Страница:
– Да? Он не предупреждал. Пойду посмотрю, сможет ли он вас принять.
Окошко захлопнулось, оставив нас во враждебном тумане. Минуты казались бесконечными. Наконец дверь открылась. Холмс поспешил за сторожем.
– Я хочу видеть Джона Пикокса.
– Пикокса? Я думал, у вас встреча с господином Компостелом.
– Пикокс! – проревел мой друг. Сторож вздрогнул.
– Зачем же так нервничать… Кроме того, торопиться все равно уже некуда.
Человек указал рукой на центр двора.
– Это он в центре.
Мы пробежали несколько метров в тумане. Из белой дымки выплыли три виселицы. Мы подошли еще ближе. Повешенный в центре был Джон Пикокс.
Великан бежал в нашу сторону, распространяя вокруг себя жуткий смрад.
– Мистер Холмс, это всегда честь для меня…
Кулак Холмса ударил Компостела в лицо, положив конец этой короткой встрече.
Сидя в экипаже, который вез нас обратно на Бейкер-стрит, Холмс массировал правую руку и тряс болевшими пальцами. Злоба читалась в его взгляде.
– Этот тип – самая последняя сволочь.
– Компостел?
– Конечно. Он как автомат, в нем нет и намека на душу. Он – чистый продукт администрации, без души, выполняет приказы буквально, почти не скрывая своей радости. Помните, что сказал старый сторож: «Я передал просьбу Пикокса Компостелу, а он только расхохотался и сказал, что уже слишком поздно…» Компостел знал, что Пикокс будет повешен, и не счел нужным дать ему последний шанс. Несчастный умер, унеся свое откровение с собой.
Холмс сжал челюсти. Его напряженный взгляд был полон ненависти.
– Вся его надежда была только на меня. Я отомщу за него, Ватсон. Теперь это дело касается меня лично.
42
43
Окошко захлопнулось, оставив нас во враждебном тумане. Минуты казались бесконечными. Наконец дверь открылась. Холмс поспешил за сторожем.
– Я хочу видеть Джона Пикокса.
– Пикокса? Я думал, у вас встреча с господином Компостелом.
– Пикокс! – проревел мой друг. Сторож вздрогнул.
– Зачем же так нервничать… Кроме того, торопиться все равно уже некуда.
Человек указал рукой на центр двора.
– Это он в центре.
Мы пробежали несколько метров в тумане. Из белой дымки выплыли три виселицы. Мы подошли еще ближе. Повешенный в центре был Джон Пикокс.
Великан бежал в нашу сторону, распространяя вокруг себя жуткий смрад.
– Мистер Холмс, это всегда честь для меня…
Кулак Холмса ударил Компостела в лицо, положив конец этой короткой встрече.
Сидя в экипаже, который вез нас обратно на Бейкер-стрит, Холмс массировал правую руку и тряс болевшими пальцами. Злоба читалась в его взгляде.
– Этот тип – самая последняя сволочь.
– Компостел?
– Конечно. Он как автомат, в нем нет и намека на душу. Он – чистый продукт администрации, без души, выполняет приказы буквально, почти не скрывая своей радости. Помните, что сказал старый сторож: «Я передал просьбу Пикокса Компостелу, а он только расхохотался и сказал, что уже слишком поздно…» Компостел знал, что Пикокс будет повешен, и не счел нужным дать ему последний шанс. Несчастный умер, унеся свое откровение с собой.
Холмс сжал челюсти. Его напряженный взгляд был полон ненависти.
– Вся его надежда была только на меня. Я отомщу за него, Ватсон. Теперь это дело касается меня лично.
42
Шерлок Холмс записал в свой блокнот: «Жертва № 13: судья Алан Ричмонд».
Мы были подавлены. Уничтожены морально и физически. Будто каждое новое убийство только отдаляло нас от правды.
Холмс был сильно огорчен, что не вмешался вовремя. Но как он мог? Он предложил свои услуги, но Хазелвуд отказался от них под предлогом того, что его присутствие на месте помешает действиям команды Лестрейда.
Вот и получился такой результат.
Я снова и снова перечитывал детальный отчет о происшествии в «Таймс», не в силах понять, как может иметь место такая чудовищность. Мне было нужно что-то делать, чтобы не впасть в депрессию. И я решил пересказать статью «Таймс» своими словами, будто заклиная судьбу.
Итак, предлагаю моим читателям ознакомиться с ужасными событиями, воссозданными во всех деталях на основании газетных отчетов.
«Драма произошла прошлой ночью, вопреки масштабным мерам, предпринятым полицией в окрестностях и в самом доме судьи Алана Ричмонда, расположенного по адресу: Стрэнд, 127.
Судья и его молодая супруга покинули дом около семи часов вечера, отправившись на праздничный вечер в кругу юристов. Вначале они прослушали речи приглашенных известных людей. Затем прошли за стол с многочисленными гостями. Полицейский, одетый в штатское, стоял у двери и внимательно рассматривал каждого входящего, готовый остановить любого кто вызовет у него малейшие подозрения.
В самый разгар ужина молодая женщина наклонилась к мужу и прошептала ему на ухо:
– Вернемся, друг мой. У меня ужаснее предчувствие.
Судья попытался образумить жену:
– Чего нам бояться, моя дорогая? Дом хорошо охраняется. Сестра Марта спит в комнате малыша. Полиция стоит на охране у двери. А все наши слуги скорее умрут, чем пустят в дом чужого.
– Конечно, но… я уверена, что случится что-то ужасное.
– Да нет же, вот увидишь! Если что-то произойдет, нас тут же предупредят. В экипаже мы за несколько минут доберемся до дому.
Молодая женщина так нервничала, что не могла есть. На ее лице читалось беспокойство и нетерпение. Вечер казался ей бесконечным. Наконец наступил час освобождения. Целая очередь из экипажей выстроилась перед ступенями дома. Долгое время пришлось ждать свободного экипажа.
Едва войдя в дом, молодая женщина взбежала по лестнице и поспешила в комнату младенца. Полицейский по-прежнему стоял у двери, заложив руки за спину. Он улыбнулся, и молодая женщина немного успокоилась.
– Все в порядке? – спросила она дрожащим голосом.
– Да, госпожа. Со времени вашего отъезда никто не входил в эту комнату и не выходил из нее.
Он разжал кулак и с важным видом показал большой ключ.
– Кроме того, чтобы попасть туда, нужно сначала попытаться отнять у меня вот это.
Молодая мать понемногу расслабилась.
– Вы не слышали никакого подозрительного шума?
– Нет, миссис, ничего не слышал.
– Вы можете открыть дверь?
