Страница:
— Да, действительно, — согласился он.
— Я приехала сюда, как вы приказали…
— Ты приехала сюда, потому что не могла вырваться.
— Однако я оказалась блестящей ученицей и очень желанной гостьей, как вы можете узнать у ваших отца с матерью.
— У моего отца-викинга? — насмешливо спросил он. Почувствовав, что она приближается к корыту, и, беспокоясь о своей безопасности, Конар быстро спросил:
— Ну и что вы хотите от меня?
— Я хочу домой.
Он закрыл глаза и опять откинулся на спину в воду. Вот оно что! Ему послышалось, что она подходит ближе. Но как же он был потрясен, когда она намылила! мочалку мылом и начала тереть ему плечи! Ее прикосновения были мягкими и нежными. Прямо волшебство!
— Я прекрасно понимаю, что у вас есть обязанности, которые удерживают здесь, но мне необходимо вернуться домой.
— Подбородок, — сказал он.
— Что?
— Чуть повыше, потрите здесь.
Он с удовольствием ощутил ее мягкие пальцы на подбородке. Где она этому научилась? А, неважно.
Неважно, где она этому научилась, но это божественно!
Он понял теперь, в чем заключались перемены, произошедшие с ней. Она теперь стала мягкой, женственной и нежной. Ее прикосновения чертовски волновали кровь!
Он уставился в воду, стиснув зубы и пытаясь справиться с тем новым чувством, которое она в нем вызвала. С напряжением внутри себя, с очень специфическим напряжением, которое он чувствовал до боли ясно.
Он чуть не застонал вслух, все еще не в силах поверить, что это правда. «О Боже, — вдруг пришло ему в голову, — да многие мужчины сочли бы ее уже слишком в возрасте!»
Не сейчас! Не сейчас, нет! Зачем ему сейчас подтверждать свой брак? Тогда ему придется менять свой образ жизни. А у него здесь неподалеку в поместье есть милая блондиночка Бриджит, непритязательная и ничего от него не требующая. Нет, пожалуй, не стоит пока что ничего менять.
Но эти нежные пальчики, которые трудятся, растирая его уставшее тело, разжигают в его внутренностях пылающий огонь. И тут новая мысль посетила его: он может взять ее прямо сейчас, он имеет право. Ведь она уже определенно созрела.
— Итак?
— Итак, что?
— Могу я уехать домой? Я уверена, что кто-нибудь из ваших родственников согласится меня…
— Нет! — резко ответил он.
Он уже знает теперь, какой мягкой и нежной она может быть, и у него нет никакого желания отпускать ее, отпускать от себя.
— Что? — Она внезапно остановилась.
— Я сказал — нет, Мелисанда.
— Я должна уехать домой.
— Нет!
— Вы кажется, не понимаете, глупый викинг! Ведь я все выполняла здесь, я вела себя послушно, я выучила ваш язык…
— Я сказал, нет, и если вы не собираетесь дальше тереть мне спину, то можете удалиться.
Она не тронулась с места, глаза ее загорелись знакомым ему диким огнем.
Он вопросительно приподнял бровь.
— Или, может быть, вы хотите присоединиться ко мне? До сих пор я старательно сдерживался, чтобы не повредить вашей, хм, невинности. Однако если вы столь настойчиво намерены мне надоедать, то я могу счесть это за призыв приступить в полной мере к своим обязанностям супруга.
Она вспыхнула, щеки ее стали пунцовыми. На мгновение Конару показалось, что ему наконец-то удалось осадить ее. Она повернулась и молча взяла кувшин с подогретой на огне водой, которую подбавляла в лохань.
— Ах, супружеские обязанности! — прошипела она.
До Конара слишком поздно дошло, что она собирается сделать, и он успел только в последний момент выпрыгнуть из корыта из-под струи кипящей воды, вылитой на него из кувшина.
Она пыталась удрать, но он схватил ее за волосы и притянул к себе. Это оказалось немалым испытанием для них обоих.
Увидев его обнаженным, стоящим грозно над ней, она; от испуга выронила кувшин. Конар же в этот момент разглядел под обтягивающей сорочкой ее нежные девические груди.
Задыхаясь от ярости, он произнес:
— Послушай, ты не бедная сиротка, какой была два года назад! И если ты еще раз попробуешь мне отомстить, я предупреждаю тебя, я это сделаю! И не надейся сбежать — достану из-под земли!
— Пожалуйста, — выдохнула она, — отпустите меня!
Глаза ее расширились от страха, черные волосы разметались по плечам.
Он отпустил ее тогда.
Но это было только начало.
В следующие недели они почти не общались наедине. Мелисанда старательно избегала его общества. Он видел ее только за общим столом во время трапезы. Здесь она вела себя безукоризненно вежливо, даже отвечала на его вопросы. Была тем ангелом, который всем так нравился. О, она была действительно умна. Когда она приехала, то почти совсем не знала ирландского, но теперь могла говорить почти свободно, Кроме того, научилась норвежскому.
Дома все ее любили. Элизабет, Конан и Меган были уже семейными людьми и лишь иногда навещали отцовский дом со всеми своими малолетними детьми. Эрик жил в основном в Англии, но тоже навещал семью. Самая младшая сестра, Дариа, была дома постоянно. Бриан и Брайс, братья Конара, были на два и на четыре года соответственно его моложе, и их всегда можно было застать за жарким спором по любому поводу. Все братья, как и Конар, участвовали в военной кампании дяди. А мать, казалось бы, давно должна была привыкнуть к такому положению вещей, но до сих пор бледнела при известиях о предстоящих военных походах.
Мелисанда почти что сдружилась с младшими братьями, Брианом и Брайсом, и ее часто можно было увидеть в их обществе, довольную и смеющуюся. Как-то раз, когда Конар наблюдал за ней во время ее разговора с братьями, он поймал на себе взгляд отца. Да, отец был прав — она была красива невероятно. Действительно драгоценный подарок судьбы.
Вскоре пришли тревожные вести с того берега пролива. Свен писал, что наблюдается большое оживление по соседству, и он беспокоится, не перейдет ли Жоффрей в ближайшем времени к военным действиям.
Конар решил не говорить об этом Мелисанде, но он не учел, что с той же почтой пришло длиннющее письмо от Рагвальда. И она, конечно, потребовала взять ее с собой. И он, конечно, отказал. Он не мог взять ее именно по причине того, что опасался за нее. Но ему даже не удалось объяснить ей что-нибудь, потому что она попросту отказалась его слушать.
