Страница:
Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД)
Когда вермахт в первые шесть месяцев 1941 года прокатился паровым катком по западным областям Советского Союза, а в 1942 году снова проделал это в южных областях Советского Союза, он оставил у себя в тылу миллионы красноармейцев, оказавшихся изолированными от основных сил отступающей Красной Армии. Русские признают, что свыше 2,3 миллионов этих оставшихся без руководства солдат попало в 1941 году в плен или просто пропало без вести, а в 1942 году такая же участь постигла еще 1,5 миллиона солдат.
Но многие из тех, кто избежал плена, продолжали сопротивление немецкой оккупации. Они образовали ядро того, что в конечном итоге станет грозными партизанскими войсками. Поначалу эти партизанские силы были плохо организованы и способны лишь на символические акты сопротивления, но со временем они увеличились в численности и обрели организацию. Вооруженные оружием, найденным на брошенных полевых складах Красной Армии или захваченным у немцев, партизанские отряды к началу 1942 года уже могли проводить эффективные диверсионные акции против немецких тыловых учреждений и коммуникаций. Постепенно к ним присоединялось все больше мирных граждан, озлобленных жестокой политикой немецких оккупантов, которые сплошь и рядом относились к населению покоренных территорий как к недочеловекам, стоящим ненамного выше рабов. В результате все, кто не хотел служить немецким хозяевам, либо пополняли ряды партизан, либо создавали подпольные ячейки для сопротивления немецким оккупационным властям.
Эта партизанская и подпольная деятельность, постоянно нарастая, к середине 1942 года включала в себя и пассивное сопротивление власти нацистов, и вооруженное сопротивление в виде диверсий и нападений на немецкие тыловые учреждения.26
Сталин и Ставка далеко не сразу оценили потенциальные возможности партизанских акций и их воздействие на способность вермахта вести войну.[13] Однако в конце 1941 – в начале
1942 года Ставка, хоть и запоздало, приняла меры по оказанию помощи партизанам, снабжению их более эффективным вооружением и обеспечению партизанских войск лучшим руководством, а также обеспечению централизованного управления их действиями, чтобы более эффективно поддерживать операции Красной Армии.27 Наиболее важным шагом в этом процессе было создание 30 марта 1942 года Центрального штаба партизанского движения[14].
Задача этого нового штаба, подчиненного непосредственно Ставке, заключалась в том, чтобы
«…установить связь с партизанскими соединениями, направлять и координировать их действия, обобщать и распространять опыт партизанской борьбы, снабжать партизан оружием, боеприпасами и медикаментами, обучать руководящие кадры и способствовать сотрудничеству партизанских соединений с действующими армиями».28
ЦШПД выполнял перечисленные задачи в тесном взаимодействии с подпольными партийными организациями в республиках и областях Советского Союза, а также с военными советами действующих фронтов и армий. Первым и единственным начальником партизанского штаба и партизанского движения стал генерал-лейтенант П. К. Пономаренко, глава Коммунистической партии Белоруссии.
К октябрю 1942 года при ЦШПД имелись управление снабжения, оперативное, разведывательно-информационное и политическое управления, а также отделы, отвечавшие за управление, связь, диверсионное вооружение и тактику, руководящие кадры, шифры, финансы и секретность (оперативную безопасность). Для обеспечения координации партизанских действий с армейскими операциями Красной Армии ЦШПД направил в действующие фронты своих специальных представителей. И наоборот, фронты тоже часто отправляли в основные партизанские войска своих старших штабных офицеров, особенно перед масштабными наступательными операциями.29
На протяжении войны история ЦШПД носила весьма переменчивый характер – частично из-за того, что Сталин часто сомневался в политической благонадежности партизан, а частично из-за того, что он предвидел трудности с восстановлением советской власти в тех областях, где они действовали после того, как Красная Армия освободит эти области. Например, в марте
1943 года ГКО расформировал ЦШПД – но лишь для того, чтобы вновь восстановить его в мае того же года. После этого ЦШПД руководил партизанской войной до 13 января 1944 года, когда Сталин приказал окончательно упразднить его.30
За время своего существования ЦШПД смог добиться существенного повышения эффективности партизанского движения. Это привело к тому, что в 1944 году советские партизаны смогли оказать значительное влияние на ход военных действий, причинив вермахту серьезные неприятности.
Но многие из тех, кто избежал плена, продолжали сопротивление немецкой оккупации. Они образовали ядро того, что в конечном итоге станет грозными партизанскими войсками. Поначалу эти партизанские силы были плохо организованы и способны лишь на символические акты сопротивления, но со временем они увеличились в численности и обрели организацию. Вооруженные оружием, найденным на брошенных полевых складах Красной Армии или захваченным у немцев, партизанские отряды к началу 1942 года уже могли проводить эффективные диверсионные акции против немецких тыловых учреждений и коммуникаций. Постепенно к ним присоединялось все больше мирных граждан, озлобленных жестокой политикой немецких оккупантов, которые сплошь и рядом относились к населению покоренных территорий как к недочеловекам, стоящим ненамного выше рабов. В результате все, кто не хотел служить немецким хозяевам, либо пополняли ряды партизан, либо создавали подпольные ячейки для сопротивления немецким оккупационным властям.