– Конечно, госпожа.
Полицейский повернул ключ в замке и осторожно открыл дверь, чтобы не разбудить малютку. Женщина, ступая на носках, вошла в комнату. Она увидела, что сестра Марта спит одетая. Леди Ричмонд не стала будить старую женщину, которая накануне заболела ангиной. Она удостоверилась, что окна крепко заперты, а младенец мирно спит в своей люльке. Она нежно поцеловала его в лоб и тихонько вышла.
– Старайтесь быть таким же бдительным! – приказала она полицейскому.
Окончательно успокоившись, она прошла в свою комнату.
Но посреди ночи она проснулась от страшного кошмара. Жуткое предчувствие не покидало ее и во сне. Она вспомнила, как прикоснулась губами ко лбу ребенка. Внезапно это ощущение показалось ей странным. Она поняла, что не почувствовала знакомой теплоты ребенка. Кожа малыша не была такой нежной, как обычно. Не услышала она и размеренного, спокойного дыхания ребенка.
Она вскочила с кровати и, набросив на себя халат, устремилась к младенцу. Полицейский стоял на своем на посту.
– Все в порядке? – взволнованно спросила она.
– Конечно, госпожа. Ведь я здесь.
– Откройте! Я хочу убедиться сама.
Охранник повернул ключ. Женщина поспешила в комнату, держа в руке подсвечник. Ее беспокойство усиливалось. Няня по-прежнему спала. Женщина заметила стакан рядом с ее кроватью. Ей показалось, что этого стакана раньше не было. В воздухе витал душный и тошнотворный запах. Что-то здесь произошло, или все это плод ее воображения?
Она подошла к люльке. При мерцающем свете свечи лицо ребенка показалось ей слишком бледным, а кожа прозрачной, почти перламутровой. Она еще раз поцеловала его в лоб. Лоб был ледяным. Ей захотелось взять малыша на руки, чтобы согреть его. Она откинула одеяло. В колыбели лежала одна голова. Тело младенца исчезло. Женщина издала жуткий вопль и упала на пол. Полицейский вбежал в комнату и, увидя ужасную картину, засвистел в свой свисток. Тотчас прибежали другие полицейские и слуги. Старая няня проснулась от поднявшейся суматохи и обхватила голову руками.
– Что случилось? У меня так болит голова, – голос няни был хриплым от ангины.
Полицейский взял стакан, стоявший на столике рядом с ее кроватью.
– Видимо, кто-то угостил вас снотворным, – сказал он.
Няня склонилась над люлькой и, обнаружив ужасную пропажу, взвыла:
– Это дело рук самого дьявола. Все мы прокляты.
Полицейский попытался всех успокоить, но произошло все наоборот. Старая женщина, находясь в шоке, продолжала голосить:
– Этой ночью я видела дьявола. Я решила, что мне снится кошмар, но это на самом деле был он. Нужно бежать из этого дома. Он убьет всех нас.
Поднялась невероятная суматоха, сопровождаемая криками ужаса, полицейскими распоряжениями и пронзительными свистками. Охваченная паникой и все еще находящая под действием снотворного, старая няня, спотыкаясь и пошатываясь, выскочила из дома, закрыв лицо руками, пробежала мимо псарни и устремилась в ледяной мрак.
Внезапно собаки залаяли как бешеные, и новый вопль разорвал ночь. Некоторое время спустя нашли бездыханное, окоченевшее тело сестры, Марты. Смерть запечатлела на ее лице выражение страха. На лбу зияла ужасная рана.
Инспектор Лестрейд, который занимается этим делом, был опрошен журналистами. Он казался очень огорченным. Вот отчет о коротком интервью с ним:
– Инспектор, есть ли у вас какие-нибудь улики, которые бы позволили направить расследование в нужное русло?
– На данный момент нет. То, что здесь недавно произошло, просто невероятно.
– Что вы хотите сказать?
– Все входы и выходы были закрыты. Дом был напичкан полицейскими. Один из моих людей не отходил от двери комнаты, где находился младенец…
– Старая няня заявила, что видела дьявола. Может ли он быть преступником?
– Я не верю ни в дьявола, ни в разного рода духов. Это преступление – дело рук безумного или маньяка, наделенного большим умом. Он пытается сбить нас с толку, вот и все…
– Тело младенца нашли?
– Нет. Мы продолжаем прочесывать дом и его окрестности.
– Вам известно, от чего умерла няня?
– Сейчас рано говорить об этом, но мы считаем, что ее отравили цианистым калием или чем-то вроде этого.
– Что вы намереваетесь делать?
– Продолжать расследование и приложить все усилия, чтобы подобное не повторилось.
– Думаете ли вы, что это новое преступление могло быть делом рук знаменитого Марка Дьюэна, сбежавшего из Миллбэнк, как утверждает Шерлок Холмс?
– Нет. Ничто не позволяет связывать эти два дела.
– Но рана на лбу сестры Марты, говорили, что…
– Я повторяю вам, это совершенно отдельное преступление. Меня пытаются сбить с толку, но не удастся. Я не вчера родился.
– После побега Марка Дьюэна вы заявили, что непременно поймаете его. Вы по-прежнему верите в это?
– Более чем когда-либо. Я поймаю его, и он ответит за свое преступление. Слово Лестрейда. Но не смешивайте все в одну кучу и не приписывайте ему все эти убийства. Это ведь не детективный роман!»
Преступление наделало много шума. На этот раз убийца замахнулся на самый символ мира и на правосудие нашей страны. Опасность была реальной. Если уж судья в Англии не может чувствовать себя в безопасности, то что говорить о простом гражданине?
Полиция пустила в ход невиданные ранее средства, чтобы попытаться раскрыть тайну этого мерзкого преступления. По приказу Лестрейда дом судьи и его окрестности были тщательно исследованы, опрошены жители всех домов этого квартала, однако без малейшего результата.
В убийстве ребенка даже заподозрили няню. Но ничто в прошлом и в поведении верующей не подтверждало этот домысел. Сам судья запретил марать память той, кого считал своей второй матерью. Все слуги в доме были опрошены. Их мнение было единодушным. Няня не могла пойти на подобное преступление. Полиция изучила распорядок ее дня, предшествующего убийству. Они выяснили, что сестра Марта прогуливалась с младенцем в коляске до городского парка. Вернулась она после обеда с сильной ангиной. В этом не было ничего удивительного, если учесть жуткую погоду, царившую в Лондоне. Некоторые утверждали, что верующая имела отношение к силам зла. Разве она не говорила, что видела дьявола? Кто-то даже предложил изгнать злых духов из дома судьи и из тела покойной. Но с какой целью?
