Страница:
Вот вожак призывно кричит, и мужчины сбиваются в общую кучу, толпа смотрит на вожака. Он начинает подпрыгивать, размахивая топором, гордо выпячивает голую грудь и бьет в нее кулаками. Гул, как от африканского барабана, разносится вокруг. Вожак бросает топор, хватает копье, делает движение, как будто бросает его, хватает топор, разрубая со свистом воздух. Топор то вздымается вверх, то с силой опускается вниз.
«Как будто рубит что-то. Наверное, показывает, как он будет убивать и разделывать добычу», — догадался Бен.
Толпа с воплями последовала примеру вожака. Это было ужасное зрелище: сильные косматые полулюди-полузвери гримасничали, кривлялись, высоко подпрыгивали, сильные их руки-лапы, как толстые сучья деревьев на сильном ветру, раскачивались, каменные топоры с силой врезались в мягкую, влажную землю. Вокруг них вздыбилась изрытая, черная земля вперемешку с корнями и травой.
«Наверное, позже они догадаются, что так можно и землю пахать», подумал Бен.
Но вот наконец вожак замирает, замирает и толпа. Взгляд вожака устремлен к женщинам и детям. Те увлеченно хлопают себя по животам, очевидно, показывая готовность дружно уничтожать охотничьи трофеи мужчин. К вожаку подходит высокая женщина, обхватывает его сильными руками и прижимается к нему.
«Надо же, уже тогда обнимались? — удивился Бен. — А я-то думал, что они так греются, когда видел под дождем обнявшиеся фигуры, а может, сначала грелись, а теперь поняли, что это приятно…»
Но вот вожак осторожно освободился от могучих объятий своей подруги и поднял руки вверх. Толпа охотников последовала его примеру, в руках у них были топоры и копья.
«Проверяет оружие, что ли? Вот это вожак», — отметил Бен.
В джунглях возникла сцена охоты. Крадучись, словно пантеры, черные люди скользили бесшумными тенями от дерева к дереву, всматриваясь в густую листву и траву. Из листвы дерева высунулась любопытная мордочка обезьяны. Неосторожность ей дорого обошлась — мгновение, и, пронзенная острой веткой-копьем, она свалилась вниз с жалобным криком. Удар каменным топором, громкий всхлип, и тишина леса восстановлена вновь. Толпа согнутых людей устремилась дальше, а обезьяна беспомощно болталась на плече одного из охотников. Он направился в стойбище.
Вот из травы показались очертания огромного слона. Заметив крадущиеся тени, он задрал хобот и проревел сигнал опасности. Самка и детеныш бросились наутек, а самец, грозно склонив голову и выставив гигантские бивни, стал разъяренно топать ногами и угрожающе трубить. Тени замерли, а потом, медленно окружив слона, стали стягивать кольцо. Слон удивленно и тревожно замолчал, маленькие его глазки беспокойно забегали, голова судорожно замоталась то вправо, то влево, но везде были дерзкие маленькие черные тени. Почуяв в этих, казалось бы, беспомощных тенях опасность, слон, отчаявшись, рванулся вперед, размахивая, словно дубиной, могучим хоботом. Вожак исступленно завизжал, и все скопом кинулись на слона.
Трещали копья, стучали топоры, отлетая от «железных» бивней, хрустели кости, черепа… Все смешалось в огромную, страшную шевелящуюся гору, из которой летели стоны, хрипы, вопли людей. Казалось, что эта огромная шевелящаяся гора катилась по джунглям, оставляя после себя раздавленные, пронзенные бивнями, окровавленные жертвы. Слон мужественно боролся, разбрасывая охотников в стороны и прокладывая себе дорогу. Охотники падали, вскакивали и опять и опять бросались на жертву, терзая ее уколами, ударяя топорами, в отчаянии пытаясь впиться в него зубами, ломая их о толстую шкуру. Слон превратился в кровавое месиво, кровь слона перемешалась с кровью охотников. Наиболее опытные и хитрые охотники старались пронзить копьем глаза слона, другие забирались на ветки деревьев и прыгали оттуда ему на спину, ударяя его куда-то за огромными ушами. Очевидно, это было самым нежным и уязвимым местом гиганта. От этих ударов он визжал и терял самообладание, действия его становились все более вялыми, и вот он уже рухнул, раздавив при этом несколько неосторожных охотников. Тотчас на его тушу вспрыгнули вожак и несколько молодых, сильных охотников. Победный клич, «барабанные» звуки от ударов кулаками в мощную грудь, дикая, радостная пляска слились в какую-то вакханалию.
«Как же они его донесут, — подумал Бен, — или все сюда прибегут?»
Тем временем охотники стали в круг, протянули руки к небу, и единый мощный трубный рев покатился по джунглям. Он был сильнее рева слона, рыка льва, рычания тигра… А охотники, подчиняясь единому ритму рвущегося из их груди рева, раскачивались на своих толстых косматых ногах и по единому вскрику ударяли каменными топорами. Искры летели от ударов, осыпая головы охотников, от чего картина поверженного слона, пляшущих и ревущих людей, искр, сыплющихся на них, стала похожей на картины магических сил, которым поклонялись древние африканцы.
День, яркий свет; седой старик, сидящий на шкуре, покрывающей замшелый камень, рассказывает что-то сидящим вокруг него.
«Старейшина, — заметил Бен, — наверно, пересказывает легенды глубокой старины, как мой дед Банту».
В сознании Бена оживала картина рассказа старика… Черное небо, космос, далекая яркая звезда. А где же Солнце? Его нет на небосводе. Но свет заливает Землю, это свет от далекой звезды. Вот в чем дело! Вот она, звезда — источник света, затмившего Солнце, но она далеко, она в глубоком космосе! Звезда на глазах становилась ярче и ярче, белый свет заливал все вокруг. Старика рассказчика сменяли другие старцы, как бы передавая друг другу легенду меняющегося мира. На глазах Бена сменялись поколение за поколением. Нестерпимый свет заполнил все вокруг, звезда окуталась облаком, вспорхнула, как бабочка, расправив крылья. Эти крылья ширились в своем могучем взмахе, и вот уже одни они, эти гигантские крылья, несутся в бесконечном безмолвии безбрежного океана Вселенной, теряясь в ее просторах и тая.
«Что же это? — старался осмыслить происходящее Бен. — Да ведь это взрыв звезды, описания его передавались нашими братьями-пигмеями, о нем рассказывают легенды Китая. Но при чем здесь взрыв сверхновой, какая тут связь с Африкой?»
А следующий старик, так же как и его предки, собрав вокруг себя соплеменников, продолжил повествование. Возникла картина ночного звездного неба.
«Где же Луна, — взволновался Бен, — ее и раньше не было! Где же она?»
