Страница:
назад? - с огорчением подумал я. Однако в тот же миг снежные хлопья
сомкнулись, уплотнились и образовали перекинутый через ущелье сверкающий
белый мост. Я направил Пуку туда.
Однако, подойдя к краю пропасти, конь-призрак заартачился. Я ударил его
пятками в бока, но он лишь возмущенно фыркнул и не сдвинулся с места.
- Ты что, ослеп? - крикнул я. - Моста не видишь?
- Нет тут никакого моста, - уверенно заявил он, - это иллюзия.
- С чего ты взял? И почему я должен тебе верить, ослиная башка?
- От ослиной башки слышу. Пораскинь мозгами - разве в реальной жизни
могу я говорить по-человечески?
Я пораскинул мозгами - и вынужден был признать его правоту.
- Выходит, тут нет ни моста, ни снега и я с тобой не разговариваю?
- Вот именно. Все дело в снегирях. Они наводят на людей снежный морок.
Нам надо добраться до настоящего снега, он замораживает иллюзии. Та что я
поеду, а ты держись покрепче, и не слезай с моей спины, что бы тебе не
привиделось.
- А почему этот морок не действует на твое сознание?
- До чего же ты бываешь глуп, варвар. Нет у меня никакого сознания. Я
животное, а животные - существа несознательные.
Подумав, я решил, что ему виднее, но, не удержавшись, заметил:
- Вообще-то это довольно забавно.
Пук не удостоил меня ответом. Лишь презрительно фыркнул и продолжил
путь.
Теперь снежинки обратились в снегурок - танцующих на ветру снежных фей.
Их легкий, воздушный танец напомнил мне танцы эльфийских дев. Одна
очаровательная снегурка, весьма похожая на Колокольчик, поманила меня
пальчиком. Я хотел было спешиться, но Пука сердито взбрыкнул. От сотрясения
мозги у меня встали на место, и я отказался от своего намерения.
Через некоторое время снежный морок сошел на нет, иллюзии истаяли, и
перед моими глазами предстала унылая реальность - каменистый склон, покрытый
чахлой растительностью. Кое-где, между камней намело настоящего снегу.
Никакого моста, конечно же, не было, а вот ущелье оказалось подлинным, так
что я не навернулся туда лишь благодаря Пуке. Мне припомнилось пророчество
эльфийской старухи, возвестившей, что меня доведет до погибели жестокая
ложь. Уж не этот ли ложный мост имела она в виду? Так или иначе, чутье Пуки
уберегло меня от большой беды. Что же до этих обманных снегирей, то я твердо
решил: ежели увижу хоть одного, непременно засажу в него стрелу.
- Спасибо, Пука, - сказал я коню. - Ты спас меня от собственной
глупости. Ума у тебя оказалось побольше моего.
Конь-призрак утвердительно повел ухом и продолжил восхождение. Я
вздохнул:
- Не сразу поймешь, где иллюзия, где реальность, но в том, что ты меня
спас, сомневаться не приходилось. А коли так, значит, ты все-таки приручен.
Пука возмущенно фыркнул.
- Прошу прощения, - извинился я. - Может, я что не так понимаю. Если ты
не приручен, то почему остаешься со мной.
Конь-призрак весьма выразительно повел шеей, так что, звякнула цепь.
И тут мне в голову пришла мысль совершенно блестящая для усталого и
замороченного варвара: - Пука, коли уж ты решительно отказываешься
признавать себя прирученным, может, позволишь мне называть тебя другом.
Он одобрительно заржал. Наконец-то я попал в точку.
Убедившись, что морок нам больше не грозит, Пука остановился. Мы нашли
пристанище - не то чтобы настоящую пещеру, а скорее углубление или нишу, но
достаточно просторную, чтобы укрыть от пронизывающего ветра. Я наломал
хворосту, развел костер и перекусил благоразумно прихваченными из замка
фруктами. Пука копытами расковырял снег и добрался до сухой прошлогодней
травы и мха. Конечно, ужин у него был не ахти, но сдается мне кони-призраки
привычны к такому корму.
Когда костер прогорел до тлеющих угольков, мы устроились на ночь. Пука
улегся, а я свернулся клубочком рядом с ним, радуясь теплу его тела. О
безопасности тревожиться вроде бы не приходилось - кто полезет на крутую
гору ради того, чтобы потревожить одинокого путника и его коня? Однако
порядок есть порядок - варварам положено всегда быть начеку, и я спал так же
чутко, как Пука.
Кажется, я уже говорил, что умение мыслить логически не относится к
числу распространенных среди варваров достоинств. Случившееся в ту ночь еще
раз подтвердило, что я типичный представитель своего народа. Любой даже
самый слабый шорох мгновенно поднял бы меня на ноги, но мне и в голову не
пришло, что опасность может подкрасться беззвучно.
Первым угрозу учуял Пука - его нюх и на этот раз сослужил нам лучшую
службу, чем мой слух. Он не двинулся, лишь тихонько вдул мне в ухо струю
теплого воздуха. Я проснулся и уже собрался было спросить его, в чем дело,
когда почувствовал, как холодок скользит по моей лодыжке.
Ну конечно, снеговая змея. И как я мог забыть об этих опасных тварях?
Снеговые змеи так же холодны и белы, как снег, в котором они обитают,
поэтому в естественных условиях увидеть их очень трудно. Да и услышать тоже,
ведь ползают они совершенно бесшумно. Змеи эти ядовиты и плотоядны - больше
всего они любят свежее мясо.
Мы попали в беду. Мгновенно оценив обстановку, я лежал не шевелясь,
ведь за малейшим движением мог последовать укус. Пука тоже притворился
спящим. Чтобы убить его, потребовалось бы всего три змеиных укуса, а на меня
хватило бы и одного. Конечно, я мог рассчитывать на исцеление, хотя и не
скорое. Потому как змеи наверняка обглодали бы мой труп, оставив один
скелет, но у моего друга не было и такой надежды. Мне следовало позаботиться
о том, чтобы он остался цел.
Прежде всего надлежало выяснить, сколько змей заползло в наше укрытие,
и определить, где каждая из них находится. Только после этого можно решать,
как от них избавиться.
Я осторожно разлепил глаза. Толку от этого не было - вокруг царила
ночная тьма. Прислушиваться тоже не имело смысла. Но все равно следовало
поторопиться - запах плоти привлекал змей, и я знал, что довольно скоро они
нападут независимо от того шевелимся мы или нет.
Приходилось идти на риск, но другого выхода не было.
- Катись! - неожиданно вскричал я.
