Уикс возмущенно дернулся.
— Пошли вы к дьяволу! — завопил он. — За кого вы себя принимаете? Может, за бойскаута, чье ежедневное благое дело состоит в том, чтобы помогать фараонам? Лично я считаю вас наглецом. Я и так из-за полиции не смог нормально выспаться. Вы или перепили, или чокнулись, хотя не исключено и то и другое вместе. Выметайтесь отсюда!
Морейн и не думал двигаться с места, не спуская с Уикса глаз.
— Ох и сожалеете вы, наверное, о своем промахе, правда?
С гримасой бешеного гнева Уикс сделал выпад левой, целясь Морейну в лицо.
Тот успел увернуться. Изрыгая проклятия, Уикс двинул правой.
Морейн снова уклонился.
— Так и быть, вы это заслужили, — процедил он и нанес удар в солнечное сплетение. Уикс согнулся от боли, а Морейн, приподняв его, врезал дополнительно прямым в челюсть. Уикс тяжело рухнул на кровать.
Морейн вышел в коридор, закрыл за собой дверь и стремительно бросился вниз по лестнице, выгадав тем самым несколько секунд. Он подал сигнал негру, доставая из кармана деньги.
— Выскакивай быстренько на улицу и встань на первом перекрестке направо, — повелительно бросил он. — Сделай это таким образом, чтобы просматривать улицу в обе стороны. Через пять минут должен появиться мужчина, одетый в синий костюм из саржи. Он может прийти пешком или же приехать на такси. Он тебя спросит, расчищен ли путь, и ты ответишь утвердительно. Понял?
Чернокожий с важным видом моргнул своими глазищами.
— И это все, шеф?
— Да.
Парень залюбовался банкнотами в его руке.
— Вы уверены, что справитесь с этим, мстр? — спросил он, показывая на коммутатор.
— Будь спокоен, — заверил его Морейн. — Это я его изобрел.
Негр направился к выходу:
— Так сколько времени мне ждать, шеф?
— Совсем недолго. Он должен быть там через пять минут. Если задержится, ждать не надо. Я позову тебя. Встань так, чтобы ты мог видеть меня, если я вдруг появлюсь в дверях.
— Отлично, шеф. Уже бегу.
Морейн сел напротив коммутатора. Вскоре в ячейке, соответствующей шестьсот третьей квартире, вспыхнул красный огонек.
Морейн постарался как можно точнее сымитировать тягучий, жующий слова голос чернокожего, особенно его забавную манеру произносить “мстр”.
— Хэлло, мстр! Что угодно, шеф?
Раздался торопливый мужской голос:
— Послушай, Рэстас, свяжи меня с миссис Г.К. Честер, отель “Ратлидж” в Колтер-Сити. Да поторопись. Настаивай, что это срочный вызов. Живо подсуетись.
— Понял, мстр.
— Фамилию расслышал хорошо?
— Да. Миссис Г.К. Честер.
— Хорошо. Не забудь: отель “Ратлидж”. Действуй! Морейн связался по указанному номеру, потом вызвал абонента и прильнул к наушникам.
Послышался голос Уикса:
— Хэлло! Вы знаете, кто говорит?
Заспанный женский голос ответил:
— Нет. Кто это?
Уикс кипел нетерпением:
— Да проснитесь же. Я не хочу называть имена по телефону. Ради Бога! Пойдите сполосните лицо холодной водой и возвращайтесь поскорее.
Женщина рассмеялась:
— Все ясно. Этот раздраженный голос я узнала бы где угодно. Что стряслось, милейший?
Морейн узнал голос Дорис Бендер.
— Ко мне только что приходили, — сообщил Уикс.
— Так рано?
— Да.
— И кто же это был?
— Ваш друг.
— Выкладывайте все.
— Это был человек, которого мы выбрали в качестве доверенного лица.
Воцарилось молчание.
Затем снова раздался голос Дорис Бендер, на сей раз настороженный: она полностью проснулась. — Что он ХОЧЕТ?
— Он говорил о преступлении и о послании от женщины, которой нет в живых.
— Что еще?
— Он подразумевал под этой мертвой женщиной Энн Хартвелл. Он заявил, что ее убили, и, кажется, был убежден, что сделал это я. — Уикс выдержал многозначительную паузу.
— Нашли ли труп, Том? — продолжала допытываться Дорис Бендер.
— Не знаю, но, видимо, да. Он был очень уверен в себе.
— У полиции есть уже какая-нибудь версия?
— Я знаю лишь то, о чем мне сообщил этот тип.
— Он сказал, что принес послание от Энн?
— Да, он использовал это как предлог. Он явно ищет ссоры.
— Он действительно передал какое-нибудь послание?
— Ну конечно же нет. Он просто придумал этот трюк, чтобы проникнуть ко мне в комнату и вытянуть из меня информацию.
— Ладно. И чего вы хотите от меня?
— Пошлите мне денег. Наверное, мне придется отсюда уехать.
— Что за глупости! — насмешливо воскликнула она.
— Нет никаких причин куда-то уезжать. Оставайтесь на месте.
— Я очень беспокоюсь. Хочу подъехать и переговорить с вами.
— Не глупите. Не двигайтесь с места и крепитесь. Они не смогут все взвалить на вас.
— Но мне всерьез нужны деньги.
— Ничего, подождете. Вы уже вытянули из меня все, что могли.
— Послушайте, Дорис. Давайте все же встретимся. Я…
— Нет, — резко оборвала она. Какое-то время он молчал. Затем спросил:
— Вам удалось сесть на поезд в одиннадцать пятьдесят?
— Разумеется.
— Хорошо, Дорри. Я буду держать вас в курсе событий. И все же мне так хотелось бы увидеться.
— Что за ребячество! Потерпите, — сурово упрекнула она. — Вы откуда говорите? Надеюсь, не из дому?
— Да, от себя.
— Ну что за дурень! Почему не с переговорного пункта?
— Это было так срочно, и потом — место надежное. Не бойтесь.
Она что-то презрительно буркнула и бросила трубку. Уикс тоже отсоединился.
Морейн распрямился, подошел к двери и свистнул чернокожему.
— Так никто и не появился? — поинтересовался он. Парень отрицательно мотнул головой.
Морейн вручил ему пять однодолларовых банкнотов.
— Жаль. Все сорвалось. Но твоей вины в этом нет.
Парень расплылся в улыбке:
— Да, да, мстр. Большое спасибо.
Морейн вышел на улицу, когда уже заалела утренняя заря. Он повернул налево и подошел к своей машине. Элтон Дж. Раис опустил стекло и высунулся наружу.
— Удалось что-нибудь выяснить?
— Еще не знаю, — ответил Морейн.
