- Вот-вот, - подхватил я.
- Агентство, укомплектованное головорезами, - бесценная штука, ежели нужно грязное дело провернуть. Но ведь и головорезов надобно с умом подбирать... Отрядил сопляков! Да еще каких: с ушами, пристроенными к дубинам... Я разделался с обоими и прямиком ринулся на север Швеции, товарища старого повидать. Между прочим, осведомительская сеть, основанная Маком в Дании, служит исправно. Иначе потерял бы твой след безнадежно.
- Я рассчитывал, - произнес я, - что, умудрившись уцелеть, верный друг Джоэль отыщет мой след правдами либо неправдами. Не ошибся. Очень, очень приятно.
- Ну, вот он, я, - засмеялся Джоэль. - Господин Пауль Гаральдсен посещает родину своих предков-викивгов... - Ослепительные зубы Джоэля сверкнули в сумраке. - Да вот беда: я по рождению - скромный, тихий поляк, Вальдемар Коновский. Сумасшедших скандинавов терпеть не могу - о присутствующих говорю тоже... Слушай, какого лешего мы отмораживаем себе задницы?
- Такого, старого, доброго... Не желаю, чтобы прекрасная дама и ее напарнички заподозрили, будто у меня фланговое прикрытие наличествует... Ух! Тсс-с-с!..
Мы замерли, прислушиваясь к раздавшимся на гравийной площадке шагам. Среди темных деревьев объявился не менее темный силуэт.
Гость ночной удалился так же, как и пришел: с потугой на невидимость и неслышимость. При этом негромко выругался по-шведски. О, треклятые любители!..
Гравий скрипел и скрежетал под его ступнями.
Я вымолвил не без печали в голосе:
- Говоришь, говоришь; втолковываешь, втолковываешь человеку, что ты за ублюдок есть, судьбою меченный, обстоятельствами траченный - а все без толку. Ни малейшего впечатления!
Вальдемар Коновский - сиречь, секретный агент Джоэль - ответствовал:
- Учти: в замке творится не совсем ладное. Пока я дожидался, подъехало и запарковалось полдесятка машин. Чертовская интенсивность дорожного движения для одинокой усадьбы, затерявшейся в глухомани. Пригляди за собою, дружок. Не забывай: ты здесь числишься поганым иностранцем. И старая добрая Svenskaсемья вполне способна устроить любимому родственничку-янки подобающий прием... Например, продать его с потрохами первому попавшемуся покупателю.
- Здравое соображение, - согласился я. - Держи ухо востро. И прикрывай меня, однако не торопись оказывать помощь, если не убедишься, что оная требуется немедля. Понял? Не спеши...
- Понял, - осклабился Джоэль. - Не стану вмешиваться, покуда гробик не закопают и памятник не водрузят!
- Особо следи за Беннеттовскими сопляками. Одного убрал я, двоих вывел из обращения ты; но еще немало наличествует, не изволь беспокоиться. Попытайся выяснить: чего им надобно, и куда клонится дело.
- Да, сэр! Слушаю, Мэтт Хелм, господин командующий! Так точно, сэр!
Я ухмыльнулся.
- Изумительно хорошо иметь на борту понимающего человека, сударь. А то я уж было затосковал от одиночества в северном белом безмолвии, не располагая для общения никем, кроме хорошенькой дамы.
- Но каково же тогда мне? - с наигранным удивлением спросил Вальдемар. - С ума спятить или застрелиться для пущего утешения?.. Слушай, а ты и впрямь бароном числишься?
- Да. Чрезвычайно ценный титул: могу назваться владетелем замка и получить право на даровую выпивку в первом попавшемся новомексиканском салуне... Заметь: на одну-единственную. И то, ежели двадцать пять центов приплачу... Баронское достоинство, Джоэль, - предмет неустанной моей гордости...
- Ага, - кивнул разом подобревший плебей Вальдемар.
Я отдал необходимые распоряжения и подождал, пока Джоэль исчезнет в туманной мгле. Дружелюбно беседовать с людьми, коих не выносишь, но с которыми обязан вести совместную работу, отнюдь не просто. Чувствуешь себя изощренным, закоренелым лжецом. Наверное, так оно и есть.
Впрочем, у Вальдемара обнаружилось несомненное достоинство. Невзирая на внушительную комплекцию, поляк растаял безо всякого шума, чего нельзя было сказать о неведомом госте Астрид Ватроуз... Ну, что ж, коль скоро люди посылают любителей исполнять работу профессионалов, пускай не сетуют.
Боковая дверь дома приотворилась.
- Ты же спать хотела, с ног валилась, - лицемерно удивился я.
- Что ты здесь делаешь, Мэтт?.. Видел, как я встретила курьера?
- Курьера? - изумился я с удвоенным лицемерием. - А я-то полагал, возлюбленного принимала... Довольно сказки сочинять. Со временем все разъяснится. Убежден... Только не отказался бы хоть чуток уразуметь в происходящем. Пожалуй, Астрид, из тебя можно было бы выколотить правду. В буквальном смысле слова: кулаками...
- Не сомневаюсь, - ответила она безо всякого выражения. - Ибо я вовсе не героиня. Только тайна эта не моя, и, кроме того, завтра к полудню ты узнаешь о ней, не прибегая к допросу первой степени.
- Когда, бишь, намечается безумное чаепитие? - риторически полюбопытствовал я. - Тоже завтра?
- Пожалуйста, - спокойно сказала Астрид, - не совершай опрометчивых поступков. Обещаю: ни малейшей угрозы не возникнет. Наоборот. Помни: Мак велел содействовать мне, после того, как я изложила, что потребуется, когда и как.
- А потом взяла и наглоталась хитроумных пилюль, дабы уподобиться больной собаке... Суке, точнее. Весьма изящно.
Астрид помедлила.
- Да. Признаю. Наглоталась.
- Касаемо твоих отношений с Маком, - заметил я, - полагаюсь исключительно и всецело на колебания воздуха, именуемые словами. Доказательства, к сожалению, отсутствуют. Наплевать. Пока.
- Правильно, - улыбнулась Астрид и коснулась ладонью моей щеки. - Я могла бы наплести уйму чуши, в духе Мата Хари - но зачем? Ты слишком закален и циничен, чтобы поверить.
Карие глаза, составлявшие столь разительное противоречие светлым волосам, потеплели. Заискрились весельем.
- О, Боже всемогущий! - промолвил я. - Соблазняешь? Закоренелого циника? Ты же на ногах не стоишь! У тебя ведь сердце шалит!
- Попробуй вылечить, - прошептала Астрид. - Пойдем...
Спустя полчаса она произнесла:
- Так-то лучше... Я уж начинала ощущать себя старой никчемной девой...