Пука был наготове и прекрасно меня понял. Не вставая на ноги, он
выкатился из пещеры, и до моего слуха донеслось шипение - одну из змей
раздавило его цепями. Стремительно вскочив, я прыгнул к еще тлеющему костру,
и ударил по нему мечом, разбросав уголья. Один уголек угодил в змею - та
зашипела, и я вслепую, на звук рубанул клинком. Удар пришелся в цель.
Испугавшись горячих угольев, змеи поползли в разные стороны, выдавая
себя злобным шипением. С их стороны это было в высшей степени
неосмотрительно. Варвары обладают превосходным слухом, и ни одна шипящая
тварь не ушла от моего разящего клинка.
Думаю змеи не напали на нас сразу, потому что ждали когда окончательно
потухнет костер. Понять их, учитывая страх снеговых тварей перед огнем
можно, но излишняя осторожность обернулась против них самих.
Когда шипение стихло я вернулся к костру и подкинул свежего хворосту.
Огонь разгорался, появилась возможность полюбоваться результатами моего
труда. Близ костра валялись четыре мертвые змеи - три были разрублены на
куски, а одна раздавлена цепями Пуки. Каждая из них достигала в длину
человеческого роста. Конечно, при свете дня я расправился бы с ними в два
счета, но в темноте, когда можно подкрасться незаметно, эти ядовитые твари
были по-настоящему опасны.
Что ни говори, а нам с Пукой основательно повезло.
Стоило мне вспомнить о Пуке, как он подошел к костру. Я осмотрел его
шкуру и убедился, что мой друг не пострадал. Он откатился в сторону
неожиданно и очень быстро, ни одна змея не успела его укусить. А если какая
и цапнула, то его защитили цепи.
Итак, мы оба остались целы и невредимы, но улечься снова не решались.
Поблизости наверняка таились другие змеи, и у нас не было желания снова
испытывать судьбу. Я набросал хвороста, чтобы костер горел подольше и уселся
верхом на Пуку, который встал, как молено ближе к огню. Пламя должно было
отпугивать змей, но на всякий случай я приготовил бамбуховую вишню. Да так и
просидел всю ночь верхом на коне с с вишней в руке. Ни одна змея больше не
появилась.
Едва забрезжил холодный рассвет, мы позавтракали и снова пустились в
дорогу. Валявшиеся у костра мертвые змеи к тому времени уже растаяли, и все
случившееся вспоминалось как досадная мелочь. Может, у меня завышенные
требования, но по-моему это никак не тянуло на настоящее приключение. Лично
я предпочел бы выспаться. Снова налетел пронизывающий ветер - еще одна
загадка природы. Откуда ему взяться в горах, где растут лишь приземистые,
чахлые кусты и нет никаких деревьев, которые могли бы качаться? Я закутался
в плащ, натянул теплые рукавицы, но все равно дрожал от холода, - видимо,
зяблики гнездились где-то неподалеку. Пука справлялся со стужей гораздо
лучше - лишь тепло его тела помогло мне одолеть этот путь.
К полудню мы добрались до гребня. Неистово завывавший ветер взметал
напорошенный снег, но это по крайней мере, был настоящий снег, а не снежный
морок. Отсюда с перевала начинался путь вниз, и мне уже не терпелось
вернуться в обыденный, привычный мир с его гипнотыквами и заурядными лесными
чудовищами.
Мы уже собирались начать спуск, когда я приметил на снегу какой-то
темный предмет и, движимый дурацким любопытством, подъехал поближе. То был
черный компас - двойник белого, лежавшего в моей суме. При моем приближении
черная кругляшка вспыхнула, и голова моя закружилась почище, чем после
эльфийского грога.
- Куда мы тащимся? - растерянно спросил я. Чего ищем? Правда, уже через
несколько минут мне удалось кое-что вспомнить. Кажется, моя миссия
заключалась в том, чтобы доставить в замок Ругна некий объект, и от моего
успеха, или неудачи зависело, кто станет следующим королем Ксанфа. Вскоре
моя память восстановилась почти полностью - единственное, что я не мог
вспомнить, так это в каком направлении следует двигаться, дабы прийти к
искомому объекту. Черный компас сделал свое черное дело.
- Ладно, - сказал я, - этим меня не проймешь. Вот пушу в ход белый
кругляш и тут же вспомню, куда нам идти.
У Пуки моя идея возражений не вызвала. Запустив руку в суму, я нашарил
белый компас, извлек его и с дрожью в голосе скомандовал:
- Действуй!
Белый компас вспыхнул, но затем произошло нечто странное. Куда следует
идти, я так и не вспомнил, а вот снег под моими ногами неожиданно начал
таять. Точнее сказать, стала размягчаться припорошенная снегом каменистая
почва.
Что за чудеса? Я отгреб снег в сторону и вместо голого камня увидел
живую, розоватую плоть. Поначалу мне пришло в голову, что мы взобрались не
на гору, а на спину какого-то немыслимо огромного чудовища. Но нет! Мы
взбирались наверх довольно долго, и это был самый настоящий скалистый склон.
Неужели камень обратился в плоть?
Так оно и было, причем если сначала превращение затронуло лишь
небольшой участок под моими ногами, то спустя мгновение по всему склону
пробежала рябь. Камень оживал. Прямо у меня на глазах вся гора стремительно
превращалась в плоть.
Пука беспокойно заржал. Его можно было понять - поневоле растеряешься,
если вместо твердой почвы неожиданно окажешься на чем-то упругом и мягком
вроде губки. Кажется, его подмывало пуститься наутек, но я не спешил, ибо
прежде всего хотел выяснить, что же случилось. Почему гора стала обращаться
в плоть, когда я пустил в ход заклятие, вовсе для этого не предназначенное?
И белый, и черный компас исчезли, растратив свою магию, но я
по-прежнему не знал, где находится 'искомый объект. Что же до случившегося с
горой...
Пошарив в сумке, я вытащил белый камень, - тот самый, который
предназначался для противодействия чарам окаменения. Как же могло случиться,
что камень стал оживать под воздействием компаса?
Я никогда не отличался особой сообразительностью, но все же не был
непроходимым тупицей. Вспомнив, как злой волшебник копался в моей суме, я
понял, что делал он это неспроста. Силой магии вероломный Ян перепутал
заклятия своего брата, так что теперь невозможно было определить по виду,
какое из них на что годится.
Пука снова заржал. Он был прав, прежде всего следовало убраться
подальше от оживающей горы.
- Бежим! - крикнул я, прыгая ему на спину и хватаясь за цепи.
Куда бежать, я не знал, и решил в очередной раз положиться на чутье
своего друга.
Пука устремился вниз по северному склону. Копыта его скользили и
разъезжались. Превращение затронуло уже большую часть горы, и она дрожала,
словно желе, а скакать по желе - нелегкое дело. Волшебник Инь сказал мне
правду - сила его заклятия была столь велика, что оно могло бы вернуть в
прежнее состояние сотню окаменевших варваров вместе с их лошадьми. Но вся
эта магическая мощь оказалась растраченной впустую, без малейшей пользы.