Глава 13
Глава 14
— Пошли вы к дьяволу! — завопил он. — За кого вы себя принимаете? Может, за бойскаута, чье ежедневное благое дело состоит в том, чтобы помогать фараонам? Лично я считаю вас наглецом. Я и так из-за полиции не смог нормально выспаться. Вы или перепили, или чокнулись, хотя не исключено и то и другое вместе. Выметайтесь отсюда!
Морейн и не думал двигаться с места, не спуская с Уикса глаз.
— Ох и сожалеете вы, наверное, о своем промахе, правда?
С гримасой бешеного гнева Уикс сделал выпад левой, целясь Морейну в лицо.
Тот успел увернуться. Изрыгая проклятия, Уикс двинул правой.
Морейн снова уклонился.
— Так и быть, вы это заслужили, — процедил он и нанес удар в солнечное сплетение. Уикс согнулся от боли, а Морейн, приподняв его, врезал дополнительно прямым в челюсть. Уикс тяжело рухнул на кровать.
Морейн вышел в коридор, закрыл за собой дверь и стремительно бросился вниз по лестнице, выгадав тем самым несколько секунд. Он подал сигнал негру, доставая из кармана деньги.
— Выскакивай быстренько на улицу и встань на первом перекрестке направо, — повелительно бросил он. — Сделай это таким образом, чтобы просматривать улицу в обе стороны. Через пять минут должен появиться мужчина, одетый в синий костюм из саржи. Он может прийти пешком или же приехать на такси. Он тебя спросит, расчищен ли путь, и ты ответишь утвердительно. Понял?
Чернокожий с важным видом моргнул своими глазищами.
— И это все, шеф?
— Да.
Парень залюбовался банкнотами в его руке.
— Вы уверены, что справитесь с этим, мстр? — спросил он, показывая на коммутатор.
— Будь спокоен, — заверил его Морейн. — Это я его изобрел.
Негр направился к выходу:
— Так сколько времени мне ждать, шеф?
— Совсем недолго. Он должен быть там через пять минут. Если задержится, ждать не надо. Я позову тебя. Встань так, чтобы ты мог видеть меня, если я вдруг появлюсь в дверях.
— Отлично, шеф. Уже бегу.
Морейн сел напротив коммутатора. Вскоре в ячейке, соответствующей шестьсот третьей квартире, вспыхнул красный огонек.
Морейн постарался как можно точнее сымитировать тягучий, жующий слова голос чернокожего, особенно его забавную манеру произносить “мстр”.
— Хэлло, мстр! Что угодно, шеф?
Раздался торопливый мужской голос:
— Послушай, Рэстас, свяжи меня с миссис Г.К. Честер, отель “Ратлидж” в Колтер-Сити. Да поторопись. Настаивай, что это срочный вызов. Живо подсуетись.
— Понял, мстр.
— Фамилию расслышал хорошо?
— Да. Миссис Г.К. Честер.
— Хорошо. Не забудь: отель “Ратлидж”. Действуй! Морейн связался по указанному номеру, потом вызвал абонента и прильнул к наушникам.
Послышался голос Уикса:
— Хэлло! Вы знаете, кто говорит?
Заспанный женский голос ответил:
— Нет. Кто это?
Уикс кипел нетерпением:
— Да проснитесь же. Я не хочу называть имена по телефону. Ради Бога! Пойдите сполосните лицо холодной водой и возвращайтесь поскорее.
Женщина рассмеялась:
— Все ясно. Этот раздраженный голос я узнала бы где угодно. Что стряслось, милейший?
Морейн узнал голос Дорис Бендер.
— Ко мне только что приходили, — сообщил Уикс.
— Так рано?
— Да.
— И кто же это был?
— Ваш друг.
— Выкладывайте все.
— Это был человек, которого мы выбрали в качестве доверенного лица.
Воцарилось молчание.
Затем снова раздался голос Дорис Бендер, на сей раз настороженный: она полностью проснулась. — Что он ХОЧЕТ?
— Он говорил о преступлении и о послании от женщины, которой нет в живых.
— Что еще?
— Он подразумевал под этой мертвой женщиной Энн Хартвелл. Он заявил, что ее убили, и, кажется, был убежден, что сделал это я. — Уикс выдержал многозначительную паузу.
— Нашли ли труп, Том? — продолжала допытываться Дорис Бендер.
— Не знаю, но, видимо, да. Он был очень уверен в себе.
— У полиции есть уже какая-нибудь версия?
— Я знаю лишь то, о чем мне сообщил этот тип.
— Он сказал, что принес послание от Энн?
— Да, он использовал это как предлог. Он явно ищет ссоры.
— Он действительно передал какое-нибудь послание?
— Ну конечно же нет. Он просто придумал этот трюк, чтобы проникнуть ко мне в комнату и вытянуть из меня информацию.
— Ладно. И чего вы хотите от меня?
— Пошлите мне денег. Наверное, мне придется отсюда уехать.
— Что за глупости! — насмешливо воскликнула она.
— Нет никаких причин куда-то уезжать. Оставайтесь на месте.
— Я очень беспокоюсь. Хочу подъехать и переговорить с вами.
— Не глупите. Не двигайтесь с места и крепитесь. Они не смогут все взвалить на вас.
— Но мне всерьез нужны деньги.
— Ничего, подождете. Вы уже вытянули из меня все, что могли.
— Послушайте, Дорис. Давайте все же встретимся. Я…
— Нет, — резко оборвала она. Какое-то время он молчал. Затем спросил:
— Вам удалось сесть на поезд в одиннадцать пятьдесят?
— Разумеется.
— Хорошо, Дорри. Я буду держать вас в курсе событий. И все же мне так хотелось бы увидеться.
— Что за ребячество! Потерпите, — сурово упрекнула она. — Вы откуда говорите? Надеюсь, не из дому?
— Да, от себя.
— Ну что за дурень! Почему не с переговорного пункта?
— Это было так срочно, и потом — место надежное. Не бойтесь.
Она что-то презрительно буркнула и бросила трубку. Уикс тоже отсоединился.
Морейн распрямился, подошел к двери и свистнул чернокожему.
— Так никто и не появился? — поинтересовался он. Парень отрицательно мотнул головой.
Морейн вручил ему пять однодолларовых банкнотов.
— Жаль. Все сорвалось. Но твоей вины в этом нет.
Парень расплылся в улыбке:
— Да, да, мстр. Большое спасибо.
Морейн вышел на улицу, когда уже заалела утренняя заря. Он повернул налево и подошел к своей машине. Элтон Дж. Раис опустил стекло и высунулся наружу.
— Удалось что-нибудь выяснить?
— Еще не знаю, — ответил Морейн.
Глава 13
Сэм Морейн и Элтон Раис зарегистрировались в третьеразрядном отеле как Джеймс К. Белтон и Карлтон К. Белтон.
