Страница:
199
Вера и смирение
А теперь Апостол Матфей расскажет нам другую удивительную историю. Женщина, двенадцать лет страдавшая кровотечением, подошедши сзади, прикоснулась к краю одежды Его [Мф 9, 20.]. Какое смирение! Ибо она говорила сама в себе: если только прикоснусь к одежде Его, выздоровею [Мф 9, 21.]. Всегда будут страдальцы, подобные Вартимею – взывающие к Богу с великой верой и не стыдящиеся исповедовать Его во весь голос. Но обратите внимание, что на пути Христа нет людей одинаковых. Вера этой женщины так же велика, но она не кричит, она приближается незаметно для окружающих. Ей достаточно лишь прикоснуться к самому краю одежды Христа, ибо она уверена, что так исцелится. Едва она это сделала, Христос обернулся и взглянул на нее… Он видит, что происходит в глубинах ее души. Он видит ее веру: дерзай, дщерь! вера твоя спасла тебя [Мф 9, 22.].
Она слегка дотронулась до нижнего края Его плаща, она приблизилась с верой, она уверовала и знала, что будет исцелена… Также и мы, если хотим быть спасенными, дотронемся с верой до края одежды Христа [Св. Амвросий Медиоланский, Expositio Evangelii secundum Lucam, 6, 56, 58 (PL 15, 1682-1683).]. Понимаешь ли ты теперь, какой должна быть наша вера? Смиренной. Ты или я – кто мы такие и чем заслужили призвание Христово? Кто мы такие, что нам позволено подойти к Нему так близко? Нам, или той женщине из толпы. Он дает нам шанс. Мы можем дотронуться до Его одежды, на мгновение задержать в руках край Его хитона, самый край. Но этого мало. Ведь мы обладаем Им Самим. Он отдается нам полностью – Телом и Кровью, Душой и Божеством. Мы каждый день едим Его во время Литургии, мы открыто с Ним разговариваем – как говорят с отцом, с Любовью. И это не наши фантазии. Это реальность.
200
Постараемся умножить наше смирение, ибо только смиренная вера поможет нам овладеть сверхъестественным видением. Альтернативы этому нет. На земле можно прожить либо сверхъестественной, либо животной жизнью. Для нас существует лишь один вариант: жизнь в Боге, то есть жизнь сверхъестественная. Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? [Мф 16, 26.] Все богатства мира, все то, что проходит, исчезает – маскарадная ветошь, не более. К чему нам это, если впереди нас ожидает вечность? Навсегда… навсегда… навсегда!
Это слово сделало Терезу Авильскую великой Святой. Маленькой девочкой, выходя за крепостные ворота Адайя вместе со своим братом Родриго и направляясь в землю мавров в уверенности, что там их обезглавят за веру в Христа, она шептала уставшему брату: навсегда, навсегда, навсегда [См. Св. Тереза Авильская, Libro de la vida, 1, 6.]…
Лгут люди, говоря "навсегда" о делах земных. Только перед Ликом Божиим "навсегда" становится истиной. И ты должен жить только этой истиной, только верой, дающей тебе ощутить божественную сладость мечты о вечности – которая воистину навсегда.
201
Обычная жизнь и жизнь созерцательная
Снова вернемся к Святому Евангелию и остановимся на двадцать первой главе. Апостол Матфей рассказывает нам, что Иисус, возвращаясь в город, взалкал; и увидев при дороге одну смоковницу, подошел к ней [Мф 21, 18-19.]. Какая радость, Господи, видеть Тебя голодным, или жаждущим, как у колодца при Сихаре! [См. Ин 4-7.] Видеть, что Ты можешь быть голоден, как и любой из нас. Я созерцаю Тебя, "perfectus Deus, perfectus Homo" [Символ "Афанасия Великого"], истинного Бога, но и истинного человека – во плоти, подобной во всем моей плоти. Ты уничижил Себя Самого, приняв образ раба [Фил 2, 7.], чтобы я никогда не усомнился в том, что Ты понимаешь меня и любишь.
