— Это не обязательно, — сказал Иеремия.
— Я понимаю, что ваши контакты очень личного свойства, — сказал Макдональд, — но как было бы здорово, если бы важные послания принимали все верующие!
Иеремия смерил Макдональда взглядом.
Митчеллу показалось, что эти двое мужчин и впрямь одни в комнате и сражаются между собой за свои души. Протянув руку, он взял ладонь Юдит. Девушка посмотрела на него, потом вниз, на их руки, потом куда-то вдаль. Она не сказала ни слова, но ладонь не отняла, и Митчеллу показалось, что он почувствовал ответное пожатие.
— Надеюсь, вы вызвали меня сюда не для того, чтобы насмехаться над моей верой, — сказал Иеремия.
— Нет, — согласился Макдональд. — Я хочу показать вам свою. Мне тоже было откровение. Я не сравниваю его с вашим, поскольку у него нет определенного источника. Это просто внутренняя уверенность, которая из робкой мысли превратилась в убежденность, что во Вселенной существует иная жизнь, что доказательство этого существования является самым прекрасным, что может сделать человек, что общение с иными существами превратит эту бесконечность, это непонятное место, в котором живет человек, этот непреодолимый темный лес в более дружественное, счастливое, чудесное, интересное и святое место обитания.
Митчелл скользнул взглядом по лицам людей. Они смотрели на Макдональда, и Митчеллу показалось, что они слышат кредо своего директора впервые, что он никогда прежде не говорил ничего подобного. Теперь он открывался перед этим недоверчивым пришельцем, словно вера Иеремии в его слова была самым главным. Пальцы Митчелла крепче сжали ладонь Юдит.
Иеремия смотрел на Макдональда исподлобья.
— Не для того проделал я долгий путь, чтобы вести теологический спор, — сухо произнес он.
— А я и не собираюсь спорить. И не лезу в теологию, как она мне представляется, хотя, быть может, вступаю на территорию, священную для вашей веры. Я просто пытаюсь объясниться и прошу меня понять…
— Почему? — спросил Иеремия.
— Потому что придаю большое значение вашему пониманию, — сказал Макдональд. — Хочу, чтобы вы поняли, что я человек доброй воли.
— Опаснее всего именно люди доброй воли, — сказал Иеремия, в своей старомодной черной сутане выглядевший как пророк, — ибо их легко обмануть.
— Меня обмануть нелегко, — сказал Макдональд.
— Когда хочешь верить, обмануть тебя легко. Легко находишь то, что желаешь найти.
— Нет, — возразил Макдональд, — все совсем не так. Я найду то, что может найти любой, независимо от своей веры и желаний, что и вы бы нашли, если бы захотели посмотреть и послушать. Я все время пытаюсь сказать лишь то, что независимо от моих намерений, желаний и опасений мое Послание отличается от вашего. Его можно проверить. Или оно звучит одинаково для любого и каждый раз, или оно фальшиво и должно быть отвергнуто.
Иеремия презрительно поморщился.
— Разве вы не интерпретируете его? Разве читаете прямо так, как оно к вам приходит?
Макдональд вздохнул.
— Мы очищаем его, — признал он. — Вселенная производит много шумов, что-то вроде шума большого города, поэтому их нужно отфильтровать.
Иеремия скептически усмехнулся.
— У нас есть методы, — продолжал Макдональд. — Проверяемые методы. Успешные. Кроме того, есть еще проблема самого сигнала. Его нужно идентифицировать и проанализировать.
Иеремия кивнул.
— А потом?
— А потом, — сказал Макдональд, — нужно интерпретировать послание. Понимаете, это не так просто, поскольку Послание пришло издалека и расстояние настолько велико, что сигналу нужно сорок пять лет, чтобы дойти до нас. А кроме того, его отправляет чужой разум.
— Значит, вы никогда не прочтете свое Послание, — сказал Иеремия, — или прочтете в нем то, что захотите, потому что понимание между различными разумами невозможно.
— А человек и Бог?
— Человек создан по образу Бога, — напомнил Иеремия. Макдональд жестом выразил свое согласие, однако продолжал:
— Чуждые разумы имеют немало общего, поскольку обладают интеллектом и живут в одной Вселенной. Повсюду во Вселенной материя имеет одинаковые свойства, образуя одни и те же элементы, которые соединяются в одинаковые молекулы; везде встречаются одинаковые источники энергии, и все подчиняется одним физическим законам. Повсюду живые существа должны подчинять себе окружающую среду, используя одни и те же основные способы удовлетворения одних и тех же основных потребностей. И если их способы общения различны, они найдут возможность сравнить опыт различных разумных существ, а если предпримут попытку связаться с другими планетами, то прибегнут к общим элементам: математике, чувственным ощущениям, воображению, абстракциям…
— Вере… — подсказал Иеремия.
Юдит крепко сжала руку Митчелла.
— Не исключено… — ответил Макдональд.
— Только не надо снисходительности, — вставил Иеремия.
— Однако мы не знали бы, как изобразить веру, — закончил Макдональд безо всякой паузы.
Иеремия нетерпеливо повел плечом.
— Я верю, что вы искренни. Может, вы и заблуждаетесь, но искренне. Покажите мне то, ради чего вызвали меня сюда, и позвольте вернуться обратно в мое святилище.
— Хорошо, — сказал Макдональд. Казалось, он побежден.
Митчеллу стало жаль его, но он мог бы заранее сказать, что любая попытка убедить Иеремию кончится ничем. В прошлом Митчелл часто и сам пытался, но Иеремия был непоколебим. Да и можно ли переубедить фанатика?
— Я бы только хотел, чтобы вы поняли, что мы сделали, — продолжал Макдональд, — чтобы вам был понятен конечный результат, показанный компьютером. Ольсен?
— Мы долго искали какой-то осмысленный порядок в принятых нами кратных импульсах энергии, — начал Ольсен.
— Скажите вы! — обратился Иеремия к Макдональду. Директор пожал плечами.