Тогда-то она чуть не выкинула свой очередной трюк. Конар поймал ее случайно. Дело в том, что он возвращался от Бриджит очень поздно, и ему не хотелось будить никого в доме, потому он проскользнул в дом тихо и незаметно. И что он увидел?
Мелисанда столь же тихо, крадучись, спускалась по ступенькам. На ней был, естественно, дорожный плащ, в руках — большая кожаная сумка. Девчонка опять собиралась удрать. Конар дал ей спуститься и, когда она подошла к гостиной, затаился за дверью.
Мелисанда сделала шаг к двери и — уперлась в грудь любимого супруга. Она бы закричала от испуга, если бы Конар предусмотрительно не зажал ей рот рукой.
— И куда же вы направляетесь, графиня? — язвительно, но шепотом спросил он, чтобы не перебудить домашних.
— На прогулку под луной, — с вызовом ответила она. — И дайте мне пройти!
Он молча подхватил ее на руки. Она собиралась закричать, но он опять зажал ей крепко рот и понес наверх в спальню.
Плотно прикрыв за собой дверь, он вновь обратился к ней с вопросом:
— Так куда же вы направлялись?
— На прогулку, — упрямо повторила она.
— Очевидно, на корабле? — высказал он свое предположение.
Она прищурилась:
— А может быть, я следила за вами, когда вы вернетесь от своей шлюхи!
Он удивленно приподнял бровь. Она попятилась от него, как будто вдруг сама испугалась того, что сказала.
— Не думаю, чтобы тебя так уж интересовали мои ночные похождения, скорее, ты следила за мной, чтобы улучить момент и выбраться незаметно из дому, — с угрозой произнес он.
— Да я просто хочу домой! — ответила она, попятившись.
Злость вдруг отпустила его. Он устало стал расстегивать пряжку плаща, снял его и повесил на спинку кровати.
— Мелисанда, сейчас это невозможно.
— Посмотрим, — прошипела она.
Она стояла перед ним, сжав кулаки. Ого, да она опять полна решимости выполнить то, что задумала. Если ее сейчас выпустить из комнаты, то она сбежит. «Похоже, мне опять предстоит бессонная ночь», — подумал Конар.
Он наклонился над ней и стал расстегивать ее плащ. Она побледнела.
— Что вы делаете? — испуганно спросила она.
Он молча снял с нее плащ, поднял ее на руки и положил на кровать.
— Я просто не понимал до сегодняшнего дня, что вы огорчены моими ночными похождениями. Возможно, мне надо исправиться. Наверное, уже пора…
— Нет! — судорожно вскрикнула она. В голосе ее слышался непритворный ужас. — Я не уйду, — прошептала она. — Я останусь здесь.
— Конечно, — ответил он и устроился на кровати рядом с ней. Обняв ее рукой, он крепко прижал ее к себе.
Она молчала, боясь пошелохнуться. Казалось, прошла целая вечность, пока она решилась спросить:
— Если бы вы только разрешили вернуться мне в комнату…
— Я решил, что ты будешь спать здесь, Мелисанда. И, пожалуйста, без всяких дальнейших разговоров, или я действительно сочту тебя уже вполне взрослой для выполнения супружеских обязанностей.
Она подчинилась сразу и полностью.
За всю ночь она ни разу не шелохнулась.
Странно, но Конар тоже не мог заснуть. Ее волосы щекотали его кожу. Сквозь одежду он чувствовал ее теплое, мягкое, волнующее тело. Он едва дождался рассвета.
Оставив Мелисанду на попечение отца и братьев, Конар отплыл в их крепость. В замке его шумно приветствовали Свен, Бренна, Филипп, Гастон и Рагвальд. Старик был грустен, но он понимал, что действительно Мелисанду не стоило тащить сюда при таких обстоятельствах.
Свен рассказал Конару о посещении графа Одо. Граф приобрел большое влияние у них в округе, он хочет организовать сопротивление против данов. Единственное, что насторожило Свена, это то, что Одо настаивает на примирении Конара с Жоффреем, сыном Джеральда.
— Я объяснил ему, — сказал Свен, — что Джеральд убил графа Мэнона. Однако Одо настаивал на встрече с вами.
— Хорошо, пошли ему сообщение, что я сейчас здесь.
— Милорд, я взял на себя смелость сообщить ему, что вы будете в крепости уже на этой неделе.
Конар одобрительно кивнул. Он сказал всем, что устал с дороги и деловые разговоры хотел бы отложит на завтра.
Конар поднялся в спальню. Однако и в эту ночь с трудом удалось заснуть. Сначала он без конца ворочался с боку на бок, вспоминая Мелисанду. Потом, решительно запретив себе думать о ней, он переключился на дела. В голову полезли тревожные мысли о Жоффрее и о том, чего добивается от него граф Одо. Заснул Конар только под утро.
Следующий день принес ему облегчение. Он страшно соскучился по Бренне и Свену и теперь радовался обществу. Дела в крепости шли хорошо. Филипп и Гастон относились к нему с явным уважением.
В течение месяца длилась его переписка с Одо. Наконец граф посетил его. Он сразу понравился Конару. Будучи на десять лет старше, он производил впечатление человека дела. Мудрый и дальновидный политик, смелый и решительный воин.
Обсудив ситуацию в Англии, где Альфреду удалось сплотить силы и дать отпор датчанам, они перешли к делам, насущно касавшихся их интересов. Одо настаивал на том, что для объединения сил надо забыть о личных распрях. Конар, отвечая на косвенно заданный вопрос, постарался ясно выразить свое мнение.
— В данный момент я не могу заключить мир с Жоффреем. Возможно, что он сам здесь ни при чем и будет сражаться за ваше дело, граф. Но я не могу ему доверять, ведь его отец именно хитростью и предательством убрал Мэнона. Возможно, что со временем…
Одо кивнул, соглашаясь.
— Мне кажется, есть хорошая возможность облегчить ваши взаимоотношения с Жоффреем.
Конар удивленно приподнял брови, внимательно слушая.
— Вы же знаете, что в вашей ситуации, когда брак еще не подтвержден, а вы долгое время находились в отлучке, можно объявить церемонию возобновления брака. Я приглашу вас погостить в мой городской дом в Руане. Обряд проведем торжественно в главном храме. На церемонию соберется много народу. Будет весь цвет рыцарства. Приедут дворяне со всего здешнего края. Это удобный случай для возобновления добрососедских отношений и с Жоффреем, и с другими окрестными владельцами.
— Да, наверное, это можно устроить, — согласился Конар. — Я обдумаю ваше предложение.