— Я и мой дядя хотели бы остановиться в тихом двухместном номере, — попросил Морейн.
Портье посмотрел на табло с ячейками для ключей и вытащил один из них с большой латунной биркой.
— Вас устроит за четыре доллара?
— Вполне, — одобрил Морейн.
— У вас с собой только этот портфель?
— Да. И мы хотим заплатить вперед.
Портье не возражал, получил четыре доллара и позвонил в колокольчик.
Появившийся посыльный подхватил портфель, взял ключ и провел их в номер в глубине коридора на четвертом этаже. Поставив портфель на пол, он не удержался от комментария:
— У вас там случайно не кирпичи?
— Да нет, всего лишь слитки золота, — в тон ему ответил Морейн, протягивая полдоллара чаевых. После ухода посыльного он запер дверь на ключ.
— Садитесь, — пригласил он Элтона Раиса, указывая на кресло, — и не мешайте. Мне надо поработать.
Он поднял портфель, положил его на кровать и высыпал содержимое. В течение почти получаса он занимался чтением бумаг, делая порой заметки. Наконец он положил все документы обратно в портфель и стал тщательно изучать четыре стенографических блокнота, перевязанных тесемкой.
— Вы знаете, что это такое? — обратился он к Элтону Раису.
— Имею самое общее представление, — откликнулся его седовласый спутник. — Я не составлял перечня документов, просто прихватил все, что было в портфеле. Сейчас я понимаю, насколько безумным был мой поступок, но когда я услышал голос Натали…
— Возможно, это было не таким уж безумием с вашей стороны, — тихо произнес Морейн, расхаживая по номеру и задумчиво глядя на палас.
Элтон Раис сидел тихо и неподвижно, будто был частью мебели.
Морейн неожиданно повернулся к нему.
— Вам нечего было там делать в тот вечер. Вы должны были отдавать себе в этом отчет.
— Наоборот, — невозмутимо ответил старик, — это было единственное, что мне оставалось сделать.
— Почему?
Элтон Раис продолжил в том же духе:
— Потому что мне было уже все равно. Вы не задумывались над ситуацией, в которой я оказался? Я стар, точнее, не молод. У меня нет состояния. У меня только один способ заработать на жизнь — использовать свои бухгалтерские знания. Но ко мне относятся с недоверием, поскольку я отсидел в тюрьме за растрату. Сейчас множество честных людей ходят в безработных. И у меня нет реальных шансов устроиться по специальности. Я не могу согласиться с тем, чтобы меня содержала Натали. У нее достаточно собственных проблем. Я конченый человек.
— Иначе говоря, вы намереваетесь покончить жизнь самоубийством? — подытожил Морейн, с состраданием глядя на него.
— Вот именно, — подтвердил старик, — но сделаю это так, чтобы Натали не догадалась. Это будет выглядеть как несчастный случай, не более того. Но прежде я приложу все силы к тому, чтобы восстановить ее положение в обществе. Я хочу все устроить так, чтобы она снова могла ходить с высоко поднятой головой. Она натура очень чувствительная, и никто не знает, как она страдала от пренебрежительного отношения со стороны общества.
Морейн, задумавшись, молча кивнул.
— Вы знаете, что тюрьма делает с людьми? — задал вопрос Элтон Раис.
Морейн продолжал слушать, не произнося ни слова.
— Вы помните, — говорил Раис тихим и бесстрастным голосом, — что я занимал видное общественное положение? Меня уважали, я был на короткой ноге с влиятельными политиками, хорошо справлялся со своими обязанностями и неоднократно переизбирался. Это кое-что да значит, может быть, и не очень, но все же. Я сохранил свой пост, даже когда Диксон и его подручные захватили все места, которые раньше удерживала оппозиция. Моим соперником на выборах выступал один из его людей, но я все равно одержал победу. Я не был какой-то сверхсильной личностью, но мог достойно сымпровизировать речь перед публикой и имел успех. Я не без тщеславия считал себя человеком динамичным и с достаточно твердым характером. — Он помолчал, затем спокойно и просто добавил: — И все это ушло напрочь. Я не сломлен в смысле интеллектуальных возможностей. Лишь в какой-то степени атрофировался. В тюрьме я был всего лишь винтиком машины. У меня не было имени — только номер. Не было ни друзей, ни компаньонов. Я был под замком и в тисках безличной дисциплины. Все, что у меня было раньше, развеялось в прах. Когда-то я мог смело выступать на митингах и воздействовать на людей. Скажите, мой друг, неужели я и сейчас способен кого-то вдохновить?
Он печально посмотрел на Морейна и, поскольку тот не отвечал, горько рассмеялся.
— А что губернатор? — спросил Морейн. — Вы пытались апеллировать к нему?
Элтон Раис по-прежнему говорил беззлобно, но с убежденностью врача, сообщающего о скорой кончине пациента.
— Все должности заняты политиками. А те связаны с той или иной партией. Меня засудили, поскольку мощные политические силы были заинтересованы в моем устранении. И вы можете представить, реальны ли мои шансы на спасение. Дело дошло до того, что адвокат, получавший свои гонорары от меня и заверявший, что представит мое дело в суде в истинном свете, на самом деле действовал по инструкциям моих врагов! Он не решился выступить против политической махины. Три месяца спустя после того, как меня бросили в тюрьму, его назначили судьей. Он и сейчас занимает этот пост.
Морейн встряхнулся, как если бы хотел снять со своих плеч непомерную ношу.
— Вы можете мне обещать одну вещь? — спросил он.
— Что именно?
— Если вас задержат и начнут допрашивать, вы не будете спешить с подобными признаниями. Вы не сделаете этого до тех пор, пока я вам не разрешу.
— В таком случае можете ли вы мне обещать, что сообщите свое решение раньше, чем будет уже бесполезно это делать? До того, как Натали будет уже серьезно вовлечена в это дело?
— Мы решим этот вопрос, когда дойдем до такого положения… — уклонился от ответа Морейн.
— Ну что же, — согласился Элтон Раис. — Раз вы мне ничего не обещаете, то и я не буду этого делать.
— Тогда хоть дайте мне слово, что будете избегать встреч с полицией.
— На какое-то время это возможно.
— Вы не будете отлучаться из отеля, а питаться станете в номере, хорошо?
— Согласен. А куда направляетесь вы?
— Мне многое надо провернуть, — заявил Морейн. — У меня сейчас на руках козырь, но будь я проклят, если знаю, как вести игру.
— Если вы воспользуетесь этими документами или хотя бы дадите понять, что они у вас в руках, то будете втянуты в дело об убийстве Пита Диксона, — предупредил Элтон Раис. — То же самое автоматически произойдет и с Натали, а это повлечет за собой мое признание и последующее самоубийство. На этот счет должна быть полная ясность.