— Точки и тишина — так я сказал вам. Точки и тишина. А потом присутствующий здесь Билл заметил: «Точки и пробелы», и нас осенило. Что если жители Капеллы попытались отправить нам визуальное послание, со звуками вместо черных точек и моментами тишины в пробелах? Фрэнк Дрейк более пятидесяти лет назад обращал внимание на такую возможность. Он передал ученой братии сообщение, состоящее из рядов единиц и нулей, а его коллеги превратили его в изображение. Возможно, нам следовало подумать об этом раньше, но, полагаю, нас оправдывает то, что мы не имели непрерывного ряда бинарных знаков. Вместо них у нас были звуки и долгие паузы, и мы не знали, когда послание начинается, а когда заканчивается. Думаю, что теперь мы это определим. Компьютер получил распоряжение нанести послание на сетку прямоугольных координат, образованную простыми числами, разделив тишину на сигналы той же продолжительности, что и звуки, как если бы включал и выключал аппарат.
— Или как компьютер, — вставил Ольсен, — с двумя числами — единицей и нулем.
— Если мы интерпретируем эти сигналы как белые и черные, — продолжал Макдональд, — тогда, возможно, получим какой-то осмысленный образ.
— Возможно? — спросил Иеремия. — Вы еще не проверяли?
— Пока нет, — сказал Макдональд. — Порой у человека бывает уверенность — вы назвали бы ее откровением, — что он нашел ответ. Мне кажется, что я его нашел, и хочу, чтобы вы увидели это вместе с нами.
— У вас было откровение?
— Возможно. Увидим.
— Я в это не верю, — заявил Иеремия, собираясь выйти. — Вы пытаетесь обмануть меня. Вы не пригласили бы меня сюда, не проверив сначала своей теории.
Макдональд вытянул руку, словно желая его коснуться, но удержался.
— Подождите. По крайней мере взгляните, что мы можем вам показать.
Иеремия остановился.
— Я не желаю больше слушать ложь, — резко сказал он. — Покажите мне ваш трюк с машиной и позвольте уйти.
— Господи, — произнес кто-то из сотрудников Макдональда, — давайте кончим, наконец, с этим. — Говоривший с трудом владел своим голосом.
Из угла на собравшихся непроницаемым взглядом смотрел игрушечный страус. «Это очень удобно, — подумал Митчелл, — не волноваться, даже если тебя не понимают».
Макдональд со вздохом кивнул Ольсену, и тот нажал несколько клавишей на пульте перед собой. Завертелись катушки на одной консоли компьютера, потом на другой. На экране перед Ольсеном появились ряды единиц и нулей, исчезли, сменились другими. Бесконечная лента бумаги бесшумно поползла из принтера перед Иеремией. Несколько первых сеток явно не имели смысла.
— Безумие, — буркнул Иеремия и вновь направился к выходу.
Макдональд преградил ему путь.
— Подождите! — повторил он. — Компьютер проверяет малые простые числа для вертикальной и горизонтальной осей, а затем наоборот, изучая все возможные комбинации.
Компьютер дошел до девятнадцатого варианта; напряжение в зале росло с той же скоростью, что и разочарование. Машина гудела, бумажная змея ползла из принтера, и тут что-то осмысленное, начиная снизу, стало появляться строка за строкой.
— Что-то есть, — сказал Макдональд. — Взгляните! Иеремия нехотя глянул, затем прикипел взглядом к экрану.
— Этот квадрат внизу, — понял Макдональд, — возможно, солнце. А точки справа похожи… похожи на…
— Цифры в двоичной системе, — сказал Ольсен.
— Но что-то с ними не так, — заметил Макдональд.
— Они читаются справа. Смотри: один, три, пять…
— Ну конечно! — воскликнул Макдональд. — Почему они должны читать именно слева, а не справа, как японцы, и не сверху вниз?
— Это абсурд… — начал Иеремия.
— Но что это за символы слева? — спросил Макдональд. — И на правой грани «солнца»?
— Масштаб? — предположил кто-то.
— Формула? — подсказал другой.
— Слова? — бросил третий.
— Может, и слова, — сказал Макдональд. — Цифры справа, напечатанные вертикально, слова слева, с вертикальной составляющей. Похоже, они дают словарь и цифры.
— Ноги, — пробормотал Иеремия. — Ступни.
— Да, — сказал Макдональд. — Длинные ноги и туловище, руки… более одной пары рук. А там, справа… что это справа?
— Если слева слова, — заметил кто-то, — то одно из них повторяется три раза.
— Наверное, очень важное, — добавил другой. — Похоже, существо показывает на два из них.
Наконец рисунок закончился. Ольсен нажал клавишу, и принтер остановился, компьютер умолк. В полной тишине все смотрели на картинку.
— Если внизу слева солнце, то вверху справа — второе, — сказал кто-то. — Понятно. Два солнца. Капелла.
— А под ним группа точек, — добавил Макдональд, — Какая-то большая планета, вероятно, супергигант, с четырьмя спутниками, из которых два крупных, вероятно, размером с Землю, и существо указывает на одну из них одной из четырех своих рук.
— Не рук, — вдруг заявил Иеремия. — Вторая пара — это крылья.
— А что у него на голове? — спросил кто-то.
Иеремия сложил перед собой ладони и опустил голову, глаза его были закрыты.
— Простите меня, — сказал он. — Простите мне мои сомнения. Это Послание — от Бога.
— Что он несет? — обратился Митчелл к Томасу.
— Тихо! — прошептал тот.
Все постепенно умолкли, и в комнате опять воцарилась тишина. Иеремия поднял наконец голову от молитвенно сложенных ладоней.
— Я не буду стоять у вас на пути, — обратился он к Макдональду, — и скажу своим верующим, что видел Послание и что пришло оно от Бога. Не знаю, о чем в нем говорится, но в том, что оно от Господа, не сомневаюсь. От вас зависит, прочтете ли вы его до конца.
— Я удивлен не менее вас, — сказал Макдональд.
— В это я верю. Если бы вы спланировали представление, все было бы иначе. Это ангел. У него ореол.
— Ореол… — эхом повторил Митчелл.
— Это может быть шлем, — мягко заметил Макдональд. — Или наушники. Или у птицы большая голова.
— Думайте что хотите, — сказал Иеремия, — но это ореол. Если вы не будете возражать, что это ангел, думайте что угодно, а я не буду возражать, что Послание пришло от Бога и что есть иные существа, которых мы называем ангелами.
