Страница:
Нет, она не позволит ему сделать это. Да она скорее умрет, чем допустит такое.
Мелисанда перегнулась через парапет, разглядывая, что происходит во дворе. Герой уныло бродил, не находя себе места.
Она стремглав бросилась к себе, на ходу вспоминая замечательную позолоченную кольчугу, подарок отца.
Для церемоний.
Да, они проведут церемонию. Сегодня вечером должна быть служба в их маленькой часовне внизу. Там будет лежать отец, и все они будут бодрствовать всю ночь, стоя на часах и отдавая ему последнюю честь.
И для этого они должны выжить. Справиться с Джеральдом, во что бы то ни стало.
Она взмолилась Небесам: — Господи, дорогой! Дай нам победить его сегодня! Пожалуйста, Господи, любым способом, как-нибудь. Дай мне увидеть его побежденным или дай мне умереть самой!
Она добежала до своих покоев, переоделась в кольчугу и уже направилась было к выходу, но остановилась и упала на колени.
— Господи, как бы ты ни помог мне, я буду тебе бесконечно благодарна! Любым образом, силой или хитростью, но дай мне победить Джеральда! Я согласна на любое наказание после, согласна даже сойти в Ад, если ты этого потребуешь, но я прошу тебя, дай нам побить его!
Она встала с колен, взяла меч, украшенный искусной резьбой, и вдруг почувствовала страх. Да, она не хотела умирать.
Но отец ее мертв, и она не уверена также и в том, стоит ли ей жить без него. Она просто боится.
Внезапно Мелисанда ясно услышала те слова, что он говорил ей на прощанье: «…у тебя доброе сердце, ты любишь людей… судьбы стольких людей зависят от нас… все наши люди зависят от нас…»
Какую плату обещал Джеральд своре викингов после захвата замка? Женщин и девушек? Утварь и драгоценности? Золотые кресты с церкви? Слуг, работников, арендаторов?..
Мужчин убьют или обратят в рабство. О судьбе, которую Джеральд предназначил ей, она старалась не думать.
Смерть предпочтительней. Она посвятит свою жизнь борьбе с Джеральдом и его наемниками. Даже если ей осталось жить совсем немного.
Рагвальд, наблюдавший через бойницу за сражением, разворачивающимся за стенами, вдруг заметил на морском горизонте целую флотилию приближавшихся кораблей.
Это была армада морских дьяволов. Море штормило, крутые волны ударялись о берег, и в промежутке между набегавшими валами можно было разглядеть, как они приближались. Они выстроились параллельно берегу, эти проклятые корабли с драконьими головами и жуткими мордами с оскаленными зубами. Корабли викингов.
Они уверенно продвигались вперед, несмотря на шторм. День, выдавшийся с утра ясным, потом нахмурился; небо заволокло тяжелыми тучами, и оно периодически озарялось вспышками молний, как будто бы древние боги норвежцев, Один и сын его Тор соревновались в метании сверкающих и грохочущих огненных стрел.
Драконьи корабли…
Рагвальд пристально смотрел на море и на плывущие корабли. Не думая о том, что из этого выйдет, он спустился во двор, попросил вывести ему лошадь, сел на нее верхом и подъехал к воротам. Ворота открыли, он выехал за стены и поскакал сквозь гущу сражавшихся уже в рукопашную воинов, даже не думая об опасности, которой он подвергается. Он направлялся прямиком к берегу моря и, достигнув его, спешился, хотя и здесь кипело сражение.
Он стоял на берегу моря, порывы ветра вздымали вокруг его головы ореол седых кудрей.
Как он мог не предвидеть такую катастрофу, он, занимающийся, кроме прочих наук, еще и астрологией! Сначала Джеральд, а теперь еще и это — корабли, величественные и наводящие страх, корабли с оскаленными драконьими мордами на носу и красно-белыми парусами.
Он оглянулся назад.
Как он может надеяться хоть на какое-то доверие, если он вообще ничего этого не предвидел! О да, он помнил ледяную дрожь прошедшего вчера, но он ничего не увидел! Он бы смог тогда предостеречь Мэнона!
А теперь?! Этот кошмар, надвигающийся с моря!
Это при том, что граф уже убит. Убит, предательски заманенный в ловушку. Да, Рагвальд теперь понимал, откуда Джеральд добыл себе подкрепление. Это конечно, датчане, которые почти постоянно совершают свои вылазки на побережье Франции.
Всем известно, что этих грабителей можно купить за деньги.
Но вот кто на кораблях? Такие же викинги? Корабли, нырявшие носом в волны и вновь появлявшиеся на гребнях следующих, напоминали отсюда несущихся галопом нагруженных лошадей.
Рагвальд окинул взглядом сражавшихся. Да, они почти на грани поражения. Они хорошие солдаты, верные вассалы, но и в них говорит обычное человеческое чувство.
За что мы сражаемся, если Мэнон убит? Лучше укрыться в чаще, вызволить своих детей и жен и бежать вместе с ними.
Людям нужен вождь, человек, который их вдохновит, тот, за кого они готовы пойти на все, даже на смерть.
Но со смертью Мэнона они лишились вождя, осталась только его дочь.
Рагвальд тяжело вздохнул. Он смотрел на море, пытаясь сосредоточиться. Какой смысл думать сейчас о том, что могут означать эти корабли, если прежде надо устоять перед силами Джеральда.
Он взобрался на лошадь и быстро поскакал назад, огибая группы сражавшихся людей. Он направлялся прямо к воротам крепости, которые в этот момент были плотно закрыты.
Небольшая кучка солдат из гарнизона сражалась перед воротами, но они были окружены явно превосходившими их численностью воинами Джеральда. У них вряд ли был другой выход, как сдаться. Не все ли равно — воинам Джеральда или появившимся столь неожиданно морским дьяволам.
— Мне нужна Мелисанда! — крикнул Рагвальд людям за крепостными воротами. — Позовите Мелисанду!
Он ждал. Мелисанда могла быть в своих покоях, возможно, с ней вместе Мари де Тресси или кто-нибудь еще из женщин. Она нуждается сейчас в поддержке.
Рагвальд поморщился. Нет, вряд ли. Он хорошо знал Мелисанду. Возможно, она и не одна, но на его призыв откликнется немедленно.
Какая-то сердобольная кухарка крикнула из-за стены Рагвальду:
— Вы не смеете усылать ребенка туда, Рагвальд, не ее это дело!
«Да, мужчина умер, остался ребенок», — подумал про себя Рагвальд.
И все же он, пожалуй, уже не воспринимал Мелисанду, как ребенка.
Он услышал за воротами ее голос — певучий, нежный и в то же время звучный и, несмотря на ее юность, с очень повелительными нотками: — Откройте ворота. Я пройду.
Кто-то отворил замок, ворота приоткрылись, и она появилась. Мелисанда.