— Не оттягивайте. Это и в ваших интересах.
Конар понимающе кивнул. Когда Одо ушел, все собрались в главном зале — и Бренна, и Свен, и Филипп с Гастоном.
Конар обратился к вошедшему вслед за ними Рагвальду:
— Ну, что, астролог, что ты думаешь о графе Одо?
Рагвальд переглянулся с Бренной.
— Я считаю, ему можно доверять. Бренна того же мнения.
— Ну, что ж, хорошо, тогда я, наверное, пошлю кого-нибудь за Мелисандой, — сказал Конар.
Сначала он хотел написать письмо отцу, чтобы ее прислали сюда, но, по некоторому раздумью, решил поехать за ней сам. Он написал ей, предупреждая о своем приезде, но не сообщая о дальнейших планах.
Когда Конар прибыл на ирландский берег, то с изумлением обнаружил, что его никто не встречает. Это было крайне странно, учитывая их законы гостеприимства. Ему самому пришлось добираться до дома, где его встретила не менее чем он сам, удивленная Эрин.
— Но почему ты не сообщил о своем приезде?
— Я писал Мелисанде, что скоро буду, — мрачно ответил Конар.
— Не может быть! Как же так? — огорченно всплеснула руками мать. — А мы отпустили ее в Англию навестить Эрика.
— В Англию?
— Ну да, она так хорошо себя вела, а Дариа и Брайс собирались навестить брата, ну, мы и решили, что не будет ничего плохого, если и она отправится с ними. Они там будут под надежной защитой Эрика.
— Да, на Эрика можно положиться.
— Может быть, послать кого-нибудь за ней? — спросила Эрин.
— Нет, я сам поеду, — решительно отверг ее предложение сын. — Важное дело, я должен сам с ней встретиться.
Он повернулся к выходу.
— Конар! — окликнула его мать. — Мне кажется, что ты обманываешь сам себя, все еще считая ее девочкой. Она не девочка, она взрослая женщина, уверяю тебя!
— Угу, мама, — пробурчал Конар и вышел.
Девчонка! Или женщина, как сказала мать. Но ведь ничего не изменилось. Она по-прежнему бегает от него.
И вот теперь они с Брианом подплывают к берегам Англии.
— Спустить паруса! — отдал приказ Конар.
На берегу их ждала толпа родственников. Сам Эрик, высокий, светловолосый гигант. Рядом Рианнон, его жена, она выглядит на его фоне совсем малышкой. А вон Брайс радостно машет им рукой. Даже Дариа, домоседка, вышла их встречать на берег. Ну и, конечно, целая орава детишек с воплями носятся, глазея на приближающийся корабль.
Нет, только Мелисанды.
В душе его закипал гнев. Где же, во имя всех святых, эта проклятая маленькая ведьма!
Но она не уйдет от него. Он достанет ее на краю света!
И тогда она получит сполна.
Глава 10
— Я приехала сюда, как вы приказали…
— Ты приехала сюда, потому что не могла вырваться.
— Однако я оказалась блестящей ученицей и очень желанной гостьей, как вы можете узнать у ваших отца с матерью.
— У моего отца-викинга? — насмешливо спросил он. Почувствовав, что она приближается к корыту, и, беспокоясь о своей безопасности, Конар быстро спросил:
— Ну и что вы хотите от меня?
— Я хочу домой.
Он закрыл глаза и опять откинулся на спину в воду. Вот оно что! Ему послышалось, что она подходит ближе. Но как же он был потрясен, когда она намылила! мочалку мылом и начала тереть ему плечи! Ее прикосновения были мягкими и нежными. Прямо волшебство!
— Я прекрасно понимаю, что у вас есть обязанности, которые удерживают здесь, но мне необходимо вернуться домой.
— Подбородок, — сказал он.
— Что?
— Чуть повыше, потрите здесь.
Он с удовольствием ощутил ее мягкие пальцы на подбородке. Где она этому научилась? А, неважно.
Неважно, где она этому научилась, но это божественно!
Он понял теперь, в чем заключались перемены, произошедшие с ней. Она теперь стала мягкой, женственной и нежной. Ее прикосновения чертовски волновали кровь!
Он уставился в воду, стиснув зубы и пытаясь справиться с тем новым чувством, которое она в нем вызвала. С напряжением внутри себя, с очень специфическим напряжением, которое он чувствовал до боли ясно.
Он чуть не застонал вслух, все еще не в силах поверить, что это правда. «О Боже, — вдруг пришло ему в голову, — да многие мужчины сочли бы ее уже слишком в возрасте!»
Не сейчас! Не сейчас, нет! Зачем ему сейчас подтверждать свой брак? Тогда ему придется менять свой образ жизни. А у него здесь неподалеку в поместье есть милая блондиночка Бриджит, непритязательная и ничего от него не требующая. Нет, пожалуй, не стоит пока что ничего менять.
Но эти нежные пальчики, которые трудятся, растирая его уставшее тело, разжигают в его внутренностях пылающий огонь. И тут новая мысль посетила его: он может взять ее прямо сейчас, он имеет право. Ведь она уже определенно созрела.
— Итак?
— Итак, что?
— Могу я уехать домой? Я уверена, что кто-нибудь из ваших родственников согласится меня…
— Нет! — резко ответил он.
Он уже знает теперь, какой мягкой и нежной она может быть, и у него нет никакого желания отпускать ее, отпускать от себя.
— Что? — Она внезапно остановилась.
— Я сказал — нет, Мелисанда.
— Я должна уехать домой.
— Нет!
— Вы кажется, не понимаете, глупый викинг! Ведь я все выполняла здесь, я вела себя послушно, я выучила ваш язык…
— Я сказал, нет, и если вы не собираетесь дальше тереть мне спину, то можете удалиться.
Она не тронулась с места, глаза ее загорелись знакомым ему диким огнем.
Он вопросительно приподнял бровь.
— Или, может быть, вы хотите присоединиться ко мне? До сих пор я старательно сдерживался, чтобы не повредить вашей, хм, невинности. Однако если вы столь настойчиво намерены мне надоедать, то я могу счесть это за призыв приступить в полной мере к своим обязанностям супруга.
Она вспыхнула, щеки ее стали пунцовыми. На мгновение Конару показалось, что ему наконец-то удалось осадить ее. Она повернулась и молча взяла кувшин с подогретой на огне водой, которую подбавляла в лохань.
— Ах, супружеские обязанности! — прошипела она.
До Конара слишком поздно дошло, что она собирается сделать, и он успел только в последний момент выпрыгнуть из корыта из-под струи кипящей воды, вылитой на него из кувшина.