Он взалкал… Если мы чувствуем, что устали (на работе, в учении, при исполнении апостольского служения), если на нашем пути встают преграды – обратимся взором ко Христу, Иисусу доброму, Иисусу усталому, Иисусу алчущему и жаждущему. Как просто Ты понуждаешь понять Тебя, Господи! Как легко доступен Ты для нашей любви! Ты открываешь нам Себя Такого, каковы мы сами во всех наших проявлениях, кроме греха – дабы мы поняли, что с Тобой мы сможем победить и наши дурные наклонности, и наши грехи. И вот мы видим, что на самом деле не имеют значения ни усталость, ни голод, ни жажда, ни слезы… Потому что Ты так же уставал, терпел голод, страдал от жажды, плакал. Имеет значение только борьба во исполнение воли Бога [См. Ин 4, 34.], Отца нашего, сущего на Небесах. Только битва, счастливая битва – ибо Господь сражается рядом с нами.
202
Он подходит к смоковнице – подходит к тебе и ко мне с жаждой спасения душ человеческих. "Sitio!", жажду! [Ин 19, 28.] – вскричал Он с креста. Он жаждет нас, нашей любви, наших душ. Он жаждет новых овец для своего стада. Мы должны привести их к Нему, чтобы всем вместе идти вслед за Ним по Пути Крестному, который есть путь Бессмертия и Небесной славы.
Он подошел к смоковнице, но ничего не нашел на ней, кроме одних листьев [Мф 21, 19.]. Какое печальное зрелище! Но разве в нашей жизни – все иначе? Разве наша вера не бывает досадно слаба? Разве вибрация смирения никогда не ослабевает в наших душах? Где наши жертвы, где добрые дела? Не являемся ли мы христианами только снаружи – бесплодными, бесполезными для окружающих? Это было бы ужасно! Ибо Христос бесплодную смоковницу проклял: да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас засохла [Мф 21, 19.]. Эта сцена из Евангелия может причинить боль – но в то же время она помогает нашей вере возгореться, помогает нам жить верой, всегда принося плоды Господу.
Не стоит обманываться: Господь никогда не зависит от наших человеческих планов. Все наши великие замыслы для Него – не более чем детская игра. Он нуждается только в нашей любви, только в стремлении нашей души Ему навстречу. Он хочет, чтобы все мы пришли к Нему и остались в Его Царствии навсегда. Мы должны много и хорошо работать, чтобы освятить наши земные труды. Надо помнить всегда, что мы трудимся только во имя Божие. Если же, впав в гордыню, мы об этом забудем, то результатом всех наших усилий будет только листва. Ни Бог, ни люди не найдут в ней плодов. И не смогут утолить голод.
203
Итак, смоковница засохла. Увидевши это, ученики удивились и говорили: как это тотчас засохла смоковница? [Мф 21, 20.]. Эти первые Двенадцать, бывшие свидетелями стольких чудес Иисуса, снова поражены – их вера еще не пылает как следует. Иисус же сказал им в ответ: истинно говорю вам: если вы будете иметь веру и не усомнитесь, не только сделаете то, что сделано со смоковницею, но, если и горе сей скажете: "поднимись и ввергнись в море" – будет [Мф 21, 21.]. Господь ставит перед нами условие: будем верить – сможем двигать горы. А сколько еще предстоит сдвинуть – и в мире, и прежде всего в наших собственных душах… Сколько препятствий стоит на пути благодати Божией! Поэтому так нужна вера – вера в делах, вера жертвенная, вера смиренная. Она делает нас всемогущими. И все, чего ни попросите в молитве с верою, получите [Мф 21, 22.].
Верующий умеет судить о делах земных правильно. Он знает, что происходящее тут, внизу – это, по словам Терезы Авильской, плохая ночь на плохом постоялом дворе [См. Св. Тереза Авильская, Camino de perfeccion, 40, 9 (70, 4).]. Он убеждается вновь и вновь, что наше земное бытие – это время трудов и борьбы, данное нам для очищения. Это – возможность погасить долг за наши грехи перед Божественным Судией. Тому, кто верует, известно, что земные богатства – это не цель, но только средство, которое следует пускать в дело без сожалений, со щедростью и великодушием.
