Страница:
– Да. Вы испытываете особое преклонение перед англичанами, но… не обижайтесь, у вас сложилось довольно странное представление об английских манерах. Вам кажется, что нашей главной чертой является чопорность, а это совсем не так.
Дейзи кивнула и вновь потянулась за бутылкой.
– Вы совершенно правы. О, вам бы следовало увидеть Ньюпорт тридцать лет назад, Сара, до того, как Вандербильды и Асторы наложили на него свои лапы. Я приезжала сюда еще в детстве вместе с семьей, это было чудесное место. Все дома были деревянные, с качелями на широких верандах. Люди устраивали пикники, ездили на повозках, запряженных осликами. Купаться можно было где угодно – не было никакого Бейли-Бич, отделяющего высшее сословие от народных масс. Наверное, поэтому я и не могу уехать отсюда сейчас: я хорошо помню, каким было это место, до того как сюда слетелись толстосумы.
Саре показалось, что меланхолия миссис Вентуорт окутывает их всех подобно легкому туману. Она подействовала даже на Майкла: он обхватил руками шею Гэджета и взглянул на мать пытливым взглядом. Сара ощутила невероятное облегчение, когда затянутая сеткой дверь со скрипом распахнулась и горничная объявила о междугородном звонке из Нью-Йорка.
Дейзи с усилием поднялась на ноги и сказала, что ей, пожалуй, пора домой. Женщины торопливо попрощались, и Сара поспешила в дом, к телефону.
В доме имелся только один телефонный аппарат – в холле, у подножия лестницы. Оператор объявил, что ей звонит Лорина, после чего в трубке раздался громкий голос ее подруги – такой отчетливый, словно она говорила из соседней комнаты.
– Сара! Привет, как поживаешь? Ты меня слышишь?
– Я тебя прекрасно слышу. Как ты?
– Только что вернулась из твоего дома. Я отнесла туда Лулу и отдала ее Наташе. Мне кажется, у них взаимная любовь с первого взгляда.
Речь шла о кошке Лорины; Таша обещала присмотреть за ней во время поездки Лорины в Европу.
– Теперь мне осталось только запаковать последние вещички. Пароход отчаливает сегодня в шесть вечера.
– Ты рада? Я слышу это по голосу.
– Я вне себя от счастья! – воскликнула Лорина. – Вот смотрю на себя в зеркало, а щеки у меня красные, как у клоуна. Двух слов связать не могу. Вечером в каюте распакую чемодан и посмотрю, чего я туда напихала. Вот смеху-то будет!
Сара засмеялась, хотя ей хотелось плакать.
– Хотела бы я поехать вместе с тобой.
– О боже, это было бы чудесно.
– Ну и как тебе Таша? – чтобы не предаваться напрасным мечтаниям, Сара перевела разговор на другое.
– Она мне очень понравилась. Такая простая и в то же время сильная. Но, сказать тебе по всей правде, меня поражает, что Бен позволил ей остаться в доме. На него это совсем не похоже.
– Да, я тоже удивилась.
Бен принял решение совершенно неожиданно и ничего не пожелал объяснять. У Сары на этот счет была своя теория: наверное, у него завелась новая любовница, и он решил, что удобнее будет с ней встречаться, живя в клубе, а не дома, подальше от всевидящих глаз прислуги. Поэтому его великодушное предложение выехать из дома, чтобы Таша могла там остаться, не нарушая приличий, на поверку оказалось не чем иным, как замаскированным лицемерием.
– Как там Майкл? – спросила Лорина.
– Первые три дня он прихворнул – на этот раз ничего серьезного, всего лишь простуда. Но теперь он здоров и бегает повсюду. Играет с собакой соседки и пропадает на стройке у мистера Макуэйда.
– Это тот красавец, с которым я познакомилась у тебя в доме? – уточнила Лорина.
– Да, тот самый архитектор, с которым я тебя познакомила.
– Разве ты не находишь его красавцем?
Сара опять рассмеялась.
– Я не стала бы его так называть.
– Ну и напрасно. Мне бы хотелось его нарисовать… Что? Да, мамочка, я знаю. Извини, Сара, мне придется повесить трубку. Мама говорит, что уже пора. Она ужасная паникерша, но на этот раз она скорее всего права: надо поскорее упаковать вещи. Я просто хотела попрощаться. Я буду тебе писать.
– Я тоже буду писать, – пообещала Сара, испытывая щемящую грусть от расставания с подругой.
– Адрес может измениться, но пока пиши по тому, что я тебе оставила. Береги себя, желаю тебе хорошо провести лето…
– Надеюсь, Париж не обманет твоих ожиданий, Лорина, ты заслуживаешь самого лучшего.
– Поцелуй за меня Майкла.
– Непременно, а ты будь осторожна, не делай глупостей…
– Я буду осторожна, а ты не читай мне нотаций, как моя матушка. Я тебя люблю.
– И я тебя люблю… До свидания!
– До свидания!
– Bon voyage! [15].
Связь прервалась. Сара еще некоторое время прижимала трубку к уху, потом наконец повесила ее и с трудом поднялась на ноги. Она не любила расставаний и никогда не умела прощаться. Уж если, прощаясь с Лориной, она почувствовала себя обездоленной, что будет с ней, если Бен исполнит свою угрозу и отошлет Майкла в Европу?
Но она была почти уверена, что он просто пытается нагнать на нее страху. На следующий день после того, как он терзал ее ночью, она заставила себя поговорить с ним напрямую, хотя ей было страшно, а трусливая осторожность нашептывала, что стоит оставить все как есть: вдруг пронесет.
– Если ты отошлешь Майкла, – заявила Сара мужу, с сухими глазами войдя на следующее утро в его кабинет, – я от тебя уйду.
Бен вызывающе усмехнулся:
– Нет, не уйдешь. Ты никогда не уйдешь. – Он был прав. Она всегда это знала, но окончательно поняла только теперь. Если бы она его оставила, он рано или поздно нашел бы ее и забрал бы у нее Майкла навсегда. На его стороне были сила и власть. Он был американским миллионером, а она – иностранкой без гроша за душой, и хотя он многократно изменял ей, она ничего не могла доказать.
Ненавидя себя за собственную слабость, она разрыдалась прямо у него на глазах. Именно этой победы Бен жаждал с самого начала; теперь можно было проявить великодушие или хотя бы сделать вид.