Более прагматичный Корнелиус Хазелвуд обратился за помощью к Шерлоку Холмсу… с некоторым опозданием. Профессор вновь публично покаялся и признал, что ошибся, доверив это дело Лестрейду. Я по-прежнему не знал, на чьей стороне этот человек.
Любопытство возобладало над злобой. Мой друг снова откликнулся на просьбу профессора, и мы тотчас отправились к судье.
Там царило невероятное волнение. Лестрейд был измотан последними событиями и, казалось, вовсе потерял надежду. Он был похож на муху, отчаянно барахтающуюся в паутине. Дом наполняла разношерстная толпа. Сделав несколько шагов, я споткнулся о человека, растянувшегося на полу.
Наконец Лестрейд нас заметил.
– А, Холмс, вот и вы. Проверьте планки паркета одну за другой.
– Я? – удивился мой друг.
– Нет, не вы, он, – полицейский указал на мужчину в серой рубахе, который, лежа на животе, исследовал пол сантиметр за сантиметром.
– Должно же оно где-то быть, – продолжал Лестрейд.
– Что?
– Тело младенца. Не могло же оно испариться в воздухе.
Холмс перешагнул через ползающего по полу полицейского.
– Где находится комната, в которой произошло убийство?
– Следуйте за мной.
Мы поднялись на второй этаж. Маленькая комнатка была битком набита полицейскими, журналистами и верующими. Было впечатление, что весь Лондон пришел сюда, чтобы взглянуть на последнее модное шоу.
Шерлок Холмс попросил всех освободить помещение. Вышли все, кроме Лестрейда, полагавшего, что без его присутствия нам не обойтись.
Следуя своей привычке, мой друг осмотрел каждый сантиметр помещения через лупу. Его лицо было напряженным и раздосадованным.
– Что вы там рассматривали? – спросил полицейский.
– Ничего. Все улики целенаправленно уничтожены.
– Вы хотите сказать, что кто-то стер все следы?
– Да. И я даже могу сказать вам кто.
– Ну говорите, мы схватим виновного. Только у убийцы был мотив сделать это.
Холмс скорчил гримасу отвращения и развернулся на пятках, собираясь покинуть комнату без всякого объяснения. Полицейский крикнул ему в спину:
– Холмс, прекратите это детское скрытничанье! Назовите же мне имя виновного!
Мой друг обернулся и карающим перстом указал на грудь полицейского.
– Это вы, Лестрейд!
– Что? Вы обвиняете меня в совершении этого преступления?
– Хуже. Я обвиняю вас в том, что вы стерли драгоценнейшие улики с помощью вашей чудовищной ряженой толпы.
Лестрейд стал заикаться, всхлипывать и чуть не задохнулся – это его состояние сложно передать словами. Он побагровел и надул щеки, как жаба на свадебном параде.
Мы уже собирались выйти, как буквально столкнулись со знаменитым трио: Эрик Вайсс, он же Гарри Гудини, за которым следовали, как тени, Анна Эва Фэй и его жена Бесс.
– Какой прием! – воскликнул волшебник. Он немного ошибся в цели нашего присутствия.
– Как кстати! – метко ответил мой друг. Лестрейд поспешил навстречу посетителям.
– Спасибо, что пришли так быстро, мистер Гудини.
– Не хотелось упускать такого случая, – объявил волшебник.
– Такого случая?
Гудини спохватился.
– Возможности сотрудничать с английской полицией.
– Ах да, конечно. Надеюсь, что король перемен принесет нам больше ответов, чем король детективов.
Сыщик мрачно посмотрел на нас.
– Я вас не задерживаю. У нас много работы.
– Если это вам не помешает, – вмешался Гудини, – мне бы хотелось, чтобы мистер Холмс и мистер Ватсон остались ненадолго, чтобы мы могли сравнить наши заключения.
Полицейский издал невнятное бурчание, которое мы поспешили интерпретировать как согласие.
Итак, мы присутствовали при очень занятном спектакле. Анна Эва Фэй села в позу лотоса в углу комнаты. Маг поставил стул на стол и взобрался на это импровизированное строение, будто собираясь представить нашему вниманию эквилибристический номер. Затем он тщательно изучил каждый сантиметр стены и потолка с внимательностью врача, осматривающего больного.
Бесс Гудини сосредоточила внимание на окнах и дверях, на камине и на нижней части стен. В конце этого долгого и кропотливого исследования супруги Гудини обменялись несколькими словами и вернулись к нам.
– Здесь не было установлено никакого механизма для создания иллюзии, – объявил Гудини.
Взглянув на раздосадованное лицо полицейского, маг поспешил добавить:
– Я говорю вам мнение профессионала. Насколько вам известно, мои иллюзии фальшивы. Для их создания необходима сложная аппаратура, разбросанная понемногу повсюду. Такие аппараты оставляют следы. В данном случае таких следов нет. Никто, кроме няни и ребенка, не входил и не выходил из этой комнаты. Что думаете вы, Холмс?
Лицо моего друга выражало сомнение.
– Но как же убийца сделал это? – воскликнул Лестрейд.
– Не знаю, – признался Гудини.
– Можно найти другое решение, – сказала Бесс Гудини низким голосом, – гипноз…
Маг бросил на супругу сверкающий взгляд.
– Гипноз? – подхватил Холмс.
Бесс Гудини заломила в отчаянии руки и с мольбой посмотрела на мужа, будто извиняясь за произнесенные слова.
– Я… я не знаю. Это неопределенная идея, лишенная всякого основания.
Холмс повернулся к магу.
– Разве вы не специалист по гипнозу, мистер Гудини?
– Да, я применяю его иногда, но только во время спектаклей. Я лишь скромный любитель.
– А мог ли скромный любитель усыпить охранника, войти в эту комнату, совершить злодеяние и выйти, не оставив ни малейшего следа?
Гудини неуверенным жестом отогнал это замечание.
– Полицейский, который стоял на часах, был очень внимательным. Почти невозможно усыпить человека, который настороже.
– Как Ватсона во время вашего спектакля? – осторожно заметил Холмс.
– Вы же не думаете, что… – начал Гудини. Эту дискуссию прервал приглушенный крик из угла комнаты. Анна Эва Фэй вышла из медитации и, вздрогнув, проснулась. Она продолжала сидеть в позе лотоса, внимательно разглядывая что-то вдалеке.
– Я видела его лицо, – сказала она.
– О ком вы говорите? – спросил Лестрейд, которому было явно тяжело следить за ходом наших рассуждений.
– Об убийце!
