От стариков выступил Илья и потребовал извинений лично от мэра за вчерашний инцидент. Помощник, лукаво улыбнувшись, сказал, что, конечно, мэр не будет извиняться за действия милиции. Что мэр, конечно, потребует сделать выговор начальнику милиции общественной безопасности, если его действия были неверными. Но насколько он, помощник, знал, медик в вытрезвителе подписал заключение, что все поступившие были пьяны. Вот это помощник сказал зря. Тот самый девяностолетний дедушка, замахнувшись клюкой на чиновника, с криками "Это я был пьян? Это я?!" стал его откровенно лупить. И хоть удары были не сильными, унижение для помощника мэра, было значительным. Он отобрал у деда клюку и отбросил ее в сторону. Дедушка на глазах у обступившей сцену толпы просто упал. И тогда уже более крепкие старики пустили в дело палки. Если бы не Илья, попытавшийся задержать людей, не уйти было бы этому помощнику живым. Пусть небольшая, но разъяренная толпа преследовала чиновника до самых дверей, где людей встретили крепкие ребята наряда милиции, что прибыл еще только с появлением протестующих перед зданием мэрии.
   А ребята тоже оказались без комплексов и, не шибко жалея, просто растолкали стариков, опрокидывая их на бетонные ступени. Илья все больше ужасался этому кошмару, понимая, что вот именно сейчас надо уже либо уходить от мэрии, не дожидаясь прибытия ОМОНа либо уже стоять до конца. Он бы может и ушел, но повисший на нем плачущий старик просил помочь ему и утверждал, что у него сломана нога.
   Заприметив недалеко от себя, вообще, молодую девушку, снимавшую происходящее на камеру телефона, Илья крикнул ей, чтобы вызвала скорую. Во всех последующих разборах именно приезд скорой помощи стал отправной точкой. Именно тогда, когда появились первые жертвы противостояния, стало всем понятно, что добром оно не кончится по умолчанию.
   Нет, окажись на месте губернатор, выслушай он о несправедливости, которая творилась со стариками, устрой он хотя бы шутовской разнос мэру при делегации стариков, и все это могло бы закончиться безобидно. Ну в очередной раз насрали в мозги людям. Ничего - бывает. Они привыкшие к таким представлениям. Но губернатор, гостивший на даче мэра, был в стельку пьян и отсыпался после бурной ночи в компании с несильно щепетильной девушки из финотдела мэрии. О том, что происходит в городе, он узнал только ближе к обеду, причем от сотрудников ФСБ, которые вежливо поинтересовались, какие меры принимаются в связи с массовыми беспорядками в этом городе и не нужна ли помощь в их реализации. Специалисты ФСБ по голосу поняли "осведомленность" губернатора и не долго думая передали по эстафете, что ситуация критическая, власть деморализована и требуется прилет полномочного представителя президента для ее разрешения.
   К обеду, набирая обороты, по городу уже поползли слухи одни ужаснее другого. Сначала упорно твердилось, что стариков пытался разогнать ОМОН. Но те, к изумлению общественности, дали отпор, и милиция отступила. Потом, узнав "из достоверных" источников, что в больнице с переломами и чуть ли не без сознания лежит не меньше дюжины стариков, население города буквально прорвало. Многие покидали в обед свои рабочие места, чтобы взглянуть на место "побоища", да так и оставались, примкнув к толпе несломленных стариков, которых пусть никто и не пытался разогнать, но от этого их героизм меньше не становился. Еще бы. Борьба с властью у нас всегда носила либо народный характер мятежа, либо заговорщицкий. И кажется, нормального демократического пути для России никто никогда не придумает. А если и придумает, то прочитать не даст…
   К трем часам дня толпа перед мэрией насчитывала более двух тысяч человек. Наконец-то прибывший ОМОН пробился в здание мэрии и вызвал подкрепление.