По ней было заметно, как она потрясена случившимся. Конечно, ведь она так нежно была привязана к отцу. Однако она не плакала, и Рагвальд сразу обратил внимание на то, что она выбрала не свою привычную лошадку Мару, нет, она сидела верхом на Герое. «Да, она действительно выросла за последнее время, — неожиданно для себя подумал Рагвальд.
— Для своих лет она прямо-таки невероятно высокая».
Она была одета в ту самую драгоценную кольчугу, украшенную золотом и серебром, ту самую, которую подарил ей отец прошлым вечером.
Гордо поднятая голова, развевающиеся черные волосы. А ведь люди пойдут за ней, да, пойдут, она сможет их вдохновить и повести за собой в сражение.
— Ты уже знаешь? — мягко спросил Рагвальд. — Ты уже знаешь, наверное, что твой отец погиб. Теперь ты — графиня.
Ее нижняя губа задрожала, она с трудом сдерживала слезы, она кивнула. Нет, она не будет плакать. Не сейчас.
— В наших рядах паника, — продолжал он тихо. — Ты — наш единственный шанс. Сможешь ли ты возглавить войско?
В глазах ее на мгновение мелькнул страх, но только на мгновение. Она еще выше задрала подбородок.
— Теперь, когда я графиня, я… — она помедлила в нерешительности, ибо в этот самый момент они оба явственно услышали рядом с собой жуткий звук — звук меча пронзающего живую плоть, и крик умирающего. Она побледнела, ее охватил ужас, однако сумела взять себя в руки и быстро проговорила: — Я теперь графиня и я возглавлю наших людей.
У Рагвальда отчаянно защипало в носу, легкий озноб прошел по коже. Господи, какая же она чудная девочка его непослушная ученица. Что же будет, если они не сумеют отбиться, что за ужасная судьба ожидает ее! Ведь она еще в том нежном возрасте, когда душа человеческая столь невинна и столь ранима.
Это была его главная мысль. О том же, похоже, думала и она. У них не было никакого иного выхода. Она должна встать во главе своих воинов.
На мгновение все их прошлые мелкие размолвки показались совершенно ничего не значащими. Сердце Рагвальда дрогнуло, когда он, низко поклонившись, сказал: — Вперед, графиня! Вперед, мы должны ободрить наше войско!
Они поскакали вместе, Рагвальд и Мелисанда. Воины, сбежавшие с поля боя, укрылись в ближайшей чаще.
— Ты должна позвать их, поговорить с ними… — начал объяснять ей Рагвальд, но в этом не было необходимости.
Голос Мелисанды звонко разносился по окрестностям:
— Мои друзья! Мы будем сражаться! Мы не отдадим эту землю убийцам моего отца! Мы не позволим себя поработить!
Укрывшиеся в кустах люди молчали. Один из тех, кто продолжал сражаться, великан Филипп, расправившись с очередным противником, подбежал к Мелисанде.
— Графиня! Как мы можем победить? Даже если мы справимся с этим подонком Джеральдом, посмотрите, что на нас надвигается с моря!
Мелисанда оглянулась и увидела драконьи корабли. Глаза ее расширились от ужаса. Рагвальд не хотел раньше времени ее пугать сообщением о кораблях и теперь наблюдал за ней с беспокойством.
— Возможно, что это не военные корабли, — сказал он вдруг. — Надо бы послать кого-то встретить их. Нужна хоть какая-то оттяжка. Их слишком много, возможно, это норвежцы, а не датчане, тогда есть вероятность, что мы договоримся с ними. Они могут выступить не против, а за нас.
Это верная мысль. Да, он должен сам их встретить. У него есть опыт в переговорах, он так часто помогал Мэнону составлять договоры, улаживать конфликты.
Именно он должен встретить корабли.
А Мелисанда должна остаться здесь и вдохновить их войско на отпор Джеральду. До тех пор, пока не подойдет помощь. Да, да, он договорится с ними, викинги будут сражаться за них, а не против.
— Странные викинги! — внезапно воскликнул Филипп. — Смотрите! Посмотрите на этого вот рулевого у штурвала!
Так впервые Мелисанда увидела Конара Мак-Олафа и непонятным образом уже тогда впервые почувствовала к нему враждебность.
Но несмотря на ободряющие слова Рагвальда о том, что он уговорит сражаться викингов за них, она не могла без содрогания смотреть на человека, стоявшего у штурвала корабля прямо над драконьей мордой. Она никогда не видела подобных ему. Он был не похож ни на кого из тех, кого она знала, Он стоял на своем месте у руля так, как будто вокруг не бушевала стихия, не вздымались устрашающие волны, не свистел ветер в снастях. Одной ногой, обутой в красивый кожаный сапог, он придерживал штурвал, руки его были скрещены на груди, и он невозмутимо наблюдал за сражением на берегу, Светло-золотистые волосы обрамляли его лицо, поверх кольчужной рубахи был накинут на плечи плащ, какой обычно носят ирландцы. Плащ скреплялся на плече узорной застежкой с кельтским рисунком. Он был странно одет для викинга, хотя и похож на них. В том, как он неподвижно стоял на носу своего корабля, стремительно и неуклонно приближавшегося к берегу, чудилось что-то угрожающее.
Его поза в этот момент выдавала человека самоуверенного и привыкшего повелевать. При этом в нем чувствовалось достоинство.
Внезапно Мелисанде показалось, что он смотрит именно на нее. Прямо на нее. Конечно, он не мог видеть/ ее глаз, да и она не видела в подробностях его лица, была уверена, тем не менее, что смотрел он именно на нее.
— Странный викинг… — сказал Рагвальд. И вдруг чуть не задохнулся от волнения: — Боже! Да ведь это же он! Какой я болван! Ведь это он!
Мелисанда взглянула на Рагвальда как на помешанного. У него и правда был в этот момент странный вид.
— Это Конар Мак-Олаф, — проговорил старик, — сын Норвежского Волка, внук Ард-Рига из Эйра. Он в родстве с Альфредом Великим!
Мысль Мелисанды побежала быстро. Альфред — самый известный и самый великий из королей по ту сторону пролива. Он боролся за свои земли и заставил датчан отступить.
И этот вот рулевой — его родственник?
Тут до них донесся предупреждающий окрик Филиппа. Он указывал рукой на гребень холма.
— Это сам Джеральд! Подонок! Он ведет еще людей. Предатель! Он заманил в ловушку графа, удостоверился, что тот убит, и удалился, пока исход битвы не стал ясен. Теперь он решил вступить в бой! А у нас силы на исходе!
— Мелисанда! — резко и твердо сказал Рагвальд. — Ты должна собрать наших людей вокруг себя. Я пошел за подмогой!
— Этих морских дьяволов?
— Детка, ты все еще не поняла. Я потом тебе объясню. Да, мы получим помощь от этих морских дьяволов.