Тщетно вглядывался Бен в темноту неба, Луны действительно не было. В черноте космоса возникли одна за другой яркие светящиеся точки, они стремительно приближались к Земле. Вот одна из них вспыхнула, пронзая атмосферу планеты. Одна за другой метеоритной дугой они терялись где-то за горизонтом.
«Метеоритный поток, что ли?» — старался понять Бен.
Опять возникли картины общины. Коленопреклоненные черные люди. Они склонились перед причудливой чечевицеобразной формы глыбой. Вокруг обгорелая трава, поваленные деревья. И вдруг на гладкой поверхности глыбы ярко высветился эллипс.
«Да ведь это же космический корабль, а светлый эллипс — это, наверное, люк», — догадался Бен.
Из люка вышел белокурый исполин с иссиня-черными глазами.
«На кого-то он похож, где-то я его видел, видел не один раз», промелькнула неясная мысль у Бена. И он снова весь ушел в созерцание происходящих событий.
Белый исполин призывно поднял руку и начал говорить, волна черных коленопреклоненных людей охватила его, как прибой.
— Мы прилетели к вам от звезды, которая погибла. Она взорвалась от нашего незнания и неумения управлять ее энергией. Мы были неосторожны и жаждали все больше энергии от нее, и она вышла из нашего повиновения. Мы погубили звезду, давшую нам жизнь. Солнце — подходящая для нашей жизни звезда, но всемогущий разум природы подарил ее вам, людям, она — ваша звезда. Мы не знаем с кем говорить на вашей планете, у кого просить разрешения остаться на ней, у вас нет единого государства, вы разбросаны на планете, как семена жизни в огромном поле. Нас осталось очень мало, мы научим вас многому, научим не спеша и не мешая идти своей дорогой, мы поможем вам. Примите нас, скитальцев Вселенной, бездомных, неразумных, загубивших свой дом и свой живительный огонь — звезду. Мы научим вас сохранить свое светило, дающее вам тепло и жизнь всему живому и неживому.
В корабле нас двое. Я — космолетчик и хранитель знаний, мое имя Гон, имя моей жены Хара. Вашей планеты достигли и другие корабли. В каждом корабле мужчина и женщина. Мы хотим стать вашими друзьями. Но мы не только пришли к вам, не спросив согласия, мы несем вам и беду, большую беду. Скоро прилетит наш основной корабль, он огромен, хотя и меньше вашей планеты. Будет большая беда, но мы спасем вас. Мы умеем быстро летать в вашем небе, нам хватит времени предупредить вас и попытаться спасти. Простите и поймите нас, люди, носящие в себе разум!
«Черный вождь ведь ничего не понимает, зачем белый гигант говорит ему все это?» — взволновался Бен.
Видно, это понимал и Гон. Он остановил свою речь и продолжал:
— Когда придет наш основной корабль, он остановится около вашей планеты, Земли, — опять поправился Гон. — Наш корабль будет лететь около нее, на небе появится большая близкая звезда. Но, когда придет корабль, поднимется огромная волна. — Он опять замялся… — Вождь, — обратился Гон к единственному чернокожему, который слушал его с поднятой головой, — ты знаешь, что такое… — он подбирал слова, — что такое… большая вода?
Гон для убедительности даже поднял руки над головой.
Вождь закивал головой и произнес первые слова.
— Ты бог, ты знаешь силу огня, ты его укротил. Он твой раб, ты носишь его с собой. — Вождь показал на корабль. — Ты можешь зажечь траву и лес, зажарить быка. Научи нас это делать. Холодно дожидаться, когда боги зажгут огонь с неба. А если и зажгут, его трудно сохранить, дожди заливают его. У нас старики и дети, они умирают без огня. Хранители огня держат его в пещерах, кормят его деревом, но приходят другие и крадут его у нас, убивая людей нашего племени. Помоги нам, добрый бог.
Исполин улыбнулся:
— Научим, научим, это очень просто. И вам не надо будет убивать друг друга из-за огня. Он будет у всех, и когда надо будет, вы сможете позвать его к себе.
— Покажи, как это? — попросил вождь.
Исполин поднял руку, молния сверкнула в его руке, тонкий синий луч зажег траву, раздробил камень.
«О таком же пришельце с громовым оружием, способным на большом расстоянии убивать птиц и зверей, зажигать деревья и кусты, рассказывают легенды индейцев каяпо в Америке, — отметил про себя Бен. — Наверное, там был товарищ Гона».
Вождь склонил голову и что-то забормотал, а его чернокожие соплеменники еще сильнее вжались в траву.
— Подними голову, вождь. Я не бог. Я такой же, как ты, но из другого мира, который был отсюда далеко-далеко. Это хорошо, что ты знаешь про большую воду. Мне легче тебе объяснить. Когда на небе появится большая холодная звезда — наш корабль, поднимется большая вода. Она поднимется высоко и затопит много земли.
Надо уйти в горы, высоко в горы, и переждать там большую воду. Она потом уйдет. Но многие могут погибнуть. Я хочу, чтобы вы не погибли. Поэтому я здесь, поэтому мы прилетели к вам заранее. Потом мы научим вас работать, строить жилища, пасти скот, научим петь и рисовать, а сами уйдем в далекие горы. Вы нас не будете замечать. Живите своей жизнью. Только в крайних случаях мы будем являться вам, чтобы открыть глаза на события и вещи, подсказать, но без насилия. Вы, носящие разум, сами должны выбрать свой путь среди бесконечных дорог Вселенной.
Он опять легко улыбнулся, понимая, что вождь не способен все понять, и он не знал, как с ним говорить доступнее и проще, что может воспринять примитивный пока мозг вождя племени. Но долг и правила косморазведчика обязывали его сказать эти слова, слова установления доброго контакта.
— Может, мы уйдем на другую планету, но одна из них холодна для нас, другая — слишком жаркая. А пока попробуем переделать под свою жизнь вон ту, смотри, она красноватая. Там нет зарожденного разума, мы можем ее заселить, но сейчас она для нас непригодна: мало кислорода, дышать нельзя. Понимаешь, вождь, нельзя дышать, — Гон показал затрудненность дыхания судорожным вздохом.
Вождь закивал головой, однако видно было, что далеко не все ему понятно и он делает вид понимающего, чтобы не упасть в глазах своих соплеменников.
— Мы построим там, на красной планете, хранилища-жилища, огромные пирамиды, в которых мы жили на своей планете, а потом попытаемся сделать планету пригодной для нашей жизни. Она потом, далеко потом, и вам сможет пригодиться. Так что мы лишь ваши гости.
«Это он про Марс говорит, — определил Бен, следя за взглядом гиганта. — Вот откуда там эти огромные пирамиды, а лицо женщины, это лицо их, пришельцев, женщины, оно зовет их, оставшихся с нами, зовет призывно, глядя на Землю. А мы-то ломали голову, кто мог это сделать».