Склонившись, госпожа Ватроуз чмокнула меня и тотчас откинулась на подушку.
- Было замечательно, - уведомила она деловитым тоном. - Немного бурно... и все равно, замечательно.
Глава 12
Глава 13
Глава 14
- Агентство, укомплектованное головорезами, - бесценная штука, ежели нужно грязное дело провернуть. Но ведь и головорезов надобно с умом подбирать... Отрядил сопляков! Да еще каких: с ушами, пристроенными к дубинам... Я разделался с обоими и прямиком ринулся на север Швеции, товарища старого повидать. Между прочим, осведомительская сеть, основанная Маком в Дании, служит исправно. Иначе потерял бы твой след безнадежно.
- Я рассчитывал, - произнес я, - что, умудрившись уцелеть, верный друг Джоэль отыщет мой след правдами либо неправдами. Не ошибся. Очень, очень приятно.
- Ну, вот он, я, - засмеялся Джоэль. - Господин Пауль Гаральдсен посещает родину своих предков-викивгов... - Ослепительные зубы Джоэля сверкнули в сумраке. - Да вот беда: я по рождению - скромный, тихий поляк, Вальдемар Коновский. Сумасшедших скандинавов терпеть не могу - о присутствующих говорю тоже... Слушай, какого лешего мы отмораживаем себе задницы?
- Такого, старого, доброго... Не желаю, чтобы прекрасная дама и ее напарнички заподозрили, будто у меня фланговое прикрытие наличествует... Ух! Тсс-с-с!..
Мы замерли, прислушиваясь к раздавшимся на гравийной площадке шагам. Среди темных деревьев объявился не менее темный силуэт.
* * *
Что-то ударилось в окно виллы - не то камешек, не то шарик, из подшипника вынутый - судить определенно не могу. Окно отворилось, упал темный, довольно увесистый предмет, исправно пойманный стоявшим внизу человеком. В Швеции, господа хорошие, окна двустворчатые, отмыкающиеся преимущественно наружу - не чета нашим американским подъемным рамам, подымающимся вертикально.Гость ночной удалился так же, как и пришел: с потугой на невидимость и неслышимость. При этом негромко выругался по-шведски. О, треклятые любители!..
Гравий скрипел и скрежетал под его ступнями.
Я вымолвил не без печали в голосе:
- Говоришь, говоришь; втолковываешь, втолковываешь человеку, что ты за ублюдок есть, судьбою меченный, обстоятельствами траченный - а все без толку. Ни малейшего впечатления!
Вальдемар Коновский - сиречь, секретный агент Джоэль - ответствовал:
- Учти: в замке творится не совсем ладное. Пока я дожидался, подъехало и запарковалось полдесятка машин. Чертовская интенсивность дорожного движения для одинокой усадьбы, затерявшейся в глухомани. Пригляди за собою, дружок. Не забывай: ты здесь числишься поганым иностранцем. И старая добрая Svenskaсемья вполне способна устроить любимому родственничку-янки подобающий прием... Например, продать его с потрохами первому попавшемуся покупателю.
- Здравое соображение, - согласился я. - Держи ухо востро. И прикрывай меня, однако не торопись оказывать помощь, если не убедишься, что оная требуется немедля. Понял? Не спеши...
- Понял, - осклабился Джоэль. - Не стану вмешиваться, покуда гробик не закопают и памятник не водрузят!
- Особо следи за Беннеттовскими сопляками. Одного убрал я, двоих вывел из обращения ты; но еще немало наличествует, не изволь беспокоиться. Попытайся выяснить: чего им надобно, и куда клонится дело.
- Да, сэр! Слушаю, Мэтт Хелм, господин командующий! Так точно, сэр!
Я ухмыльнулся.
- Изумительно хорошо иметь на борту понимающего человека, сударь. А то я уж было затосковал от одиночества в северном белом безмолвии, не располагая для общения никем, кроме хорошенькой дамы.
- Но каково же тогда мне? - с наигранным удивлением спросил Вальдемар. - С ума спятить или застрелиться для пущего утешения?.. Слушай, а ты и впрямь бароном числишься?
- Да. Чрезвычайно ценный титул: могу назваться владетелем замка и получить право на даровую выпивку в первом попавшемся новомексиканском салуне... Заметь: на одну-единственную. И то, ежели двадцать пять центов приплачу... Баронское достоинство, Джоэль, - предмет неустанной моей гордости...
- Ага, - кивнул разом подобревший плебей Вальдемар.
Я отдал необходимые распоряжения и подождал, пока Джоэль исчезнет в туманной мгле. Дружелюбно беседовать с людьми, коих не выносишь, но с которыми обязан вести совместную работу, отнюдь не просто. Чувствуешь себя изощренным, закоренелым лжецом. Наверное, так оно и есть.
Впрочем, у Вальдемара обнаружилось несомненное достоинство. Невзирая на внушительную комплекцию, поляк растаял безо всякого шума, чего нельзя было сказать о неведомом госте Астрид Ватроуз... Ну, что ж, коль скоро люди посылают любителей исполнять работу профессионалов, пускай не сетуют.
* * *
- Мэтт?Боковая дверь дома приотворилась.
- Ты же спать хотела, с ног валилась, - лицемерно удивился я.
- Что ты здесь делаешь, Мэтт?.. Видел, как я встретила курьера?
- Курьера? - изумился я с удвоенным лицемерием. - А я-то полагал, возлюбленного принимала... Довольно сказки сочинять. Со временем все разъяснится. Убежден... Только не отказался бы хоть чуток уразуметь в происходящем. Пожалуй, Астрид, из тебя можно было бы выколотить правду. В буквальном смысле слова: кулаками...
- Не сомневаюсь, - ответила она безо всякого выражения. - Ибо я вовсе не героиня. Только тайна эта не моя, и, кроме того, завтра к полудню ты узнаешь о ней, не прибегая к допросу первой степени.
- Когда, бишь, намечается безумное чаепитие? - риторически полюбопытствовал я. - Тоже завтра?
- Пожалуйста, - спокойно сказала Астрид, - не совершай опрометчивых поступков. Обещаю: ни малейшей угрозы не возникнет. Наоборот. Помни: Мак велел содействовать мне, после того, как я изложила, что потребуется, когда и как.
- А потом взяла и наглоталась хитроумных пилюль, дабы уподобиться больной собаке... Суке, точнее. Весьма изящно.
Астрид помедлила.
- Да. Признаю. Наглоталась.
- Касаемо твоих отношений с Маком, - заметил я, - полагаюсь исключительно и всецело на колебания воздуха, именуемые словами. Доказательства, к сожалению, отсутствуют. Наплевать. Пока.