204
Веру нельзя только проповедовать – в ней надо постоянно упражняться. Возможно, мы не всегда к этому готовы. А это значит, что надо вновь обратиться к Евангелию и поступать так же, как тот отец, у которого был сын-лунатик. Он очень хотел излечить своего сына и надеялся, что Христос исцелит его, но не до конца верил в удачу. И Христос, Который всегда ожидает веры, видя растерянность бедного человека, предупредил его: если сколько-нибудь можешь веровать, все возможно верующему [Мк 9, 23.]. Все возможно – мы всемогущи. Но только с верой. Этот человек чувствует, что его вера не крепка, он боится, что слабость его веры не позволит сыну исцелиться. Он плачет. Да не устыдимся мы никогда этих слез, ибо они – плод любви Божией, молитва смирения и покаяния. И тотчас отец отрока воскликнул со слезами: верую, Господи! помоги моему неверию [Мк 9, 24.].
Так говорим и мы, заканчивая этими словами наше молитвенное размышление: "Господи, я верую! Я уверовал в Тебя, я решился следовать за Тобой. Постоянно, всю мою жизнь я взывал к Твоему милосердию. Я снова и снова убеждался в том, какие невероятные чудеса Ты можешь творить в душах Твоих детей. Господи, я верую! Помоги же мне поверить еще сильнее, еще глубже!"
Обратимся с той же мольбой к Деве Марии, Матери Божией и Матери нашей, Учительнице веры: и блаженна Уверовавшая, потому что совершится сказанное Ей от Господа [Лк 1, 45.].
› Надежда Христианина› Глава 13
205
Прошло уже много времени с тех пор, как я написал с уверенностью – и уверенность в правильности написанного постоянно во мне возрастает: всего жди от Христа. У тебя ничего нет, ты ничего не стоишь, ничего не можешь. Забудь себя, доверься Ему, и Он все сделает [Путь, 731.]. Это мое убеждение лишь окрепло и углубилось с годами. Я убедился на многих примерах, что надежда на Бога разжигает чудесные очаги любви, пламя которых поддерживает равномерное биение сердец. Им не грозит упадок сил, страдания и трудности земного пути не ввергают их в уныние.
Читая на Литургии текст апостольского Послания, я был растроган – наверное, так же, как и вы. С помощью Господа мы созерцали дивное переплетение трех теологических добродетелей – тот стержень, на котором держится вся жизнь истинного христианина.
Вслушайтесь снова в слова Апостола Павла: итак, оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом чрез Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого верою и получили мы доступ к той благодати, в которой стоим и хвалимся надеждою славы Божией. И не сим только, но хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам [Рим 5, 1-5.].
206
Здесь, в присутствии Бога, правящего нами из Дарохранительницы (как помогает эта реальная близость Иисуса!), мы начнем сегодняшнее молитвенное размышление об этом сладостном даре Божием – о надежде, которая наполняет наши души радостью. "Spe gaudentes", утешайтесь надеждою [Рим 12, 12.], – говорит Апостол Павел, ибо наша верность Господу будет оплачена бесконечной Любовью.
Никогда не стоит забывать, что для всех – а значит и для каждого из нас, – возможны только две формы земного бытия: жить в Боге, стремясь во всем угодить Ему – либо жить как животное, инстинкты которого более или менее подавлены требованиями культуры и просвещенности. Я никогда не принимал всерьез мирскую святость тех, кто демонстрирует прекрасные человеческие качества и одновременно афиширует свое неверие в Бога. Я их искренне люблю, как и всех людей, моих братьев, я восхищен их доброй волей, которую в определенном смысле можно даже считать героической, но я сострадаю им – ибо им не хватает света и живого тепла Бога, той невыразимой радости, которую несет в себе добродетель надежды.
Искренний христианин, последовательный в своей вере, обращен в своих поступках только к Богу и руководствуется духовным зрением. Он страстно любит тот мир, в котором живет и трудится, он погружен в земные заботы – но со взглядом, устремленным в Небо. Об этом же говорит и Апостол Павел: ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога; о горнем помышляйте, а не о земном. Ибо вы умерли, – для всего земного во время крещения, – и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге [Кол 3, 1-3.].
207
Надежды мирские и христианская надежда
С назойливым постоянством муссируется одна и та же, давно набившая оскомину мысль о том, что надежда – это последнее, что можно потерять. Как будто надежда – это удобная отговорка, позволяющая следовать по жизни без угрызений совести и прочих проблем. Не задумываясь о своем поведении. Не беспокоя себя стремлением к идеалам, высоким целям – и в первую очередь к высшей из них, к соединению с Богом.
