– Да, коммандер. С Вашего разрешения, пока мы стабилизируем двигатели "Зара", я предлагаю минимальную экспедиционную команду в составе доктора Крашер и Джорди.
– Согласен, – улыбнулся Райкер.
Андроид приподнял светлую бровь.
– Говорит коммандер Дейта. Доктор Крашер и коммандер Ла Форж, ждите меня в транспортном отсеке номер три. Мы транспортируемся на корабль. На корабле неисправны двигатели и среди экипажа есть пострадавшие. Захватите всё необходимое.
Из скрытых динамиков раздался голос Джорди.
– Иду, Дейта.
– Мне нужно десять минут, чтобы собрать всё необходимое, – сообщила Беверли Крашер.
– Приемлемо, доктор. Конец связи. – С этими словами андроид покинул мостик.
Райкер стал отдавать приказания, чтобы подготовить корабль к приёму пятидесяти эвакуированных. Он не сомневался, что Крашер оставила приготовления к приёму пятидесяти пострадавших в надёжных руках. Хороший лидер в большинстве случаев – это прежде всего хорошая команда. Райкер доверял своей команде.
Глядя на экран, он пытался представить, как выглядит милгианский корабль изнутри. Он надеялся, что позднее сможет сам осмотреть корабль, если удастся предотвратить взрыв. Если…
Дейта, Джорди и доктор Крашер материализовались в просторном коридоре. Гладкие стены такого же серебристо-серого цвета, как и внешняя оболочка корабля, поднимались метров на пять и смыкались под углом. Форма коридора соответствовала внешней форме корабля.
Капитан Дирик уже ждал их, почти загораживая коридор своим квадратным массивным телом. Милгианин выглядел, будто составленный из детских кубиков; его медлительные движения были подстать замедленной речи.
Джорди попытался представить себе, как звучат их голоса для милгиан. Слишком быстро и тонко? Насколько иные они для этих инопланетян?
Дейта шагнул вперёд.
– Я – лейтенант коммандер Дейта со звездолёта «Энтерпрайз». Мы прибыли для оказания помощи.
– Благодарю, – медленно выговорил Дирик. На миг Джорди захотелось тряхнуть головой, будто это могло бы ускорить слова.
– Наш медицинский отсек находится там. – Когда Дирик повернулся, стало заметно, что одежда его местами обгорела.
Доктор Крашер шагнула вперёд, едва не коснувшись милгианина.
– Вы ранены, капитан?
– Я ранен легко. – Он повернул голову к доктору Крашер. Немного непериятно было видеть, как поворачивается голова при полном отсутствии шеи.
– Могу я помочь Вам?
– Нет, лёгкое ранение ничто в сравнении с тем, что мой корабль умирает.
– Но ведь Вам больно.
– Нет, если я допустил, чтобы мой корабль умирал, я должен страдать вместе с ним.
– Но если я могу вылечить Вас?
– Нет, благодарю.
– Но Вы несомненно сможете лучше позаботиться о своём корабле и своём экипаже, если будете здоровы, – мягко сказала Крашер.
Отличный ход, подумал Джорди, удерживаясь от желания зааплодировать.
С минуту Дирик размышлял над услышанным, затем развёл лопатоообразными руками.
– Нет, благодарю, – и двинулся дальше по коридору.
Дейта последовал за ним.
Какое-то время Крашер стояла неподвижно.
– В жизни никогда не встречала… – казалось, ей не хватало слов.
– Вы пытались, – похлопал её по плечу Джорди.
– Я только надеюсь, что милгиане не все такие упрямые. Иначе доктор им просто ни к чему.
– Вы же знаете старый земной обычай, – улыбнулся Ла Форж. – Капитан идёт ко дну вместе со своим кораблём.
– Я не намерена сидеть сложа руки, в то время как гибнут люди, будь это хоть сто раз их обычай. – Выражение хмурой решимости в её зелёных глазах заставило Джорди порадоваться, что она сердится не на него.
Они заторопились, нагоняя медленно двигающихся капитана Дирика и Дейта. Те шли в полном молчании. Возможно, милгиане чувствовали не большую потребность в разговорах ради приличия, чем андроид.
Дирик остановился перед чуть заметно выступающей частью стены. Он провёл перед выступом рукой, и стена открылась, отодвинувшись, словно занавес. Дирик неуклюже шагнул внутрь, и остальные последовали за ним.
После яркой серебристости коридора комната, в которой они очутились, показалась им тусклой. На полу, укрытые простынями, лежали милгиане – одни крупные, другие поменьше. Джорди думал, что все милгиане такого же голубоватого цвета, как Дирик, но некоторые были бледно-жёлтыми, а некоторые – различных оттенков красного. Словно раскатившиеся по полу цветные мелки.
Другой милгианин, в отличие от Дирика, жёлтого цвета, передвигался среди раненых. Чуть меньше капитана, но всё же великан в сравнении с землянами.
– Кто из вас врач? – Голос был таким же медленным, но чуть заметно повышающимся в конце фразы. Женщина? Джорди не мог сказать с уверенностью. Кстати, почему он решил, что капитан Дирик – мужчина?
– Я врач, – шагнула вперёд Беверли Крашер.
– Хорошо, а то я единственный врач на корабле. Я рада любой помощи. – Жёлтая милгианка стала опускаться на колени рядом с одним из пациентов, но вместо того, чтобы согнуть колени, она стала как бы плавиться. Под длинными одеждами Джорди не мог ничего видеть, но выглядело это, будто нижняя часть её тела быстро растаяла, а затем, когда она опустилась достаточно, затвердела.
Крашер и Ла Форж переглянулмсь. Даже Дейта склонил голову набок, будто увидел что-то интересное. Справившись с удивлением, Беверли опустилась на колени рядом с милгианским доктором.
Обходя комнату, Джорди обнаружил, что тепловое излучение у всех милгиан разное. То, что по его предположению было пострадавшими участками тел, излучало ярким красно-оранжевым светом. Чем прохладнее излучение, тем здоровее милгианин. Интересно, какова их нормальная температура? Она должна быть ниже, чем у землян.
Крашер провела сканером над первым пациентом. Милгианский врач вновь поднялась на свои внезапно выросшие ноги и двинулась дальше. Джорди приблизился к доктору Крашер.
– Что с… ней?
– Обожжено до семидесяти процентов поверхности тела, но у них тип строения клеток, с которым я никогда не сталкивалась. Они словно не находятся в твёрдом состоянии.
– Как эта врач, когда опускалась на колени. Похоже было, она частично расплавилась.
– Самое подходящее сравнение, – кивнула Крашер. Температура различна в разных частях тела, как будто части тела независимы друг от друга.