Она пыталась удрать, но он схватил ее за волосы и притянул к себе. Это оказалось немалым испытанием для них обоих.
Увидев его обнаженным, стоящим грозно над ней, она; от испуга выронила кувшин. Конар же в этот момент разглядел под обтягивающей сорочкой ее нежные девические груди.
Задыхаясь от ярости, он произнес:
— Послушай, ты не бедная сиротка, какой была два года назад! И если ты еще раз попробуешь мне отомстить, я предупреждаю тебя, я это сделаю! И не надейся сбежать — достану из-под земли!
— Пожалуйста, — выдохнула она, — отпустите меня!
Глаза ее расширились от страха, черные волосы разметались по плечам.
Он отпустил ее тогда.
Но это было только начало.
В следующие недели они почти не общались наедине. Мелисанда старательно избегала его общества. Он видел ее только за общим столом во время трапезы. Здесь она вела себя безукоризненно вежливо, даже отвечала на его вопросы. Была тем ангелом, который всем так нравился. О, она была действительно умна. Когда она приехала, то почти совсем не знала ирландского, но теперь могла говорить почти свободно, Кроме того, научилась норвежскому.
Дома все ее любили. Элизабет, Конан и Меган были уже семейными людьми и лишь иногда навещали отцовский дом со всеми своими малолетними детьми. Эрик жил в основном в Англии, но тоже навещал семью. Самая младшая сестра, Дариа, была дома постоянно. Бриан и Брайс, братья Конара, были на два и на четыре года соответственно его моложе, и их всегда можно было застать за жарким спором по любому поводу. Все братья, как и Конар, участвовали в военной кампании дяди. А мать, казалось бы, давно должна была привыкнуть к такому положению вещей, но до сих пор бледнела при известиях о предстоящих военных походах.
Мелисанда почти что сдружилась с младшими братьями, Брианом и Брайсом, и ее часто можно было увидеть в их обществе, довольную и смеющуюся. Как-то раз, когда Конар наблюдал за ней во время ее разговора с братьями, он поймал на себе взгляд отца. Да, отец был прав — она была красива невероятно. Действительно драгоценный подарок судьбы.
Вскоре пришли тревожные вести с того берега пролива. Свен писал, что наблюдается большое оживление по соседству, и он беспокоится, не перейдет ли Жоффрей в ближайшем времени к военным действиям.
Конар решил не говорить об этом Мелисанде, но он не учел, что с той же почтой пришло длиннющее письмо от Рагвальда. И она, конечно, потребовала взять ее с собой. И он, конечно, отказал. Он не мог взять ее именно по причине того, что опасался за нее. Но ему даже не удалось объяснить ей что-нибудь, потому что она попросту отказалась его слушать.
Тогда-то она чуть не выкинула свой очередной трюк. Конар поймал ее случайно. Дело в том, что он возвращался от Бриджит очень поздно, и ему не хотелось будить никого в доме, потому он проскользнул в дом тихо и незаметно. И что он увидел?
Мелисанда столь же тихо, крадучись, спускалась по ступенькам. На ней был, естественно, дорожный плащ, в руках — большая кожаная сумка. Девчонка опять собиралась удрать. Конар дал ей спуститься и, когда она подошла к гостиной, затаился за дверью.
Мелисанда сделала шаг к двери и — уперлась в грудь любимого супруга. Она бы закричала от испуга, если бы Конар предусмотрительно не зажал ей рот рукой.
— И куда же вы направляетесь, графиня? — язвительно, но шепотом спросил он, чтобы не перебудить домашних.
— На прогулку под луной, — с вызовом ответила она. — И дайте мне пройти!
Он молча подхватил ее на руки. Она собиралась закричать, но он опять зажал ей крепко рот и понес наверх в спальню.
Плотно прикрыв за собой дверь, он вновь обратился к ней с вопросом:
— Так куда же вы направлялись?
— На прогулку, — упрямо повторила она.
— Очевидно, на корабле? — высказал он свое предположение.
Она прищурилась:
— А может быть, я следила за вами, когда вы вернетесь от своей шлюхи!
Он удивленно приподнял бровь. Она попятилась от него, как будто вдруг сама испугалась того, что сказала.
— Не думаю, чтобы тебя так уж интересовали мои ночные похождения, скорее, ты следила за мной, чтобы улучить момент и выбраться незаметно из дому, — с угрозой произнес он.
— Да я просто хочу домой! — ответила она, попятившись.
Злость вдруг отпустила его. Он устало стал расстегивать пряжку плаща, снял его и повесил на спинку кровати.
— Мелисанда, сейчас это невозможно.
— Посмотрим, — прошипела она.
Она стояла перед ним, сжав кулаки. Ого, да она опять полна решимости выполнить то, что задумала. Если ее сейчас выпустить из комнаты, то она сбежит. «Похоже, мне опять предстоит бессонная ночь», — подумал Конар.
Он наклонился над ней и стал расстегивать ее плащ. Она побледнела.
— Что вы делаете? — испуганно спросила она.
Он молча снял с нее плащ, поднял ее на руки и положил на кровать.
— Я просто не понимал до сегодняшнего дня, что вы огорчены моими ночными похождениями. Возможно, мне надо исправиться. Наверное, уже пора…
— Нет! — судорожно вскрикнула она. В голосе ее слышался непритворный ужас. — Я не уйду, — прошептала она. — Я останусь здесь.
— Конечно, — ответил он и устроился на кровати рядом с ней. Обняв ее рукой, он крепко прижал ее к себе.
Она молчала, боясь пошелохнуться. Казалось, прошла целая вечность, пока она решилась спросить:
— Если бы вы только разрешили вернуться мне в комнату…
— Я решил, что ты будешь спать здесь, Мелисанда. И, пожалуйста, без всяких дальнейших разговоров, или я действительно сочту тебя уже вполне взрослой для выполнения супружеских обязанностей.
Она подчинилась сразу и полностью.
За всю ночь она ни разу не шелохнулась.
Странно, но Конар тоже не мог заснуть. Ее волосы щекотали его кожу. Сквозь одежду он чувствовал ее теплое, мягкое, волнующее тело. Он едва дождался рассвета.
Оставив Мелисанду на попечение отца и братьев, Конар отплыл в их крепость. В замке его шумно приветствовали Свен, Бренна, Филипп, Гастон и Рагвальд. Старик был грустен, но он понимал, что действительно Мелисанду не стоило тащить сюда при таких обстоятельствах.