Гигант говорил дальше:
— Вождь, знаешь ли ты где-нибудь недалеко высокие горы, туда надо идти, идти всем вместе, сейчас, иначе будет поздно.
— А хранилище пламени? — спросил вождь, указывая на космический корабль.
— Моя жена, Хара, в нем переждет это время там, далеко вверху над Землей, вода их не достанет.
Хара, стоя в люке, кивнула головой, ее глаза светились добром и материнской лаской.
«Какая красивая, стройная, сильная, действительно как богиня», подумал Бен.
— Возьми для нее мясо козла, мы недавно пришли с удачной охоты, вы наши гости, вот вода. Ей надо пить и есть, — предложил вождь, — или боги живут без воды и пищи? Мы всегда оставляли после охоты вам, богам, часть добычи вон там, на том дереве… и к утру все исчезало, вы, боги, брали нашу еду и благословляли на другую удачную охоту. Не откажи, великий гость.
— Хорошо, я возьму вашу пищу, она нам подходит. А теперь готовь свое племя к переходу, я пойду с вами. Сколько дней идти?
— Солнце зайдет три раза и три раза встанет, когда поднимется в четвертый раз, мы будем уже в горах.
Толпа чернокожих с детьми, с дубинками в руках, с топорами и копьями бредет по саванне, впереди черный вождь и белокурый исполин. На исполине свободные переливающиеся одежды, голова скрыта под шлемом, лишь глаза были видны сквозь небольшие прозрачные прорези. Могучие плечи стали как будто еще круче, выпуклее и мощнее. Было понятно, что это защитная одежда, укрывающая пришельца от неожиданностей путешествия. Движения пришельца были легки и даже изящны, он буквально скользил по земле, не зная усталости. А рядом шли, горбатясь, неуклюжие черные люди, лишенные одежд, и беззащитная их оголенность вызывала у Бена щемящую тревогу, но мысли его вернулись к пришельцу…
«Так вот откуда эта странная, непонятная для многих наскальная картина, которую называли иногда «Великий бог марсиан»… это же он, пришелец Гон, в своем защитном скафандре. Как просто и ясно. Фигура на камне огромна, как Гон».
Люди устали, пришелец поглядывает на небо и торопит отстающих, указывая вверх. Все со страхом поднимают головы, тянут руки к небу, взывая к богам сохранить им жизнь. Женщины поднимают детей в могучих руках с мольбой защитить их. Исполин отчаянным жестом махнул на них рукой и стал терпеливо ожидать конца исступленной мольбы. Последние визгливые крики утихли, и наступила тишина…
И вдруг истошный вой ужаса и отчаяния пронесся над черными спинами. Кричали женщины, со страхом указывая в сторону леса. Туда бежал лев, а в его пасти чернело окровавленное тельце ребенка. Беспомощность таилась в позах людей, вождь в бессилии перед мощью и быстротой льва смиренно опустил голову, пряча глаза от умоляюще-призывного взгляда матери ребенка.
Пришелец резко вскинул руку и послал луч в убегающего льва. Треск, грохот, предсмертный рев льва… и он беспомощно лежит, разбросав свои страшные лапы. Мать бросилась к ребенку, старательно избегая смотреть на льва, клыки которого обнажились в смертельной гримасе. Но ребенок был мертв. Клыки сделали свое ужасное дело. Маленькое истерзанное тело лежало обезображенным кроваво-красным месивом. Мать бросилась на колени, протянула к пришельцу останки ребенка и запела песню прощения, подползая к белокурому исполину, обдирая колени об острые камни. Красивое темное лицо ее сияло каким-то внутренним светом, надеждой, в глазах горел огонь разума и понимания силы и умения гиганта, его нечеловеческих возможностей. Это была молитва ему, богу, все умеющему и все могущему, богу, способному сотворить чудо.
Гигант печально покачал головой, показывая жестами и словами, что его оружие может лишь убивать, но не воскрешать. Он поднял женщину на руки, прижал к себе и ласково, как ребенка, погладил ее по голове. Судорожные рыдания женщины затихли, и она уснула. Гигант двинулся дальше, унося спящую женщину на руках. Вождь и толпа двинулись за ним, озираясь по сторонам.
Гигант обернулся к вождю и что-то ему сказал. Тот радостно вскрикнул и быстро подошел к воинам. Повинуясь его приказу, воины окружили женщин, детей и стариков. Теперь со всех сторон шли воины с оружием наготове. Пришелец довольно кивнул головой и пошел вперед.
«Как похожа несчастная мать на мою дальнюю прабабку, ее портрет нашли при раскопках в Бенине, в королевском дворце. Она была королевой. Как красив этот портрет, как прекрасна была сама королева — мой предок», думал Бен, вспоминая этот удивительный портрет: робкая женщина, красивая, молодая, с большими удлиненными глазами, кажущимися совсем неземными. Высокая корона не сумела скрыть ее роскошные волосы, и они косичками свисали из-под нее, обрамляя лицо причудливым узором. Совсем девчонка, какая из нее королева? И губы капризно изогнуты, словно надулась на кого-то, взгляд потуплен, в глазах и женская грусть, и девичья задумчивость.
Мысли Бена формировались в какую-то единую систему, цепляясь друг за друга и выстраиваясь в логическую цепь, портрет королевы-предка заставил его вспомнить и о другом.
Ведь в королевском дворце Бенина нашли странную и непохожую на африканскую бронзовую голову. Черты лица были крупные, глаза огромные, глубокие, ни одной африканской черточки, отличие от бронзовых изваяний правителей, найденных там же, было просто поразительным. Тогда высказывалось предположение, что эта бронзовая голова от статуи одного из богов атлантов-гигантов. Промелькнувшее в памяти лицо Гона и странное бронзовое изваяние старины Бенина слились в портрет. Так вот кто был одним из африканских богов, это он, Гон — пришелец с неба, из другого далекого мира. А другие атланты? Конечно, конечно же, это были его друзья, опустившиеся с небес в далекой Америке, Азии, Европе… Так вот откуда странное и волнующее до сих пор религиозное совпадение — на всех континентах боги сошли с неба. Вот откуда легенды индейцев, вот откуда космический корабль инков, вот кто возил с собой китайского императора в космос, вот чьи старты нашли описание в индусских папирусах, вот о ком сложены легенды и мифы, вот они, материализованные боги.