— Если вы проявите осторожность, то власти не скоро до вас доберутся, — сказал Морейн, застегивая ремни портфеля. — Если позвонят, ответьте. Только помните, что теперь вас зовут Белтон. Возможно, мне понадобится связаться с вами. А сейчас ложитесь и немного поспите.
— Вы позаботитесь о Натали?
— Обещаю, — заверил Морейн.
С портфелем в руке он направился к лифту. В вестибюле он попросил вызвать такси, и посыльный помог ему донести портфель до машины.
— Пожалуйста, к перекрестку Четвертой авеню с Центральным вокзалом, — бросил он водителю.
На полпути он, однако, постучал в разделительное стекло и сказал:
— Знаете что, я передумал. Доставьте меня к камерам хранения Северного вокзала.
Морейн, покинув такси, прошел к камерам хранения, отдал в окошечко портфель и получил картонный номерок. Он положил его в конверт и надписал адрес: мистеру Джеймсу Чарльзу Фиттмору, Сити, до востребования. Запечатав письмо, он бросил его в почтовый ящик.
Было уже совсем светло, когда Морейн снова сел в такси и попросил отвезти его в турецкие бани.
Там он заявил банщику:
— Обслужите меня побыстрее. Без пяти десять я должен быть уже в пути.
— Я и мой дядя хотели бы остановиться в тихом двухместном номере, — попросил Морейн.
Портье посмотрел на табло с ячейками для ключей и вытащил один из них с большой латунной биркой.
— Вас устроит за четыре доллара?
— Вполне, — одобрил Морейн.
— У вас с собой только этот портфель?
— Да. И мы хотим заплатить вперед.
Портье не возражал, получил четыре доллара и позвонил в колокольчик.
Появившийся посыльный подхватил портфель, взял ключ и провел их в номер в глубине коридора на четвертом этаже. Поставив портфель на пол, он не удержался от комментария:
— У вас там случайно не кирпичи?
— Да нет, всего лишь слитки золота, — в тон ему ответил Морейн, протягивая полдоллара чаевых. После ухода посыльного он запер дверь на ключ.
— Садитесь, — пригласил он Элтона Раиса, указывая на кресло, — и не мешайте. Мне надо поработать.
Он поднял портфель, положил его на кровать и высыпал содержимое. В течение почти получаса он занимался чтением бумаг, делая порой заметки. Наконец он положил все документы обратно в портфель и стал тщательно изучать четыре стенографических блокнота, перевязанных тесемкой.
— Вы знаете, что это такое? — обратился он к Элтону Раису.
— Имею самое общее представление, — откликнулся его седовласый спутник. — Я не составлял перечня документов, просто прихватил все, что было в портфеле. Сейчас я понимаю, насколько безумным был мой поступок, но когда я услышал голос Натали…
— Возможно, это было не таким уж безумием с вашей стороны, — тихо произнес Морейн, расхаживая по номеру и задумчиво глядя на палас.
Элтон Раис сидел тихо и неподвижно, будто был частью мебели.
Морейн неожиданно повернулся к нему.
— Вам нечего было там делать в тот вечер. Вы должны были отдавать себе в этом отчет.
— Наоборот, — невозмутимо ответил старик, — это было единственное, что мне оставалось сделать.
— Почему?
Элтон Раис продолжил в том же духе:
— Потому что мне было уже все равно. Вы не задумывались над ситуацией, в которой я оказался? Я стар, точнее, не молод. У меня нет состояния. У меня только один способ заработать на жизнь — использовать свои бухгалтерские знания. Но ко мне относятся с недоверием, поскольку я отсидел в тюрьме за растрату. Сейчас множество честных людей ходят в безработных. И у меня нет реальных шансов устроиться по специальности. Я не могу согласиться с тем, чтобы меня содержала Натали. У нее достаточно собственных проблем. Я конченый человек.
— Иначе говоря, вы намереваетесь покончить жизнь самоубийством? — подытожил Морейн, с состраданием глядя на него.
— Вот именно, — подтвердил старик, — но сделаю это так, чтобы Натали не догадалась. Это будет выглядеть как несчастный случай, не более того. Но прежде я приложу все силы к тому, чтобы восстановить ее положение в обществе. Я хочу все устроить так, чтобы она снова могла ходить с высоко поднятой головой. Она натура очень чувствительная, и никто не знает, как она страдала от пренебрежительного отношения со стороны общества.
Морейн, задумавшись, молча кивнул.
— Вы знаете, что тюрьма делает с людьми? — задал вопрос Элтон Раис.
Морейн продолжал слушать, не произнося ни слова.
— Вы помните, — говорил Раис тихим и бесстрастным голосом, — что я занимал видное общественное положение? Меня уважали, я был на короткой ноге с влиятельными политиками, хорошо справлялся со своими обязанностями и неоднократно переизбирался. Это кое-что да значит, может быть, и не очень, но все же. Я сохранил свой пост, даже когда Диксон и его подручные захватили все места, которые раньше удерживала оппозиция. Моим соперником на выборах выступал один из его людей, но я все равно одержал победу. Я не был какой-то сверхсильной личностью, но мог достойно сымпровизировать речь перед публикой и имел успех. Я не без тщеславия считал себя человеком динамичным и с достаточно твердым характером. — Он помолчал, затем спокойно и просто добавил: — И все это ушло напрочь. Я не сломлен в смысле интеллектуальных возможностей. Лишь в какой-то степени атрофировался. В тюрьме я был всего лишь винтиком машины. У меня не было имени — только номер. Не было ни друзей, ни компаньонов. Я был под замком и в тисках безличной дисциплины. Все, что у меня было раньше, развеялось в прах. Когда-то я мог смело выступать на митингах и воздействовать на людей. Скажите, мой друг, неужели я и сейчас способен кого-то вдохновить?
Он печально посмотрел на Морейна и, поскольку тот не отвечал, горько рассмеялся.
— А что губернатор? — спросил Морейн. — Вы пытались апеллировать к нему?
Элтон Раис по-прежнему говорил беззлобно, но с убежденностью врача, сообщающего о скорой кончине пациента.
— Все должности заняты политиками. А те связаны с той или иной партией. Меня засудили, поскольку мощные политические силы были заинтересованы в моем устранении. И вы можете представить, реальны ли мои шансы на спасение. Дело дошло до того, что адвокат, получавший свои гонорары от меня и заверявший, что представит мое дело в суде в истинном свете, на самом деле действовал по инструкциям моих врагов! Он не решился выступить против политической махины. Три месяца спустя после того, как меня бросили в тюрьму, его назначили судьей. Он и сейчас занимает этот пост.
Морейн встряхнулся, как если бы хотел снять со своих плеч непомерную ношу.
— Вы можете мне обещать одну вещь? — спросил он.
— Что именно?