Свен рассказал Конару о посещении графа Одо. Граф приобрел большое влияние у них в округе, он хочет организовать сопротивление против данов. Единственное, что насторожило Свена, это то, что Одо настаивает на примирении Конара с Жоффреем, сыном Джеральда.
— Я объяснил ему, — сказал Свен, — что Джеральд убил графа Мэнона. Однако Одо настаивал на встрече с вами.
— Хорошо, пошли ему сообщение, что я сейчас здесь.
— Милорд, я взял на себя смелость сообщить ему, что вы будете в крепости уже на этой неделе.
Конар одобрительно кивнул. Он сказал всем, что устал с дороги и деловые разговоры хотел бы отложит на завтра.
Конар поднялся в спальню. Однако и в эту ночь с трудом удалось заснуть. Сначала он без конца ворочался с боку на бок, вспоминая Мелисанду. Потом, решительно запретив себе думать о ней, он переключился на дела. В голову полезли тревожные мысли о Жоффрее и о том, чего добивается от него граф Одо. Заснул Конар только под утро.
Следующий день принес ему облегчение. Он страшно соскучился по Бренне и Свену и теперь радовался обществу. Дела в крепости шли хорошо. Филипп и Гастон относились к нему с явным уважением.
В течение месяца длилась его переписка с Одо. Наконец граф посетил его. Он сразу понравился Конару. Будучи на десять лет старше, он производил впечатление человека дела. Мудрый и дальновидный политик, смелый и решительный воин.
Обсудив ситуацию в Англии, где Альфреду удалось сплотить силы и дать отпор датчанам, они перешли к делам, насущно касавшихся их интересов. Одо настаивал на том, что для объединения сил надо забыть о личных распрях. Конар, отвечая на косвенно заданный вопрос, постарался ясно выразить свое мнение.
— В данный момент я не могу заключить мир с Жоффреем. Возможно, что он сам здесь ни при чем и будет сражаться за ваше дело, граф. Но я не могу ему доверять, ведь его отец именно хитростью и предательством убрал Мэнона. Возможно, что со временем…
Одо кивнул, соглашаясь.
— Мне кажется, есть хорошая возможность облегчить ваши взаимоотношения с Жоффреем.
Конар удивленно приподнял брови, внимательно слушая.
— Вы же знаете, что в вашей ситуации, когда брак еще не подтвержден, а вы долгое время находились в отлучке, можно объявить церемонию возобновления брака. Я приглашу вас погостить в мой городской дом в Руане. Обряд проведем торжественно в главном храме. На церемонию соберется много народу. Будет весь цвет рыцарства. Приедут дворяне со всего здешнего края. Это удобный случай для возобновления добрососедских отношений и с Жоффреем, и с другими окрестными владельцами.
— Да, наверное, это можно устроить, — согласился Конар. — Я обдумаю ваше предложение.
— Не оттягивайте. Это и в ваших интересах.
Конар понимающе кивнул. Когда Одо ушел, все собрались в главном зале — и Бренна, и Свен, и Филипп с Гастоном.
Конар обратился к вошедшему вслед за ними Рагвальду:
— Ну, что, астролог, что ты думаешь о графе Одо?
Рагвальд переглянулся с Бренной.
— Я считаю, ему можно доверять. Бренна того же мнения.
— Ну, что ж, хорошо, тогда я, наверное, пошлю кого-нибудь за Мелисандой, — сказал Конар.
Сначала он хотел написать письмо отцу, чтобы ее прислали сюда, но, по некоторому раздумью, решил поехать за ней сам. Он написал ей, предупреждая о своем приезде, но не сообщая о дальнейших планах.
Когда Конар прибыл на ирландский берег, то с изумлением обнаружил, что его никто не встречает. Это было крайне странно, учитывая их законы гостеприимства. Ему самому пришлось добираться до дома, где его встретила не менее чем он сам, удивленная Эрин.
— Но почему ты не сообщил о своем приезде?
— Я писал Мелисанде, что скоро буду, — мрачно ответил Конар.
— Не может быть! Как же так? — огорченно всплеснула руками мать. — А мы отпустили ее в Англию навестить Эрика.
— В Англию?
— Ну да, она так хорошо себя вела, а Дариа и Брайс собирались навестить брата, ну, мы и решили, что не будет ничего плохого, если и она отправится с ними. Они там будут под надежной защитой Эрика.
— Да, на Эрика можно положиться.
— Может быть, послать кого-нибудь за ней? — спросила Эрин.
— Нет, я сам поеду, — решительно отверг ее предложение сын. — Важное дело, я должен сам с ней встретиться.
Он повернулся к выходу.
— Конар! — окликнула его мать. — Мне кажется, что ты обманываешь сам себя, все еще считая ее девочкой. Она не девочка, она взрослая женщина, уверяю тебя!
— Угу, мама, — пробурчал Конар и вышел.
Девчонка! Или женщина, как сказала мать. Но ведь ничего не изменилось. Она по-прежнему бегает от него.
И вот теперь они с Брианом подплывают к берегам Англии.
— Спустить паруса! — отдал приказ Конар.
На берегу их ждала толпа родственников. Сам Эрик, высокий, светловолосый гигант. Рядом Рианнон, его жена, она выглядит на его фоне совсем малышкой. А вон Брайс радостно машет им рукой. Даже Дариа, домоседка, вышла их встречать на берег. Ну и, конечно, целая орава детишек с воплями носятся, глазея на приближающийся корабль.
Нет, только Мелисанды.
В душе его закипал гнев. Где же, во имя всех святых, эта проклятая маленькая ведьма!
Но она не уйдет от него. Он достанет ее на краю света!
И тогда она получит сполна.
Глава 10
Мелисанда вздрогнула. Она сидела на берегу ручья, пряча босые ноги от полуденного зноя в прохладной воде ручья.
Рядом с ней сидел Грегори из Мерсии, дальний родственник Альфреда Английского. Он, как и Мелисанда, гостил сейчас у Эрика. Грегори был старше ее всего на один год; ей нравился этот веселый молодой человек с огненно-рыжими волосами.
С тех пор как она приехала, они все время проводили друг с другом: охотились, ездили верхом, а то и просто болтали. Сегодня у них выдался свободный день, и они решили провести его в тихом уединении и спокойном мирке у ручья. Дорога прошла в молчании. Звенящая тишина располагала к раздумьям. Вначале ее мысли лениво скользили по разным мелочам, не останавливаясь ни на чем конкретно. Но ход ее мыслей неожиданно прервал сидящий у ручья Мергвин, старый маг и прорицатель:
— Он пришел, ты знаешь?!
