Страница:
Ланс предложил обосноваться в Тайндоллс, что в Глочестере, но Ингрем был тверд.
— Мои люди кормятся охотой, — сказал он, — и я не могу забираться в такую даль, как Глочестер. Я не Бэкон. Мне фермеры припасов не дадут… Где сейчас губернатор?
Ланс не знал.
— Он снова выйдет на тропу войны, — заметил Ингрем. — Для этого ему надо всего лишь переплыть залив.
Ланс был с ним абсолютно согласен.
Беркли не заставил себя долго ждать. Через три дня после смерти Бэкона один из его кораблей показался на Йорк-ривер. И прежде чем Ингрем успел связаться с восточными гарнизонами и оповестить всех командиров о смерти генерала, гражданская война вспыхнула с новой силой.
Лагерь на Ридс-Плантейшн был уничтожен. Один за другим форпосты Бэкона сдавались. Близилась зима, а пищи для солдат не осталось. Губернатор захватывал гарнизоны то посулами, то силой.
Ингрем укрепил Вест-Поинт и превратил его в надежное убежище для всех сторонников Бэкона, которым грозила веревка губернаторского палача. Беркли издавал манифест за манифестом и строил виселицы, угрожая смертью всякому, кто немедленно не явится к нему с повинной. Ингрем ответил ему, что сражается с индейцами, а не с англичанами. Губернатор заявил, что лишит его полномочий. Ингрем обозвал губернатора старым ослом и посоветовал не усугублять свою вину перед королем и народом Виргинии.
Войска Беркли захватили Грин-Спринг и Оллен-Хауз в Суррее. Пройдя по пепелищу Джеймстауна, губернатор оставил в Мидл-Плантейшн отлично экипированный эскадрон Биверли. Но он так и не отважился пойти на Вест-Поинт.
Лоренс исчез. Драммонд вместе с остальными друзьями Бэкона, не укрывшимися в лагере Ингрема, был арестован.
Лансу Клейборну не сиделось в надежном Вест-Поинт, и он отправился на восток за новостями. Больше всего его тревожила безопасность отца: в любую минуту он мог стать жертвой Форка.
В Нью-Кенте, на дверях здания суда, Ланс прочел вывешенный на всеобщее обозрение список бунтовщиков и, найдя там себя, мрачно усмехнулся. Он попал в хорошую компанию: в списке было много имен честных и отважных виргинцев, объявленных вне закона лишь за то, что они воевали с индейцами или, вопреки воле губернатора, голосовали за предложенные Бэконом законы.
Низко надвинув шляпу на глаза, плотнее завернувшись в плащ и держа заряженное ружье на луке седла, Ланс поехал дальше, по направлению к поселку Чарльз-Сити, оставляя в стороне все плантации и с волчьей осторожностью избегая попадаться на глаза встречным всадникам. Ингрем не раз предупреждал его об опасности и умолял остаться в Вест-Поинт. Но Ланс был непреклонен.
Люди губернатора наверняка следят за дорогой к замку Клейборна и устроили засаду у дома Истер Уокер. Они неплохо научились выслеживать «дичь» и ставить на нее капканы. Тюрьмы переполнены. Капитан Форк — правая рука Беркли. Многим несчастным предстояло разделить судьбу Кэрвера. Сэр Мэтью? Он не бэконианец. Но и ему грозила беда.
Беспокойство за отца и погнало Ланса в дорогу. Ищут его или нет, он должен следить за Хесусом Форком.
Пео покинул лагерь Ингрема раньше своего молодого хозяина и должен был ждать его с новостями и свежей лошадью у лайт-футской пристани.
Ланс осторожно двигался вперед. Раз уж на него охотятся, как на волка, он станет волком. И пусть друзья Беркли надежнее охраняют свой скот: волк всегда будет неподалеку. Ланс вздохнул. Мечты и иллюзии остались за поворотом, жизнью правила грубая реальность.
Он отщепенец, изгой, вопреки справедливости. Беркли снова в седле и останется в нем, пока король Карл не прекратит это безумие. Ланс не сомневался, что король сделает это. Он и сам был когда-то изгоем.
Пео явился в условленное место без опоздания и страшно обрадовался, увидев юношу целым и невредимым. Но он принес плохие вести. Беркли сокрушал их западные форпосты один за другим. Восточные фермеры, лишившись железной узды авторитета Бэкона, разбежались кто куда, как испуганные овцы. Палач работал не покладая рук.
Выругавшись, сэр Мэтью отставил в сторону кубок с вином: оно не согревало его больные суставы. Даже пылающий камин и огромный лохматый пес, спавший у его ног, не могли дать старым костям достаточно тепла.
Близилась еще одна зима, голодная зима для всех, невзирая на богатство. Кендолл, Уокер, Оллен, Тэйт и многие другие остались без запасов, съеденных губернаторской милицией и бунтовщиками. Кораблям было не до перевозок провианта: большая часть их пересекла залив и стояла сейчас у Мэриленда, другие же попали в руки пиратов, гнездившихся в затерянных речных бухточках.
Замку Клейборна посчастливилось избежать грабежей. Люди Бэкона не стали трогать собственность отца Ланса…
Сэр Мэтью плотнее закутался в огромный плед и уставился на огонь. Он никогда не одобрял бунты. Он не понимал и ненавидел Кромвеля, а теперь и эти дикие виргинцы взялись за топоры.
Проклятые леса! И что случилось с его сыном? Ланс — джентльмен. Он всегда был воспитанным, сдержанным, уважал старших и церковь. Прекрасно владея оружием, не затевал пустых ссор и никогда не употреблял свое искусство во вред честным людям…
Но что-то здесь, на этой земле, изменило парня. Он вырос свободным. Он забыл Лондон и короля. Он обзавелся своей, виргинской памятью. Черт бы побрал Виргинию! Им нельзя было покидать Уайт-холл! Даже липкий лондонский туман, и то лучше ветров этой вонючей провинции!
Старый рыцарь снова потянулся к кубку с вином и поднял глаза. Справа от камина стоял его сын и улыбался ему.
Сэр Мэтью изумленно вскрикнул и попытался встать.
Ланс положил ему руку на плечо и сказал:
— Сидите, сэр. Я не привидение.
— Но как… как ты вошел, Ланс? А стража?
— Не важно, сэр, — снова улыбнулся он. — Я же, можно сказать, наполовину индеец. Рад, что с вами все в порядке.
— Тебе нельзя быть здесь! Ты в списке смертников!
— Знаю, и горд тем, что оказался в достойной компании.
— Я еще не говорил с сэром Вильямом. Если тебя поймают…
— Не поймают. Они ищут меня в верховьях. Им и в голову не придет, что я посмею появиться так близко от Грин-Спринг. Мне надо вернуть один должок, отец. Покончив с этим, я уйду назад, в лес, и постараюсь обеспечить свою полную безопасность. Не бойтесь за меня. Я не Хэнсфорд и не попаду в ловушку.