Тем временем картина видения сменилась. Вот и горы, цепочка беглецов уже на вершине. Гон и часть чернокожих валят деревья, строят укрытия, заваливают камнями расселины, сооружая плотины. Другие складывают на вершине запасы пищи, воды. Наступил вечер. Сложили огромные сучья, стволы деревьев. Гон зажег костер. Чернокожие завороженно смотрели, как в руке Гона родился огонь, как он перенес его к веткам, и огонь стал пожирать дерево. Уставшие люди собрались вокруг костра. Гон что-то им рассказывал, а они, как притихшие школьники, внимательно его слушали, учились, запоминали, Гон показал, как из шкур зверей делать одежду, как растереть колос и добыть зерно, как посадить его в землю, как поливать и беречь от ветра.
На следующий день Гон руководил строительством огромного загона. Таскали камни, рубили сучья, делали бревна. Чернокожие не понимали смысла строительства, но слушались Гона, смиренно выполняя его волю.
«Наверное, вот так же строили Стоунхендж, не понимая, зачем и что, но строили. Тот друг Гона, наверное, хотел показать возможности математики и астрономии с помощью грубых камней. Добился ли он своего, вот бы посмотреть историю Англии. А прекрасная Пальмира? Тот просветитель, наверное, хотел оставить людям силу красоты архитектуры — вот бы все это увидеть», — успокоенно думал Бен.
К вечеру в горы потянулись животные, они были чем-то напуганы, они чувствовали приближение беды. Хищники и антилопы бежали рядом, опасность соединила их. Гон расставил охотников, показал, что надо делать, и общими усилиями они гнали антилоп, быков и других животных в построенный загон. Хищников среди них не было, они отчаянно кидались в сторону, и загонщики-охотники пропускали их дальше в горы. Вождь и воины прыгали от восторга, загоняя из засад диких животных, но никак не могли понять, почему Гон не разрешает их убивать, а наоборот, велел их кормить и поить. И лишь когда кончились запасы и надо было идти на рискованную охоту, они поняли смысл этого нехитрого сооружения. Антилопы, зажаренные на огромном вертеле, были лучшей платой за затраченный ранее труд. В загон попали дикие козы и несколько козлят. Несчастная мать, потерявшая ребенка, приласкала одного из них. Козленок терся твердым лбом о ноги женщины, она гладила его по спине, бокам, и слезы катились из ее глаз. Чернокожая взяла козленка на руки и прижала к своей мощной груди, как своего ребенка. Козленок заблеял. Прибежала коза и испуганно стала крутиться у ног женщины, постепенно приближаясь к ней. Вот и она потерлась своим мохнатым боком о ее ноги. Женщина нагнулась и погладила козу. Та притихла, уставившись на козленка, спокойно лежащего на руках чернокожей.
«Вот так, наверное, случай помог понять, что животных можно приручить, — подумал Бен. — Правда, Гон все равно бы научил их доить коз и коров. А смышленая была моя родственница, ничего не скажешь, молодец: и красива и умна».
Потемнело небо, молнии сверкали от горизонта до горизонта, ветер свистел, вырывал деревья с корнем и бросал их, как щепки, гибли люди, звери. Все живое жалось к вершинам гор. С неба хлынула вода, сметая на пути мелкий лес, размывая склоны гор. Рушились горы, унося в пучину воинов, женщин, детей, животных. Около Гона, стоявшего, как огромная статуя, пали ниц оставшиеся в живых. Вождь пел песню всемогущему богу, прося и умоляя вернуть им Солнце, покой и сохранить жизнь.
Гон стоял, подняв руки вверх, со стороны казалось, что он пытается удержать падающее небо, защитить несчастных людей, заслонив их от потока воды, сверкающих молний и страшного грома.
«Вот они, могучие атланты-боги, по образу которых создано столько скульптур, столько построено храмов, вот он, прародитель атлантов — бог Гон», — вспомнил Бен великолепные каменные статуи атлантов.
На горизонте вставала стена — это гигантская волна катилась по саванне, сметая все живое и неживое на своем убийственном пути. Деревья, огромные камни, слоны, носороги — все перемешалось в этой смертоносной волне, все стало единым, как когда-то.
«Господи, — прошептал Бен, — спаси их, спаси, они же мои предки, они же дали мне жизнь, за что выпали им такие страдания, за что?» В сознании Бена промелькнула картина фашистских концлагерей. Трупы людей бульдозерами сваливали в огромные рвы. Строй бульдозеров, как волна, пытался смыть позор и изуверства над себе подобными, позор возомнивших себя богами.
«Сколько же страдало человечество, сколько нелепого, жестокого и неразумного совершил ты, человек», — рассуждал Бен.
Водяная стена подступала все ближе. Рев ее несся впереди, сея страх и ужас. Перед волной бежали стада зверей, но они, устав и чувствуя бессилие и обреченность, останавливались и покорно ждали, опустив головы, отдавая себя всепожирающей лавине воды, камней и тел. Сильные звери обращались к лавине, рычали и даже бросались на нее, оскалив пасти и выставив вперед клыки, бивни, когтистые лапы. Поток захватывал их, крутил, бил, мял, и вот уже бездыханные тела появлялись на гребне гигантской волны.
Птицы камнем падали с неба, принося смерть и ужас сверху. Это был настоящий ливень из птиц, остроклювых, когтистых и смертоносных. Чернокожая женщина, прижимая к себе козленка, кинулась к Гону, прося защиты и целуя его ноги. Гон поднял ее, окутал плащом и простер над ней свою мощную руку, спасая от стихии. Так и стояли они рядом, могучий исполин с поднятой рукой, словно подпирающей небо, и укрывающий женщину, символ продолжения жизни на несчастной земле.
Волна уже совсем рядом. Страх, кругом страх: и на земле, и в небе, в сознании людей, в их глазах и мыслях. Многие падали замертво, не выдерживая этого настоящего ада, всеобщей гибели. Дикие звери жались к людям, пытаясь у них найти спасение. Всеобщая дрожь охватила людей и зверей, дрожь страха и ужаса. Дрожала и земля. Казалось, горы встряхивают своими могучими плечами, пытаясь сбросить цепляющуюся за них жизнь. Соседняя гора раскололась, и из огромной впадины выплеснулась раскаленная лава, завершающая убийство. Облака пара, шипящей воды заволакивали все вокруг, раскаленный воздух сжигал легкие, люди судорожно кашляли, хватаясь за горло, вжимались в дрожащую землю.
И лишь Гон стоял, печально глядя на все происходящее, стоял и ждал, когда свершатся события, рожденные желанием его братьев и сестер, его народом. Он видел светлое будущее во мраке настоящего.
— Люди, — громоподобно обратился он к несчастным, — люди вы будете жить, вы будете любить, рожать детей, и в этом ваша бесконечность, вы, как и мы, уйдете далеко в поисках носящих разум, в поисках себе подобных, в поисках друзей. А сейчас терпите, надо пройти через невзгоды, надо будет еще много раз умирать и вставать снова, чтобы продолжить жизнь, умножать знания, совершенствовать разум. Я отдам вам Солнце, светящее и греющее днем, я освещу вам ночь, чтобы хищные звери не убивали вас в непроглядной темноте. Смотрите, люди, вот оно, ваше ночное солнце, его принесли вам мы!
