– Что именно?
– Я не знаю, Дональд, и не хочу гадать. Есть одна вещь, которая… Я понимаю, получается так, что я от вас что-то скрываю, но все-таки… все-таки я не могу!
– Кто такая Мириам Вудфорд? – спросил я.
– Вдова, молодая и привлекательная.
– Вы едете к ней?
– Да.
– Зачем?
– Ей сейчас очень одиноко, ей нужна компания.
– Может быть, есть еще какие-то причины?
Норма отрицательно покачала головой.
– Я готов выслушать эту историю в любой момент, когда вы решитесь ее рассказать.
– Я не могу рассказать вам эту историю, Дональд, но все равно хочу получить от вас совет.
– Это безумие – давать советы, не опираясь на факты.
Минуты две она просидела молча, напряженно размышляя. Потом резко повернулась ко мне.
– Дональд, – решительно начала она. – Вы заметили здесь, на корабле, такого хилого человечка лет пятидесяти, которого все время закутывают в одеяла, чтобы его не продуло? Он сидит вон там, на палубе «А», в углу.
– А кто это?
– Его зовут Стефенсон Д. Бикнел, – ответила она. – Он из Денвера. Он был партнером мужа Миры Вудфорд и по условиям завещания Вудфорда стал доверенным лицом, распоряжающимся наследством Миры.
– Вы с ним знакомы?
– Нет, мы ни разу не встречались. Мне о нем писала Мира.
– А он знает, что вы едете?
– Я сама хотела бы это знать, Дональд. Я уже пробовала проверять, обращает ли он на меня внимание, но он вообще мало где появляется. У него ревматизм, поэтому он большую часть дня проводит в одиночестве. С ним иногда беседует одна женщина, некая миссис Кул. Вы, кажется, ее знаете, я видела, как вы разговаривали.
– Кул… – проговорил я, словно припоминая эту фамилию.
– Женщина лет пятидесяти, широкоплечая такая и… в общем, бочонок на тонких ножках.
– А-а, ну да, – сказал я.
– Бикнел едет в Гонолулу, чтобы защитить Мириам, – продолжала она. – А Мириам этого не хочет; ей нужно получить с него некоторую сумму, тогда она справится сама. А теперь вот этот гад Селма намекает, что я должна «работать с ним вместе». Чем это все кончится – один бог знает! Я в совершенной растерянности.
– Но может быть, Селме только и нужно, что ваше замечательное загорелое тело? – предположил я.
– Нужно, конечно, – вздохнула она. – Он ни одно загорелое тело пропустить не может.
– Но возвращать за это письма он не хочет?
– Нет, конечно. Он хочет большего. Ему нужно, чтобы я с ним «работала».
– И что же я должен сделать?
– Дать мне совет.
– Скажите Селме, чтобы он катился к черту, – посоветовал я.
– Но у него же эти письма!
– Ничего у него с ними не получится.
– Почему вы так думаете? Он человек совершенно беспринципный.
– А что он с ними может сделать?
Она на секунду задумалась.
– Он может продать их жене этого человека.
– А ее муж богат?
– Не миллионер, но все же.
– И жена хочет забрать все?
– Да.
– Если бы Селма хотел продать ей письма, он бы их уже давно продал. И незачем ему было бы создавать себе столько проблем и идти на такие расходы – плыть с вами на этом корабле. Кроме того, – продолжал я, подумав, – если бы он просто хотел шантажировать вас, ему достаточно было написать вам, чтобы вы пришли к нему до отплытия. Нет, за всем этим что-то кроется, и единственный способ об этом узнать – рассмеяться в лицо Селме и послать его к черту. Пусть делает с письмами что хочет.
Она задумалась.
– Наверно, вы правы, Дональд.
– Эти письма могут сильно вам навредить?
– Мне – нет, но этому человеку…
– Это вас очень волнует?
– Я хочу быть честной, только и всего. Его жена может в суде поминать меня как любовницу сколько угодно – я перенесу. Но по отношению к моему другу я хочу остаться честной до конца, вот и все.