— Ты голоден? Сейчас принесут холодной оленины… Эй, Като!
— Я уже видел его, отец, и отлично перекусил на кухне. Б пикеты у замка поставили опытных людей. Я два часа убил. чтобы их обмануть. Никто не знает о моем визите, кроме вас, ваших собак и Като.
— Какие новости, сын? Что происходит в верховьях?
— Бунт окончен, отец.
— Слава Богу!
— Западные фермеры продолжают сражаться, но лишь защищая свои жизни. Восточные, воевавшие вместе с Бэконом, побросали оружие и в панике разбежались. Не сомневаюсь, что губернатор повесит многих из них. С пограничниками же он скоро заключит мир и снова будет получать свои бобровые шкурки.
— Но скоро здесь будут посланцы короля!
— Надеюсь, они остановят казни. Но в любом случае люди короля не станут связываться с Ингремом и пограничными отрядами. Никому на свете не дано победить западных фермеров в их собственных лесах. Они могут бунтовать на протяжении столетий, и губернатору остается только простить их. Передайте ему это.
— Он не станет меня слушать, — нахмурился сэр Мэтью.
— Мы создадим свою империю на равнинных землях Запада, новое племя диких, но свободных людей. Придет время, и губернатор предложит нам мир… и обложит нас налогом. Леди Беркли ведь не сможет покупать кружева и драгоценности, если ее супруг не возродит торговлю пушниной. Там, на Западе, я буду счастливее, чем в любом грязном городишке побережья.
— А как же юная Уокер?
— В самом деле, как она? — резко спросил Ланс.
— Вернулась в Галл-Коув.
— Да, мне говорили.
— Ты не поедешь туда, я надеюсь?
Ланс покачал головой:
— Нет, отец. Есть дела и поважнее. Мне еще надо встретиться с одним старым знакомым, неким пиратом.
— Ах да, — вздохнул сэр Мэтью. — Я о нем почти забыл.
В жизни изгоя есть и свои прелести, решил Ланс. Не надо навещать скучных знакомых, вести бесконечные застольные разговоры… Когда вокруг лишь враги, ни к чему бриться каждый день, носить неудобную европейскую одежду и шпагу.
Ночуя в непролазных лесных дебрях, прислушиваясь к малейшему шороху и треску, он и в самом деле чувствовал себя волком-одиночкой. Дикая полуголодная жизнь оттачивала зрение и слух, укрепляла мышцы, наполняла сердце холодной решимостью.
Пробираясь с наступлением темноты к одиноко стоящим домам и скрючиваясь под открытым окном, он слушал беседы людей. Двор Беркли перебрался в Кикотан. Особо боязливые советники предпочитали ночевать на сторожевых кораблях. Суды продолжаются. Много приговоренных к смерти. Среди них Крю и Фарлоу. Некоторые умирают в тюрьме, не вынеся пыток. Капитан Форк отплыл вверх по реке с каким-то поручением губернатора. Говорят, он видел Лоренса, а его сэр Вильям хочет повесить больше всех остальных. Но Лоренс исчез…
Ланс следовал за Форком по южным тропам. Не стоило дожидаться, пока пират объявится у дома его отца. Рано или поздно он остановится в одной из таверн, там, где эль покрепче…
Ночи стояли морозные. Деревья уже сбросили свой осенний наряд. Пора сбора урожая миновала, и к разоренным войной плантациям подступала зима. В сумке с провизией показалось дно, но Лансу было не до охоты. Третий день он питался чем придется.
Волк вышел на тропу. Он преследовал дичь.
Ружье, томагавк и нож — вот и все, чтобы выжить.
А что потом? Он мог уйти за горы, к Петиско. Интересно, нашел ли вождь свою алмазную пещеру?
Подходя к селению на Джеймс-ривер, Ланс утроил бдительность. Здесь неподалеку пристань, а рядом — таверна Генриетты Харт. Форк уже был у нее. Быть может, Генриетта снова видела его? Тогда охота продолжится…
Дождавшись ночи, он пробрался к окнам таверны. Большой черный пес узнал Ланса и не стал поднимать шум. Заглянув внутрь, юноша насчитал в зале семь моряков и двух служанок. Мужчины были в изрядном подпитии. Они что-то обсуждали и громко смеялись.
Генриетты там не было. Ланс взял собаку за ошейник и, пригибаясь, обошел дом. У задней двери он остановился.
На крыльце стояла женщина с лампой в руках и вглядывалась в темноту.
— Гектор! — позвала она.
— Он у меня, — ответил Ланс и отпустил пса.
— Вы!!!
— К вашим услугам, миледи.
— Что вы здесь делаете?
Ланс прислонил ружье к крыльцу и сел на ступеньки, лаская кудлатую голову Гектора.
— Давно вас не было видно, — сказала Генриетта.
— ОН здесь?
— Да. Спит наверху.
Ланс вскочил на ноги, но Генриетта заслонила собой дверь.
— Подождите. И не надо шуметь. Не хочу, чтобы вы разбудили моего… друга. Сядьте и успокойтесь.
Ланс послушно опустился на место, и Генриетта шепнула:
— Вам нельзя туда входить. Эти люди охотятся за вами.
— Я и сам охотник.
— Знаю. Я тоже. Побудьте здесь с Гектором, я принесу вам поесть.
Он остался на крыльце. Если Форк здесь, то его погоня окончена. Генриетта, конечно же, лжет. Кто может спать при таком хохоте и шуме? Но если он убьет своего врага в доме Генриетты, ее повесят. Так не пойдет. Кроме того, недостойно убивать спящего.
Возмездие и справедливость — в его руках. Сейчас наступит развязка столь сильно затянувшейся истории. Его пальцы прошлись по лезвию томагавка и впились в рукоять ножа.
Услышав шорох за дверью, Ланс отступил в темноту. Это была Генриетта с большим куском вареной оленины и кружкой эля.
Ланс на скорую руку перекусил. Присутствие Генриетты успокоило его, помогло собраться с мыслями.
— Я должен убить нашего общего друга, — сказал он наконец.
— Сегодня ночью вы индеец. Но я не позволю вам перерезать глотку спящему, иначе, вновь став англичанином, вы возненавидите себя.
— Я должен защитить отца.
— Я знаю. Но надо немного подождать. Вас прислал сэр Мэтью?
— О нет! Я вернулся на восток, опасаясь, что Форк нападет на замок Клейборна. Вообще-то убить моего отца далеко не просто, но Форк опасен. Кроме того, он и за мной охотится. Он и правда здесь? Ты не шутишь?
— Правда. Такими вещами не шутят. Он обращается со мной как с последней портовой шлюхой. По-моему, победы губернатора вскружили ему голову, и он потерял осторожность. Бог мой! Этот гнусный тип думает, что я забыла, сколько горя и тревог принес он всем нам!