Эта партизанская и подпольная деятельность, постоянно нарастая, к середине 1942 года включала в себя и пассивное сопротивление власти нацистов, и вооруженное сопротивление в виде диверсий и нападений на немецкие тыловые учреждения.26
Сталин и Ставка далеко не сразу оценили потенциальные возможности партизанских акций и их воздействие на способность вермахта вести войну.[13] Однако в конце 1941 – в начале
1942 года Ставка, хоть и запоздало, приняла меры по оказанию помощи партизанам, снабжению их более эффективным вооружением и обеспечению партизанских войск лучшим руководством, а также обеспечению централизованного управления их действиями, чтобы более эффективно поддерживать операции Красной Армии.27 Наиболее важным шагом в этом процессе было создание 30 марта 1942 года Центрального штаба партизанского движения[14].
Задача этого нового штаба, подчиненного непосредственно Ставке, заключалась в том, чтобы
«…установить связь с партизанскими соединениями, направлять и координировать их действия, обобщать и распространять опыт партизанской борьбы, снабжать партизан оружием, боеприпасами и медикаментами, обучать руководящие кадры и способствовать сотрудничеству партизанских соединений с действующими армиями».28
ЦШПД выполнял перечисленные задачи в тесном взаимодействии с подпольными партийными организациями в республиках и областях Советского Союза, а также с военными советами действующих фронтов и армий. Первым и единственным начальником партизанского штаба и партизанского движения стал генерал-лейтенант П. К. Пономаренко, глава Коммунистической партии Белоруссии.
К октябрю 1942 года при ЦШПД имелись управление снабжения, оперативное, разведывательно-информационное и политическое управления, а также отделы, отвечавшие за управление, связь, диверсионное вооружение и тактику, руководящие кадры, шифры, финансы и секретность (оперативную безопасность). Для обеспечения координации партизанских действий с армейскими операциями Красной Армии ЦШПД направил в действующие фронты своих специальных представителей. И наоборот, фронты тоже часто отправляли в основные партизанские войска своих старших штабных офицеров, особенно перед масштабными наступательными операциями.29
На протяжении войны история ЦШПД носила весьма переменчивый характер – частично из-за того, что Сталин часто сомневался в политической благонадежности партизан, а частично из-за того, что он предвидел трудности с восстановлением советской власти в тех областях, где они действовали после того, как Красная Армия освободит эти области. Например, в марте
1943 года ГКО расформировал ЦШПД – но лишь для того, чтобы вновь восстановить его в мае того же года. После этого ЦШПД руководил партизанской войной до 13 января 1944 года, когда Сталин приказал окончательно упразднить его.30
За время своего существования ЦШПД смог добиться существенного повышения эффективности партизанского движения. Это привело к тому, что в 1944 году советские партизаны смогли оказать значительное влияние на ход военных действий, причинив вермахту серьезные неприятности.
Органы управления
В ходе войны, как и в мирное время, одной из наиболее характерных черт сталинской диктатуры было частое и масштабное вмешательство партийных органов и органов госбезопасности в ход операций Красной Армии и других видов вооруженных сил – от фронтового уровня до уровня батальона и даже роты. Вдобавок к введению в состав ГКО ряда партийных функционеров Сталин поддерживал в Ставке сильное партийное представительство.
Кроме того, он активно и зачастую безжалостно использовал имевшиеся у него возможности для поддержания на всех уровнях военной иерархии всепроникающей партийной дисциплины, гарантировавшей абсолютную верность государству.
Кроме того, он активно и зачастую безжалостно использовал имевшиеся у него возможности для поддержания на всех уровнях военной иерархии всепроникающей партийной дисциплины, гарантировавшей абсолютную верность государству.