– Все это как-то бессмысленно, – сказал я. – Если Селма хоть что-то понимает в шантаже, то ему надо было предложить купить эти письма либо мужу, либо жене; вы самый несостоятельный покупатель из трех возможных.
Она кивнула:
– Это верно.
– Значит, у вас есть еще что-то, что ему нужно. Что же это?
– Не могу придумать ничего, что могло бы окупить путешествие в Гонолулу; сейчас, по крайней мере, ничего не понимаю.
– Тогда посылайте его к черту. Может быть, подстегнем события и что-нибудь выясним.
– Спасибо вам большое, Дональд, вы мне очень помогли.
– А почему вы обратились именно ко мне? – поинтересовался я.
– Потому что мне нужен был совет.
– Но почему вы решили, что я могу вам его дать?
– Я же сказала, потому что я поняла, что вы умный человек. Ах, Дональд, что вы теперь будете обо мне думать?
– Что вы имеете в виду?
– Эти письма. Теперь вы, наверное, думаете, что я наглая, гадкая, порочная женщина!
– Я думаю, что вы просто женщина, – ответил я.
Ее взгляд потеплел.
– Да, я женщина, – тихо проговорила она, – и я вам так благодарна!
– Что вы, я для вас ничего и не сделал, – сказал я и добавил: – Пока.
– Дональд, вы просто золото, – порывисто произнесла она и, подавшись вперед, крепко и смачно поцеловала меня в губы.
Как раз в этот момент Берта Кул, очень озабоченная тем, чтобы растрясти набранный на корабле жирок, вышла из-за угла на первый круг своей вечерней мили.
Глава 7
Глава 8
Глава 9
– Я не знаю, Дональд, и не хочу гадать. Есть одна вещь, которая… Я понимаю, получается так, что я от вас что-то скрываю, но все-таки… все-таки я не могу!
– Кто такая Мириам Вудфорд? – спросил я.
– Вдова, молодая и привлекательная.
– Вы едете к ней?
– Да.
– Зачем?
– Ей сейчас очень одиноко, ей нужна компания.
– Может быть, есть еще какие-то причины?
Норма отрицательно покачала головой.
– Я готов выслушать эту историю в любой момент, когда вы решитесь ее рассказать.
– Я не могу рассказать вам эту историю, Дональд, но все равно хочу получить от вас совет.
– Это безумие – давать советы, не опираясь на факты.
Минуты две она просидела молча, напряженно размышляя. Потом резко повернулась ко мне.
– Дональд, – решительно начала она. – Вы заметили здесь, на корабле, такого хилого человечка лет пятидесяти, которого все время закутывают в одеяла, чтобы его не продуло? Он сидит вон там, на палубе «А», в углу.
– А кто это?
– Его зовут Стефенсон Д. Бикнел, – ответила она. – Он из Денвера. Он был партнером мужа Миры Вудфорд и по условиям завещания Вудфорда стал доверенным лицом, распоряжающимся наследством Миры.
– Вы с ним знакомы?
– Нет, мы ни разу не встречались. Мне о нем писала Мира.
– А он знает, что вы едете?
– Я сама хотела бы это знать, Дональд. Я уже пробовала проверять, обращает ли он на меня внимание, но он вообще мало где появляется. У него ревматизм, поэтому он большую часть дня проводит в одиночестве. С ним иногда беседует одна женщина, некая миссис Кул. Вы, кажется, ее знаете, я видела, как вы разговаривали.
– Кул… – проговорил я, словно припоминая эту фамилию.
– Женщина лет пятидесяти, широкоплечая такая и… в общем, бочонок на тонких ножках.
– А-а, ну да, – сказал я.
– Бикнел едет в Гонолулу, чтобы защитить Мириам, – продолжала она. – А Мириам этого не хочет; ей нужно получить с него некоторую сумму, тогда она справится сама. А теперь вот этот гад Селма намекает, что я должна «работать с ним вместе». Чем это все кончится – один бог знает! Я в совершенной растерянности.
– Но может быть, Селме только и нужно, что ваше замечательное загорелое тело? – предположил я.