— Рагвальд!
У него не было времени отвечать сейчас на вопросы.
— Созови всех, госпожа! Мы должны сейчас продержаться до подмоги!
Она вдруг оказалась одна, хотя вокруг были сотни воинов, мертвых и живых, прятавшихся или сражавшихся. Но она была одна. Ее отец умер. Самый лучший на свете. Самый добрый и самый любимый, тот, кто научил ее всему, кто всегда был с ней и любил ее. Он ушел.
Этого не может быть!
Он не мог умереть. Он был такой смелый, такой сильный! Он ее защитник, он не должен был умирать.
Теперь все зависит от нее.
Теперь она решает судьбу замка и его людей. И неважно, что она вся дрожит. Она должна сделать все от нее зависящее.
Джеральд прикидывался другом отца. И предал его. Он хочет захватить крепость. И одному Богу известно, что станет со всеми ими, если они допустят это!
Она огляделась вокруг, и у нее пересохло во рту. Повсюду лежали павшие воины. Сильные, здоровые мужчины, такие же, как ее отец, все они были убиты, они, кто еще недавно веселились и смеялись, жили и дышали, все они лежали здесь неподвижно в лужах крови, в неестественных позах, все они были мертвы.
Она не сможет! Она не сможет убивать!
Но она не может позволить себе оставить смерть отца неотомщенной!
Она вытащила свой небольшой клинок из ножен.
И подняла его как можно выше.
— Друзья! За Бога и за наше Право! За моего убитого отца! За наши жизни! Вперед!
Глава 6
Мелисанда перегнулась через парапет, разглядывая, что происходит во дворе. Герой уныло бродил, не находя себе места.
Она стремглав бросилась к себе, на ходу вспоминая замечательную позолоченную кольчугу, подарок отца.
Для церемоний.
Да, они проведут церемонию. Сегодня вечером должна быть служба в их маленькой часовне внизу. Там будет лежать отец, и все они будут бодрствовать всю ночь, стоя на часах и отдавая ему последнюю честь.
И для этого они должны выжить. Справиться с Джеральдом, во что бы то ни стало.
Она взмолилась Небесам: — Господи, дорогой! Дай нам победить его сегодня! Пожалуйста, Господи, любым способом, как-нибудь. Дай мне увидеть его побежденным или дай мне умереть самой!
Она добежала до своих покоев, переоделась в кольчугу и уже направилась было к выходу, но остановилась и упала на колени.
— Господи, как бы ты ни помог мне, я буду тебе бесконечно благодарна! Любым образом, силой или хитростью, но дай мне победить Джеральда! Я согласна на любое наказание после, согласна даже сойти в Ад, если ты этого потребуешь, но я прошу тебя, дай нам побить его!
Она встала с колен, взяла меч, украшенный искусной резьбой, и вдруг почувствовала страх. Да, она не хотела умирать.
Но отец ее мертв, и она не уверена также и в том, стоит ли ей жить без него. Она просто боится.
Внезапно Мелисанда ясно услышала те слова, что он говорил ей на прощанье: «…у тебя доброе сердце, ты любишь людей… судьбы стольких людей зависят от нас… все наши люди зависят от нас…»
Какую плату обещал Джеральд своре викингов после захвата замка? Женщин и девушек? Утварь и драгоценности? Золотые кресты с церкви? Слуг, работников, арендаторов?..
Мужчин убьют или обратят в рабство. О судьбе, которую Джеральд предназначил ей, она старалась не думать.
Смерть предпочтительней. Она посвятит свою жизнь борьбе с Джеральдом и его наемниками. Даже если ей осталось жить совсем немного.
Рагвальд, наблюдавший через бойницу за сражением, разворачивающимся за стенами, вдруг заметил на морском горизонте целую флотилию приближавшихся кораблей.
Это была армада морских дьяволов. Море штормило, крутые волны ударялись о берег, и в промежутке между набегавшими валами можно было разглядеть, как они приближались. Они выстроились параллельно берегу, эти проклятые корабли с драконьими головами и жуткими мордами с оскаленными зубами. Корабли викингов.
Они уверенно продвигались вперед, несмотря на шторм. День, выдавшийся с утра ясным, потом нахмурился; небо заволокло тяжелыми тучами, и оно периодически озарялось вспышками молний, как будто бы древние боги норвежцев, Один и сын его Тор соревновались в метании сверкающих и грохочущих огненных стрел.
Драконьи корабли…
Рагвальд пристально смотрел на море и на плывущие корабли. Не думая о том, что из этого выйдет, он спустился во двор, попросил вывести ему лошадь, сел на нее верхом и подъехал к воротам. Ворота открыли, он выехал за стены и поскакал сквозь гущу сражавшихся уже в рукопашную воинов, даже не думая об опасности, которой он подвергается. Он направлялся прямиком к берегу моря и, достигнув его, спешился, хотя и здесь кипело сражение.
Он стоял на берегу моря, порывы ветра вздымали вокруг его головы ореол седых кудрей.
Как он мог не предвидеть такую катастрофу, он, занимающийся, кроме прочих наук, еще и астрологией! Сначала Джеральд, а теперь еще и это — корабли, величественные и наводящие страх, корабли с оскаленными драконьими мордами на носу и красно-белыми парусами.
Он оглянулся назад.
Как он может надеяться хоть на какое-то доверие, если он вообще ничего этого не предвидел! О да, он помнил ледяную дрожь прошедшего вчера, но он ничего не увидел! Он бы смог тогда предостеречь Мэнона!
А теперь?! Этот кошмар, надвигающийся с моря!
Это при том, что граф уже убит. Убит, предательски заманенный в ловушку. Да, Рагвальд теперь понимал, откуда Джеральд добыл себе подкрепление. Это конечно, датчане, которые почти постоянно совершают свои вылазки на побережье Франции.
Всем известно, что этих грабителей можно купить за деньги.
Но вот кто на кораблях? Такие же викинги? Корабли, нырявшие носом в волны и вновь появлявшиеся на гребнях следующих, напоминали отсюда несущихся галопом нагруженных лошадей.
Рагвальд окинул взглядом сражавшихся. Да, они почти на грани поражения. Они хорошие солдаты, верные вассалы, но и в них говорит обычное человеческое чувство.
За что мы сражаемся, если Мэнон убит? Лучше укрыться в чаще, вызволить своих детей и жен и бежать вместе с ними.
Людям нужен вождь, человек, который их вдохновит, тот, за кого они готовы пойти на все, даже на смерть.
Но со смертью Мэнона они лишились вождя, осталась только его дочь.
Рагвальд тяжело вздохнул. Он смотрел на море, пытаясь сосредоточиться. Какой смысл думать сейчас о том, что могут означать эти корабли, если прежде надо устоять перед силами Джеральда.
