– Что? В чем дело?
   – Не будешь с ним разговаривать. Даже близко к нему не подойдешь.
   – Ты не смеешь ставить мне условия!
   – Тогда сделки не будет.
   – Я тебе говорю…
   – Если ты заговоришь с Майклом, что-то ему сделаешь или хоть подойдешь к его дверям, я тебя выдам.
   – Зачем мне с ним разговаривать? Что у меня общего с этим сопляком?
   – Значит, ты согласна?
   – Тьфу! Ты только мне не указывай, что мне делать, а чего нет.
   Вот оно что: Наташе тоже не нравилось идти на уступки. Как и ей самой. Почему-то это смехотворное соображение несколько утешило Сару.
   – Да или нет? Ты должна мне это обещать, или сделки не будет.
   – Тьфу, – повторила Наташа. – Что мне за дело в конце концов?
   – Ты согласна?
   – Да! Я же сказала!
   Сара кивнула и двинулась к дверям. Наташа бросилась ей наперерез так стремительно, что Сара удивленно остановилась, ожидая нападения. Но оказалось, что цыганская графиня просто желает первая пройти в дверь. Это можно было назвать почти смешным. Почти, но не совсем, потому что нелепое происшествие кое-что приоткрыло Саре. У нее пропала охота смеяться, когда она поняла, во что превратится ее жизнь, что за домашняя идиллия ее ожидает в обозримом будущем.
* * *
   – Повторите, что вы сказали, Алекс. Я, должно быть, ослышался.
   – Я сказал, что подаю заявление об уходе. Я увольняюсь.
   Седые брови Джона Огдена полезли так высоко на лоб, что пенсне соскользнуло у него с носа и упало ему на колени.
   – Что? Но почему?
   Поскольку Огден был слишком сильно потрясен и даже забыл предложить ему стул, Алекс взял на себя смелость присесть на краешек его письменного стола, скрестив руки на груди.
   – Мне жаль, что приходится так внезапно обрушивать эту новость вам на голову, Джон. Возможно, мое решение представляется вам поспешным.
   – Поспешным? Это еще мягко сказано! Господи помилуй, Алекс, о чем вы говорите? Мы же только что сделали вас партнером!
   – Прошу прощения, мне не следовало принимать это предложение. Поверьте, решение далось мне нелегко, но я долго его вынашивал. Пожалуй, я шел к нему даже дольше, чем мне самому казалось.
   Алекс понимал, что все получается не очень складно. Огден заслуживал более уважительного отношения.
   – Я возвращаюсь обратно в Калифорнию, Джон, – объяснил он. – Хочу попытаться открыть собственное дело.
   Огден никак не мог оправиться от потрясения.
   – Другими словами, вы хотите сломать свою карьеру? Давайте называть вещи своими именами. Вы этого хотите?
   – Я смотрю на это иначе.
   – Алекс, я же вас хорошо знаю. Самостоятельно сколотить себе состояние в Калифорнии вам не удастся, а это значит, что вы будете несчастны.
   Пропустить такое оскорбление мимо ушей было невозможно, но Алекс решил, что заслужил этот упрек.
   – В моей жизни грядут большие перемены, уж это точно, – мягко согласился он.
   – Чего вы добиваетесь? – подозрительно прищурился Огден. – Вам нужно больше денег? Достаточно было только попросить. Вы же знаете, это было бы…
   – Деньги здесь совершенно ни при чем. Честное слово, я не прикидываюсь и не набиваю себе цену. Я ухожу.
   Джон Огден откинулся в своем вращающемся кресле и беспомощно развел руками.
   – Но почему? Что вас туда манит? Все, что вы будете делать там, можно делать и, здесь, причем в престижных условиях и за хорошие деньги. Если вы отправитесь в Калифорнию, вам придется начинать с нуля, словно последних шести лет просто не было.