– Нужно, конечно, – вздохнула она. – Он ни одно загорелое тело пропустить не может.
– Но возвращать за это письма он не хочет?
– Нет, конечно. Он хочет большего. Ему нужно, чтобы я с ним «работала».
– И что же я должен сделать?
– Дать мне совет.
– Скажите Селме, чтобы он катился к черту, – посоветовал я.
– Но у него же эти письма!
– Ничего у него с ними не получится.
– Почему вы так думаете? Он человек совершенно беспринципный.
– А что он с ними может сделать?
Она на секунду задумалась.
– Он может продать их жене этого человека.
– А ее муж богат?
– Не миллионер, но все же.
– И жена хочет забрать все?
– Да.
– Если бы Селма хотел продать ей письма, он бы их уже давно продал. И незачем ему было бы создавать себе столько проблем и идти на такие расходы – плыть с вами на этом корабле. Кроме того, – продолжал я, подумав, – если бы он просто хотел шантажировать вас, ему достаточно было написать вам, чтобы вы пришли к нему до отплытия. Нет, за всем этим что-то кроется, и единственный способ об этом узнать – рассмеяться в лицо Селме и послать его к черту. Пусть делает с письмами что хочет.
Она задумалась.
– Наверно, вы правы, Дональд.
– Эти письма могут сильно вам навредить?
– Мне – нет, но этому человеку…
– Это вас очень волнует?
– Я хочу быть честной, только и всего. Его жена может в суде поминать меня как любовницу сколько угодно – я перенесу. Но по отношению к моему другу я хочу остаться честной до конца, вот и все.
– Все это как-то бессмысленно, – сказал я. – Если Селма хоть что-то понимает в шантаже, то ему надо было предложить купить эти письма либо мужу, либо жене; вы самый несостоятельный покупатель из трех возможных.
Она кивнула:
– Это верно.
– Значит, у вас есть еще что-то, что ему нужно. Что же это?
– Не могу придумать ничего, что могло бы окупить путешествие в Гонолулу; сейчас, по крайней мере, ничего не понимаю.
– Тогда посылайте его к черту. Может быть, подстегнем события и что-нибудь выясним.
– Спасибо вам большое, Дональд, вы мне очень помогли.
– А почему вы обратились именно ко мне? – поинтересовался я.
– Потому что мне нужен был совет.
– Но почему вы решили, что я могу вам его дать?
– Я же сказала, потому что я поняла, что вы умный человек. Ах, Дональд, что вы теперь будете обо мне думать?
– Что вы имеете в виду?
– Эти письма. Теперь вы, наверное, думаете, что я наглая, гадкая, порочная женщина!
– Я думаю, что вы просто женщина, – ответил я.
Ее взгляд потеплел.
– Да, я женщина, – тихо проговорила она, – и я вам так благодарна!
– Что вы, я для вас ничего и не сделал, – сказал я и добавил: – Пока.
– Дональд, вы просто золото, – порывисто произнесла она и, подавшись вперед, крепко и смачно поцеловала меня в губы.
Как раз в этот момент Берта Кул, очень озабоченная тем, чтобы растрясти набранный на корабле жирок, вышла из-за угла на первый круг своей вечерней мили.
Глава 7
И вот наступили последние сутки нашего плавания. В легком возбуждении, обычном для конца путешествия, пассажиры стали готовиться к скорой высадке на берег.
В школе танца хула прошло последнее занятие. Под теплым солнцем возле плавательного бассейна женщины самого разного возраста и темперамента, разного роста и веса, изрядно поднаторевшие в гавайском танце, готовились сдавать экзамены и получать дипломы. А на корме в полдень любители стендовой стрельбы собрались пострелять по тарелочкам.
Из багажных отсеков подняли дорожные сундуки и чемоданы. Путешественники собирали вещи, оживленно болтали, обменивались адресами, подписывали друг другу на память ресторанные меню и пассажирские карточки.