Государственная безопасность
Задачу обеспечения государственной безопасности в Советском Союзе и его вооруженных силах Сталин возложил на несколько наркоматов. Первым из них был Наркомат госконтроля СССР[15], был сформированный в 1940 году. В июне 1941 года этот наркомат возглавил Л. 3. Мехлис, действовавший как главный ревизор с чрезвычайными полномочиями, контролировавший соблюдение дисциплины в партии и государстве, а при необходимости – и среди военных.31
Вторым, еще более важным, являлся Народный комиссариат внутренних дел (НКВД). Шефом его в июне 1941 года был Л. П. Берия, державший в своих руках практически неограниченную власть над всей структурой советского государства, в том числе и над военными. НКВД отвечал за «осуществление организации советской власти, охрану общественного порядка и государственной безопасности, социалистической собственности, пограничную охрану и регистрацию актов гражданского состояния». Третьему управлению наркомата подчинялись Особые отделы (см. ниже раздел о службе безопасности в армии), являвшиеся «сторожевыми псами», следящими за военными.32
В дополнение к основной задаче по обеспечению государственной безопасности НКВД также руководил пограничными и внутренними войсками, Рабоче-Крестьянской милицией, службой пожарной охраны и, через свое Главное управление (исправительно-трудовых) лагерей или ГУЛАГ[16], системой исправительно-трудовых лагерей. Опасаясь, как бы в руках Берии не сосредоточилось слишком много власти, Сталин 3 февраля 1941 года лишил НКВД части его растущих полномочий, передав функции по охране государственной безопасности, выполняемые до того Главным управлением государственной безопасности[17] НКВД, недавно образованному Народному комиссариату государственной безопасности или НКГБ*. В то же самое время он перевел 3-е управление НКВД, которое руководило особыми отделами в армии, в подчинение Народного комиссариата обороны. Чтобы смягчить этот шаг, Сталин назначил Берию заместителем председателя Совета Народных Комиссаров и комиссаром общей госбезопасности. Наркомом НКГБ стал В. Н. Меркулов, ближайший помощник Берии, а его заместителем – И. Е. Серов.33
НКГБ и его областные и республиканские филиалы отвечали за государственную безопасность, действия контрразведки против вражеских агентов и сбор разведданных о противнике с 3 февраля по 20 июля 1941 года. Вскоре после начала войны Сталин 20 июля снова слил НКВД и НКГБ, сделав Берию наркомом, а Серова – его заместителем. В апреле 1943 года НКГБ опять был воссоздан в качестве отдельного и самостоятельного органа государственной безопасности и контрразведки.34 И наконец, уже по окончании войны, Сталин объединил НКГБ и НКВД, сформировав в 1946 года Министерство государственной безопасности или МТБ*.35 В рамках своих отдельных ведомств рабочие органы НКГБ и НКВД на протяжении всей войны работали в тесном взаимодействии с особыми отделами вооруженных сил и контрразведывательными отделами, действенно и зачастую безжалостно искореняя всякую нелояльность и обеспечивая контроль государства над армией, партией, страной в целом.
Вторым, еще более важным, являлся Народный комиссариат внутренних дел (НКВД). Шефом его в июне 1941 года был Л. П. Берия, державший в своих руках практически неограниченную власть над всей структурой советского государства, в том числе и над военными. НКВД отвечал за «осуществление организации советской власти, охрану общественного порядка и государственной безопасности, социалистической собственности, пограничную охрану и регистрацию актов гражданского состояния». Третьему управлению наркомата подчинялись Особые отделы (см. ниже раздел о службе безопасности в армии), являвшиеся «сторожевыми псами», следящими за военными.32
В дополнение к основной задаче по обеспечению государственной безопасности НКВД также руководил пограничными и внутренними войсками, Рабоче-Крестьянской милицией, службой пожарной охраны и, через свое Главное управление (исправительно-трудовых) лагерей или ГУЛАГ[16], системой исправительно-трудовых лагерей. Опасаясь, как бы в руках Берии не сосредоточилось слишком много власти, Сталин 3 февраля 1941 года лишил НКВД части его растущих полномочий, передав функции по охране государственной безопасности, выполняемые до того Главным управлением государственной безопасности[17] НКВД, недавно образованному Народному комиссариату государственной безопасности или НКГБ*. В то же самое время он перевел 3-е управление НКВД, которое руководило особыми отделами в армии, в подчинение Народного комиссариата обороны. Чтобы смягчить этот шаг, Сталин назначил Берию заместителем председателя Совета Народных Комиссаров и комиссаром общей госбезопасности. Наркомом НКГБ стал В. Н. Меркулов, ближайший помощник Берии, а его заместителем – И. Е. Серов.33
НКГБ и его областные и республиканские филиалы отвечали за государственную безопасность, действия контрразведки против вражеских агентов и сбор разведданных о противнике с 3 февраля по 20 июля 1941 года. Вскоре после начала войны Сталин 20 июля снова слил НКВД и НКГБ, сделав Берию наркомом, а Серова – его заместителем. В апреле 1943 года НКГБ опять был воссоздан в качестве отдельного и самостоятельного органа государственной безопасности и контрразведки.34 И наконец, уже по окончании войны, Сталин объединил НКГБ и НКВД, сформировав в 1946 года Министерство государственной безопасности или МТБ*.35 В рамках своих отдельных ведомств рабочие органы НКГБ и НКВД на протяжении всей войны работали в тесном взаимодействии с особыми отделами вооруженных сил и контрразведывательными отделами, действенно и зачастую безжалостно искореняя всякую нелояльность и обеспечивая контроль государства над армией, партией, страной в целом.
Политические руководители
Когда началась война, за поддержание в рядах вооруженных сил строгой партийной дисциплины отвечали две мощные организации. Первой из них было Главное управление политической пропаганды Красной Армии[18], возглавляемое А. О. Запорожцем, а второй – его близнец, Управление политической пропаганды во флоте. Чтобы сделать обе эти организации более эффективными, Сталин вскоре после начала войны, 16 июля, преобразовал первую из этих организаций в Главное политическое управление Красной Армии (ГлавПУ РККА) во главе с
А. С. Щербаковым, а последнюю – 21 июля в Главное политическое управление Военно-Морского Флота или ГлавПУ ВМФ*.