– Независимы? – переспросил Дейта. – Автономны?
– Думаю, да. – Она поднялась и шагнула в сторону, знаком подзывая их к себе. – Будь этта пациентка представительницей любой из знакомых мне гуманоидных рас, она была бы уже мёртва. Некоторые её органы практически сожжены, но они словно блокированы, и оставшаяся часть организма не повреждена. Насколько я могу судить, она в состоянии шока.
– Вы можете помочь милгианам? – спросил Дейта.
– Думаю, да, но их внутреннее строение мне совершенно незнакомо. Трудно будет определить, что делать.
– Но Вы можете помочь им?
– Я транспортируюсь на «Энтерпрайз» с наиболее тяжело ранеными, – кивнула она. – И подготовлю медперсонал к приёму весьма необычных пациентов.
– Хорошо, доктор. Если у Вас тут всё под контролем, то полагаю, мы с Джорди будем более полезны в инженерной секции.
– Не знаю, как насчёт контроля, но мы сделаем всё возможное.
– Я оставляю Вас позаботится о раненых. Пойдём, Джорди. Попросим капитана Дирика проводить нас в инженерный отсек.
Джорди захотелось отсалютовать, но он удержался, зная, что Дейта не поймёт шутки, хотя и не потому, что не захочет. Мало кто прикладывал столько же усилий, стараясь выработать у себя чувство юмора.
– Капитан Дирик, с Вашего позволения, мы хотели бы осмотреть ваши двигатели. Возможно, мы сумеем вам помочь.
– Мой главный инженер Велек весьма компетентен, но долг капитана – заботиться о корабле, и если есть возможность спасти его, тогда разумеется, вы можете осмотреть двигатели. – В голосе его слышалась усталость или, возможно, печаль.
Джорди обвёл взглядом комнату с более чем двадцатью пострадавшими; некоторые были очень маленькими, возможно, дети. У стены лежали три крупных укрытых тела, никакого излучения от них не было. Когда Джорди видел смерть, он узнавал её. Ему не надо было проверять пульс если тело не излучало тепла.. Теперь он понял, почему голос Дирика так печален.
Инженерный отсек оказался просторным, со множеством серебристо-серых труб и каких-то элегантных конструкций. Впечатление было такое, словно находишься посреди огромного архитектурного макета. Везде лёкгие, летящие линии, арки, сплетения металлических труб, тонких, как кружево. Джорди видел всё это сквозь разноцветную призму структур. Но он ощущал их красоту. Это был один из тех случаев, когда он жалел, что не может просто видеть.
Как доктор Крашер в жизни никогда не встречала строения организма, подобного милгианскому, Ла Форж в жизни никогда не видел металла, подобного этому. Он даже не был уверен, что это металл. Но это не могло быть ничем другим.
Джорди осмартивал огромный отсек в поисках двигателей, но не мог уловить никакого излучения. Отсек был холоден, пуст. Пусть не тепловое излучение, но какой-то поток частиц должен же быть. Двигатели должны на чём-то работать. Джорди медленно повернулся. Визор показывал разноцветные сполохи, структуру, точки напряжения в конструкциях. Он видел, как металл извивается вокруг себя, образуя прочные соединения, не имеющие ни малейших дефектов. Но ведь в соединения всегда есть дефекты, даже в самых совершенных, его визор уловливает их безошибочно. Джорди жил в мире, где мог видеть все дефекты, а в этом металле их не было.
Джорди провёл ладонью по изгибу балки. Поверхность была прохладной и шелковистой. И почти пушистой, чего он не видел через свой визор, но ощущал наощупь. Это не был металл. Что это было, Джорди не имел ни малейшего понятия.
Из-за особенно толстого сплетения "металла" показался невысокий милгианин. В восприятии Джорди он был переплетением тепловых излучений и странных подвижных аур. У всех рас были подвижные излучения, но у милгиан они постоянно мерцали, переливались – непрекращающийся световой поток, от которого у Ла Форжа едва не кружилась голова.
Отвернувшись от милгианина, он снова стал разглядывать металлические конструкции. Ни движения, ни тепла – ничего, что было бы ему понятно. Возможно, милгиане вообще лгали, и это место было залом отдыха. Может, так оно и есть. Может, это вовсе не инженерный отсек, и милгиане не знают, что его визор разгадал их обман.
Он покачал головой. Нет, он просто должен принять факт, что столкнулся с технологией, настолько отличающейся от привычной ему, что он даже не может распознать двигатели. Он вдруг засомневался, сможет ли быть чем-нибудь полезен.
Милгианин, вышедший им навстречу, был намного ниже капитана. Он был тёмно-синего цвета, как небо перед наступлением ночи. Плотную кожу украшали чёрные полосы.
– Это главный инженер Велек, – сказал капитан Дирик. – А это – офицеры Федерации, главный инженер Ла Форж и лейтенант коммандер Дейта. Они пришли помочь нашему кораблю.
Только теперь, когда милгианин стоял вплотную к Ла Форжу, Джорди заметил ярко-красные линии ранений.
– Вы ранены. Доктор Крашер будет рада помочь Вам.
Велек чуть развёл руками. Джорди решил, что это милгианский вариант пожатия плеч.
– Я главный инженер. Если я не способен вылечить свои двигатели, я не могу позволить себе вылечиться самому. Разве вы поступаете не так? – В низком голосе прозвучала слабая вопросительная интонация.
– Нет, – ответил Джорди. – А Вам не кажется, что Вы сможете лучше выполнять свои обязанности, если будете здоровы?
– Мои двигатели умирают, и я умру вместе с ними. – В его голосе не слышалось ни упрёка, ни сомнений, ни даже страха. Это был чистой воды фатализм.
– Если Вы покажете нам ваши двигатели, возможно, мы сумеем помочь вылечить вас обоих, – сказал Дейта.
– Совершенно верно, лейтенант коммандер, – сказал капитан Дирик. – Велек, покажите им всё, что они захотят увидеть. Я не откажусь ни от какой помощи.
По голосу капитана явно чувствовалось, что он не верит в то, что эти двое смогут чем-нибудь помочь. Глядя на то, что предположительно было двигателями, Джорди тоже не был в этом уверен. Дейта, однако же, двинулся вперёд без малейших сомнений. Он просто не был запрограммирован для них.
Джорди глубоко вздохнул. Он знал, что Дейта не способен чувствовать неуверенность, но следуя за уверенно передвигавшимся другом, он почувствовал, что ему стало легче. Если существует способ помочь, они найдут его.