Теплый, бархатный воздух дышал очарованием тропиков. За бортом лениво перекатывались волны; из них то и дело выскакивали летучие рыбы и долго скользили над поверхностью воды, пока их не накрывало следующей волной. За кораблем, словно привязанный невидимой нитью, парил чернолапый альбатрос.
Я стоял у борта и любовался океаном. Мимо прошел Сидней Селма и посмотрел на меня с нескрываемым любопытством, словно в первый раз заметил. Норму Радклиф я практически не видел; лишь один раз, когда она появилась на палубе, Селма попытался заговорить с ней, но она резко отвернулась. Берта подошла ко мне и встала рядом.
– Ах ты негодник! – с восхищением прошептала она.
Я обернулся и поднял брови в немом недоумении.
– А еще делал вид, что у тебя ничего не получается. Это ж надо, как она на тебя набросилась! Я ведь говорила!
– Слушай, Берта, – спросил я, – ты обсудила со Стефенсоном Бикнелом детали нашего контракта?
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду то, что именно мы должны делать.
– Мы должны защищать Мириам Вудфорд.
– От чего?
– От всего, что ей угрожает.
– И это все?
– Все. О господи, как ноют мои ноги! Они совершенно не рассчитаны на сто шестьдесят пять фунтов нагрузки.
– Ты справилась с фруктами и конфетами?
Берта тяжело вздохнула.
– Наверно, я старею. Часть конфет пришлось отдать.
– Кому?
– Стюарду.
– А фрукты?
– Фрукты я съела. Почти все.
– Вот и замечательно.
– Но если ты еще раз выкинешь такой номер, – угрожающе прошипела Берта, – я тебе вышибу мозги. Так и знай, вышибу своей собственной рукой.
– Кстати, – заметил я, – нам нужно вести себя поосторожнее. Мне уже говорили, что, похоже, мы были знакомы до поездки.
– Не может быть!
Я печально кивнул.
– А почему ты вдруг спросил, что именно мы должны делать?
– Просто завтра мы выходим на берег и должны начать работать.
– Тебе Норма что-нибудь рассказала?
– Нет, ничего особенного. – Я потянулся и зевнул.
– Ты, хитрый негодяй, наверняка что-то уже знаешь. – Глаза Берты сердито сверкнули.
– Конечно. В противном случае мы оказались бы в изрядной заднице, – ответил я и ушел, оставив ее стоять, вцепившись в перила.
В школе танца хула прошло последнее занятие. Под теплым солнцем возле плавательного бассейна женщины самого разного возраста и темперамента, разного роста и веса, изрядно поднаторевшие в гавайском танце, готовились сдавать экзамены и получать дипломы. А на корме в полдень любители стендовой стрельбы собрались пострелять по тарелочкам.
Из багажных отсеков подняли дорожные сундуки и чемоданы. Путешественники собирали вещи, оживленно болтали, обменивались адресами, подписывали друг другу на память ресторанные меню и пассажирские карточки.
Теплый, бархатный воздух дышал очарованием тропиков. За бортом лениво перекатывались волны; из них то и дело выскакивали летучие рыбы и долго скользили над поверхностью воды, пока их не накрывало следующей волной. За кораблем, словно привязанный невидимой нитью, парил чернолапый альбатрос.
Я стоял у борта и любовался океаном. Мимо прошел Сидней Селма и посмотрел на меня с нескрываемым любопытством, словно в первый раз заметил. Норму Радклиф я практически не видел; лишь один раз, когда она появилась на палубе, Селма попытался заговорить с ней, но она резко отвернулась. Берта подошла ко мне и встала рядом.
– Ах ты негодник! – с восхищением прошептала она.
Я обернулся и поднял брови в немом недоумении.
– А еще делал вид, что у тебя ничего не получается. Это ж надо, как она на тебя набросилась! Я ведь говорила!
– Слушай, Берта, – спросил я, – ты обсудила со Стефенсоном Бикнелом детали нашего контракта?
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду то, что именно мы должны делать.
– Мы должны защищать Мириам Вудфорд.
– От чего?
– От всего, что ей угрожает.
– И это все?