Она грубо выругалась и продолжала:
— Уже много лет он выполняет самые отвратительные поручения Беркли. Форк и его шайка немало сделали, чтобы утопить в крови мятежные отряды. Он убил Уолтера Клейборна, самого достойного джентльмена на свете! Я давно решила покончить с ним. И у меня был план. Но сейчас я придумала кое-что получше.
Быстрым шепотом она объяснила Лансу, что надо делать. Не надо входить в дом. Его никто не должен видеть. Она закричит и поднимет на ноги всю прислугу. На крик выбежит Форк. В темноте заднего двора произойдет драка, самая обычная кабацкая пьяная стычка.
Ланс не сразу понял, чего от него хотят.
Дав ему немного времени на раздумье, Генриетта отчаянно закричала. От ее крика, казалось, дрогнули и пригнулись к земле деревья:
— На помощь! Воры, грабители! Убивают! Помогите! На помощь!
В доме поднялся невообразимый переполох. Скамьи опрокинулись, дверь снесли с петель… Служанка зажгла лампу, но в суматохе ее выбили у нее из рук. Ланс сбил с ног выскочившего матроса и быстро взглянул на Генриетту. Не переставая истошно вопить, она, как испуганный зверь, метнулась в глубь заднего двора, в самую темноту.
Затем в дверном проеме появился Форк с широким морским тесаком в правой руке. Его левая рука была обернута плащом. В слабом свете луны лицо пирата казалось злобным и бледным. Он бросился на голос Генриетты. Ланс неслышно последовал за ним.
Четверо пьяных матросов, обманутые паникой и темнотой, сцепились между собой, приняв друг друга за врагов. Ланс спрятался за ствол дерева. Пока его никто не видел. Он хотел было вернуться за ружьем, но передумал и отстегнул от пояса томагавк. Сжимая тесак, Форк склонился над скорчившейся на земле Генриеттой и… отпрянул от нее, как ужаленный.
— Стерва! — прорычал он. — Ты ударила меня ножом!
Быстрее молнии Ланс метнулся на помощь отважной женщине и успел перехватить занесенную для смертельного удара руку пирата. Генриетта вскочила на ноги и отбежала в сторону. Подоспели пьяные моряки.
Не отпуская Форка, юноша резко развернул его лицом к нападающим и, когда первый из них побежал, ослабил свою хватку и отскочил в сторону. Рука с тесаком метнулась вниз, прямо на голову матроса. Взревев от ярости, Форк бросился на Ланса, успевшего обухом топорика оглушить еще одного из врагов. Едва увернувшись от мелькнувшей у самого его уха стали, юноша взмахнул томагавком, но удар пришелся по надежно защищенной левой руке пирата. Тот снова атаковал, на этот раз более хитро, сделав обманный выпад, и Ланс сумел парировать удар лишь подставив свой топорик. Острое как бритва лезвие тесака перерубило топорище томагавка, и юноша остался с куском бесполезного дерева в руках. Не теряя ни мгновения, он выхватил нож и отскочил подальше назад, ожидая нового нападения. Однако Форк, как ни странно, не торопился. Луна на мгновение выглянула из-за туч, и Ланс едва успел разглядеть, что пират стоит, прижимая к окрашенному чем-то темным правому боку руку с тесаком, как на него налетел новый противник. Ланс пригнулся, пропуская удар, и вонзил нож в плечо матроса. И тут какое-то шестое чувство, выработанное во время жизни в диких лесах, заставило его броситься на землю и быстро откатиться в сторону. Не сделай он этого, тесак Форка раскроил бы ему череп. Шаря по земле в поисках оброненного ножа, Ланс наткнулся на что-то острое и на ощупь узнал тонкий французский стилет Генриетты Харт. Против тесака это оружие выглядело более чем нелепым, но выбирать не приходилось. И тут юноша вспомнил рассказ Пео о том, как пользуются стилетами во Франции. Вскочив на ноги, он отвел руку с ножом назад, взяв его за лезвие, и резко взмахнул ею. Сталь со свистом разрезала воздух, но в это мгновение тяжелый удар по голове сбил Ланса с ног, и он снова оказался на земле. Новый противник оказался не слишком ловок и не потребовал много времени. Ударив его обеими ногами в живот, Ланс поднялся и поискал глазами Форка. На поле боя все стихло. Пятеро лежали на земле, один корчился от боли, прислонившись к стволу кедра, а последний ломился сквозь кусты, пытаясь спастись бегством. Решив, что это Форк, юноша бросился было за ним, но тут взгляд его упал на Генриетту, склонившуюся над неподвижно лежащим телом у самого крыльца.
Ланс подошел и посмотрел на раненого. Стилет вошел по самую рукоятку чуть выше пряжки пояса. Руки Форка несколько раз конвульсивно дернулись, и он умер.
— Теперь уходите, — сказала Генриетта. — Как можно быстрее и как можно дальше.
И не дав ему перевести дух после схватки, она сунула ему в руки его ружье и подтолкнула к лесу.
Со стоящего недалеко от берега корабля послышались громкие голоса, требующие объяснить причину внезапного шума. Луна снова скрылась за тучей, и все погрузилось в непроглядную тьму. Завыла собака.
Быстро шагая вперед, Ланс думал о том, что план Генриетты был прост, как все гениальное. Врагов у Форка хватало. И вот один из них явился в полночь, с ножом в руке, и запугал хозяйку таверны. Форк и его приятели схватились с ним. Кто это был? Неизвестно. Все свидетели перепились. Они сражались с какой-то тенью… Изукрашенный драгоценными камнями стилет — французское оружие, игрушка, которую ни один виргинец и в руки-то не возьмет. Нож метнули — совсем уж не виргинский прием. Следовательно, под подозрение мог попасть какое-нибудь иностранец. Никому и в голову не придет, что полночным гостем Генриетты Харт был Ланс Клейборн и что это он метнул нож.
Он облегченно вздохнул. Генриетта добилась своего. Ее враг убит. Ее друг на свободе. Ее никто никогда не обвинит, поскольку только Ланс видел в ее руках французский клинок.
Рассвет застал юношу спящим в двенадцати милях от таверны. Жизни и владениям его отца больше ничего не угрожало. Убийца Уолтера Клейборна умер.
XI. АМЕРИКАНЕЦ
— Мои люди кормятся охотой, — сказал он, — и я не могу забираться в такую даль, как Глочестер. Я не Бэкон. Мне фермеры припасов не дадут… Где сейчас губернатор?
Ланс не знал.
— Он снова выйдет на тропу войны, — заметил Ингрем. — Для этого ему надо всего лишь переплыть залив.
Ланс был с ним абсолютно согласен.
Беркли не заставил себя долго ждать. Через три дня после смерти Бэкона один из его кораблей показался на Йорк-ривер. И прежде чем Ингрем успел связаться с восточными гарнизонами и оповестить всех командиров о смерти генерала, гражданская война вспыхнула с новой силой.
Лагерь на Ридс-Плантейшн был уничтожен. Один за другим форпосты Бэкона сдавались. Близилась зима, а пищи для солдат не осталось. Губернатор захватывал гарнизоны то посулами, то силой.