Самым близким к твёрдому обьекту в комнате было переплетение "металлических" конструкций. Джорди пристально всматривался в них, но не мог разглядеть ни начала, ни конца. Это напоминало ленту Мёбиуса или змею, поедающую собственный хвост.
Дейта подался вперёд, провел по "металлу" бледной ладонью.
– Каков принцип работы ваших двигателей?
Велек уставился на него, помаргивая маленькими глазками.
– Корабль хочет двигаться, и он движется.
Джорди и Дейта переглянулись, ожидая дальнейших объяснений, но милгианский инженер замолчал. Казалось, он считал своё объяснение достаточным.
– Поясните подробнее, пожалуйста, – сказал Дейта.
– Не понимаю, – отвечал Велек.
– Вы не дали нам достаточного объяснения принципа работы ваших двигателей.
– Корабль желает двигаться, и он движется. Других объяснений нет.
– Позволь мне, Дейта. Велек, – начал Джорди, – что заставляет корабль захотеть двигаться?
– Мы.
Если бы Джорди мог, он возвёл бы очи горе.
– Хорошо, и что вы делаете для того, чтобы корабль захотел двигаться?
Велек повернул голову к капитану.
– Я думаю, что не понял вопроса.
– Я тоже, – сказал капитан Дирик.
– Позволь мне, Джорди. Капитан Дирик, Вы сказали, что двигатели на грани гибели. Вы не могли бы объяснить нам характер неисправности?
– Центр наших двигателей не функционирует исправно.
– Не могли бы Вы уточнить? – спросил Джорди.
Велек поразмыслил секунду.
– Если бы я точно знал, в чём проблема, я мог бы всё исправить. Но повреждения слишком велики. Они необратимы.
– Если Вы не знаете, в чём неисправность, как Вы знаете, что проблема с центром двигателей? – спросил Дейта.
– Мы не уверены, – сказал Велек, – но если неисправность не будет устранена, двигатель самопоглотится в течение нескольких часов. Двигатели – это сердце нашего корабля, поэтому корабль умрёт.
Джорди снова провёл ладонью по прохладному металлу. Наощупь металл очень напоминал… кожу.
– Ваш двигатель живой?
– Пожалуйста, поясните Ваш вопрос.
– Есть ли в вашем двигателе биологические компоненты?
– Структура наших двигателей сходна с живой тканью, да.
Странное зрелище внезапно обрело смысл. Словно все детали гигантской головоломки встали вдруг на свои места.
– Значит, это не проблема общения. Ваш двигатель дейсвительно поедает себя живьём.
– Именно это мы вам сказали, – отвечал Велек.
Джорди посмотрел на сложную конструкцию и спросил единственное, что проишло ему в голову:
– Как живой двигатель заставляет корабль дигаться?
– Мы сказали вам. Он хочет двигаться, и он движется.
Ла Форж начинал чувствовать, что попал в заколдованный круг.
– Но…
– Коммандер Ла Форж просит детального объяснения, как функционитуют ваши двигатели. Живые они или неживые, вопрос остаётся тот же.
– Как они могут помочь нам, Дирик, если они не понимают простейших основ нашей технологии? – спросил Велек.
С этим Джорди мог лишь согласиться. Корабль погибнет, и вместе с ним погибнут все, кто находится на борту. А у него нет ни малейшего представления, как он движется, не говоря уже о том, в чём неисправность.
Он отвёл Дейта в сторону, пока милгиане спорили, разумно ли допускать чужих в двигательный отсек.
– Дейта, как мы можем ремонтировать что-то, если мы даже не понимаем, как оно работает?
– Это проблема, но мы должны сделать всё возможное, чтобы не допустить жертв.
– Ты понимаешь, как работают эти двигатели?
– Нет, но возможно, доктор сумеет нам помочь?
– Что ты имеешь в виду, Дейта?
– Если двигатели и в самом деле живые, возможно, доктор Крашер сможет вылечить их так же, как лечит милгиан.
– Блестящая идея. – Джорди похлопал Дейта по плечу.
– В самом деле. – Дейта чуть склонил голову.
Джорди коснулся передатчика.
– Доктор Крашер, говорит Ла Форж. У нас тут ещё один пациент для Вас.
Глава 8
Ворф стоял лицом к стене в дальнем конце их комнаты. Руки он сцепил за спиной так крепко, что мускулы дрожали. Гнев угрожал вот-вот захлестнуть его. Он был клингон, и природа его грозила прорвать броню сдержанности и вырваться наружу через кулаки. Мышцы его были напряжены, он жаждал яростно наносить удары. Всё шло хорошо и вдруг – хаос. Ситуация вышла из-под контроля. Капитан брошен в тюрьму по обвинению в убийстве и приговорён к смертной казни. Какой офицер безопасности мог допустить подобное?
Всю дорогу из банкетного зала орианский телохранитель, прикреплённый к капитану, следовал за ними на почтительном расстоянии. Брек явно не торопился приближаться к новому послу. Послу? Посол Ворф. При других обстоятельствах это могло бы быть смешным. Хороший воин знает свои сильные и слабые стороны. Ворф точно знал, что не создан для дипломатии.
Но сейчас они не могли позволить себе стать в позу оскорблённого достоинства. Ворф знал, что у них нет на это времени, но больше всего на свете ему сейчас хотелось утопить свою беспомощность в яростном бою. Он услышал за спиной шаги Трой, но не обернулся. Он ещё не мог положиться на свою выдержку. Тихонько вздохнув, она встала рядом.
Он мог видеть её краешком глаза, но сделал вид, что её не замечает. Ворф ещё не доверял своему голосу. Он сосредоточил взгляд на висевшем перед ним гобелене. Гобелен изображал прелестную сцену: дерево с гнущимися под тяжестью крупных розовых плодов ветвями. Крупные насекомые порхали в воздухе, который должен был быть напоен сладким ароматом. Очень красиво, и в нормальном состоянии Ворф на это даже не взглянул бы. Теперь он пытался запечатлеть в памяти каждую мелочь. Он разглядывал сцену, как если бы должен был подробно доложить о ней капитану.
Он закрыл глаза и проверил свою память. Да, он мог описать эту сцену подробно, как если бы это была комната или место преступления. Ворф открыл глаза. Гнев был обуздан. Он бурлил в глубине, горячий и придающий уверенности, но он был под контролем. Ворф был клингон, а для него это означало, что главный порыв всегда был в глубине, а не на поверхности.
Теперь, когда гнев был обуздан, пришли сомнения. Ворф знал свои слабые стороны, знал, что дипломатия относится именно к числу последних. И ситуация была не из тех, которые он бы выбрал для первого опыта на дипломатическом поприще.
– Ворф, – тихо позвала Трой.
Он искоса глянул на неё.