   – В том, что касается моей репутации, вы, скорее всего, правы. Но в том, что касается моих способностей и моего опыта, я не могу с вами согласиться. Я дорожу каждой минутой из последних шести лет: если бы не они, я не смог бы прийти к своему сегодняшнему решению. С самого начала моей работы в вашей фирме отношение ко мне было справедливым и, я бы сказал, более чем щедрым. Я всегда буду вам за это благодарен. Но фирма заслуживает большей отдачи с моей стороны, а это как раз то, чего я не могу ей дать.
   – Но почему?
   Алекс встал.
   – Это трудно объяснить. Я все больше и больше ощущаю себя каким-то ходячим пережитком прошлого. У меня такое чувство, словно я отказался от архитектуры и занялся археологией. Я с этим покончил, Джон, я больше не в силах этим заниматься.
   И опять Огден всплеснул руками.
   – Я не понимаю.
   Алекс помедлил, напряженно хмурясь.
   – У вас найдется свободная минутка? Зайдите ко мне в кабинет, я вам кое-что покажу.
   Его кабинет, отделенный от кабинета Огдена длинным коридором, был обставлен скромно, по-деловому и никак не мог считаться роскошным, но от шумной и вечно переполненной людьми чертежной мастерской отличался как небо от земли. Алекс подошел к столу и вытащил из нижнего ящика стопку рисунков.
   – Присядьте, – пригласил он гостя, отодвигая от стола свой собственный стул.
   Огден сел, взял у него рисунки и вновь водрузил на нос пенсне.
   Алекс в ожидании отошел к окну и стал смотреть на дождевые струи на стекле. Проделанный им путь наверх – от чертежной мастерской к собственному кабинету – совершился так стремительно, что он еще не успел привыкнуть к виду на Юнион-Сквер, открывающемуся с Шестнадцатой улицы, и любовался им при любой погоде. Октябрьский день был мрачен и дождлив, но благодаря бесконечной круговерти трамваев, пролеток, карет и сотен раскрытых зонтиков городской пейзаж казался почти веселым. Во всяком случае, если смотреть с высоты.
   Еще полгода назад он ни за что не смог бы со всем этим расстаться. По правде говоря, тот прежний Алекс, не довольствуясь тем, что есть, уже захотел бы большего: ему требовалось больше восхищения, больше власти, больше собственности, больше побед над женщинами. Именно так он в то время определял себя, оценивал свою собственную значимость – прикидывая, сколько денег ему удалось заработать и сколько женских сердец покорить. Теперь ему была нужна только одна женщина, а контора Огдена, Дрейпера и Сноу превратилась всего лишь в здание на Бродвее, куда он ходил на работу.
   – Боже праведный!
   Он резко повернулся кругом.
   – Неужели все так плохо?
   – Господи, Алекс, неужели вы не понимаете, что никто не купит дом, который так выглядит!
   – Вы слишком долго не покидали Нью-Йорка. Уверяю вас, Джон, это уже близкое будущее…
   – Но не при моей жизни.
   Алекс лишь усмехнулся в ответ.
   – Ну что же, по крайней мере, партнеры будут рады узнать, что с вашим отъездом отсюда клиентов у нас не убавится, – добавил Огден.
   – Это вы верно подметили, – легко согласился Алекс.
   Огден встал и подошел к нему, протягивая руку. – Желаю вам удачи. Видит бог, она вам понадобится.
   – Спасибо.
   Но Алексу показалось, что он различает во внешне невозмутимом лице Огдена невольное восхищение. Это было нечто новенькое. Раньше Огден восхищался его работой, но был невысокого мнения о нем самом; теперь, похоже, его предпочтения поменялись местами. Мысль об этом польстила Алексу.
   – Я от души надеюсь, что вы будете держать с нами связь, Алекс. Ваша карьера меня очень интересует, и я намерен пристально следить за ней.
   – Да, сэр, я буду посылать вам весточки.
   – Когда вы собираетесь уехать?
   – Я думал – недельки через две, если у вас нет возражений.
   – Да нет, срок меня устраивает. Повезло вам, что проект Кокрейна сорвался.
   Алекс не ответил.
   – Ну что ж… увидимся.
   – Да, сэр. Увидимся.