Склон становился все круче, и Пука уже с трудом держался на ногах.
- Давай лучше сядем, да съедем вниз на... на пятых точках, - предложил
я. - Так будет надежнее и быстрее.
Сказано - сделано. Мы уселись на эти самые точки, и заскользили вниз со
все возрастающей скоростью. Насчет быстроты я оказался прав, а вот с
надежностью дело обстояло хуже хотя бы потому, что склон был очень холодным.
Ветер свистел у меня в ушах, а в голове ворочались мысли.
Если заклятие Иня оказалось достаточно сильным, чтобы обратить в плоть
гору, что же случится, когда я нарвусь на черное заклятие Яна? Ведь по своей
мощи оно равно белому. Надо полагать, в камень обратимся не только мы с
Пукой, но и все живое в окрестностях. Уж не знаю, поможет ли в таких
обстоятельствах мой талант. Выходит, что коли мне и вправду не избежать
встречи с черным камнем, я действительно обречен на погибель. И погубит меня
жестокая ложь злого волшебника. Вот и не верь после этого эльфийским
старухам.
Правда, Ян предлагал мне отказаться от поиска, и такая возможность
оставалась у меня до сих пор. После всего случившегося это предложение
казалось мне не таким уж плохим. Может, и впрямь стоило выкинуть из головы
это задание отправиться восвояси.
Однако варвары не напрасно славятся своим упрямством. Несмотря на то,
что вся эта затея казалась теперь совершенно безнадежной, я твердо
вознамерился двигаться дальше - сам не зная куда. По моему варварскому
разумению, данное единожды слово следует держать, чего бы то ни стоило. И
почем знать, возможно, когда-нибудь мой талант сможет преодолеть даже чары
окаменения. Не исключено, что на это потребуются годы, но тем не менее...
Неожиданно мы с Пукой вылетели на твердую, каменистую почву, куда еще
не добралось действие заклятия. Пук вскочил на ноги, стряхнул хвостом
налипший сзади снег, и, не задерживаясь, поспешил вниз - ему не хотелось,
чтобы надежная твердь снова обратилась в дрожащее желе. Я последовал примеру
своего друга, хотя и не разделял его опасений, - сколь бы ни было сильно
заклятье, у всего есть предел. Не мог же Инь обратить в плоть весь камень
Ксанфа.
Судя по всему, я оказался прав - расширение зачарованной зоны
приостановилось. Каменное основание горы было слишком велико для того, чтобы
даже столь могучие чары смогли его... переварить. Пожалуй, это самое
подходящее слово.
Почувствовав себя в относительной безопасности, мы решили сделать
привал - подкрепиться и отдохнуть. Трудное восхождение, беспокойная ночь и
головокружительный спуск основательно нас вымотали. К тому же мы изрядно
проголодались, особенно Пук, - как выяснилось лошадям требуется очень много
корму. Раньше я думал, будто верхом на коне человек может быстро и
безостановочно преодолевать огромные расстояния, но теперь понял, что это не
совсем так. Впрочем, я уже давно не относился к Пуке как к средству
передвижения. Его общество значило для меня куда больше, чем удобство и
скорость.
Неспешно набивая животы, каждый на свой лад, мы подыскивали подходящее
местечко для ночлега. Мы спустились достаточно низко, чтобы не опасаться
снеговых змей, но вот как насчет снегирей? Мне вовсе не хотелось, чтобы они
опять запудрили мне мозги, рассыпая с крыльев белую пудру.
Однако скоро выяснилось, что успокоились мы рановато. Выбравшись за
пределы ожившей горы, мы почти позабыли о ее существовании - и совершенно
напрасно. Земля задрожала. Поначалу я решил, что начинается землетрясение,
но вскоре понял, что дрожь распространяется не снизу, а сверху. Гора плоти
содрогалась со все нарастающей яростью, словно пытаясь освободиться.
Скорее всего так оно и было. Ты только представь себе огромную массу
живой плоти без всяких органов чувств. Ни тебе носа, ни ушей, ни рта. Жуткое
дело! Тут поневоле начнешь дергаться. Конвульсии плоти вызвали снежную
лавину. Поначалу это не казалось серьезной угрозой, поскольку снега было не
так уж много, но сотрясение расшатывало каменную основу горы. Когда вниз
покатились валуны, стало ясно, что здесь лучше не задерживаться.
- Дружище, кажется, мы выбрали не лучшее место для лагеря, - сказал я
Пуке.
Возражений не последовало. Я уселся верхом, и мы продолжили спуск. Тем
временем уже стемнело, и на небе появились звезды, что усугубило опасность.
Сотрясение было таким сильным, что задрожал небосвод и некоторые звезды
стали выпадать из своих ячеек. Одна, прочертив по небу огненный след, упала
совсем неподалеку от нас, отчего загорелся сухой кустарник. Надо же, новая
напасть! Гора всколыхнулась еще сильнее, отчего начался настоящий звездопад.
На небе тоже не ждали ничего подобного, и никто не позаботился о том, чтобы
закрепить звезды как следует. То здесь, то там занималось пламя. Мы
продолжали спускаться, но не могли делать это слишком быстро - в темноте
недолго и шею свернуть, к тому же нам приходилось остерегаться катящихся
камней.
Живая гора поднатужилась и... не то рыгнула, не то испустила газы, да
так, что закоптила пол неба. Некоторые звезды зашлись в кашле, а одна комета
чихнула так сильно, что у нее оторвался хвост. Такого я еще не видывал!
Не очень приятно спускаться по крутому склону, когда по обе стороны
полыхают пожары, сверху катятся валуны, а живая гора изрыгает зловонные
газы. По моим представлениям, у черта в пекле все должно было выглядеть
примерно так, но туда я отнюдь не рвался. Поэтому и задерживаться здесь мне
не хотелось.
Оживление камня само по себе не привело к сильному таянию снега, -
видимо плоть была довольно холодной. Но на каменном участке склона пожары
растопили снежный покров, и оттуда начала стекать вода. И тут, вдобавок ко
всему мы оказались в тупике. Дорогу нам преградил обрыв. Пути вперед не
было, а по обе стороны горели кусты. Возвратиться мы не могли, но и
оставаться на месте было опасно. Поток воды усиливался, и я понял что нас
может попросту смыть с нашего насеста в пропасть.
Однако опасность имеет свойство обострять природную варварскую
смекалку.
- Сворачиваем! - скомандовал я. Пука недоуменно повел ухом, видимо
решил, что я с перепугу порастерял остатки того небольшого ума, который у
меня имелся. - Сворачиваем - сейчас сам увидишь зачем.