«Как будто рубит что-то. Наверное, показывает, как он будет убивать и разделывать добычу», — догадался Бен.
Толпа с воплями последовала примеру вожака. Это было ужасное зрелище: сильные косматые полулюди-полузвери гримасничали, кривлялись, высоко подпрыгивали, сильные их руки-лапы, как толстые сучья деревьев на сильном ветру, раскачивались, каменные топоры с силой врезались в мягкую, влажную землю. Вокруг них вздыбилась изрытая, черная земля вперемешку с корнями и травой.
«Наверное, позже они догадаются, что так можно и землю пахать», подумал Бен.
Но вот наконец вожак замирает, замирает и толпа. Взгляд вожака устремлен к женщинам и детям. Те увлеченно хлопают себя по животам, очевидно, показывая готовность дружно уничтожать охотничьи трофеи мужчин. К вожаку подходит высокая женщина, обхватывает его сильными руками и прижимается к нему.
«Надо же, уже тогда обнимались? — удивился Бен. — А я-то думал, что они так греются, когда видел под дождем обнявшиеся фигуры, а может, сначала грелись, а теперь поняли, что это приятно…»
Но вот вожак осторожно освободился от могучих объятий своей подруги и поднял руки вверх. Толпа охотников последовала его примеру, в руках у них были топоры и копья.
«Проверяет оружие, что ли? Вот это вожак», — отметил Бен.
В джунглях возникла сцена охоты. Крадучись, словно пантеры, черные люди скользили бесшумными тенями от дерева к дереву, всматриваясь в густую листву и траву. Из листвы дерева высунулась любопытная мордочка обезьяны. Неосторожность ей дорого обошлась — мгновение, и, пронзенная острой веткой-копьем, она свалилась вниз с жалобным криком. Удар каменным топором, громкий всхлип, и тишина леса восстановлена вновь. Толпа согнутых людей устремилась дальше, а обезьяна беспомощно болталась на плече одного из охотников. Он направился в стойбище.
Вот из травы показались очертания огромного слона. Заметив крадущиеся тени, он задрал хобот и проревел сигнал опасности. Самка и детеныш бросились наутек, а самец, грозно склонив голову и выставив гигантские бивни, стал разъяренно топать ногами и угрожающе трубить. Тени замерли, а потом, медленно окружив слона, стали стягивать кольцо. Слон удивленно и тревожно замолчал, маленькие его глазки беспокойно забегали, голова судорожно замоталась то вправо, то влево, но везде были дерзкие маленькие черные тени. Почуяв в этих, казалось бы, беспомощных тенях опасность, слон, отчаявшись, рванулся вперед, размахивая, словно дубиной, могучим хоботом. Вожак исступленно завизжал, и все скопом кинулись на слона.
Трещали копья, стучали топоры, отлетая от «железных» бивней, хрустели кости, черепа… Все смешалось в огромную, страшную шевелящуюся гору, из которой летели стоны, хрипы, вопли людей. Казалось, что эта огромная шевелящаяся гора катилась по джунглям, оставляя после себя раздавленные, пронзенные бивнями, окровавленные жертвы. Слон мужественно боролся, разбрасывая охотников в стороны и прокладывая себе дорогу. Охотники падали, вскакивали и опять и опять бросались на жертву, терзая ее уколами, ударяя топорами, в отчаянии пытаясь впиться в него зубами, ломая их о толстую шкуру. Слон превратился в кровавое месиво, кровь слона перемешалась с кровью охотников. Наиболее опытные и хитрые охотники старались пронзить копьем глаза слона, другие забирались на ветки деревьев и прыгали оттуда ему на спину, ударяя его куда-то за огромными ушами. Очевидно, это было самым нежным и уязвимым местом гиганта. От этих ударов он визжал и терял самообладание, действия его становились все более вялыми, и вот он уже рухнул, раздавив при этом несколько неосторожных охотников. Тотчас на его тушу вспрыгнули вожак и несколько молодых, сильных охотников. Победный клич, «барабанные» звуки от ударов кулаками в мощную грудь, дикая, радостная пляска слились в какую-то вакханалию.
«Как же они его донесут, — подумал Бен, — или все сюда прибегут?»
Тем временем охотники стали в круг, протянули руки к небу, и единый мощный трубный рев покатился по джунглям. Он был сильнее рева слона, рыка льва, рычания тигра… А охотники, подчиняясь единому ритму рвущегося из их груди рева, раскачивались на своих толстых косматых ногах и по единому вскрику ударяли каменными топорами. Искры летели от ударов, осыпая головы охотников, от чего картина поверженного слона, пляшущих и ревущих людей, искр, сыплющихся на них, стала похожей на картины магических сил, которым поклонялись древние африканцы.
День, яркий свет; седой старик, сидящий на шкуре, покрывающей замшелый камень, рассказывает что-то сидящим вокруг него.
«Старейшина, — заметил Бен, — наверно, пересказывает легенды глубокой старины, как мой дед Банту».
В сознании Бена оживала картина рассказа старика… Черное небо, космос, далекая яркая звезда. А где же Солнце? Его нет на небосводе. Но свет заливает Землю, это свет от далекой звезды. Вот в чем дело! Вот она, звезда — источник света, затмившего Солнце, но она далеко, она в глубоком космосе! Звезда на глазах становилась ярче и ярче, белый свет заливал все вокруг. Старика рассказчика сменяли другие старцы, как бы передавая друг другу легенду меняющегося мира. На глазах Бена сменялись поколение за поколением. Нестерпимый свет заполнил все вокруг, звезда окуталась облаком, вспорхнула, как бабочка, расправив крылья. Эти крылья ширились в своем могучем взмахе, и вот уже одни они, эти гигантские крылья, несутся в бесконечном безмолвии безбрежного океана Вселенной, теряясь в ее просторах и тая.
«Что же это? — старался осмыслить происходящее Бен. — Да ведь это взрыв звезды, описания его передавались нашими братьями-пигмеями, о нем рассказывают легенды Китая. Но при чем здесь взрыв сверхновой, какая тут связь с Африкой?»
А следующий старик, так же как и его предки, собрав вокруг себя соплеменников, продолжил повествование. Возникла картина ночного звездного неба.
«Где же Луна, — взволновался Бен, — ее и раньше не было! Где же она?»
Тщетно вглядывался Бен в темноту неба, Луны действительно не было. В черноте космоса возникли одна за другой яркие светящиеся точки, они стремительно приближались к Земле. Вот одна из них вспыхнула, пронзая атмосферу планеты. Одна за другой метеоритной дугой они терялись где-то за горизонтом.