— Называйте их ангелами, — произнес Макдональд, словно давая официальное разрешение, — и я не скажу, что вы ошибаетесь. В этом вопросе слишком много домыслов и мало фактов.
— Идем, Юдит, — сказал Иеремия.
— Отец, — остановила она его, — Билл хотел тебе что-то сказать.
— Я ошибался в вас, сэр, — сказал Митчелл.
Старик вовсе не был фальшивым. Оказавшись перед нелегкой задачей — возвратиться к своим адептам с новой интерпретацией Послания, он не отступил. Увидев правду, он изменил свое мнение. «Возможно, — подумал Митчелл, — я сам кое в чем ошибаюсь».
— Я чувствовал, что ты не подходишь для моей дочери, — сказал Иеремия, — что ты не любишь людей.
— Я начинаю любить их все больше, — заверил Митчелл.
— Хорошо, — сказал Иеремия, подходя к двери. — Посмотрим.
— Я отвезу вас… — начал было Митчелл, но Юдит прервала его:
— Еще нет. — Пожав на прощание его руку, она присоединилась к отцу. — Попозже… если захочешь. — И она вышла из комнаты.
— Какая удача! — Митчелл повернулся к Макдональду. — Какая невероятная удача! А может быть, нет?
Томас посмотрел на Митчелла, потом на Макдональда. Тот не сводил глаз с рисунка и не слышал вопроса.
— Тебе предстоит уяснить, — сказал Томас Митчеллу, — что нет двух одинаковых людей. Чтобы понять Мака, ты должен понять, что он не стал бы обманывать.
— Даже чтобы спасти Программу? — недоверчиво спросил Митчелл. — Даже чтобы сломить закоренелый мистицизм и невежество?
— Что ни говорите, а это здорово похоже на большую птицу, — произнес кто-то.
— Если это птица, — откликнулся другой, — возможно, точка у нее под ногами означает яйцо.
— Одно из трех одинаковых слов слева, если это, конечно, слова, находится точно против этого яйца, если это, конечно, яйцо, — заметил Ольсен.
— Даже для этого, — сказал Томас. — И не потому, что не испытывал бы соблазна, даже не потому, что боялся бы разоблачения, а потому, что он таков, какой есть; потому что не может быть самим собой и одновременно обманывать. И еще потому, что он знает.
— Смотрите, — сказал кто-то, — эти два солнца разные.
Макдональд застыл, глядя на распечатку. Вокруг него продолжался разговор, но он явно ничего не слышал. Выглядел он так, словно тоже увидел ангела.
Митчелл разглядывал остальных. Каждый реагировал по-своему; каждый, как Иеремия, смотрел на одно и то же Послание, но видел его своими глазами.
Митчелл покачал головой, и взгляд его остановился на страусе в углу комнаты. Подойдя к птице, он заглянул в ее черные глаза.
— Тебя одну я действительно понимаю, — сказал он и, повернувшись, посмотрел на всех этих людей, собравшихся вокруг Послания, думая об аппаратуре и времени, потраченных на прием.
Он мысленно представил радиотелескоп, нацеленный в ночное небо, и большую сеть в кратере, собирающую звездную пыль, а потом вообразил себя, бредущего сквозь темную бесконечность, одинокого в пространстве, и содрогнулся.
«Но кто же, — в отчаянии подумал он, — поймет меня?»
РАБОТА КОМПЬЮТЕРА
— Я понимаю, что ваши контакты очень личного свойства, — сказал Макдональд, — но как было бы здорово, если бы важные послания принимали все верующие!
Иеремия смерил Макдональда взглядом.
Митчеллу показалось, что эти двое мужчин и впрямь одни в комнате и сражаются между собой за свои души. Протянув руку, он взял ладонь Юдит. Девушка посмотрела на него, потом вниз, на их руки, потом куда-то вдаль. Она не сказала ни слова, но ладонь не отняла, и Митчеллу показалось, что он почувствовал ответное пожатие.
— Надеюсь, вы вызвали меня сюда не для того, чтобы насмехаться над моей верой, — сказал Иеремия.
— Нет, — согласился Макдональд. — Я хочу показать вам свою. Мне тоже было откровение. Я не сравниваю его с вашим, поскольку у него нет определенного источника. Это просто внутренняя уверенность, которая из робкой мысли превратилась в убежденность, что во Вселенной существует иная жизнь, что доказательство этого существования является самым прекрасным, что может сделать человек, что общение с иными существами превратит эту бесконечность, это непонятное место, в котором живет человек, этот непреодолимый темный лес в более дружественное, счастливое, чудесное, интересное и святое место обитания.
Митчелл скользнул взглядом по лицам людей. Они смотрели на Макдональда, и Митчеллу показалось, что они слышат кредо своего директора впервые, что он никогда прежде не говорил ничего подобного. Теперь он открывался перед этим недоверчивым пришельцем, словно вера Иеремии в его слова была самым главным. Пальцы Митчелла крепче сжали ладонь Юдит.
Иеремия смотрел на Макдональда исподлобья.
— Не для того проделал я долгий путь, чтобы вести теологический спор, — сухо произнес он.
— А я и не собираюсь спорить. И не лезу в теологию, как она мне представляется, хотя, быть может, вступаю на территорию, священную для вашей веры. Я просто пытаюсь объясниться и прошу меня понять…
— Почему? — спросил Иеремия.
— Потому что придаю большое значение вашему пониманию, — сказал Макдональд. — Хочу, чтобы вы поняли, что я человек доброй воли.
— Опаснее всего именно люди доброй воли, — сказал Иеремия, в своей старомодной черной сутане выглядевший как пророк, — ибо их легко обмануть.
— Меня обмануть нелегко, — сказал Макдональд.
— Когда хочешь верить, обмануть тебя легко. Легко находишь то, что желаешь найти.
— Нет, — возразил Макдональд, — все совсем не так. Я найду то, что может найти любой, независимо от своей веры и желаний, что и вы бы нашли, если бы захотели посмотреть и послушать. Я все время пытаюсь сказать лишь то, что независимо от моих намерений, желаний и опасений мое Послание отличается от вашего. Его можно проверить. Или оно звучит одинаково для любого и каждый раз, или оно фальшиво и должно быть отвергнуто.