   Всего в тот день к половине пятого вечера в город прибыло с окрестностей и из центра более ста бойцов ОМОНА и подкрепленные более чем тысячью сотрудников милиции они решились на разгон демонстрации. Генерал милиции, отдавший этот приказ, уже на следующий день был отправлен в отставку и попал под расследование. Удивительным оказалось другое. Меры, принимаемые ОМОНом против граждан, оказались абсолютно не эффективными. Да, они задерживали. Да, они избивали сопротивляющихся, но не хватало ни наручников, ни бойцов, ни даже мест для задержанных. Толпа по окончанию рабочего дня только увеличилась. К восьми вечера она без преувеличения насчитывала семь-восемь тысяч человек и действия ОМОНа, видя, что их усилия тщетны, только ужесточались. В ответ на избиения, в милицию полетели камни. Милиция сомкнула ряды, построив защищенное щитами каре, и уже не отводила задержанных, а приковывала их к ближайшим оградам и фонарям. После избиения беременной женщины ее муж бросился в открытую с кулаками на ОМОНовцев. И хотя он ничего не достиг сваленный беспощадными ударами закованного в броню бойца, он подал пример яростного сопротивления. Милиция применила газ. В ответ с крыш, из подвалов, и даже из квартир раздались первые выстрелы охотничьих ружей. В городе стремительно накатываясь началась гражданская война.
   Илья же, спасая с площади стариков, даже не думал об абсурдности ситуации, когда неработающий лифт привел к сотням пострадавших. Он думал только о том, что изувеченная нога странным образом стала лучше слушаться и работать. Он думал о том, что его мрачная меланхолия неизвестно куда исчезла, уступив место бездумным, но отточенным действиям. В крови кипела ненависть, в голове же вдруг проявилась необыкновенная пустота. Не надо было больше думать, что да как. Надо было просто действовать и не рассуждать. Как в горах. Решать задачи по мере их поступления.
   Он многих вынес с площади. Самое забавное, видя его за этим занятием, милиция даже не задержала его. Хотя во всех последующих разборах его фамилия значилась, как организатора мятежа.
5.
   В не столь далекой от этих событий Москве, Владимир на собственном автомобиле подвез "исполнителей" поближе к месту акции. Была половина десятого вечера. В это время ОМОНу уже разрешили применять против вооруженных людей огнестрельное оружие. Уже пали первые невинные люди от шальных пуль. Уже губернатор, лихорадочно трезвея, деревенскими дорогами выбирался на главную трассу, ведущую в областную столицу. Ровно в десять он на полном ходу собьет маленькую девочку, отбежавшую от мамы, и даже не остановится. Посчитав, что обстоятельства исключительные он только добравшись до своего кабинета, сообщит о произошедшем начальнику милиции области. Начальник в условиях, когда недалеко от них начинается гражданская война тоже не придаст особого значения произошедшему.
   Владимиру понятно в то время было абсолютно ничего неизвестно. Но состояние его и его бойцов было идентичным состоянию других молодых людей, что, вооружившись, чем попало, решительно воевали с милицией. Они верили совершенно в правильность того дела, которое делают и так же были готовы идти до конца.
   - Ступайте! - Кивнув, скомандовал Владимир. - Как все сделаете в разные стороны и прочь из Москвы. Ты в Ярославль на автобусе. А ты в Обнинск.
   Бойцы молчаливо, закинув на плечи сумки, покинули машину. Сам Владимир осторожно отъехал от тротуара, поглядывая в зеркало заднего вида и, как ни в чем не бывало, направился к себе домой.
   Дома ждали его незадействованные волчата, и та самая любимая, которая накануне через весь город на свой страх и риск привезла взрывчатку, даже не зная, что же ее попросил привезти от друзей Владимир. Когда же она узнала, то была настолько шокирована, что Владимиру пришлось очень много времени потратить на то, что бы убедить девушку, что она сделала великое дело. И что страна этого не забудет. Но он не стесняясь напомнил девушке, что она теперь "причастна". Не смотря на свою однозначную любовь к ней, он не постеснялся втянуть ее в свое опасное занятие. Их общение вдвоем, пока бойцы заучивали план и свои действия затянулось до глубокой ночи. И к удивлению обоих после произошедшего закончилось постелью. Она о многом подумала и многому поверила. Странно было бы не верить любимому человеку. Любимому человеку, обретшему к тому же некий ореол опаснейшей романтики. Настоящий революционер. Она откровенно восхищалась им. И Владимир счастливый оттого, что его поняли, готов был для нее горы свернуть. Понимание другими это так мало и так много для человека.
   Добравшись, домой он получил сообщение на телефон, что все прошло удачно и сообщивший боец уже добирается к автовокзалу. Довольно улыбаясь, Владимир вошел в квартиру и до самого утра он пил пиво, удивляя своих товарищей странной беспричинной радостью. Его подруга относила такое поведение на свой счет и не раз и не два уединялась с ним в другой комнате, пока после одного из таких уединений их обоих просто сморил сон.