Ингрем укрепил Вест-Поинт и превратил его в надежное убежище для всех сторонников Бэкона, которым грозила веревка губернаторского палача. Беркли издавал манифест за манифестом и строил виселицы, угрожая смертью всякому, кто немедленно не явится к нему с повинной. Ингрем ответил ему, что сражается с индейцами, а не с англичанами. Губернатор заявил, что лишит его полномочий. Ингрем обозвал губернатора старым ослом и посоветовал не усугублять свою вину перед королем и народом Виргинии.
Войска Беркли захватили Грин-Спринг и Оллен-Хауз в Суррее. Пройдя по пепелищу Джеймстауна, губернатор оставил в Мидл-Плантейшн отлично экипированный эскадрон Биверли. Но он так и не отважился пойти на Вест-Поинт.
Лоренс исчез. Драммонд вместе с остальными друзьями Бэкона, не укрывшимися в лагере Ингрема, был арестован.
Лансу Клейборну не сиделось в надежном Вест-Поинт, и он отправился на восток за новостями. Больше всего его тревожила безопасность отца: в любую минуту он мог стать жертвой Форка.
В Нью-Кенте, на дверях здания суда, Ланс прочел вывешенный на всеобщее обозрение список бунтовщиков и, найдя там себя, мрачно усмехнулся. Он попал в хорошую компанию: в списке было много имен честных и отважных виргинцев, объявленных вне закона лишь за то, что они воевали с индейцами или, вопреки воле губернатора, голосовали за предложенные Бэконом законы.
Низко надвинув шляпу на глаза, плотнее завернувшись в плащ и держа заряженное ружье на луке седла, Ланс поехал дальше, по направлению к поселку Чарльз-Сити, оставляя в стороне все плантации и с волчьей осторожностью избегая попадаться на глаза встречным всадникам. Ингрем не раз предупреждал его об опасности и умолял остаться в Вест-Поинт. Но Ланс был непреклонен.
Люди губернатора наверняка следят за дорогой к замку Клейборна и устроили засаду у дома Истер Уокер. Они неплохо научились выслеживать «дичь» и ставить на нее капканы. Тюрьмы переполнены. Капитан Форк — правая рука Беркли. Многим несчастным предстояло разделить судьбу Кэрвера. Сэр Мэтью? Он не бэконианец. Но и ему грозила беда.
Беспокойство за отца и погнало Ланса в дорогу. Ищут его или нет, он должен следить за Хесусом Форком.
Пео покинул лагерь Ингрема раньше своего молодого хозяина и должен был ждать его с новостями и свежей лошадью у лайт-футской пристани.
Ланс осторожно двигался вперед. Раз уж на него охотятся, как на волка, он станет волком. И пусть друзья Беркли надежнее охраняют свой скот: волк всегда будет неподалеку. Ланс вздохнул. Мечты и иллюзии остались за поворотом, жизнью правила грубая реальность.
Он отщепенец, изгой, вопреки справедливости. Беркли снова в седле и останется в нем, пока король Карл не прекратит это безумие. Ланс не сомневался, что король сделает это. Он и сам был когда-то изгоем.
Пео явился в условленное место без опоздания и страшно обрадовался, увидев юношу целым и невредимым. Но он принес плохие вести. Беркли сокрушал их западные форпосты один за другим. Восточные фермеры, лишившись железной узды авторитета Бэкона, разбежались кто куда, как испуганные овцы. Палач работал не покладая рук.
Выругавшись, сэр Мэтью отставил в сторону кубок с вином: оно не согревало его больные суставы. Даже пылающий камин и огромный лохматый пес, спавший у его ног, не могли дать старым костям достаточно тепла.
Близилась еще одна зима, голодная зима для всех, невзирая на богатство. Кендолл, Уокер, Оллен, Тэйт и многие другие остались без запасов, съеденных губернаторской милицией и бунтовщиками. Кораблям было не до перевозок провианта: большая часть их пересекла залив и стояла сейчас у Мэриленда, другие же попали в руки пиратов, гнездившихся в затерянных речных бухточках.
Замку Клейборна посчастливилось избежать грабежей. Люди Бэкона не стали трогать собственность отца Ланса…
Сэр Мэтью плотнее закутался в огромный плед и уставился на огонь. Он никогда не одобрял бунты. Он не понимал и ненавидел Кромвеля, а теперь и эти дикие виргинцы взялись за топоры.
Проклятые леса! И что случилось с его сыном? Ланс — джентльмен. Он всегда был воспитанным, сдержанным, уважал старших и церковь. Прекрасно владея оружием, не затевал пустых ссор и никогда не употреблял свое искусство во вред честным людям…
Но что-то здесь, на этой земле, изменило парня. Он вырос свободным. Он забыл Лондон и короля. Он обзавелся своей, виргинской памятью. Черт бы побрал Виргинию! Им нельзя было покидать Уайт-холл! Даже липкий лондонский туман, и то лучше ветров этой вонючей провинции!
Старый рыцарь снова потянулся к кубку с вином и поднял глаза. Справа от камина стоял его сын и улыбался ему.
Сэр Мэтью изумленно вскрикнул и попытался встать.
Ланс положил ему руку на плечо и сказал:
— Сидите, сэр. Я не привидение.
— Но как… как ты вошел, Ланс? А стража?
— Не важно, сэр, — снова улыбнулся он. — Я же, можно сказать, наполовину индеец. Рад, что с вами все в порядке.
— Тебе нельзя быть здесь! Ты в списке смертников!
— Знаю, и горд тем, что оказался в достойной компании.
— Я еще не говорил с сэром Вильямом. Если тебя поймают…
— Не поймают. Они ищут меня в верховьях. Им и в голову не придет, что я посмею появиться так близко от Грин-Спринг. Мне надо вернуть один должок, отец. Покончив с этим, я уйду назад, в лес, и постараюсь обеспечить свою полную безопасность. Не бойтесь за меня. Я не Хэнсфорд и не попаду в ловушку.
— Ты голоден? Сейчас принесут холодной оленины… Эй, Като!
— Я уже видел его, отец, и отлично перекусил на кухне. Б пикеты у замка поставили опытных людей. Я два часа убил. чтобы их обмануть. Никто не знает о моем визите, кроме вас, ваших собак и Като.
— Какие новости, сын? Что происходит в верховьях?
— Бунт окончен, отец.
— Слава Богу!
— Западные фермеры продолжают сражаться, но лишь защищая свои жизни. Восточные, воевавшие вместе с Бэконом, побросали оружие и в панике разбежались. Не сомневаюсь, что губернатор повесит многих из них. С пограничниками же он скоро заключит мир и снова будет получать свои бобровые шкурки.
— Но скоро здесь будут посланцы короля!
— Надеюсь, они остановят казни. Но в любом случае люди короля не станут связываться с Ингремом и пограничными отрядами. Никому на свете не дано победить западных фермеров в их собственных лесах. Они могут бунтовать на протяжении столетий, и губернатору остается только простить их. Передайте ему это.