Он взобрался на лошадь и быстро поскакал назад, огибая группы сражавшихся людей. Он направлялся прямо к воротам крепости, которые в этот момент были плотно закрыты.
Небольшая кучка солдат из гарнизона сражалась перед воротами, но они были окружены явно превосходившими их численностью воинами Джеральда. У них вряд ли был другой выход, как сдаться. Не все ли равно — воинам Джеральда или появившимся столь неожиданно морским дьяволам.
— Мне нужна Мелисанда! — крикнул Рагвальд людям за крепостными воротами. — Позовите Мелисанду!
Он ждал. Мелисанда могла быть в своих покоях, возможно, с ней вместе Мари де Тресси или кто-нибудь еще из женщин. Она нуждается сейчас в поддержке.
Рагвальд поморщился. Нет, вряд ли. Он хорошо знал Мелисанду. Возможно, она и не одна, но на его призыв откликнется немедленно.
Какая-то сердобольная кухарка крикнула из-за стены Рагвальду:
— Вы не смеете усылать ребенка туда, Рагвальд, не ее это дело!
«Да, мужчина умер, остался ребенок», — подумал про себя Рагвальд.
И все же он, пожалуй, уже не воспринимал Мелисанду, как ребенка.
Он услышал за воротами ее голос — певучий, нежный и в то же время звучный и, несмотря на ее юность, с очень повелительными нотками: — Откройте ворота. Я пройду.
Кто-то отворил замок, ворота приоткрылись, и она появилась. Мелисанда.
По ней было заметно, как она потрясена случившимся. Конечно, ведь она так нежно была привязана к отцу. Однако она не плакала, и Рагвальд сразу обратил внимание на то, что она выбрала не свою привычную лошадку Мару, нет, она сидела верхом на Герое. «Да, она действительно выросла за последнее время, — неожиданно для себя подумал Рагвальд.
— Для своих лет она прямо-таки невероятно высокая».
Она была одета в ту самую драгоценную кольчугу, украшенную золотом и серебром, ту самую, которую подарил ей отец прошлым вечером.
Гордо поднятая голова, развевающиеся черные волосы. А ведь люди пойдут за ней, да, пойдут, она сможет их вдохновить и повести за собой в сражение.
— Ты уже знаешь? — мягко спросил Рагвальд. — Ты уже знаешь, наверное, что твой отец погиб. Теперь ты — графиня.
Ее нижняя губа задрожала, она с трудом сдерживала слезы, она кивнула. Нет, она не будет плакать. Не сейчас.
— В наших рядах паника, — продолжал он тихо. — Ты — наш единственный шанс. Сможешь ли ты возглавить войско?
В глазах ее на мгновение мелькнул страх, но только на мгновение. Она еще выше задрала подбородок.
— Теперь, когда я графиня, я… — она помедлила в нерешительности, ибо в этот самый момент они оба явственно услышали рядом с собой жуткий звук — звук меча пронзающего живую плоть, и крик умирающего. Она побледнела, ее охватил ужас, однако сумела взять себя в руки и быстро проговорила: — Я теперь графиня и я возглавлю наших людей.
У Рагвальда отчаянно защипало в носу, легкий озноб прошел по коже. Господи, какая же она чудная девочка его непослушная ученица. Что же будет, если они не сумеют отбиться, что за ужасная судьба ожидает ее! Ведь она еще в том нежном возрасте, когда душа человеческая столь невинна и столь ранима.
Это была его главная мысль. О том же, похоже, думала и она. У них не было никакого иного выхода. Она должна встать во главе своих воинов.
На мгновение все их прошлые мелкие размолвки показались совершенно ничего не значащими. Сердце Рагвальда дрогнуло, когда он, низко поклонившись, сказал: — Вперед, графиня! Вперед, мы должны ободрить наше войско!
Они поскакали вместе, Рагвальд и Мелисанда. Воины, сбежавшие с поля боя, укрылись в ближайшей чаще.
— Ты должна позвать их, поговорить с ними… — начал объяснять ей Рагвальд, но в этом не было необходимости.
Голос Мелисанды звонко разносился по окрестностям:
— Мои друзья! Мы будем сражаться! Мы не отдадим эту землю убийцам моего отца! Мы не позволим себя поработить!
Укрывшиеся в кустах люди молчали. Один из тех, кто продолжал сражаться, великан Филипп, расправившись с очередным противником, подбежал к Мелисанде.
— Графиня! Как мы можем победить? Даже если мы справимся с этим подонком Джеральдом, посмотрите, что на нас надвигается с моря!
Мелисанда оглянулась и увидела драконьи корабли. Глаза ее расширились от ужаса. Рагвальд не хотел раньше времени ее пугать сообщением о кораблях и теперь наблюдал за ней с беспокойством.
— Возможно, что это не военные корабли, — сказал он вдруг. — Надо бы послать кого-то встретить их. Нужна хоть какая-то оттяжка. Их слишком много, возможно, это норвежцы, а не датчане, тогда есть вероятность, что мы договоримся с ними. Они могут выступить не против, а за нас.
Это верная мысль. Да, он должен сам их встретить. У него есть опыт в переговорах, он так часто помогал Мэнону составлять договоры, улаживать конфликты.
Именно он должен встретить корабли.
А Мелисанда должна остаться здесь и вдохновить их войско на отпор Джеральду. До тех пор, пока не подойдет помощь. Да, да, он договорится с ними, викинги будут сражаться за них, а не против.
— Странные викинги! — внезапно воскликнул Филипп. — Смотрите! Посмотрите на этого вот рулевого у штурвала!
Так впервые Мелисанда увидела Конара Мак-Олафа и непонятным образом уже тогда впервые почувствовала к нему враждебность.
Но несмотря на ободряющие слова Рагвальда о том, что он уговорит сражаться викингов за них, она не могла без содрогания смотреть на человека, стоявшего у штурвала корабля прямо над драконьей мордой. Она никогда не видела подобных ему. Он был не похож ни на кого из тех, кого она знала, Он стоял на своем месте у руля так, как будто вокруг не бушевала стихия, не вздымались устрашающие волны, не свистел ветер в снастях. Одной ногой, обутой в красивый кожаный сапог, он придерживал штурвал, руки его были скрещены на груди, и он невозмутимо наблюдал за сражением на берегу, Светло-золотистые волосы обрамляли его лицо, поверх кольчужной рубахи был накинут на плечи плащ, какой обычно носят ирландцы. Плащ скреплялся на плече узорной застежкой с кельтским рисунком. Он был странно одет для викинга, хотя и похож на них. В том, как он неподвижно стоял на носу своего корабля, стремительно и неуклонно приближавшегося к берегу, чудилось что-то угрожающее.
Его поза в этот момент выдавала человека самоуверенного и привыкшего повелевать. При этом в нем чувствовалось достоинство.