Иеремия презрительно поморщился.
— Разве вы не интерпретируете его? Разве читаете прямо так, как оно к вам приходит?
Макдональд вздохнул.
— Мы очищаем его, — признал он. — Вселенная производит много шумов, что-то вроде шума большого города, поэтому их нужно отфильтровать.
Иеремия скептически усмехнулся.
— У нас есть методы, — продолжал Макдональд. — Проверяемые методы. Успешные. Кроме того, есть еще проблема самого сигнала. Его нужно идентифицировать и проанализировать.
Иеремия кивнул.
— А потом?
— А потом, — сказал Макдональд, — нужно интерпретировать послание. Понимаете, это не так просто, поскольку Послание пришло издалека и расстояние настолько велико, что сигналу нужно сорок пять лет, чтобы дойти до нас. А кроме того, его отправляет чужой разум.
— Значит, вы никогда не прочтете свое Послание, — сказал Иеремия, — или прочтете в нем то, что захотите, потому что понимание между различными разумами невозможно.
— А человек и Бог?
— Человек создан по образу Бога, — напомнил Иеремия. Макдональд жестом выразил свое согласие, однако продолжал:
— Чуждые разумы имеют немало общего, поскольку обладают интеллектом и живут в одной Вселенной. Повсюду во Вселенной материя имеет одинаковые свойства, образуя одни и те же элементы, которые соединяются в одинаковые молекулы; везде встречаются одинаковые источники энергии, и все подчиняется одним физическим законам. Повсюду живые существа должны подчинять себе окружающую среду, используя одни и те же основные способы удовлетворения одних и тех же основных потребностей. И если их способы общения различны, они найдут возможность сравнить опыт различных разумных существ, а если предпримут попытку связаться с другими планетами, то прибегнут к общим элементам: математике, чувственным ощущениям, воображению, абстракциям…
— Вере… — подсказал Иеремия.
Юдит крепко сжала руку Митчелла.
— Не исключено… — ответил Макдональд.
— Только не надо снисходительности, — вставил Иеремия.
— Однако мы не знали бы, как изобразить веру, — закончил Макдональд безо всякой паузы.
Иеремия нетерпеливо повел плечом.
— Я верю, что вы искренни. Может, вы и заблуждаетесь, но искренне. Покажите мне то, ради чего вызвали меня сюда, и позвольте вернуться обратно в мое святилище.
— Хорошо, — сказал Макдональд. Казалось, он побежден.
Митчеллу стало жаль его, но он мог бы заранее сказать, что любая попытка убедить Иеремию кончится ничем. В прошлом Митчелл часто и сам пытался, но Иеремия был непоколебим. Да и можно ли переубедить фанатика?
— Я бы только хотел, чтобы вы поняли, что мы сделали, — продолжал Макдональд, — чтобы вам был понятен конечный результат, показанный компьютером. Ольсен?
— Мы долго искали какой-то осмысленный порядок в принятых нами кратных импульсах энергии, — начал Ольсен.
— Скажите вы! — обратился Иеремия к Макдональду. Директор пожал плечами.
— Точки и тишина — так я сказал вам. Точки и тишина. А потом присутствующий здесь Билл заметил: «Точки и пробелы», и нас осенило. Что если жители Капеллы попытались отправить нам визуальное послание, со звуками вместо черных точек и моментами тишины в пробелах? Фрэнк Дрейк более пятидесяти лет назад обращал внимание на такую возможность. Он передал ученой братии сообщение, состоящее из рядов единиц и нулей, а его коллеги превратили его в изображение. Возможно, нам следовало подумать об этом раньше, но, полагаю, нас оправдывает то, что мы не имели непрерывного ряда бинарных знаков. Вместо них у нас были звуки и долгие паузы, и мы не знали, когда послание начинается, а когда заканчивается. Думаю, что теперь мы это определим. Компьютер получил распоряжение нанести послание на сетку прямоугольных координат, образованную простыми числами, разделив тишину на сигналы той же продолжительности, что и звуки, как если бы включал и выключал аппарат.
— Или как компьютер, — вставил Ольсен, — с двумя числами — единицей и нулем.
— Если мы интерпретируем эти сигналы как белые и черные, — продолжал Макдональд, — тогда, возможно, получим какой-то осмысленный образ.
— Возможно? — спросил Иеремия. — Вы еще не проверяли?
— Пока нет, — сказал Макдональд. — Порой у человека бывает уверенность — вы назвали бы ее откровением, — что он нашел ответ. Мне кажется, что я его нашел, и хочу, чтобы вы увидели это вместе с нами.
— У вас было откровение?
— Возможно. Увидим.
— Я в это не верю, — заявил Иеремия, собираясь выйти. — Вы пытаетесь обмануть меня. Вы не пригласили бы меня сюда, не проверив сначала своей теории.
Макдональд вытянул руку, словно желая его коснуться, но удержался.
— Подождите. По крайней мере взгляните, что мы можем вам показать.
Иеремия остановился.
— Я не желаю больше слушать ложь, — резко сказал он. — Покажите мне ваш трюк с машиной и позвольте уйти.
— Господи, — произнес кто-то из сотрудников Макдональда, — давайте кончим, наконец, с этим. — Говоривший с трудом владел своим голосом.
Из угла на собравшихся непроницаемым взглядом смотрел игрушечный страус. «Это очень удобно, — подумал Митчелл, — не волноваться, даже если тебя не понимают».
Макдональд со вздохом кивнул Ольсену, и тот нажал несколько клавишей на пульте перед собой. Завертелись катушки на одной консоли компьютера, потом на другой. На экране перед Ольсеном появились ряды единиц и нулей, исчезли, сменились другими. Бесконечная лента бумаги бесшумно поползла из принтера перед Иеремией. Несколько первых сеток явно не имели смысла.
— Безумие, — буркнул Иеремия и вновь направился к выходу.
Макдональд преградил ему путь.
— Подождите! — повторил он. — Компьютер проверяет малые простые числа для вертикальной и горизонтальной осей, а затем наоборот, изучая все возможные комбинации.
Компьютер дошел до девятнадцатого варианта; напряжение в зале росло с той же скоростью, что и разочарование. Машина гудела, бумажная змея ползла из принтера, и тут что-то осмысленное, начиная снизу, стало появляться строка за строкой.