Гудини, обрадованный, что разговор прервался, воспользовался этим и бросился в противоположный угол комнаты. Лестрейд неожиданно вынул из кармана небольшой блокнот.
– Приметы подозреваемого, – приказал он властным голосом опытного ищейки во время допроса.
– Приметы? – повторила Анна Эва Фэй, устремив глаза в бесконечность.
Лестрейд в нетерпении топнул ногой.
– Да. На кого похож убийца?
– Это мужчина, – заявила медиум.
Ищейка принялся записывать.
– Нет, женщина! – поправилась она. Полицейский был явно раздражен.
– Неплохо было бы знать.
– Мужчина или женщина, я не знаю… а может, оба… – пробормотала Анна Эва Фэй.
– Вы ничего определенного не видели?
– Видела. Он был вне себя от ярости. Он мстил.
– А потом?
Но спиритка смотрела в бесконечность – она погрузилась в странную медитацию. Лестрейд раздосадованно положил блокнот обратно в карман.
Госпожа Фэй поднялась как автомат и направилась к выходу. Гарри Гудини пошел за ней, когда жена схватила его за рукав.
– Разве ты не хотел сообщить о положении звезд мистеру Лестрейду?
Гудини ударил себя ладонью в лоб.
– Я совсем забыл.
Он достал из кармана свернутый лист бумаги, перевязанный тесемкой.
– Что это? – спросил полицейский.
– Положение звезд Марка Дьюэна. Вы попросили это у Анны Эвы.
Холмс наблюдал за сценой, скрестив руки на груди, насмешливая улыбка играла в уголках его губ. Лестрейд нервным движением запихнул бумагу в карман.
– Так, так. Полиция стала проявлять интерес к оккультным наукам, – усмехнулся мой друг.
– Нельзя пренебрегать никакими данными, – заявил ищейка, покраснев от смущения. – Я прочту это на свежую голову.
– Почему не сейчас? – настаивал Холмс.
Гудини решил воспользоваться этим, чтобы реабилитироваться.
– Я могу пересказать вам, если хотите. Холмс кивнул.
– Анна Эва Фэй изучила положение звезд для Марка Дьюэна, – начал маг, – и наложила его на солнечную конфигурацию в момент различных убийств. То, что она узнала, необыкновенно. Дьюэн… – он заколебался, ища подходящее слово, – вошел в резонанс со звездами, что могло сказаться на его поведении. По мнению Анны, преступления прекратятся, когда звезды передвинутся определенным образом. Дьюэн станет самим собой и наверняка придет в полицию, если не покончит с собой… Но все это – всего лишь гипотеза, чтобы ее подтвердить, нужно тщательно изучить звезды Дьюэна.
– Каково ваше заключение? – резко спросил Холмс.
– На данный момент его нет.
Холмс хищно улыбнулся Лестрейду.
– Прочтите это потом еще раз на свежую голову.
Мы были подавлены. Уничтожены морально и физически. Будто каждое новое убийство только отдаляло нас от правды.
Холмс был сильно огорчен, что не вмешался вовремя. Но как он мог? Он предложил свои услуги, но Хазелвуд отказался от них под предлогом того, что его присутствие на месте помешает действиям команды Лестрейда.
Вот и получился такой результат.
Я снова и снова перечитывал детальный отчет о происшествии в «Таймс», не в силах понять, как может иметь место такая чудовищность. Мне было нужно что-то делать, чтобы не впасть в депрессию. И я решил пересказать статью «Таймс» своими словами, будто заклиная судьбу.
Итак, предлагаю моим читателям ознакомиться с ужасными событиями, воссозданными во всех деталях на основании газетных отчетов.
«Драма произошла прошлой ночью, вопреки масштабным мерам, предпринятым полицией в окрестностях и в самом доме судьи Алана Ричмонда, расположенного по адресу: Стрэнд, 127.
Судья и его молодая супруга покинули дом около семи часов вечера, отправившись на праздничный вечер в кругу юристов. Вначале они прослушали речи приглашенных известных людей. Затем прошли за стол с многочисленными гостями. Полицейский, одетый в штатское, стоял у двери и внимательно рассматривал каждого входящего, готовый остановить любого кто вызовет у него малейшие подозрения.
В самый разгар ужина молодая женщина наклонилась к мужу и прошептала ему на ухо:
– Вернемся, друг мой. У меня ужаснее предчувствие.
Судья попытался образумить жену:
– Чего нам бояться, моя дорогая? Дом хорошо охраняется. Сестра Марта спит в комнате малыша. Полиция стоит на охране у двери. А все наши слуги скорее умрут, чем пустят в дом чужого.
– Конечно, но… я уверена, что случится что-то ужасное.
– Да нет же, вот увидишь! Если что-то произойдет, нас тут же предупредят. В экипаже мы за несколько минут доберемся до дому.
Молодая женщина так нервничала, что не могла есть. На ее лице читалось беспокойство и нетерпение. Вечер казался ей бесконечным. Наконец наступил час освобождения. Целая очередь из экипажей выстроилась перед ступенями дома. Долгое время пришлось ждать свободного экипажа.
Едва войдя в дом, молодая женщина взбежала по лестнице и поспешила в комнату младенца. Полицейский по-прежнему стоял у двери, заложив руки за спину. Он улыбнулся, и молодая женщина немного успокоилась.
– Все в порядке? – спросила она дрожащим голосом.
– Да, госпожа. Со времени вашего отъезда никто не входил в эту комнату и не выходил из нее.
Он разжал кулак и с важным видом показал большой ключ.
– Кроме того, чтобы попасть туда, нужно сначала попытаться отнять у меня вот это.
Молодая мать понемногу расслабилась.
– Вы не слышали никакого подозрительного шума?
– Нет, миссис, ничего не слышал.
– Вы можете открыть дверь?
– Конечно, госпожа.
Полицейский повернул ключ в замке и осторожно открыл дверь, чтобы не разбудить малютку. Женщина, ступая на носках, вошла в комнату. Она увидела, что сестра Марта спит одетая. Леди Ричмонд не стала будить старую женщину, которая накануне заболела ангиной. Она удостоверилась, что окна крепко заперты, а младенец мирно спит в своей люльке. Она нежно поцеловала его в лоб и тихонько вышла.
– Старайтесь быть таким же бдительным! – приказала она полицейскому.
Окончательно успокоившись, она прошла в свою комнату.
Но посреди ночи она проснулась от страшного кошмара. Жуткое предчувствие не покидало ее и во сне. Она вспомнила, как прикоснулась губами ко лбу ребенка. Внезапно это ощущение показалось ей странным. Она поняла, что не почувствовала знакомой теплоты ребенка. Кожа малыша не была такой нежной, как обычно. Не услышала она и размеренного, спокойного дыхания ребенка.