Я усматриваю в этом тенденцию к подмене надежды тоской по удобной беспроблемности – когда в душе отсутствует как подлинное стремление к благам духовным, так и ясное представление об истинных материальных потребностях человека. Главное желание многих – не нарушить посредственности своей жизни. Существо с трусливой, робкой и ленивой душой, переполненной эгоизмом, легко смиряется с тем, что дни и годы проходят "sin spe nec metu", без надежд и тревог, без превратностей борьбы, без желаний, которые требуют усилий. Главное – не прослыть несчастным, избежать как презрения, так и сочувствия окружающих. Все желания, все порывы внушают страхи и опасения: ведь вместе с предметом желания придется обзавестись и новыми обязанностями, и требованиями, которым придется соответствовать… Как далеки такие люди от того, чтобы чего-то достичь!
Мне часто приходится встречаться с особами, казалось бы, культурными, просвещенными, которые уверены, что надежда – это не более чем поэтическая метафора, тема для лирика. Неспособные приобщиться к ее подлинной сути и решиться творить добро, они сводят надежду к несбыточной мечте, утопической грезе, способной удовлетворить лишь тех, кто ищет забытья, утешения в жизни, полной забот и тревог. В их ложном понимании надежда – это лишь мимолетное переживание, безрезультатное, никуда не ведущее.
208
Но помимо трусливых, ничтожных есть и честные люди с высокими идеалами, которые из чистой филантропии без остатка отдают себя служению на благо других, поддерживая их в трудностях и облегчая их страдания. Я отношусь с глубоким уважением и даже восхищением к стойкости всех целеустремленно трудящихся во имя высоких идеалов. Однако я должен напомнить вам о том, что наши предприятия на этой земле отмечены печатью недолговечности, бренности. Задумайтесь над словами Священного Писания: и оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их: и вот, все – суета и томление духа, и нет в них пользы под солнцем [Екк 2, 11.].
Эта бренность дел мирских не душит надежду – наоборот, признавая их мимолетность, но не отказываясь при этом от усилий, мы раскрываемся навстречу подлинной надежде, которая возвышает наш труд и превращает его в место встречи с Богом. Таким образом, наша деятельность освещается светом вечности, который рассеивает тьму разочарования. Но если свои мирские планы мы объявим абсолютными целями, заслонив ими обитель вечности и позабыв ту истинную цель, ради которой мы созданы (любить Бога, прославлять Его, обладать Им в вечной жизни на Небесах) – то самые благие намерения станут предательством, и даже орудием унижения твари. Вспомните знаменитое, потрясающее своей искренностью восклицание блаженного Августина, который испытывал горести, пока не знал Бога и искал счастья вне Его: Ты создал нас, Господи, для Себя, и наше сердце не знает покоя, пока не успокоится в Тебе [Блаж. Августин, Confessiones, 1, 1, 1 (PL 32, 661).]. Возможно, что в жизни людей нет ничего более трагичного, чем заблуждения, которые извращают или фальсифицируют надежду, подменяя собой нашу истинную цель – ту Любовь, которая насыщает, но которой невозможно пресытиться.
Меня наполняет истинной надеждой возможность осознавать себя сыном Божиим. Хочу, чтобы и вы испытали со мной это чувство. Будучи добродетелью сверхъестественной, надежда вливается в человеческое существо, принимает нашу природу и, таким образом, становится добродетелью истинно человеческой. Убежденность в том, что мы достигнем Неба, если сохраним верность Богу до самой смерти, наполняет меня уже сейчас радостью и счастьем, которые обязательно будут нам дарованы – "quoniam bonus", ибо Он благ, ибо вовек милость Его [Пс 106 (105), 1.]. Благодаря этому убеждению я понимаю, что только отмеченное печатью Божией несет на себе неизгладимый знак вечности и обладает истинной ценностью. Поэтому надежда не отрывает меня от земных забот – просто я подхожу к ним с новыми, христианскими мерками, выявляющими во всем связь падшей природы с Богом-Творцом и Богом-Спасителем.