Я спешился и направился навстречу огню. Там, где росли кусты, камень
покрывал слой почвы, и я принялся торопливо разгребать почву сапогами, чтобы
получился небольшой канал. Довольно скоро мне удалось соорудить идущий
наискось по склону водоотвод, с нижней стороны которого образовалась
невысокая насыпь. Пука пребывал в полнейшем недоумении, однако помогал мне,
разрыхляя землю копытом.
Естественно, не обошлось без препятствий. Я натолкнулся на едва
присыпанный землей валун, слишком большой для того, чтобы его можно было
обогнуть или сдвинуть. Но не зря говорят, что запас карман не тянет, тут-то
мне и пригодились кое-какие штуковины, прихваченные из замка Ругна.
Устраивать настоящий подкоп не было времени, поэтому я острием меча
проковырял рядом с валуном ямку и бросил туда бамбуховую вишню. Вам!
Бух! Взрыв расширил отверстие. Я кинул туда ананаску и отскочил.
Второй взрыв начисто снес верхушку валуна, осыпав горящие кусты
каменными обломками. К счастью, ими не засыпало мою канавку, иначе нам
пришлось бы туго.
Я поспел как раз вовремя. Струйка воды превратилась в настоящий поток и
этот поток устремился в прокопанное мною русло. Я метался вдоль водоотвода,
то здесь, то там укрепляя насыпь и вылавливая всяческий мусор, грозивший
засорить канал. Конечно удавалось не все. Кое-где насыпь размывало, однако
поток сам расширял и углублял русло, так что основная масса воды, вместо
того, чтобы смыть нас с Пукой в ущелье, обрушилась на горящий кустарник.
Огонь и вода - давние недруги. Послышалось злобное шипение, над склоном
заклубились облака пара. Некоторое время борьба шла с переменным успехом, но
в конце концов вода одолела. Огонь погас, и открылся почерневший обнаженный
склон. Вылившаяся из моего канала вода растекалась по нему тонким слоем.
А вот и дорога, - сказал я, весьма довольный тем, что моя задумка
удалась. - Спускаемся.
Я сел на Пуку. Он вошел в канал и осторожно двинулся вперед. Спуск
оказался нелегким - попробуй-ка двигаться вниз по крутому склону, покрытому
жидкой кашицей из земли и сажи. Однако ближе к рассвету мы достигли
подножия, где решили передохнуть. Здесь можно было чувствовать себя в
относительной безопасности - мы находились достаточно далеко от живой горы,
чтобы больше не опасаться водопадов и камнепадов. Что же до хищников, то
поднятый ночью шурум-бурум наверняка распугал их на многие мили окрест.
Привалившись спиной к надежному, прочному камню, я принялся размышлять
о значении случившегося. Итак, Ян провел меня, как последнего простака.
Отвлекая внимание разговорами о безнадежности моей миссии, этот обманщик
прямо у меня на глазах поменял чары местами. А я глупец, собственными руками
вручил ему суму! Надо полагать, что и все его посулы представляли собой
обман - зачем подкупать того, кто обречен на неудачу? Ведь он и на самом
деле обрек меня на неудачу. Нет, не зря Ян насмехался над моим невежеством.
На сей счет он оказался прав.
Самое смешное, что, уверяя, будто убежден в неизбежности моего провала,
этот закоренелый обманщик говорил чистую правду. Король и волшебник Инь
рассчитывали на честное состязание, но вероломный Ян с самого начала
собирался воспользоваться моей глупостью и наивностью. И он добился своего -
теперь заклятия Иня были для меня почти столь же опасны, как и черные чары
самого Яна.
А ведь король, кажется, под конец заподозрил неладное. Хотел же он о
чем-то меня предупредить, но я не придал этому значения. Дурак, он,
наверное, и в Обыкновении дурак - что ему ни поручи, вечно напортачит.
Пожалуй, я проявил слишком большую глупость даже для варвара и имел все
основания полагать, что цензура не позволит занести эту историю в анналы.
Ладно, а дальше-то что? Как мог я надеяться выполнить задание, если не
имел ни малейшего представления куда мне идти и что искать. До подъема на
кряж мне было известно хотя бы направление, но теперь я напрочь забыл, чего
ради меня вообще понесло в горы. Может искомый объект следовало искать там?
Допустим, я поднялся наверх, не увидел ничего, кроме снега, и решил, что
поднимался напрасно. Но это еще не факт. Кряж большой, и то, что мне нужно
могло оказаться на одном из соседних пиков, Или я собирался обшарить их все
по очереди, но забыл об этом под воздействием черного компаса?
Увы, я ни в чем не мог быть уверен. Кроме пожалуй, одного: мне не
определить верное направление до тех пор, пока заклятие Яна продолжает
действовать.
Конечно, я понимал, что указатель направления по-прежнему лежит в моей
суме, но не мог позволить себе расходовать заклятия наугад. Растратив их я
окажусь беспомощным против остальных злых чар, не говоря уже о том, что это
могло оказаться просто опасным. Вон сколько бед натворил задействованный не
к месту раскаменитель.
- Ну что, дубина, - сказал я себе, - ты, кажется думал, что это
приключение будет приятной прогулкой? Нет чтобы послушать разумного
человека, такого, как Элси. Сидел бы себе спокойненько дома, ел, пил, да по
ночам аистов вызывал Это ж каким надо быть олухом, чтобы вообразить себя
ровней волшебникам!
Но тут мне пришло в голову, что Пука может помнить, в каком направлении
мы ехали. В момент вспышки он находился дальше от черного компаса, чем я.
Вдруг этот компас подействовал на него не так сильно? Или вообще не
подействовал - настроен-то он был вроде на меня Пожалуй стоит довериться его
чутью. Волшебник Ян прозорлив, но едва ли он предвидел, что рядом со мной
будет надежный и верный друг.
Этот проблеск надежды слегка успокоил меня, и я уснул.
В середине дня жара вынудила нас проснуться. Пука пощипывал травку во
сне, и я невольно позавидовал этому весьма полезному умению. Мне же не
удалось обнаружить ничего, кроме корявой, засохшей булочной. Булки на ветках
оказались черствыми, но все помогли кое-как утолить голод. Потом мы
продолжили путь.
Теперь он пролегал по холмистой равнине, и я искренне радовался
отсутствию скал, утесов, пиков, кряжей и вообще всего связанного с горами.
Какой смысл карабкаться в поднебесье, ежели от злых чар там все едино не
убережешься. Лучше уж ехать спокойненько по долине.