Она вскочила с кровати и, набросив на себя халат, устремилась к младенцу. Полицейский стоял на своем на посту.
– Все в порядке? – взволнованно спросила она.
– Конечно, госпожа. Ведь я здесь.
– Откройте! Я хочу убедиться сама.
Охранник повернул ключ. Женщина поспешила в комнату, держа в руке подсвечник. Ее беспокойство усиливалось. Няня по-прежнему спала. Женщина заметила стакан рядом с ее кроватью. Ей показалось, что этого стакана раньше не было. В воздухе витал душный и тошнотворный запах. Что-то здесь произошло, или все это плод ее воображения?
Она подошла к люльке. При мерцающем свете свечи лицо ребенка показалось ей слишком бледным, а кожа прозрачной, почти перламутровой. Она еще раз поцеловала его в лоб. Лоб был ледяным. Ей захотелось взять малыша на руки, чтобы согреть его. Она откинула одеяло. В колыбели лежала одна голова. Тело младенца исчезло. Женщина издала жуткий вопль и упала на пол. Полицейский вбежал в комнату и, увидя ужасную картину, засвистел в свой свисток. Тотчас прибежали другие полицейские и слуги. Старая няня проснулась от поднявшейся суматохи и обхватила голову руками.
– Что случилось? У меня так болит голова, – голос няни был хриплым от ангины.
Полицейский взял стакан, стоявший на столике рядом с ее кроватью.
– Видимо, кто-то угостил вас снотворным, – сказал он.
Няня склонилась над люлькой и, обнаружив ужасную пропажу, взвыла:
– Это дело рук самого дьявола. Все мы прокляты.
Полицейский попытался всех успокоить, но произошло все наоборот. Старая женщина, находясь в шоке, продолжала голосить:
– Этой ночью я видела дьявола. Я решила, что мне снится кошмар, но это на самом деле был он. Нужно бежать из этого дома. Он убьет всех нас.
Поднялась невероятная суматоха, сопровождаемая криками ужаса, полицейскими распоряжениями и пронзительными свистками. Охваченная паникой и все еще находящая под действием снотворного, старая няня, спотыкаясь и пошатываясь, выскочила из дома, закрыв лицо руками, пробежала мимо псарни и устремилась в ледяной мрак.
Внезапно собаки залаяли как бешеные, и новый вопль разорвал ночь. Некоторое время спустя нашли бездыханное, окоченевшее тело сестры, Марты. Смерть запечатлела на ее лице выражение страха. На лбу зияла ужасная рана.
Инспектор Лестрейд, который занимается этим делом, был опрошен журналистами. Он казался очень огорченным. Вот отчет о коротком интервью с ним:
– Инспектор, есть ли у вас какие-нибудь улики, которые бы позволили направить расследование в нужное русло?
– На данный момент нет. То, что здесь недавно произошло, просто невероятно.
– Что вы хотите сказать?
– Все входы и выходы были закрыты. Дом был напичкан полицейскими. Один из моих людей не отходил от двери комнаты, где находился младенец…
– Старая няня заявила, что видела дьявола. Может ли он быть преступником?
– Я не верю ни в дьявола, ни в разного рода духов. Это преступление – дело рук безумного или маньяка, наделенного большим умом. Он пытается сбить нас с толку, вот и все…
– Тело младенца нашли?
– Нет. Мы продолжаем прочесывать дом и его окрестности.
– Вам известно, от чего умерла няня?
– Сейчас рано говорить об этом, но мы считаем, что ее отравили цианистым калием или чем-то вроде этого.
– Что вы намереваетесь делать?
– Продолжать расследование и приложить все усилия, чтобы подобное не повторилось.
– Думаете ли вы, что это новое преступление могло быть делом рук знаменитого Марка Дьюэна, сбежавшего из Миллбэнк, как утверждает Шерлок Холмс?
– Нет. Ничто не позволяет связывать эти два дела.
– Но рана на лбу сестры Марты, говорили, что…
– Я повторяю вам, это совершенно отдельное преступление. Меня пытаются сбить с толку, но не удастся. Я не вчера родился.
– После побега Марка Дьюэна вы заявили, что непременно поймаете его. Вы по-прежнему верите в это?
– Более чем когда-либо. Я поймаю его, и он ответит за свое преступление. Слово Лестрейда. Но не смешивайте все в одну кучу и не приписывайте ему все эти убийства. Это ведь не детективный роман!»
Преступление наделало много шума. На этот раз убийца замахнулся на самый символ мира и на правосудие нашей страны. Опасность была реальной. Если уж судья в Англии не может чувствовать себя в безопасности, то что говорить о простом гражданине?
Полиция пустила в ход невиданные ранее средства, чтобы попытаться раскрыть тайну этого мерзкого преступления. По приказу Лестрейда дом судьи и его окрестности были тщательно исследованы, опрошены жители всех домов этого квартала, однако без малейшего результата.
В убийстве ребенка даже заподозрили няню. Но ничто в прошлом и в поведении верующей не подтверждало этот домысел. Сам судья запретил марать память той, кого считал своей второй матерью. Все слуги в доме были опрошены. Их мнение было единодушным. Няня не могла пойти на подобное преступление. Полиция изучила распорядок ее дня, предшествующего убийству. Они выяснили, что сестра Марта прогуливалась с младенцем в коляске до городского парка. Вернулась она после обеда с сильной ангиной. В этом не было ничего удивительного, если учесть жуткую погоду, царившую в Лондоне. Некоторые утверждали, что верующая имела отношение к силам зла. Разве она не говорила, что видела дьявола? Кто-то даже предложил изгнать злых духов из дома судьи и из тела покойной. Но с какой целью?
Более прагматичный Корнелиус Хазелвуд обратился за помощью к Шерлоку Холмсу… с некоторым опозданием. Профессор вновь публично покаялся и признал, что ошибся, доверив это дело Лестрейду. Я по-прежнему не знал, на чьей стороне этот человек.
Любопытство возобладало над злобой. Мой друг снова откликнулся на просьбу профессора, и мы тотчас отправились к судье.
Там царило невероятное волнение. Лестрейд был измотан последними событиями и, казалось, вовсе потерял надежду. Он был похож на муху, отчаянно барахтающуюся в паутине. Дом наполняла разношерстная толпа. Сделав несколько шагов, я споткнулся о человека, растянувшегося на полу.
Наконец Лестрейд нас заметил.
– А, Холмс, вот и вы. Проверьте планки паркета одну за другой.
– Я? – удивился мой друг.