- Правильно, - улыбнулась Астрид и коснулась ладонью моей щеки. - Я могла бы наплести уйму чуши, в духе Мата Хари - но зачем? Ты слишком закален и циничен, чтобы поверить.
Карие глаза, составлявшие столь разительное противоречие светлым волосам, потеплели. Заискрились весельем.
- О, Боже всемогущий! - промолвил я. - Соблазняешь? Закоренелого циника? Ты же на ногах не стоишь! У тебя ведь сердце шалит!
- Попробуй вылечить, - прошептала Астрид. - Пойдем...
Спустя полчаса она произнесла:
- Так-то лучше... Я уж начинала ощущать себя старой никчемной девой...
Склонившись, госпожа Ватроуз чмокнула меня и тотчас откинулась на подушку.
- Было замечательно, - уведомила она деловитым тоном. - Немного бурно... и все равно, замечательно.
Глава 12
Наутро облака развеяло ветром, остатки снега растопило выглянувшим солнцем, небо воссияло прозрачной синевой. Холодной, блеклой синевой по меркам родного моего штата Новая Мексика - но в этих широтах грешно было бы требовать большего.
Я галантно помог Астрид выйти из автомобиля веред парадным входом в старинный замок. Ни рва, ни подъемного мостика, ни прочей подобной прелести, разумеется, не водилось: вход был простым и удобным, отнюдь не рассчитанным на отражение вероятных вражеских приступов.
Ничего не стоило бы прогуляться до твердыни Стьернхьельмов пешком, но лужи оказались чертовски глубоки, а набирать полные ботинки воды не хотелось. Мы преодолели сотню ярдов во взятом напрокат фольксвагене и подкатили со всем мыслимым шиком.
Правда, по сравнению со стоявшими рядом "вольво" и мерседесами крошка VW выглядел более нежели скромно.
- За дверью, надеюсь, не караулят автоматчики? - предусмотрительно спросил я.
- Нет, - улыбнулась Астрид. - Пара противотанковых пушек, да зенитка завалящая - вот и все... Мэтт, я побаиваюсь.
- Чего?
- Должно быть, в глубине души я просто провинциальная девчонка из Индианы... Смущают меня бароны и баронессы.
- Черт, крошка, ты же замужем была за настоящим графом!
- Знаю, это глупо... Но Америка - одно, а Швеция - иное дело. А, какая разница! Вперед!
- Молодчина, - одобрил я. - Давно бы так. Маргарета Стьернхьельм отворила нам дверь собственноручно. Оделась она сообразно случаю: строгое вечернее платье, туфли на высоких каблуках, немного алмазов. Похоже, сия светская дама, привыкшая шляться в замызганных джинсах и шерстяных куртках, чувствовала себя в подобном наряде ничуть не более ловко, нежели смущенная Астрид.
За спиною Маргареты маячил мужчина, слишком старый, чтобы числиться ее мужем - Торстен был гораздо моложе, - но не слишком элегантный, чтобы не признать в нем моего родственника. Он был таким же длинным, костлявым и страховидным, как и я.
Я не понравился мужчине с первого же взгляда - это сомнений не вызывало. Да и он едва ли сумел бы когда-либо сделаться закадычным приятелем смиренного рассказчика.
- Позвольте, - церемонно произнесла Маргарета, - представить вам барона Олафа Стьернхьельма... О графине Ватроуз вы уже наслышаны, Олаф. А это Мэттью Хелм или Мэттиас Стьернхьельм, из Америки.
Детина поклонился Астрид, повернулся ко мне. Протянул руку. Любителя дробить кости видно сразу. Правда, существуют великолепные, испытанные способы противодействовать наглецам, однако я предпочел сморщиться и не выдавать ни подлинной силы своей кисти, ни знакомства с упомянутыми способами. Черт с ним, с кузеном Олафом, пускай порезвится... Таких дураков и по другую сторону Атлантики пруд пруди, не впервые сталкиваюсь. Потерпим.
- И о вас я наслышан, - любезно уведомил верзила, отпуская мою истерзанную лапу. Глаза у него были ослепительно синие, и чем-то очень знакомые. Я даже не сразу понял, чем же именно. Потом сообразил: точно такое же выражение созерцаю в зеркале, бреясь по утрам.
Передо мною стоял профессиональный убийца.
Махровый истребитель.
Вывод не поддается рациональному объяснению. Их попросту распознаешь. Рыбак рыбака, знаете ли...
- Черная семейная овца, - неуклюже пошутил Олаф. - Зловещий агент по имени Хелм, состоящий на загадочной службе у американского правительства...
Я чуть не шлепнулся. Осведомленность милого родича превосходила границы приличия и безопасности.
- Нас дожидаются в гостиной, мистер Хелм. С разрешения милых дам, забираю вас. Будьте любезны, сюда...
- Окончите беседовать, Мэттью, - прощебетала Маргарета, - приходите пить обещанный чай! Или что-нибудь покрепче, если захотите...
Я покосился на Астрид.
- Не беспокойся, Мэтт, - сказала спутница. - Думаю, Маргарета отлично позаботится обо мне в твое отсутствие.
И подмигнула.
Кузен Олаф небрежно коснулся моего бока, невежливо протискиваясь в дверной проем одновременно с гостем. И убедился, что за поясом у меня обретается револьвер с глушителем, изъятый сутки с лишним назад у покойного Джима. О, бедный Джимми... Искусно удостоверился, стервец, но и себя при этом выдал с головою. Выказал профессиональное умение.
Захолустным аристократом Олаф не был. И не мирными занятиями промышлял - сомневаться не доводилось. Впрочем, военная карьера искони числилась излюбленным занятием Стьернхьельмов, достаточно в родословные списки заглянуть. Этот субъект, пожалуй, подвизался в армейской разведке, а то и в еще более таинственных службах.
А гораздо скорее, использовал обширные свои навыки на малопочтенном поприще наемничества. Солдат удачи из Олафа получился бы отменный. С эдакими-то глазищами! Не человек - змеюка двуногая!
Не ждал обнаружить среди тихих, добропорядочных родственников подобную особь.
Учитывая обстоятельства, поворачиваться к Олафу спиной вовсе не хотелось, но я рискнул, и не раскаялся. Ничего не приключилось. Ни клинка меж лопаток, ни пули в затылок я не схлопотал. Удивления достойно.
Комитет по встрече или благородное собрание, поджидавшее в гостиной, насчитывало шесть личностей, одетых в безукоризненные вечерние костюмы. Я ощутил себя сущим замарашкой, но следовало держаться уверенно и непринужденно.