– Да. – Против его воли это прозвучало почти как рычание.
– Ворф, я знаю, что Вы разгневаны и тревожитесь за капитана. Мы все за него беспокоимся, но у нас только три дня для того, чтобы найти настоящего убийцу.
Он резко обернулся.
– Вы думаете, я не понимаю? – почти прокричал он, осёкся и перевёл дух. Трой не меньше его переживала за капитана и она была его другом. Не на ней бы ему срывать свой гнев. Он отошёл на шаг. – Капитан не должен был приказывать мне позволить увести его. Я должен был умереть, защищая его. Вместо этого я позволил увести его на смерть. Это неслыхано.
– И что бы Вы сделали? Сражались бы со всеми?
– Да!
– Вы бы погибли, а возможно, вместе с собой погубили бы и нас. Много ли чести – стать причиной смерти своих друзей?
Он отвернулся.
– Я не могу позволить, чтобы капитана казнили, пока я стою в стороне и ничего не делаю.
– Что же Вы могли сделать?
– Я мог сражаться, – ровным голосом сказал он.
– И Вас бы убили. Ваша смерть ничем не помогла бы капитану Пикарду. Капитан был прав, Ворф. Мы должны решить эту проблему мирными путями. Мы не можем позволить орианцам спровоцировать нас. На мирной конференции нет места насилию.
– Генерал Алик не согласился бы с Вами, – сказал Ворф, оборачиваясь к ней. – Его смерть была очень насильственной.
– Я была там, – сказала Трой. Чувство, которое Ворфу редко доводилось видеть на её выразительном лице – гнев – исказило её черты. Она глотнула. Ворф смотрел, как советница пытается обрести контроль над собой.
Смятение Трой как ничто другое помогло Ворфу взять себя в руки.
– Я чувствовала, как он умирает, Ворф. Его ужас, боль… – Голос её прервался. Глаза, блестевшие от слёз, были полны боли.
– Советница, – произнёс Ворф. Он смотрел на неё, не зная, как выразить, что он её понимает, не показывая при этом, что видел, как она утратила самоконтроль. Самоконтроль они ценили оба. – Я не понимал, что Вы чувствовали его смерть. Я был глуп, думая, что задета только моя честь. С Вами всё в порядке?
Она улыбнулась и кивнула.
– Со мной всё в порядке. Теперь Вы – исполняющий обязянности посла, лейтенант Ворф. Какие будут приказания? – Произнося это, она смотрела снизу вверх ему в лицо.
Гнев по-прежнему бурлил в нём, и Трой будет знать это, но будет знать также и то, что он обуздал его. Клингон среди землян, он был мастером обуздания своего гнева.
– Благодарю Вас, советница, что Вы напомнили мне о моих обязанностях. Мы должны найти истинного убийцу генерала Алика. Это единственный способ спасти капитана. И мы должны найти способ продолжить мирные переговоры.
– Согласна, – сказала Трой.
– Кому выгодна эта смерть, вот в чём вопрос, – сказал Ворф. Он представления не имел, как возобновить мирные переговоры. Первый посол Федерации был арестован по обвинению в убийстве орианского лидера. Не было никаких оснований полагать, что вентурийцы и торлики станут слушать второго посла.
– Я бы сказала, что торлики, но эта война убивает и их. Неужели они готовы пожертвовать будущим своей расы ради того, чтобы выиграть войну?
– Расы поступали так много раз, советница. Когда мы спасём капитана, добьёмся прочного мира и вернёмся на корабль, я дам Вам почитать кое-какие книги по военной истории. Думаю, Вы найдёте их… познавательными. – Голос его ничем не выдал его сомнений насчёт мира. Ворф был доволен этим. Если Трой может чувствовать его неуверенность, это одно, но он не хотел, чтобы о его сомнениях знали другие.
– Хм… спасибо, Ворф. Не сомневаюсь, это будет весьма занимательное чтение.
– Вы не чувствовали подвоха со стороны торликов?
– Не знаю.
– Не знаете?
– Смерть была такой ошеломляющей, что заслонила всё остальное. Я не могла бы ничего сказать, даже если бы убийца стоял в это время прямо над телом.
– Но Вы сказали орианам, что чувствуете, что зелёные ничего не знают.
– От них я чувствоввала только замешательство, но это было слабым.
– То есть Ваши эмпатические способности были не в лучшей форме?
– Думаю, что так, – с улыбкой кивнула Трой.
– Тогда зелёные могут быть виновны, советница. Возможно, они сделали именно то, в чём их обвиняют, а капитан Пикард оказался замешаным случайно.
– Но к чему зелёным убивать вентурийского лидера? Впервые за более чем двадцать лет зелёные получили шанс воссоединиться с остальными. Помочь в достижении прочного мира. К этому они стремились, ради этого шли на жертвы. Зачем же им теперь губить всё?
– Вы слышали Аудуна, советница. На них охотились, как на зверей, убивали без суда, как изменников. Ненависть – сильный мотив.
С этим последним заявлением Трой вынуждена была согласиться.
– Но если мотивом послужила ненависть, Ворф, то и торлики ненавидят вентурийцев.
– Да. но это ненависть воинов к воинам. Не понимаю, зачем им прибегать к яду, если они могут убивать друг друга на поле боя.
– Могу я сказать, лейтенант? – спросил Брек.
– Можете, – сказал Ворф.
– Для нас не важно, каким способом убит враг; важно, что он мёртв. Мы более практичные воины, чем клингоны.
– Вы считаете, что это был кто-то из ваших людей? – спросил Ворф, удивлённый, что орианец по собственной инициативе бросает подозрение на своих собратьев. Орианцы, казалось, были начисто лишены национальной лояльности.
– У меня нет своего мнения. Я всего лишь телохранитель. Я делаю то, что мне скажут.
– Почему Вы помогаете нам против своих? – спросил Ворф.
– Я телохранитель, лейтенант. Если тот, кого я должен охранять, погибнет, я тоже погибну.
– Я не понимаю, – сказала Трой.
– Если посол Пикард будет казнён, я вскоре умру. Если я не поступлю, как честный человек, и не покончу с собой, меня, скорее всего убьют. Часовому, не сумевшему исполнить свой долг, никогда больше не будет веры, целительница. В лучшем случае я стану изгоем до конца дней своих. Большинство телохранителей, поставленных перед таким выбором, предпочитают смерть.
– Значит, Вы помогаете нам не из лояльности к капитану, а из страха за свою жизнь? – спросил Ворф. С этой минуты он почувствовал к Бреку определённое доверие. Опасение за свою жизнь было хотя бы понятно. А эта странная аморфная лояльность была полнейшей загадкой.