Сталин поручил этим двум новым главным управлениям решать следующие задачи:
«руководство политорганами и партийными и комсомольскими организациями армии и военно-морского флота; обеспечение партийного влияния на все стороны жизни войск; разработки наиболее важных вопросов партийного строительства, идеологической работы, структуры политорганов, партийных и комсомольских организаций применительно к требованиям войны, контроль за исполнением решений партии и Советского правительства, директив НКО и начальника ГлавПУ РККА [ВМФ]».36
Для выполнения этого предписания практически на всех уровнях командования была образована сложная сеть Военных советов[19], а также других политических органов и партийно-комсомольских организаций и комитетов. На самом высшем уровне ГлавПУ РККА и ГлавПУ ВМФ имели своих военных комиссаров в качестве членов военных советов в штабах главных направлений, а также фронтов, флотов и армий. Формально эти представители должны были оказывать помощь в принятии надлежащих решений командующим и их начальникам штабов, которые также являлись членами соответствующих военных советов – но в действительности они контролировали правомерность этих решений. Ниже фронта, на армейском, корпусном, дивизионном, полковом и батальонном уровнях, а также в военных училищах и другие армейских учреждениях политическое управление назначало военных комиссаров или заместителей командиров по политической части, а в роты, на батареи и в эскадроны – политруков[20], призванных выполнять те же задачи, что и члены военных советов фронтов.37
Официально Военные советы фронтов являлись «коллегиальными органами военного и политического руководства, предназначенными для обсуждения, а иногда и решения принципиальных вопросов военного строительства, организации военных действий, управления, подготовки и обеспечения войск».п Они состояли из тройки*, то есть трех человек: командующего (или начальника в других родах войск либо службах), который являлся председателем военного совета, члена военного совета (либо комиссара или замполита), которым зачастую был партийный секретарь соответствующей союзной республики или области, а также начальник штаба или первый заместитель командующего. Члены такого совета коллективно отвечали перед Центральным Комитетом Коммунистической партии Союза СССР и советским правительством буквально за все, что происходило в их войсках.
Являющиеся членами военных советов политработники делили с командующими полную ответственность за состояние войск и их боевые действия, участвовали в разработке оперативных планов и приказов. Вдобавок к ответственности за определенные конкретные сферы деятельности в тех войсках, куда их назначали, они обладали собственной «комиссарской» командной иерархией в подчиненных структурах, получая и отправляя приказы, инструкции и донесения как в вышестоящие, так и в нижестоящие штабы по своим отдельным каналам, контролируемым и руководимым соответствующими главными управлениями в Москве.
Члены Военных советов и сами эти советы в целом также отвечали перед ЦК КПСС за политическое, физическое, моральное и дисциплинарное состояние своих войск, их боеготовность и боеспособность, а также за партийно-политическую подготовку.
При необходимости они могли выполнять функции представителей власти самого советского государства. Кроме того, военные советы ведали технической и материальной поддержкой войск, руководили развитием партизанского движения на оккупированных территориях в полосе своей ответственности, координируя действия партизан и Красной Армии. Однако в конечном итоге приказы, проводящие в жизнь решения военных советов, издавал соответствующий воинский командир.
На протяжении войны власть и ответственность главных политических управлений и их военных советов на уровне фронтов и армий постоянно возрастали. О масштабах власти ГлавПУ РККА свидетельствует то, что в июне 1942 года Сталин назначил его начальника А. С. Щербакова кандидатом в члены Политбюро Коммунистической партии и секретарем партии.39 Кроме того, на протяжении войны членами военных советов служили многие высокопоставленные партийные функционеры, в том числе будущие политические лидеры Советского Союза Н. С. Хрущев и Л. И. Брежнев.
Хотя эта двойная система из командира и комиссара (замполита) имела целью усовершенствовать процедуру принятия решений и повысить боевую эффективность войск, в действительности она действовала как система «сдержек и противовесов», гарантируя строгую партийную дисциплину, надежность и верность Сталину и стране со стороны всех военнослужащих, как офицеров, так и солдат. Однако на практике существование института комиссаров, помимо порождения некоторых разногласий в руководстве войск, зачастую усложняло процесс принятия решений и приводило к снижению его эффективности, особенно на уровне ниже армейского.
После поражения Красной Армии в ходе немецкой операции «Блау» летом и осенью 1942 года Сталин решил для улучшения управления войсками в Красной Армии и повышения морального состояния и боевого духа ее солдат и офицеров внести изменения в наиболее тягостные аспекты описанной системы. К этому времени Сталин и руководство партии уже пришли к выводу, что командный состав вооруженных сил политически достаточно надежен, а комиссары и политработники приобрели достаточный военный опыт, чтобы можно было ликвидировать институт комиссаров и вернуться к принципу единоначалия[21]. Поэтому 9 октября Президиум Верховного Совета СССР отменил институт военных комиссаров, провозгласив возвращение к принципу единоличной власти командира.40
После этого за жизнь и действия солдат стали отвечать только командиры, а комиссары на всех уровнях командования ниже армий стали заместителями командиров по политическим вопросам, отвечавшими в первую очередь за боевой дух и бытовые условия солдат.41 Однако, хотя система комиссаров была официально отменена в конце 1942 года, главные политические управления так и не ослабили жесткого контроля над Красной Армией.
А. С. Щербаковым, а последнюю – 21 июля в Главное политическое управление Военно-Морского Флота или ГлавПУ ВМФ*.