– Мы это еще обсудим, – сказал Бен, окинув ее взглядом, полным злорадного торжества. – У нас еще будет время принять окончательное решение. Я связался с этой школой – кстати, она в Гейдельберге. Они говорят, что готовы принять его даже в сентябре, так что…
– Зачем ты это делаешь? – в отчаянии вскричала Сара. – Будь ты проклят! Неужели ты готов принести в жертву собственного сына, лишь бы навредить мне? Как ты можешь, Бен? Что ты за человек…
– Это ты наносишь ему вред! – в бешенстве заорал на нее Бен. – Это ты превращаешь его в девчонку…
И так далее, и так далее – застарелый, озлобленный, бесконечный спор, который супруги Кокрейн вот уже много лет вели скорее по привычке. Но после этого никаких упоминаний о военной академии в Германии больше не было, и Саре оставалось лишь надеяться, что речь идет всего лишь о новой уловке, при помощи которой Бен намерен мучить ее все лето. Он уже проделывал подобные жестокости раньше, да так часто, что она сбилась со счета. И этот раз тоже не станет последним, можно было не сомневаться.
– Мамочка!
Майкл ворвался в комнату, поскользнулся на натертом до блеска паркетном полу, налетел на нее со всего разбега и опрокинул обратно в кресло.
– Уже четыре тридцать! – провозгласил он, попятившись и тяжело дыша.
– Большое спасибо, – насмешливо улыбнулась Сара, вновь поднявшись на ноги и оправляя платье. – Пожалуй, часы мне больше не понадобятся.
– Четыре тридцать, – настойчиво повторил Майкл. – Мистер Макуэйд говорит, что это самое удобное время его навестить!
– Он так сказал?
– Да. И он просит, чтобы ты тоже пришла вместе со мной. Да.
– В самом деле? И когда же он это сказал?
– Я не помню. Но как-то раз он спросил: «Как поживает твоя мама, Майкл?», а я говорю: «Спасибо, хорошо», а он: «Пригласи ее как-нибудь вместе с собой». Я сказал: «Да, сэр», и теперь…
– Ты меня приглашаешь?
– Да. Ты пойдешь?
Ей и в самом деле пора было заглянуть на стройку, посмотреть, как продвигаются работы. Избегать мистера Макуэйда было глупо и унизительно. Ей следовало наведаться на стройку сразу же после неудавшейся вечеринки в казино, а не откладывать визит со дня на день, подавая ему таким образом дополнительную пищу для размышлений о том, насколько глубоко ее задели его слова, сказанные в тот вечер. Они действительно много для нее значили, но она могла бы это скрыть, если бы набралась смелости взглянуть ему в глаза раньше. А теперь встреча выйдет неловкой вдвойне. Но если она и дальше будет оттягивать неизбежное, станет только хуже.
– Да, – решительно сказала Сара, вызвав восторг у Майкла. – Дай мне две минуты, чтобы надеть туфли поудобнее, и мы пойдем.
– Вон он! – закричал Майкл. Выпустив руку матери, мальчик со всех ног помчался вперед и не остановился, пока не налетел на Алекса. Привыкший к такого рода приветствиям Алекс подхватил его под мышки и раскачал его в воздухе широкой дугой, жужжа как аэроплан. Майкл тем временем издавал ликующие вопли.
Сара замерла на месте, пораженная столь бурными изъявлениями взаимной привязанности. Когда эти двое успели так подружиться?
– Я привел мамочку! – объявил Майкл, вновь очутившись на земле.
– Я так и понял.
Алекс вытер ладони о брюки, прежде чем пожать руку Сары.
– Я давно вас ждал, – признался он.
– Я хотела прийти раньше, но все никак не могла собраться… у меня было много дел.
Мысленно Сара выбранила себя. В запасе у нее было семь дней, чтобы изобрести убедительную отговорку в оправдание своего трусливого отсутствия, и все, что она сумела, это пролепетать «у меня было много дел»! Лишь одна мысль послужила ей утешением: даже сумей она придумать действительно правдоподобное и ловкое объяснение, ей все равно не пришлось бы им воспользоваться. Ведь Майкл стоял рядом и слышал каждое слово. Он не дал бы ей соврать.
Она огляделась по сторонам.
– Вы продвинулись гораздо дальше, чем я ожидала! По правде говоря, я думала, что увижу огромную яму и больше ничего.
При каждой встрече Алекса заново поражал ее английский акцент: он все никак не мог к нему привыкнуть. Понимая, что неприлично долго глазеет на гостью, он с трудом оторвал от нее взгляд и скрестил руки на груди.
– Мы бы уже дошли вон до того места, если бы Бен не передумал.
«В очередной раз», – добавил про себя Алекс.
– Да, я об этом уже слыхала.
Последний вариант предусматривал, что особняк будет с двумя парадными фасадами: один – окнами на улицу, другой – на прогулочную пешеходную дорожку по приморским утесам, так называемую Горную тропу. Убедившись, что людей на Горной тропе бывает не меньше, чем на Бельвью-авеню, Бен сменил гнев на милость и позволил оставить дом на прежнем месте. Но зато теперь он потребовал, чтобы новый фасад в задней части дома, по первоначальному плану считавшейся задворками, напоминал средневековый замок и был снабжен двойными дубовыми воротами в фут толщиной и девять футов шириной, некогда служившими порталом испанского собора.
Алекс уже привык ко всему, и если бы Бену завтра вздумалось устроить позади дома крепостной ров с подъемным мостом, его бы это ничуть не удивило. Но Бен промолчал, и Алекс решил, что легко отделался. На сей раз.
– Пойдем, мам, я тебе все покажу, – предложил Майкл, преисполненный гордости от того, что он здесь свой.
– Не возражаете, если я составлю вам компанию? – церемонно осведомился Алекс.
– Да, вы можете пойти вместе с нами, – в тон ему ответил Майкл.
– Но вы же заняты, – запротестовала Сара. – Мы не хотим отрывать вас…
– Нет, я уже все закончил на сегодня. Честное слово. А из Майкла получился просто замечательный гид. Это я вам авторитетно заявляю: он меня самого не раз водил по стройке.
Она рассмеялась, и ее чистый, звонкий, беззаботный смех стал для Алекса добрым знаком. Он понял, что все прощено и забыто. Все втроем дружно тронулись вперед. Само собой разумелось, что даме следует предложить руку, чтобы она не споткнулась на неровном, перекопанном вдоль и поперек грунте. Алекс взял ее под локоть с благодарностью и трепетной заботливостью. Теперь, когда он вернул себе то, чего чуть было не лишился безвозвратно, ему казалось, что солнце пригревает веселей, а свежий воздух становится слаще с каждым вдохом. Он поклялся себе, что никогда больше не будет действовать сгоряча.
Майкл прямиком направился к своему любимому механизму: высоченному подъемному крану с паровым управлением. В тот момент, когда они подошли, кран простаивал без работы. Майкл принялся умолять, чтобы ему разрешили посидеть внутри, и Алекс любезно подсадил его в кабину крановщика.