— Если вас задержат и начнут допрашивать, вы не будете спешить с подобными признаниями. Вы не сделаете этого до тех пор, пока я вам не разрешу.
— В таком случае можете ли вы мне обещать, что сообщите свое решение раньше, чем будет уже бесполезно это делать? До того, как Натали будет уже серьезно вовлечена в это дело?
— Мы решим этот вопрос, когда дойдем до такого положения… — уклонился от ответа Морейн.
— Ну что же, — согласился Элтон Раис. — Раз вы мне ничего не обещаете, то и я не буду этого делать.
— Тогда хоть дайте мне слово, что будете избегать встреч с полицией.
— На какое-то время это возможно.
— Вы не будете отлучаться из отеля, а питаться станете в номере, хорошо?
— Согласен. А куда направляетесь вы?
— Мне многое надо провернуть, — заявил Морейн. — У меня сейчас на руках козырь, но будь я проклят, если знаю, как вести игру.
— Если вы воспользуетесь этими документами или хотя бы дадите понять, что они у вас в руках, то будете втянуты в дело об убийстве Пита Диксона, — предупредил Элтон Раис. — То же самое автоматически произойдет и с Натали, а это повлечет за собой мое признание и последующее самоубийство. На этот счет должна быть полная ясность.
— Если вы проявите осторожность, то власти не скоро до вас доберутся, — сказал Морейн, застегивая ремни портфеля. — Если позвонят, ответьте. Только помните, что теперь вас зовут Белтон. Возможно, мне понадобится связаться с вами. А сейчас ложитесь и немного поспите.
— Вы позаботитесь о Натали?
— Обещаю, — заверил Морейн.
С портфелем в руке он направился к лифту. В вестибюле он попросил вызвать такси, и посыльный помог ему донести портфель до машины.
— Пожалуйста, к перекрестку Четвертой авеню с Центральным вокзалом, — бросил он водителю.
На полпути он, однако, постучал в разделительное стекло и сказал:
— Знаете что, я передумал. Доставьте меня к камерам хранения Северного вокзала.
Морейн, покинув такси, прошел к камерам хранения, отдал в окошечко портфель и получил картонный номерок. Он положил его в конверт и надписал адрес: мистеру Джеймсу Чарльзу Фиттмору, Сити, до востребования. Запечатав письмо, он бросил его в почтовый ящик.
Было уже совсем светло, когда Морейн снова сел в такси и попросил отвезти его в турецкие бани.
Там он заявил банщику:
— Обслужите меня побыстрее. Без пяти десять я должен быть уже в пути.
Глава 14
Лицо Натали Раис было серым от усталости. Она подняла взгляд на вошедшего Сэма Морейна. Подождала, пока тот снял пальто и повесил его в гардероб. Потом спросила:
— Как там мой отец?
— Я его спрятал в надежном месте. Лучше, чтобы он оттуда не выходил.
— Вам удалось что-нибудь прояснить? — еле слышно, словно опасаясь ответа, поинтересовалась она.
— Я сделал все возможное до того, как обнаружат труп Диксона. Сколько денег у меня на банковском счете?
— Чуть больше четырех тысяч долларов.
— Я намерен их снять. — Он улыбнулся, увидев изумление девушки, и распорядился: — Заполните чек на всю сумму.
— То есть вы не хотите оставлять в банке ни цента?
— Абсолютно верно.
— Зачем вам это?
— Я собираюсь стать лицом, скрывающимся от правосудия.
— Сэм! — воскликнула она, пораженная. — Простите, мистер Морейн. Вы не можете этого сделать!
— А я, напротив, думаю, что это блестящая идея, — весело не согласился он с ней. — Она даст великолепные результаты.
— Вы демонстрируете оптимизм, которого на самом деле не испытываете.
— Вот и ошибаетесь, — усмехнулся он. — Я совершенно искренен. Никогда не чувствую себя так превосходно, как в тех случаях, когда удается сблефовать в игре.
— Вы хотите сказать, что готовы даже убежать?
— Я создам впечатление, что смылся.
Девушка выдвинула ящик письменного стола, достала оттуда чековую книжку, заполнила бланк и передала его Морейну на подпись.
— Не беспокойтесь за меня, девушка, — сказал он, расписываясь.
Натали Раис, как бы в поисках поддержки, подошла и взяла Морейна за руку.
— Признайтесь, только честно, вы верите моему отцу?
— Почему бы и нет?
— Потому что он человек навязчивых идей. Сейчас он дошел до того, что считает свою жизнь бесполезной. Уверен, что все потеряно и ничего нельзя предпринять. У него только одна цель: реабилитировать свое имя для того, чтобы я снова достойно вошла в общество. Бедный отец! Он не понимает, что я уже создала себе новую жизнь как раз в том мире, который, как он считает, презирает меня. Его мысли все еще в том времени, когда я была в шоковом состоянии от того, что все друзья от меня отвернулись.
Морейн молчал. Девушка продолжала:
— Он вбил себе в голову, что, для того чтобы добиться реабилитации, ему надо было увидеться с Диксоном. И ничто бы не удержало его от этого шага. Отец знал, что Диксон располагает важными для него документами, и если бы он был убежден, что они находились в том портфеле, то он любой ценой завладел бы им.
— Считаете ли вы, что ваш отец мог бы убить человека?
— Вполне, — ответила она, — если этот человек допустил несправедливость и дело можно поправить ценой его смерти. По этой причине я так хотела помочь вам и старалась заполучить что-нибудь такое, что позволило бы выдвинуть обвинение против Диксона. Ради этого шла на любой риск и совершала продиктованные отчаянием поступки, которые представляются вам столь нелогичными. Было уже известно, что отец скоро выйдет на свободу, и было ясно, что он будет стремиться реабилитировать свое имя ради того, чтобы я снова могла идти по жизни с гордо поднятой головой. Я уже пыталась объяснить вам, что мне нет дела до друзей, бросивших меня в трудную минуту. Сам факт их предательства показывает, как мало стоила их дружба. Исключено, что я снова захочу дружбы столь сомнительного качества.
— Тем не менее не думаете же вы, что отец мог рискнуть нанести дочери еще больший, чем раньше, ущерб в ее взаимоотношениях с обществом?
— Сознательно — нет. И все же ему всегда было по душе играть ва-банк. Он был готов пойти на любой риск ради своей публичной реабилитации. Однако Диксон был человек упрямый. И если бы мой отец предъявил ему ультиматум, я не знаю, что бы случилось. Если отец и убил Диксона, то уверена, что это произошло в порядке самозащиты, но поклясться, что он его не убивал, я не могу.
— Похоже на то, — резюмировал Морейн, — что мы ничего не выигрываем от разговора на эту тему. Постарайтесь выбросить эту мысль из головы. Пойду сниму деньги и…
Он замер, услышав выкрики уличных продавцов газет: “УБИТ ПОЛИТИЧЕСКИЙ ДЕЯТЕЛЬ! ЧИТАЙТЕ ОБ ЭТОМ ПРЕСТУПЛЕНИИ!”