– Все. О господи, как ноют мои ноги! Они совершенно не рассчитаны на сто шестьдесят пять фунтов нагрузки.
– Ты справилась с фруктами и конфетами?
Берта тяжело вздохнула.
– Наверно, я старею. Часть конфет пришлось отдать.
– Кому?
– Стюарду.
– А фрукты?
– Фрукты я съела. Почти все.
– Вот и замечательно.
– Но если ты еще раз выкинешь такой номер, – угрожающе прошипела Берта, – я тебе вышибу мозги. Так и знай, вышибу своей собственной рукой.
– Кстати, – заметил я, – нам нужно вести себя поосторожнее. Мне уже говорили, что, похоже, мы были знакомы до поездки.
– Не может быть!
Я печально кивнул.
– А почему ты вдруг спросил, что именно мы должны делать?
– Просто завтра мы выходим на берег и должны начать работать.
– Тебе Норма что-нибудь рассказала?
– Нет, ничего особенного. – Я потянулся и зевнул.
– Ты, хитрый негодяй, наверняка что-то уже знаешь. – Глаза Берты сердито сверкнули.
– Конечно. В противном случае мы оказались бы в изрядной заднице, – ответил я и ушел, оставив ее стоять, вцепившись в перила.
Глава 8
Наутро я вышел на палубу с первыми лучами солнца. Впереди мерцал свет маяка на мысе Макапуу, и на горизонте прямо на моих глазах стали вырисовываться очертания острова Оаху.
Стюарды вынесли на палубу столы, уставили их блюдами со сладкими булочками, сдобами, кренделями, подали кофе и фруктовые соки.
Миновав мыс Коко, потом Алмазный мыс, мы развернулись и пошли к проходу в рифах. От берега отчалил катер со встречавшими нас официальными лицами. Они взобрались на борт корабля, таща за собой кипы разноцветных гавайских венков. Некоторые пассажиры принялись тут же ими обвешиваться. Это было какое-то буйство красок: цветы розовые, желтые, белые, темно-красные, пурпурные.
На палубах началась суматоха. Под звуки оркестра «Ройял Гавайян» и нараставший гомон гавайской речи «Лурлайн» медленно подошел к пристани.
Когда на палубу поднялась Мириам Вудфорд, я постарался оказаться рядом с Нормой Радклиф. Мириам была очаровательной блондинкой со смеющимися глазами, сверкающими зубами и великолепной фигурой. Глядя на нее, никак нельзя было подумать, что у нее в жизни есть хоть малейшие осложнения.
Она бросилась к Норме Радклиф, моментально украсила ее венком из ярких цветов, и они начали обниматься и целоваться. К ним сквозь толпу засеменил Стефенсон Бикнел, всячески стараясь избегать столкновений, но полный решимости вытерпеть любую боль ради того, чтобы увидеть Мириам. Обогнув последнюю разделявшую их шумную группу, он позвал ее: «Мира!», вложив в этот возглас всю свою душу.
Она обернулась к нему.
– О-о, Стиви! – воскликнула она. – Дорогой вы мой, как я рада вас видеть! Что же вы не предупредили меня о приезде пораньше?
– Хотел сделать вам сюрприз, – ответил он и подошел к ней, никого уже вокруг не замечая.
Мира поцеловала его, и трость Стефенсона Бикнела грохнулась на палубу. Он попытался своими ревматическими руками сжать Миру в мужественных объятиях.
Она отступила на шаг, подняла трость, вручила ее Бикнелу и обратилась к Норме:
– Вам надо обязательно познакомиться. Норма, это мой попечитель, Стиви Бикнел. Стиви, а это Норма, моя лучшая подруга.
– Почему же вы не сообщили мне, что она приезжает? – спросил Бикнел.
– Ну, Стиви, – рассмеялась Мириам, – у вас и так голова болит от всяких финансовых дел. Стоит ли еще волноваться по поводу моих подруг?
Норма обернулась, и наши взгляды встретились. Она подозвала меня кивком.
– Мира, я хочу познакомить тебя с Дональдом Лэмом. Он отличный парень, мы подружились на корабле.