Брек сделал уже знакомый им жест ладонями, заменявший орианцам пожатие плеч.
– Согласен, – улыбнулся Райкер.
Андроид приподнял светлую бровь.
– Говорит коммандер Дейта. Доктор Крашер и коммандер Ла Форж, ждите меня в транспортном отсеке номер три. Мы транспортируемся на корабль. На корабле неисправны двигатели и среди экипажа есть пострадавшие. Захватите всё необходимое.
Из скрытых динамиков раздался голос Джорди.
– Иду, Дейта.
– Мне нужно десять минут, чтобы собрать всё необходимое, – сообщила Беверли Крашер.
– Приемлемо, доктор. Конец связи. – С этими словами андроид покинул мостик.
Райкер стал отдавать приказания, чтобы подготовить корабль к приёму пятидесяти эвакуированных. Он не сомневался, что Крашер оставила приготовления к приёму пятидесяти пострадавших в надёжных руках. Хороший лидер в большинстве случаев – это прежде всего хорошая команда. Райкер доверял своей команде.
Глядя на экран, он пытался представить, как выглядит милгианский корабль изнутри. Он надеялся, что позднее сможет сам осмотреть корабль, если удастся предотвратить взрыв. Если…
Дейта, Джорди и доктор Крашер материализовались в просторном коридоре. Гладкие стены такого же серебристо-серого цвета, как и внешняя оболочка корабля, поднимались метров на пять и смыкались под углом. Форма коридора соответствовала внешней форме корабля.
Капитан Дирик уже ждал их, почти загораживая коридор своим квадратным массивным телом. Милгианин выглядел, будто составленный из детских кубиков; его медлительные движения были подстать замедленной речи.
Джорди попытался представить себе, как звучат их голоса для милгиан. Слишком быстро и тонко? Насколько иные они для этих инопланетян?
Дейта шагнул вперёд.
– Я – лейтенант коммандер Дейта со звездолёта «Энтерпрайз». Мы прибыли для оказания помощи.
– Благодарю, – медленно выговорил Дирик. На миг Джорди захотелось тряхнуть головой, будто это могло бы ускорить слова.
– Наш медицинский отсек находится там. – Когда Дирик повернулся, стало заметно, что одежда его местами обгорела.
Доктор Крашер шагнула вперёд, едва не коснувшись милгианина.
– Вы ранены, капитан?
– Я ранен легко. – Он повернул голову к доктору Крашер. Немного непериятно было видеть, как поворачивается голова при полном отсутствии шеи.
– Могу я помочь Вам?
– Нет, лёгкое ранение ничто в сравнении с тем, что мой корабль умирает.
– Но ведь Вам больно.
– Нет, если я допустил, чтобы мой корабль умирал, я должен страдать вместе с ним.
– Но если я могу вылечить Вас?
– Нет, благодарю.
– Но Вы несомненно сможете лучше позаботиться о своём корабле и своём экипаже, если будете здоровы, – мягко сказала Крашер.
Отличный ход, подумал Джорди, удерживаясь от желания зааплодировать.
С минуту Дирик размышлял над услышанным, затем развёл лопатоообразными руками.
– Нет, благодарю, – и двинулся дальше по коридору.
Дейта последовал за ним.
Какое-то время Крашер стояла неподвижно.
– В жизни никогда не встречала… – казалось, ей не хватало слов.
– Вы пытались, – похлопал её по плечу Джорди.
– Я только надеюсь, что милгиане не все такие упрямые. Иначе доктор им просто ни к чему.
– Вы же знаете старый земной обычай, – улыбнулся Ла Форж. – Капитан идёт ко дну вместе со своим кораблём.
– Я не намерена сидеть сложа руки, в то время как гибнут люди, будь это хоть сто раз их обычай. – Выражение хмурой решимости в её зелёных глазах заставило Джорди порадоваться, что она сердится не на него.
Они заторопились, нагоняя медленно двигающихся капитана Дирика и Дейта. Те шли в полном молчании. Возможно, милгиане чувствовали не большую потребность в разговорах ради приличия, чем андроид.
Дирик остановился перед чуть заметно выступающей частью стены. Он провёл перед выступом рукой, и стена открылась, отодвинувшись, словно занавес. Дирик неуклюже шагнул внутрь, и остальные последовали за ним.
После яркой серебристости коридора комната, в которой они очутились, показалась им тусклой. На полу, укрытые простынями, лежали милгиане – одни крупные, другие поменьше. Джорди думал, что все милгиане такого же голубоватого цвета, как Дирик, но некоторые были бледно-жёлтыми, а некоторые – различных оттенков красного. Словно раскатившиеся по полу цветные мелки.
Другой милгианин, в отличие от Дирика, жёлтого цвета, передвигался среди раненых. Чуть меньше капитана, но всё же великан в сравнении с землянами.
– Кто из вас врач? – Голос был таким же медленным, но чуть заметно повышающимся в конце фразы. Женщина? Джорди не мог сказать с уверенностью. Кстати, почему он решил, что капитан Дирик – мужчина?
– Я врач, – шагнула вперёд Беверли Крашер.
– Хорошо, а то я единственный врач на корабле. Я рада любой помощи. – Жёлтая милгианка стала опускаться на колени рядом с одним из пациентов, но вместо того, чтобы согнуть колени, она стала как бы плавиться. Под длинными одеждами Джорди не мог ничего видеть, но выглядело это, будто нижняя часть её тела быстро растаяла, а затем, когда она опустилась достаточно, затвердела.
Крашер и Ла Форж переглянулмсь. Даже Дейта склонил голову набок, будто увидел что-то интересное. Справившись с удивлением, Беверли опустилась на колени рядом с милгианским доктором.
Обходя комнату, Джорди обнаружил, что тепловое излучение у всех милгиан разное. То, что по его предположению было пострадавшими участками тел, излучало ярким красно-оранжевым светом. Чем прохладнее излучение, тем здоровее милгианин. Интересно, какова их нормальная температура? Она должна быть ниже, чем у землян.
Крашер провела сканером над первым пациентом. Милгианский врач вновь поднялась на свои внезапно выросшие ноги и двинулась дальше. Джорди приблизился к доктору Крашер.
– Что с… ней?
– Обожжено до семидесяти процентов поверхности тела, но у них тип строения клеток, с которым я никогда не сталкивалась. Они словно не находятся в твёрдом состоянии.
– Как эта врач, когда опускалась на колени. Похоже было, она частично расплавилась.
– Самое подходящее сравнение, – кивнула Крашер. Температура различна в разных частях тела, как будто части тела независимы друг от друга.
– Независимы? – переспросил Дейта. – Автономны?