Натали поднесла руку к горлу и затаила дыхание.
— Сохраняйте спокойствие и хладнокровие, — посоветовал Морейн. — Полиция не замедлит явиться за вами. Помните, что вы не должны отвечать ни на какие вопросы. Заявляйте им, что без моего разрешения отказываетесь давать какие-либо сведения о моем бизнесе и что вчера вечером покинули офис по служебным делам. И больше ничего им не говорите. Это было бы бесполезно.
Она отодвинула кресло, снова подошла к нему и положила руки на плечи.
— Обещайте мне, что будете осторожны, — с мольбой в голосе потребовала она. — Не подвергайте себя опасности ради моего отца или меня.
На его лице промелькнула улыбка. Он дружески похлопал ее по спине.
— Не забывайте, что я сам по уши погряз в этом деле. Ну да ладно. Я пошел.
Едва за ним закрылась дверь, как раздался телефонный звонок.
Морейн прямиком направился в банк. Он ничего не стал объяснять выразившему свое недоумение служащему. Да, он снимает всю сумму. Нет, у него не имеется претензий к банку. Нет, он не знает, откроет ли снова здесь счет. Нет, он не желает говорить с управляющим, так как очень спешит.
Он получил свои четыре тысячи долларов банкнотами по пятьдесят и сто, положил их в карман, вышел из банка, нашел телефон-автомат и позвонил в кабинет Фила Дункана.
Когда ответила его секретарша, Морейн сказал:
— Мистера Дункана, пожалуйста.
— Кто его просит?
— Сэм Морейн.
Секретарша не удержалась от удивленного возгласа и тут же соединила его с окружным прокурором.
— Мне нужно встретиться с тобой, Фил, — заявил Морейн.
— Ты где?
— В кабине телефона-автомата.
— Мне уже надоело названивать в твой офис. Ты читал газеты?
— Нет.
— Убит Питер Диксон.
— Бог ты мой! — воскликнул Морейн. — Когда и как это произошло, Фил?
— Все подробно изложено в газетах, — с расстановкой произнес Дункан. — Мне хотелось бы поговорить с тобой по этому делу, Сэм.
— Послушай, Фил. Я тоже нуждаюсь во встрече с тобой, но она должна состояться в таком месте, где нас никто бы не перебивал.
— Почему бы тебе не подъехать сюда? — предложил прокурор.
— Нет, я против. Только не в кабинете. Где сейчас Барни?
— В доме Диксона, готовит донесение об обстоятельствах убийства. Подойдет с минуты на минуту.
— Я предлагаю тебе следующий вариант, Фил. Никому не говори, что идешь на встречу со мной. Выходи из прокуратуры и иди до ближайшего угла. Через пять минут я буду на месте. Поговорим в моей машине.
— Подходит, — согласился Дункан. — Значит, на перекрестке через пять минут.
— Отлично, — подтвердил Сэм Морейн и повесил трубку.
Он повел машину, соблюдая крайнюю осторожность. Не хватало только нарушить правила уличного движения и опоздать. Он чувствовал себя бодро и был в превосходив ном настроении. Турецкие бани, бритва парикмахера и массаж развеяли остатки бурной ночи.
Он остановился в оговоренном месте. К нему подсел Фил Дункан.
— Почему ты не захотел встретиться у меня в кабинете? — спросил он, едва очутившись в машине.
— Причин много, — уклонился Морейн. — Лучше поговорим здесь.
— Мне надо задать тебе ряд вопросов, Сэм. Ты знал, что Пит Диксон убит? Известно ли тебе что-либо, имеющее отношение к этому делу?
— Я знаю об убийстве с твоих слов по телефону. Газеты еще не читал.
— Это не ответ, — запротестовал Дункан. — Сегодня рано утром ты заверил меня, что твоя поездка в район Шестой авеню — Мэплхерста никак не была связана со смертью Энн Хартвелл, и я взял на себя большую ответственность, дав тебе возможность уйти. А сейчас, после обнаружения этого нового преступления, Барни Морден разругался со мной вдрызг. Он считает, что мне следовало основательно допросить тебя этой ночью.
— Разве Барни не твой подчиненный? — невинно осведомился Морейн. — Если он не согласен с принимаемыми тобой решениями, то почему ты его не уволишь?
— Формально, — пояснил Дункан, — он действительно мой подчиненный. Но не забывай, что на носу выборы. При нынешней структуре власти у меня нет никаких шансов остаться окружным прокурором без поддержки политического босса. Сейчас на моей стороне Карл Торн, но я опасаюсь, что он выступит против меня, если я уволю Барни, а он будет не согласен с этим. Он уже дал понять, что потеряет интерес к моей кандидатуре, если я буду идти не в ногу.
— Что он понимает под этим “идти не в ногу”?
— Я думаю, что Торн имел в виду ту протекцию, что я оказал тебе и твоей секретарше. — Он сделал паузу и продолжил: — А теперь, когда я лояльно выложил на стол свои карты, думается, что пора и тебе сделать то же самое. Я прекрасно знаю, что ты никого не убивал. Я твой друг и уверен, что ты на это не способен. Тем не менее я убежден, что ты кого-то выгораживаешь.
— Кого же?
— А вот этого я пока не знаю, — признался прокурор. — Но не думай, что мне не удастся выяснить это рано или поздно.
— После того как ты излил мне душу, — подхватил Морейн, — настал мой черед взять слово. Однажды в Кооперативе экономических учреждений были нарушены законы. Ответственные за это лица заслуживали тюрьмы, но процесс над ними так и не состоялся. Сможешь ли ты ответить почему?
— Это как раз один из тех вопросов, которые мои противники не преминут поднять в ходе избирательной кампании, — ответил Дункан. — И тем не менее было очень трудно привлечь тех людей к ответственности. Общественное мнение их осудило, но с юридической точки зрения трудно доказать, что их действия должны квалифицироваться как преступления, а не как просто служебный проступок. Как бы то ни было, все материалы по этому делу исчезли, и на нем пришлось поставить крест.
— А что ты скажешь, Фил, — бил в точку Морейн, — если я тебе докажу, что эти люди не только допустили отступления от закона, но и обогатились за счет значительной части фондов Кооператива и именно они заплатили за то, чтобы вся разоблачающая их махинации документация пропала из прокуратуры? Что ты на это ответишь, а?
Прокурор, прищурившись, вглядывался в своего друга:
— Я бы сказал, что моя карьера будет сломана в тот день, когда это станет достоянием гласности.
— А если я добавлю, что твой псевдодруг Карл Торн отхватил более пятидесяти тысяч долларов на контракте с дорожными работами в Вест-Энде?