Внезапно Мелисанде показалось, что он смотрит именно на нее. Прямо на нее. Конечно, он не мог видеть/ ее глаз, да и она не видела в подробностях его лица, была уверена, тем не менее, что смотрел он именно на нее.
— Странный викинг… — сказал Рагвальд. И вдруг чуть не задохнулся от волнения: — Боже! Да ведь это же он! Какой я болван! Ведь это он!
Мелисанда взглянула на Рагвальда как на помешанного. У него и правда был в этот момент странный вид.
— Это Конар Мак-Олаф, — проговорил старик, — сын Норвежского Волка, внук Ард-Рига из Эйра. Он в родстве с Альфредом Великим!
Мысль Мелисанды побежала быстро. Альфред — самый известный и самый великий из королей по ту сторону пролива. Он боролся за свои земли и заставил датчан отступить.
И этот вот рулевой — его родственник?
Тут до них донесся предупреждающий окрик Филиппа. Он указывал рукой на гребень холма.
— Это сам Джеральд! Подонок! Он ведет еще людей. Предатель! Он заманил в ловушку графа, удостоверился, что тот убит, и удалился, пока исход битвы не стал ясен. Теперь он решил вступить в бой! А у нас силы на исходе!
— Мелисанда! — резко и твердо сказал Рагвальд. — Ты должна собрать наших людей вокруг себя. Я пошел за подмогой!
— Этих морских дьяволов?
— Детка, ты все еще не поняла. Я потом тебе объясню. Да, мы получим помощь от этих морских дьяволов.
— Рагвальд!
У него не было времени отвечать сейчас на вопросы.
— Созови всех, госпожа! Мы должны сейчас продержаться до подмоги!
Она вдруг оказалась одна, хотя вокруг были сотни воинов, мертвых и живых, прятавшихся или сражавшихся. Но она была одна. Ее отец умер. Самый лучший на свете. Самый добрый и самый любимый, тот, кто научил ее всему, кто всегда был с ней и любил ее. Он ушел.
Этого не может быть!
Он не мог умереть. Он был такой смелый, такой сильный! Он ее защитник, он не должен был умирать.
Теперь все зависит от нее.
Теперь она решает судьбу замка и его людей. И неважно, что она вся дрожит. Она должна сделать все от нее зависящее.
Джеральд прикидывался другом отца. И предал его. Он хочет захватить крепость. И одному Богу известно, что станет со всеми ими, если они допустят это!
Она огляделась вокруг, и у нее пересохло во рту. Повсюду лежали павшие воины. Сильные, здоровые мужчины, такие же, как ее отец, все они были убиты, они, кто еще недавно веселились и смеялись, жили и дышали, все они лежали здесь неподвижно в лужах крови, в неестественных позах, все они были мертвы.
Она не сможет! Она не сможет убивать!
Но она не может позволить себе оставить смерть отца неотомщенной!
Она вытащила свой небольшой клинок из ножен.
И подняла его как можно выше.
— Друзья! За Бога и за наше Право! За моего убитого отца! За наши жизни! Вперед!
Глава 6
Вряд ли она сама пришпоривала Героя, скорее всего, нет, конь, привыкший к сражениям, сам бросился в кучу битвы.
Вот так, накануне своего тринадцатилетия, она оказалась во главе войска, скачущая на Герое прямо в гущу сражения. Она низко пригнулась к шее коня. Ветер свистел в ушах. Она не хотела сражаться, не хотела слышать этот ужасный звук, когда сталь вонзается в живую плоть. Она не хотела ощутить у себя на руках липкую горячую кровь. Тем более она не желала почувствовать, как холодный клинок вонзится в ее собственное тело.
Слишком поздно! Она уже была в гуще схватки, вокруг раздавались воинственные крики, звон мечей, стоны раненых.
Герой остановился, ожидая ее команды. Она сидела верхом на нем, сжавшись и вцепившись отчаянно в рукоятку своего меча. Вдруг она увидела, что один из неприятельских воинов отступает от нападающего на него солдата в ее сторону. Она вскрикнула и, защищаясь, вытянула клинок. Нападавший сделал резкий выпад, воин отступил и напоролся на ее меч.
Прямо на ее меч.
Она в ужасе смотрела на его расширившиеся изумленные глаза. Глаза, которые не закрылись. Он умер, с расширившимися от изумления глазами.
Крик застрял у нее в горле. Она не должна кричать, не может показать людям охвативший ее ужас.
Филипп за ее спиной быстро проговорил: — Отступать! Графиня, прикажите начать отступление. Они превосходят нас в численности! Мы должны увезти вас в безопасное место, пусть Джеральд захватит крепость…
— Нет! — вскричала она, едва сдерживая вновь подступившие слезы. Джеральд предал их всех, и он убил ее отца, отца, давшего ей все, что у нее есть в жизни!
Теперь Джеральд хочет отнять это. И даже жизнь.
Гастон Орлеанский подскакал вплотную к Филиппу.
— Мы должны увести отсюда госпожу! Она — все, что у нас осталось. Мы должны спасти ее!
Филипп начал объяснять:
— Я думал, мы сможем выстоять. Мы пытались. Но у них перевес в силах.
— Святые небеса! — Гастон попытался наклониться поближе к Филиппу, чтобы его слова не дошли до ушей Мелисанды.
— Пресвятая Богородица, разве не понятно? Джеральд хочет убить наследницу, и тогда здесь все его. У нас нет выхода. Надо бежать!
— Убить ее? — Филипп потряс головой. — Нет, он хочет взять живой, он же давно ее домогался, так же как и власти в округе. Возможно, что мы можем сдаться, и он оставит ее в живых.
— Но если она будет с ним сражаться… — Гастон быстро украдкой взглянул на Мелисанду.
Она еще не оправилась от страха. Однако смысл того, о чем переговаривались Гастон и Филипп, дошел до нее сразу.
Да, ее люди собрались вокруг нее и сражались. Но перевес сил у врага, — у воинов Джеральда и датчан. И тут же она увидела, как из рядов неприятеля отделились трое человек и направились к ним.
Это был сам Джеральд с оруженосцами. Она с горечью подумала, что они с ним — родственники. Ее отец приходился Джеральду двоюродным братом. И, несмотря на это, Джеральд сделал то, что он сделал. После стольких лет, когда он пользовался дружбой и гостеприимством со стороны отца. Он был ей ненавистен.
Джеральд был внешне даже чем-то похож на отца: такой же комплекции, высокий, хорошо сложенный мужчина. Только он был старше, лицо более удлиненное, с кривой усмешкой, которую она терпеть не могла. Она вызывала в ней недоверие, было что-то змеиное в изгибе его губ, когда он усмехался, и она старалась избегать родственных поцелуев в щеку — ей это было невыносимо тяжело.
Теперь она понимала — почему!
Сейчас лицо его выражало крайнюю степень самодовольства и торжества, и от этого ей хотелось броситься на землю и зарыдать.