Пука трусил на северо-запад. Мне казалось, что это наименее правильное
направление из всех возможных, но я не спорил, надеялся, что он имеет хотя
сомкнулись, уплотнились и образовали перекинутый через ущелье сверкающий
белый мост. Я направил Пуку туда.
Однако, подойдя к краю пропасти, конь-призрак заартачился. Я ударил его
пятками в бока, но он лишь возмущенно фыркнул и не сдвинулся с места.
- Ты что, ослеп? - крикнул я. - Моста не видишь?
- Нет тут никакого моста, - уверенно заявил он, - это иллюзия.
- С чего ты взял? И почему я должен тебе верить, ослиная башка?
- От ослиной башки слышу. Пораскинь мозгами - разве в реальной жизни
могу я говорить по-человечески?
Я пораскинул мозгами - и вынужден был признать его правоту.
- Выходит, тут нет ни моста, ни снега и я с тобой не разговариваю?
- Вот именно. Все дело в снегирях. Они наводят на людей снежный морок.
Нам надо добраться до настоящего снега, он замораживает иллюзии. Та что я
поеду, а ты держись покрепче, и не слезай с моей спины, что бы тебе не
привиделось.
- А почему этот морок не действует на твое сознание?
- До чего же ты бываешь глуп, варвар. Нет у меня никакого сознания. Я
животное, а животные - существа несознательные.
Подумав, я решил, что ему виднее, но, не удержавшись, заметил:
- Вообще-то это довольно забавно.
Пук не удостоил меня ответом. Лишь презрительно фыркнул и продолжил
путь.
Теперь снежинки обратились в снегурок - танцующих на ветру снежных фей.
Их легкий, воздушный танец напомнил мне танцы эльфийских дев. Одна
очаровательная снегурка, весьма похожая на Колокольчик, поманила меня
пальчиком. Я хотел было спешиться, но Пука сердито взбрыкнул. От сотрясения
мозги у меня встали на место, и я отказался от своего намерения.
Через некоторое время снежный морок сошел на нет, иллюзии истаяли, и
перед моими глазами предстала унылая реальность - каменистый склон, покрытый
чахлой растительностью. Кое-где, между камней намело настоящего снегу.
Никакого моста, конечно же, не было, а вот ущелье оказалось подлинным, так
что я не навернулся туда лишь благодаря Пуке. Мне припомнилось пророчество
эльфийской старухи, возвестившей, что меня доведет до погибели жестокая
ложь. Уж не этот ли ложный мост имела она в виду? Так или иначе, чутье Пуки
уберегло меня от большой беды. Что же до этих обманных снегирей, то я твердо
решил: ежели увижу хоть одного, непременно засажу в него стрелу.
- Спасибо, Пука, - сказал я коню. - Ты спас меня от собственной
глупости. Ума у тебя оказалось побольше моего.
Конь-призрак утвердительно повел ухом и продолжил восхождение. Я
вздохнул:
- Не сразу поймешь, где иллюзия, где реальность, но в том, что ты меня
спас, сомневаться не приходилось. А коли так, значит, ты все-таки приручен.
Пука возмущенно фыркнул.
- Прошу прощения, - извинился я. - Может, я что не так понимаю. Если ты
не приручен, то почему остаешься со мной.
Конь-призрак весьма выразительно повел шеей, так что, звякнула цепь.
И тут мне в голову пришла мысль совершенно блестящая для усталого и
замороченного варвара: - Пука, коли уж ты решительно отказываешься
признавать себя прирученным, может, позволишь мне называть тебя другом.
Он одобрительно заржал. Наконец-то я попал в точку.
Убедившись, что морок нам больше не грозит, Пука остановился. Мы нашли
пристанище - не то чтобы настоящую пещеру, а скорее углубление или нишу, но
достаточно просторную, чтобы укрыть от пронизывающего ветра. Я наломал
хворосту, развел костер и перекусил благоразумно прихваченными из замка
фруктами. Пука копытами расковырял снег и добрался до сухой прошлогодней
травы и мха. Конечно, ужин у него был не ахти, но сдается мне кони-призраки
привычны к такому корму.
Когда костер прогорел до тлеющих угольков, мы устроились на ночь. Пука
улегся, а я свернулся клубочком рядом с ним, радуясь теплу его тела. О
безопасности тревожиться вроде бы не приходилось - кто полезет на крутую
гору ради того, чтобы потревожить одинокого путника и его коня? Однако
порядок есть порядок - варварам положено всегда быть начеку, и я спал так же
чутко, как Пука.
Кажется, я уже говорил, что умение мыслить логически не относится к
числу распространенных среди варваров достоинств. Случившееся в ту ночь еще
раз подтвердило, что я типичный представитель своего народа. Любой даже
самый слабый шорох мгновенно поднял бы меня на ноги, но мне и в голову не
пришло, что опасность может подкрасться беззвучно.
Первым угрозу учуял Пука - его нюх и на этот раз сослужил нам лучшую
службу, чем мой слух. Он не двинулся, лишь тихонько вдул мне в ухо струю
теплого воздуха. Я проснулся и уже собрался было спросить его, в чем дело,
когда почувствовал, как холодок скользит по моей лодыжке.
Ну конечно, снеговая змея. И как я мог забыть об этих опасных тварях?
Снеговые змеи так же холодны и белы, как снег, в котором они обитают,
поэтому в естественных условиях увидеть их очень трудно. Да и услышать тоже,
ведь ползают они совершенно бесшумно. Змеи эти ядовиты и плотоядны - больше
всего они любят свежее мясо.
Мы попали в беду. Мгновенно оценив обстановку, я лежал не шевелясь,
ведь за малейшим движением мог последовать укус. Пука тоже притворился
спящим. Чтобы убить его, потребовалось бы всего три змеиных укуса, а на меня
хватило бы и одного. Конечно, я мог рассчитывать на исцеление, хотя и не
скорое. Потому как змеи наверняка обглодали бы мой труп, оставив один
скелет, но у моего друга не было и такой надежды. Мне следовало позаботиться
о том, чтобы он остался цел.
Прежде всего надлежало выяснить, сколько змей заползло в наше укрытие,
и определить, где каждая из них находится. Только после этого можно решать,
как от них избавиться.
Я осторожно разлепил глаза. Толку от этого не было - вокруг царила
ночная тьма. Прислушиваться тоже не имело смысла. Но все равно следовало
поторопиться - запах плоти привлекал змей, и я знал, что довольно скоро они
нападут независимо от того шевелимся мы или нет.
Приходилось идти на риск, но другого выхода не было.
- Катись! - неожиданно вскричал я.
Пука был наготове и прекрасно меня понял. Не вставая на ноги, он
выкатился из пещеры, и до моего слуха донеслось шипение - одну из змей
раздавило его цепями. Стремительно вскочив, я прыгнул к еще тлеющему костру,
и ударил по нему мечом, разбросав уголья. Один уголек угодил в змею - та
зашипела, и я вслепую, на звук рубанул клинком. Удар пришелся в цель.