— Я не поверю этому.
— А если я тебе докажу? Как и то, что в твою контору поступили деньги, предназначенные для того, чтобы прикрыть эти делишки?
— Да ты с ума сошел!
— Нет, я в полном рассудке!
— Что ты подразумеваешь под этим “поступили в мою контору”?
— Я имею в виду то, что в прокуратуре есть работники, которым платят за то, чтобы они не давали в обиду преступников и мошенников. И эти люди оказывают влияние на линию твоего поведения. С твоим чистосердечием ты помогаешь их проделкам. Из-за своей доверчивости ты следуешь их советам. В итоге получается, что ты тоже в этом участвуешь.
— Не верю, — прошептал Дункан. — Ты все это выдумал, чтобы отвлечь мое внимание, Сэм.
— К сожалению, это правда, — напирал Морейн. — И рано или поздно тебе придется столкнуться с ней лицом к лицу. Я не собираюсь говорить с тобой о Диксоне, Фил. Эта встреча была мне нужна для того, чтобы обсудить вопрос о тебе самом. Я твой друг и хочу помочь тебе выбраться из этого осиного гнезда. Если ты так быстро готов подозревать даже меня, то почему же столь скептически относишься к утверждению о вероломстве твоих сотрудников? Я даю тебе честное слово, что тебя предали, Фил.
— Как там мой отец?
— Я его спрятал в надежном месте. Лучше, чтобы он оттуда не выходил.
— Вам удалось что-нибудь прояснить? — еле слышно, словно опасаясь ответа, поинтересовалась она.
— Я сделал все возможное до того, как обнаружат труп Диксона. Сколько денег у меня на банковском счете?
— Чуть больше четырех тысяч долларов.
— Я намерен их снять. — Он улыбнулся, увидев изумление девушки, и распорядился: — Заполните чек на всю сумму.
— То есть вы не хотите оставлять в банке ни цента?
— Абсолютно верно.
— Зачем вам это?
— Я собираюсь стать лицом, скрывающимся от правосудия.
— Сэм! — воскликнула она, пораженная. — Простите, мистер Морейн. Вы не можете этого сделать!
— А я, напротив, думаю, что это блестящая идея, — весело не согласился он с ней. — Она даст великолепные результаты.
— Вы демонстрируете оптимизм, которого на самом деле не испытываете.
— Вот и ошибаетесь, — усмехнулся он. — Я совершенно искренен. Никогда не чувствую себя так превосходно, как в тех случаях, когда удается сблефовать в игре.
— Вы хотите сказать, что готовы даже убежать?
— Я создам впечатление, что смылся.
Девушка выдвинула ящик письменного стола, достала оттуда чековую книжку, заполнила бланк и передала его Морейну на подпись.
— Не беспокойтесь за меня, девушка, — сказал он, расписываясь.
Натали Раис, как бы в поисках поддержки, подошла и взяла Морейна за руку.
— Признайтесь, только честно, вы верите моему отцу?
— Почему бы и нет?
— Потому что он человек навязчивых идей. Сейчас он дошел до того, что считает свою жизнь бесполезной. Уверен, что все потеряно и ничего нельзя предпринять. У него только одна цель: реабилитировать свое имя для того, чтобы я снова достойно вошла в общество. Бедный отец! Он не понимает, что я уже создала себе новую жизнь как раз в том мире, который, как он считает, презирает меня. Его мысли все еще в том времени, когда я была в шоковом состоянии от того, что все друзья от меня отвернулись.
Морейн молчал. Девушка продолжала:
— Он вбил себе в голову, что, для того чтобы добиться реабилитации, ему надо было увидеться с Диксоном. И ничто бы не удержало его от этого шага. Отец знал, что Диксон располагает важными для него документами, и если бы он был убежден, что они находились в том портфеле, то он любой ценой завладел бы им.
— Считаете ли вы, что ваш отец мог бы убить человека?
— Вполне, — ответила она, — если этот человек допустил несправедливость и дело можно поправить ценой его смерти. По этой причине я так хотела помочь вам и старалась заполучить что-нибудь такое, что позволило бы выдвинуть обвинение против Диксона. Ради этого шла на любой риск и совершала продиктованные отчаянием поступки, которые представляются вам столь нелогичными. Было уже известно, что отец скоро выйдет на свободу, и было ясно, что он будет стремиться реабилитировать свое имя ради того, чтобы я снова могла идти по жизни с гордо поднятой головой. Я уже пыталась объяснить вам, что мне нет дела до друзей, бросивших меня в трудную минуту. Сам факт их предательства показывает, как мало стоила их дружба. Исключено, что я снова захочу дружбы столь сомнительного качества.
— Тем не менее не думаете же вы, что отец мог рискнуть нанести дочери еще больший, чем раньше, ущерб в ее взаимоотношениях с обществом?
— Сознательно — нет. И все же ему всегда было по душе играть ва-банк. Он был готов пойти на любой риск ради своей публичной реабилитации. Однако Диксон был человек упрямый. И если бы мой отец предъявил ему ультиматум, я не знаю, что бы случилось. Если отец и убил Диксона, то уверена, что это произошло в порядке самозащиты, но поклясться, что он его не убивал, я не могу.
— Похоже на то, — резюмировал Морейн, — что мы ничего не выигрываем от разговора на эту тему. Постарайтесь выбросить эту мысль из головы. Пойду сниму деньги и…
Он замер, услышав выкрики уличных продавцов газет: “УБИТ ПОЛИТИЧЕСКИЙ ДЕЯТЕЛЬ! ЧИТАЙТЕ ОБ ЭТОМ ПРЕСТУПЛЕНИИ!”
Натали поднесла руку к горлу и затаила дыхание.
— Сохраняйте спокойствие и хладнокровие, — посоветовал Морейн. — Полиция не замедлит явиться за вами. Помните, что вы не должны отвечать ни на какие вопросы. Заявляйте им, что без моего разрешения отказываетесь давать какие-либо сведения о моем бизнесе и что вчера вечером покинули офис по служебным делам. И больше ничего им не говорите. Это было бы бесполезно.
Она отодвинула кресло, снова подошла к нему и положила руки на плечи.
— Обещайте мне, что будете осторожны, — с мольбой в голосе потребовала она. — Не подвергайте себя опасности ради моего отца или меня.
На его лице промелькнула улыбка. Он дружески похлопал ее по спине.
— Не забывайте, что я сам по уши погряз в этом деле. Ну да ладно. Я пошел.
Едва за ним закрылась дверь, как раздался телефонный звонок.
Морейн прямиком направился в банк. Он ничего не стал объяснять выразившему свое недоумение служащему. Да, он снимает всю сумму. Нет, у него не имеется претензий к банку. Нет, он не знает, откроет ли снова здесь счет. Нет, он не желает говорить с управляющим, так как очень спешит.