– Думаю, да. – Она поднялась и шагнула в сторону, знаком подзывая их к себе. – Будь этта пациентка представительницей любой из знакомых мне гуманоидных рас, она была бы уже мёртва. Некоторые её органы практически сожжены, но они словно блокированы, и оставшаяся часть организма не повреждена. Насколько я могу судить, она в состоянии шока.
– Вы можете помочь милгианам? – спросил Дейта.
– Думаю, да, но их внутреннее строение мне совершенно незнакомо. Трудно будет определить, что делать.
– Но Вы можете помочь им?
– Я транспортируюсь на «Энтерпрайз» с наиболее тяжело ранеными, – кивнула она. – И подготовлю медперсонал к приёму весьма необычных пациентов.
– Хорошо, доктор. Если у Вас тут всё под контролем, то полагаю, мы с Джорди будем более полезны в инженерной секции.
– Не знаю, как насчёт контроля, но мы сделаем всё возможное.
– Я оставляю Вас позаботится о раненых. Пойдём, Джорди. Попросим капитана Дирика проводить нас в инженерный отсек.
Джорди захотелось отсалютовать, но он удержался, зная, что Дейта не поймёт шутки, хотя и не потому, что не захочет. Мало кто прикладывал столько же усилий, стараясь выработать у себя чувство юмора.
– Капитан Дирик, с Вашего позволения, мы хотели бы осмотреть ваши двигатели. Возможно, мы сумеем вам помочь.
– Мой главный инженер Велек весьма компетентен, но долг капитана – заботиться о корабле, и если есть возможность спасти его, тогда разумеется, вы можете осмотреть двигатели. – В голосе его слышалась усталость или, возможно, печаль.
Джорди обвёл взглядом комнату с более чем двадцатью пострадавшими; некоторые были очень маленькими, возможно, дети. У стены лежали три крупных укрытых тела, никакого излучения от них не было. Когда Джорди видел смерть, он узнавал её. Ему не надо было проверять пульс если тело не излучало тепла.. Теперь он понял, почему голос Дирика так печален.
Инженерный отсек оказался просторным, со множеством серебристо-серых труб и каких-то элегантных конструкций. Впечатление было такое, словно находишься посреди огромного архитектурного макета. Везде лёкгие, летящие линии, арки, сплетения металлических труб, тонких, как кружево. Джорди видел всё это сквозь разноцветную призму структур. Но он ощущал их красоту. Это был один из тех случаев, когда он жалел, что не может просто видеть.
Как доктор Крашер в жизни никогда не встречала строения организма, подобного милгианскому, Ла Форж в жизни никогда не видел металла, подобного этому. Он даже не был уверен, что это металл. Но это не могло быть ничем другим.
Джорди осмартивал огромный отсек в поисках двигателей, но не мог уловить никакого излучения. Отсек был холоден, пуст. Пусть не тепловое излучение, но какой-то поток частиц должен же быть. Двигатели должны на чём-то работать. Джорди медленно повернулся. Визор показывал разноцветные сполохи, структуру, точки напряжения в конструкциях. Он видел, как металл извивается вокруг себя, образуя прочные соединения, не имеющие ни малейших дефектов. Но ведь в соединения всегда есть дефекты, даже в самых совершенных, его визор уловливает их безошибочно. Джорди жил в мире, где мог видеть все дефекты, а в этом металле их не было.
Джорди провёл ладонью по изгибу балки. Поверхность была прохладной и шелковистой. И почти пушистой, чего он не видел через свой визор, но ощущал наощупь. Это не был металл. Что это было, Джорди не имел ни малейшего понятия.
Из-за особенно толстого сплетения "металла" показался невысокий милгианин. В восприятии Джорди он был переплетением тепловых излучений и странных подвижных аур. У всех рас были подвижные излучения, но у милгиан они постоянно мерцали, переливались – непрекращающийся световой поток, от которого у Ла Форжа едва не кружилась голова.
Отвернувшись от милгианина, он снова стал разглядывать металлические конструкции. Ни движения, ни тепла – ничего, что было бы ему понятно. Возможно, милгиане вообще лгали, и это место было залом отдыха. Может, так оно и есть. Может, это вовсе не инженерный отсек, и милгиане не знают, что его визор разгадал их обман.
Он покачал головой. Нет, он просто должен принять факт, что столкнулся с технологией, настолько отличающейся от привычной ему, что он даже не может распознать двигатели. Он вдруг засомневался, сможет ли быть чем-нибудь полезен.
Милгианин, вышедший им навстречу, был намного ниже капитана. Он был тёмно-синего цвета, как небо перед наступлением ночи. Плотную кожу украшали чёрные полосы.
– Это главный инженер Велек, – сказал капитан Дирик. – А это – офицеры Федерации, главный инженер Ла Форж и лейтенант коммандер Дейта. Они пришли помочь нашему кораблю.
Только теперь, когда милгианин стоял вплотную к Ла Форжу, Джорди заметил ярко-красные линии ранений.
– Вы ранены. Доктор Крашер будет рада помочь Вам.
Велек чуть развёл руками. Джорди решил, что это милгианский вариант пожатия плеч.
– Я главный инженер. Если я не способен вылечить свои двигатели, я не могу позволить себе вылечиться самому. Разве вы поступаете не так? – В низком голосе прозвучала слабая вопросительная интонация.
– Нет, – ответил Джорди. – А Вам не кажется, что Вы сможете лучше выполнять свои обязанности, если будете здоровы?
– Мои двигатели умирают, и я умру вместе с ними. – В его голосе не слышалось ни упрёка, ни сомнений, ни даже страха. Это был чистой воды фатализм.
– Если Вы покажете нам ваши двигатели, возможно, мы сумеем помочь вылечить вас обоих, – сказал Дейта.
– Совершенно верно, лейтенант коммандер, – сказал капитан Дирик. – Велек, покажите им всё, что они захотят увидеть. Я не откажусь ни от какой помощи.
По голосу капитана явно чувствовалось, что он не верит в то, что эти двое смогут чем-нибудь помочь. Глядя на то, что предположительно было двигателями, Джорди тоже не был в этом уверен. Дейта, однако же, двинулся вперёд без малейших сомнений. Он просто не был запрограммирован для них.
Джорди глубоко вздохнул. Он знал, что Дейта не способен чувствовать неуверенность, но следуя за уверенно передвигавшимся другом, он почувствовал, что ему стало легче. Если существует способ помочь, они найдут его.
Самым близким к твёрдому обьекту в комнате было переплетение "металлических" конструкций. Джорди пристально всматривался в них, но не мог разглядеть ни начала, ни конца. Это напоминало ленту Мёбиуса или змею, поедающую собственный хвост.