– Ему ведь не под силу самому его включить? – забеспокоилась Сара, понизив голос.
– Я думаю, ему под силу все, чего он только пожелает. – Алекс засмеялся, увидев ее тревогу. – Нет, конечно, нет. Во всяком случае, не из кабины.
Со вздохом облегчения она медленно повернулась кругом, оглядывая стройку. Большинство рабочих, включая мистера Перини, строительного подрядчика, с которым она познакомилась во время церемонии «закладки первого камня», уже закончили работу и ушли домой,
Майкл со своего высокого сиденья бойко объяснял ей, где что располагается, и Сара подумала, чего, должно быть, натерпелись от него строители за прошедшую неделю. Хотя готов был только фундамент, а стены еще не были возведены, уже нетрудно было судить о внутренней планировке дома.
– Покажи мне, где будут комнаты, – попросила Сара, невольно охваченная любопытством.
– Сейчас! – вскричал Майкл, выбираясь с помощью Алекса из кабины крановщика. – Иди сюда.
Он показал ей главный вход и объяснил, где будут располагаться приемные, а также парадные, малые и семейные гостиные, кабинеты и огромный бальный зал, тянувшийся вдоль всей задней стены центральной части дома. За домом простирался двор, а по другую сторону двора было намечено построить отдельное помещение для кухонь.
– Вы шутите, – заявила она Алексу, не веря собственным ушам.
Он отрицательно покачал головой.
– Бен скопировал планировку Кастелло Фиренцуола, знаменитого замка, который находится…
– …в Италии. Да, мне об этом известно. Это средневековый замок. – Она прижала руку ко лбу. – Боже мой, это еще хуже, чем я думала.
– Нет… то есть да, вы правы, ничего хорошего в этом нет, но могло быть еще хуже.
– Неужели?
– Ну… он хочет прорыть тоннель и проложить в нем ленту транспортера для доставки пищи из кухни прямо в дом, а кроме того, установить кухонные лифты, чтобы поднимать блюда из подвалов…
– Остановитесь, ради всего святого. С меня хватит и этого!
Она отвернулась и обхватила себя руками, ее плечи содрогались. Алекс решил, что она плачет.
– Сара…
Но в эту самую минуту из ее груди вырвался сдавленный смешок, и он понял, что она вот-вот готова расхохотаться. Майкл тоже это услышал и немедленно обежал вокруг нее, стараясь заглянуть ей в лицо.
– Что смеешься? – спросил он и сам засмеялся, не дожидаясь ответа. – Ты увидела что-то смешное, мамочка?
Сара выпрямилась, утирая невольно выступившие на глазах слезы.
– Ничего-ничего. Расскажи мне, где будет твоя комната.
Она нашла в сумочке платок и воспользовалась им, бросив на Алекса виноватый взгляд.
– Ну, конечно, не на этом этаже, – снисходительно объяснил Майкл.
Взяв мать за руку, он подвел ее к тому месту, где должна была располагаться одна из многочисленных гостиных, и указал:
– Она будет прямо здесь, вот над этой комнатой.
– Как это чудесно: прямо под твоим окном будет расти дерево, и ты сможешь им любоваться. Знаешь, как оно называется? Медный бук. Я рада, что вы сумели его сохранить, – добавила Сара, обращаясь к Алексу.
– Мы сохранили все, что могли.
– Твоя комната будет вот здесь, – продолжал Майкл, размахивая руками, – а папина – вон там, в конце коридора. Тут будет коридор, понимаешь?
– Да, я вижу. Очень мило.
– Мам, а почему вы с папой не спите в одной комнате?
Сара сначала поморщилась, потом порозовела. Открыла и закрыла рот, но так ничего и не сказала. Алекс понял, что надо было бы отвернуться из вежливости, чтобы ее не смущать, но в то же время ему до смерти хотелось услышать ее ответ.
– Папа и мама Чарли О'Ши всегда спят в одной комнате, – упрямо продолжал Майкл, – и Чарли говорит, что они спят даже в одной кровати. А почему вы с папой…
– Майкл, – вмешался Алекс.
– Да, сэр?
– Знаешь, какая разница между балочным и сводчатым перекрытием?
– Нет, сэр.
– Идем, я тебе покажу.
– Вот здорово!
Дожидаясь, пока щеки перестанут гореть, Сара придумала не менее полудюжины остроумных ответов на вопрос сына. Какая досада, что они не пришли ей в голову минутой раньше! Она с резким щелчком раскрыла зонтик и подошла поближе, чтобы взглянуть, как мистер Макуэйд что-то растолковывает Майклу при помощи нескольких палочек. Они сидели на корточках, склонившись друг к другу и чувствуя себя вполне непринужденно. На лицах у обоих был написан совершенно одинаковый детский интерес к занятию, которым они были поглощены.
Эта картина странным образом подействовала на Сару. По причинам, которых она никогда не понимала, Бен не умел вот так просто, по-доброму играть с Майклом. Должно быть, он любил сына – она не могла поверить, что это не так, – но был неспособен проявить свою любовь. А вот Майкл, несмотря ни на что, относился к отцу с простодушной, нерассуждающей ребячьей любовью, и у нее сердце разрывалось при мысли о том, что Бен когда-нибудь использует это чувство, чтобы причинить боль сыну.
Алекс поднял голову и усмехнулся ей. Она подошла поближе, улыбаясь в ответ. Он был без сюртука, в рубашке и в подтяжках, на башмаки налипла засохшая грязь, из карманов брюк торчали чертежные инструменты. Кожа у него стала бронзовой, а волосы еще сильнее выгорели отдельными прядями и приобрели золотистый оттенок на летнем солнце. Он казался сильным и надежным, мускулистым и мужественным. Рабочая одежда и обстановка были ему к лицу. Сидя на корточках в пыли, он выглядел не менее привлекательно, чем в вечернем костюме у «Шерри» или у нее в гостиной. Разного рода туманные причины, по которым Сара его избегала и о которых боялась даже думать, вдруг стали для нее совершенно ясны. Все свелось к простой и банальной истине: она хотела его. Хотела, чтобы он принадлежал ей.
Но это была недостижимая мечта.
Что ж, все в порядке. Подобные мечты безнадежны, а следовательно, безопасны. Из них никогда ничего не выйдет.
Вот почему, когда Майкл спросил, может ли мистер Макуэйд пойти с ними вечером на прогулку по Горной тропе, Сара согласилась. И когда приглашение было повторено на следующий день и через день, и еще через день, а потом вообще перестало повторяться, потому что все трое просто стали считать совместную прогулку чем-то само собой разумеющимся, она ничуть не встревожилась. Ощутила легкий укол в сердце, и больше ничего. Она к этому привыкла.