«Метеоритный поток, что ли?» — старался понять Бен.
Опять возникли картины общины. Коленопреклоненные черные люди. Они склонились перед причудливой чечевицеобразной формы глыбой. Вокруг обгорелая трава, поваленные деревья. И вдруг на гладкой поверхности глыбы ярко высветился эллипс.
«Да ведь это же космический корабль, а светлый эллипс — это, наверное, люк», — догадался Бен.
Из люка вышел белокурый исполин с иссиня-черными глазами.
«На кого-то он похож, где-то я его видел, видел не один раз», промелькнула неясная мысль у Бена. И он снова весь ушел в созерцание происходящих событий.
Белый исполин призывно поднял руку и начал говорить, волна черных коленопреклоненных людей охватила его, как прибой.
— Мы прилетели к вам от звезды, которая погибла. Она взорвалась от нашего незнания и неумения управлять ее энергией. Мы были неосторожны и жаждали все больше энергии от нее, и она вышла из нашего повиновения. Мы погубили звезду, давшую нам жизнь. Солнце — подходящая для нашей жизни звезда, но всемогущий разум природы подарил ее вам, людям, она — ваша звезда. Мы не знаем с кем говорить на вашей планете, у кого просить разрешения остаться на ней, у вас нет единого государства, вы разбросаны на планете, как семена жизни в огромном поле. Нас осталось очень мало, мы научим вас многому, научим не спеша и не мешая идти своей дорогой, мы поможем вам. Примите нас, скитальцев Вселенной, бездомных, неразумных, загубивших свой дом и свой живительный огонь — звезду. Мы научим вас сохранить свое светило, дающее вам тепло и жизнь всему живому и неживому.
В корабле нас двое. Я — космолетчик и хранитель знаний, мое имя Гон, имя моей жены Хара. Вашей планеты достигли и другие корабли. В каждом корабле мужчина и женщина. Мы хотим стать вашими друзьями. Но мы не только пришли к вам, не спросив согласия, мы несем вам и беду, большую беду. Скоро прилетит наш основной корабль, он огромен, хотя и меньше вашей планеты. Будет большая беда, но мы спасем вас. Мы умеем быстро летать в вашем небе, нам хватит времени предупредить вас и попытаться спасти. Простите и поймите нас, люди, носящие в себе разум!
«Черный вождь ведь ничего не понимает, зачем белый гигант говорит ему все это?» — взволновался Бен.
Видно, это понимал и Гон. Он остановил свою речь и продолжал:
— Когда придет наш основной корабль, он остановится около вашей планеты, Земли, — опять поправился Гон. — Наш корабль будет лететь около нее, на небе появится большая близкая звезда. Но, когда придет корабль, поднимется огромная волна. — Он опять замялся… — Вождь, — обратился Гон к единственному чернокожему, который слушал его с поднятой головой, — ты знаешь, что такое… — он подбирал слова, — что такое… большая вода?
Гон для убедительности даже поднял руки над головой.
Вождь закивал головой и произнес первые слова.
— Ты бог, ты знаешь силу огня, ты его укротил. Он твой раб, ты носишь его с собой. — Вождь показал на корабль. — Ты можешь зажечь траву и лес, зажарить быка. Научи нас это делать. Холодно дожидаться, когда боги зажгут огонь с неба. А если и зажгут, его трудно сохранить, дожди заливают его. У нас старики и дети, они умирают без огня. Хранители огня держат его в пещерах, кормят его деревом, но приходят другие и крадут его у нас, убивая людей нашего племени. Помоги нам, добрый бог.
Исполин улыбнулся:
— Научим, научим, это очень просто. И вам не надо будет убивать друг друга из-за огня. Он будет у всех, и когда надо будет, вы сможете позвать его к себе.
— Покажи, как это? — попросил вождь.
Исполин поднял руку, молния сверкнула в его руке, тонкий синий луч зажег траву, раздробил камень.
«О таком же пришельце с громовым оружием, способным на большом расстоянии убивать птиц и зверей, зажигать деревья и кусты, рассказывают легенды индейцев каяпо в Америке, — отметил про себя Бен. — Наверное, там был товарищ Гона».
Вождь склонил голову и что-то забормотал, а его чернокожие соплеменники еще сильнее вжались в траву.
— Подними голову, вождь. Я не бог. Я такой же, как ты, но из другого мира, который был отсюда далеко-далеко. Это хорошо, что ты знаешь про большую воду. Мне легче тебе объяснить. Когда на небе появится большая холодная звезда — наш корабль, поднимется большая вода. Она поднимется высоко и затопит много земли.
Надо уйти в горы, высоко в горы, и переждать там большую воду. Она потом уйдет. Но многие могут погибнуть. Я хочу, чтобы вы не погибли. Поэтому я здесь, поэтому мы прилетели к вам заранее. Потом мы научим вас работать, строить жилища, пасти скот, научим петь и рисовать, а сами уйдем в далекие горы. Вы нас не будете замечать. Живите своей жизнью. Только в крайних случаях мы будем являться вам, чтобы открыть глаза на события и вещи, подсказать, но без насилия. Вы, носящие разум, сами должны выбрать свой путь среди бесконечных дорог Вселенной.
Он опять легко улыбнулся, понимая, что вождь не способен все понять, и он не знал, как с ним говорить доступнее и проще, что может воспринять примитивный пока мозг вождя племени. Но долг и правила косморазведчика обязывали его сказать эти слова, слова установления доброго контакта.
— Может, мы уйдем на другую планету, но одна из них холодна для нас, другая — слишком жаркая. А пока попробуем переделать под свою жизнь вон ту, смотри, она красноватая. Там нет зарожденного разума, мы можем ее заселить, но сейчас она для нас непригодна: мало кислорода, дышать нельзя. Понимаешь, вождь, нельзя дышать, — Гон показал затрудненность дыхания судорожным вздохом.
Вождь закивал головой, однако видно было, что далеко не все ему понятно и он делает вид понимающего, чтобы не упасть в глазах своих соплеменников.
— Мы построим там, на красной планете, хранилища-жилища, огромные пирамиды, в которых мы жили на своей планете, а потом попытаемся сделать планету пригодной для нашей жизни. Она потом, далеко потом, и вам сможет пригодиться. Так что мы лишь ваши гости.
«Это он про Марс говорит, — определил Бен, следя за взглядом гиганта. — Вот откуда там эти огромные пирамиды, а лицо женщины, это лицо их, пришельцев, женщины, оно зовет их, оставшихся с нами, зовет призывно, глядя на Землю. А мы-то ломали голову, кто мог это сделать».
Гигант говорил дальше:
— Вождь, знаешь ли ты где-нибудь недалеко высокие горы, туда надо идти, идти всем вместе, сейчас, иначе будет поздно.