Он получил свои четыре тысячи долларов банкнотами по пятьдесят и сто, положил их в карман, вышел из банка, нашел телефон-автомат и позвонил в кабинет Фила Дункана.
Когда ответила его секретарша, Морейн сказал:
— Мистера Дункана, пожалуйста.
— Кто его просит?
— Сэм Морейн.
Секретарша не удержалась от удивленного возгласа и тут же соединила его с окружным прокурором.
— Мне нужно встретиться с тобой, Фил, — заявил Морейн.
— Ты где?
— В кабине телефона-автомата.
— Мне уже надоело названивать в твой офис. Ты читал газеты?
— Нет.
— Убит Питер Диксон.
— Бог ты мой! — воскликнул Морейн. — Когда и как это произошло, Фил?
— Все подробно изложено в газетах, — с расстановкой произнес Дункан. — Мне хотелось бы поговорить с тобой по этому делу, Сэм.
— Послушай, Фил. Я тоже нуждаюсь во встрече с тобой, но она должна состояться в таком месте, где нас никто бы не перебивал.
— Почему бы тебе не подъехать сюда? — предложил прокурор.
— Нет, я против. Только не в кабинете. Где сейчас Барни?
— В доме Диксона, готовит донесение об обстоятельствах убийства. Подойдет с минуты на минуту.
— Я предлагаю тебе следующий вариант, Фил. Никому не говори, что идешь на встречу со мной. Выходи из прокуратуры и иди до ближайшего угла. Через пять минут я буду на месте. Поговорим в моей машине.
— Подходит, — согласился Дункан. — Значит, на перекрестке через пять минут.
— Отлично, — подтвердил Сэм Морейн и повесил трубку.
Он повел машину, соблюдая крайнюю осторожность. Не хватало только нарушить правила уличного движения и опоздать. Он чувствовал себя бодро и был в превосходив ном настроении. Турецкие бани, бритва парикмахера и массаж развеяли остатки бурной ночи.
Он остановился в оговоренном месте. К нему подсел Фил Дункан.
— Почему ты не захотел встретиться у меня в кабинете? — спросил он, едва очутившись в машине.
— Причин много, — уклонился Морейн. — Лучше поговорим здесь.
— Мне надо задать тебе ряд вопросов, Сэм. Ты знал, что Пит Диксон убит? Известно ли тебе что-либо, имеющее отношение к этому делу?
— Я знаю об убийстве с твоих слов по телефону. Газеты еще не читал.
— Это не ответ, — запротестовал Дункан. — Сегодня рано утром ты заверил меня, что твоя поездка в район Шестой авеню — Мэплхерста никак не была связана со смертью Энн Хартвелл, и я взял на себя большую ответственность, дав тебе возможность уйти. А сейчас, после обнаружения этого нового преступления, Барни Морден разругался со мной вдрызг. Он считает, что мне следовало основательно допросить тебя этой ночью.
— Разве Барни не твой подчиненный? — невинно осведомился Морейн. — Если он не согласен с принимаемыми тобой решениями, то почему ты его не уволишь?
— Формально, — пояснил Дункан, — он действительно мой подчиненный. Но не забывай, что на носу выборы. При нынешней структуре власти у меня нет никаких шансов остаться окружным прокурором без поддержки политического босса. Сейчас на моей стороне Карл Торн, но я опасаюсь, что он выступит против меня, если я уволю Барни, а он будет не согласен с этим. Он уже дал понять, что потеряет интерес к моей кандидатуре, если я буду идти не в ногу.
— Что он понимает под этим “идти не в ногу”?
— Я думаю, что Торн имел в виду ту протекцию, что я оказал тебе и твоей секретарше. — Он сделал паузу и продолжил: — А теперь, когда я лояльно выложил на стол свои карты, думается, что пора и тебе сделать то же самое. Я прекрасно знаю, что ты никого не убивал. Я твой друг и уверен, что ты на это не способен. Тем не менее я убежден, что ты кого-то выгораживаешь.
— Кого же?
— А вот этого я пока не знаю, — признался прокурор. — Но не думай, что мне не удастся выяснить это рано или поздно.
— После того как ты излил мне душу, — подхватил Морейн, — настал мой черед взять слово. Однажды в Кооперативе экономических учреждений были нарушены законы. Ответственные за это лица заслуживали тюрьмы, но процесс над ними так и не состоялся. Сможешь ли ты ответить почему?
— Это как раз один из тех вопросов, которые мои противники не преминут поднять в ходе избирательной кампании, — ответил Дункан. — И тем не менее было очень трудно привлечь тех людей к ответственности. Общественное мнение их осудило, но с юридической точки зрения трудно доказать, что их действия должны квалифицироваться как преступления, а не как просто служебный проступок. Как бы то ни было, все материалы по этому делу исчезли, и на нем пришлось поставить крест.
— А что ты скажешь, Фил, — бил в точку Морейн, — если я тебе докажу, что эти люди не только допустили отступления от закона, но и обогатились за счет значительной части фондов Кооператива и именно они заплатили за то, чтобы вся разоблачающая их махинации документация пропала из прокуратуры? Что ты на это ответишь, а?
Прокурор, прищурившись, вглядывался в своего друга:
— Я бы сказал, что моя карьера будет сломана в тот день, когда это станет достоянием гласности.
— А если я добавлю, что твой псевдодруг Карл Торн отхватил более пятидесяти тысяч долларов на контракте с дорожными работами в Вест-Энде?
— Я не поверю этому.
— А если я тебе докажу? Как и то, что в твою контору поступили деньги, предназначенные для того, чтобы прикрыть эти делишки?
— Да ты с ума сошел!
— Нет, я в полном рассудке!
— Что ты подразумеваешь под этим “поступили в мою контору”?
— Я имею в виду то, что в прокуратуре есть работники, которым платят за то, чтобы они не давали в обиду преступников и мошенников. И эти люди оказывают влияние на линию твоего поведения. С твоим чистосердечием ты помогаешь их проделкам. Из-за своей доверчивости ты следуешь их советам. В итоге получается, что ты тоже в этом участвуешь.
— Не верю, — прошептал Дункан. — Ты все это выдумал, чтобы отвлечь мое внимание, Сэм.
— К сожалению, это правда, — напирал Морейн. — И рано или поздно тебе придется столкнуться с ней лицом к лицу. Я не собираюсь говорить с тобой о Диксоне, Фил. Эта встреча была мне нужна для того, чтобы обсудить вопрос о тебе самом. Я твой друг и хочу помочь тебе выбраться из этого осиного гнезда. Если ты так быстро готов подозревать даже меня, то почему же столь скептически относишься к утверждению о вероломстве твоих сотрудников? Я даю тебе честное слово, что тебя предали, Фил.