Поведение Алекса еще больше убедило ее в том, что ей ничто не угрожает. Его обращение с ней неизменно отличалось церемонной вежливостью. Мистер Макуэйд был настолько благопристоен, что Сара начала всерьез спрашивать себя, уж не напился ли он и впрямь в тот вечер в казино. Теперь ей все произошедшее во время вечеринки представлялось сном или недоразумением, значение которого она по глупости преувеличила.
Мистер Макуэйд был вежлив, предупредителен, услужлив и ненавязчив – ну просто идеальный спутник в таком городе, как Ньюпорт, обитатели которого не потерпели бы даже малейшего отступления от общественных приличий, а любого нарушителя уничтожили бы на корню. К тому же Алекс был мил, весел и неизменно добр с Майклом: Сара не могла бы желать более приятного знакомства. И если изредка случайная искра беззаконного желания прорывалась сквозь ее неизменную сдержанность, она с легкостью прощала себя.
В конце концов она была всего лишь женщиной, а не куском льда! Это естественно, что ей приходят в голову разного рода фантазии. Да, естественно, но… от них не было никакого толку. И они причиняли боль. Но поскольку они причиняли боль только ей одной, она готова была терпеть.
Июнь промелькнул быстро. Бен так ни разу и не появился в Ньюпорте. Сара знала, что он не станет приезжать на каждый выходной, как обещал, но полагала, что все-таки увидит его хоть раз или два, однако он вообще не удостоил Ньюпорт своим посещением. Поэтому для Сары долгие летние дни стали отдыхом от изматывающего душу нервного напряжения, постоянной тревоги, недоверия, страха и дурных предчувствий. Она несколько раз говорила с мужем по телефону, докладывала о том, как продвигается строительство особняка, о здоровье Майкла, о своих скромных успехах на светском поприще. Бен в свою очередь сообщал, что в клубе ему удобно, что дела идут хорошо и что как-то раз он заехал домой за какой-то забытой вещью и убедился, что мисс Эминеску прекрасно справляется с хозяйством.
Подтверждение этому Сара находила в письмах, которые получала от Наташи. Таша писала, что уроки английского проходят успешно, что она понемногу начала заниматься шитьем, причем не только для себя, но и для самой Сары, которая была так добра, что разрешила ей попрактиковаться, перешивая некоторые из своих зимних вещей. Сара сочла это доброй приметой, означавшей, что запястье у Наташи зажило и очень скоро она найдет себе место в каком-нибудь модном ателье – если не у мистера Локхарта, то где-нибудь еще. А пока она стала толковой домоправительницей в отсутствие хозяев: принимала телефонные звонки, передавала сообщения, присматривала за рабочими, которые прокладывали новый водопровод. В общем и целом соглашение устраивало всех.
Ленивые солнечные дни проходили незаметно. Чтобы доставить удовольствие мужу, Сара не отказывалась ни от одного из приглашений, которые выпадали на ее долю, но втайне радовалась, что их так немного. Жена мистера Киммеля, делового партнера Бена из Нью-Йорка, проявила к ней поистине материнское участие и неизменно включала ее в список приглашенных на званые обеды, чаепития и загородные пикники, однако другие местные дамы всего раз или два удостоили Сару своим вниманием, да и сама она очень редко устраивала светские мероприятия.
Ей больше нравилось проводить все свое время с Майклом. Какое счастье – общаться с ним без вмешательства миссис Драм! Они все делали вместе. Каждое утро в одиннадцать приходили на Бейли-Бич для «дамского купания» – всего на час, потому что ровно в полдень на вышке поднимали флаг, означавший, что наступила очередь джентльменов купаться, а дамам полагается уйти с пляжа.
Волосы Майкла совсем выцвели на солнце, кожа приобрела золотистый оттенок. Иногда Сара готова была поклясться, что видит, как он растет у нее на глазах. После полудня они делали уроки, потом играли в карты или во что-нибудь еще. Порой Сара устраивалась с книгой на террасе, пока Майкл и Гэджет носились наперегонки в саду у Дейзи. Миссис Годби, повариха, предпочитала уходить домой в пять, поэтому мать и сын либо ужинали в ресторане, либо делали бутерброды и поедали их за кухонным столом.
Дейзи заглядывала к ним чуть ли не ежедневно. Вскоре, к вящему удивлению Сары, выяснилось, что шампанское, принесенное в первый день, чтобы «отпраздновать знакомство», было для Дейзи не чем-то исключительным, а частью ее ежедневного рациона, причем она начинала прикладываться к бутылке с трех, а то и с двух часов дня. Но никаких видимых признаков опьянения Сара в ней не замечала: лишь язычок Дейзи становился еще более язвительным, а взгляд на жизнь – безнадежно мрачным.
И каждый вечер ровно в шесть, пока жители Ньюпорта, неукоснительно соблюдающие традиции, пили чай на лужайке перед домом или начинали переодеваться к обеду, Сара приходила на Якорный мыс и садилась на большом плоском валуне, дожидаясь, пока Майкл приведет со стройки мистера Макуэйда. Потом все втроем они не спеша прогуливались по Горной тропе от одного конца до другого, разглядывали «летние домики» или любовались косыми вечерними лучами солнца, низко стоявшего над океаном.
В этот час они рассказывали друг другу, как провели день, о чем думали и говорили, что интересного слышали. Этого часа они ждали как завершающего аккорда, без которого прошедший день казался неполным, а наступающий не получал перспективы. Если прогулку приходилось отменить, потому что у Сары было приглашение на вечер или Алекс собирался ехать в Нью-Йорк, все трое чувствовали себя обманутыми и выбитыми из колеи.
Как-то раз в субботу Алекс пригласил Майкла с собой на Бейли-Бич в час «мужского купания», после чего это стало для них обычным развлечением на выходные. Сара была поражена тем, какую безграничную радость это доставило Майклу. Разумеется, он получал удовольствие от походов на пляж вместе с ней, им всегда было весело друг с другом, но купание с Алексом – это было совсем другое дело. Неужели ему так сильно не хватает мужской компании? – спрашивала себя Сара. Хотя, с другой стороны, стоило ли удивляться? Бен никогда не уделял внимания сыну и не прилагал никаких усилий, чтобы порадовать его или развлечь.
Дейзи кивнула и вновь потянулась за бутылкой.