Мириам Вудфорд посмотрела на меня добрым внимательным взглядом, улыбнулась и протянула руку.
– Привет, Дональд Лэм.
Я тоже взглянул в ее смеющиеся голубые глаза.
– Привет, – коротко ответил я, чтобы скрыть некоторое смущение.
– Вы знакомы с мистером Бикнелом? – спросила она.
– Да, мы встречались на корабле.
Тут вмешался Бикнел:
– А вот, Мира, моя знакомая, миссис Кул. Я хочу, чтобы и вы познакомились. – И он представил Мире Берту.
– С миссис Кул мы тоже познакомились на корабле, – упредил его я.
Среди толпы бродил репортер какой-то местной радиостанции с микрофоном в руке. При нем был список пассажиров, у которых он намеревался взять интервью. Рядом болтался палубный стюард, вызвавшийся помочь ему найти нужных людей. Оставив своих знакомых беседовать у борта, я пошел следом за репортером.
Первым интервьюируемым оказался некий фабрикант. Его выступление было обильно пересыпано дурацкими рассуждениями о международном положении.
Потом репортер сказал в микрофон:
– Сегодня у нас есть еще один интереснейший гость – Эдгар Б. Ларсон из Управления полиции Денвера. Что привело вас в Гонолулу, мистер Ларсон?
Ларсон уставился на него в совершенном остолбенении и стал невнятно бормотать:
– Я, право же, не понимаю… я не совсем уловил… я думал, вас интересует путешествие.
– Совершенно верно, – бодро ответил репортер. – Как прошло путешествие, мистер Ларсон?
– Очень хорошо.
– Долго ли вы собираетесь пробыть на Островах?
Ларсон несколько секунд колебался. Потом, очевидно осознав до конца, что его секрет раскрыт, он расправил плечи и сказал в микрофон:
– Не знаю. Но покинуть Гавайские острова я надеюсь не один, а вместе с убийцей. Я здесь по делам службы. У нас есть данные, что в Денвере совершено убийство и в настоящий момент убийца находится в Гонолулу.
Среди пассажиров, кольцом собравшихся вокруг, чтобы послушать интервью, наступила абсолютная тишина.
Оправившись от изумления, интервьюер спросил:
– Что еще вы можете нам рассказать об обстоятельствах этого убийства, мистер Ларсон?
– Я могу сказать вам только одно, – ответил Ларсон. – Убийца считает, что никаких следов преступления не осталось. Я могу разочаровать этого человека: мы знаем гораздо больше того, что предполагает подозреваемый.
– А он знает, что вы приехали? – спросил репортер.
– Кто вам сказал, что убийца – это «он»? – переспросил Ларсон.
– Я так понял… вы сказали – «подозреваемый». Вы имели в виду, что это может быть и «подозреваемая»?
– Может, – ответил Ларсон.
– Значит, сейчас вы больше ничего нам не скажете?
– Только то, что я прибыл сюда, чтобы задержать человека, совершившего убийство; следовательно, я намерен оставаться здесь, пока этого не сделаю.
Репортер, казалось, не знал, что бы еще спросить.
– Ну что ж, – сказал он наконец, – очень интересно было услышать, что вы абсолютно уверены в успехе. Кстати, насчет того, чтобы совершить убийство и улизнуть. Разве не то же самое делают наши доблестные спонсоры? Они безнаказанно сбивают цены настолько, что некоторые товары уже приходится продавать ниже себестоимости. – И он поспешил к следующему интервьюируемому.
Я подошел к стюарду.
– Кажется, Ларсон был изрядно удивлен, – сказал я.
– Я спросил его, согласен ли он дать интервью как пассажир, и он ответил, что с удовольствием. Но он, конечно, не знал, что репортеру известно, что он из денверской полиции.
Я достал из кармана десятидолларовый банкнот.
– Как вы думаете, стюард, нельзя ли выяснить, каким образом для интервью выбрали именно Ларсона?
Он покосился на банкнот.
– Думаю, выяснить можно.
Я отдал банкнот стюарду.