   Когда Огден ушел, Алекс сел на освободившееся место. Его рука машинально потянулась к стопке рисунков на столе. Ему очень хотелось надеяться, что он не ошибся в своих расчетах.
   От его прежней эйфории не осталось и следа. Теперь ему предстояло известить о своем отъезде еще одного человека. Алекс бросил взгляд на телефон. Если он попросит о встрече, она скорее всего откажет. Но он не мог прощаться с Сарой по телефону. И ему непременно хотелось увидеть лицо Майкла, когда он отдаст ему свой прощальный подарок.
   Алекс встал и вышел из кабинета, нахлобучивая шляпу прямо на ходу.
* * *
   – Сара? О, пардон, я тебя разбудила?
   Сара торопливо села, откидывая волосы с лица.
   – Что тебе нужно?
   Наташа переступила через порог ее спальни и сразу же направилась к зеркалу над туалетным столиком.
   – Как ты думаешь, шляпа подходит к этому платью? Мадам Бижу уверяла, что подходит, но я что-то начала сомневаться.
   – Я спросила, что тебе нужно.
   Наташа повернулась к ней лицом, удивленно подняв брови.
   – Я пришла сказать, что мистер Кокрейн звонил и просил передать, что он не будет обедать дома. И поэтому сегодня, Сара, ты поведешь меня в отель «Уолдорф», где я так давно мечтала пообедать. Сейчас я собираюсь к Пакену на вторую примерку, но вернусь рано. Будь готова к восьми, будь любезна.
   Сара ничего не ответила.
   – Да, чуть было не забыла! К тебе посетитель.
   – Я никого не принимаю.
   – Ах, как жаль. Мистер Макуэйд будет очень разочарован.
   Сара вскочила на ноги.
   – Боже мой! Ты… ты ему звонила?
   – Я? – засмеялась Наташа. – Ну конечно же, нет. Он ждет в «голубой гостиной», Сара. Я велела подать чаю и сказала ему, чтобы подождал тебя. Он сегодня прекрасно выглядит – настоящий красавец. И при деньгах. Похоже, у него целая куча «зеленых», как сказал бы твой муж.
   Таша двинулась обратно к дверям, шелестя дорогими шелковыми юбками, и уже на пороге бросила через плечо своим грудным, мурлычущим голосом:
   – Желаю вам обоим приятно провести время.
* * *
   В первую минуту Алекс подумал, что Сара нездорова. Она стояла в дверях гостиной, судорожно сжимая и разжимая руки. Ее приветливая улыбка показалась ему такой вымученной, что больно было смотреть.
   – Сара? Что с тобой? Ты не заболела?
   Она не могла отвести от него глаз. Его присутствие казалось ей чудом. И ей было все равно, что именно привело его сюда.
   – Нет-нет, со мной все в порядке. Я чувствую себя прекрасно. – Но выглядела она далеко не прекрасно. Она попыталась припудрить темные круги под глазами, но должного эффекта это не дало. Губы Сары были бледны, лицо – еще бледнее, даже тщательно причесанные волосы потеряли тот волшебный золотистый отлив, которым он всегда восхищался. Чтобы прервать мучительно затянувшееся тревожное молчание, он сказал первое, что пришло в голову:
   – Я едва узнал Ташу. Что с ней произошло?
   – Что ты имеешь в виду?
   – Она выглядит совершенно по-другому. И она мне показалась… не знаю, как сказать… более уверенной в себе, что ли.
   К тому же Наташа при встрече наградила его странным пронизывающим взглядом, как будто ей был известен некий секрет.
   – Она ведь ничего не говорила о нас, Сара? Или говорила?
   Искушение рассказать ему правду чуть было не взяло верх над разумом. Но Сара оказалась в такой грязи, ей было до того стыдно, что она даже слов не находила, чтобы рассказать ему, как ее шантажирует эта мерзавка, обвиняя в супружеской измене. Более того, Сара отчетливо представляла себе, как поступит Алекс: придет в ярость и с чисто мужским азартом бросится на ее защиту. Увы, возможность защитить ее была утеряна безвозвратно, и если бы Алекс попытался что-то предпринять, стало бы только хуже.