– Вы совершенно правы. О, вам бы следовало увидеть Ньюпорт тридцать лет назад, Сара, до того, как Вандербильды и Асторы наложили на него свои лапы. Я приезжала сюда еще в детстве вместе с семьей, это было чудесное место. Все дома были деревянные, с качелями на широких верандах. Люди устраивали пикники, ездили на повозках, запряженных осликами. Купаться можно было где угодно – не было никакого Бейли-Бич, отделяющего высшее сословие от народных масс. Наверное, поэтому я и не могу уехать отсюда сейчас: я хорошо помню, каким было это место, до того как сюда слетелись толстосумы.
Саре показалось, что меланхолия миссис Вентуорт окутывает их всех подобно легкому туману. Она подействовала даже на Майкла: он обхватил руками шею Гэджета и взглянул на мать пытливым взглядом. Сара ощутила невероятное облегчение, когда затянутая сеткой дверь со скрипом распахнулась и горничная объявила о междугородном звонке из Нью-Йорка.
Дейзи с усилием поднялась на ноги и сказала, что ей, пожалуй, пора домой. Женщины торопливо попрощались, и Сара поспешила в дом, к телефону.
В доме имелся только один телефонный аппарат – в холле, у подножия лестницы. Оператор объявил, что ей звонит Лорина, после чего в трубке раздался громкий голос ее подруги – такой отчетливый, словно она говорила из соседней комнаты.
– Сара! Привет, как поживаешь? Ты меня слышишь?
– Я тебя прекрасно слышу. Как ты?
– Только что вернулась из твоего дома. Я отнесла туда Лулу и отдала ее Наташе. Мне кажется, у них взаимная любовь с первого взгляда.
Речь шла о кошке Лорины; Таша обещала присмотреть за ней во время поездки Лорины в Европу.
– Теперь мне осталось только запаковать последние вещички. Пароход отчаливает сегодня в шесть вечера.
– Ты рада? Я слышу это по голосу.
– Я вне себя от счастья! – воскликнула Лорина. – Вот смотрю на себя в зеркало, а щеки у меня красные, как у клоуна. Двух слов связать не могу. Вечером в каюте распакую чемодан и посмотрю, чего я туда напихала. Вот смеху-то будет!
Сара засмеялась, хотя ей хотелось плакать.
– Хотела бы я поехать вместе с тобой.
– О боже, это было бы чудесно.
– Ну и как тебе Таша? – чтобы не предаваться напрасным мечтаниям, Сара перевела разговор на другое.
– Она мне очень понравилась. Такая простая и в то же время сильная. Но, сказать тебе по всей правде, меня поражает, что Бен позволил ей остаться в доме. На него это совсем не похоже.
– Да, я тоже удивилась.
Бен принял решение совершенно неожиданно и ничего не пожелал объяснять. У Сары на этот счет была своя теория: наверное, у него завелась новая любовница, и он решил, что удобнее будет с ней встречаться, живя в клубе, а не дома, подальше от всевидящих глаз прислуги. Поэтому его великодушное предложение выехать из дома, чтобы Таша могла там остаться, не нарушая приличий, на поверку оказалось не чем иным, как замаскированным лицемерием.
– Как там Майкл? – спросила Лорина.
– Первые три дня он прихворнул – на этот раз ничего серьезного, всего лишь простуда. Но теперь он здоров и бегает повсюду. Играет с собакой соседки и пропадает на стройке у мистера Макуэйда.
– Это тот красавец, с которым я познакомилась у тебя в доме? – уточнила Лорина.
– Да, тот самый архитектор, с которым я тебя познакомила.
– Разве ты не находишь его красавцем?
Сара опять рассмеялась.
– Я не стала бы его так называть.
– Ну и напрасно. Мне бы хотелось его нарисовать… Что? Да, мамочка, я знаю. Извини, Сара, мне придется повесить трубку. Мама говорит, что уже пора. Она ужасная паникерша, но на этот раз она скорее всего права: надо поскорее упаковать вещи. Я просто хотела попрощаться. Я буду тебе писать.
– Я тоже буду писать, – пообещала Сара, испытывая щемящую грусть от расставания с подругой.
– Адрес может измениться, но пока пиши по тому, что я тебе оставила. Береги себя, желаю тебе хорошо провести лето…
– Надеюсь, Париж не обманет твоих ожиданий, Лорина, ты заслуживаешь самого лучшего.
– Поцелуй за меня Майкла.
– Непременно, а ты будь осторожна, не делай глупостей…
– Я буду осторожна, а ты не читай мне нотаций, как моя матушка. Я тебя люблю.
– И я тебя люблю… До свидания!
– До свидания!
– Bon voyage! [15].
Связь прервалась. Сара еще некоторое время прижимала трубку к уху, потом наконец повесила ее и с трудом поднялась на ноги. Она не любила расставаний и никогда не умела прощаться. Уж если, прощаясь с Лориной, она почувствовала себя обездоленной, что будет с ней, если Бен исполнит свою угрозу и отошлет Майкла в Европу?
Но она была почти уверена, что он просто пытается нагнать на нее страху. На следующий день после того, как он терзал ее ночью, она заставила себя поговорить с ним напрямую, хотя ей было страшно, а трусливая осторожность нашептывала, что стоит оставить все как есть: вдруг пронесет.
– Если ты отошлешь Майкла, – заявила Сара мужу, с сухими глазами войдя на следующее утро в его кабинет, – я от тебя уйду.
Бен вызывающе усмехнулся:
– Нет, не уйдешь. Ты никогда не уйдешь. – Он был прав. Она всегда это знала, но окончательно поняла только теперь. Если бы она его оставила, он рано или поздно нашел бы ее и забрал бы у нее Майкла навсегда. На его стороне были сила и власть. Он был американским миллионером, а она – иностранкой без гроша за душой, и хотя он многократно изменял ей, она ничего не могла доказать.
Ненавидя себя за собственную слабость, она разрыдалась прямо у него на глазах. Именно этой победы Бен жаждал с самого начала; теперь можно было проявить великодушие или хотя бы сделать вид.
– Мы это еще обсудим, – сказал Бен, окинув ее взглядом, полным злорадного торжества. – У нас еще будет время принять окончательное решение. Я связался с этой школой – кстати, она в Гейдельберге. Они говорят, что готовы принять его даже в сентябре, так что…
– Зачем ты это делаешь? – в отчаянии вскричала Сара. – Будь ты проклят! Неужели ты готов принести в жертву собственного сына, лишь бы навредить мне? Как ты можешь, Бен? Что ты за человек…
– Это ты наносишь ему вред! – в бешенстве заорал на нее Бен. – Это ты превращаешь его в девчонку…
И так далее, и так далее – застарелый, озлобленный, бесконечный спор, который супруги Кокрейн вот уже много лет вели скорее по привычке. Но после этого никаких упоминаний о военной академии в Германии больше не было, и Саре оставалось лишь надеяться, что речь идет всего лишь о новой уловке, при помощи которой Бен намерен мучить ее все лето. Он уже проделывал подобные жестокости раньше, да так часто, что она сбилась со счета. И этот раз тоже не станет последним, можно было не сомневаться.