Старого полковника - черт возьми, я-то полагал, он отдыхает на одном из фешенебельных курортов! - подкатили в кресле на колесиках, дабы приветствовать меня со всей мыслимой учтивостью. Достойный, чрезвычайно внушительный старый джентльмен; примерно таким я и помнил его. Рукопожатие немощное, однако взор ясный, и голос уверенный.
- Рад видеть, рад видеть опять, Мэттью, - пророкотал полковник. - Приятно, что ты избрал пристанищем родовое гнездо, а не паршивую гостиницу! На то семья и существует, верно?
Я промямлил нечто подобающе вежливое.
- Сына моего, Торстена, ты, конечно, помнишь. Я помнил сопливого мальчишку в коротких штанах, а плотного, светловолосого мужчину, выдвинувшегося навстречу, не признал бы, даже столкнувшись нос к носу посреди пустыни.
- Разумеется, сэр.
- А вот человек, жаждущий побеседовать с вами, - улыбнулся старый барон. - Знакомься, Аксель.
Упомянутый субъект оказался пятидесятилетним молодцом, уступавшим мне ростом, не обладавший светлыми волосами Олафа, но явно и несомненно принадлежавший к славному роду Стьернхьельмов. Не распознать черты лица было бы затруднительно. Я мысленно похвалил себя за усердие, с которым изучил накануне дворянский альманах, ибо передо мною возник huvudmanАксель собственной впечатляющей персоной.
Ну, родственник, ну, знатный - ну и что? Кровь моя ничуть не менее благородна, только я ни малейшего значения этому не придаю, и прожил почти всю сознательную жизнь в изрядном отдалении от старых аристократических пенатов, из коих удрали в Америку отец и мать... Huvudman протянул руку, я рассеянно пожал ее, подозревая, что начинаю понемногу сходить с ума. Творившееся крепко смахивало на сумбурный сон.
- Очень приятно, - промолвил я.
- Надеюсь, - улыбнулся Аксель. - Поживем - увидим. Но мне и впрямь очень приятно, Мэтт. Мы пустились на изрядные хитрости, чтобы выманить вас в родную Швецию. По сути, мысль принадлежала Торстену. Он предложил: давайте воспользуемся тем, что в семье наличествует мастер своего дела... Ведь не откажется же он пособить родным в нелегкую минуту?
Больше всего мне хотелось пропустить большой стакан виски и хоть чуток опомниться. Я угодил в самое "яблочко", предположив, что Астрид извлекла меня из Америки с целью, изрядно отличавшейся от той, которую упоминала, от той, о которой мы разговаривали с Маком по телефону.
Черт возьми, либо Мак из ума выжил, доверившись этой смазливой бабенке либо каша заваривалась куда хитрее, нежели я мог вообразить.
- Нелегкая минута? - повторил я. - Уточните, пожалуйста.
- Сию секунду, - сказал Аксель. - Но сперва познакомьтесь с остальными...
Я пожал руки Яну, Гуннару, еще невесть кому. Все они были респектабельными, добродушными шведами, ладно скроенными, крепко сбитыми. Покончив с любезностями, достойная компания разместилась по диванам и креслам.
- Поскольку вы, - произнес Аксель, - не вполне свободно говорите по-шведски, будем беседовать на английском языке. Присутствующие понимают его свободно, а за несовершенное произношение вы уж извините великодушно.
- У вас отличное произношение, - возразил я.
- Вы бывали здесь не раз и не два, - начал Аксель. - Охотились на лося вместе с остальными членами семьи; успешно охотились: о тогдашнем выстреле едва ли не легенды рассказывают.
Я пожал плечами.
- Видите ли, это важно. Случилась неприятность, Мэттью. Она может обратиться серьезной бедой. Некая молодая особа, принадлежащая к нашему клану впуталась в нехорошую историю. В своеобразный заговор... Сами знаете, какова нынешняя молодежь. Они борются против атомной бомбы, против насилия, против свободной продажи оружия - и при этом пускаются на любое насилие, а ядерную бомбу на головы противникам своим не бросают лишь потому, что не имеют ее. Впрочем, некоторые, избыточно решительные личности, даже пытались выкрасть боеголовку-другую... Вы, наверняка, осведомлены лучше нашего, посему считаю вступление излишним.
Я кивнул:
- Совершенно излишне. Миссис Ватроуз на славу потрудилась в качестве семейного эмиссара, но все же не возьму в толк: зачем столько сложностей?
Немного смутившись, Аксель ответил:
- Я и сам не понимаю...
Что ж. Мак обретался в привычном репертуаре. Проведал, что семейство Стьернхьельмов жаждет узреть меня на шведской почве, и решил обратить мою поездку себе на пользу. Наставил Астрид, как убедительнее солгать, как внушить мне, будто цель операции - дурацкая деревушка Лизаниэми, будто она имеет касательство к предстоящему исчезновению командира... А, чтоб тебе!
- Учитывая национальные и международные осложнения, - сказал Аксель, - дело выходит из разряда чисто семейного. Но заговор бросает тень на нашу общую репутацию, пятнает фамилию - и пятнает весьма ощутимо. Следует принять решительные меры, сударь.
- До какой степени решительные? Предлагаете заняться прицельной стрельбой?
Аксель Стьернхьельм разглядывал меня добрых две минуты, не говоря ни слова. Я тоже не стремился прерывать воцарившееся безмолвие.
- Стрелок вы отменный, - промолвил, наконец, мой собеседник, - и давешний лось тому подтверждением. Но помимо снайперской меткости вы, Мэттью, обладаете иными, неотъемлемо важными для предстоящего дела качествами. Например, известно, что некая дама грозила вам заряженным пистолетом, а вы, с риском для жизни, воздержались от немедленного убийства. Не сомневаюсь: обученный агент легко смог бы уложить неопытную девчонку. А вы не стали стрелять. Вывод: не только меток, но и сдержан. Именно это нам и требуется.
Кузена Олафа буквально перекосило. Теперь становилось ясно, отчего он мерил меня столь злобным взглядом. Наверняка вызвался уладить семейное дело собственноручно, да кровожадностью отличался немалой, и потому встретил решительный отказ. А слушать, как в твоем присутствии работу поручают заезжему специалисту - удовольствие небольшое.
"Уж Олаф-то палил бы не рассуждая", - подумал я.
Подобные субъекты готовы изрешетить все, что движется в их поле зрения. Издырявить и по уважительному поводу, и по малейшему, и вовсе без повода...
- Понимаю, сэр. Как зовут вашу неприятность?
- Вы с нею знакомы, - улыбнулся Аксель. - О ней только что речь велась. Карина Сегерби, пее[3] Стьернхьельм.
О родстве с очаровательной блондинкой, которая лихо размахивала двуствольным дерринджером, я и не подозревал, но удивляться не приходилось. В нашей семейке и не такие водятся.