   Проснулся Владимир от телефона, настойчиво исполняющего гимн нацисткой Германии. Звонил старший. Надо было брать трубку.
   - Немедленно убирайся прочь из города. Твой попался вчера вечером на киевском вокзале. - Раздраженно сказал голос в трубке.
   - А второй? - Жестко спросил нисколько не испугавшийся Владимир.
   - Про второго ничего не знаю, и не сообщали. Тебя пока этот не сдал, но поверь и его расколют. Вали из города. Телефон выключи, чтобы не запеленговали. Зашхерься так, чтобы найти не могли. Через месяц оставишь на нашем резервном форуме сообщение от себя, тебе скинут, куда укажешь, инструкции и если все будет плохо, то и новые документы. Понял?
   - Да. - Коротко ответил Владимир и, прекратив разговор, выключил телефон совсем. Посмотрев на встревоженную девушку, он сказал: - Одевайся мы уезжаем…
   Она только спросила "Куда?", но не получив ответа стала влезать в свои узкие джинсы и смятую футболку. Владимир вышел в зал, где вповалку спала его команда и, растолкав всех, велел убираться и не появляться больше пока он сам не вернется. Предупредив, что уезжает надолго, он никому не стал больше ничего объяснять. Волчатам повторять было не надо. Все давно знали, что надо делать в случае команды "рассосаться и лежать на дне".
   Уже через десять минут покидав только самые нужные на его взгляд вещи в сумку, он с девушкой вышел во двор и сразу же потащил ее к машине. Он не думал о том стоит ехать на машине или надо выбираться из города иным путем. Он был уверен в себе. Он успеет. Он прорвется раньше, чем посты будут оповещены о его причастности к подрыву.
   Скорее случайно, чем специально, выбирая дорогу, Владимир проехал недалеко от той самойсинагоги. Точнее того, что от нее осталось. Его ребята постарались на славу. Пожар был такой силы, что не выдержали даже стены, завалившись поверху вовнутрь. Крыши само собой не было тоже. Довольно усмехаясь и, даже не обращая внимания, на то, как пугает эта усмешка девушку, Владимир погнал машину в потоке дальше к выезду из города. Два с половиной часа они выбирались на киевскую трассу. Два с половиной часа девушка молчала и только видя, что они покидают город, запротестовала.
   - Вова, куда мы? Я же родителям сказала, что сегодня приду обязательно. Я вообще соврала им, что у подруги ночую, готовлюсь к пересдаче экзамена.
   Владимир сначала не отвечал, но когда его подруга разревелась, сказал успокаивая:
   - Не реви. У тебя телефон есть? Ну, так позвони, соври что-нибудь. Скажи, что с родителями подруги и с ней едешь за город. На пару дней.
   - Да меня они убьют даже по телефону за такие слова! - серьезно призналась девушка, но Владимиру было абсолютно все равно. Машина, уверенно, не уступая никому во втором ряду, катила все дальше и дальше от столицы.
   Девушка успокоилась и, немного подумав, позвонила все-таки родителям, сказав, что и сегодня ночевать домой не придет, так как уезжает на выходные к подруге на дачу. Возмущение и ругань отца с матерью она слушать не стала, оборвав связь и отключив телефон. А что она могла им еще сказать?
   Еще три часа понадобилось Владимиру, чтобы добраться до идущей в правом ряду колонны легкой бронетехники. Ошалело, оглядев ее Владимир, поспешил, увеличивая ход, обогнать гусеницу из БТРов. Его спутница еще долго оборачивалась назад в надежде разгадать, куда и с какой целью идут грузовики и БТРы с расчехленными стволами.
   Если бы они остались в городе, пусть даже скрывшись в другой квартире у кого-нибудь из друзей, они бы узнали, что уже в двенадцать часов, не в силах сдерживать прорывающуюся информацию, о массовых беспорядках в калужской области сообщили новости первого канала. А если бы у них был интернет, то они непременно бы наткнулись на копии, выложенные на массе сайтов, съемок с телефона избиения стариков, первых выстрелов и беспощадных действий ОМОНа.