Сталин поручил этим двум новым главным управлениям решать следующие задачи:
«руководство политорганами и партийными и комсомольскими организациями армии и военно-морского флота; обеспечение партийного влияния на все стороны жизни войск; разработки наиболее важных вопросов партийного строительства, идеологической работы, структуры политорганов, партийных и комсомольских организаций применительно к требованиям войны, контроль за исполнением решений партии и Советского правительства, директив НКО и начальника ГлавПУ РККА [ВМФ]».36
Для выполнения этого предписания практически на всех уровнях командования была образована сложная сеть Военных советов[19], а также других политических органов и партийно-комсомольских организаций и комитетов. На самом высшем уровне ГлавПУ РККА и ГлавПУ ВМФ имели своих военных комиссаров в качестве членов военных советов в штабах главных направлений, а также фронтов, флотов и армий. Формально эти представители должны были оказывать помощь в принятии надлежащих решений командующим и их начальникам штабов, которые также являлись членами соответствующих военных советов – но в действительности они контролировали правомерность этих решений. Ниже фронта, на армейском, корпусном, дивизионном, полковом и батальонном уровнях, а также в военных училищах и другие армейских учреждениях политическое управление назначало военных комиссаров или заместителей командиров по политической части, а в роты, на батареи и в эскадроны – политруков[20], призванных выполнять те же задачи, что и члены военных советов фронтов.37
Официально Военные советы фронтов являлись «коллегиальными органами военного и политического руководства, предназначенными для обсуждения, а иногда и решения принципиальных вопросов военного строительства, организации военных действий, управления, подготовки и обеспечения войск».п Они состояли из тройки*, то есть трех человек: командующего (или начальника в других родах войск либо службах), который являлся председателем военного совета, члена военного совета (либо комиссара или замполита), которым зачастую был партийный секретарь соответствующей союзной республики или области, а также начальник штаба или первый заместитель командующего. Члены такого совета коллективно отвечали перед Центральным Комитетом Коммунистической партии Союза СССР и советским правительством буквально за все, что происходило в их войсках.
Являющиеся членами военных советов политработники делили с командующими полную ответственность за состояние войск и их боевые действия, участвовали в разработке оперативных планов и приказов. Вдобавок к ответственности за определенные конкретные сферы деятельности в тех войсках, куда их назначали, они обладали собственной «комиссарской» командной иерархией в подчиненных структурах, получая и отправляя приказы, инструкции и донесения как в вышестоящие, так и в нижестоящие штабы по своим отдельным каналам, контролируемым и руководимым соответствующими главными управлениями в Москве.
Члены Военных советов и сами эти советы в целом также отвечали перед ЦК КПСС за политическое, физическое, моральное и дисциплинарное состояние своих войск, их боеготовность и боеспособность, а также за партийно-политическую подготовку.
При необходимости они могли выполнять функции представителей власти самого советского государства. Кроме того, военные советы ведали технической и материальной поддержкой войск, руководили развитием партизанского движения на оккупированных территориях в полосе своей ответственности, координируя действия партизан и Красной Армии. Однако в конечном итоге приказы, проводящие в жизнь решения военных советов, издавал соответствующий воинский командир.
На протяжении войны власть и ответственность главных политических управлений и их военных советов на уровне фронтов и армий постоянно возрастали. О масштабах власти ГлавПУ РККА свидетельствует то, что в июне 1942 года Сталин назначил его начальника А. С. Щербакова кандидатом в члены Политбюро Коммунистической партии и секретарем партии.39 Кроме того, на протяжении войны членами военных советов служили многие высокопоставленные партийные функционеры, в том числе будущие политические лидеры Советского Союза Н. С. Хрущев и Л. И. Брежнев.
Хотя эта двойная система из командира и комиссара (замполита) имела целью усовершенствовать процедуру принятия решений и повысить боевую эффективность войск, в действительности она действовала как система «сдержек и противовесов», гарантируя строгую партийную дисциплину, надежность и верность Сталину и стране со стороны всех военнослужащих, как офицеров, так и солдат. Однако на практике существование института комиссаров, помимо порождения некоторых разногласий в руководстве войск, зачастую усложняло процесс принятия решений и приводило к снижению его эффективности, особенно на уровне ниже армейского.
После поражения Красной Армии в ходе немецкой операции «Блау» летом и осенью 1942 года Сталин решил для улучшения управления войсками в Красной Армии и повышения морального состояния и боевого духа ее солдат и офицеров внести изменения в наиболее тягостные аспекты описанной системы. К этому времени Сталин и руководство партии уже пришли к выводу, что командный состав вооруженных сил политически достаточно надежен, а комиссары и политработники приобрели достаточный военный опыт, чтобы можно было ликвидировать институт комиссаров и вернуться к принципу единоначалия[21]. Поэтому 9 октября Президиум Верховного Совета СССР отменил институт военных комиссаров, провозгласив возвращение к принципу единоличной власти командира.40
После этого за жизнь и действия солдат стали отвечать только командиры, а комиссары на всех уровнях командования ниже армий стали заместителями командиров по политическим вопросам, отвечавшими в первую очередь за боевой дух и бытовые условия солдат.41 Однако, хотя система комиссаров была официально отменена в конце 1942 года, главные политические управления так и не ослабили жесткого контроля над Красной Армией.