— А хранилище пламени? — спросил вождь, указывая на космический корабль.
— Моя жена, Хара, в нем переждет это время там, далеко вверху над Землей, вода их не достанет.
Хара, стоя в люке, кивнула головой, ее глаза светились добром и материнской лаской.
«Какая красивая, стройная, сильная, действительно как богиня», подумал Бен.
— Возьми для нее мясо козла, мы недавно пришли с удачной охоты, вы наши гости, вот вода. Ей надо пить и есть, — предложил вождь, — или боги живут без воды и пищи? Мы всегда оставляли после охоты вам, богам, часть добычи вон там, на том дереве… и к утру все исчезало, вы, боги, брали нашу еду и благословляли на другую удачную охоту. Не откажи, великий гость.
— Хорошо, я возьму вашу пищу, она нам подходит. А теперь готовь свое племя к переходу, я пойду с вами. Сколько дней идти?
— Солнце зайдет три раза и три раза встанет, когда поднимется в четвертый раз, мы будем уже в горах.
Толпа чернокожих с детьми, с дубинками в руках, с топорами и копьями бредет по саванне, впереди черный вождь и белокурый исполин. На исполине свободные переливающиеся одежды, голова скрыта под шлемом, лишь глаза были видны сквозь небольшие прозрачные прорези. Могучие плечи стали как будто еще круче, выпуклее и мощнее. Было понятно, что это защитная одежда, укрывающая пришельца от неожиданностей путешествия. Движения пришельца были легки и даже изящны, он буквально скользил по земле, не зная усталости. А рядом шли, горбатясь, неуклюжие черные люди, лишенные одежд, и беззащитная их оголенность вызывала у Бена щемящую тревогу, но мысли его вернулись к пришельцу…
«Так вот откуда эта странная, непонятная для многих наскальная картина, которую называли иногда «Великий бог марсиан»… это же он, пришелец Гон, в своем защитном скафандре. Как просто и ясно. Фигура на камне огромна, как Гон».
Люди устали, пришелец поглядывает на небо и торопит отстающих, указывая вверх. Все со страхом поднимают головы, тянут руки к небу, взывая к богам сохранить им жизнь. Женщины поднимают детей в могучих руках с мольбой защитить их. Исполин отчаянным жестом махнул на них рукой и стал терпеливо ожидать конца исступленной мольбы. Последние визгливые крики утихли, и наступила тишина…
И вдруг истошный вой ужаса и отчаяния пронесся над черными спинами. Кричали женщины, со страхом указывая в сторону леса. Туда бежал лев, а в его пасти чернело окровавленное тельце ребенка. Беспомощность таилась в позах людей, вождь в бессилии перед мощью и быстротой льва смиренно опустил голову, пряча глаза от умоляюще-призывного взгляда матери ребенка.
Пришелец резко вскинул руку и послал луч в убегающего льва. Треск, грохот, предсмертный рев льва… и он беспомощно лежит, разбросав свои страшные лапы. Мать бросилась к ребенку, старательно избегая смотреть на льва, клыки которого обнажились в смертельной гримасе. Но ребенок был мертв. Клыки сделали свое ужасное дело. Маленькое истерзанное тело лежало обезображенным кроваво-красным месивом. Мать бросилась на колени, протянула к пришельцу останки ребенка и запела песню прощения, подползая к белокурому исполину, обдирая колени об острые камни. Красивое темное лицо ее сияло каким-то внутренним светом, надеждой, в глазах горел огонь разума и понимания силы и умения гиганта, его нечеловеческих возможностей. Это была молитва ему, богу, все умеющему и все могущему, богу, способному сотворить чудо.
Гигант печально покачал головой, показывая жестами и словами, что его оружие может лишь убивать, но не воскрешать. Он поднял женщину на руки, прижал к себе и ласково, как ребенка, погладил ее по голове. Судорожные рыдания женщины затихли, и она уснула. Гигант двинулся дальше, унося спящую женщину на руках. Вождь и толпа двинулись за ним, озираясь по сторонам.
Гигант обернулся к вождю и что-то ему сказал. Тот радостно вскрикнул и быстро подошел к воинам. Повинуясь его приказу, воины окружили женщин, детей и стариков. Теперь со всех сторон шли воины с оружием наготове. Пришелец довольно кивнул головой и пошел вперед.
«Как похожа несчастная мать на мою дальнюю прабабку, ее портрет нашли при раскопках в Бенине, в королевском дворце. Она была королевой. Как красив этот портрет, как прекрасна была сама королева — мой предок», думал Бен, вспоминая этот удивительный портрет: робкая женщина, красивая, молодая, с большими удлиненными глазами, кажущимися совсем неземными. Высокая корона не сумела скрыть ее роскошные волосы, и они косичками свисали из-под нее, обрамляя лицо причудливым узором. Совсем девчонка, какая из нее королева? И губы капризно изогнуты, словно надулась на кого-то, взгляд потуплен, в глазах и женская грусть, и девичья задумчивость.
Мысли Бена формировались в какую-то единую систему, цепляясь друг за друга и выстраиваясь в логическую цепь, портрет королевы-предка заставил его вспомнить и о другом.
Ведь в королевском дворце Бенина нашли странную и непохожую на африканскую бронзовую голову. Черты лица были крупные, глаза огромные, глубокие, ни одной африканской черточки, отличие от бронзовых изваяний правителей, найденных там же, было просто поразительным. Тогда высказывалось предположение, что эта бронзовая голова от статуи одного из богов атлантов-гигантов. Промелькнувшее в памяти лицо Гона и странное бронзовое изваяние старины Бенина слились в портрет. Так вот кто был одним из африканских богов, это он, Гон — пришелец с неба, из другого далекого мира. А другие атланты? Конечно, конечно же, это были его друзья, опустившиеся с небес в далекой Америке, Азии, Европе… Так вот откуда странное и волнующее до сих пор религиозное совпадение — на всех континентах боги сошли с неба. Вот откуда легенды индейцев, вот откуда космический корабль инков, вот кто возил с собой китайского императора в космос, вот чьи старты нашли описание в индусских папирусах, вот о ком сложены легенды и мифы, вот они, материализованные боги.
Тем временем картина видения сменилась. Вот и горы, цепочка беглецов уже на вершине. Гон и часть чернокожих валят деревья, строят укрытия, заваливают камнями расселины, сооружая плотины. Другие складывают на вершине запасы пищи, воды. Наступил вечер. Сложили огромные сучья, стволы деревьев. Гон зажег костер. Чернокожие завороженно смотрели, как в руке Гона родился огонь, как он перенес его к веткам, и огонь стал пожирать дерево. Уставшие люди собрались вокруг костра. Гон что-то им рассказывал, а они, как притихшие школьники, внимательно его слушали, учились, запоминали, Гон показал, как из шкур зверей делать одежду, как растереть колос и добыть зерно, как посадить его в землю, как поливать и беречь от ветра.