   Девушка сделавшая эти записи, сидя дома в бунтующем городе, комментировала в своем "интернет дневнике" все, что происходило вплоть до того момента, пока к ней в квартиру не вломились сотрудники ФСБ. Скрутив девушку федералы в штатском препроводили ее в своей машине через охваченный уже даже не первыми пожарами город в оборудованный под изолятор бывший овощной склад. Девушка-фанатка и оттуда с помощью спрятанного в нижнем белье телефона продолжала информировать друзей о себе. Получая сочувствие и признательности в ответ на свой труд, она вдруг подумала, что быть журналистом не так уж и плохо. Даже сидя среди гнилых кочанов капусты с другими избитыми задержанными. Знала бы она, какие нелестные отзывы о ней произносили федералы, которым не удалось информационно изолировать город, она, наверное, даже гордилась бы тем, что так осложнила им работу. Странная наша страна, странные мы.
   Владимир ничего этого понятно не ведал и упрямо "шел" прямо в областной центр, где известие о сбитой губернатором девочке вопреки ожидаемому незначительному ропоту недовольства вылилось в уличный массовый протест, против беспредела. Понимая, что этот протест может превратиться в копию ситуации в недалеком районном центре, уже прибывший полномочный представитель Президента надавил на прокуратуру и суд, и буквально в течение дня губернатор прошел принудительное медицинское освидетельствование. Найденные остатки алкоголя в крови позволили классифицировать его деяние как тяжкое, а в купе с побегом с места совершения наезда дали повод не просто отстранить губернатора от власти, но и заключить его под домашний арест. Решение судей с одобрением было встречено толпами на улицах. "Пожар" в самой Калуге так и не вспыхнул. Зато много раздраженных такой властью калужан ринулись на своем транспорте сквозь заслоны в бунтующий город. Так сказать, поучаствовать. Тоже неплохое, нашли развлечение. Исполняющий обязанности губернатора, пользуясь примером принесения в жертву своего предшественника, отстранил от власти мэра мятежного города. Жаль, что информация об этом акте так и не дошла до жителей ни в тот день, ни на следующий.
   Уже в самой Калуге Владимир и его подруга узнали о событиях разворачивающихся недалеко от них. Решение созрело мгновенно. В "мутной воде" и не от такого прятались.
   Он попрощался со своей любимой на Театральной площади Калуги и, дав ей денег на обратный билет, Владимир со скромным героизмом просил его не забывать, даже если он сгинет в начавшейся революции. Девушка на полном серьезе плакала, провожая взглядом его машину. Я уже говорил о странных людях?
6.
   О том, что творится в заштатном городке калужской области Анна Андреевна и Александр Павлович узнали, как и остальная страна из новостей. Два дня отец Сергея не предпринимал ничего. Но на третий, когда стало точно известно о беспорядках, словно заразная болезнь возникающих в других городах он почувствовал себя нехорошо. Только чутье, выжившего в бизнесе в девяностые года прошлого столетия, подсказало ему, что под формулировкой "массовые беспорядки" скрывается настоящая резня. Искоса взглянув на жену, Александр Павлович сказал:
   - Вот, жена. Я ведь еще когда предсказывал, что развитие общества в России приведет не к демократическим ценностям, а к тому, что за любую фигню здесь будут глотку друг другу драть, считая это своим законным правом. И сто раз были правы те, кто до пены у рта доказывали, что свободная продажа оружия в России это просто крах всей страны.
   - Что за глупость!? - возмутилась супруга и спросила: - С чего ты взял, что там вообще что-то серьезное?
   - Потому что, солнце мое, я, кажется, свою страну знаю. И если у нас говорят о массовых беспорядках, то это гражданская война как минимум. Потому что в остальных случаях просто всех заткнет наша цензура, которой как в СССР секса, у нас официально нет.
   Не слушая ответные возмущения жены, Александр Павлович вышел из зала и, поднявшись к себе в кабинет, сел за компьютер. Все самые его страшные опасения оказались верны. Он не поленился и, позвав жену, показал ей выложенные на сайтах ролики и рассказы очевидцев. Жена только вздыхала и охала, видя, как калечат дубинки ОМОНа совсем молоденькую девочку, вступившуюся за забитого парня.
   - Господи, что же это творится? - возмущалась она.
   - Это только начало. - Уверенно кивнул Александр Павлович. - Сейчас туда как магнитом потянет всякий сброд. Только для того, чтобы конфликт не затухал. Могу спорить, туда и из-за границы с удовольствием денег зашлют, чтобы мятеж только разгорался. То, что в Калуге затушили начавшееся это только временное явление. Там снова полыхнет. А это слишком близко к Москве. А вот когда начнут жечь машины в Москве, когда начнут бить витрины, тогда нам всем будет не до бизнеса.