— Он не станет меня слушать, — нахмурился сэр Мэтью.
— Мы создадим свою империю на равнинных землях Запада, новое племя диких, но свободных людей. Придет время, и губернатор предложит нам мир… и обложит нас налогом. Леди Беркли ведь не сможет покупать кружева и драгоценности, если ее супруг не возродит торговлю пушниной. Там, на Западе, я буду счастливее, чем в любом грязном городишке побережья.
— А как же юная Уокер?
— В самом деле, как она? — резко спросил Ланс.
— Вернулась в Галл-Коув.
— Да, мне говорили.
— Ты не поедешь туда, я надеюсь?
Ланс покачал головой:
— Нет, отец. Есть дела и поважнее. Мне еще надо встретиться с одним старым знакомым, неким пиратом.
— Ах да, — вздохнул сэр Мэтью. — Я о нем почти забыл.
В жизни изгоя есть и свои прелести, решил Ланс. Не надо навещать скучных знакомых, вести бесконечные застольные разговоры… Когда вокруг лишь враги, ни к чему бриться каждый день, носить неудобную европейскую одежду и шпагу.
Ночуя в непролазных лесных дебрях, прислушиваясь к малейшему шороху и треску, он и в самом деле чувствовал себя волком-одиночкой. Дикая полуголодная жизнь оттачивала зрение и слух, укрепляла мышцы, наполняла сердце холодной решимостью.
Пробираясь с наступлением темноты к одиноко стоящим домам и скрючиваясь под открытым окном, он слушал беседы людей. Двор Беркли перебрался в Кикотан. Особо боязливые советники предпочитали ночевать на сторожевых кораблях. Суды продолжаются. Много приговоренных к смерти. Среди них Крю и Фарлоу. Некоторые умирают в тюрьме, не вынеся пыток. Капитан Форк отплыл вверх по реке с каким-то поручением губернатора. Говорят, он видел Лоренса, а его сэр Вильям хочет повесить больше всех остальных. Но Лоренс исчез…
Ланс следовал за Форком по южным тропам. Не стоило дожидаться, пока пират объявится у дома его отца. Рано или поздно он остановится в одной из таверн, там, где эль покрепче…
Ночи стояли морозные. Деревья уже сбросили свой осенний наряд. Пора сбора урожая миновала, и к разоренным войной плантациям подступала зима. В сумке с провизией показалось дно, но Лансу было не до охоты. Третий день он питался чем придется.
Волк вышел на тропу. Он преследовал дичь.
Ружье, томагавк и нож — вот и все, чтобы выжить.
А что потом? Он мог уйти за горы, к Петиско. Интересно, нашел ли вождь свою алмазную пещеру?
Подходя к селению на Джеймс-ривер, Ланс утроил бдительность. Здесь неподалеку пристань, а рядом — таверна Генриетты Харт. Форк уже был у нее. Быть может, Генриетта снова видела его? Тогда охота продолжится…
Дождавшись ночи, он пробрался к окнам таверны. Большой черный пес узнал Ланса и не стал поднимать шум. Заглянув внутрь, юноша насчитал в зале семь моряков и двух служанок. Мужчины были в изрядном подпитии. Они что-то обсуждали и громко смеялись.
Генриетты там не было. Ланс взял собаку за ошейник и, пригибаясь, обошел дом. У задней двери он остановился.
На крыльце стояла женщина с лампой в руках и вглядывалась в темноту.
— Гектор! — позвала она.
— Он у меня, — ответил Ланс и отпустил пса.
— Вы!!!
— К вашим услугам, миледи.
— Что вы здесь делаете?
Ланс прислонил ружье к крыльцу и сел на ступеньки, лаская кудлатую голову Гектора.
— Давно вас не было видно, — сказала Генриетта.
— ОН здесь?
— Да. Спит наверху.
Ланс вскочил на ноги, но Генриетта заслонила собой дверь.
— Подождите. И не надо шуметь. Не хочу, чтобы вы разбудили моего… друга. Сядьте и успокойтесь.
Ланс послушно опустился на место, и Генриетта шепнула:
— Вам нельзя туда входить. Эти люди охотятся за вами.
— Я и сам охотник.
— Знаю. Я тоже. Побудьте здесь с Гектором, я принесу вам поесть.
Он остался на крыльце. Если Форк здесь, то его погоня окончена. Генриетта, конечно же, лжет. Кто может спать при таком хохоте и шуме? Но если он убьет своего врага в доме Генриетты, ее повесят. Так не пойдет. Кроме того, недостойно убивать спящего.
Возмездие и справедливость — в его руках. Сейчас наступит развязка столь сильно затянувшейся истории. Его пальцы прошлись по лезвию томагавка и впились в рукоять ножа.
Услышав шорох за дверью, Ланс отступил в темноту. Это была Генриетта с большим куском вареной оленины и кружкой эля.
Ланс на скорую руку перекусил. Присутствие Генриетты успокоило его, помогло собраться с мыслями.
— Я должен убить нашего общего друга, — сказал он наконец.
— Сегодня ночью вы индеец. Но я не позволю вам перерезать глотку спящему, иначе, вновь став англичанином, вы возненавидите себя.
— Я должен защитить отца.
— Я знаю. Но надо немного подождать. Вас прислал сэр Мэтью?
— О нет! Я вернулся на восток, опасаясь, что Форк нападет на замок Клейборна. Вообще-то убить моего отца далеко не просто, но Форк опасен. Кроме того, он и за мной охотится. Он и правда здесь? Ты не шутишь?
— Правда. Такими вещами не шутят. Он обращается со мной как с последней портовой шлюхой. По-моему, победы губернатора вскружили ему голову, и он потерял осторожность. Бог мой! Этот гнусный тип думает, что я забыла, сколько горя и тревог принес он всем нам!
Она грубо выругалась и продолжала:
— Уже много лет он выполняет самые отвратительные поручения Беркли. Форк и его шайка немало сделали, чтобы утопить в крови мятежные отряды. Он убил Уолтера Клейборна, самого достойного джентльмена на свете! Я давно решила покончить с ним. И у меня был план. Но сейчас я придумала кое-что получше.
Быстрым шепотом она объяснила Лансу, что надо делать. Не надо входить в дом. Его никто не должен видеть. Она закричит и поднимет на ноги всю прислугу. На крик выбежит Форк. В темноте заднего двора произойдет драка, самая обычная кабацкая пьяная стычка.
Ланс не сразу понял, чего от него хотят.
Дав ему немного времени на раздумье, Генриетта отчаянно закричала. От ее крика, казалось, дрогнули и пригнулись к земле деревья:
— На помощь! Воры, грабители! Убивают! Помогите! На помощь!
В доме поднялся невообразимый переполох. Скамьи опрокинулись, дверь снесли с петель… Служанка зажгла лампу, но в суматохе ее выбили у нее из рук. Ланс сбил с ног выскочившего матроса и быстро взглянул на Генриетту. Не переставая истошно вопить, она, как испуганный зверь, метнулась в глубь заднего двора, в самую темноту.