209
На что надеяться
Возможно, кто-то спросит меня: на что же мы, христиане, должны надеяться? В мире есть столько привлекательного для нас, для нашего сердца, которое жаждет счастья и страстно стремится к любви. Кроме того, мы хотим сеять полными пригоршнями мир и радость – не стремясь к личному благополучию, но удовлетворяя потребности тех, кто нас окружает.
К несчастью некоторые, обладающие кругозором, достойным похвалы, но все же несколько ограниченным, сосредоточенным на достижении недолговечных и мимолетных идеалов, забывают, что христианский порыв должен быть нацелен на самые высокие вершины. Нас влечет Сама Любовь Божия, мы хотим наслаждаться Ею вечно, наслаждением бесконечным. Мы уже столько раз убеждались в том, что все сущее здесь, внизу, пройдет, когда этот мир перестанет существовать – а для каждого из нас еще раньше, со смертью, ибо никто не возьмет с собой в могилу ни почестей, ни богатства. Поэтому мы, вознося наши сердца на крыльях надежды к Богу, усвоили эту молитву: "In Te Domine speravi, non confundar in aternum", на Тебя, Господи, уповаю, да не постыжусь вовек [Пс 31 (30), 2.], направляй меня Своими руками ныне, и во веки вечные.
210
Господь создал нас не для того, чтобы мы построили на этой земле Град постоянный [См. Евр 13, 14.], ибо этот мир – лишь путь в другой, который станет для нас обителью, где мы найдем покой [Jorge Manrique, Coplas, 5.]. Однако, будучи детьми Божиими, мы не должны пренебрегать земными делами, среди которых Господь поместил нас, чтобы мы их освятили, чтобы мы их преобразили нашей благословенной верой – той единственной верой, которая несет в себе истинный мир, подлинную радость как отдельным людям, так и разным слоям общества. Начиная с 1928 года я постоянно проповедую, что христианизация общества – неотложное дело. Все мы должны стремиться к тому, чтобы наши повседневные труды и заботы обрели сверхъестественное, духовное значение. Пребывая в мирском, житейском, мы должны донести это чувство сверхъестественного до всех людей, до каждого человека. Только так все мирские дела могут быть освящены новой надеждой – неподвластной времени, нетленной, преобладающей над бренностью всего земного.
По крещении мы несем в себе слово Божие, которое очищает, воодушевляет и успокаивает истерзанную совесть. И для того, чтобы Господь мог действовать в нас и для нас, мы должны сказать Ему, что намерены бороться всегда. Пусть мы считаем себя слабыми и ничтожными, пусть мы сгибаемся под тяжестью наших бед и лишений – все равно мы должны обещать Ему это, веруя в Него и уповая на Его помощь. Если надо, то сверх надежды поверим с надеждою [Рим 4, 18.], как Авраам. Итак, приступим к работе с новыми силами и научим людей просветленному мировидению, освобождающему от ненависти, недоверия, узости, уныния и невежества. Это возможно – ибо Богу все возможно.
211
Где бы мы ни были – Господь постоянно взывает к нашей бдительности. В ответ на этот Божий призыв мы будем поддерживать делами стремление к святости, укоренившееся в нашей душе, питающее нашу надежду. Пусть в наших ушах звучит постоянно: сын мой! отдай сердце твое мне [Притч 23, 26.]. Хватит строить воздушные замки. Отважься, открой душу Богу – ибо только в Господе ты найдешь реальную основу для надежды, для готовности творить добро в душах ближних. Только надо бороться с собой, надо изгнать решительно врагов, засевших во внутренней цитадели – гордыню, зависть, похоть очей и плоти, самодостаточность, безрассудное сластолюбие, распущенность. Без этой внутренней брани самые высокие идеалы поблекнут как цвет на траве: восходит солнце, настает зной, и зноем иссушает траву, цвет ее опадает, исчезает красота вида ее [Иак 1, 10-11.]. Затем из мельчайших трещин пробьются разочарование и уныние – как сорняки, несущие гибель и разрушение.
Иисус не удовлетворится нетвердым согласием. Он требует (Он имеет на это право), чтобы мы шли вперед уверенно, не склоняясь перед трудностями. Он требует решительных, конкретных шагов. Неопределенные намерения, туманные фразы заглушают призывы Господа, обращенные к нашим сердцам. Они – как блуждающие огни, которые не светят, не греют и исчезают так же быстро, как и появились.