— Что-то есть, — сказал Макдональд. — Взгляните! Иеремия нехотя глянул, затем прикипел взглядом к экрану.
— Этот квадрат внизу, — понял Макдональд, — возможно, солнце. А точки справа похожи… похожи на…
— Цифры в двоичной системе, — сказал Ольсен.
— Но что-то с ними не так, — заметил Макдональд.
— Они читаются справа. Смотри: один, три, пять…
— Ну конечно! — воскликнул Макдональд. — Почему они должны читать именно слева, а не справа, как японцы, и не сверху вниз?
— Это абсурд… — начал Иеремия.
— Но что это за символы слева? — спросил Макдональд. — И на правой грани «солнца»?
— Масштаб? — предположил кто-то.
— Формула? — подсказал другой.
— Слова? — бросил третий.
— Может, и слова, — сказал Макдональд. — Цифры справа, напечатанные вертикально, слова слева, с вертикальной составляющей. Похоже, они дают словарь и цифры.
— Ноги, — пробормотал Иеремия. — Ступни.
— Да, — сказал Макдональд. — Длинные ноги и туловище, руки… более одной пары рук. А там, справа… что это справа?
— Если слева слова, — заметил кто-то, — то одно из них повторяется три раза.
— Наверное, очень важное, — добавил другой. — Похоже, существо показывает на два из них.
Наконец рисунок закончился. Ольсен нажал клавишу, и принтер остановился, компьютер умолк. В полной тишине все смотрели на картинку.
— Если внизу слева солнце, то вверху справа — второе, — сказал кто-то. — Понятно. Два солнца. Капелла.
— А под ним группа точек, — добавил Макдональд, — Какая-то большая планета, вероятно, супергигант, с четырьмя спутниками, из которых два крупных, вероятно, размером с Землю, и существо указывает на одну из них одной из четырех своих рук.
— Не рук, — вдруг заявил Иеремия. — Вторая пара — это крылья.
— А что у него на голове? — спросил кто-то.
Иеремия сложил перед собой ладони и опустил голову, глаза его были закрыты.
— Простите меня, — сказал он. — Простите мне мои сомнения. Это Послание — от Бога.
— Что он несет? — обратился Митчелл к Томасу.
— Тихо! — прошептал тот.
Все постепенно умолкли, и в комнате опять воцарилась тишина. Иеремия поднял наконец голову от молитвенно сложенных ладоней.
— Я не буду стоять у вас на пути, — обратился он к Макдональду, — и скажу своим верующим, что видел Послание и что пришло оно от Бога. Не знаю, о чем в нем говорится, но в том, что оно от Господа, не сомневаюсь. От вас зависит, прочтете ли вы его до конца.
— Я удивлен не менее вас, — сказал Макдональд.
— В это я верю. Если бы вы спланировали представление, все было бы иначе. Это ангел. У него ореол.
— Ореол… — эхом повторил Митчелл.
— Это может быть шлем, — мягко заметил Макдональд. — Или наушники. Или у птицы большая голова.
— Думайте что хотите, — сказал Иеремия, — но это ореол. Если вы не будете возражать, что это ангел, думайте что угодно, а я не буду возражать, что Послание пришло от Бога и что есть иные существа, которых мы называем ангелами.
— Называйте их ангелами, — произнес Макдональд, словно давая официальное разрешение, — и я не скажу, что вы ошибаетесь. В этом вопросе слишком много домыслов и мало фактов.
— Идем, Юдит, — сказал Иеремия.
— Отец, — остановила она его, — Билл хотел тебе что-то сказать.
— Я ошибался в вас, сэр, — сказал Митчелл.
Старик вовсе не был фальшивым. Оказавшись перед нелегкой задачей — возвратиться к своим адептам с новой интерпретацией Послания, он не отступил. Увидев правду, он изменил свое мнение. «Возможно, — подумал Митчелл, — я сам кое в чем ошибаюсь».
— Я чувствовал, что ты не подходишь для моей дочери, — сказал Иеремия, — что ты не любишь людей.
— Я начинаю любить их все больше, — заверил Митчелл.
— Хорошо, — сказал Иеремия, подходя к двери. — Посмотрим.
— Я отвезу вас… — начал было Митчелл, но Юдит прервала его:
— Еще нет. — Пожав на прощание его руку, она присоединилась к отцу. — Попозже… если захочешь. — И она вышла из комнаты.
— Какая удача! — Митчелл повернулся к Макдональду. — Какая невероятная удача! А может быть, нет?
Томас посмотрел на Митчелла, потом на Макдональда. Тот не сводил глаз с рисунка и не слышал вопроса.
— Тебе предстоит уяснить, — сказал Томас Митчеллу, — что нет двух одинаковых людей. Чтобы понять Мака, ты должен понять, что он не стал бы обманывать.
— Даже чтобы спасти Программу? — недоверчиво спросил Митчелл. — Даже чтобы сломить закоренелый мистицизм и невежество?
— Что ни говорите, а это здорово похоже на большую птицу, — произнес кто-то.
— Если это птица, — откликнулся другой, — возможно, точка у нее под ногами означает яйцо.
— Одно из трех одинаковых слов слева, если это, конечно, слова, находится точно против этого яйца, если это, конечно, яйцо, — заметил Ольсен.
— Даже для этого, — сказал Томас. — И не потому, что не испытывал бы соблазна, даже не потому, что боялся бы разоблачения, а потому, что он таков, какой есть; потому что не может быть самим собой и одновременно обманывать. И еще потому, что он знает.
— Смотрите, — сказал кто-то, — эти два солнца разные.
Макдональд застыл, глядя на распечатку. Вокруг него продолжался разговор, но он явно ничего не слышал. Выглядел он так, словно тоже увидел ангела.
Митчелл разглядывал остальных. Каждый реагировал по-своему; каждый, как Иеремия, смотрел на одно и то же Послание, но видел его своими глазами.
Митчелл покачал головой, и взгляд его остановился на страусе в углу комнаты. Подойдя к птице, он заглянул в ее черные глаза.
— Тебя одну я действительно понимаю, — сказал он и, повернувшись, посмотрел на всех этих людей, собравшихся вокруг Послания, думая об аппаратуре и времени, потраченных на прием.