Затем в дверном проеме появился Форк с широким морским тесаком в правой руке. Его левая рука была обернута плащом. В слабом свете луны лицо пирата казалось злобным и бледным. Он бросился на голос Генриетты. Ланс неслышно последовал за ним.
Четверо пьяных матросов, обманутые паникой и темнотой, сцепились между собой, приняв друг друга за врагов. Ланс спрятался за ствол дерева. Пока его никто не видел. Он хотел было вернуться за ружьем, но передумал и отстегнул от пояса томагавк. Сжимая тесак, Форк склонился над скорчившейся на земле Генриеттой и… отпрянул от нее, как ужаленный.
— Стерва! — прорычал он. — Ты ударила меня ножом!
Быстрее молнии Ланс метнулся на помощь отважной женщине и успел перехватить занесенную для смертельного удара руку пирата. Генриетта вскочила на ноги и отбежала в сторону. Подоспели пьяные моряки.
Не отпуская Форка, юноша резко развернул его лицом к нападающим и, когда первый из них побежал, ослабил свою хватку и отскочил в сторону. Рука с тесаком метнулась вниз, прямо на голову матроса. Взревев от ярости, Форк бросился на Ланса, успевшего обухом топорика оглушить еще одного из врагов. Едва увернувшись от мелькнувшей у самого его уха стали, юноша взмахнул томагавком, но удар пришелся по надежно защищенной левой руке пирата. Тот снова атаковал, на этот раз более хитро, сделав обманный выпад, и Ланс сумел парировать удар лишь подставив свой топорик. Острое как бритва лезвие тесака перерубило топорище томагавка, и юноша остался с куском бесполезного дерева в руках. Не теряя ни мгновения, он выхватил нож и отскочил подальше назад, ожидая нового нападения. Однако Форк, как ни странно, не торопился. Луна на мгновение выглянула из-за туч, и Ланс едва успел разглядеть, что пират стоит, прижимая к окрашенному чем-то темным правому боку руку с тесаком, как на него налетел новый противник. Ланс пригнулся, пропуская удар, и вонзил нож в плечо матроса. И тут какое-то шестое чувство, выработанное во время жизни в диких лесах, заставило его броситься на землю и быстро откатиться в сторону. Не сделай он этого, тесак Форка раскроил бы ему череп. Шаря по земле в поисках оброненного ножа, Ланс наткнулся на что-то острое и на ощупь узнал тонкий французский стилет Генриетты Харт. Против тесака это оружие выглядело более чем нелепым, но выбирать не приходилось. И тут юноша вспомнил рассказ Пео о том, как пользуются стилетами во Франции. Вскочив на ноги, он отвел руку с ножом назад, взяв его за лезвие, и резко взмахнул ею. Сталь со свистом разрезала воздух, но в это мгновение тяжелый удар по голове сбил Ланса с ног, и он снова оказался на земле. Новый противник оказался не слишком ловок и не потребовал много времени. Ударив его обеими ногами в живот, Ланс поднялся и поискал глазами Форка. На поле боя все стихло. Пятеро лежали на земле, один корчился от боли, прислонившись к стволу кедра, а последний ломился сквозь кусты, пытаясь спастись бегством. Решив, что это Форк, юноша бросился было за ним, но тут взгляд его упал на Генриетту, склонившуюся над неподвижно лежащим телом у самого крыльца.
Ланс подошел и посмотрел на раненого. Стилет вошел по самую рукоятку чуть выше пряжки пояса. Руки Форка несколько раз конвульсивно дернулись, и он умер.
— Теперь уходите, — сказала Генриетта. — Как можно быстрее и как можно дальше.
И не дав ему перевести дух после схватки, она сунула ему в руки его ружье и подтолкнула к лесу.
Со стоящего недалеко от берега корабля послышались громкие голоса, требующие объяснить причину внезапного шума. Луна снова скрылась за тучей, и все погрузилось в непроглядную тьму. Завыла собака.
Быстро шагая вперед, Ланс думал о том, что план Генриетты был прост, как все гениальное. Врагов у Форка хватало. И вот один из них явился в полночь, с ножом в руке, и запугал хозяйку таверны. Форк и его приятели схватились с ним. Кто это был? Неизвестно. Все свидетели перепились. Они сражались с какой-то тенью… Изукрашенный драгоценными камнями стилет — французское оружие, игрушка, которую ни один виргинец и в руки-то не возьмет. Нож метнули — совсем уж не виргинский прием. Следовательно, под подозрение мог попасть какое-нибудь иностранец. Никому и в голову не придет, что полночным гостем Генриетты Харт был Ланс Клейборн и что это он метнул нож.
Он облегченно вздохнул. Генриетта добилась своего. Ее враг убит. Ее друг на свободе. Ее никто никогда не обвинит, поскольку только Ланс видел в ее руках французский клинок.
Рассвет застал юношу спящим в двенадцати милях от таверны. Жизни и владениям его отца больше ничего не угрожало. Убийца Уолтера Клейборна умер.
XI. АМЕРИКАНЕЦ
В Виргинии царил хаос, и союз западных племен во главе с монаканами не замедлил этим воспользоваться. Отряды их воинов просачивались сквозь линию обороны Ингрема и нападали на восточных фермеров.
Ланса поразило, как далеко они продвинулись за столь короткое время. А вдруг краснокожие уже в Галл-Коув и замке Клейборна?
Он чувствовал себя спокойным, отдохнувшим. Мелкий моросящий дождь освежал его кожу и прояснял мысли. Он снова стал жителем лесов.
Оставив Мидл-Плантейшн в стороне, Ланс добрался до Квинс-Крик, где поймал лошадь, видимо, недавно потерявшую седока. За ручьем он, к своему удивлению, обнаружил свежие зарубки на деревьях, оставленные томагавками монакан. По северной тропе незадолго до него прошли семь воинов. Ланс тщательно зарядил ружье и закрыл замок ладонью.
Снова сев в седло, он осторожно двинулся вперед, начиная всерьез беспокоиться за Истер. Это было очень похоже на монакан: взять и напасть на богатое и беззащитное побережье. Возможно, их привел молодой вождь, жаждущий власти и славы. И он выбрал подходящий момент, дождавшись, когда бледнолицые перегрызлись между собой. В отличие от своих союзников монаканы были бедны, и плантации, не знавшие войны уже тридцать лет, являлись для них лакомым куском. Племя насчитывало не более двухсот воинов, но, направляемые опытной рукой, они могли стать опаснее саскеханноков.
Ланс заметил волчьи следы, а вскоре его лошадь захрапела и стала прясть ушами. У тропы, рядом с могучим кедром, валялась разбитая повозка торговца. Юноша спешился и невдалеке нашел еще не тронутый волками труп оскальпированного человека с вырезанными сердцем и печенью.