Дейта подался вперёд, провел по "металлу" бледной ладонью.
– Каков принцип работы ваших двигателей?
Велек уставился на него, помаргивая маленькими глазками.
– Корабль хочет двигаться, и он движется.
Джорди и Дейта переглянулись, ожидая дальнейших объяснений, но милгианский инженер замолчал. Казалось, он считал своё объяснение достаточным.
– Поясните подробнее, пожалуйста, – сказал Дейта.
– Не понимаю, – отвечал Велек.
– Вы не дали нам достаточного объяснения принципа работы ваших двигателей.
– Корабль желает двигаться, и он движется. Других объяснений нет.
– Позволь мне, Дейта. Велек, – начал Джорди, – что заставляет корабль захотеть двигаться?
– Мы.
Если бы Джорди мог, он возвёл бы очи горе.
– Хорошо, и что вы делаете для того, чтобы корабль захотел двигаться?
Велек повернул голову к капитану.
– Я думаю, что не понял вопроса.
– Я тоже, – сказал капитан Дирик.
– Позволь мне, Джорди. Капитан Дирик, Вы сказали, что двигатели на грани гибели. Вы не могли бы объяснить нам характер неисправности?
– Центр наших двигателей не функционирует исправно.
– Не могли бы Вы уточнить? – спросил Джорди.
Велек поразмыслил секунду.
– Если бы я точно знал, в чём проблема, я мог бы всё исправить. Но повреждения слишком велики. Они необратимы.
– Если Вы не знаете, в чём неисправность, как Вы знаете, что проблема с центром двигателей? – спросил Дейта.
– Мы не уверены, – сказал Велек, – но если неисправность не будет устранена, двигатель самопоглотится в течение нескольких часов. Двигатели – это сердце нашего корабля, поэтому корабль умрёт.
Джорди снова провёл ладонью по прохладному металлу. Наощупь металл очень напоминал… кожу.
– Ваш двигатель живой?
– Пожалуйста, поясните Ваш вопрос.
– Есть ли в вашем двигателе биологические компоненты?
– Структура наших двигателей сходна с живой тканью, да.
Странное зрелище внезапно обрело смысл. Словно все детали гигантской головоломки встали вдруг на свои места.
– Значит, это не проблема общения. Ваш двигатель дейсвительно поедает себя живьём.
– Именно это мы вам сказали, – отвечал Велек.
Джорди посмотрел на сложную конструкцию и спросил единственное, что проишло ему в голову:
– Как живой двигатель заставляет корабль дигаться?
– Мы сказали вам. Он хочет двигаться, и он движется.
Ла Форж начинал чувствовать, что попал в заколдованный круг.
– Но…
– Коммандер Ла Форж просит детального объяснения, как функционитуют ваши двигатели. Живые они или неживые, вопрос остаётся тот же.
– Как они могут помочь нам, Дирик, если они не понимают простейших основ нашей технологии? – спросил Велек.
С этим Джорди мог лишь согласиться. Корабль погибнет, и вместе с ним погибнут все, кто находится на борту. А у него нет ни малейшего представления, как он движется, не говоря уже о том, в чём неисправность.
Он отвёл Дейта в сторону, пока милгиане спорили, разумно ли допускать чужих в двигательный отсек.
– Дейта, как мы можем ремонтировать что-то, если мы даже не понимаем, как оно работает?
– Это проблема, но мы должны сделать всё возможное, чтобы не допустить жертв.
– Ты понимаешь, как работают эти двигатели?
– Нет, но возможно, доктор сумеет нам помочь?
– Что ты имеешь в виду, Дейта?
– Если двигатели и в самом деле живые, возможно, доктор Крашер сможет вылечить их так же, как лечит милгиан.
– Блестящая идея. – Джорди похлопал Дейта по плечу.
– В самом деле. – Дейта чуть склонил голову.
Джорди коснулся передатчика.
– Доктор Крашер, говорит Ла Форж. У нас тут ещё один пациент для Вас.
Глава 8
Ворф стоял лицом к стене в дальнем конце их комнаты. Руки он сцепил за спиной так крепко, что мускулы дрожали. Гнев угрожал вот-вот захлестнуть его. Он был клингон, и природа его грозила прорвать броню сдержанности и вырваться наружу через кулаки. Мышцы его были напряжены, он жаждал яростно наносить удары. Всё шло хорошо и вдруг – хаос. Ситуация вышла из-под контроля. Капитан брошен в тюрьму по обвинению в убийстве и приговорён к смертной казни. Какой офицер безопасности мог допустить подобное?
Всю дорогу из банкетного зала орианский телохранитель, прикреплённый к капитану, следовал за ними на почтительном расстоянии. Брек явно не торопился приближаться к новому послу. Послу? Посол Ворф. При других обстоятельствах это могло бы быть смешным. Хороший воин знает свои сильные и слабые стороны. Ворф точно знал, что не создан для дипломатии.
Но сейчас они не могли позволить себе стать в позу оскорблённого достоинства. Ворф знал, что у них нет на это времени, но больше всего на свете ему сейчас хотелось утопить свою беспомощность в яростном бою. Он услышал за спиной шаги Трой, но не обернулся. Он ещё не мог положиться на свою выдержку. Тихонько вздохнув, она встала рядом.
Он мог видеть её краешком глаза, но сделал вид, что её не замечает. Ворф ещё не доверял своему голосу. Он сосредоточил взгляд на висевшем перед ним гобелене. Гобелен изображал прелестную сцену: дерево с гнущимися под тяжестью крупных розовых плодов ветвями. Крупные насекомые порхали в воздухе, который должен был быть напоен сладким ароматом. Очень красиво, и в нормальном состоянии Ворф на это даже не взглянул бы. Теперь он пытался запечатлеть в памяти каждую мелочь. Он разглядывал сцену, как если бы должен был подробно доложить о ней капитану.
Он закрыл глаза и проверил свою память. Да, он мог описать эту сцену подробно, как если бы это была комната или место преступления. Ворф открыл глаза. Гнев был обуздан. Он бурлил в глубине, горячий и придающий уверенности, но он был под контролем. Ворф был клингон, а для него это означало, что главный порыв всегда был в глубине, а не на поверхности.
Теперь, когда гнев был обуздан, пришли сомнения. Ворф знал свои слабые стороны, знал, что дипломатия относится именно к числу последних. И ситуация была не из тех, которые он бы выбрал для первого опыта на дипломатическом поприще.
– Ворф, – тихо позвала Трой.
Он искоса глянул на неё.
– Да. – Против его воли это прозвучало почти как рычание.