Судебные органы
В дополнение к постоянному строгому контролю над вооруженными силами через параллельные военные и политические каналы Сталин, партия, ГКО и Ставка использовали для обеспечения своего контроля и другие государственные, партийные и военные структуры. Все эти контролирующие органы являлись порождением и наглядным отражением той тоталитарной коммунистической системы, которой они служили.
Главным инструментом судебного контроля являлась система военных прокуроров, возглавляемая главным военным прокурором, а также широкая и всепроникающая сеть военных трибуналов. Формально цель всех этих институтов и органов советской военно-судебной системы состояла в «надзоре за соблюдением законности и борьбе с преступностью».42 Однако в военное время сюда входила также задача «обеспечить строжайший надзор за точным соблюдением и безоговорочным исполнением законов военного времени, содействовать военным властям в использовании сил и средств [оружия] для нужд обороны».43 Другими словами, главный военный прокурор должен был обеспечивать, в пределах своих полномочий, «общественный порядок и государственную безопасность», а кроме того, «принимать неотложные меры к возрождению правопорядка в освобожденных от оккупантов районах, восстановлению законности».44
Пределы юрисдикции военных трибуналов, то есть и следственных полномочий военных прокуроров Президиум Верховного Совета СССР расширил уже 22 июня 1941 года.45 С этого момента военные прокуроры и следователи
«в местностях, объявленных на военном положении… расследовали дела о государственных преступлениях, о разбое, умышленных убийствах, насильственном освобождения из домов заключения и из-под стражи, об уклонении от исполнения всеобщей воинской обязанности, о хищении, незаконной купле-продаже и хранении оружия, все дела о преступлениях, совершенных военнослужащими, и некоторые другие».46
Система военных прокуроров и связанных с ними военных трибуналов действовала во время войны параллельно командной иерархии советских вооруженных сил. Как и прежде, высший уровень судебной структуры образовывали Главный прокурор СССР, главный военный прокурор, а также главные прокуроры Красной Армии и Военно-морского флота. Ступенькой ниже стояли военные прокуроры фронтового, армейского и корпусного уровня, а кроме того – назначенный в январе 1942 года главный военный прокурор транспортных войск, в обязанности которого входил надзор за прокурорами в железнодорожных и подвижных строительных войсках. Самый нижний уровень этой системы состоял из приданных полевым войскам дивизионных прокуроров, отдельных прокуроров на авиабазах, в саперных и резервных соединениях, резервных и учебных дивизиях и бригадах, а также в укрепрайонах. Кроме того, главному военному прокурору подчинялись все гражданские прокуроры в прифронтовых районах и в тех областях поселения ссыльных, через которые проходили главные транспортные артерии.
На протяжении всей войны военные прокуроры отвечали за неукоснительное исполнение всех приказов и распоряжений ГКО, Совета Народных Комиссаров и НКО, проводя предварительные расследования и дознания, надзирая за расследованиями, проводимыми органами контрразведки и следя за работой военных трибуналов и тюрем, а также дисциплинарных и штрафных частей.
Система военных трибуналов работала под непосредственным надзором соответствующих прокуроров в военных округах, фронтах, флотах, армиях, корпусах, прочих военных организациях и учреждениях. Как правило, военный трибунал состоял из трех членов, иногда к ним добавлялся народный заседатель от местного совета рабочих[22] депутатов. Юрисдикция этих трибуналов в целом совпадала с кругом полномочий и обязанностей военных прокуроров. Они имели право выносить любые приговоры, в том числе и к высшей мере наказания. Однако если командующие фронтами и армиями не соглашались с решением трибуналов, они имели право приостановить исполнение смертного приговора, сразу же отправив телеграмму либо представителю военной коллегии Верховного Суда СССР, либо главному военному прокурору Красной Армии или Военно-морского флота. В этом случае приговор приводился в исполнение, только если ответственная высшая инстанция не отменяла его в течении 72 часов по получении телеграммы (см. главу 4).