Он мысленно представил радиотелескоп, нацеленный в ночное небо, и большую сеть в кратере, собирающую звездную пыль, а потом вообразил себя, бредущего сквозь темную бесконечность, одинокого в пространстве, и содрогнулся.
«Но кто же, — в отчаянии подумал он, — поймет меня?»
РАБОТА КОМПЬЮТЕРА
Жизнь имеет свой статус в материальной вселенной и является частью природы. В природе она занимает высокое положение, поскольку предположительно представляет высшую форму организации, достигнутую материей в нашей Вселенной. Мы, земляне, занимаем особо почетное место, ибо в нас, как людях, материя начала задумываться над собой…
ДЖОРДЖ УОЛД, 1960—1961
Воплощение — явление уникальное для отдельной группы, в которой происходит, однако отнюдь не уникально в том смысле, что не исключает иных воплощений для иных уникальных миров…
Человек не может претендовать на обладание единственным местом, допускающим воплощение…
Проявление спасительной силы в одном месте означает, что она действует повсюду…
ПОЛ ТИЛЛИЧ, 1957
Вполне может оказаться, что Вселенная породила и впредь будет продолжать порождать неисчислимые миллионы… историй, аналогичных истории человечества… Попытка сделать какие-то окончательные выводы относительно Бога и Вселенной на основании нескольких эпизодов истории нашей планеты была бы в высшей степени рискованна, если вообще возможна…
ДЖОН МАККВАЙР, 1957
Наше невежество и предубеждения не должны удерживать мысль от выхода за пределы Земли, нашей истории и даже христианства…
ПОЛ ТИЛЛИЧ, 1962
Далекие страны и близкие страны,
Где джамбли живут,
Зеленые головы, синие руки
И по морю в сите плывут.
ЭДВАРД ЛИР, 1846.
МИНИСТЕРСТВО ПРОСВЕЩЕНИЯ СООБЩИЛО, ЧТО ОБЩЕЕ ЧИСЛО ОТБЫВАЮЩИХ СЕГОДНЯ РАЗЛИЧНЫЕ НАКАЗАНИЯ В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ ЗА ПОСЛЕДНИЕ ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ СНИЗИЛОСЬ БОЛЕЕ ЧЕМ НА ДЕВЯНОСТО ПРОЦЕНТОВ. ПОСЛЕ ЛИКВИДАЦИИ ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ НАЗАД ДЕПАРТАМЕНТА ТЮРЕМ УПРАВЛЕНИЕ ПРОЦЕССОМ ИСПРАВЛЕНИЯ ПРЕСТУПНИКОВ БЫЛО ПЕРЕДАНО МИНИСТЕРСТВУ ПРОСВЕЩЕНИЯ. В СООБЩЕНИИ ПОДЧЕРКИВАЕТСЯ, ЧТО СПАД ЭТОТ ПРОИЗОШЕЛ, НЕСМОТРЯ НА ОГРОМНЫЙ РОСТ ПОКАЗАТЕЛЯ РАСКРЫВАЕМОСТИ И ЧИСЛА ОБВИНИТЕЛЬНЫХ ПРИГОВОРОВ, ГЛАВНЫМ ОБРАЗОМ БЛАГОДАРЯ НОВЫМ КОМПЬЮТЕРНЫМ МЕТОДАМ НАБЛЮДЕНИЯ И СЛЕДСТВИЯ. МИНИСТЕРСТВО ПРИПИСЫВАЕТ СПАД ЧИСЛА ЗАКЛЮЧЕННЫХ ПРОГРЕССУ В ОБЛАСТИ ХИМИЧЕСКИХ СРЕДСТВ, ПРИМЕНЯЕМЫХ ПРИ ОБУЧЕНИИ, И ПРЕДСКАЗЫВАЕТ, ЧТО ВСКОРЕ МОЖНО БУДЕТ ОТКАЗАТЬСЯ ОТ САМИХ ЦЕНТРОВ ИЗОЛЯЦИИ В ПОЛЬЗУ ЛЕЧЕБНЫХ ЗАВЕДЕНИЙ, ПОДОБНО ТОМУ, КАК ПРОБЛЕМА НАРКОМАНИИ БЫЛА РЕШЕНА ИЗМЕНЕНИЕМ ЮРИДИЧЕСКОГО ПОДХОДА И ПЕРЕВОСПИТАНИЕМ ОКОЛО ТРИДЦАТИ ЛЕТ НАЗАД.
Фосфоресценция в этой черноте была отчетливой, она шла волнами и усиливалась в ритме пульсации студнеобразной массы. Внутри просматривались два круга. Поначалу серые, они затем превратились в пару черных, сверлящих взглядом глаз… Из центра массы выскочило гибкое щупальце и зашарило вокруг — мягкое, липкое, омерзительное…
ЧАРЛИ У. ДИФФИН, 1930
— ВИДЕЛ КАРТИНКУ, ЧТО ПОЛУЧИЛИ С КАКОЙ-ТО ТАМ ЗВЕЗДЫ?
— КАРТИНКУ? КАКУЮ ЕЩЕ КАРТИНКУ?
— НУ, ЧТО-ТО ВРОДЕ КРОССВОРДА ИЗ ЧЕРНЫХ И БЕЛЫХ КВАДРАТОВ.
— КАЖЕТСЯ, ЧТО-ТО ТАКОЕ ПРИПОМИНАЮ.
— И КАК ТЫ ДУМАЕШЬ, ТАМ ЕСТЬ ЛЮДИ?
— ЛЮДИ? ГДЕ?
— НА ТОЙ ЗВЕЗДЕ.
— СКАЗАТЬ ТЕБЕ, ЧТО Я ДУМАЮ? ПРОСТО НАШИ САМИ ВСЕ ЭТО НАРИСОВАЛИ. КАК ЛЮДИ МОГЛИ БЫ ЖИТЬ НА ЗВЕЗДЕ? А ЕСЛИ ДАЖЕ МОГЛИ БЫ, ТО КАК ОНИ МОГЛИ ПРИСЛАТЬ НАМ ЭТИ ЧЕРНЫЕ И БЕЛЫЕ КВАДРАТИКИ, А?