На следующий день Гон руководил строительством огромного загона. Таскали камни, рубили сучья, делали бревна. Чернокожие не понимали смысла строительства, но слушались Гона, смиренно выполняя его волю.
«Наверное, вот так же строили Стоунхендж, не понимая, зачем и что, но строили. Тот друг Гона, наверное, хотел показать возможности математики и астрономии с помощью грубых камней. Добился ли он своего, вот бы посмотреть историю Англии. А прекрасная Пальмира? Тот просветитель, наверное, хотел оставить людям силу красоты архитектуры — вот бы все это увидеть», — успокоенно думал Бен.
К вечеру в горы потянулись животные, они были чем-то напуганы, они чувствовали приближение беды. Хищники и антилопы бежали рядом, опасность соединила их. Гон расставил охотников, показал, что надо делать, и общими усилиями они гнали антилоп, быков и других животных в построенный загон. Хищников среди них не было, они отчаянно кидались в сторону, и загонщики-охотники пропускали их дальше в горы. Вождь и воины прыгали от восторга, загоняя из засад диких животных, но никак не могли понять, почему Гон не разрешает их убивать, а наоборот, велел их кормить и поить. И лишь когда кончились запасы и надо было идти на рискованную охоту, они поняли смысл этого нехитрого сооружения. Антилопы, зажаренные на огромном вертеле, были лучшей платой за затраченный ранее труд. В загон попали дикие козы и несколько козлят. Несчастная мать, потерявшая ребенка, приласкала одного из них. Козленок терся твердым лбом о ноги женщины, она гладила его по спине, бокам, и слезы катились из ее глаз. Чернокожая взяла козленка на руки и прижала к своей мощной груди, как своего ребенка. Козленок заблеял. Прибежала коза и испуганно стала крутиться у ног женщины, постепенно приближаясь к ней. Вот и она потерлась своим мохнатым боком о ее ноги. Женщина нагнулась и погладила козу. Та притихла, уставившись на козленка, спокойно лежащего на руках чернокожей.
«Вот так, наверное, случай помог понять, что животных можно приручить, — подумал Бен. — Правда, Гон все равно бы научил их доить коз и коров. А смышленая была моя родственница, ничего не скажешь, молодец: и красива и умна».
Потемнело небо, молнии сверкали от горизонта до горизонта, ветер свистел, вырывал деревья с корнем и бросал их, как щепки, гибли люди, звери. Все живое жалось к вершинам гор. С неба хлынула вода, сметая на пути мелкий лес, размывая склоны гор. Рушились горы, унося в пучину воинов, женщин, детей, животных. Около Гона, стоявшего, как огромная статуя, пали ниц оставшиеся в живых. Вождь пел песню всемогущему богу, прося и умоляя вернуть им Солнце, покой и сохранить жизнь.
Гон стоял, подняв руки вверх, со стороны казалось, что он пытается удержать падающее небо, защитить несчастных людей, заслонив их от потока воды, сверкающих молний и страшного грома.
«Вот они, могучие атланты-боги, по образу которых создано столько скульптур, столько построено храмов, вот он, прародитель атлантов — бог Гон», — вспомнил Бен великолепные каменные статуи атлантов.
На горизонте вставала стена — это гигантская волна катилась по саванне, сметая все живое и неживое на своем убийственном пути. Деревья, огромные камни, слоны, носороги — все перемешалось в этой смертоносной волне, все стало единым, как когда-то.
«Господи, — прошептал Бен, — спаси их, спаси, они же мои предки, они же дали мне жизнь, за что выпали им такие страдания, за что?» В сознании Бена промелькнула картина фашистских концлагерей. Трупы людей бульдозерами сваливали в огромные рвы. Строй бульдозеров, как волна, пытался смыть позор и изуверства над себе подобными, позор возомнивших себя богами.
«Сколько же страдало человечество, сколько нелепого, жестокого и неразумного совершил ты, человек», — рассуждал Бен.
Водяная стена подступала все ближе. Рев ее несся впереди, сея страх и ужас. Перед волной бежали стада зверей, но они, устав и чувствуя бессилие и обреченность, останавливались и покорно ждали, опустив головы, отдавая себя всепожирающей лавине воды, камней и тел. Сильные звери обращались к лавине, рычали и даже бросались на нее, оскалив пасти и выставив вперед клыки, бивни, когтистые лапы. Поток захватывал их, крутил, бил, мял, и вот уже бездыханные тела появлялись на гребне гигантской волны.
Птицы камнем падали с неба, принося смерть и ужас сверху. Это был настоящий ливень из птиц, остроклювых, когтистых и смертоносных. Чернокожая женщина, прижимая к себе козленка, кинулась к Гону, прося защиты и целуя его ноги. Гон поднял ее, окутал плащом и простер над ней свою мощную руку, спасая от стихии. Так и стояли они рядом, могучий исполин с поднятой рукой, словно подпирающей небо, и укрывающий женщину, символ продолжения жизни на несчастной земле.
Волна уже совсем рядом. Страх, кругом страх: и на земле, и в небе, в сознании людей, в их глазах и мыслях. Многие падали замертво, не выдерживая этого настоящего ада, всеобщей гибели. Дикие звери жались к людям, пытаясь у них найти спасение. Всеобщая дрожь охватила людей и зверей, дрожь страха и ужаса. Дрожала и земля. Казалось, горы встряхивают своими могучими плечами, пытаясь сбросить цепляющуюся за них жизнь. Соседняя гора раскололась, и из огромной впадины выплеснулась раскаленная лава, завершающая убийство. Облака пара, шипящей воды заволакивали все вокруг, раскаленный воздух сжигал легкие, люди судорожно кашляли, хватаясь за горло, вжимались в дрожащую землю.
И лишь Гон стоял, печально глядя на все происходящее, стоял и ждал, когда свершатся события, рожденные желанием его братьев и сестер, его народом. Он видел светлое будущее во мраке настоящего.
— Люди, — громоподобно обратился он к несчастным, — люди вы будете жить, вы будете любить, рожать детей, и в этом ваша бесконечность, вы, как и мы, уйдете далеко в поисках носящих разум, в поисках себе подобных, в поисках друзей. А сейчас терпите, надо пройти через невзгоды, надо будет еще много раз умирать и вставать снова, чтобы продолжить жизнь, умножать знания, совершенствовать разум. Я отдам вам Солнце, светящее и греющее днем, я освещу вам ночь, чтобы хищные звери не убивали вас в непроглядной темноте. Смотрите, люди, вот оно, ваше ночное солнце, его принесли вам мы!