На престоле ее племянник? Этот мальчик из Голштинии? Питер... Питер... Ульрих?
   Гудович развернул письмо, и королю ничего не оставалось делать, как взять его в руки. "Мой драгоценный брат и друг! - Прочел он. Позвольте известить вас, что прискорбную и дорого стоявшую обоим нашим народам войну я считаю законченной. Я уже поставил в известность оба союзных мне двора, что намерен заключить с вами нерушимый мир на основе целости и неприкосновенности владений Пруссии. В ожидании вашего согласия я вывожу русские войска из всех занятых ими крепостей и городов..." Красные круги поплыли у Фридриха перед глазами.
   -- Это... это злая шутка? - Губы короля побелели от гнева.
   -- О нет, нет, Ваше Величество, - зашептал, склонившись к его уху фон Вернер. - Я своими глазами видел, как русские войска выходят из Берлина.
   -- Они направляются на родину? - Уточнил король.
   -- Нет, -- Гудович поклонился, -- До возвращения прусской армии в свои крепости, они разворачиваются против австрийцев и французов.
   "Господи! Чудны дела твои! - Впервые за долгие годы, со дня казни Катте, Фридрих испытал желание помолиться. - Ты лишаешь моих врагов разума!"
   -- Ваше Величество, поторопитесь, - сзади к королю подошел Кейт. Надо успеть ввести наши гарнизоны в Берлин, Тильзит, Кенигсберг, Дрезден, Кольберг... Пока русские не убили этого сумасшедшего. Долго они его не потерпят.
   Глава 9. РАНДЕВУ
   Направляясь к гробу государыни, Екатерина миновала соседнюю с траурной залу, где толпились придворные. У дверей застыл молодой адъютант принца Георга Голштинского. Когда Екатерина, слабо шурша шелком, проходила близко от него, Потемкин видел маленькую рыжую родинку у нее на шее. Гриц почувствовал, как пол упруго прогибается под его ногами и потолок закатывается назад. Лучше б он так и остался чумазым каптенармусом! Лучше б не ходить сюда вовсе! Не смотреть на нее...