Испугавшись горячих угольев, змеи поползли в разные стороны, выдавая
себя злобным шипением. С их стороны это было в высшей степени
неосмотрительно. Варвары обладают превосходным слухом, и ни одна шипящая
тварь не ушла от моего разящего клинка.
Думаю змеи не напали на нас сразу, потому что ждали когда окончательно
потухнет костер. Понять их, учитывая страх снеговых тварей перед огнем
можно, но излишняя осторожность обернулась против них самих.
Когда шипение стихло я вернулся к костру и подкинул свежего хворосту.
Огонь разгорался, появилась возможность полюбоваться результатами моего
труда. Близ костра валялись четыре мертвые змеи - три были разрублены на
куски, а одна раздавлена цепями Пуки. Каждая из них достигала в длину
человеческого роста. Конечно, при свете дня я расправился бы с ними в два
счета, но в темноте, когда можно подкрасться незаметно, эти ядовитые твари
были по-настоящему опасны.
Что ни говори, а нам с Пукой основательно повезло.
Стоило мне вспомнить о Пуке, как он подошел к костру. Я осмотрел его
шкуру и убедился, что мой друг не пострадал. Он откатился в сторону
неожиданно и очень быстро, ни одна змея не успела его укусить. А если какая
и цапнула, то его защитили цепи.
Итак, мы оба остались целы и невредимы, но улечься снова не решались.
Поблизости наверняка таились другие змеи, и у нас не было желания снова
испытывать судьбу. Я набросал хвороста, чтобы костер горел подольше и уселся
верхом на Пуку, который встал, как молено ближе к огню. Пламя должно было
отпугивать змей, но на всякий случай я приготовил бамбуховую вишню. Да так и
просидел всю ночь верхом на коне с с вишней в руке. Ни одна змея больше не
появилась.
Едва забрезжил холодный рассвет, мы позавтракали и снова пустились в
дорогу. Валявшиеся у костра мертвые змеи к тому времени уже растаяли, и все
случившееся вспоминалось как досадная мелочь. Может, у меня завышенные
требования, но по-моему это никак не тянуло на настоящее приключение. Лично
я предпочел бы выспаться. Снова налетел пронизывающий ветер - еще одна
загадка природы. Откуда ему взяться в горах, где растут лишь приземистые,
чахлые кусты и нет никаких деревьев, которые могли бы качаться? Я закутался
в плащ, натянул теплые рукавицы, но все равно дрожал от холода, - видимо,
зяблики гнездились где-то неподалеку. Пука справлялся со стужей гораздо
лучше - лишь тепло его тела помогло мне одолеть этот путь.
К полудню мы добрались до гребня. Неистово завывавший ветер взметал
напорошенный снег, но это по крайней мере, был настоящий снег, а не снежный
морок. Отсюда с перевала начинался путь вниз, и мне уже не терпелось
вернуться в обыденный, привычный мир с его гипнотыквами и заурядными лесными
чудовищами.
Мы уже собирались начать спуск, когда я приметил на снегу какой-то
темный предмет и, движимый дурацким любопытством, подъехал поближе. То был
черный компас - двойник белого, лежавшего в моей суме. При моем приближении
черная кругляшка вспыхнула, и голова моя закружилась почище, чем после
эльфийского грога.
- Куда мы тащимся? - растерянно спросил я. Чего ищем? Правда, уже через
несколько минут мне удалось кое-что вспомнить. Кажется, моя миссия
заключалась в том, чтобы доставить в замок Ругна некий объект, и от моего
успеха, или неудачи зависело, кто станет следующим королем Ксанфа. Вскоре
моя память восстановилась почти полностью - единственное, что я не мог
вспомнить, так это в каком направлении следует двигаться, дабы прийти к
искомому объекту. Черный компас сделал свое черное дело.
- Ладно, - сказал я, - этим меня не проймешь. Вот пушу в ход белый
кругляш и тут же вспомню, куда нам идти.
У Пуки моя идея возражений не вызвала. Запустив руку в суму, я нашарил
белый компас, извлек его и с дрожью в голосе скомандовал:
- Действуй!
Белый компас вспыхнул, но затем произошло нечто странное. Куда следует
идти, я так и не вспомнил, а вот снег под моими ногами неожиданно начал
таять. Точнее сказать, стала размягчаться припорошенная снегом каменистая
почва.
Что за чудеса? Я отгреб снег в сторону и вместо голого камня увидел
живую, розоватую плоть. Поначалу мне пришло в голову, что мы взобрались не
на гору, а на спину какого-то немыслимо огромного чудовища. Но нет! Мы
взбирались наверх довольно долго, и это был самый настоящий скалистый склон.
Неужели камень обратился в плоть?
Так оно и было, причем если сначала превращение затронуло лишь
небольшой участок под моими ногами, то спустя мгновение по всему склону
пробежала рябь. Камень оживал. Прямо у меня на глазах вся гора стремительно
превращалась в плоть.
Пука беспокойно заржал. Его можно было понять - поневоле растеряешься,
если вместо твердой почвы неожиданно окажешься на чем-то упругом и мягком
вроде губки. Кажется, его подмывало пуститься наутек, но я не спешил, ибо
прежде всего хотел выяснить, что же случилось. Почему гора стала обращаться
в плоть, когда я пустил в ход заклятие, вовсе для этого не предназначенное?
И белый, и черный компас исчезли, растратив свою магию, но я
по-прежнему не знал, где находится 'искомый объект. Что же до случившегося с
горой...
Пошарив в сумке, я вытащил белый камень, - тот самый, который
предназначался для противодействия чарам окаменения. Как же могло случиться,
что камень стал оживать под воздействием компаса?
Я никогда не отличался особой сообразительностью, но все же не был
непроходимым тупицей. Вспомнив, как злой волшебник копался в моей суме, я
понял, что делал он это неспроста. Силой магии вероломный Ян перепутал
заклятия своего брата, так что теперь невозможно было определить по виду,
какое из них на что годится.
Пука снова заржал. Он был прав, прежде всего следовало убраться
подальше от оживающей горы.
- Бежим! - крикнул я, прыгая ему на спину и хватаясь за цепи.
Куда бежать, я не знал, и решил в очередной раз положиться на чутье
своего друга.
Пука устремился вниз по северному склону. Копыта его скользили и
разъезжались. Превращение затронуло уже большую часть горы, и она дрожала,
словно желе, а скакать по желе - нелегкое дело. Волшебник Инь сказал мне
правду - сила его заклятия была столь велика, что оно могло бы вернуть в
прежнее состояние сотню окаменевших варваров вместе с их лошадьми. Но вся
эта магическая мощь оказалась растраченной впустую, без малейшей пользы.