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ИДЕИ «ТЕАТРА ЗРИТЕЛЯ» В ПРОЦЕССЕ ОБУЧЕНИЯ ПРИЗНАНО ВЫДАЮЩИМСЯ ДОСТИЖЕНИЕМ УЧИТЕЛЯМИ, КОТОРЫЕ ИЗУЧАЛИ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ ДАННЫЕ АППАРАТУРЫ, УСТАНОВЛЕННОЙ В ШКОЛАХ НА ТЕРРИТОРИИ БРУКЛИНА, ТОПЕКИ, КАНЗАСА, МОНТГОМЕРИ, АЛАБАМЫ И КАЛИФОРНИЙСКОГО ОКЛЕНДА.»
Важной чертой Объединенного Мира является всеобщая организация дел прогресса и благосостояния, а также подчинение идеологии и политики прагматизму… До двухтысячного года можно сосредоточить большой капитал в неразвитых странах. Если предположить, что нужно около четырех долларов капитала на один доллар дохода на единицу населения, то один миллиард дополнительного капитала приведет к увеличению доходов одного миллиона человек на дополнительные двести пятьдесят долларов каждому (сверх ожидаемого без этой помощи дохода порядка ста — трехсот долларов). Таким образом можно бы к двухтысячному году располагать достаточным капиталом для достижения в большинстве неразвитых стран доходов более пятисот долларов, а во всех остальных — от трехсот до пятисот долларов на единицу населения…
ГЕРМАН КАН и ЭНТОНИ ДЖ ВИНЕР, 1967
ТУМАННОСТЬ…
ТУМАНИСТОСТЬ…
ТУМАНИСТЫЙ…
ШАРОВАЯ ТУМАННОСТЬ ЦЕФЕЯ
КОЛЬЦЕВАЯ ТУМАННОСТЬ ЛИРЫ
ВОЛОКНИСТАЯ ТУМАННОСТЬ ЛЕБЕДЯ
А ТАКЖЕ NGC 3242 ГИДРЫ…
ТРОЙСТВЕННАЯ ТУМАННОСТЬ СТРЕЛЬЦА
ТУМАННОСТЬ СОВЫ В БОЛЬШОЙ МЕДВЕДИЦЕ
КРАБОВИДНАЯ ТУМАННОСТЬ В СОЗВЕЗДИИ ТЕЛЬЦА
А ТАКЖЕ СКОПЛЕНИЕ ТУМАННОСТЕЙ М 16 В ЗМЕЕ…
ПЛАНЕТАРНАЯ…
РАССЕИВАЮЩАЯСЯ…
ТЕМНАЯ…
ТУМАННОСТЬ КОНСКАЯ ГОЛОВА В ОРИОНЕ
ТУМАННОСТЬ КОНУС В ЕДИНОРОГЕ
ТУМАННОСТЬ ЛАГУНА В СТРЕЛЬЦЕ
А ТАКЖЕ ТУМАННОСТЬ АМЕРИКА В ЛЕБЕДЕ…
ТУМАННОСТЬ УГОЛЬНЫЙ МЕШОК В ЮЖНОМ КРЕСТЕ ТУМАННОСТЬ ПОДКОВА В СТРЕЛЬЦЕ
ТУМАННОСТЬ ТАРАНТУЛ В БОЛЬШОМ МАГЕЛЛАНОВОМ ОБЛАКЕ
А ТАКЖЕ СПИРАЛЬНАЯ ПЛАНЕТАРНАЯ ТУМАННОСТЬ В ВОДОЛЕЕ…
ГАЗ…
ПЫЛЬ…
ВЗРЫВ…
ГОЛОВИЗАЦИЯ СТАЛА ФАКТОМ. ДЖЕНЕРАЛ ЭЛЕКТРИК ПОКАЗАЛА СЕГОДНЯ НА ВЫСТАВКЕ НОВЫХ ТОВАРОВ В МЭДИСОН СКВЕР ГАРДЕН ПЕРВУЮ ПОТРЕБИТЕЛЬСКУЮ МОДЕЛЬ ГОЛОВИЗОРА. ПОКА НИ СЛОВА НЕ БЫЛО СКАЗАНО О ЦЕНЕ, ОДНАКО СЛЕДУЕТ ОЖИДАТЬ, ЧТО ОНА СОСТАВИТ НЕСКОЛЬКО ДЕСЯТКОВ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ И В ПЕРВОЕ ВРЕМЯ АППАРАТ СМОГУТ ПОЗВОЛИТЬ СЕБЕ ТОЛЬКО ПРАВИТЕЛЬСТВО И ПРОМЫШЛЕННОСТЬ. СО ВРЕМЕНЕМ, КАК УЧИТ ИСТОРИЯ, ПРОИЗОЙДЕТ РЕЗКОЕ ПАДЕНИЕ ЦЕНЫ И ТЕЛЕВИЗОРЫ СТАРОГО ТИПА ВЫЙДУТ ИЗ УПОТРЕБЛЕНИЯ. НЕСОМНЕННО, ОТ СЕГОДНЯШНЕЙ ВЫСТАВКИ ЗАХВАТЫВАЕТ ДУХ, А ТРЕХМЕРНОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ И ОТСУТСТВИЕ ПРИЕМНИКА — КАК ЭТО ДЕЛАЕТСЯ, ОСТАЕТСЯ ПРОМЫШЛЕННОЙ ТАЙНОЙ, — НА ГОЛОВУ ВЫШЕ ЛЮБОЙ ИЗВЕСТНОЙ ДО СЕГО ДНЯ ПРОЕКЦИОННОЙ СИСТЕМЫ…
История расы людей — это непрерывная борьба за выход из тьмы к свету. Поэтому бесполезна дискуссия о пользе знаний — человек жаждет знать, а теряя эту жажду, перестает быть человеком…
ФРИТЬОФ НАНСЕН, НАЧАЛО ДВАДЦАТОГО СТОЛЕТИЯ
Контакт с другой планетой увеличивает среднюю продолжительность жизни цивилизации, поскольку благодаря знанию того, что другие пережили хаос, и, возможно, благодаря указаниям о том, как они этого добились, новый член галактического сообщества сможет лучше решать собственные проблемы…
СЕБАСТЬЯН ФОН ХОРНЕР, 1981
Даже простой радиоконтакт с более развитой цивилизацией привел бы к непредсказуемым потрясениям…
КОМИССИЯ ДОЛГОСРОЧНЫХ ПРОГНОЗОВ NASA, 1960
Архивы антропологии полны примеров цивилизаций, уверенных в своем месте в мире, которые распались при столкновении с неизвестными им прежде цивилизациями, исповедующими иные идеи и ведущими иной образ жизни, а те, что пережили подобное, заплатили за него изменением своих систем ценностей, принципов и поведения.