   – Нет-нет, конечно, нет! Да и что бы она могла сказать? Она же ничего не знает. Между прочим, она тоже заметила, что ты изменился, – заторопилась Сара, выжимая из себя улыбку. – Она сказала, что у тебя вид богатого человека.
   Улыбка Алекса оказалась не менее фальшивой, чем ее собственная.
   – Надо же! А я как раз собираюсь сильно обеднеть. Вот об этом я и пришел тебе сказать.
   Он помолчал. Смягчить такой удар невозможно. Надо просто выложить все начистоту.
   – Сара, я уезжаю.
   Отчаяние просквозило в ее лице, прежде чем она успела отвернуться. Сара попятилась и без сил опустилась на ближайшее сиденье, оказавшееся диванным валиком. И все же, хотя у нее было такое чувство, будто ее срубили под корень и сровняли с землей, она ощутила в душе неистовую решимость не подавать виду, чтобы он ни о чем не догадался. Поэтому она задала самый дурацкий вопрос, который только можно было придумать:
   – А как же «Эдем»?
   Это его потрясло.
   – Неужели ты ничего не знаешь? Бен приказал приостановить работы на неопределенное время.
   – Нет, я не знала. Когда он это сделал? – спросила Сара, хотя ей было все равно.
   – Две недели назад. На следующий день после того, как мы встретились в «Ректоре».
   – Мне ничуть не жаль. Я этот дом терпеть не могла. Ой, извини…
   – За что? Я тоже его терпеть не мог.
   Сара глубоко вздохнула, собираясь с силами.
   – Куда же ты едешь?
   – В Калифорнию. Хочу попытаться наладить свое собственное дело в Сан-Франциско.
   – Алекс, это же замечательно! Я так рада за тебя! Мне кажется, это правильный поступок, – искренне призналась Сара, – и я уверена, что тебя ждет успех.
   Но она не владела собой; ее щеки пылали, голос не слушался, ей пришлось замолчать, чтобы себя не выдать. Услыхав шаги горничной, вкатившей в гостиную сервировочный столик с чаем, она вскочила и подошла к окну, повернувшись спиной к комнате.
   Расстроенный и беспомощный, Алекс молча стоял, а горничная между тем возилась с чашками, раскладывала салфетки, снимала крышку с блюда с бутербродами.
   – Будут еще какие-нибудь распоряжения, мадам?
   – Нет, ничего.
   Бросив любопытный взгляд на Алекса, девушка удалилась.
   Надо повернуться к нему, разлить чай по чашкам, заговорить с ним… Нельзя, нельзя допустить, чтобы он о чем-то догадался, это было бы катастрофой! Но Сара не могла даже шевельнуться. Просто не могла. Не могла, и все.
   Молчание стало невыносимым.
   – Если хочешь, чтобы я остался, я так и сделаю. Одно твое слово, Сара, и я никуда не поеду. – Это заставило ее резко обернуться.
   – Не говори так. Твое решение не имеет и не может иметь никакого отношения ко мне.
   – Ошибаешься. Оно целиком зависит от тебя.
   – Нет, нет, нет…
   Он подошел к ней, взял ее за руки и силой удержал на месте.
   – Да! Я не могу потерять одновременно и тебя, и свою работу. Сара, мне нужно хоть что-нибудь одно.
   – Что ты хочешь сказать?
   – Ты знала, что Дрейпер и Сноу предложили мне партнерство?
   – Бен мне сказал. Я так гордилась…
   – Это означало, что мне пришлось бы строить «Эдемы» до конца своих дней. Если бы я мог получить тебя, я бы, наверное, согласился. Я даже смирился бы с этим.
   – О нет…
   – Сара, я должен делать свою работу, но в Нью-Йорке это невозможно. Поэтому мне придется уехать.
   Она энергично кивнула.
   – Да, я это понимаю. Ты должен ехать. – Из ее глаз полились слезы.
   – Сара, не надо.
   Она попыталась отнять у него руки, но он ее не отпустил.