Однако начиная с октября 1942 года осужденные за преступления солдаты и офицеры могли получить отмену или аннулирование своего приговора в случае, если с честью прослужат в штрафных[23] частях и останутся после этого в живых. Советские командиры использовали эти части и подразделения для выполнения самых рискованных заданий на самых опасных участках фронта (см. главу 4).47
Главным инструментом судебного контроля являлась система военных прокуроров, возглавляемая главным военным прокурором, а также широкая и всепроникающая сеть военных трибуналов. Формально цель всех этих институтов и органов советской военно-судебной системы состояла в «надзоре за соблюдением законности и борьбе с преступностью».42 Однако в военное время сюда входила также задача «обеспечить строжайший надзор за точным соблюдением и безоговорочным исполнением законов военного времени, содействовать военным властям в использовании сил и средств [оружия] для нужд обороны».43 Другими словами, главный военный прокурор должен был обеспечивать, в пределах своих полномочий, «общественный порядок и государственную безопасность», а кроме того, «принимать неотложные меры к возрождению правопорядка в освобожденных от оккупантов районах, восстановлению законности».44
Пределы юрисдикции военных трибуналов, то есть и следственных полномочий военных прокуроров Президиум Верховного Совета СССР расширил уже 22 июня 1941 года.45 С этого момента военные прокуроры и следователи
«в местностях, объявленных на военном положении… расследовали дела о государственных преступлениях, о разбое, умышленных убийствах, насильственном освобождения из домов заключения и из-под стражи, об уклонении от исполнения всеобщей воинской обязанности, о хищении, незаконной купле-продаже и хранении оружия, все дела о преступлениях, совершенных военнослужащими, и некоторые другие».46
Система военных прокуроров и связанных с ними военных трибуналов действовала во время войны параллельно командной иерархии советских вооруженных сил. Как и прежде, высший уровень судебной структуры образовывали Главный прокурор СССР, главный военный прокурор, а также главные прокуроры Красной Армии и Военно-морского флота. Ступенькой ниже стояли военные прокуроры фронтового, армейского и корпусного уровня, а кроме того – назначенный в январе 1942 года главный военный прокурор транспортных войск, в обязанности которого входил надзор за прокурорами в железнодорожных и подвижных строительных войсках. Самый нижний уровень этой системы состоял из приданных полевым войскам дивизионных прокуроров, отдельных прокуроров на авиабазах, в саперных и резервных соединениях, резервных и учебных дивизиях и бригадах, а также в укрепрайонах. Кроме того, главному военному прокурору подчинялись все гражданские прокуроры в прифронтовых районах и в тех областях поселения ссыльных, через которые проходили главные транспортные артерии.
На протяжении всей войны военные прокуроры отвечали за неукоснительное исполнение всех приказов и распоряжений ГКО, Совета Народных Комиссаров и НКО, проводя предварительные расследования и дознания, надзирая за расследованиями, проводимыми органами контрразведки и следя за работой военных трибуналов и тюрем, а также дисциплинарных и штрафных частей.
Система военных трибуналов работала под непосредственным надзором соответствующих прокуроров в военных округах, фронтах, флотах, армиях, корпусах, прочих военных организациях и учреждениях. Как правило, военный трибунал состоял из трех членов, иногда к ним добавлялся народный заседатель от местного совета рабочих[22] депутатов. Юрисдикция этих трибуналов в целом совпадала с кругом полномочий и обязанностей военных прокуроров. Они имели право выносить любые приговоры, в том числе и к высшей мере наказания. Однако если командующие фронтами и армиями не соглашались с решением трибуналов, они имели право приостановить исполнение смертного приговора, сразу же отправив телеграмму либо представителю военной коллегии Верховного Суда СССР, либо главному военному прокурору Красной Армии или Военно-морского флота. В этом случае приговор приводился в исполнение, только если ответственная высшая инстанция не отменяла его в течении 72 часов по получении телеграммы (см. главу 4).
Однако начиная с октября 1942 года осужденные за преступления солдаты и офицеры могли получить отмену или аннулирование своего приговора в случае, если с честью прослужат в штрафных[23] частях и останутся после этого в живых. Советские командиры использовали эти части и подразделения для выполнения самых рискованных заданий на самых опасных участках фронта (см. главу 4).47
Военная служба безопасности (разведка и контрразведка)
Помимо описанных выше государственных, партийных и судебных органов Сталин использовал два органа, контролируемых в различное время НКВД, НКО и Генеральным штабом.
Функции этих органов носили чисто военный характер, выполняя вспомогательную, но в конечном счете весьма важную роль в деле поддержания контроля, порядка и дисциплины в Красной Армии военного времени и вооруженных силах в целом. Это были Главное разведывательное управление (ГРУ) и Главное Управление контрразведки (ГУК, позднее «СМЕРШ»).
Главное разведывательное управление (или Второе управление) к началу войны находилось в подчинении Генерального штаба, но 23 октября 1942 года было передано под прямое управление НКО. После переподчинения ГРУ стало отвечать только за агентурную деятельность, а ГКО создал при Генштабе новое Управление войсковой разведки или УВР[24], возложив на него ответственность за ведение войсковой разведки (см. главу 2). ГРУ, УВР и подчиненные им разведывательные отделы и отделения или РО[25] на фронтовом, армейском и дивизионном уровне отвечали в первую очередь за сбор, обработку и анализ разведывательных данных, а также выполняли контрразведывательные функции в дополнение к органам контрразведки НКВД и НКО.48
Другими органами контроля были особые отделы или ОО[26], которые до апреля 1943 года работали под совместным управлением НКВД и НКО, а также отделы контрразведки или ОКР*, которые с апреля 1943 года и до конца войны работали в структуре Главного управления контрразведки в НКО. Сформированные на всех уровнях от фронта до дивизии, ОКР, помимо выполнения своей первоочередной задачи ведения контрразведки[27], оказались весьма полезными для обеспечения неослабевающего государственного и партийного контроля над советскими вооруженными силами.49
Особые отделы подчинялись Третьему управлению НКО, но находились под оперативным управлением Третьего управления НКВД и его начальников А. Н. Михеева и В. С. Абакумова.50 Приданные фронтам и армиям, помимо задач, схожих с обычными функциями фронтовых и армейских РО, ОО отвечали за обеспечение безопасности в войсках Красной Армии и на флоте, а также занимались вербовкой агентов и диверсионной деятельностью. Кроме этого, они, как и РО, должны были заниматься пресечением реальных или мнимых проявлений недовольства и саботажа в среде военных, нелояльности со стороны офицерского состава или рядовых солдат.