Склон становился все круче, и Пука уже с трудом держался на ногах.
- Давай лучше сядем, да съедем вниз на... на пятых точках, - предложил
я. - Так будет надежнее и быстрее.
Сказано - сделано. Мы уселись на эти самые точки, и заскользили вниз со
все возрастающей скоростью. Насчет быстроты я оказался прав, а вот с
надежностью дело обстояло хуже хотя бы потому, что склон был очень холодным.
Ветер свистел у меня в ушах, а в голове ворочались мысли.
Если заклятие Иня оказалось достаточно сильным, чтобы обратить в плоть
гору, что же случится, когда я нарвусь на черное заклятие Яна? Ведь по своей
мощи оно равно белому. Надо полагать, в камень обратимся не только мы с
Пукой, но и все живое в окрестностях. Уж не знаю, поможет ли в таких
обстоятельствах мой талант. Выходит, что коли мне и вправду не избежать
встречи с черным камнем, я действительно обречен на погибель. И погубит меня
жестокая ложь злого волшебника. Вот и не верь после этого эльфийским
старухам.
Правда, Ян предлагал мне отказаться от поиска, и такая возможность
оставалась у меня до сих пор. После всего случившегося это предложение
казалось мне не таким уж плохим. Может, и впрямь стоило выкинуть из головы
это задание отправиться восвояси.
Однако варвары не напрасно славятся своим упрямством. Несмотря на то,
что вся эта затея казалась теперь совершенно безнадежной, я твердо
вознамерился двигаться дальше - сам не зная куда. По моему варварскому
разумению, данное единожды слово следует держать, чего бы то ни стоило. И
почем знать, возможно, когда-нибудь мой талант сможет преодолеть даже чары
окаменения. Не исключено, что на это потребуются годы, но тем не менее...
Неожиданно мы с Пукой вылетели на твердую, каменистую почву, куда еще
не добралось действие заклятия. Пук вскочил на ноги, стряхнул хвостом
налипший сзади снег, и, не задерживаясь, поспешил вниз - ему не хотелось,
чтобы надежная твердь снова обратилась в дрожащее желе. Я последовал примеру
своего друга, хотя и не разделял его опасений, - сколь бы ни было сильно
заклятье, у всего есть предел. Не мог же Инь обратить в плоть весь камень
Ксанфа.
Судя по всему, я оказался прав - расширение зачарованной зоны
приостановилось. Каменное основание горы было слишком велико для того, чтобы
даже столь могучие чары смогли его... переварить. Пожалуй, это самое
подходящее слово.
Почувствовав себя в относительной безопасности, мы решили сделать
привал - подкрепиться и отдохнуть. Трудное восхождение, беспокойная ночь и
головокружительный спуск основательно нас вымотали. К тому же мы изрядно
проголодались, особенно Пук, - как выяснилось лошадям требуется очень много
корму. Раньше я думал, будто верхом на коне человек может быстро и
безостановочно преодолевать огромные расстояния, но теперь понял, что это не
совсем так. Впрочем, я уже давно не относился к Пуке как к средству
передвижения. Его общество значило для меня куда больше, чем удобство и
скорость.
Неспешно набивая животы, каждый на свой лад, мы подыскивали подходящее
местечко для ночлега. Мы спустились достаточно низко, чтобы не опасаться
снеговых змей, но вот как насчет снегирей? Мне вовсе не хотелось, чтобы они
опять запудрили мне мозги, рассыпая с крыльев белую пудру.
Однако скоро выяснилось, что успокоились мы рановато. Выбравшись за
пределы ожившей горы, мы почти позабыли о ее существовании - и совершенно
напрасно. Земля задрожала. Поначалу я решил, что начинается землетрясение,
но вскоре понял, что дрожь распространяется не снизу, а сверху. Гора плоти
содрогалась со все нарастающей яростью, словно пытаясь освободиться.
Скорее всего так оно и было. Ты только представь себе огромную массу
живой плоти без всяких органов чувств. Ни тебе носа, ни ушей, ни рта. Жуткое
дело! Тут поневоле начнешь дергаться. Конвульсии плоти вызвали снежную
лавину. Поначалу это не казалось серьезной угрозой, поскольку снега было не
так уж много, но сотрясение расшатывало каменную основу горы. Когда вниз
покатились валуны, стало ясно, что здесь лучше не задерживаться.
- Дружище, кажется, мы выбрали не лучшее место для лагеря, - сказал я
Пуке.
Возражений не последовало. Я уселся верхом, и мы продолжили спуск. Тем
временем уже стемнело, и на небе появились звезды, что усугубило опасность.
Сотрясение было таким сильным, что задрожал небосвод и некоторые звезды
стали выпадать из своих ячеек. Одна, прочертив по небу огненный след, упала
совсем неподалеку от нас, отчего загорелся сухой кустарник. Надо же, новая
напасть! Гора всколыхнулась еще сильнее, отчего начался настоящий звездопад.
На небе тоже не ждали ничего подобного, и никто не позаботился о том, чтобы
закрепить звезды как следует. То здесь, то там занималось пламя. Мы
продолжали спускаться, но не могли делать это слишком быстро - в темноте
недолго и шею свернуть, к тому же нам приходилось остерегаться катящихся
камней.
Живая гора поднатужилась и... не то рыгнула, не то испустила газы, да
так, что закоптила пол неба. Некоторые звезды зашлись в кашле, а одна комета
чихнула так сильно, что у нее оторвался хвост. Такого я еще не видывал!
Не очень приятно спускаться по крутому склону, когда по обе стороны
полыхают пожары, сверху катятся валуны, а живая гора изрыгает зловонные
газы. По моим представлениям, у черта в пекле все должно было выглядеть
примерно так, но туда я отнюдь не рвался. Поэтому и задерживаться здесь мне
не хотелось.
Оживление камня само по себе не привело к сильному таянию снега, -
видимо плоть была довольно холодной. Но на каменном участке склона пожары
растопили снежный покров, и оттуда начала стекать вода. И тут, вдобавок ко
всему мы оказались в тупике. Дорогу нам преградил обрыв. Пути вперед не
было, а по обе стороны горели кусты. Возвратиться мы не могли, но и
оставаться на месте было опасно. Поток воды усиливался, и я понял что нас
может попросту смыть с нашего насеста в пропасть.
Однако опасность имеет свойство обострять природную варварскую
смекалку.
- Сворачиваем! - скомандовал я. Пука недоуменно повел ухом, видимо
решил, что я с перепугу порастерял остатки того небольшого ума, который у
меня имелся. - Сворачиваем - сейчас сам увидишь зачем.