Я галантно помог Астрид выйти из автомобиля веред парадным входом в старинный замок. Ни рва, ни подъемного мостика, ни прочей подобной прелести, разумеется, не водилось: вход был простым и удобным, отнюдь не рассчитанным на отражение вероятных вражеских приступов.
Ничего не стоило бы прогуляться до твердыни Стьернхьельмов пешком, но лужи оказались чертовски глубоки, а набирать полные ботинки воды не хотелось. Мы преодолели сотню ярдов во взятом напрокат фольксвагене и подкатили со всем мыслимым шиком.
Правда, по сравнению со стоявшими рядом "вольво" и мерседесами крошка VW выглядел более нежели скромно.
- За дверью, надеюсь, не караулят автоматчики? - предусмотрительно спросил я.
- Нет, - улыбнулась Астрид. - Пара противотанковых пушек, да зенитка завалящая - вот и все... Мэтт, я побаиваюсь.
- Чего?
- Должно быть, в глубине души я просто провинциальная девчонка из Индианы... Смущают меня бароны и баронессы.
- Черт, крошка, ты же замужем была за настоящим графом!
- Знаю, это глупо... Но Америка - одно, а Швеция - иное дело. А, какая разница! Вперед!
- Молодчина, - одобрил я. - Давно бы так. Маргарета Стьернхьельм отворила нам дверь собственноручно. Оделась она сообразно случаю: строгое вечернее платье, туфли на высоких каблуках, немного алмазов. Похоже, сия светская дама, привыкшая шляться в замызганных джинсах и шерстяных куртках, чувствовала себя в подобном наряде ничуть не более ловко, нежели смущенная Астрид.
За спиною Маргареты маячил мужчина, слишком старый, чтобы числиться ее мужем - Торстен был гораздо моложе, - но не слишком элегантный, чтобы не признать в нем моего родственника. Он был таким же длинным, костлявым и страховидным, как и я.
Я не понравился мужчине с первого же взгляда - это сомнений не вызывало. Да и он едва ли сумел бы когда-либо сделаться закадычным приятелем смиренного рассказчика.
- Позвольте, - церемонно произнесла Маргарета, - представить вам барона Олафа Стьернхьельма... О графине Ватроуз вы уже наслышаны, Олаф. А это Мэттью Хелм или Мэттиас Стьернхьельм, из Америки.
Детина поклонился Астрид, повернулся ко мне. Протянул руку. Любителя дробить кости видно сразу. Правда, существуют великолепные, испытанные способы противодействовать наглецам, однако я предпочел сморщиться и не выдавать ни подлинной силы своей кисти, ни знакомства с упомянутыми способами. Черт с ним, с кузеном Олафом, пускай порезвится... Таких дураков и по другую сторону Атлантики пруд пруди, не впервые сталкиваюсь. Потерпим.
- И о вас я наслышан, - любезно уведомил верзила, отпуская мою истерзанную лапу. Глаза у него были ослепительно синие, и чем-то очень знакомые. Я даже не сразу понял, чем же именно. Потом сообразил: точно такое же выражение созерцаю в зеркале, бреясь по утрам.
Передо мною стоял профессиональный убийца.
Махровый истребитель.
Вывод не поддается рациональному объяснению. Их попросту распознаешь. Рыбак рыбака, знаете ли...
- Черная семейная овца, - неуклюже пошутил Олаф. - Зловещий агент по имени Хелм, состоящий на загадочной службе у американского правительства...
Я чуть не шлепнулся. Осведомленность милого родича превосходила границы приличия и безопасности.
- Нас дожидаются в гостиной, мистер Хелм. С разрешения милых дам, забираю вас. Будьте любезны, сюда...
- Окончите беседовать, Мэттью, - прощебетала Маргарета, - приходите пить обещанный чай! Или что-нибудь покрепче, если захотите...
Я покосился на Астрид.
- Не беспокойся, Мэтт, - сказала спутница. - Думаю, Маргарета отлично позаботится обо мне в твое отсутствие.
И подмигнула.
Кузен Олаф небрежно коснулся моего бока, невежливо протискиваясь в дверной проем одновременно с гостем. И убедился, что за поясом у меня обретается револьвер с глушителем, изъятый сутки с лишним назад у покойного Джима. О, бедный Джимми... Искусно удостоверился, стервец, но и себя при этом выдал с головою. Выказал профессиональное умение.
Захолустным аристократом Олаф не был. И не мирными занятиями промышлял - сомневаться не доводилось. Впрочем, военная карьера искони числилась излюбленным занятием Стьернхьельмов, достаточно в родословные списки заглянуть. Этот субъект, пожалуй, подвизался в армейской разведке, а то и в еще более таинственных службах.
А гораздо скорее, использовал обширные свои навыки на малопочтенном поприще наемничества. Солдат удачи из Олафа получился бы отменный. С эдакими-то глазищами! Не человек - змеюка двуногая!
Не ждал обнаружить среди тихих, добропорядочных родственников подобную особь.
Учитывая обстоятельства, поворачиваться к Олафу спиной вовсе не хотелось, но я рискнул, и не раскаялся. Ничего не приключилось. Ни клинка меж лопаток, ни пули в затылок я не схлопотал. Удивления достойно.
Комитет по встрече или благородное собрание, поджидавшее в гостиной, насчитывало шесть личностей, одетых в безукоризненные вечерние костюмы. Я ощутил себя сущим замарашкой, но следовало держаться уверенно и непринужденно.
Старого полковника - черт возьми, я-то полагал, он отдыхает на одном из фешенебельных курортов! - подкатили в кресле на колесиках, дабы приветствовать меня со всей мыслимой учтивостью. Достойный, чрезвычайно внушительный старый джентльмен; примерно таким я и помнил его. Рукопожатие немощное, однако взор ясный, и голос уверенный.
- Рад видеть, рад видеть опять, Мэттью, - пророкотал полковник. - Приятно, что ты избрал пристанищем родовое гнездо, а не паршивую гостиницу! На то семья и существует, верно?
Я промямлил нечто подобающе вежливое.
- Сына моего, Торстена, ты, конечно, помнишь. Я помнил сопливого мальчишку в коротких штанах, а плотного, светловолосого мужчину, выдвинувшегося навстречу, не признал бы, даже столкнувшись нос к носу посреди пустыни.
- Разумеется, сэр.
- А вот человек, жаждущий побеседовать с вами, - улыбнулся старый барон. - Знакомься, Аксель.
Упомянутый субъект оказался пятидесятилетним молодцом, уступавшим мне ростом, не обладавший светлыми волосами Олафа, но явно и несомненно принадлежавший к славному роду Стьернхьельмов. Не распознать черты лица было бы затруднительно. Я мысленно похвалил себя за усердие, с которым изучил накануне дворянский альманах, ибо передо мною возник huvudmanАксель собственной впечатляющей персоной.