Она подумала, что Конар, вместо того чтобы ехать сюда, вполне мог бы поехать домой в Дублин. Им с Конаром всегда на пользу быть вдали друг от друга.
Хорошо бы он действительно поехал в Дублин, к родителям. Этот год начинался для Мелисанды пока что очень даже неплохо!
У ручья все дела и проблемы отступали на задний план. Она полюбила этот вольный поток в первого раза, с первого взгляда…
Это местечко находилось довольно далеко от замка, и она неоднократно задумывалась, стоит ли брать с собой Грегори. «Но, — решила она, — в конце концов, он дворянин, да и вообще очень достойный молодой человек».
А вот Эрика, брата Конара, угораздило родиться безумно похожим на Повелителя Волков. Первое время Мелисанда никак не могла приноровиться к этому сходству и при виде его постоянно вздрагивала. Но все же, несмотря на то, что Эрик был отпрыском Норвежского Волка, как и Конар, у него характер был гораздо мягче и мирнее, чем у братьев и отца.
Когда она приехала сюда, Эрик только спросил, почему она решила пожить здесь, если ее любезный муж остался во Франции. Мелисанда отговорилась тем, что Дариа очень просила поехать с ней сюда, да и Брайс говорил ей, что здесь ее примут с распростертыми объятиями. Она, конечно, и сама была очень рада оказаться у Эрика, о чем она также не замедлила ему сообщить.
Олаф был не против ее путешествия, но поставил непременным условием, чтобы ее сопровождал зять с надежной охраной.
Несомненно, он предвидел опасности этой дороги, которым втайне радовалась Мелисанда.
При всем сходстве братьев чем-то они, конечно, различались. Эрик был немного моложе Конара, и, кажется, глаза у него были чуть-чуть светлее, с оттенком холодной голубизны. И все же они были похожи — жестами, походкой, любимыми выражениями. Мелисанде даже однажды пришло в голову, что и своего отца, Олафа Норвежского, они должны любить одинаково.
Мелисанда не собиралась сообщать Конару о том, что перспектива провести полжизни в доме его отца ее вовсе не прельщала. Несмотря на хорошее к ней отношение, и что она ценила ум и справедливость короля Дублина, ее поражал его двор — эта пестрая смесь норвежских и ирландских обычаев; она не могла себе позволить и мысли о побеге. Мелисанда находилась под неусыпным бдящим оком Олафа.
Олаф не однажды затевал с ней разговор, чем чревато было бы ее похищение. Но его душеспасительные беседы вызывали у нее лишь легкую улыбку.
— Опасность? Похищение? Но ведь там моя родина, моя страна, я забочусь о своих подданных и, кстати, люблю их, да и они отвечают мне тем же. Единственный мой тюремщик — Конар.
— Да не тюремщик он тебе, — увещевал ее король. — С чего ты взяла? Ты же прекрасно знаешь, как обстоят дела. И ты уже очень скоро вернешься домой. А потом, — мягко добавил он, — у тебя будут сыновья, которые поддержат тебя на старости лет.
Тут Мелисанда побледнела. Она просто не могла себе представить, что у них с Конаром когда-нибудь будут дети. Закрыв глаза, она увидела пылающий взгляд Конара. И перед ней пронеслись жуткие сцены: вот он наваливается на нее, большой и страшный; медленные и тоскливые ночные часы, когда все уже закончилось, а на душе — мерзкая пустота.
Он хочет вернуться во Францию без нее, на том же корабле.
Зачем она ему, если с ним рядом постоянно находится Бренна, всегда готовая услужить? Зачем?
Он держал Мелисанду в ежовых рукавицах, и ей приходилось постоянно отвоевывать у него хоть немножко свободы. И самая сокровенная мечта Мелисанды часто снилась ей, особенно в последнее время: она сходилась с ним в бою и сияющим мечом крушила все вокруг; и конец был неизменен — он на коленях молил ее о пощаде.
Зато в отношении Грегори у нее были весьма конкретные планы. Она, конечно, даст ему шанс остаться с ней, но только в том случае, если он поможет ей освободиться от этих чертовых брачных уз.
Были у нее и такие мечты: они с Грегори счастливо возвращаются к ней и живут там долго и в свое удовольствие, верша разумный суд над людьми и страной и следуя во всех своих делах и поступках бессмертным заветам ее отца.
С тех пор, как семья Конара стала о ней постоянно заботиться, заключив ее тем самым в незримую тюрьму, что бы там Олаф ни говорил, она все же жила в этой тюрьме птичкой в позолоченной клетке. И он прекрасно понимал, что она не может сейчас уехать во Францию прямо с королевского двора в Дублине.
Пока Конар не вернулся, она вполне может самостоятельно управиться со своими делами. Несомненно, что этим ей бы и стоило заняться.
Прелестная Рианнон, жена Эрика, оказалась очень доброй и гостеприимной. В ней одновременно удивительным образом уживались отзывчивая душа и меткий язычок.
Даже слишком меткий, особенно когда это касалось Конара. Это Мелисанде не нравилось. Впрочем, вскоре Рианнон заметила недовольство своей гостьи и потом старалась по мере сил обуздывать неуемное чувство юмора.
С тех пор, как Мелисанда оказалась здесь, она часто вспоминала о старом замке во Франции и о его обитателях. О милой Мари де Тресси и Рагвальде — вот уж никогда бы не подумала, что будет скучать по надоедливому старику. Тогда она была глупой маленькой девочкой.
Мелисанда выглянула в окошко — во дворе носились Элин и Гарт — дети Эрика и Рианнон. И Мелисанде стало немножко завидно — эти дети, они такие счастливые и веселые… Ей бы такое детство. Ей бы такое сегодня… вместо этой тягостной реальности с Конаром, королем Олафом и всем, что с ними связано…
Впрочем, нет, не всем.
Она восхищалась Мергвином. Он был самым старым и, наверное, самым мудрым из всех мужчин, которых она встречала. Его почтенный возраст делал его для нее только более привлекательным и загадочным. Друид внешне выглядел очень экзотично — длинный и тощий, в легком, вечно развевающемся на ветру плаще, с буйной копной седых волос и бородой, низвергающейся к коленям серебристым водопадом. А глаза у него были древние, серебристо-зеленые, как старый мох на прибрежных скалах.
Да, так все и было.