Она насторожилась, что-то вдруг изменилось вокруг, но что? И тут она поняла — смолк звон мечей. Воцарилась странная тишина.
Все ожидали. В этой внезапной тишине все ждали, что же произойдет между ней и Джеральдом.
Джеральд нагло улыбнулся.
— Филипп, я хочу забрать мою маленькую кузину. Отдайте мне девчонку, и тогда ты с Гастоном и все ваши воины можете сложить оружие. Я оставлю вам жизнь.
— Вы отняли жизнь у ее отца, а теперь хотите, чтобы мы доверили ее жизнь вам? — храбро ответил Гастон.
Джеральд ткнул пальцем в сторону Мелисанды.
— Это нежное дите подняло оружие против взрослых мужчин. И должен вам заметить, мои дорогие друзья, что кое-что вы упускаете из виду. У вас нет выбора!
— Ты не посмеешь! — раздался внезапно яростный крик Мелисанды. Она боролась с собой, она старалась не смотреть на поле, туда, где заметила среди мертвых непогребенного отца. В этот момент ей было уже все равно — жить или умереть. Все, чего она хотела, — это немедленно вцепиться в Джеральда и выцарапать ему глаза.
Она пришпорила Героя.
Это была глупая детская отчаянная выходка, и, будь Мелисанда чуть-чуть постарше, она бы это поняла. Герой быстро преодолел расстояние, разделявшее ее и Джеральда, и она оказалась совсем рядом с ним.
Люди вокруг замерли, наблюдая за происходящим. Все еще охваченная переполнявшими ее чувствами обиды и негодования, она на всем скаку прыгнула на Джеральда, увлекая за собой. От неожиданности он свалился на землю, изрыгая проклятия в адрес своих оруженосцев. Общий вздох изумления пронесся по полю. Бандиты Джеральда, как и ее собственные воины, были поражены тем, что такая хрупкая на вид девочка могла свалить с седла тяжело вооруженного опытного в битвах бойца.
Мелисанда вцепилась ногтями в его глотку, обуреваемая бешеным желанием изодрать его заживо в клочья.
— Дьявол вас разбери! Кто-нибудь снимет, наконец, эту чертовку с меня! — прорычал Джеральд, пытаясь освободиться.
Он с яростью и изумлением глядел на Мелисанду. Она вновь попыталась оцарапать его, но тут ее с двух сторон подхватили оруженосцы и оттащили от Джеральда.
Когда Джеральд поднялся, на лице не было привычной хитрой лисьей улыбки, а красовались царапины, под подбородком виднелась кровь.
— Ты за это поплатишься, дорогая кузиночка! — пригрозил он. — Проклятая чертовка!
— Вперед, сметите их всех! — приказал он, обращаясь к своей своре. — Убивайте всех!
— Ты поклялся, что они останутся живы! — вскричала Мелисанда.
— Ах, — язвительно сказал он. — Однако мне не пришлось договариваться с Филиппом. Ты сама любезно отдалась в мои руки. — Он повысил голос. — Уничтожить их всех! — И указав на Мелисанду: — А ты, ты научишься подчиняться моим приказам! Или умрешь мучительной медленной смертью!
— Ты не посмеешь! Король тебя разжалует!
— А уж это мы посмотрим! — ответил он и неожиданно схватил ее за волосы, подтаскивая к себе. — Милое дитя! Может быть, я удовлетворю свою ненависть, продав тебя в рабство кому-нибудь из датчан. А может быть, я и сам с тобой позабавлюсь. Он вдруг повысил голос. — Девочка — моя! — воскликнул он с торжеством. — Вы все свидетели. Девочка — моя, и крепость тоже — моя! На мгновение все стихло. Над полем нависла мертвая тишина.
Внезапно эту тишину нарушил странный гул. Казалось, задрожала земля. Несмотря на то, что Джеральд схватил ее за горло так, что она едва могла дышать и чувствовать, Мелисанда также ощутила, что земля под ней дрожит.
Всадники. Этот низкий гул означал приближение всадников.
И они стремительно приближались. Вот уже первые появились из-за холма.
Это был он!
На статном вороном коне. Мгновения, пока он приближался, показались Мелисанде долгими, как целая жизнь. Всадник превосходно держался в седле, высокий, стройный, широкоплечий, с развевающимся за спиной плащом, он составлял как бы единое целое с конем. Золотые лучи проглянувшего на миг солнца сверкнули на стальной кольчуге.
Голову его украшал обычный для викингов остроконечный шлем с забралом, так что видны были лишь его глаза и подбородок. Подбородок волевого и решительного воина.
Из-под шлема сверкали ярко-голубые глаза. Невероятные, сияющие, напоминающие безбрежно-голубую даль океана, привлекающие, захватывающие. Они, казалось, проникают в самую глубину души, видят то, что не видит никто другой.
Она вздрогнула от испуга, когда он остановился прямо напротив нее. С удивлением для себя она обнаружила, что, пожалуй, больше боится этого незнакомца, чем Джеральда, потому что Джеральд самое худшее, что может ей сделать — это перерезать глотку, а этот будет смотреть ей в глаза.
Однако сам Джеральд, вовсе не испытывал перед этим викингом страха. Чувствовалось, что он его не боялся. Проклятый викинг!
Дурак! О чем он думает! Что, они разве раньше не сражались здесь с викингами? Или он считает, что франкский рыцарь не имеет достаточно сил, чтобы противостоять ему?
Да, возможно, что и так. Она закусила нижнюю губу. Она ненавидит викингов. Всех! Датчане грабят их побережье с незапамятных времен. Они убивают, грабят, насилуют, разрушают все, что попадает им под руку. Теперь Джеральд заручился их помощью, чтобы убить ее отца. Они все, все — выродки!
Но этот викинг выделялся даже на их фоне.
Он страшнее всех их вместе взятых!
Она впервые видела человека, который соединял в себе одновременно мужественность, невероятную легкость и естественность; одетый в тяжелые рыцарские доспехи он держался в седле так независимо и свободно, с таким достоинством, что, если бы теперь ее попросили описать, как выглядит норвежский бог Тор, она бы, не задумываясь, дала его портрет.
— Кто вы такой, черт побери! — презрительно фыркнул Джеральд.
— Конар Мак-Олаф из Дублина. Друг Мэнона де Бовиля, павшего здесь, и, следовательно, ваш враг, если я не ошибаюсь.
Джеральд крепче прижал к себе Мелисанду и выхватил меч из ножен.
— Еще один противник? Ну, что ж, Мелисанда, у тебя есть шанс умереть вместе со мной в схватке.
— Отпустите девочку, — приказал Конар, и на секунду Мелисанду обжег ледяной блеск его глаз. Она почувствовала, как Джеральд напрягся.
— Только через мой труп.