Ну, родственник, ну, знатный - ну и что? Кровь моя ничуть не менее благородна, только я ни малейшего значения этому не придаю, и прожил почти всю сознательную жизнь в изрядном отдалении от старых аристократических пенатов, из коих удрали в Америку отец и мать... Huvudman протянул руку, я рассеянно пожал ее, подозревая, что начинаю понемногу сходить с ума. Творившееся крепко смахивало на сумбурный сон.
- Очень приятно, - промолвил я.
- Надеюсь, - улыбнулся Аксель. - Поживем - увидим. Но мне и впрямь очень приятно, Мэтт. Мы пустились на изрядные хитрости, чтобы выманить вас в родную Швецию. По сути, мысль принадлежала Торстену. Он предложил: давайте воспользуемся тем, что в семье наличествует мастер своего дела... Ведь не откажется же он пособить родным в нелегкую минуту?
Больше всего мне хотелось пропустить большой стакан виски и хоть чуток опомниться. Я угодил в самое "яблочко", предположив, что Астрид извлекла меня из Америки с целью, изрядно отличавшейся от той, которую упоминала, от той, о которой мы разговаривали с Маком по телефону.
Черт возьми, либо Мак из ума выжил, доверившись этой смазливой бабенке либо каша заваривалась куда хитрее, нежели я мог вообразить.
- Нелегкая минута? - повторил я. - Уточните, пожалуйста.
- Сию секунду, - сказал Аксель. - Но сперва познакомьтесь с остальными...
Я пожал руки Яну, Гуннару, еще невесть кому. Все они были респектабельными, добродушными шведами, ладно скроенными, крепко сбитыми. Покончив с любезностями, достойная компания разместилась по диванам и креслам.
- Поскольку вы, - произнес Аксель, - не вполне свободно говорите по-шведски, будем беседовать на английском языке. Присутствующие понимают его свободно, а за несовершенное произношение вы уж извините великодушно.
- У вас отличное произношение, - возразил я.
- Вы бывали здесь не раз и не два, - начал Аксель. - Охотились на лося вместе с остальными членами семьи; успешно охотились: о тогдашнем выстреле едва ли не легенды рассказывают.
Я пожал плечами.
- Видите ли, это важно. Случилась неприятность, Мэттью. Она может обратиться серьезной бедой. Некая молодая особа, принадлежащая к нашему клану впуталась в нехорошую историю. В своеобразный заговор... Сами знаете, какова нынешняя молодежь. Они борются против атомной бомбы, против насилия, против свободной продажи оружия - и при этом пускаются на любое насилие, а ядерную бомбу на головы противникам своим не бросают лишь потому, что не имеют ее. Впрочем, некоторые, избыточно решительные личности, даже пытались выкрасть боеголовку-другую... Вы, наверняка, осведомлены лучше нашего, посему считаю вступление излишним.
Я кивнул:
- Совершенно излишне. Миссис Ватроуз на славу потрудилась в качестве семейного эмиссара, но все же не возьму в толк: зачем столько сложностей?
Немного смутившись, Аксель ответил:
- Я и сам не понимаю...
Что ж. Мак обретался в привычном репертуаре. Проведал, что семейство Стьернхьельмов жаждет узреть меня на шведской почве, и решил обратить мою поездку себе на пользу. Наставил Астрид, как убедительнее солгать, как внушить мне, будто цель операции - дурацкая деревушка Лизаниэми, будто она имеет касательство к предстоящему исчезновению командира... А, чтоб тебе!
- Учитывая национальные и международные осложнения, - сказал Аксель, - дело выходит из разряда чисто семейного. Но заговор бросает тень на нашу общую репутацию, пятнает фамилию - и пятнает весьма ощутимо. Следует принять решительные меры, сударь.
- До какой степени решительные? Предлагаете заняться прицельной стрельбой?
Аксель Стьернхьельм разглядывал меня добрых две минуты, не говоря ни слова. Я тоже не стремился прерывать воцарившееся безмолвие.
- Стрелок вы отменный, - промолвил, наконец, мой собеседник, - и давешний лось тому подтверждением. Но помимо снайперской меткости вы, Мэттью, обладаете иными, неотъемлемо важными для предстоящего дела качествами. Например, известно, что некая дама грозила вам заряженным пистолетом, а вы, с риском для жизни, воздержались от немедленного убийства. Не сомневаюсь: обученный агент легко смог бы уложить неопытную девчонку. А вы не стали стрелять. Вывод: не только меток, но и сдержан. Именно это нам и требуется.
Кузена Олафа буквально перекосило. Теперь становилось ясно, отчего он мерил меня столь злобным взглядом. Наверняка вызвался уладить семейное дело собственноручно, да кровожадностью отличался немалой, и потому встретил решительный отказ. А слушать, как в твоем присутствии работу поручают заезжему специалисту - удовольствие небольшое.
"Уж Олаф-то палил бы не рассуждая", - подумал я.
Подобные субъекты готовы изрешетить все, что движется в их поле зрения. Издырявить и по уважительному поводу, и по малейшему, и вовсе без повода...
- Понимаю, сэр. Как зовут вашу неприятность?
- Вы с нею знакомы, - улыбнулся Аксель. - О ней только что речь велась. Карина Сегерби, пее[3] Стьернхьельм.
О родстве с очаровательной блондинкой, которая лихо размахивала двуствольным дерринджером, я и не подозревал, но удивляться не приходилось. В нашей семейке и не такие водятся.
Глава 13
Питейные замашки шведов, говоря мягко, удивительны, по меньшей мере, исходя из американских представлений. По слухам, алкоголизм делается истинным бичом этой милой страны, однако с трудом представляю, как сие возможно вообще. В Швеции никто не предложит вам доброго стаканчика в нужную минуту.
После всех неожиданностей, обрушившихся на злосчастную мою голову, после всех ошеломительных новостей мне пришлось удовольствоваться обещанной чашкой чаю и рюмкой шерри-брэнди.
Единственной рюмкой!
Шерри-брэнди!
О, боги бессмертные...
Попозже, припарковав красный фольксваген у дверей виллы и ввалившись внутрь, ошарашенный впечатлениями, очумелый от неожиданности, я двинулся прямиком к шкафчику с напитками.
- И мне тоже, - сказала Астрид. - Пожалуйста, двойной бурбон. Голова кругом идет. Я ухмыльнулся:
- Что, проняло? Тебе со льдом?
- Конечно. А содовой не нужно.
- Паршивая американская забулдыга, - заключил я. - И еще имеешь наглость похваляться родством с серьезными, добропорядочными финнами, которые ввели у себя сухой закон.