– Мамочка!
Майкл ворвался в комнату, поскользнулся на натертом до блеска паркетном полу, налетел на нее со всего разбега и опрокинул обратно в кресло.
– Уже четыре тридцать! – провозгласил он, попятившись и тяжело дыша.
– Большое спасибо, – насмешливо улыбнулась Сара, вновь поднявшись на ноги и оправляя платье. – Пожалуй, часы мне больше не понадобятся.
– Четыре тридцать, – настойчиво повторил Майкл. – Мистер Макуэйд говорит, что это самое удобное время его навестить!
– Он так сказал?
– Да. И он просит, чтобы ты тоже пришла вместе со мной. Да.
– В самом деле? И когда же он это сказал?
– Я не помню. Но как-то раз он спросил: «Как поживает твоя мама, Майкл?», а я говорю: «Спасибо, хорошо», а он: «Пригласи ее как-нибудь вместе с собой». Я сказал: «Да, сэр», и теперь…
– Ты меня приглашаешь?
– Да. Ты пойдешь?
Ей и в самом деле пора было заглянуть на стройку, посмотреть, как продвигаются работы. Избегать мистера Макуэйда было глупо и унизительно. Ей следовало наведаться на стройку сразу же после неудавшейся вечеринки в казино, а не откладывать визит со дня на день, подавая ему таким образом дополнительную пищу для размышлений о том, насколько глубоко ее задели его слова, сказанные в тот вечер. Они действительно много для нее значили, но она могла бы это скрыть, если бы набралась смелости взглянуть ему в глаза раньше. А теперь встреча выйдет неловкой вдвойне. Но если она и дальше будет оттягивать неизбежное, станет только хуже.
– Да, – решительно сказала Сара, вызвав восторг у Майкла. – Дай мне две минуты, чтобы надеть туфли поудобнее, и мы пойдем.
* * *
Алекс заметил их через раскрытую дверь кабинки подрядчика, где занимался расчетами. Он бросил карандаш и вскочил, проводя обеими руками по волосам, чтобы привести их в порядок, и с досадой оглядывая перепачканные строительной пылью брюки. Без сюртука, который он где-то оставил, Алекс по виду ничем не отличался от своих рабочих, а миссис Кокрейн, как всегда, выглядела так, словно только что сошла с картинки модного журнала. Алекс понял, что, сколько бы он ни прихорашивался, лучше уже не будет, кое-как повязал галстук, заправил рубашку в брюки и вышел наружу.– Вон он! – закричал Майкл. Выпустив руку матери, мальчик со всех ног помчался вперед и не остановился, пока не налетел на Алекса. Привыкший к такого рода приветствиям Алекс подхватил его под мышки и раскачал его в воздухе широкой дугой, жужжа как аэроплан. Майкл тем временем издавал ликующие вопли.
Сара замерла на месте, пораженная столь бурными изъявлениями взаимной привязанности. Когда эти двое успели так подружиться?
– Я привел мамочку! – объявил Майкл, вновь очутившись на земле.
– Я так и понял.
Алекс вытер ладони о брюки, прежде чем пожать руку Сары.
– Я давно вас ждал, – признался он.
– Я хотела прийти раньше, но все никак не могла собраться… у меня было много дел.
Мысленно Сара выбранила себя. В запасе у нее было семь дней, чтобы изобрести убедительную отговорку в оправдание своего трусливого отсутствия, и все, что она сумела, это пролепетать «у меня было много дел»! Лишь одна мысль послужила ей утешением: даже сумей она придумать действительно правдоподобное и ловкое объяснение, ей все равно не пришлось бы им воспользоваться. Ведь Майкл стоял рядом и слышал каждое слово. Он не дал бы ей соврать.
Она огляделась по сторонам.
– Вы продвинулись гораздо дальше, чем я ожидала! По правде говоря, я думала, что увижу огромную яму и больше ничего.
При каждой встрече Алекса заново поражал ее английский акцент: он все никак не мог к нему привыкнуть. Понимая, что неприлично долго глазеет на гостью, он с трудом оторвал от нее взгляд и скрестил руки на груди.
– Мы бы уже дошли вон до того места, если бы Бен не передумал.
«В очередной раз», – добавил про себя Алекс.
– Да, я об этом уже слыхала.
Последний вариант предусматривал, что особняк будет с двумя парадными фасадами: один – окнами на улицу, другой – на прогулочную пешеходную дорожку по приморским утесам, так называемую Горную тропу. Убедившись, что людей на Горной тропе бывает не меньше, чем на Бельвью-авеню, Бен сменил гнев на милость и позволил оставить дом на прежнем месте. Но зато теперь он потребовал, чтобы новый фасад в задней части дома, по первоначальному плану считавшейся задворками, напоминал средневековый замок и был снабжен двойными дубовыми воротами в фут толщиной и девять футов шириной, некогда служившими порталом испанского собора.
Алекс уже привык ко всему, и если бы Бену завтра вздумалось устроить позади дома крепостной ров с подъемным мостом, его бы это ничуть не удивило. Но Бен промолчал, и Алекс решил, что легко отделался. На сей раз.
– Пойдем, мам, я тебе все покажу, – предложил Майкл, преисполненный гордости от того, что он здесь свой.
– Не возражаете, если я составлю вам компанию? – церемонно осведомился Алекс.
– Да, вы можете пойти вместе с нами, – в тон ему ответил Майкл.
– Но вы же заняты, – запротестовала Сара. – Мы не хотим отрывать вас…
– Нет, я уже все закончил на сегодня. Честное слово. А из Майкла получился просто замечательный гид. Это я вам авторитетно заявляю: он меня самого не раз водил по стройке.
Она рассмеялась, и ее чистый, звонкий, беззаботный смех стал для Алекса добрым знаком. Он понял, что все прощено и забыто. Все втроем дружно тронулись вперед. Само собой разумелось, что даме следует предложить руку, чтобы она не споткнулась на неровном, перекопанном вдоль и поперек грунте. Алекс взял ее под локоть с благодарностью и трепетной заботливостью. Теперь, когда он вернул себе то, чего чуть было не лишился безвозвратно, ему казалось, что солнце пригревает веселей, а свежий воздух становится слаще с каждым вдохом. Он поклялся себе, что никогда больше не будет действовать сгоряча.