– Ворф, я знаю, что Вы разгневаны и тревожитесь за капитана. Мы все за него беспокоимся, но у нас только три дня для того, чтобы найти настоящего убийцу.
Он резко обернулся.
– Вы думаете, я не понимаю? – почти прокричал он, осёкся и перевёл дух. Трой не меньше его переживала за капитана и она была его другом. Не на ней бы ему срывать свой гнев. Он отошёл на шаг. – Капитан не должен был приказывать мне позволить увести его. Я должен был умереть, защищая его. Вместо этого я позволил увести его на смерть. Это неслыхано.
– И что бы Вы сделали? Сражались бы со всеми?
– Да!
– Вы бы погибли, а возможно, вместе с собой погубили бы и нас. Много ли чести – стать причиной смерти своих друзей?
Он отвернулся.
– Я не могу позволить, чтобы капитана казнили, пока я стою в стороне и ничего не делаю.
– Что же Вы могли сделать?
– Я мог сражаться, – ровным голосом сказал он.
– И Вас бы убили. Ваша смерть ничем не помогла бы капитану Пикарду. Капитан был прав, Ворф. Мы должны решить эту проблему мирными путями. Мы не можем позволить орианцам спровоцировать нас. На мирной конференции нет места насилию.
– Генерал Алик не согласился бы с Вами, – сказал Ворф, оборачиваясь к ней. – Его смерть была очень насильственной.
– Я была там, – сказала Трой. Чувство, которое Ворфу редко доводилось видеть на её выразительном лице – гнев – исказило её черты. Она глотнула. Ворф смотрел, как советница пытается обрести контроль над собой.
Смятение Трой как ничто другое помогло Ворфу взять себя в руки.
– Я чувствовала, как он умирает, Ворф. Его ужас, боль… – Голос её прервался. Глаза, блестевшие от слёз, были полны боли.
– Советница, – произнёс Ворф. Он смотрел на неё, не зная, как выразить, что он её понимает, не показывая при этом, что видел, как она утратила самоконтроль. Самоконтроль они ценили оба. – Я не понимал, что Вы чувствовали его смерть. Я был глуп, думая, что задета только моя честь. С Вами всё в порядке?
Она улыбнулась и кивнула.
– Со мной всё в порядке. Теперь Вы – исполняющий обязянности посла, лейтенант Ворф. Какие будут приказания? – Произнося это, она смотрела снизу вверх ему в лицо.
Гнев по-прежнему бурлил в нём, и Трой будет знать это, но будет знать также и то, что он обуздал его. Клингон среди землян, он был мастером обуздания своего гнева.
– Благодарю Вас, советница, что Вы напомнили мне о моих обязанностях. Мы должны найти истинного убийцу генерала Алика. Это единственный способ спасти капитана. И мы должны найти способ продолжить мирные переговоры.
– Согласна, – сказала Трой.
– Кому выгодна эта смерть, вот в чём вопрос, – сказал Ворф. Он представления не имел, как возобновить мирные переговоры. Первый посол Федерации был арестован по обвинению в убийстве орианского лидера. Не было никаких оснований полагать, что вентурийцы и торлики станут слушать второго посла.
– Я бы сказала, что торлики, но эта война убивает и их. Неужели они готовы пожертвовать будущим своей расы ради того, чтобы выиграть войну?
– Расы поступали так много раз, советница. Когда мы спасём капитана, добьёмся прочного мира и вернёмся на корабль, я дам Вам почитать кое-какие книги по военной истории. Думаю, Вы найдёте их… познавательными. – Голос его ничем не выдал его сомнений насчёт мира. Ворф был доволен этим. Если Трой может чувствовать его неуверенность, это одно, но он не хотел, чтобы о его сомнениях знали другие.
– Хм… спасибо, Ворф. Не сомневаюсь, это будет весьма занимательное чтение.
– Вы не чувствовали подвоха со стороны торликов?
– Не знаю.
– Не знаете?
– Смерть была такой ошеломляющей, что заслонила всё остальное. Я не могла бы ничего сказать, даже если бы убийца стоял в это время прямо над телом.
– Но Вы сказали орианам, что чувствуете, что зелёные ничего не знают.
– От них я чувствоввала только замешательство, но это было слабым.
– То есть Ваши эмпатические способности были не в лучшей форме?
– Думаю, что так, – с улыбкой кивнула Трой.
– Тогда зелёные могут быть виновны, советница. Возможно, они сделали именно то, в чём их обвиняют, а капитан Пикард оказался замешаным случайно.
– Но к чему зелёным убивать вентурийского лидера? Впервые за более чем двадцать лет зелёные получили шанс воссоединиться с остальными. Помочь в достижении прочного мира. К этому они стремились, ради этого шли на жертвы. Зачем же им теперь губить всё?
– Вы слышали Аудуна, советница. На них охотились, как на зверей, убивали без суда, как изменников. Ненависть – сильный мотив.
С этим последним заявлением Трой вынуждена была согласиться.
– Но если мотивом послужила ненависть, Ворф, то и торлики ненавидят вентурийцев.
– Да. но это ненависть воинов к воинам. Не понимаю, зачем им прибегать к яду, если они могут убивать друг друга на поле боя.
– Могу я сказать, лейтенант? – спросил Брек.
– Можете, – сказал Ворф.
– Для нас не важно, каким способом убит враг; важно, что он мёртв. Мы более практичные воины, чем клингоны.
– Вы считаете, что это был кто-то из ваших людей? – спросил Ворф, удивлённый, что орианец по собственной инициативе бросает подозрение на своих собратьев. Орианцы, казалось, были начисто лишены национальной лояльности.
– У меня нет своего мнения. Я всего лишь телохранитель. Я делаю то, что мне скажут.
– Почему Вы помогаете нам против своих? – спросил Ворф.
– Я телохранитель, лейтенант. Если тот, кого я должен охранять, погибнет, я тоже погибну.
– Я не понимаю, – сказала Трой.
– Если посол Пикард будет казнён, я вскоре умру. Если я не поступлю, как честный человек, и не покончу с собой, меня, скорее всего убьют. Часовому, не сумевшему исполнить свой долг, никогда больше не будет веры, целительница. В лучшем случае я стану изгоем до конца дней своих. Большинство телохранителей, поставленных перед таким выбором, предпочитают смерть.
– Значит, Вы помогаете нам не из лояльности к капитану, а из страха за свою жизнь? – спросил Ворф. С этой минуты он почувствовал к Бреку определённое доверие. Опасение за свою жизнь было хотя бы понятно. А эта странная аморфная лояльность была полнейшей загадкой.
Брек сделал уже знакомый им жест ладонями, заменявший орианцам пожатие плеч.