   - Ты преувеличиваешь! - Покачала головой Анна Андреевна.
   Александр Павлович сказал даже с улыбкой:
   - Ага. Наверное. Вон синагогу спалили или взорвали уроды… Смотри сколько погибших. Это начало. Всегда все начинается с еврейских погромов. Никогда ни с чего другого не начинается. Так что, наверное, я преувеличиваю! Наверное я чересчур напуган… Но у нас с тобой внеплановый отпуск! Поняла меня? Едем в Италию, в наш дом. На месяц пока, а там посмотрим. Завтра же! Слышишь меня? Оставляй дела помощникам и в отпуск. Сережку вызванивай пусть паспортные данные тебе сообщит, закажи на него билеты… да и эту дуру его пусть забирает… чтобы ему не скучно было на море. И пусть бога поблагодарит, если у нее есть шенген. Иначе в сад… Главное Сережку вывезти.
   Анна Андреевна ушла к себе, чтобы, не мешая мужу, по телефону отдать необходимые указания. А ее супругу тоже стало не до отдыха. Через сорок минут после очередного "сенсационного" телевизионного сообщения ему позвонил лично "любимый" конкурент и спросил, не желает ли коллега уронить цены на метр квадратный процентов так на тридцать?
   - Что, Олеженька, обосрался? - язвительно осведомился Александр Павлович.
   В трубке раздался довольный смешок, и отец Сергея услышал:
   - Да, Саша, не по себе. У меня, кстати, там у этих "чегевар" доморощенных несколько гектаров земли и дом на старость. И бизнес…
   - А я тебе сколько раз говорил, чтобы ты в Финляндии на старость логово готовил? Ты нет, нет… хочу сдохнуть на родине… а вот как клюнул петух в жопу, так и сразу балласт сливать и за кордон собираться…
   - Не собрался я еще никуда. - Ответил коллега. - Может и пронесет, но рисковать не хочется. У меня надежные источники - в город введена тяжелая техника и новые отряды ОМОНа. Пока говорят безрезультатно.
   - Твои надежные источники у меня перед глазами. - Усмехнулся Александр Павлович. - Девочка хорошие кадры в дневнике выложила.
   - Да это я видел, но не про нее сейчас… У меня в калужской бумажный бизнес. - Вздыхая сказал Олег и спросил: - Ну, так что валим цену?
   - Нам Смольный не простит обвала и паники. - Уверенно сказал Александр Павлович. - И Москва тоже…
   - А что, сидеть ждать пока это к нам хлынет и когда за бесценок или так все побросаем? - Раздраженно спросил Олег. - У тебя же сын историк пусть он тебе расскажет, как все это было в прошлом веке в семнадцатом году.
   Александр Павлович лишь на минуту задумался и, сказав, "Хорошо, звони, договаривайся с Андреем. Я согласен" положил, не прощаясь, трубку. Им еще придется много увязывать, так что прощаться смысла не было.
   Сами того не понимая своим шагом они лишь нагнетали нервную обстановку в обществе. Доводили его до исступления и вгоняли в паническое состояние. Существенное падение цен на жилье буквально в начале недели грохнуло похуже ядерного фугаса. Вслед за Питером на тридцать и более процентов жилье обвалилось в Москве и по другим крупным городам, где люди уже несколько лет пользовались невероятной накруткой для безбедной жизни.
   "Господи, и как они с такими нервами в бизнесе выживали", недоумевали земельные и прочие чиновники, которых первоначально кризис не затронул.
7.
   Сообщение о волнениях застало Ольгу в субботу, когда она вернулась с финского залива. Ее новый парень, или "мальчик", как она их всех называла, возил Ольгу на море очаровывать роскошным обедом на пляже и долгими романтическими прогулками по песку. Не сдержавшись, Ольга наелась от пуза шашлыком, напилась под завязку отличным вином, прогоняя хмелем усталость и нервотрепку прошедшей недели. Потому-то ей, довольно-осоловевшей от жаркого солнца и алкоголя, прогулка по песку показалась не романтичной, а мучительной. Да и рассуждения парня о его успехах в работе Ольга сочла обычным занудством. Раздраженная, но вежливо улыбающаяся она поблагодарила парня за приятно проведенное время, но к себе, не смотря на все намеки, не пригласила. Намыливаясь в душе она с тоской посмотрела на обожженные на солнце плечи и подумала, что когда начнет облезать ей придется надолго залезть в закрытые блузки и футболки. Ну, не показывать же всем как кожа будет лоскутами слезать с нее.