Майкл прямиком направился к своему любимому механизму: высоченному подъемному крану с паровым управлением. В тот момент, когда они подошли, кран простаивал без работы. Майкл принялся умолять, чтобы ему разрешили посидеть внутри, и Алекс любезно подсадил его в кабину крановщика.
– Ему ведь не под силу самому его включить? – забеспокоилась Сара, понизив голос.
– Я думаю, ему под силу все, чего он только пожелает. – Алекс засмеялся, увидев ее тревогу. – Нет, конечно, нет. Во всяком случае, не из кабины.
Со вздохом облегчения она медленно повернулась кругом, оглядывая стройку. Большинство рабочих, включая мистера Перини, строительного подрядчика, с которым она познакомилась во время церемонии «закладки первого камня», уже закончили работу и ушли домой,
Майкл со своего высокого сиденья бойко объяснял ей, где что располагается, и Сара подумала, чего, должно быть, натерпелись от него строители за прошедшую неделю. Хотя готов был только фундамент, а стены еще не были возведены, уже нетрудно было судить о внутренней планировке дома.
– Покажи мне, где будут комнаты, – попросила Сара, невольно охваченная любопытством.
– Сейчас! – вскричал Майкл, выбираясь с помощью Алекса из кабины крановщика. – Иди сюда.
Он показал ей главный вход и объяснил, где будут располагаться приемные, а также парадные, малые и семейные гостиные, кабинеты и огромный бальный зал, тянувшийся вдоль всей задней стены центральной части дома. За домом простирался двор, а по другую сторону двора было намечено построить отдельное помещение для кухонь.
– Вы шутите, – заявила она Алексу, не веря собственным ушам.
Он отрицательно покачал головой.
– Бен скопировал планировку Кастелло Фиренцуола, знаменитого замка, который находится…
– …в Италии. Да, мне об этом известно. Это средневековый замок. – Она прижала руку ко лбу. – Боже мой, это еще хуже, чем я думала.
– Нет… то есть да, вы правы, ничего хорошего в этом нет, но могло быть еще хуже.
– Неужели?
– Ну… он хочет прорыть тоннель и проложить в нем ленту транспортера для доставки пищи из кухни прямо в дом, а кроме того, установить кухонные лифты, чтобы поднимать блюда из подвалов…
– Остановитесь, ради всего святого. С меня хватит и этого!
Она отвернулась и обхватила себя руками, ее плечи содрогались. Алекс решил, что она плачет.
– Сара…
Но в эту самую минуту из ее груди вырвался сдавленный смешок, и он понял, что она вот-вот готова расхохотаться. Майкл тоже это услышал и немедленно обежал вокруг нее, стараясь заглянуть ей в лицо.
– Что смеешься? – спросил он и сам засмеялся, не дожидаясь ответа. – Ты увидела что-то смешное, мамочка?
Сара выпрямилась, утирая невольно выступившие на глазах слезы.
– Ничего-ничего. Расскажи мне, где будет твоя комната.
Она нашла в сумочке платок и воспользовалась им, бросив на Алекса виноватый взгляд.
– Ну, конечно, не на этом этаже, – снисходительно объяснил Майкл.
Взяв мать за руку, он подвел ее к тому месту, где должна была располагаться одна из многочисленных гостиных, и указал:
– Она будет прямо здесь, вот над этой комнатой.
– Как это чудесно: прямо под твоим окном будет расти дерево, и ты сможешь им любоваться. Знаешь, как оно называется? Медный бук. Я рада, что вы сумели его сохранить, – добавила Сара, обращаясь к Алексу.
– Мы сохранили все, что могли.
– Твоя комната будет вот здесь, – продолжал Майкл, размахивая руками, – а папина – вон там, в конце коридора. Тут будет коридор, понимаешь?
– Да, я вижу. Очень мило.
– Мам, а почему вы с папой не спите в одной комнате?
Сара сначала поморщилась, потом порозовела. Открыла и закрыла рот, но так ничего и не сказала. Алекс понял, что надо было бы отвернуться из вежливости, чтобы ее не смущать, но в то же время ему до смерти хотелось услышать ее ответ.
– Папа и мама Чарли О'Ши всегда спят в одной комнате, – упрямо продолжал Майкл, – и Чарли говорит, что они спят даже в одной кровати. А почему вы с папой…
– Майкл, – вмешался Алекс.
– Да, сэр?
– Знаешь, какая разница между балочным и сводчатым перекрытием?
– Нет, сэр.
– Идем, я тебе покажу.
– Вот здорово!
Дожидаясь, пока щеки перестанут гореть, Сара придумала не менее полудюжины остроумных ответов на вопрос сына. Какая досада, что они не пришли ей в голову минутой раньше! Она с резким щелчком раскрыла зонтик и подошла поближе, чтобы взглянуть, как мистер Макуэйд что-то растолковывает Майклу при помощи нескольких палочек. Они сидели на корточках, склонившись друг к другу и чувствуя себя вполне непринужденно. На лицах у обоих был написан совершенно одинаковый детский интерес к занятию, которым они были поглощены.
Эта картина странным образом подействовала на Сару. По причинам, которых она никогда не понимала, Бен не умел вот так просто, по-доброму играть с Майклом. Должно быть, он любил сына – она не могла поверить, что это не так, – но был неспособен проявить свою любовь. А вот Майкл, несмотря ни на что, относился к отцу с простодушной, нерассуждающей ребячьей любовью, и у нее сердце разрывалось при мысли о том, что Бен когда-нибудь использует это чувство, чтобы причинить боль сыну.
Алекс поднял голову и усмехнулся ей. Она подошла поближе, улыбаясь в ответ. Он был без сюртука, в рубашке и в подтяжках, на башмаки налипла засохшая грязь, из карманов брюк торчали чертежные инструменты. Кожа у него стала бронзовой, а волосы еще сильнее выгорели отдельными прядями и приобрели золотистый оттенок на летнем солнце. Он казался сильным и надежным, мускулистым и мужественным. Рабочая одежда и обстановка были ему к лицу. Сидя на корточках в пыли, он выглядел не менее привлекательно, чем в вечернем костюме у «Шерри» или у нее в гостиной. Разного рода туманные причины, по которым Сара его избегала и о которых боялась даже думать, вдруг стали для нее совершенно ясны. Все свелось к простой и банальной истине: она хотела его. Хотела, чтобы он принадлежал ей.
Но это была недостижимая мечта.
Что ж, все в порядке. Подобные мечты безнадежны, а следовательно, безопасны. Из них никогда ничего не выйдет.