Он сложил его, сунул в карман, усмехнулся и сказал:
– Это сделал я. Мне подсказали, что Ларсон – очень колоритный тип, способный сообщить много интересного о своей профессии, и что на радио его рассказ пойдет на ура.
– А кто подсказал это вам?
– Сидней Селма, – ответил стюард. – Я, пожалуй, и сам задам ему несколько вопросов при встрече.
Я кивнул.
– Что-нибудь еще?
– Нет, – ответил я. – У меня вопросов больше нет.
Стюарды вынесли на палубу столы, уставили их блюдами со сладкими булочками, сдобами, кренделями, подали кофе и фруктовые соки.
Миновав мыс Коко, потом Алмазный мыс, мы развернулись и пошли к проходу в рифах. От берега отчалил катер со встречавшими нас официальными лицами. Они взобрались на борт корабля, таща за собой кипы разноцветных гавайских венков. Некоторые пассажиры принялись тут же ими обвешиваться. Это было какое-то буйство красок: цветы розовые, желтые, белые, темно-красные, пурпурные.
На палубах началась суматоха. Под звуки оркестра «Ройял Гавайян» и нараставший гомон гавайской речи «Лурлайн» медленно подошел к пристани.
Когда на палубу поднялась Мириам Вудфорд, я постарался оказаться рядом с Нормой Радклиф. Мириам была очаровательной блондинкой со смеющимися глазами, сверкающими зубами и великолепной фигурой. Глядя на нее, никак нельзя было подумать, что у нее в жизни есть хоть малейшие осложнения.
Она бросилась к Норме Радклиф, моментально украсила ее венком из ярких цветов, и они начали обниматься и целоваться. К ним сквозь толпу засеменил Стефенсон Бикнел, всячески стараясь избегать столкновений, но полный решимости вытерпеть любую боль ради того, чтобы увидеть Мириам. Обогнув последнюю разделявшую их шумную группу, он позвал ее: «Мира!», вложив в этот возглас всю свою душу.
Она обернулась к нему.
– О-о, Стиви! – воскликнула она. – Дорогой вы мой, как я рада вас видеть! Что же вы не предупредили меня о приезде пораньше?
– Хотел сделать вам сюрприз, – ответил он и подошел к ней, никого уже вокруг не замечая.
Мира поцеловала его, и трость Стефенсона Бикнела грохнулась на палубу. Он попытался своими ревматическими руками сжать Миру в мужественных объятиях.
Она отступила на шаг, подняла трость, вручила ее Бикнелу и обратилась к Норме:
– Вам надо обязательно познакомиться. Норма, это мой попечитель, Стиви Бикнел. Стиви, а это Норма, моя лучшая подруга.
– Почему же вы не сообщили мне, что она приезжает? – спросил Бикнел.
– Ну, Стиви, – рассмеялась Мириам, – у вас и так голова болит от всяких финансовых дел. Стоит ли еще волноваться по поводу моих подруг?
Норма обернулась, и наши взгляды встретились. Она подозвала меня кивком.
– Мира, я хочу познакомить тебя с Дональдом Лэмом. Он отличный парень, мы подружились на корабле.
Мириам Вудфорд посмотрела на меня добрым внимательным взглядом, улыбнулась и протянула руку.
– Привет, Дональд Лэм.
Я тоже взглянул в ее смеющиеся голубые глаза.
– Привет, – коротко ответил я, чтобы скрыть некоторое смущение.
– Вы знакомы с мистером Бикнелом? – спросила она.
– Да, мы встречались на корабле.
Тут вмешался Бикнел:
– А вот, Мира, моя знакомая, миссис Кул. Я хочу, чтобы и вы познакомились. – И он представил Мире Берту.
– С миссис Кул мы тоже познакомились на корабле, – упредил его я.
Среди толпы бродил репортер какой-то местной радиостанции с микрофоном в руке. При нем был список пассажиров, у которых он намеревался взять интервью. Рядом болтался палубный стюард, вызвавшийся помочь ему найти нужных людей. Оставив своих знакомых беседовать у борта, я пошел следом за репортером.