14 апреля 1943 года ГКО официально признал возросшую важность контрразведывательной работы, преобразовав 00 в ОКР и подчинив эти новые отделы вновь созданному Главному управлению контрразведки[28] при НКО. Это новое управление, широко известное под называнием «СМЕРШ» («смерть шпионам»[29]) возглавил новый комиссар службы безопасности 2-го ранга В. С. Абакумов.51
Влияние управления «СМЕРШ» и его ОКР, представленных на всех структурных уровнях Красной Армии, от фронта до дивизии, пронизывало военные учреждения по всему фронту – от берегов Баренцева моря до Черного моря и на всю глубину Советского Союза. Занимаясь обычной контрразведывательной деятельностью, «СМЕРШ» в то же время вел расследования по обвинениям в саботаже, измене и должностных преступлениях солдат и офицеров Красной Армии – особенно в отношении тех, кто не сумел выполнить порученные им задания, отступил без приказа или сдался противнику.52 Обеспечивая партийно-государственный контроль над вооруженными силами, подчиненные НКВД и НКО особые отделы и подчиненные «СМЕРШ» отделы контрразведки в массовых масштабах применяли репрессивные меры против солдат и офицеров Красной Армии для подавления критики, проявлений недовольства, реальной или мнимой нелояльности. В число таких мер входили прямые репрессии в отношении как минимум 35 генералов[30] и множества фигур меньшего калибра.53
Функции этих органов носили чисто военный характер, выполняя вспомогательную, но в конечном счете весьма важную роль в деле поддержания контроля, порядка и дисциплины в Красной Армии военного времени и вооруженных силах в целом. Это были Главное разведывательное управление (ГРУ) и Главное Управление контрразведки (ГУК, позднее «СМЕРШ»).
Главное разведывательное управление (или Второе управление) к началу войны находилось в подчинении Генерального штаба, но 23 октября 1942 года было передано под прямое управление НКО. После переподчинения ГРУ стало отвечать только за агентурную деятельность, а ГКО создал при Генштабе новое Управление войсковой разведки или УВР[24], возложив на него ответственность за ведение войсковой разведки (см. главу 2). ГРУ, УВР и подчиненные им разведывательные отделы и отделения или РО[25] на фронтовом, армейском и дивизионном уровне отвечали в первую очередь за сбор, обработку и анализ разведывательных данных, а также выполняли контрразведывательные функции в дополнение к органам контрразведки НКВД и НКО.48
Другими органами контроля были особые отделы или ОО[26], которые до апреля 1943 года работали под совместным управлением НКВД и НКО, а также отделы контрразведки или ОКР*, которые с апреля 1943 года и до конца войны работали в структуре Главного управления контрразведки в НКО. Сформированные на всех уровнях от фронта до дивизии, ОКР, помимо выполнения своей первоочередной задачи ведения контрразведки[27], оказались весьма полезными для обеспечения неослабевающего государственного и партийного контроля над советскими вооруженными силами.49
Особые отделы подчинялись Третьему управлению НКО, но находились под оперативным управлением Третьего управления НКВД и его начальников А. Н. Михеева и В. С. Абакумова.50 Приданные фронтам и армиям, помимо задач, схожих с обычными функциями фронтовых и армейских РО, ОО отвечали за обеспечение безопасности в войсках Красной Армии и на флоте, а также занимались вербовкой агентов и диверсионной деятельностью. Кроме этого, они, как и РО, должны были заниматься пресечением реальных или мнимых проявлений недовольства и саботажа в среде военных, нелояльности со стороны офицерского состава или рядовых солдат.
14 апреля 1943 года ГКО официально признал возросшую важность контрразведывательной работы, преобразовав 00 в ОКР и подчинив эти новые отделы вновь созданному Главному управлению контрразведки[28] при НКО. Это новое управление, широко известное под называнием «СМЕРШ» («смерть шпионам»[29]) возглавил новый комиссар службы безопасности 2-го ранга В. С. Абакумов.51
Влияние управления «СМЕРШ» и его ОКР, представленных на всех структурных уровнях Красной Армии, от фронта до дивизии, пронизывало военные учреждения по всему фронту – от берегов Баренцева моря до Черного моря и на всю глубину Советского Союза. Занимаясь обычной контрразведывательной деятельностью, «СМЕРШ» в то же время вел расследования по обвинениям в саботаже, измене и должностных преступлениях солдат и офицеров Красной Армии – особенно в отношении тех, кто не сумел выполнить порученные им задания, отступил без приказа или сдался противнику.52 Обеспечивая партийно-государственный контроль над вооруженными силами, подчиненные НКВД и НКО особые отделы и подчиненные «СМЕРШ» отделы контрразведки в массовых масштабах применяли репрессивные меры против солдат и офицеров Красной Армии для подавления критики, проявлений недовольства, реальной или мнимой нелояльности. В число таких мер входили прямые репрессии в отношении как минимум 35 генералов[30] и множества фигур меньшего калибра.53