– Нет, не вы, он, – полицейский указал на мужчину в серой рубахе, который, лежа на животе, исследовал пол сантиметр за сантиметром.
– Должно же оно где-то быть, – продолжал Лестрейд.
– Что?
– Тело младенца. Не могло же оно испариться в воздухе.
Холмс перешагнул через ползающего по полу полицейского.
– Где находится комната, в которой произошло убийство?
– Следуйте за мной.
Мы поднялись на второй этаж. Маленькая комнатка была битком набита полицейскими, журналистами и верующими. Было впечатление, что весь Лондон пришел сюда, чтобы взглянуть на последнее модное шоу.
Шерлок Холмс попросил всех освободить помещение. Вышли все, кроме Лестрейда, полагавшего, что без его присутствия нам не обойтись.
Следуя своей привычке, мой друг осмотрел каждый сантиметр помещения через лупу. Его лицо было напряженным и раздосадованным.
– Что вы там рассматривали? – спросил полицейский.
– Ничего. Все улики целенаправленно уничтожены.
– Вы хотите сказать, что кто-то стер все следы?
– Да. И я даже могу сказать вам кто.
– Ну говорите, мы схватим виновного. Только у убийцы был мотив сделать это.
Холмс скорчил гримасу отвращения и развернулся на пятках, собираясь покинуть комнату без всякого объяснения. Полицейский крикнул ему в спину:
– Холмс, прекратите это детское скрытничанье! Назовите же мне имя виновного!
Мой друг обернулся и карающим перстом указал на грудь полицейского.
– Это вы, Лестрейд!
– Что? Вы обвиняете меня в совершении этого преступления?
– Хуже. Я обвиняю вас в том, что вы стерли драгоценнейшие улики с помощью вашей чудовищной ряженой толпы.
Лестрейд стал заикаться, всхлипывать и чуть не задохнулся – это его состояние сложно передать словами. Он побагровел и надул щеки, как жаба на свадебном параде.
Мы уже собирались выйти, как буквально столкнулись со знаменитым трио: Эрик Вайсс, он же Гарри Гудини, за которым следовали, как тени, Анна Эва Фэй и его жена Бесс.
– Какой прием! – воскликнул волшебник. Он немного ошибся в цели нашего присутствия.
– Как кстати! – метко ответил мой друг. Лестрейд поспешил навстречу посетителям.
– Спасибо, что пришли так быстро, мистер Гудини.
– Не хотелось упускать такого случая, – объявил волшебник.
– Такого случая?
Гудини спохватился.
– Возможности сотрудничать с английской полицией.
– Ах да, конечно. Надеюсь, что король перемен принесет нам больше ответов, чем король детективов.
Сыщик мрачно посмотрел на нас.
– Я вас не задерживаю. У нас много работы.
– Если это вам не помешает, – вмешался Гудини, – мне бы хотелось, чтобы мистер Холмс и мистер Ватсон остались ненадолго, чтобы мы могли сравнить наши заключения.
Полицейский издал невнятное бурчание, которое мы поспешили интерпретировать как согласие.
Итак, мы присутствовали при очень занятном спектакле. Анна Эва Фэй села в позу лотоса в углу комнаты. Маг поставил стул на стол и взобрался на это импровизированное строение, будто собираясь представить нашему вниманию эквилибристический номер. Затем он тщательно изучил каждый сантиметр стены и потолка с внимательностью врача, осматривающего больного.
Бесс Гудини сосредоточила внимание на окнах и дверях, на камине и на нижней части стен. В конце этого долгого и кропотливого исследования супруги Гудини обменялись несколькими словами и вернулись к нам.
– Здесь не было установлено никакого механизма для создания иллюзии, – объявил Гудини.
Взглянув на раздосадованное лицо полицейского, маг поспешил добавить:
– Я говорю вам мнение профессионала. Насколько вам известно, мои иллюзии фальшивы. Для их создания необходима сложная аппаратура, разбросанная понемногу повсюду. Такие аппараты оставляют следы. В данном случае таких следов нет. Никто, кроме няни и ребенка, не входил и не выходил из этой комнаты. Что думаете вы, Холмс?
Лицо моего друга выражало сомнение.
– Но как же убийца сделал это? – воскликнул Лестрейд.
– Не знаю, – признался Гудини.
– Можно найти другое решение, – сказала Бесс Гудини низким голосом, – гипноз…
Маг бросил на супругу сверкающий взгляд.
– Гипноз? – подхватил Холмс.
Бесс Гудини заломила в отчаянии руки и с мольбой посмотрела на мужа, будто извиняясь за произнесенные слова.
– Я… я не знаю. Это неопределенная идея, лишенная всякого основания.
Холмс повернулся к магу.
– Разве вы не специалист по гипнозу, мистер Гудини?
– Да, я применяю его иногда, но только во время спектаклей. Я лишь скромный любитель.
– А мог ли скромный любитель усыпить охранника, войти в эту комнату, совершить злодеяние и выйти, не оставив ни малейшего следа?
Гудини неуверенным жестом отогнал это замечание.
– Полицейский, который стоял на часах, был очень внимательным. Почти невозможно усыпить человека, который настороже.
– Как Ватсона во время вашего спектакля? – осторожно заметил Холмс.
– Вы же не думаете, что… – начал Гудини. Эту дискуссию прервал приглушенный крик из угла комнаты. Анна Эва Фэй вышла из медитации и, вздрогнув, проснулась. Она продолжала сидеть в позе лотоса, внимательно разглядывая что-то вдалеке.
– Я видела его лицо, – сказала она.
– О ком вы говорите? – спросил Лестрейд, которому было явно тяжело следить за ходом наших рассуждений.
– Об убийце!
Гудини, обрадованный, что разговор прервался, воспользовался этим и бросился в противоположный угол комнаты. Лестрейд неожиданно вынул из кармана небольшой блокнот.
– Приметы подозреваемого, – приказал он властным голосом опытного ищейки во время допроса.
– Приметы? – повторила Анна Эва Фэй, устремив глаза в бесконечность.
Лестрейд в нетерпении топнул ногой.
– Да. На кого похож убийца?
– Это мужчина, – заявила медиум.
Ищейка принялся записывать.
– Нет, женщина! – поправилась она. Полицейский был явно раздражен.
– Неплохо было бы знать.
– Мужчина или женщина, я не знаю… а может, оба… – пробормотала Анна Эва Фэй.
– Вы ничего определенного не видели?
– Видела. Он был вне себя от ярости. Он мстил.
– А потом?
Но спиритка смотрела в бесконечность – она погрузилась в странную медитацию. Лестрейд раздосадованно положил блокнот обратно в карман.
Госпожа Фэй поднялась как автомат и направилась к выходу. Гарри Гудини пошел за ней, когда жена схватила его за рукав.
– Разве ты не хотел сообщить о положении звезд мистеру Лестрейду?
Гудини ударил себя ладонью в лоб.
– Я совсем забыл.
Он достал из кармана свернутый лист бумаги, перевязанный тесемкой.
– Что это? – спросил полицейский.
– Положение звезд Марка Дьюэна. Вы попросили это у Анны Эвы.
Холмс наблюдал за сценой, скрестив руки на груди, насмешливая улыбка играла в уголках его губ. Лестрейд нервным движением запихнул бумагу в карман.
– Так, так. Полиция стала проявлять интерес к оккультным наукам, – усмехнулся мой друг.
– Нельзя пренебрегать никакими данными, – заявил ищейка, покраснев от смущения. – Я прочту это на свежую голову.
– Почему не сейчас? – настаивал Холмс.
Гудини решил воспользоваться этим, чтобы реабилитироваться.
– Я могу пересказать вам, если хотите. Холмс кивнул.
– Анна Эва Фэй изучила положение звезд для Марка Дьюэна, – начал маг, – и наложила его на солнечную конфигурацию в момент различных убийств. То, что она узнала, необыкновенно. Дьюэн… – он заколебался, ища подходящее слово, – вошел в резонанс со звездами, что могло сказаться на его поведении. По мнению Анны, преступления прекратятся, когда звезды передвинутся определенным образом. Дьюэн станет самим собой и наверняка придет в полицию, если не покончит с собой… Но все это – всего лишь гипотеза, чтобы ее подтвердить, нужно тщательно изучить звезды Дьюэна.
– Каково ваше заключение? – резко спросил Холмс.
– На данный момент его нет.
Холмс хищно улыбнулся Лестрейду.
– Прочтите это потом еще раз на свежую голову.
43
Шли дни, мрачные, лишенные всякой надежды. Мой друг мало говорил и почти не спал. Дни, свободные от слежки за Гудини, он проводил в непонятных походах по министерствам. Периоды взрывной энергии перемежались с моментами полнейшего отчаяния. Тогда он уходил к Алистеру Кроули или оставался на Бейкер-стрит и искал вдохновения в кокаине, но не находил в нем ничего, кроме беспокойства и сомнений.
Однажды утром, когда я писал эпизод этой повести, он решительно вошел в гостиную. Его глаза сверкали. Он вернулся с очередной административной встречи и казался очень довольным.
– Я наконец получил авторизацию, Ватсон.
– Авторизацию?
– Теперь я имею право просмотреть архивы судьи Ричмонда.
– Но зачем вам это?
– Я надеюсь отыскать в них два или три интересных момента, а может быть, и решение этой задачи.
Перо вздрогнуло в моей руке, на лист бумаги упала огромная черная клякса.
– Что?.. Как вы пришли к этому заключению?
– Благодаря вам нам стало известно, что убийца, одержимый местью, стремится заставить страдать тех, кто когда-либо причинил ему зло. У кого могут быть причины мстить судье?
– У того, кто был осужден этим судьей!
– Совершенно верно, Ватсон. Поэтому вполне вероятно, что убийца фигурирует в списках лиц, которых судья Ричмонд отправил в тюрьму, и что он мстит тем, кто приговорил его. И тайна будет раскрыта. Сбежавший из Миллбэнк мстил Ричмонду! Но пока это всего лишь гипотеза. Теперь нужно удостовериться…
Я поспешил надеть пальто, поняв, что наступил решающий момент в расследовании.
– Вдвоем нам будет лучше. Я буду сопровождать вас, Холмс.
– Очень любезно с вашей стороны, Ватсон. Это дело будет не таким трудным, как наши предыдущие вылазки.
Архивы суда высшей инстанции Лондона!
Я и представить себе не мог, что подобное место существует. Это был мир тайный и глухой. Мир, скрытый от естественного света. Святая святых лондонской юриспруденции скрывалась под сантиметрами вековой пыли. Там были тонны досье, разложенных по полкам, затерянных в десятках мрачных галерей. И еще целые кипы досье в каждом закоулке. Бесконечные ряды задушенных шнурками документов. Будто кто-то хотел заставить их молчать. И повсюду странная смесь запаха пыли и плесени, вызывающая непреодолимое желание чихнуть. Ад для больных клаустрофобией. Здесь, покрытая паутиной, хранилась память о преступлениях. Ее охраняла целая армия малокровных служителей с кожей цвета пергамента.
Зная, что у нас есть авторизация, мы уверенно обратились к одному из служителей храма.
– Добрый день. Меня зовут Шерлок Холмс, а это мой друг, доктор Ватсон, – начал мой друг.
Человек без рук и ног остался неподвижным, как восковая статуя в музее мадам Тюссо. Я несколько раз постучал, тщетно пытаясь скрыть нетерпение.
– Нам бы хотелось ознакомиться с архивами судьи Алана Ричмонда.
Человек-окаменелость не шевелился.
– Сонная болезнь, – диагностировал Холмс. – Идемте, Ватсон, мы и сами разберемся.
Сам того не зная, Холмс вернул жизнь служащему.
– Куда вы направляетесь, господа?
– Мы только что вам об этом сказали, – заметил я, – но вы спали.
– Я не спал, я работал.
– Разница не слишком велика, чтобы ее заметить.
Последовала череда административных действий, неимоверно сложных и непонятных. Нас отводили к людям, контролирующим документы доступа, затем доступ к документам контроля доступа к документам контроля, или что-то вроде того. Нам пришлось заполнить десятки формуляров и подписать бесчисленные бумаги. Для того чтобы проделать все это, мы прошли по бесчисленным мрачным и затхлым коридорам, по местам Г которые спроектировал архитектор, явно испытывавший слабость к лабиринтам. Мы не единожды поднимались по лестницам, несколько раз терялись, ошибались дверью. Мы повстречали двух или трех посетителей, которые, казалось, блуждают здесь с незапамятных времен, и вдохнули жизнь в бесчисленное число служащих, парализованных хроническим отсутствием деятельности. Наконец мы вернулись в пункт нашего отправления, сами не поняв, как.
Я сунул под нос сонному церберу несколько подписанных, проштампованных, завизированных бумаг, показав все, что мы собрали за время нашего кругосветного путешествия.
– На этот раз мы сможем просмотреть эти чертовы архивы?
Человек-торс и глазом не моргнул.
Удар кулака невиданной силы внезапно обрушился на стол рассыльного. Десятки бумаг поднялись вместе с клубом пыли и опустились в беспорядке. Я еще никогда не видел Холмса в таком гневе. Его лицо, обычно непроницаемое, заставило меня содрогнуться. Оно стало пунцовым, вены на шее напряглись до предела. Кровь в висках пульсировала так, что могла в любой момент вырваться наружу.
Покрытый плесенью и пылью человек, забившись в глубь кресла, заговорил болезненным голосом:
– Я думал, что вы в курсе.
– Что еще? – взревел мой товарищ.
– Сегодня все закрыто.
Холмс приблизился к конторскому служащему так близко, что я испугался, как бы он не впился зубами в его нос. Тот вцепился в стол, дрожа всем телом.
– Но для вас мы можем сделать исключение.
Малокровный служащий сполз с кресла. Я обнаружил, что у него есть ноги и что он умеет ими пользоваться.
– Следуйте за мной, господа, – пробормотал он голосом умирающего, достал из кармана ключ и открыл дверь, расположенную всего в нескольких метрах от его стола. Лицо моего друга расслабилось, когда он увидел полки.
– Все здесь, – уточнил писака, – расположено по годам. И каждое досье пронумеровано по дате процесса.
Однажды утром, когда я писал эпизод этой повести, он решительно вошел в гостиную. Его глаза сверкали. Он вернулся с очередной административной встречи и казался очень довольным.
– Я наконец получил авторизацию, Ватсон.
– Авторизацию?
– Теперь я имею право просмотреть архивы судьи Ричмонда.
– Но зачем вам это?
– Я надеюсь отыскать в них два или три интересных момента, а может быть, и решение этой задачи.
Перо вздрогнуло в моей руке, на лист бумаги упала огромная черная клякса.
– Что?.. Как вы пришли к этому заключению?
– Благодаря вам нам стало известно, что убийца, одержимый местью, стремится заставить страдать тех, кто когда-либо причинил ему зло. У кого могут быть причины мстить судье?
– У того, кто был осужден этим судьей!
– Совершенно верно, Ватсон. Поэтому вполне вероятно, что убийца фигурирует в списках лиц, которых судья Ричмонд отправил в тюрьму, и что он мстит тем, кто приговорил его. И тайна будет раскрыта. Сбежавший из Миллбэнк мстил Ричмонду! Но пока это всего лишь гипотеза. Теперь нужно удостовериться…
Я поспешил надеть пальто, поняв, что наступил решающий момент в расследовании.
– Вдвоем нам будет лучше. Я буду сопровождать вас, Холмс.
– Очень любезно с вашей стороны, Ватсон. Это дело будет не таким трудным, как наши предыдущие вылазки.
Архивы суда высшей инстанции Лондона!
Я и представить себе не мог, что подобное место существует. Это был мир тайный и глухой. Мир, скрытый от естественного света. Святая святых лондонской юриспруденции скрывалась под сантиметрами вековой пыли. Там были тонны досье, разложенных по полкам, затерянных в десятках мрачных галерей. И еще целые кипы досье в каждом закоулке. Бесконечные ряды задушенных шнурками документов. Будто кто-то хотел заставить их молчать. И повсюду странная смесь запаха пыли и плесени, вызывающая непреодолимое желание чихнуть. Ад для больных клаустрофобией. Здесь, покрытая паутиной, хранилась память о преступлениях. Ее охраняла целая армия малокровных служителей с кожей цвета пергамента.
Зная, что у нас есть авторизация, мы уверенно обратились к одному из служителей храма.
– Добрый день. Меня зовут Шерлок Холмс, а это мой друг, доктор Ватсон, – начал мой друг.
Человек без рук и ног остался неподвижным, как восковая статуя в музее мадам Тюссо. Я несколько раз постучал, тщетно пытаясь скрыть нетерпение.
– Нам бы хотелось ознакомиться с архивами судьи Алана Ричмонда.
Человек-окаменелость не шевелился.
– Сонная болезнь, – диагностировал Холмс. – Идемте, Ватсон, мы и сами разберемся.
Сам того не зная, Холмс вернул жизнь служащему.
– Куда вы направляетесь, господа?
– Мы только что вам об этом сказали, – заметил я, – но вы спали.
– Я не спал, я работал.
– Разница не слишком велика, чтобы ее заметить.
Последовала череда административных действий, неимоверно сложных и непонятных. Нас отводили к людям, контролирующим документы доступа, затем доступ к документам контроля доступа к документам контроля, или что-то вроде того. Нам пришлось заполнить десятки формуляров и подписать бесчисленные бумаги. Для того чтобы проделать все это, мы прошли по бесчисленным мрачным и затхлым коридорам, по местам Г которые спроектировал архитектор, явно испытывавший слабость к лабиринтам. Мы не единожды поднимались по лестницам, несколько раз терялись, ошибались дверью. Мы повстречали двух или трех посетителей, которые, казалось, блуждают здесь с незапамятных времен, и вдохнули жизнь в бесчисленное число служащих, парализованных хроническим отсутствием деятельности. Наконец мы вернулись в пункт нашего отправления, сами не поняв, как.
Я сунул под нос сонному церберу несколько подписанных, проштампованных, завизированных бумаг, показав все, что мы собрали за время нашего кругосветного путешествия.
– На этот раз мы сможем просмотреть эти чертовы архивы?
Человек-торс и глазом не моргнул.
Удар кулака невиданной силы внезапно обрушился на стол рассыльного. Десятки бумаг поднялись вместе с клубом пыли и опустились в беспорядке. Я еще никогда не видел Холмса в таком гневе. Его лицо, обычно непроницаемое, заставило меня содрогнуться. Оно стало пунцовым, вены на шее напряглись до предела. Кровь в висках пульсировала так, что могла в любой момент вырваться наружу.
Покрытый плесенью и пылью человек, забившись в глубь кресла, заговорил болезненным голосом:
– Я думал, что вы в курсе.
– Что еще? – взревел мой товарищ.
– Сегодня все закрыто.
Холмс приблизился к конторскому служащему так близко, что я испугался, как бы он не впился зубами в его нос. Тот вцепился в стол, дрожа всем телом.
– Но для вас мы можем сделать исключение.
Малокровный служащий сполз с кресла. Я обнаружил, что у него есть ноги и что он умеет ими пользоваться.
– Следуйте за мной, господа, – пробормотал он голосом умирающего, достал из кармана ключ и открыл дверь, расположенную всего в нескольких метрах от его стола. Лицо моего друга расслабилось, когда он увидел полки.
– Все здесь, – уточнил писака, – расположено по годам. И каждое досье пронумеровано по дате процесса.