- Ты сама любезность, - кисло улыбнулась Астрид.
- А с какой стати миндальничать? Я по всем статьям оказался прав. Живой груз доставлен в исправности, обманутый и надутый. Поздравляю.
Слегка покраснев, Астрид отхлебнула из протянутого мною стакана. Легонько звякнули потревоженные льдинки.
- Все же, ты ужасный субъект.
- Не смею спорить... Подробные инструкции ведено получить у кузена Олафа, но тем временем разреши задать несколько резонных вопросов. И помни: я хочу получить правдивые ответы. Правдивые, понимаешь?
- Да.
- Изначально предполагалось, будто ты скормила моему вашингтонскому начальству печальную повесть о пропавшем супруге. Оказывается, это полная дребедень. Меня выволокли в Швецию по заказу семейства Стьернхьельмов. И к Маку ты обратилась с просьбой сдать агента напрокат. Не отрицай; босс отнюдь не дурак, на мякине его не проведешь.
Поколебавшись, Астрид промолвила:
- Да, судьба Алана мне, в общем, безразлична. С какой стати тревожиться о нем и о смуглянке Ханне Грэй? Где бы они сейчас ни были, они счастливы. И на здоровье.
- Чудно.
- А ты весьма доверчив, дорогой. Проглотил мою сказку и глазом не моргнул. Я ведь упомянула Ханну едва ли не в первый... нет, в первый же день. Еще вопросы?
- Да. Сердечный приступ. Таблетки тебе скормил Мак? Ему требовалась причина, чтобы приставить Эрика телохранителем к несчастной, затравленной женщине?
- Конечно. Только хининового шока мы предусмотреть не могли.
- После этого, - протянул я, - ты звала моего шефа славной личностью?
- А ты поверил. Милый, ничему из того, что я говорю, не следует верить слепо...
- Запомним, госпожа графиня. Коротко рассмеявшись, Астрид ответила:
- Я такая же графиня, как ты барон. Алан принял американское подданство задолго до нашей свадьбы. И пожертвовал титулом, согласно американскому закону.
- Карина Сегерби. Насколько хорошо ты знакома с ней?
- Сперва повстречались в гостях, когда Алан ездил в Вашингтон улаживать свои дела. Выяснилось, что они с Кариной дальние родственники. Покойный Фредерик оказался милым человеком, и мы начали видеться довольно часто.
- Кем был Фредерик по роду занятий? Астрид удивилась:
- Думала, ты знаешь... Он владел заводом Vapenf-abriks Aktiebolag.
-Быть не может! SVAB?Я всегда считал, что это значит Svenska Vapenfabriks Aktiebolag!
-Нет, "S" означает не "шведская", а "Сегерби". "Оружейные Заводы Сегерби", если хочешь буквальный перевод названия. Когда Фредерика застрелили, все подумали, что виноваты пацифисты, решившие устранить окаянного торговца смертью...
- Весьма остроумно. Только ты считаешь, это сделала Карина?
- Да. Она по уши увязла в борьбе за мир и всеобщее разоружение. Спорила с Фредериком до хрипоты, доказывала, что занятие у него постыдное, мерзкое, преступное... Любила, конечно, когда замуж выходила, но потом то ли разочаровалась в супруге, то ли свихнулась - не знаю.
- Почему Карину заподозрили?
- Пистолет обнаружили на полу гаража, подле тела. Экспертиза установила, что его носили в дамской сумочке, вместе с пудрой и помадой.
- И только?
- Да. За недостатком улик ее освободили, а сейчас, когда Фредерик пристойно похоронен, вдовушка возвращается в Швецию, чтобы продолжать усердную и праведную борьбу за мир.
Я хмыкнул. Приблизился к столику, взял с него стакан, заботливо наполненный Астрид, отпил большой глоток.
- Ты ее просто ненавидишь.
- Но и собственная семья не жалует, верно?
- Да, пожалуй... Скажи, название Лизаниэми тебе дал Мак?
- Нет, - качнула головой Астрид. - Нет, Мэтт.
- А кто же?.. Ч-черт, наверное, это Олаф стучится!
Осушив стакан до дна, я вернул его на столешницу и двинулся открывать, но странным и непостижимым образом запнулся о некстати подвернувшийся шкаф. Опрокинул бросившийся прямо под ноги стул. Пошатнулся.
Комната качалась, мебель отплясывала замысловатый танец, ковер явно желал уподобиться морской поверхности при штормовом ветре.
Краем глаза я подметил: Астрид следит за моими эволюциями пристально, печально, чуть сострадательно. Очень жаль...
Она вскочила, попыталась кинуться вон из гостиной. На что рассчитывала, спрашивается? Знала, чем я зарабатываю на жизнь, понимала, с кем связалась...
Для подобных случаев существует незыблемое, непреложное, строжайшее правило. Если вам подмешали в еду или питье снотворное или наркотическое снадобье, то, поняв это, вы последним сознательным движением спускаете курок и укладываете мерзавца - или мерзавку - наповал. Жаль, красива негодница, и весьма, но, значит, на свете сделается одной красоткой меньше.
Я извлек и вскинул трофейный двадцатидвухкалиберный револьвер с глушителем. Колени уже подгибались, дышать становилось тяжело, в глазах мутилось. Глушитель оказался отличным: раздалось резкое короткое шипение - и только.
Троекратное шипение. Тремя выстрелами я должен был покончить с Астрид наверняка. Но револьвер отчаянно стремился вырваться вон из руки. А возможно, рука ослабела донельзя. Понятия не имею.
Попал я или нет, увидеть уже не удалось.
После всех неожиданностей, обрушившихся на злосчастную мою голову, после всех ошеломительных новостей мне пришлось удовольствоваться обещанной чашкой чаю и рюмкой шерри-брэнди.
Единственной рюмкой!
Шерри-брэнди!
О, боги бессмертные...
Попозже, припарковав красный фольксваген у дверей виллы и ввалившись внутрь, ошарашенный впечатлениями, очумелый от неожиданности, я двинулся прямиком к шкафчику с напитками.
- И мне тоже, - сказала Астрид. - Пожалуйста, двойной бурбон. Голова кругом идет. Я ухмыльнулся:
- Что, проняло? Тебе со льдом?
- Конечно. А содовой не нужно.
- Паршивая американская забулдыга, - заключил я. - И еще имеешь наглость похваляться родством с серьезными, добропорядочными финнами, которые ввели у себя сухой закон.
- Ты сама любезность, - кисло улыбнулась Астрид.
- А с какой стати миндальничать? Я по всем статьям оказался прав. Живой груз доставлен в исправности, обманутый и надутый. Поздравляю.