   – Я хочу прикоснуться к тебе, обнять тебя на прощание. Мы не могли бы пойти куда-нибудь?
   Сара лишь покачала головой.
   – Слуги, – еле выговорила она чуть слышным шепотом. Алекс в сердцах выругался вслух. Будучи хорошо знаком со всеми тонкостями любовных интриг с замужними дамами, он прекрасно понимал, насколько важно соблюдать тайну, но сейчас необходимость конспирации его тяготила. Она унижала Сару, унижала их обоих.
   Сара безвольно подчинилась, когда он увлек ее за дверь, и не воспротивилась, даже когда он ее обнял, прижав спиной к стене. Она закрыла глаза и обняла Алекса, стараясь не думать о том, что это в последний раз.
   – Дорогой мой… дорогой… – шептала она, и это тоже было в последний раз. – Когда ты едешь?
   – Недели через две.
   – Ты будешь строить такие дома, как на рисунке, который ты мне показывал?
   Он кивнул.
   – Вот и хорошо. Он был такой красивый…
   – Он тебе понравился, Сара?
   – Очень.
   – Ты меня спросила, для кого он, и я тебе солгал. Я сказал, что ни для кого. Но это был дом для тебя. Это был единственный способ, который я мог придумать, чтобы показать, как я люблю тебя.
   Сара позволила ему себя поцеловать: она не смогла бы ему отказать даже ради спасения собственной жизни. Губы у нее были солеными от слез. Обхватив ее лицо руками и легонько покачиваясь вместе с ней из стороны в сторону, Алекс ощущал их вкус у себя на языке. Его нежность надрывала ей сердце. Дыхание у нее пресеклось, когда его пальцы плавно скользнули ей на шею, на грудь, за узкие отвороты жакета. Руки Алекса замерли, обхватив ее груди, а тем временем его язык лаской заставил ее губы раскрыться и проник внутрь. Сара крепче ухватилась за него, чувствуя, как беспомощные стоны выдают ее готовность окончательно капитулировать.
   Поначалу он вовсе не собирался заходить так далеко, он хотел только остановить ее слезы и успокоить, но его страсть была слишком велика.
   – Приходи ко мне еще раз, – прошептал Алекс ей в губы. – Позволь мне любить тебя. Мы можем поехать куда угодно, даже за город, если хочешь. Будем соблюдать осторожность, никто не…
   Сара хотела сказать «Нет», но он остановил ее поцелуем, заставил проглотить так и не произнесенное слово отказа.
   – Прошу тебя, Сара. Еще только один раз. Не заставляй меня покидать тебя…
   – Нет, Алекс. Я не могу. Не могу.
   Он перестал просить. Было бы жестоко поступить так с Сарой. Она всегда была сильнее, но теперь настал его черед помочь ей, поддержать ее.
   – Не плачь. – Алекс пальцами вытер свежие слезы, навернувшиеся ей на глаза, и ласково улыбнулся ей. – Прости меня, Сара. Я эгоистичный ублюдок.
   – Неправда.
   – Нет, правда. Слишком долго мне все сходило с рук. Слишком долго.
   И все же он не мог припомнить за собой ни одного греха, настолько тяжкого, чтобы заслужить столь страшное наказание.
   – Знаю, мне не следовало сюда приходить. Но я не смог бы проститься с тобой по телефону…
   Схватив его за обе руки, Сара поцеловала их и прижала к своим горящим щекам.
   – Нет-нет, я рада, что ты пришел! Я рада, и мне все равно…
   Она умолкла и нервно вздрогнула всем телом, услыхав, как в отдалении хлопнула входная дверь.
   – Мамочка!
   Алекс отступил на шаг. Сара проскользнула мимо него, нащупывая в кармане платок и на ходу поправляя волосы.
   – Я здесь, сынок! – откликнулась она.
   Вымученное веселье, прозвучавшее в ее голосе, ранило Алекса больнее, чем все остальное. Она поспешно отерла слезы с глаз, расправила плечи и едва успела спрятать платок обратно в карман, как Майкл вихрем ворвался в комнату. Заплечная сумка с книгами била его по спине.