Первым интервьюируемым оказался некий фабрикант. Его выступление было обильно пересыпано дурацкими рассуждениями о международном положении.
Потом репортер сказал в микрофон:
– Сегодня у нас есть еще один интереснейший гость – Эдгар Б. Ларсон из Управления полиции Денвера. Что привело вас в Гонолулу, мистер Ларсон?
Ларсон уставился на него в совершенном остолбенении и стал невнятно бормотать:
– Я, право же, не понимаю… я не совсем уловил… я думал, вас интересует путешествие.
– Совершенно верно, – бодро ответил репортер. – Как прошло путешествие, мистер Ларсон?
– Очень хорошо.
– Долго ли вы собираетесь пробыть на Островах?
Ларсон несколько секунд колебался. Потом, очевидно осознав до конца, что его секрет раскрыт, он расправил плечи и сказал в микрофон:
– Не знаю. Но покинуть Гавайские острова я надеюсь не один, а вместе с убийцей. Я здесь по делам службы. У нас есть данные, что в Денвере совершено убийство и в настоящий момент убийца находится в Гонолулу.
Среди пассажиров, кольцом собравшихся вокруг, чтобы послушать интервью, наступила абсолютная тишина.
Оправившись от изумления, интервьюер спросил:
– Что еще вы можете нам рассказать об обстоятельствах этого убийства, мистер Ларсон?
– Я могу сказать вам только одно, – ответил Ларсон. – Убийца считает, что никаких следов преступления не осталось. Я могу разочаровать этого человека: мы знаем гораздо больше того, что предполагает подозреваемый.
– А он знает, что вы приехали? – спросил репортер.
– Кто вам сказал, что убийца – это «он»? – переспросил Ларсон.
– Я так понял… вы сказали – «подозреваемый». Вы имели в виду, что это может быть и «подозреваемая»?
– Может, – ответил Ларсон.
– Значит, сейчас вы больше ничего нам не скажете?
– Только то, что я прибыл сюда, чтобы задержать человека, совершившего убийство; следовательно, я намерен оставаться здесь, пока этого не сделаю.
Репортер, казалось, не знал, что бы еще спросить.
– Ну что ж, – сказал он наконец, – очень интересно было услышать, что вы абсолютно уверены в успехе. Кстати, насчет того, чтобы совершить убийство и улизнуть. Разве не то же самое делают наши доблестные спонсоры? Они безнаказанно сбивают цены настолько, что некоторые товары уже приходится продавать ниже себестоимости. – И он поспешил к следующему интервьюируемому.
Я подошел к стюарду.
– Кажется, Ларсон был изрядно удивлен, – сказал я.
– Я спросил его, согласен ли он дать интервью как пассажир, и он ответил, что с удовольствием. Но он, конечно, не знал, что репортеру известно, что он из денверской полиции.
Я достал из кармана десятидолларовый банкнот.
– Как вы думаете, стюард, нельзя ли выяснить, каким образом для интервью выбрали именно Ларсона?
Он покосился на банкнот.
– Думаю, выяснить можно.
Я отдал банкнот стюарду.
Он сложил его, сунул в карман, усмехнулся и сказал:
– Это сделал я. Мне подсказали, что Ларсон – очень колоритный тип, способный сообщить много интересного о своей профессии, и что на радио его рассказ пойдет на ура.
– А кто подсказал это вам?
– Сидней Селма, – ответил стюард. – Я, пожалуй, и сам задам ему несколько вопросов при встрече.
Я кивнул.
– Что-нибудь еще?
– Нет, – ответил я. – У меня вопросов больше нет.
Глава 9
Бикнел сам распоряжался предварительными заказами на гостиницы для нашей компании, чтобы иметь возможность разместить всех по своему усмотрению. Но вышла неувязочка. Он полагал, что Мириам Вудфорд останется жить в отеле «Ройял Гавайян», а оказалось, что она сняла квартиру в районе Вайкики, в нескольких сотнях метров от отеля. Норму Радклиф она забрала к себе.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента