Гланц Дэвид. Восставшие из пепла. Как Красная Армия 1941 года превратилась в Армию Победы

 
   Единственным авиатором в этой группе высших офицеров Ставки был Александр Александрович Новиков, самый выдающийся руководитель советских ВВС времен Второй мировой войны.⁶⁷ Ветеран Гражданской войны, Новиков закончил в 1922 году пехотное училище «Выстрел», а в 1927 году – Академию имени Фрунзе. Во время учебы в академии он изучал стратегию под руководством М. Н. Тухачевского и оперативное искусство под началом В. К. Триандафилова и проникся комбинированной концепцией глубокого сражения и глубокой операции, проводимых совместно танковыми, воздушными, артиллерийскими и воздушно-десантными силами. Прослужив в Белорусском военном округе под началом И. П. Уборевича, Новиков перевелся в авиацию и прошел летную подготовку.
   Однако вскоре после производства в 1936 году в полковники Новиков был уволен со службы и арестован – предположительно за связь с попавшим под чистку Уборевичем и другими командирами. Каким-то чудом Новиков пережил это событие без физического ущерба. Он уцелел, продолжив службу в качестве начальника штаба, а затем командующего ВВС Ленинградского военного округа. На этом посту он и встретил начало войны.
   В июле 1941 года Новиков командовал ВВС Северного фронта и Северо-Западного направления, а также авиацией Ленинградского фронта в наиболее опасный период обороны Ленинграда в августе и сентябре 1941 года. Несмотря на явную непригодность руководившего тогда обороной Ленинграда маршала Ворошилова, сам Новиков^[39] действовал настолько хорошо, что сменивший Ворошилова на посту командующего Ленинградским фронтом Жуков отметил эти. Как знак признания вклада Новикова* в успешную оборону Ленинграда, Жуков в феврале 1942 года взял его к себе на Западный фронт в качестве первого заместителя командующего и руководителя военно-воздушных сил фронта.
   После этого и Сталин начал признавать в Новикове умение командовать, назначив его в марте и апреле 1942 года представителем Ставки при руководстве действиями Красной Армии под Ленинградом и Демянском. В апреле 1942 года Новиков был произведен в генерал-лейтенанты авиации и назначен командующим военно-воздушными силами (ВВС) Красной Армии. На этом посту он и оставался до самого конца войны. Кроме того, занимая в 1942–1943 годах пост заместителя наркома обороны по авиационной части, Новиков курировал преобразование ранее разрозненной фронтовой и армейской авиации Красной Армии в мощный новый инструмент, способный эффективно поддерживать современные военные действия.
   Во время пребывания на посту начальника ВВС Новиков разработал современную структуру воздушной армии и поддерживающих ее ресурсами резервных авиационных армий, а также внимательно следил за разработкой и запуском в производство новых поколений современных самолетов. Одновременно он также выполнял роль представителя Ставки во многих крупных операциях, в том числе в Сталинградской битве, операции «Полярная звезда», Курской битве и Смоленском наступлении в 1943 году, а также в наступлении на Корсунь-Шевченковский, при операциях на Украине и в Карелии, Белорусском наступлении в 1944 году, Висла-Одерском наступлении и в битве за Берлин в 1945 году. Венцом карьеры Новикова за время войны стала должность командующего авиацией на Дальнем Востоке в штабе маршала Василевского во время Манчжурского наступления в августе-сентябре 1945 года.
   Через год после окончания войны Новиков угодил в устроенную Л. П. Берией «чистку победителей». Арестованный вместе с многими наиболее компетентными старшими командирами Красной Армии, Новиков подвергся невероятным физическим и психологическим мучениям в руках подручного Берии, В. С. Абакумова. Проведя шесть лет в сталинских тюрьмах, он в 1953 году, всего через несколько месяцев после смерти Сталина, был выпущен на свободу и реабилитирован.
   В целом А. А. Новиков превосходно проявил себя в качестве командующего Военно-воздушными силами Красной Армии – но, подобно многим своим про славленным коллегам 1930-х годов, тоже дорого поплатился за свою компетентно сть.⁶⁸
 
   Главный специалист по артиллерии в Ставке, Николай Николаевич Воронов, был артиллерийским эквивалентом авиатора Новикова. Его восхождение к славе выдающегося знатока артиллерии и человека, на которого Ставка часто возлагала обязанности своего представителя в ходе крупных военных операций, обеспечивалось как мастерством и опытом самого Воронова, так и высокой оценкой важности артиллерии в современной войне со стороны Сталина и высшего руководства Красной Армии.⁶⁹
   Солдат Красной Армии с 1918 года и ветеран Гражданской войны, Воронов закончил в 1924 году Высшее артиллерийское командное училище, а в 1930 году – Академию им. Фрунзе. В 1920-х годах он командовал артиллерийской батареей и дивизионом, постепенно поднявшись до командования артиллерийским полком Московской пролетарской стрелковой дивизии. После того, как Воронов в 1933 и 1934 годах послужил начальником дивизионной артиллерии, НКО назначил его в Ленинградский военный округ, где он стал начальником и военным комиссаром Ленинградского артиллерийского училища.
   Когда в Испании вспыхнула Гражданская война, советское правительство отправило Воронова на Пиренейский полуостров. Здесь он в 1936 и 1937 годах служил военным советником в армии республиканского правительства. Поскольку Воронов получил на этой войне свежий военный опыт, не запятнав себя при этом никакими опасными политическими знакомствами, связанными с его заданием, Сталин назначил его в 1937 году начальником артиллерии Красной Армии, каковой пост он и занимал до 1940 года.
   В качестве начальника артиллерии РККА Воронов курировал реорганизацию и техническое переоснащение артиллерийских войск Красной Армии в ее бурный период предвоенного увеличения. В тесном взаимодействии с Жуковым он также принял в августе 1939 года участие в боях против японских войск на Халхин-Голе, где накопил большой опыт по части планирования и применения артиллерии в масштабах армейской группы. В конце 1939 года и в 1940 году Воронов выполнял те же обязанности в войсках Красной Армии при вторжении в восточную Польшу и в Бессарабию, а во время советско-финской войны он руководил действиями артиллерии во время прорыва мощной обороны финнов по линии Маннергейма. После окончания этой войны НКО назначил Воронова заместителем начальника Главного артиллерийского управления Красной Армии. Эту должность он и занимал, когда немцы начали операцию «Барбаросса».
   Вскоре после начала войны Ставка назначила Воронова на два наиболее важных поста в артиллерии Красной Армии – начальником Главного управления противовоздушной обороны страны (ПВО страны) в конце июня и начальником артиллерии Красной Армии в июле. Одновременно Воронов стал заместителем народного комиссара обороны СССР и членом группы советников Ставки. Впоследствии с марта 1943 года по март 1950 года он был бессменным командующим артиллерией Красной Армии. В этот период Воронов сыграл выдающуюся роль в разработке теоретической и практической основы применения артиллерии в крупномасштабных боевых действиях, а конкретно – концепций ведения артиллерийского наступления и принципов противотанковой войны. В то же самое время он курировал создание крупных артиллерийских соединений, таких, как артиллерийские дивизии и корпуса, а также отвечал за формирование артиллерии РВГК как ключевого компонента для проведения операций по прорыву вражеской обороны и развитию успеха на оперативную глубину.
   В дополнение к своей чисто артиллерийской работе Воронов часто выполнял роль представителя Ставки при многих операциях – как в качестве главного артиллерийского советника, так и в качестве общевойскового координатора. Именно в этом качестве он помогал планировать и координировать операции Ленинградского, Волховского, Юго-Западного, Донского, Воронежского, Брянского, Северо-Западного, Западного, Калининского, 3-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов, в том числе во время наступления под Сталинградом, при ликвидации 6-й немецкой армии в Сталинграде, во время Орловского наступления в июле-августе 1943 года. Позднее он контролировал применение артиллерии во время Белорусского и Берлинского наступлений в 1944 и 1945 годах.
 
   Значительно менее известный, нежели его прославленные коллеги, Леонид Александрович Говоров обладал богатым послужным списком – он был и представителем Ставки, и командующим фронтом, в первую очередь на северо-западном театре военных действий. Участник Первой мировой и Гражданской войн^[40], артиллерист, подобно Воронову, Говоров в 1927 году закончил артиллерийские курсы Красной Армии, в 1930 году – высшие академические курсы, в 1933 году – Военную академию имени Фрунзе, а в 1938 году – Академию Генерального штаба, войдя в состав первого полного курса, выпущенного после начала чисток в среде военных. В 1920-х и в 1930-х годах Говоров командовал артиллерийским дивизионом, а затем артиллерийским полком знаменитой Перекопской стрелковой дивизии, артиллерией укрепленного района и артиллерией 14-го и 15-го стрелковых корпусов.⁷⁰
   Свои затянувшиеся отношения с Северо-Западным театром военных действий Говоров начал со службы начальником штаба артиллерии 7-й армии во время советско-финской войны. Здесь он заслужил похвалу руководства, особенно Воронова, за выдающуюся роль, сыгранную им в прорыве линии Маннергейма. После окончания этой войны он занимал посты заместителя генерал-инспектора Главного артиллерийского управления Красной Армии^[41] и начальника Артиллерийской^[42] академии имени Дзержинского, заслужив повышение в звании до генерал-майора артиллерии.
   В хаотический начальный период войны с Германией Говоров командовал артиллерией Западного направления, а затем – артиллерией Резервного фронта во время одержанной этим фронтом в сентябре победы под Ельней и во время последующего трагического окружения и уничтожения фронта в октябре этого же года под Вязьмой. После того, как Говоров чудом выжил в этом тяжком испытании, в знак признания его роли в победе под Ельней Ставка в середине октября назначила его заместителем командующего Можайским оборонительным рубежом, а в конце октября 1941 года – командующим 5-й армией Западного фронта, которую он с успехом возглавлял на протяжении всей битвы за Москву.
   Оценив успешные действия Говорова в битве под Москвой, Ставка в апреле 1942 года направила его в Ленинград – сначала в качестве командующего различными группами войск Ленинградского фронта, а с июня 1942 года – всего Ленинградского фронта, которым он успешно руководил вплоть до конца войны.
   Во время своего пребывания в должности командующего Ленинградским фронтом Говоров спланировал и провел в январе 1943 года Синявинскую наступательную операцию, которая частично сняла немецкую блокаду, а в феврале того же года принял участие в проводимой Жуковым, но не увенчавшейся успехом операции «Полярная звезда». После этого он планировал и координировал все последующие операции с участием нескольких фронтов в районе Ленинграда, в том числе Ленинградско-Новгородскую наступательную операцию, которая отбросила войска вермахта от Ленинграда, Выборгскую и Карельскую наступательные операции в июне и в июле 1944 года, которые отогнали от Ленинграда финские войска, а также операции против вермахта в Прибалтике и Курляндии в конце 1944 года и в 1945 году.
   Сталин выбрал Говорова в качестве командующего фронтом и представителя Ставки за его неизменно здравые суждения и замечательное умение планировать операции и вдохновлять свои войска. Один его коллега в Генштабе замечал, что Говоров:
 
   «…Пользовался в войсках заслуженным авторитетом… Малоразговорчивый, суховатый, даже несколько угрюмый с виду, Говоров производил при первой встрече впечатление, не очень выгодное для себя. Но все, кто служил под началом Леонида Александровича, прекрасно знали, что под этой внешней суровостью скрывалась широкая и добрая русская душа».⁷¹
 
   Говоров был одним из 11 генералов Красной Армии, награжденных высшим военным орденом СССР – орденом Победы.⁷²
   Единственным членом Ставки от советского Военно-морского флота был Николай Герасимович Кузнецов. Он начал службу во время гражданской войны матросом Северо-Двинской флотилии в Архангельской области. Став в 1926 году офицером военно-морского флота, он первоначально получил назначение на крейсер Черноморского флота «Червона Украина». После учебы с 1929 по 1932 год он снова вернулся на Черноморский флот и командовал той же «Червоной Украиной» в 1935 году, когда корабль был награжден званием «лучший корабль флота».
   Это достижение вкупе с убылью в среде офицеров флота во время чисток открыло Кузнецову пути к стремительной карьере. В 1937 году Кузнецов некоторое время занимал пост военно-морского атташе при республиканском правительстве Испании, а в августе 1937 года стал заместителем командующего Тихоокеанским флотом. Наконец, после того, как прежний командующий флотом Киреев попал под чистку, Сталин в ноябре 1938 года назначил Кузнецова на его место. Всего несколько месяцев спустя, в феврале 1939 года, он сделал Кузнецова первым заместителем командующего военно-морским флотом. В апреле 1939 года, когда Кузнецову было всего 36 лет, он стал командующим флотом и народным комиссаром военно-морского флота – посты, которые он постоянно занимал до 1946 года. В соответствии с этими возложенными на него обязанностями Сталин в июне 1941 года присвоил Кузнецову звание адмирала.⁷³
   Во время войны Кузнецов руководил всеми операциями советского флота, служил представителем Ставки во время занятия в сентябре 1944 года Болгарии а также в ходе Манчжурского наступления в августе 1945 года. В том же году он принимал участие в Ялтинской и Постдамской конференциях. Однако Кузнецов также часто провоцировал споры, угрожавшие положить конец его карьере. Хотя он являлся весьма компетентным командующим, но его род войск в советских вооруженных силах играл второстепенную роль. Человек весьма упорный и волевой, Кузнецов активно защищал интересы военно-морского флота перед интересами армии. Это повлекло ряд прямых столкновений с ведущими генералами Красной Армии, наркоматом судостроения и даже с самим Сталиным. Например, накануне начала немцами операции «Барбаросса» Кузнецов в нарушение прямого приказа Сталина приказал Балтийскому и Черноморскому флотам принять меры предосторожности на случай внезапного нападения немцев. Хотя эти действия спасли два флота, Сталин сделал Кузнецову выговор^[43] – но все же включил его в число членов своей недавно созданной Ставки.
   Во время войны Кузнецов показал себя крайне эффективным лидером. В отличие от положения, существовавшего в Красной Армии, где многих генералов лишали звания или расстреливали за некомпетентно сть или даже по обвинению в измене, Кузнецов хорошо подобрал большинство своих подчиненных и его креатуры прослужили с ним до конца войны.⁷⁴
   В конце войны прямота и честность Кузнецова в общении как с начальством, так и с коллегами наконец обернулась для него боком. В 1946 году арестовал Кузнецова и нескольких его помощников по сфабрикованному обвинению в передаче советских военных секретов англичанам – судя по всему, это было своеобразное отложенное возмездие. Многие из коллег Кузнецова получили большие тюремные сроки, а сам он был уволен со службы с понижением в звании до контр-адмирала. Однако, в отличие от Новикова, Кузнецов после смерти Сталина был реабилитирован лишь для того, чтобы в 1956 году в 51-летнем возрасте снова быть уволенным со службы после ссоры с Хрущевым^[44].

Хищники и цепные псы

   Среди многих людей, служивших Сталину в качестве членов или представителей Ставки либо глав других ключевых партийных го суд арственных органов, имелись и такие, чья хитрость, безжалостность и откровенная жестокость делали их идеально подходящими для службы в качестве церберов у диктатора, правящего насквозь тоталитарным государством. Само существование таких людей играло роль цемента, удерживавшего режим от распада и сохранявшего власть Сталина в нелегких условиях военного времени. Эти люди создавали и поддерживали чувство страха, необходимое для сохранения строгой партийной и государственной дисциплины и преданности – невзирая даже на то, что этот страх зачастую тормозил военные усилия.
   Лучше всего этот тип людей иллюстрировал Лев Захарович Мех лис, стяжавший себе вполне заслуженную репутацию настоящего палача сталинских генералов. В 1911 году Мехлис был призван в царскую армию и в Первую мировую войну служил артиллеристом. Вступив во время Гражданской войны в Красную Армию, он воевал на Украине – в частности, военным комиссаром бригадного и дивизионного уровня. Именно здесь у него завязались тесные рабочие отношения со Сталиным. По окончании войны Мехлис начал свою долгую карьеру партийного активиста в армии, поднявшись в итоге к 1944 году до звания генерал-полковника. Закончив в 1930 году Институт красной профессуры, он был членом Писательского отдела партии (пропагандистов) ^[45] и одновременно – членом редакционного совета партийной газеты «Правда».
   С 1937 по 1940 год Мехлис являлся начальником могущественного Главного политического управления Красной Армии. В этот период он и его управление несли прямую ответственность за проведение в рядах Красной Армии военных чисток – задачи, которую Мехлис выполнял с характерной для него эффективностью и безжалостностью. После завершения сталинской чистки рядов армии с 1940 по 1941 год Мехлис некоторое время был народным комиссаром государственного контроля СССР, а затем снова вернулся на пост начальника Главного политического управления Красной Армии, совмещая его с должностью заместителем наркома обороны. На этих должностях он продолжал выполнять роль цепного пса диктатора, надзирающего за советским офицерским корпусом.⁷⁵
   На протяжении войны Мехлис служил представителем Ставки и личным представителем Сталина на многих фронтах – всякий раз демонстрируя свою полную военную некомпетентность. Например, находясь в мае 1942 года на Крымском фронте в качестве представителя Ставки, он стал одним из виновников катастрофического поражения этого фронта весной 1942 года. И хотя Сталин отозвал Мехлиса из войск, сделал ему выговор и снял с постов представителя Ставки и начальника Главного политического управления, тем не менее он и в дальнейшем продолжал использовать Мехлиса в качестве своего главного политического запугивателя.
   Несмотря на свою роль в крымском поражении, Мехлис продолжал с июля 1942 года и до конца войны служить Сталину в качестве комиссара 6-й армии, а позже – Воронежского, Волховского, Брянского, 2-го Прибалтийского, Западного, 2-го Белорусского и 4-го Украинского фронтов. Выживание и длительная карьера Мехлиса доказывали, что его абсолютная и безоговорочная преданность Сталину и беспощадная действенность в искоренении реальных или мнимых угроз сталинской власти более чем перевешивают его явную военную некомпетентность. Одно лишь его присутствие вызывало в офицерском корпусе Красной Армии послушание и покорность. Хотя Сталин после войны снова назначил Мехлиса на пост наркома госконтроля, Мехлис умер при загадочных обстоятельствах незадолго до своего хозяина, через три года после того, как Сталин в 1950 году снял его со всех его официальных постов. Такая смерть заставляет предполагать, что Мехлис стал наконец слишком опасен даже для своего хозяина.^[46] Хотя во время войны и даже в ближайшие послевоенные годы мало кто из старшего командного состава Красной Армии чувствовал себя достаточно уверенно или надежно, чтобы критиковать Мехлиса, после смерти Сталина это положение резко изменилось. Жуков в своих воспоминаниях нашел мало добрых слов в его адрес, а Штеменко позже едко писал:
 