Вот почему, когда Майкл спросил, может ли мистер Макуэйд пойти с ними вечером на прогулку по Горной тропе, Сара согласилась. И когда приглашение было повторено на следующий день и через день, и еще через день, а потом вообще перестало повторяться, потому что все трое просто стали считать совместную прогулку чем-то само собой разумеющимся, она ничуть не встревожилась. Ощутила легкий укол в сердце, и больше ничего. Она к этому привыкла.
Поведение Алекса еще больше убедило ее в том, что ей ничто не угрожает. Его обращение с ней неизменно отличалось церемонной вежливостью. Мистер Макуэйд был настолько благопристоен, что Сара начала всерьез спрашивать себя, уж не напился ли он и впрямь в тот вечер в казино. Теперь ей все произошедшее во время вечеринки представлялось сном или недоразумением, значение которого она по глупости преувеличила.
Мистер Макуэйд был вежлив, предупредителен, услужлив и ненавязчив – ну просто идеальный спутник в таком городе, как Ньюпорт, обитатели которого не потерпели бы даже малейшего отступления от общественных приличий, а любого нарушителя уничтожили бы на корню. К тому же Алекс был мил, весел и неизменно добр с Майклом: Сара не могла бы желать более приятного знакомства. И если изредка случайная искра беззаконного желания прорывалась сквозь ее неизменную сдержанность, она с легкостью прощала себя.
В конце концов она была всего лишь женщиной, а не куском льда! Это естественно, что ей приходят в голову разного рода фантазии. Да, естественно, но… от них не было никакого толку. И они причиняли боль. Но поскольку они причиняли боль только ей одной, она готова была терпеть.
Июнь промелькнул быстро. Бен так ни разу и не появился в Ньюпорте. Сара знала, что он не станет приезжать на каждый выходной, как обещал, но полагала, что все-таки увидит его хоть раз или два, однако он вообще не удостоил Ньюпорт своим посещением. Поэтому для Сары долгие летние дни стали отдыхом от изматывающего душу нервного напряжения, постоянной тревоги, недоверия, страха и дурных предчувствий. Она несколько раз говорила с мужем по телефону, докладывала о том, как продвигается строительство особняка, о здоровье Майкла, о своих скромных успехах на светском поприще. Бен в свою очередь сообщал, что в клубе ему удобно, что дела идут хорошо и что как-то раз он заехал домой за какой-то забытой вещью и убедился, что мисс Эминеску прекрасно справляется с хозяйством.
Подтверждение этому Сара находила в письмах, которые получала от Наташи. Таша писала, что уроки английского проходят успешно, что она понемногу начала заниматься шитьем, причем не только для себя, но и для самой Сары, которая была так добра, что разрешила ей попрактиковаться, перешивая некоторые из своих зимних вещей. Сара сочла это доброй приметой, означавшей, что запястье у Наташи зажило и очень скоро она найдет себе место в каком-нибудь модном ателье – если не у мистера Локхарта, то где-нибудь еще. А пока она стала толковой домоправительницей в отсутствие хозяев: принимала телефонные звонки, передавала сообщения, присматривала за рабочими, которые прокладывали новый водопровод. В общем и целом соглашение устраивало всех.
Ленивые солнечные дни проходили незаметно. Чтобы доставить удовольствие мужу, Сара не отказывалась ни от одного из приглашений, которые выпадали на ее долю, но втайне радовалась, что их так немного. Жена мистера Киммеля, делового партнера Бена из Нью-Йорка, проявила к ней поистине материнское участие и неизменно включала ее в список приглашенных на званые обеды, чаепития и загородные пикники, однако другие местные дамы всего раз или два удостоили Сару своим вниманием, да и сама она очень редко устраивала светские мероприятия.
Ей больше нравилось проводить все свое время с Майклом. Какое счастье – общаться с ним без вмешательства миссис Драм! Они все делали вместе. Каждое утро в одиннадцать приходили на Бейли-Бич для «дамского купания» – всего на час, потому что ровно в полдень на вышке поднимали флаг, означавший, что наступила очередь джентльменов купаться, а дамам полагается уйти с пляжа.
Волосы Майкла совсем выцвели на солнце, кожа приобрела золотистый оттенок. Иногда Сара готова была поклясться, что видит, как он растет у нее на глазах. После полудня они делали уроки, потом играли в карты или во что-нибудь еще. Порой Сара устраивалась с книгой на террасе, пока Майкл и Гэджет носились наперегонки в саду у Дейзи. Миссис Годби, повариха, предпочитала уходить домой в пять, поэтому мать и сын либо ужинали в ресторане, либо делали бутерброды и поедали их за кухонным столом.
Дейзи заглядывала к ним чуть ли не ежедневно. Вскоре, к вящему удивлению Сары, выяснилось, что шампанское, принесенное в первый день, чтобы «отпраздновать знакомство», было для Дейзи не чем-то исключительным, а частью ее ежедневного рациона, причем она начинала прикладываться к бутылке с трех, а то и с двух часов дня. Но никаких видимых признаков опьянения Сара в ней не замечала: лишь язычок Дейзи становился еще более язвительным, а взгляд на жизнь – безнадежно мрачным.
И каждый вечер ровно в шесть, пока жители Ньюпорта, неукоснительно соблюдающие традиции, пили чай на лужайке перед домом или начинали переодеваться к обеду, Сара приходила на Якорный мыс и садилась на большом плоском валуне, дожидаясь, пока Майкл приведет со стройки мистера Макуэйда. Потом все втроем они не спеша прогуливались по Горной тропе от одного конца до другого, разглядывали «летние домики» или любовались косыми вечерними лучами солнца, низко стоявшего над океаном.
В этот час они рассказывали друг другу, как провели день, о чем думали и говорили, что интересного слышали. Этого часа они ждали как завершающего аккорда, без которого прошедший день казался неполным, а наступающий не получал перспективы. Если прогулку приходилось отменить, потому что у Сары было приглашение на вечер или Алекс собирался ехать в Нью-Йорк, все трое чувствовали себя обманутыми и выбитыми из колеи.
Как-то раз в субботу Алекс пригласил Майкла с собой на Бейли-Бич в час «мужского купания», после чего это стало для них обычным развлечением на выходные. Сара была поражена тем, какую безграничную радость это доставило Майклу. Разумеется, он получал удовольствие от походов на пляж вместе с ней, им всегда было весело друг с другом, но купание с Алексом – это было совсем другое дело. Неужели ему так сильно не хватает мужской компании? – спрашивала себя Сара. Хотя, с другой стороны, стоило ли удивляться? Бен никогда не уделял внимания сыну и не прилагал никаких усилий, чтобы порадовать его или развлечь.