Ланс погнал лошадь вперед. Монаканы прошли здесь не более часа назад и двигались явно к Галл-Коув. Их следовало обогнать, желательно, оставшись незамеченным.
Лошадь устала, но юноша заставил ее проскакать еще пять миль, а затем, сняв седло и уздечку, отпустил на все четыре стороны и продолжил путь пешком.
Монаканы, как он заметил, вели себя довольно беззаботно. Не исключено, что среди скарба торговца им попалось несколько бутылок рома.
Через несколько минут среди сосен Ланс заметил индейца, напялившего на себя шляпу зверски убитого торговца. Незаметно обогнать дикарей не получилось, что ж, тогда надо попробовать их задержать. Неслышно скользя от ствола к стволу, он подкрался как можно ближе к врагу и неожиданно вышел из-за дерева. Индеец уронил узел с награбленным добром и потянулся к поясу за томагавком.
Ланс выстрелил почти в упор и мгновенно скрылся в зарослях густого орешника.
Повисла мертвая тишина. Прошло несколько минут прежде, чем индейцы оправились от неожиданного нападения с тыла. Не теряя времени на то, чтобы перезарядить ружье, Ланс бесшумно обогнул испуганно озирающихся дикарей и, снова выйдя на тропу в четырехстах ярдах впереди их, поспешил к Галл-Коув. Он очень рассчитывал на то, что его атака даст ему минимум полчаса форы, да и после этого индейцы двинутся дальше с большой осторожностью, а значит, медленнее, чем раньше. Юноша остановился лишь затем, чтобы забить в ружье новый заряд, и продолжил путь.
Добравшись до гужевой дороги у Галл-Коув, он опережал индейцев на три мили. Но несколько минут спустя Ланс начисто забыл о врагах: открывшееся его глазам зрелище леденило кровь. Плантация Уокеров была разграблена! Дом и конюшня превратились в дымящиеся развалины. Обезумевшие от ужаса лошади сбились в кучу в дальнем углу загона.
От барака рабов в сторону кедровой рощи неторопливой рысцой пробежал волк — самый верный признак того, что рядом не было людей. По крайней мере живых. Сердце юноши грохотало в груди, глаза застилала красная пелена… Там, где раньше был сад, на траве лежали изуродованные тела двух негров со стрелами в спине.
Но где Истер Уокер? Где остальные женщины? Сначала он не мог найти никаких следов. Дождь размыл дорогу. Но в конце концов ему удалось обнаружить четкий отпечаток маленькой, изящно обутой ножки и не менее одиннадцати следов мокасин монакан.
Ланс понимал, что застать их воинов врасплох не удастся. Они будут ждать погони и при первой же опасности убьют своих пленниц.
У следующего ручья он нашел новые следы: индейцы увели двух женщин — Истер и кого-то еще. Пленных мужчин не было. Отряд состоял из двенадцати индейцев. Они не спешили, но шли осторожно. Впереди двигались восемь воинов и пленницы, а четверо краснокожих прикрывали тыл, отстав от них более чем на милю.
С наступлением темноты они остановятся где-нибудь неподалеку от тропы и дождутся там остальных, среди которых, возможно, и тот отряд, что уже повстречался Лансу. Вождь узнает о потере воина и о таинственном преследователе. Если позволить им соединиться, пленницы могут погибнуть.
Ланс взял одного из коней Уокера и проскакал две мили вперед, оставляя на вязкой мокрой дороге четкие отпечатки подков, а затем стал направлять своего жеребца то в одну, то в другую сторону, путая следы. На стволе молодого дерева он сделал четыре зарубки — знак смерти, потом из груды хвороста и срезанных верхушек сосновой поросли соорудил вокруг него ритуальную погребальную пирамиду, а над ней кожаным шнурком привязал локон собственных волос. Опять вскочив в седло, он снова и снова объезжал вокруг это таинственное нагромождение символов и знаков, до тех пор пока его не опоясало плотно утоптанное кольцо. Индейцы просто не смогут не остановиться здесь. Страшно боясь всякого колдовства, они непременно совершат все положенные в данном случае обряды, прежде чем двинуться дальше — напуганные и крайне осторожные. Оставалось лишь надеяться, что благодаря этой маленькой хитрости сегодня отряды пожирателей сырого мяса не соединятся.
Истер Уокер была охвачена ужасом и паникой. Индейцы обращались с ней, как с вьючным животным, заставив тащить на плечах два здоровенных свиных окорока. Когда она останавливалась, чтобы передохнуть, ее гнали вперед пинками.
Другая пленница, негритянка Нола, была в еще худшем положении. Она потеряла башмаки и теперь почти не могла идти. Ее освободили от поклажи, но служанка все равно хромала и спотыкалась на каждом шагу. Ей недоставало силы Истер, а кошмар последних дней еще больше ослабил ее тело.
Индейцы напали совершенно внезапно, ранним утром, когда вся челядь Галл-Коув еще спала. Опасности избежали лишь Алан Уокер и тетушка Истер Люси, которые гостили на плантации около Квинс-Крик. Сначала индейцы не собирались убивать негров, но те бросились бежать, и им вслед полетели стрелы.
Скво были в большой цене. Оспа унесла многих монаканских женщин, поэтому Истер и Нолу оставили в живых. Истер шла, борясь с яростью и отчаянием. Где милиция Беркли? Где Брент со своим отрядом? И где Ланс Клейборн, так хорошо знавший индейцев? Впрочем, он, наверное, уже в Лондоне. Но надежда умирает последней. Смогли же другие женщины пережить индейский плен, значит, сможет и она!
Вождь отряда носил накидку из шкурок выдры, очень похожую на ту, что подарил ей Усак. У индейца были смеющиеся глаза. Он искренне гордился тем, что его отважные воины сумели так глубоко проникнуть на вражескую восточную территорию. Кроме того, ему достался отделанный серебром старинный мушкет, принадлежавший еще деду Истер. Увидев, что бледнолицая пленница замедлила шаг, он сильно толкнул ее в спину. Не думая о последствиях, девушка швырнула на землю окорока и залепила размалеванному грубияну оплеуху. Но тот лишь посмотрел на нее с уважением и передал ее ношу одному из индейцев. Идти стало легче.
Ланса поразило, как далеко они продвинулись за столь короткое время. А вдруг краснокожие уже в Галл-Коув и замке Клейборна?
Он чувствовал себя спокойным, отдохнувшим. Мелкий моросящий дождь освежал его кожу и прояснял мысли. Он снова стал жителем лесов.
Оставив Мидл-Плантейшн в стороне, Ланс добрался до Квинс-Крик, где поймал лошадь, видимо, недавно потерявшую седока. За ручьем он, к своему удивлению, обнаружил свежие зарубки на деревьях, оставленные томагавками монакан. По северной тропе незадолго до него прошли семь воинов. Ланс тщательно зарядил ружье и закрыл замок ладонью.