Кажется, именно так. С неиссякаемым пессимизмом он предрекал ей разные печальные случайности и опасности, подстерегающие ее, по его словам, на каждом шагу. Часто бывало, что он ворчал на нее просто так, без всякого повода. Но так же часто и подолгу он рассказывал ей об Эйре и Англии, истории и религии. О прошлом страны и о ее будущем. Кроме того, чем-то он напоминал ей Рагвальда, и эта призрачная ниточка к дому уже грела ей сердце.
Иногда она заставала его читающим что-либо в гордом одиночестве (хотя такое случалось достаточно редко), и тогда у них, бывало, завязывалась беседа на интеллектуальные темы.
Но теперь ей совсем не хотелось бы посвящать старика в перипетии их отношений с Конаром.
— Я повторяю, миледи. — В голосе Мергвина прорезались строгие нотки, борода его начала немного нервически подергиваться. — Он здесь.
Грегори застыл в неподвижности, медленно переводя взгляд с друида на Мелисанду и обратно. Наконец он вытащил ноги из ручья и, вежливо улыбнувшись, переспросил, глядя на Мелисанду честными глазами:
— Кто здесь?
— Конар Мак-Олаф, — сухо ответил Мергвин вместо Мелисанды.
Потом старик поклонился Грегори.
— Это муж леди, — осторожно пояснил он недоумевающему молодому человеку.
— По правде говоря, Мергвин, это не муж, а деспотичный тиран, — с растущим раздражением отмахнулась она от такого объяснения.
— Так это брат милорда Эрика?! — полувопросительно пробормотал Грегори.
Мелисанда печально вздохнула, — ей безумно хотелось как-нибудь встряхнуть молодого человека, чтобы он перестал робеть и стесняться.
— Это вовсе не повод пугаться и бежать неизвестно куда, — сказала она, кинув предостерегающий взгляд на Мергвина.
— Да, совершенно верно, — подтвердил друид, улыбнувшись Грегори. — После всего, что произошло за последнее время, миледи Мелисанду довольно тяжело испугать.
— Предельно тяжело, — прошипела леди сквозь стиснутые зубы. «Нет, — сказала она себе, — я не чувствую страха. Только разочарование, и еще — злость на этого придурка. Он все же, вероятно, решил послать меня домой, иначе, зачем бы он стал приезжать сюда?»
И угораздило же его приехать именно тогда, когда она только начала распробовать хмельной вкус свободы!
Что ж, она нарожает ему кучу детей, а потом проведет всю жизнь вместе с этим тираном?! После всех тех обид и унижений, выпавших на ее долю по вине Конара, она готова была проклясть Повелителя Волков прямо здесь, у тихого, ни в чем не повинного ручейка.
— Так, может быть, вы все же отправитесь домой, миледи? — обеспокоенно спросил Мергвин. — Сдается мне, его корабли уже у пристани. А если ваш лорд-муж не найдет вас на месте… Мне кажется, вам лучше было бы поспешить встретить его там.
— Я не собираюсь спешить, куда бы то ни было! — немного резко ответила Мелисанда.
Грегори схоронился в сторонке, под деревьями, и взирал оттуда на Мелисанду со смесью бьющей через край нежности и глубочайшего интереса.
— Возможно… — начал было он.
— Нет! Невозможно! — Она почти кричала. — Мергвин, если ты хочешь, то можешь вернуться в замок и встретить многоуважаемого лорда. Можешь даже передать ему мой привет! Я…
И тут она прикусила язычок. Ледяной холод пробежал по ее спине: она вспомнила, что поехала на прогулку под фальшивым предлогом, а Конар, понятно, первым делом захочет узнать, где она… и с кем, ибо Конар приехал именно за ней.
Ну, что же, может быть, если он отпустит ее домой, куда она столь безнадежно стремится последние годы, у него появится возможность вновь завоевать ее благосклонность, а может, и что-то большее.
Рядом с ней сидел Грегори из Мерсии, дальний родственник Альфреда Английского. Он, как и Мелисанда, гостил сейчас у Эрика. Грегори был старше ее всего на один год; ей нравился этот веселый молодой человек с огненно-рыжими волосами.
С тех пор как она приехала, они все время проводили друг с другом: охотились, ездили верхом, а то и просто болтали. Сегодня у них выдался свободный день, и они решили провести его в тихом уединении и спокойном мирке у ручья. Дорога прошла в молчании. Звенящая тишина располагала к раздумьям. Вначале ее мысли лениво скользили по разным мелочам, не останавливаясь ни на чем конкретно. Но ход ее мыслей неожиданно прервал сидящий у ручья Мергвин, старый маг и прорицатель:
— Он пришел, ты знаешь?!
Она подумала, что Конар, вместо того чтобы ехать сюда, вполне мог бы поехать домой в Дублин. Им с Конаром всегда на пользу быть вдали друг от друга.
Хорошо бы он действительно поехал в Дублин, к родителям. Этот год начинался для Мелисанды пока что очень даже неплохо!
У ручья все дела и проблемы отступали на задний план. Она полюбила этот вольный поток в первого раза, с первого взгляда…
Это местечко находилось довольно далеко от замка, и она неоднократно задумывалась, стоит ли брать с собой Грегори. «Но, — решила она, — в конце концов, он дворянин, да и вообще очень достойный молодой человек».
А вот Эрика, брата Конара, угораздило родиться безумно похожим на Повелителя Волков. Первое время Мелисанда никак не могла приноровиться к этому сходству и при виде его постоянно вздрагивала. Но все же, несмотря на то, что Эрик был отпрыском Норвежского Волка, как и Конар, у него характер был гораздо мягче и мирнее, чем у братьев и отца.
Когда она приехала сюда, Эрик только спросил, почему она решила пожить здесь, если ее любезный муж остался во Франции. Мелисанда отговорилась тем, что Дариа очень просила поехать с ней сюда, да и Брайс говорил ей, что здесь ее примут с распростертыми объятиями. Она, конечно, и сама была очень рада оказаться у Эрика, о чем она также не замедлила ему сообщить.
Олаф был не против ее путешествия, но поставил непременным условием, чтобы ее сопровождал зять с надежной охраной.
Несомненно, он предвидел опасности этой дороги, которым втайне радовалась Мелисанда.
При всем сходстве братьев чем-то они, конечно, различались. Эрик был немного моложе Конара, и, кажется, глаза у него были чуть-чуть светлее, с оттенком холодной голубизны. И все же они были похожи — жестами, походкой, любимыми выражениями. Мелисанде даже однажды пришло в голову, что и своего отца, Олафа Норвежского, они должны любить одинаково.