   «Донесения его часто проходили через мои руки и всегда оставляли в душе горький осадок: они были черны как ночь. Пользуясь предоставленными ему правами, Мехлис снимал с командных постов десятки людей, тут же заменяя их другими, привезенными с собой. Для комдива Виноградова он потребовал расстрела за потерю управления дивизией [в 9-й армии во время Финской войны]. Позже мне не раз приходилось встречаться с Мехлисом, и тут я окончательно убедился, что человек этот всегда был склонен к самым крайним мерам».⁷⁶
 
   Тот факт, что Штеменко смог даже во времена, когда вовсю свирепствовала советская цензура, столь открыто обратить внимание читателей на эти и другие действия Мехлиса, служит иллюстрацией уровня ненависти командиров Красной Армии к своим мучителям вроде Мехлиса. Это же описание наглядно аттестует действенность Мехлиса в качестве надзирающего за Красной армией сталинского цепного пса.^[47]
 
   Как раз в то время, когда Мехлис и ему подобные беспощадно искореняли офицеров, заподозренных в нелояльности Сталину, Александр Сергеевич Щербаков, в мае 1942 года сменивший Мехлиса в качестве начальника Главного политического управления Красной Армии, с такой же энергией насаждал в армии партийную дисциплину. Подобно Мехлису, Щербаков начал свою долгую карьеру во время Гражданской войны в качестве партийного активиста и политического руководителя. Он служил в красной гвардии, организовывал рабочих в Рыбинске и воевал в Ярославской губернии^[48]. Вступив в 1918 году в партию, Щербаков работал в комсомольских и партийных организациях в Туркестане, с 1921 по 1924 год учился в коммунистическом университете имени Свердлова, был секретарем областного партийного комитета в Нижнем Новгороде, а с 1924 по 1930 год редактировал там же областную партийную газету, одновременно с 1930 по 1932 год являясь слушателем Института красной профессуры.
   Круто поднявшись с 1937 по 1940 год по партийной лестнице, Щербаков работал первым секретарем партийных комитетов в Ленинградской, Иркутской и Донецкой областях, а в 1941 году стал первым секретарем Московского партийного комитета. Вершины своей карьеры он достиг в июне 1941 года, когда Сталин назначил его на место Мехлиса – начальником Главного политического управления Красной Армии, а также заместителем наркома обороны и начальником Совинформбюро, главного пропагандистского органа партии.
   Официальная биография Щербакова утверждает, что он сыграл значительную роль в обороне Москвы в конце 1941 года и «проделал большую работу по претворению в жизнь постановлений ЦК партии, ГКО, приказов Ставки Верховного Главнокомандования и НКО СССР по мобилизации советских воинов на борьбу с врагом и разгром немецко-фашистских захватников».⁷⁷ Штеменко добавляет:
 
   «…Щербакову, совмещавшему в годы войны работу на нескольких ответственных постах: оставаясь секретарем МК и ЦК партии, он возглавлял одновременно Главное политическое управление Советской Армии и ведал делами Совинформбюро – организации очень большой и хлопотной. Мне часто приходилось встречаться с ним, и, кажется, каждый раз я мысленно спрашивал себя: как этот тяжело больной человек успевает справляться с такой уймой дел, откуда берутся у него силы и каким образом удается ему сохранить при том теплоту отношений с людьми, человечность…
   Принципиальный, энергичный, строгий в делах, Александр Сергеевич был вместе с тем простым и задушевным человеком… Но дни его были уже сочтены. 10 мая 1945 года в возрасте 44 лет А. С. Щербаков скончался, озаренный великой нашей победой, для которой положил так много сил и здоровья..»⁷⁸