Напряженная тишина повисла в воздухе. Викинг улыбнулся одними губами и медленно, но внушительно проговорил:
— Вы собираетесь использовать ее как щит? — в тоне его звучала насмешка.
— Если умру я, умрет и она, — упрямо проговорил Джеральд.
— Ты, надутая свинья! Я так не думаю.
С этими словами викинг внезапно оказался перед ними. У Джеральда не было времени, чтобы перерезать ей горло. Вместо этого он еще крепче прижал ее к груди, как бы защищаясь. Мелисанда видела, как покраснели от напряжения его руки. Он был застигнут врасплох.
И она решила воспользоваться этим моментом. Внезапно резко дернувшись, вонзилась изо всех сил зубами в его руку. Он был занят викингом и от неожиданности ослабил хватку. Мелисанда мгновенно вырвалась, соскочила с коня и побежала.
Кто-то громко вскрикнул. Один из воинов Джеральда поднял кинжал, чтобы метнуть его ей вдогонку.
Но не успел. Шпага викинга проткнула ему руку. Клинок викинга оказался быстрей. Человек со стоном упал.
А потом воин на статном вороном коне атаковал Джеральда, как будто бы и не заметив, что спас ей жизнь!
Джеральд издал яростный крик и пустил своего коня навстречу.
Всадники сближались на бешеной скорости. В какой-то момент казалось, разыгрывается сцена из Валгаллы. Двое фантастических всадников один на один на огромном поле. Все стихло, небо померкло, на землю спустился туман, а они несутся друг навстречу другу среди серого тумана, копыта их коней как будто не касаются земли.
Вот так, накануне своего тринадцатилетия, она оказалась во главе войска, скачущая на Герое прямо в гущу сражения. Она низко пригнулась к шее коня. Ветер свистел в ушах. Она не хотела сражаться, не хотела слышать этот ужасный звук, когда сталь вонзается в живую плоть. Она не хотела ощутить у себя на руках липкую горячую кровь. Тем более она не желала почувствовать, как холодный клинок вонзится в ее собственное тело.
Слишком поздно! Она уже была в гуще схватки, вокруг раздавались воинственные крики, звон мечей, стоны раненых.
Герой остановился, ожидая ее команды. Она сидела верхом на нем, сжавшись и вцепившись отчаянно в рукоятку своего меча. Вдруг она увидела, что один из неприятельских воинов отступает от нападающего на него солдата в ее сторону. Она вскрикнула и, защищаясь, вытянула клинок. Нападавший сделал резкий выпад, воин отступил и напоролся на ее меч.
Прямо на ее меч.
Она в ужасе смотрела на его расширившиеся изумленные глаза. Глаза, которые не закрылись. Он умер, с расширившимися от изумления глазами.
Крик застрял у нее в горле. Она не должна кричать, не может показать людям охвативший ее ужас.
Филипп за ее спиной быстро проговорил: — Отступать! Графиня, прикажите начать отступление. Они превосходят нас в численности! Мы должны увезти вас в безопасное место, пусть Джеральд захватит крепость…
— Нет! — вскричала она, едва сдерживая вновь подступившие слезы. Джеральд предал их всех, и он убил ее отца, отца, давшего ей все, что у нее есть в жизни!
Теперь Джеральд хочет отнять это. И даже жизнь.
Гастон Орлеанский подскакал вплотную к Филиппу.
— Мы должны увести отсюда госпожу! Она — все, что у нас осталось. Мы должны спасти ее!
Филипп начал объяснять:
— Я думал, мы сможем выстоять. Мы пытались. Но у них перевес в силах.
— Святые небеса! — Гастон попытался наклониться поближе к Филиппу, чтобы его слова не дошли до ушей Мелисанды.
— Пресвятая Богородица, разве не понятно? Джеральд хочет убить наследницу, и тогда здесь все его. У нас нет выхода. Надо бежать!
— Убить ее? — Филипп потряс головой. — Нет, он хочет взять живой, он же давно ее домогался, так же как и власти в округе. Возможно, что мы можем сдаться, и он оставит ее в живых.
— Но если она будет с ним сражаться… — Гастон быстро украдкой взглянул на Мелисанду.
Она еще не оправилась от страха. Однако смысл того, о чем переговаривались Гастон и Филипп, дошел до нее сразу.
Да, ее люди собрались вокруг нее и сражались. Но перевес сил у врага, — у воинов Джеральда и датчан. И тут же она увидела, как из рядов неприятеля отделились трое человек и направились к ним.
Это был сам Джеральд с оруженосцами. Она с горечью подумала, что они с ним — родственники. Ее отец приходился Джеральду двоюродным братом. И, несмотря на это, Джеральд сделал то, что он сделал. После стольких лет, когда он пользовался дружбой и гостеприимством со стороны отца. Он был ей ненавистен.
Джеральд был внешне даже чем-то похож на отца: такой же комплекции, высокий, хорошо сложенный мужчина. Только он был старше, лицо более удлиненное, с кривой усмешкой, которую она терпеть не могла. Она вызывала в ней недоверие, было что-то змеиное в изгибе его губ, когда он усмехался, и она старалась избегать родственных поцелуев в щеку — ей это было невыносимо тяжело.
Теперь она понимала — почему!
Сейчас лицо его выражало крайнюю степень самодовольства и торжества, и от этого ей хотелось броситься на землю и зарыдать.
Она насторожилась, что-то вдруг изменилось вокруг, но что? И тут она поняла — смолк звон мечей. Воцарилась странная тишина.
Все ожидали. В этой внезапной тишине все ждали, что же произойдет между ней и Джеральдом.
Джеральд нагло улыбнулся.
— Филипп, я хочу забрать мою маленькую кузину. Отдайте мне девчонку, и тогда ты с Гастоном и все ваши воины можете сложить оружие. Я оставлю вам жизнь.
— Вы отняли жизнь у ее отца, а теперь хотите, чтобы мы доверили ее жизнь вам? — храбро ответил Гастон.
Джеральд ткнул пальцем в сторону Мелисанды.
— Это нежное дите подняло оружие против взрослых мужчин. И должен вам заметить, мои дорогие друзья, что кое-что вы упускаете из виду. У вас нет выбора!
— Ты не посмеешь! — раздался внезапно яростный крик Мелисанды. Она боролась с собой, она старалась не смотреть на поле, туда, где заметила среди мертвых непогребенного отца. В этот момент ей было уже все равно — жить или умереть. Все, чего она хотела, — это немедленно вцепиться в Джеральда и выцарапать ему глаза.
Она пришпорила Героя.
Это была глупая детская отчаянная выходка, и, будь Мелисанда чуть-чуть постарше, она бы это поняла. Герой быстро преодолел расстояние, разделявшее ее и Джеральда, и она оказалась совсем рядом с ним.