Снова сев в седло, он осторожно двинулся вперед, начиная всерьез беспокоиться за Истер. Это было очень похоже на монакан: взять и напасть на богатое и беззащитное побережье. Возможно, их привел молодой вождь, жаждущий власти и славы. И он выбрал подходящий момент, дождавшись, когда бледнолицые перегрызлись между собой. В отличие от своих союзников монаканы были бедны, и плантации, не знавшие войны уже тридцать лет, являлись для них лакомым куском. Племя насчитывало не более двухсот воинов, но, направляемые опытной рукой, они могли стать опаснее саскеханноков.
Ланс заметил волчьи следы, а вскоре его лошадь захрапела и стала прясть ушами. У тропы, рядом с могучим кедром, валялась разбитая повозка торговца. Юноша спешился и невдалеке нашел еще не тронутый волками труп оскальпированного человека с вырезанными сердцем и печенью.
Ланс погнал лошадь вперед. Монаканы прошли здесь не более часа назад и двигались явно к Галл-Коув. Их следовало обогнать, желательно, оставшись незамеченным.
Лошадь устала, но юноша заставил ее проскакать еще пять миль, а затем, сняв седло и уздечку, отпустил на все четыре стороны и продолжил путь пешком.
Монаканы, как он заметил, вели себя довольно беззаботно. Не исключено, что среди скарба торговца им попалось несколько бутылок рома.
Через несколько минут среди сосен Ланс заметил индейца, напялившего на себя шляпу зверски убитого торговца. Незаметно обогнать дикарей не получилось, что ж, тогда надо попробовать их задержать. Неслышно скользя от ствола к стволу, он подкрался как можно ближе к врагу и неожиданно вышел из-за дерева. Индеец уронил узел с награбленным добром и потянулся к поясу за томагавком.
Ланс выстрелил почти в упор и мгновенно скрылся в зарослях густого орешника.
Повисла мертвая тишина. Прошло несколько минут прежде, чем индейцы оправились от неожиданного нападения с тыла. Не теряя времени на то, чтобы перезарядить ружье, Ланс бесшумно обогнул испуганно озирающихся дикарей и, снова выйдя на тропу в четырехстах ярдах впереди их, поспешил к Галл-Коув. Он очень рассчитывал на то, что его атака даст ему минимум полчаса форы, да и после этого индейцы двинутся дальше с большой осторожностью, а значит, медленнее, чем раньше. Юноша остановился лишь затем, чтобы забить в ружье новый заряд, и продолжил путь.
Добравшись до гужевой дороги у Галл-Коув, он опережал индейцев на три мили. Но несколько минут спустя Ланс начисто забыл о врагах: открывшееся его глазам зрелище леденило кровь. Плантация Уокеров была разграблена! Дом и конюшня превратились в дымящиеся развалины. Обезумевшие от ужаса лошади сбились в кучу в дальнем углу загона.
От барака рабов в сторону кедровой рощи неторопливой рысцой пробежал волк — самый верный признак того, что рядом не было людей. По крайней мере живых. Сердце юноши грохотало в груди, глаза застилала красная пелена… Там, где раньше был сад, на траве лежали изуродованные тела двух негров со стрелами в спине.
Но где Истер Уокер? Где остальные женщины? Сначала он не мог найти никаких следов. Дождь размыл дорогу. Но в конце концов ему удалось обнаружить четкий отпечаток маленькой, изящно обутой ножки и не менее одиннадцати следов мокасин монакан.
Ланс понимал, что застать их воинов врасплох не удастся. Они будут ждать погони и при первой же опасности убьют своих пленниц.
У следующего ручья он нашел новые следы: индейцы увели двух женщин — Истер и кого-то еще. Пленных мужчин не было. Отряд состоял из двенадцати индейцев. Они не спешили, но шли осторожно. Впереди двигались восемь воинов и пленницы, а четверо краснокожих прикрывали тыл, отстав от них более чем на милю.
С наступлением темноты они остановятся где-нибудь неподалеку от тропы и дождутся там остальных, среди которых, возможно, и тот отряд, что уже повстречался Лансу. Вождь узнает о потере воина и о таинственном преследователе. Если позволить им соединиться, пленницы могут погибнуть.
Ланс взял одного из коней Уокера и проскакал две мили вперед, оставляя на вязкой мокрой дороге четкие отпечатки подков, а затем стал направлять своего жеребца то в одну, то в другую сторону, путая следы. На стволе молодого дерева он сделал четыре зарубки — знак смерти, потом из груды хвороста и срезанных верхушек сосновой поросли соорудил вокруг него ритуальную погребальную пирамиду, а над ней кожаным шнурком привязал локон собственных волос. Опять вскочив в седло, он снова и снова объезжал вокруг это таинственное нагромождение символов и знаков, до тех пор пока его не опоясало плотно утоптанное кольцо. Индейцы просто не смогут не остановиться здесь. Страшно боясь всякого колдовства, они непременно совершат все положенные в данном случае обряды, прежде чем двинуться дальше — напуганные и крайне осторожные. Оставалось лишь надеяться, что благодаря этой маленькой хитрости сегодня отряды пожирателей сырого мяса не соединятся.
Истер Уокер была охвачена ужасом и паникой. Индейцы обращались с ней, как с вьючным животным, заставив тащить на плечах два здоровенных свиных окорока. Когда она останавливалась, чтобы передохнуть, ее гнали вперед пинками.
Другая пленница, негритянка Нола, была в еще худшем положении. Она потеряла башмаки и теперь почти не могла идти. Ее освободили от поклажи, но служанка все равно хромала и спотыкалась на каждом шагу. Ей недоставало силы Истер, а кошмар последних дней еще больше ослабил ее тело.
Индейцы напали совершенно внезапно, ранним утром, когда вся челядь Галл-Коув еще спала. Опасности избежали лишь Алан Уокер и тетушка Истер Люси, которые гостили на плантации около Квинс-Крик. Сначала индейцы не собирались убивать негров, но те бросились бежать, и им вслед полетели стрелы.
Скво были в большой цене. Оспа унесла многих монаканских женщин, поэтому Истер и Нолу оставили в живых. Истер шла, борясь с яростью и отчаянием. Где милиция Беркли? Где Брент со своим отрядом? И где Ланс Клейборн, так хорошо знавший индейцев? Впрочем, он, наверное, уже в Лондоне. Но надежда умирает последней. Смогли же другие женщины пережить индейский плен, значит, сможет и она!
Вождь отряда носил накидку из шкурок выдры, очень похожую на ту, что подарил ей Усак. У индейца были смеющиеся глаза. Он искренне гордился тем, что его отважные воины сумели так глубоко проникнуть на вражескую восточную территорию. Кроме того, ему достался отделанный серебром старинный мушкет, принадлежавший еще деду Истер. Увидев, что бледнолицая пленница замедлила шаг, он сильно толкнул ее в спину. Не думая о последствиях, девушка швырнула на землю окорока и залепила размалеванному грубияну оплеуху. Но тот лишь посмотрел на нее с уважением и передал ее ношу одному из индейцев. Идти стало легче.