Поскольку разумная жизнь может быть в любой момент обнаружена с помощью ведущихся радиотелескопических исследований и поскольку невозможно предвидеть последствия такого открытия по причине ограниченности нашего знания о поведении в условиях, хотя бы просто приближенных к подобным обстоятельствам, рекомендуются две области исследований:
1. Текущие исследования, для определения эмоционального и интеллектуального понимания, а также постепенное их изменение в случае необходимости, в связи с возможностью и последствиями открытия внеземной разумной жизни. 2. Историческое и эмпирическое изучение поведения общества и его руководителей в моменты конфронтации с необычайными и неизвестными явлениями или же волнениями в обществе…
КОМИССИЯ ДОЛГОСРОЧНЫХ ПРОГНОЗОВ NASA, 1960
Если бы две или более стабильные цивилизации установили контакт, кто знает, не положило ли бы это начало цепной реакции поисков и спасения других цивилизаций, прежде чем они уничтожат сами себя. Испытавших волнующее переживание разговора с иной планетой это, вероятно, вдохновило бы на долгие и упорные действия с целью расширения космической сети мудрости…
СЕБАСТЬЯН ФОН ХОРНЕР, 1961
Такого рода исследования должны принимать во внимание общественную реакцию на мистификации типа эпизодов с «летающими тарелками» и происшествия, подобные тем, что сопровождали радиоспектакль о вторжении марсиан. Они должны определить способы информации общественного мнения о такой встрече или же сокрытия подобной информации, если это будет сочтено необходимым. Все это может иметь переломное влияние на международные отношения, поскольку открытие иных разумных существ должно укрепить чувство солидарности всех людей, опираясь при этом на древнее предположение, что любой чужак является врагом…
КОМИССИЯ ДОЛГОСРОЧНЫХ ПРОГНОЗОВ NASA, 1960
ПИТТСБУРГ: НЕКИЙ МУЖЧИНА, ВЕРНУВШИСЬ ДОМОЙ ВО ВРЕМЯ РАДИОСПЕКТАКЛЯ, ЗАСТАЛ ЖЕНУ С ПУЗЫРЬКОМ ЯДА В РУКАХ. «ЛУЧШЕ УМЕРЕТЬ ОТ ЯДА, — КРИЧАЛА ОНА, — ЧЕМ ТАК, КАК ОНИ!»
САН-ФРАНЦИСКО: КАКОЙ-ТО ВПАВШИЙ В ИСТЕРИКУ ЧЕЛОВЕК ПОЗВОНИЛ В ОТДЕЛЕНИЕ ПОЛИЦИИ В ОКЛЕНДЕ, КРИЧА: БОЖЕ МОЙ! ГДЕ ВЫ ПРИНИМАЕТЕ ДОБРОВОЛЬЦЕВ? МЫ ДОЛЖНЫ ОСТАНОВИТЬ ЭТОТ УЖАС!
БРЕВАРД, СЕВЕРНАЯ КАРОЛИНА: ПЯТЕРО СТУДЕНТОВ МЕСТНОГО УНИВЕРСИТЕТА УПАЛИ В ОБМОРОК. РАЙОН УЧЕБНЫХ ЗДАНИЙ НА ПОЛЧАСА БЫЛ ОХВАЧЕН ПАНИКОЙ — МНОГИЕ СТУДЕНТЫ ШТУРМОВАЛИ ТЕЛЕФОНЫ, ЗВОНЯ РОДИТЕЛЯМ, ЧТОБЫ ТЕ ПРИЕХАЛИ ЗА НИМИ.
ИНДИАНАПОЛИС: ЖЕНЩИНА С КРИКОМ ВБЕЖАЛА В СОБОР: «НЬЮ-ЙОРК В РАЗВАЛИНАХ, ЭТО КОНЕЦ СВЕТА. С ТЕМ ЖЕ УСПЕХОМ ВЫ МОЖЕТЕ ИДТИ УМИРАТЬ ПО ДОМАМ. Я ТОЛЬКО ЧТО СЛЫШАЛА ЭТО ПО РАДИО». СЛУЖБА БЫЛА ТОТЧАС ЖЕ ПРЕРВАНА.
АТЛАНТА: РЕДАКЦИИ ГАЗЕТ ЗАСЫПАНЫ СООБЩЕНИЯМИ СЛУШАТЕЛЕЙ С ЮГО-ЗАПАДА О ПАДЕНИИ КАКОГО-ТО ПЛАНЕТОИДА НА НЬЮ-ДЖЕРСИ, О ЧУДОВИЩАХ И БОГ ЕЩЕ ЗНАЕТ О ЧЕМ, А ТАКЖЕ ОБ УБИТЫХ В КОЛИЧЕСТВЕ ОТ СОРОКА ДО СЕМИ ТЫСЯЧ ЧЕЛОВЕК.
БОСТОН: НЕКАЯ ЖЕНЩИНА СООБЩИЛА В «БОСТОН ГЛОБ», ЧТО ВИДИТ ЗАРЕВО ПОЖАРА И ЧТО СОСЕДИ БЕГУТ ИЗ ДОМОВ.
КАНЗАС-СИТИ: АНОНИМНЫЙ СОБЕСЕДНИК СООБЩИЛ ПО ТЕЛЕФОНУ, ЧТО УСАДИЛ ВСЕХ ДЕТЕЙ В МАШИНУ, ЗАЛИЛ БАК ДО ОТКАЗА И ЕДЕТ ТУДА, ГДЕ БУДЕТ В БЕЗОПАСНОСТИ. ОН ХОТЕЛ УЗНАТЬ, ГДЕ БЕЗОПАСНО.