   Его лицо засияло, когда он узнал гостя.
   – Алекс! – закричал Майкл и бросился к нему. Алекс нагнулся и подхватил мальчика на руки, крепко обнимая его и прижимая к себе. Какое-то ранее неведомое чувство нахлынуло на него и затопило, согрев сердце.
   Тоненькие ручки, обвивавшие его шею, ослабили захват, Алекс и Майкл одновременно отстранились друг от друга, чтобы обменяться улыбками. Алексу казалось, что он смотрит в серо-голубые глаза Сары, так велико было их сходство. Он осторожно поставил мальчика на пол. Волосы у Майкла немного потемнели, но по-прежнему сияли мягким светом.
   – Пресвятое небо, да ты вымахал на целый фут! – Алекс пощупал костлявое плечико Майкла прямо через куртку. – Как там поживает ключица?
   – Все зажило! А наш дом уже построен?
   – Пока еще нет.
   – А вы получили мое письмо?
   – Да.
   – Вам понравилась картинка?
   – Еще бы! Я был в восторге.
   Майкл оглянулся на Сару.
   – Я послал Алексу картинку с его домом, мама.
   Сара взглянула на него в недоумении.
   – Это дом его мечты. Он мне рассказал, как там все будет устроено, и я все это нарисовал. Это был сюрприз, правда, Алекс?
   – Правда.
   – Там было много окон, чтобы было светло, и всяких входов-выходов, и ярких цветов, и много чего еще.
   Алекс кивнул, подтверждая справедливость его рассказа.
   – Ты здорово нарисовал все. Я мог бы построить дом прямо по твоему рисунку.
   Майкл расплылся в горделивой улыбке.
   – А у меня тоже есть для тебя сюрприз, – добавил Алекс.
   – Правда? А что это? Это здесь?
   Алекс распрямился и подошел к дивану, на котором оставил небольшую квадратную шкатулку лакированного дерева. Сара увидела, что шкатулка заперта висячим замочком, продетым в металлические ушки. Когда Алекс вынул из кармана крохотный ключик и протянул его Майклу вместе со шкатулкой, ей пришло в голову, что не имеет значения, что там внутри. Ей хотелось знать только одно: как он догадался, что последним страстным увлечением Майкла – по крайней мере на какое-то время – стали ящики с замками, запирающимися на ключ.
   Но то, что скрывалось в шкатулке, оказалось еще более чудесным, чем замок с ключом. Это была детская готовальня, набор миниатюрных чертежных инструментов: рейсшина, циркуль, угольник, транспортир, лекала всех форм и размеров, зажимы для грифелей, щеточки, ластики, даже маленькая логарифмическая линейка.
   – Вот это да! – воскликнул Майкл и тотчас же принялся вынимать инструменты один за другим из аккуратных, обтянутых бархатом гнезд.
   – Алекс, это потрясающе. Где… вы это достали?
   – Попросил изготовить эту штуку для меня на заказ. – Вдруг Алекс досадливо поморщился и хлопнул себя по лбу.
   – Вот балда! – выругал он себя и подмигнул Майклу. – Забыл чертежную бумагу. Вы не могли бы купить ему бумаги, Сара?
   – Да, разумеется. Завтра же.
   Алекс опять присел на корточки рядом с Майклом.
   – Не знаю точно, когда мы снова увидимся, приятель, – небрежно заметил он.
   – А куда вы уезжаете?
   – Далеко. В Калифорнию.
   Майкл не поднял головы, и голос его тоже прозвучал ровно:
   – А вы вернетесь?
   Алекс не мог заставить себя сказать «нет». Но и солгать, сказав «да», он тоже не мог.
   – Я точно не знаю, – ответил Алекс. – Может быть.
   – А можно мне приехать к вам в гости?
   Алекс невольно вскинул взгляд на Сару, и Майкл тоже обернулся.