Люди вокруг замерли, наблюдая за происходящим. Все еще охваченная переполнявшими ее чувствами обиды и негодования, она на всем скаку прыгнула на Джеральда, увлекая за собой. От неожиданности он свалился на землю, изрыгая проклятия в адрес своих оруженосцев. Общий вздох изумления пронесся по полю. Бандиты Джеральда, как и ее собственные воины, были поражены тем, что такая хрупкая на вид девочка могла свалить с седла тяжело вооруженного опытного в битвах бойца.
Мелисанда вцепилась ногтями в его глотку, обуреваемая бешеным желанием изодрать его заживо в клочья.
— Дьявол вас разбери! Кто-нибудь снимет, наконец, эту чертовку с меня! — прорычал Джеральд, пытаясь освободиться.
Он с яростью и изумлением глядел на Мелисанду. Она вновь попыталась оцарапать его, но тут ее с двух сторон подхватили оруженосцы и оттащили от Джеральда.
Когда Джеральд поднялся, на лице не было привычной хитрой лисьей улыбки, а красовались царапины, под подбородком виднелась кровь.
— Ты за это поплатишься, дорогая кузиночка! — пригрозил он. — Проклятая чертовка!
— Вперед, сметите их всех! — приказал он, обращаясь к своей своре. — Убивайте всех!
— Ты поклялся, что они останутся живы! — вскричала Мелисанда.
— Ах, — язвительно сказал он. — Однако мне не пришлось договариваться с Филиппом. Ты сама любезно отдалась в мои руки. — Он повысил голос. — Уничтожить их всех! — И указав на Мелисанду: — А ты, ты научишься подчиняться моим приказам! Или умрешь мучительной медленной смертью!
— Ты не посмеешь! Король тебя разжалует!
— А уж это мы посмотрим! — ответил он и неожиданно схватил ее за волосы, подтаскивая к себе. — Милое дитя! Может быть, я удовлетворю свою ненависть, продав тебя в рабство кому-нибудь из датчан. А может быть, я и сам с тобой позабавлюсь. Он вдруг повысил голос. — Девочка — моя! — воскликнул он с торжеством. — Вы все свидетели. Девочка — моя, и крепость тоже — моя! На мгновение все стихло. Над полем нависла мертвая тишина.
Внезапно эту тишину нарушил странный гул. Казалось, задрожала земля. Несмотря на то, что Джеральд схватил ее за горло так, что она едва могла дышать и чувствовать, Мелисанда также ощутила, что земля под ней дрожит.
Всадники. Этот низкий гул означал приближение всадников.
И они стремительно приближались. Вот уже первые появились из-за холма.
Это был он!
На статном вороном коне. Мгновения, пока он приближался, показались Мелисанде долгими, как целая жизнь. Всадник превосходно держался в седле, высокий, стройный, широкоплечий, с развевающимся за спиной плащом, он составлял как бы единое целое с конем. Золотые лучи проглянувшего на миг солнца сверкнули на стальной кольчуге.
Голову его украшал обычный для викингов остроконечный шлем с забралом, так что видны были лишь его глаза и подбородок. Подбородок волевого и решительного воина.
Из-под шлема сверкали ярко-голубые глаза. Невероятные, сияющие, напоминающие безбрежно-голубую даль океана, привлекающие, захватывающие. Они, казалось, проникают в самую глубину души, видят то, что не видит никто другой.
Она вздрогнула от испуга, когда он остановился прямо напротив нее. С удивлением для себя она обнаружила, что, пожалуй, больше боится этого незнакомца, чем Джеральда, потому что Джеральд самое худшее, что может ей сделать — это перерезать глотку, а этот будет смотреть ей в глаза.
Однако сам Джеральд, вовсе не испытывал перед этим викингом страха. Чувствовалось, что он его не боялся. Проклятый викинг!
Дурак! О чем он думает! Что, они разве раньше не сражались здесь с викингами? Или он считает, что франкский рыцарь не имеет достаточно сил, чтобы противостоять ему?
Да, возможно, что и так. Она закусила нижнюю губу. Она ненавидит викингов. Всех! Датчане грабят их побережье с незапамятных времен. Они убивают, грабят, насилуют, разрушают все, что попадает им под руку. Теперь Джеральд заручился их помощью, чтобы убить ее отца. Они все, все — выродки!
Но этот викинг выделялся даже на их фоне.
Он страшнее всех их вместе взятых!
Она впервые видела человека, который соединял в себе одновременно мужественность, невероятную легкость и естественность; одетый в тяжелые рыцарские доспехи он держался в седле так независимо и свободно, с таким достоинством, что, если бы теперь ее попросили описать, как выглядит норвежский бог Тор, она бы, не задумываясь, дала его портрет.
— Кто вы такой, черт побери! — презрительно фыркнул Джеральд.
— Конар Мак-Олаф из Дублина. Друг Мэнона де Бовиля, павшего здесь, и, следовательно, ваш враг, если я не ошибаюсь.
Джеральд крепче прижал к себе Мелисанду и выхватил меч из ножен.
— Еще один противник? Ну, что ж, Мелисанда, у тебя есть шанс умереть вместе со мной в схватке.
— Отпустите девочку, — приказал Конар, и на секунду Мелисанду обжег ледяной блеск его глаз. Она почувствовала, как Джеральд напрягся.
— Только через мой труп.
Напряженная тишина повисла в воздухе. Викинг улыбнулся одними губами и медленно, но внушительно проговорил:
— Вы собираетесь использовать ее как щит? — в тоне его звучала насмешка.
— Если умру я, умрет и она, — упрямо проговорил Джеральд.
— Ты, надутая свинья! Я так не думаю.
С этими словами викинг внезапно оказался перед ними. У Джеральда не было времени, чтобы перерезать ей горло. Вместо этого он еще крепче прижал ее к груди, как бы защищаясь. Мелисанда видела, как покраснели от напряжения его руки. Он был застигнут врасплох.
И она решила воспользоваться этим моментом. Внезапно резко дернувшись, вонзилась изо всех сил зубами в его руку. Он был занят викингом и от неожиданности ослабил хватку. Мелисанда мгновенно вырвалась, соскочила с коня и побежала.
Кто-то громко вскрикнул. Один из воинов Джеральда поднял кинжал, чтобы метнуть его ей вдогонку.
Но не успел. Шпага викинга проткнула ему руку. Клинок викинга оказался быстрей. Человек со стоном упал.
А потом воин на статном вороном коне атаковал Джеральда, как будто бы и не заметив, что спас ей жизнь!
Джеральд издал яростный крик и пустил своего коня навстречу.
Всадники сближались на бешеной скорости. В какой-то момент казалось, разыгрывается сцена из Валгаллы. Двое фантастических всадников один на один на огромном поле. Все стихло, небо померкло, на землю спустился туман, а они несутся друг навстречу другу среди серого тумана, копыта их коней как будто не касаются земли.