Слегка покраснев, Астрид отхлебнула из протянутого мною стакана. Легонько звякнули потревоженные льдинки.
- Все же, ты ужасный субъект.
- Не смею спорить... Подробные инструкции ведено получить у кузена Олафа, но тем временем разреши задать несколько резонных вопросов. И помни: я хочу получить правдивые ответы. Правдивые, понимаешь?
- Да.
- Изначально предполагалось, будто ты скормила моему вашингтонскому начальству печальную повесть о пропавшем супруге. Оказывается, это полная дребедень. Меня выволокли в Швецию по заказу семейства Стьернхьельмов. И к Маку ты обратилась с просьбой сдать агента напрокат. Не отрицай; босс отнюдь не дурак, на мякине его не проведешь.
Поколебавшись, Астрид промолвила:
- Да, судьба Алана мне, в общем, безразлична. С какой стати тревожиться о нем и о смуглянке Ханне Грэй? Где бы они сейчас ни были, они счастливы. И на здоровье.
- Чудно.
- А ты весьма доверчив, дорогой. Проглотил мою сказку и глазом не моргнул. Я ведь упомянула Ханну едва ли не в первый... нет, в первый же день. Еще вопросы?
- Да. Сердечный приступ. Таблетки тебе скормил Мак? Ему требовалась причина, чтобы приставить Эрика телохранителем к несчастной, затравленной женщине?
- Конечно. Только хининового шока мы предусмотреть не могли.
- После этого, - протянул я, - ты звала моего шефа славной личностью?
- А ты поверил. Милый, ничему из того, что я говорю, не следует верить слепо...
- Запомним, госпожа графиня. Коротко рассмеявшись, Астрид ответила:
- Я такая же графиня, как ты барон. Алан принял американское подданство задолго до нашей свадьбы. И пожертвовал титулом, согласно американскому закону.
- Карина Сегерби. Насколько хорошо ты знакома с ней?
- Сперва повстречались в гостях, когда Алан ездил в Вашингтон улаживать свои дела. Выяснилось, что они с Кариной дальние родственники. Покойный Фредерик оказался милым человеком, и мы начали видеться довольно часто.
- Кем был Фредерик по роду занятий? Астрид удивилась:
- Думала, ты знаешь... Он владел заводом Vapenf-abriks Aktiebolag.
-Быть не может! SVAB?Я всегда считал, что это значит Svenska Vapenfabriks Aktiebolag!
-Нет, "S" означает не "шведская", а "Сегерби". "Оружейные Заводы Сегерби", если хочешь буквальный перевод названия. Когда Фредерика застрелили, все подумали, что виноваты пацифисты, решившие устранить окаянного торговца смертью...
- Весьма остроумно. Только ты считаешь, это сделала Карина?
- Да. Она по уши увязла в борьбе за мир и всеобщее разоружение. Спорила с Фредериком до хрипоты, доказывала, что занятие у него постыдное, мерзкое, преступное... Любила, конечно, когда замуж выходила, но потом то ли разочаровалась в супруге, то ли свихнулась - не знаю.
- Почему Карину заподозрили?
- Пистолет обнаружили на полу гаража, подле тела. Экспертиза установила, что его носили в дамской сумочке, вместе с пудрой и помадой.
- И только?
- Да. За недостатком улик ее освободили, а сейчас, когда Фредерик пристойно похоронен, вдовушка возвращается в Швецию, чтобы продолжать усердную и праведную борьбу за мир.
Я хмыкнул. Приблизился к столику, взял с него стакан, заботливо наполненный Астрид, отпил большой глоток.
- Ты ее просто ненавидишь.
- Но и собственная семья не жалует, верно?
- Да, пожалуй... Скажи, название Лизаниэми тебе дал Мак?
- Нет, - качнула головой Астрид. - Нет, Мэтт.
- А кто же?.. Ч-черт, наверное, это Олаф стучится!
Осушив стакан до дна, я вернул его на столешницу и двинулся открывать, но странным и непостижимым образом запнулся о некстати подвернувшийся шкаф. Опрокинул бросившийся прямо под ноги стул. Пошатнулся.
Комната качалась, мебель отплясывала замысловатый танец, ковер явно желал уподобиться морской поверхности при штормовом ветре.
Краем глаза я подметил: Астрид следит за моими эволюциями пристально, печально, чуть сострадательно. Очень жаль...
Она вскочила, попыталась кинуться вон из гостиной. На что рассчитывала, спрашивается? Знала, чем я зарабатываю на жизнь, понимала, с кем связалась...
Для подобных случаев существует незыблемое, непреложное, строжайшее правило. Если вам подмешали в еду или питье снотворное или наркотическое снадобье, то, поняв это, вы последним сознательным движением спускаете курок и укладываете мерзавца - или мерзавку - наповал. Жаль, красива негодница, и весьма, но, значит, на свете сделается одной красоткой меньше.
Я извлек и вскинул трофейный двадцатидвухкалиберный револьвер с глушителем. Колени уже подгибались, дышать становилось тяжело, в глазах мутилось. Глушитель оказался отличным: раздалось резкое короткое шипение - и только.
Троекратное шипение. Тремя выстрелами я должен был покончить с Астрид наверняка. Но револьвер отчаянно стремился вырваться вон из руки. А возможно, рука ослабела донельзя. Понятия не имею.
Попал я или нет, увидеть уже не удалось.
Глава 14
Очнулся я в исключительно тесном, совершенно темном помещении, которое тряслось, моталось и подпрыгивало. Пахло выхлопными газами, резиной, машинным маслом. Детектива звать не требовалось: я обретался в автомобильном багажнике, а машина мчалась во весь опор. Помимо меня, багажник содержал запасное колесо и непонятную маленькую канистру.
Запястья и лодыжки мои были крепко связаны. А поскольку шведы почти не пользуются четырехколесными крейсерами, столь популярными в Америке, багажник был весьма невелик. Будучи ростом шесть футов четыре дюйма, я начинал испытывать ощутимые неудобства.
Голову раскалывало пульсирующей болью, а желудку явно хотелось избавиться от непонятного химиката, который я столь неосмотрительно ввел в него. Подавив приступ клаустрофобии, я постарался извернуться чуток удобней и принялся размышлять.
Запястья и лодыжки мои были крепко связаны. А поскольку шведы почти не пользуются четырехколесными крейсерами, столь популярными в Америке, багажник был весьма невелик. Будучи ростом шесть футов четыре дюйма, я начинал испытывать ощутимые неудобства.
Голову раскалывало пульсирующей болью, а желудку явно хотелось избавиться от непонятного химиката, который я столь неосмотрительно ввел в него. Подавив приступ клаустрофобии, я постарался извернуться чуток удобней и принялся размышлять.