Поэтому я не поверю твоим словам, пока не увижу решительных действий. Делай добро, упражняйся в справедливости – особенно дома, в кругу своих близких. Даже если падаешь от усталости – заражай радостью окружающих, коллег по работе, служа другим с удовольствием, с улыбкой и соучастием, выполняя поручение на пределе своих возможностей, с максимальным совершенством. И все это – во имя Любви Божией, во Славу Божию, со взглядом, устремленным ввысь, к вечной Родине. Только эта цель и стоит трудов.
212
Все могу
Если ты не борешься, то не говори мне, что хочешь уподобиться Христу, познавать и любить Его. Когда мы пускаемся по истинной дороге вслед за Христом, чтобы быть как дети Божии – мы знаем, что нас ожидает Святой Крест, средоточие наших надежд на единение с Господом.
Предупреждаю тебя: жить так, как учит Господь – задача не из легких, требующая особых усилий. Послушайте, что рассказывает Апостол Павел о превратностях своей судьбы и величайших страданиях, которые он перенес, исполняя волю Христа: от Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел караблекрушение, ночь и день пробыл во глубине морской; много раз был в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в опасностях между лжебратьями, в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе. Кроме посторонних приключений, у меня ежедневное стечение людей, забота о всех церквах [2 Кор 11, 24-28.].
В этих беседах с Господом я стараюсь держаться в рамках конкретной действительности, в которой мы пребываем – не изобретая теорий, не мечтая о великих жертвах, которым нет места в обычной жизни. Главное – научиться правильно использовать время, которое уходит. Для христиан оно дороже золота – ибо в нем уже есть предвкушение той славы, которая будет дарована нам на Небе.
Естественно, в нашей жизни нам не грозят испытания, выпавшие на долю Апостола Павла. У нас – другие напасти: наш мелочный эгоизм, приступы чувственности, удары бессмысленной и смехотворной гордыни и много других пороков. Так что же – приходить в уныние? Нет! Обращаясь к Господу, повторим вслед за Апостолом Павлом: посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа: ибо, когда я немощен, тогда силен [2 Кор 12, 10.].
213
Иногда, когда все идет не так, как мы задумали, у нас непроизвольно срывается с губ: "Господи, все идет прахом! Все рушится – и я уже не могу помочь себе сам!..". Пора отбросить самомнение и смиренно просить о помощи… "Господи, я пойду дальше вместе с Тобой с уверенностью, только с Тобой я буду чувствовать себя в безопасности, "quia tu es, Deus, fortitudo mea", ибо Ты – Бог крепости моей [Пс 43 (42), 2.]".
Умоляю тебя: среди твоих трудов и занятий помни о Небе, поднимай глаза к Господу в надежде, что Он, как всегда, протянет тебе Свою сильную руку. Мы можем рассчитывать на Его поддержку, когда наши страсти восстают и искушают нас, окружая жалкое укрытие нашего "я", только что самодовольно считавшего себя центром вселенной. Господь всегда протягивает нам Свою руку – чтобы мы не потеряли из виду наш духовный ориентир, нашу сверхъестественную цель. Я живу с твердым убеждением, что никогда и ничего не смогу достичь, не поднимая свой взор ввысь, к Иисусу. Знаю, что могу выстоять и победить себя только благодаря той данной мне Богом силе, которая рождается от повторения возгласа: все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе [Фил 4, 13.]. Эта молитва заключает в себе твердое обетование Бога не оставлять Своих детей, если дети Его не оставляют.
214
Унижение и прощение
Когда-то Господь был так близок к нам, Своим тварям, что с тех пор мы храним в своем сердце тоску по высоте, стремление возвыситься духом, чтобы творить добро. Я хочу лишь напомнить тебе эту истину: позволь Ему действовать – и ты сможешь служить (оставаясь в своем звании) пригодным и эффективным орудием Божиим. Но чтобы не отвергнуть трусливо доверие, оказанное тебе Господом – избегай самодовольной и наивной недооценки тех трудностей, которые поджидают тебя на твоем христианском пути.