   Растеревшись и высушив феном волосы Ольга перебралась на диван в единственной комнате своей квартиры эконом класса и включила старенький, но с большим экраном "Панасоник". Она внимательно просмотрела выпуск новостей, в котором тревожный голос диктора сообщал, что по подобному калужскому сценарию массовые беспорядки возникли в нескольких городах Тюменской области и Карелии. Везде работают подразделения ОМОНа и следственные бригады, выясняющие причины конфликтов. Показали и Госдуму, где радикалы с трибуны вопили, что все эти беспорядки спонсированы врагами из-за границы. Неоднократно делались намеки в сторону госдепа США, но микрофоны особенно откровенным в своих подозрениях быстро отключали в опасении, что потом придется извиняться. И уж совсем нелепо выглядел в конце выпуска прогноз погоды. По всей стране установилась небывалая жара, сообщал диктор. Так же опасность несут магнитные бури. Людям настойчиво рекомендовалось в эти дни находиться чаще дома. И многие от этих слов только улыбались.
   Ольга даже по окончании выпуска, некоторое время бессмысленно рассматривала идиотскую рекламу, пытаясь переварить услышанное. Вывод, который она из всего этого сделала, был очень не похож на мнение озабоченного большинства населения страны.
   - Во придурки! Делать им больше нечего…
   Она выключила телевизор и утомленная солнцем и такой прогулкой быстро уснула. Она была современным человеком. И меньше всего ей были интересны дрязги и народные волнения. Больше ее интересовало, что там норвежцы насчет "ее" трески решили. И сможет ли она с полученных денег заплатить сразу за пару месяцев кредита квартирного. Эта банковская "льготная" шестнадцатипроцентная кабала давила на разум хуже самой лютой жары.

Глава третья.

1.
   Самое страшное для человека в условиях надвигающегося социального или иного кризиса это две вещи: Суета и наоборот бездействие. Для многих, очень для многих, когда они начинают что-либо предпринимать, их действия кажутся логичными, обоснованными. Они закупаются солью, спичками, продуктами и прочими на их взгляд необходимыми вещами. Они жадно ловят крохи поступающей информации и с жаром обсуждают ее с соседями, друзьями, приятелями - такими же озабоченными кризисом людьми. Они критикуют действия власти и конечно зачастую отлично знают, как на самом деле надо бороться с кризисом. Они раздают советы направо и налево. Они активно защищают свои мысли и заражают ими других. И уже другие бегут в магазины скупать соль, спички и продукты. Упрощенный механизм нарастающей пока еще не паники, но уже тенденции к ней ведущей. Потому что когда кончатся в ближайшем магазине соль, спички и продукты… Вот тогда начнется настоящая паника. Толпы людей бросятся по магазинам города скупать указанное и конечно сметут недельные запасы в течении дня. А склады у поставщиков тоже не резиновые. И не хранят они так много быстро портящихся продуктов, не говоря уже о кубометрах спичек и пирамидах соли. Вот… Это и есть кризис вызванный гиперативностью населения. Примеров масса. От исчезновения сахара в магазинах краснодарского края, что выглядело как анекдот. До исчезновения в мегаполисах не только спичек, но и зажигалок.
   Описывая суету не стоит сбрасывать со счетов и тех кто волей судьбы стоит у руля государства. Они тоже люди. И на них тоже давит обстановка. И надо быть действительно волевым и крепким человеком, чтобы не наделать глупостей в критический период. А таких людей всегда мало. И тогда начинаются оговорки в прямом эфире, мол, кризиса нет, но милиция приведена в повышенный режим готовности. С продуктами все хорошо, но мы вынуждены дополнительно закупаться в Европе мясом. С инфляцией все просто замечательно, и видели бы вы какие защищенные новые купюры более крупного достоинства готовит к выпуску Центробанк? Или: доверие народа к власти безгранично, а массовые выступления в некоторых городах это просто провокация деструктивных сил. Процентов восемьдесят населения не придаст внимания оговоркам. Но те двадцать процентов, что внимательно все услышат, дополнят паники переводя на русский язык все сказанное, как неприкрытое вранье. Так что любые действия не только граждан, но и власти в критический период должны быть предельно осторожными, а лучше еще на некоторое время и засекретить их в большей части. Нечего болтать, когда никто не может предсказать реакцию населения на оговорку или откровенную глупость.