   Глаза Сары блестели слишком ярко, щеки у нее опять пылали. Майкл быстро отвернулся, но она материнским сердцем почувствовала, что он слишком о многом догадывается. Хорошее воспитание и врожденная деликатность удержали его от дальнейших разговоров о поездке в гости к Алексу: Майкл скорее умер бы сам, но не поставил бы другого человека в неловкое положение. Стараясь говорить как ни в чем не бывало, Сара заметила:
   – Калифорния очень далеко отсюда, Майкл. Возможно, мистер Макуэйд не станет возражать, если ты ему напишешь.
   Теперь уже голос Майкла стал жалобным:
   – Можно, Алекс?
   – Я очень надеюсь, что ты мне напишешь. Я обязательно отвечу. Мы сможем посылать друг другу не только письма, но и рисунки.
   – Да. И я теперь смогу построить для вас ваш дом. Ну то есть модель.
   – Это было бы здорово.
   Алекс протянул руку и погладил светлые волосы Майкла, потом обхватил ладонью тонкую, как стебелек, детскую шейку.
   – Позаботься о своей мамочке, – тихо попросил он. – Береги ее.
   Майкл воспринял просьбу с той же серьезностью, с какой она была произнесена.
   – Я буду ее беречь.
   Вдруг он бросился на шею Алексу и крепко обнял его. Сара увидела, как из-под его крепко зажмуренных век просачиваются слезинки, и ей пришлось отвернуться. Секунду спустя она вышла из комнаты.
   Алекс отыскал ее в холле через несколько минут – она ждала его у дверей. Никто из них не сказал ни слова. Да и что было говорить? Только одно. Да и то шепотом.
   – Я люблю тебя.
   – Я люблю тебя, Алекс.
   – Береги себя.
   – Постараюсь. Я надеюсь…
   Ее голос прервался. Алекс положил ладонь на ручку двери. Господи, и зачем они друг друга мучают, зачем начинают все сначала? И все же он медлил, и она была этому рада.
   – Я пришлю тебе свой адрес, как только устроюсь на новом месте.
   – Пришли его Майклу.
   Они обменялись мимолетными улыбками и отвернулись друг от друга.
   – Если я когда-нибудь понадоблюсь тебе, Сара…
   – Я знаю. И ты тоже можешь на меня рассчитывать.
   Алекс кивнул.
   Она положила руку поверх его руки на одну секунду, прошептала «Прощай» и отступила назад.
   – Прощай, Сара.
   Он открыл дверь и вышел за порог.
   Сара не стала провожать его взглядом и тотчас же захлопнула дверь. Она немного постояла в холле, потом пошла отыскивать Майкла.

19

   Сара проснулась в растерянности, не зная, где находится. Ей было холодно, все тело ныло, шея затекла и отказывалась поворачиваться. Было уже утро, но свет все еще горел – ночник в комнате Майкла. И тут она вспомнила.
   Много часов назад она заснула в его кровати. Ему опять приснился очередной кошмар, он разрыдался, и ей пришлось его успокаивать.
   – Не уходи, пока я не засну, ладно, мамочка? – умолял Майкл.
   Вот так и получилось, что они заснули вместе, посреди прерываемой зевками на каждом слове истории о Гаммельнском Крысолове [29]. Ее последнее воспоминание было о том, как Майкл вслед за ней шепотом повторяет: «Крысы большие и крысы маленькие, крысы тощие и крысы жирные…»
   Она осторожно села, стараясь не разбудить сына, и поплотнее завернулась в халат. Ее слегка знобило. Как всегда, над покрывалами виднелось одно только его милое личико – вечно серьезное, как будто даже во сне ему приходилось решать сложные философские проблемы. Сара легонько провела пальцем по атласной кайме одеяла у него под подбородком, вспоминая, как он с рыданиями рассказывал ей прошлой ночью подробности своего страшного сна.
   Все они – он, она и Бен – находились в саду в «Эдеме». Сара и Майкл собирали цветы, а Бен сидел за своим письменным столом и разговаривал по телефону. Новый лабиринт был готов; Майклу до смерти хотелось его испытать. «Ну давай входи», – сказал ему Бен из-за стола. Взволнованный Майкл побежал к лабиринту, но вдруг остановился.