Я спешился и направился навстречу огню. Там, где росли кусты, камень
покрывал слой почвы, и я принялся торопливо разгребать почву сапогами, чтобы
получился небольшой канал. Довольно скоро мне удалось соорудить идущий
наискось по склону водоотвод, с нижней стороны которого образовалась
невысокая насыпь. Пука пребывал в полнейшем недоумении, однако помогал мне,
разрыхляя землю копытом.
Естественно, не обошлось без препятствий. Я натолкнулся на едва
присыпанный землей валун, слишком большой для того, чтобы его можно было
обогнуть или сдвинуть. Но не зря говорят, что запас карман не тянет, тут-то
мне и пригодились кое-какие штуковины, прихваченные из замка Ругна.
Устраивать настоящий подкоп не было времени, поэтому я острием меча
проковырял рядом с валуном ямку и бросил туда бамбуховую вишню. Вам!
Бух! Взрыв расширил отверстие. Я кинул туда ананаску и отскочил.
Второй взрыв начисто снес верхушку валуна, осыпав горящие кусты
каменными обломками. К счастью, ими не засыпало мою канавку, иначе нам
пришлось бы туго.
Я поспел как раз вовремя. Струйка воды превратилась в настоящий поток и
этот поток устремился в прокопанное мною русло. Я метался вдоль водоотвода,
то здесь, то там укрепляя насыпь и вылавливая всяческий мусор, грозивший
засорить канал. Конечно удавалось не все. Кое-где насыпь размывало, однако
поток сам расширял и углублял русло, так что основная масса воды, вместо
того, чтобы смыть нас с Пукой в ущелье, обрушилась на горящий кустарник.
Огонь и вода - давние недруги. Послышалось злобное шипение, над склоном
заклубились облака пара. Некоторое время борьба шла с переменным успехом, но
в конце концов вода одолела. Огонь погас, и открылся почерневший обнаженный
склон. Вылившаяся из моего канала вода растекалась по нему тонким слоем.
А вот и дорога, - сказал я, весьма довольный тем, что моя задумка
удалась. - Спускаемся.
Я сел на Пуку. Он вошел в канал и осторожно двинулся вперед. Спуск
оказался нелегким - попробуй-ка двигаться вниз по крутому склону, покрытому
жидкой кашицей из земли и сажи. Однако ближе к рассвету мы достигли
подножия, где решили передохнуть. Здесь можно было чувствовать себя в
относительной безопасности - мы находились достаточно далеко от живой горы,
чтобы больше не опасаться водопадов и камнепадов. Что же до хищников, то
поднятый ночью шурум-бурум наверняка распугал их на многие мили окрест.
Привалившись спиной к надежному, прочному камню, я принялся размышлять
о значении случившегося. Итак, Ян провел меня, как последнего простака.
Отвлекая внимание разговорами о безнадежности моей миссии, этот обманщик
прямо у меня на глазах поменял чары местами. А я глупец, собственными руками
вручил ему суму! Надо полагать, что и все его посулы представляли собой
обман - зачем подкупать того, кто обречен на неудачу? Ведь он и на самом
деле обрек меня на неудачу. Нет, не зря Ян насмехался над моим невежеством.
На сей счет он оказался прав.
Самое смешное, что, уверяя, будто убежден в неизбежности моего провала,
этот закоренелый обманщик говорил чистую правду. Король и волшебник Инь
рассчитывали на честное состязание, но вероломный Ян с самого начала
собирался воспользоваться моей глупостью и наивностью. И он добился своего -
теперь заклятия Иня были для меня почти столь же опасны, как и черные чары
самого Яна.
А ведь король, кажется, под конец заподозрил неладное. Хотел же он о
чем-то меня предупредить, но я не придал этому значения. Дурак, он,
наверное, и в Обыкновении дурак - что ему ни поручи, вечно напортачит.
Пожалуй, я проявил слишком большую глупость даже для варвара и имел все
основания полагать, что цензура не позволит занести эту историю в анналы.
Ладно, а дальше-то что? Как мог я надеяться выполнить задание, если не
имел ни малейшего представления куда мне идти и что искать. До подъема на
кряж мне было известно хотя бы направление, но теперь я напрочь забыл, чего
ради меня вообще понесло в горы. Может искомый объект следовало искать там?
Допустим, я поднялся наверх, не увидел ничего, кроме снега, и решил, что
поднимался напрасно. Но это еще не факт. Кряж большой, и то, что мне нужно
могло оказаться на одном из соседних пиков, Или я собирался обшарить их все
по очереди, но забыл об этом под воздействием черного компаса?
Увы, я ни в чем не мог быть уверен. Кроме пожалуй, одного: мне не
определить верное направление до тех пор, пока заклятие Яна продолжает
действовать.
Конечно, я понимал, что указатель направления по-прежнему лежит в моей
суме, но не мог позволить себе расходовать заклятия наугад. Растратив их я
окажусь беспомощным против остальных злых чар, не говоря уже о том, что это
могло оказаться просто опасным. Вон сколько бед натворил задействованный не
к месту раскаменитель.
- Ну что, дубина, - сказал я себе, - ты, кажется думал, что это
приключение будет приятной прогулкой? Нет чтобы послушать разумного
человека, такого, как Элси. Сидел бы себе спокойненько дома, ел, пил, да по
ночам аистов вызывал Это ж каким надо быть олухом, чтобы вообразить себя
ровней волшебникам!
Но тут мне пришло в голову, что Пука может помнить, в каком направлении
мы ехали. В момент вспышки он находился дальше от черного компаса, чем я.
Вдруг этот компас подействовал на него не так сильно? Или вообще не
подействовал - настроен-то он был вроде на меня Пожалуй стоит довериться его
чутью. Волшебник Ян прозорлив, но едва ли он предвидел, что рядом со мной
будет надежный и верный друг.
Этот проблеск надежды слегка успокоил меня, и я уснул.
В середине дня жара вынудила нас проснуться. Пука пощипывал травку во
сне, и я невольно позавидовал этому весьма полезному умению. Мне же не
удалось обнаружить ничего, кроме корявой, засохшей булочной. Булки на ветках
оказались черствыми, но все помогли кое-как утолить голод. Потом мы
продолжили путь.
Теперь он пролегал по холмистой равнине, и я искренне радовался
отсутствию скал, утесов, пиков, кряжей и вообще всего связанного с горами.
Какой смысл карабкаться в поднебесье, ежели от злых чар там все едино не
убережешься. Лучше уж ехать спокойненько по долине.
Пука трусил на северо-запад. Мне казалось, что это наименее правильное
направление из всех возможных, но я не спорил, надеялся, что он имеет хотя