Мелисанда не собиралась сообщать Конару о том, что перспектива провести полжизни в доме его отца ее вовсе не прельщала. Несмотря на хорошее к ней отношение, и что она ценила ум и справедливость короля Дублина, ее поражал его двор — эта пестрая смесь норвежских и ирландских обычаев; она не могла себе позволить и мысли о побеге. Мелисанда находилась под неусыпным бдящим оком Олафа.
Олаф не однажды затевал с ней разговор, чем чревато было бы ее похищение. Но его душеспасительные беседы вызывали у нее лишь легкую улыбку.
— Опасность? Похищение? Но ведь там моя родина, моя страна, я забочусь о своих подданных и, кстати, люблю их, да и они отвечают мне тем же. Единственный мой тюремщик — Конар.
— Да не тюремщик он тебе, — увещевал ее король. — С чего ты взяла? Ты же прекрасно знаешь, как обстоят дела. И ты уже очень скоро вернешься домой. А потом, — мягко добавил он, — у тебя будут сыновья, которые поддержат тебя на старости лет.
Тут Мелисанда побледнела. Она просто не могла себе представить, что у них с Конаром когда-нибудь будут дети. Закрыв глаза, она увидела пылающий взгляд Конара. И перед ней пронеслись жуткие сцены: вот он наваливается на нее, большой и страшный; медленные и тоскливые ночные часы, когда все уже закончилось, а на душе — мерзкая пустота.
Он хочет вернуться во Францию без нее, на том же корабле.
Зачем она ему, если с ним рядом постоянно находится Бренна, всегда готовая услужить? Зачем?
Он держал Мелисанду в ежовых рукавицах, и ей приходилось постоянно отвоевывать у него хоть немножко свободы. И самая сокровенная мечта Мелисанды часто снилась ей, особенно в последнее время: она сходилась с ним в бою и сияющим мечом крушила все вокруг; и конец был неизменен — он на коленях молил ее о пощаде.
Зато в отношении Грегори у нее были весьма конкретные планы. Она, конечно, даст ему шанс остаться с ней, но только в том случае, если он поможет ей освободиться от этих чертовых брачных уз.
Были у нее и такие мечты: они с Грегори счастливо возвращаются к ней и живут там долго и в свое удовольствие, верша разумный суд над людьми и страной и следуя во всех своих делах и поступках бессмертным заветам ее отца.
С тех пор, как семья Конара стала о ней постоянно заботиться, заключив ее тем самым в незримую тюрьму, что бы там Олаф ни говорил, она все же жила в этой тюрьме птичкой в позолоченной клетке. И он прекрасно понимал, что она не может сейчас уехать во Францию прямо с королевского двора в Дублине.
Пока Конар не вернулся, она вполне может самостоятельно управиться со своими делами. Несомненно, что этим ей бы и стоило заняться.
Прелестная Рианнон, жена Эрика, оказалась очень доброй и гостеприимной. В ней одновременно удивительным образом уживались отзывчивая душа и меткий язычок.
Даже слишком меткий, особенно когда это касалось Конара. Это Мелисанде не нравилось. Впрочем, вскоре Рианнон заметила недовольство своей гостьи и потом старалась по мере сил обуздывать неуемное чувство юмора.
С тех пор, как Мелисанда оказалась здесь, она часто вспоминала о старом замке во Франции и о его обитателях. О милой Мари де Тресси и Рагвальде — вот уж никогда бы не подумала, что будет скучать по надоедливому старику. Тогда она была глупой маленькой девочкой.
Мелисанда выглянула в окошко — во дворе носились Элин и Гарт — дети Эрика и Рианнон. И Мелисанде стало немножко завидно — эти дети, они такие счастливые и веселые… Ей бы такое детство. Ей бы такое сегодня… вместо этой тягостной реальности с Конаром, королем Олафом и всем, что с ними связано…
Впрочем, нет, не всем.
Она восхищалась Мергвином. Он был самым старым и, наверное, самым мудрым из всех мужчин, которых она встречала. Его почтенный возраст делал его для нее только более привлекательным и загадочным. Друид внешне выглядел очень экзотично — длинный и тощий, в легком, вечно развевающемся на ветру плаще, с буйной копной седых волос и бородой, низвергающейся к коленям серебристым водопадом. А глаза у него были древние, серебристо-зеленые, как старый мох на прибрежных скалах.
Да, так все и было.
Кажется, именно так. С неиссякаемым пессимизмом он предрекал ей разные печальные случайности и опасности, подстерегающие ее, по его словам, на каждом шагу. Часто бывало, что он ворчал на нее просто так, без всякого повода. Но так же часто и подолгу он рассказывал ей об Эйре и Англии, истории и религии. О прошлом страны и о ее будущем. Кроме того, чем-то он напоминал ей Рагвальда, и эта призрачная ниточка к дому уже грела ей сердце.
Иногда она заставала его читающим что-либо в гордом одиночестве (хотя такое случалось достаточно редко), и тогда у них, бывало, завязывалась беседа на интеллектуальные темы.
Но теперь ей совсем не хотелось бы посвящать старика в перипетии их отношений с Конаром.
— Я повторяю, миледи. — В голосе Мергвина прорезались строгие нотки, борода его начала немного нервически подергиваться. — Он здесь.
Грегори застыл в неподвижности, медленно переводя взгляд с друида на Мелисанду и обратно. Наконец он вытащил ноги из ручья и, вежливо улыбнувшись, переспросил, глядя на Мелисанду честными глазами:
— Кто здесь?
— Конар Мак-Олаф, — сухо ответил Мергвин вместо Мелисанды.
Потом старик поклонился Грегори.
— Это муж леди, — осторожно пояснил он недоумевающему молодому человеку.
— По правде говоря, Мергвин, это не муж, а деспотичный тиран, — с растущим раздражением отмахнулась она от такого объяснения.
— Так это брат милорда Эрика?! — полувопросительно пробормотал Грегори.
Мелисанда печально вздохнула, — ей безумно хотелось как-нибудь встряхнуть молодого человека, чтобы он перестал робеть и стесняться.
— Это вовсе не повод пугаться и бежать неизвестно куда, — сказала она, кинув предостерегающий взгляд на Мергвина.
— Да, совершенно верно, — подтвердил друид, улыбнувшись Грегори. — После всего, что произошло за последнее время, миледи Мелисанду довольно тяжело испугать.
— Предельно тяжело, — прошипела леди сквозь стиснутые зубы. «Нет, — сказала она себе, — я не чувствую страха. Только разочарование, и еще — злость на этого придурка. Он все же, вероятно, решил послать меня домой, иначе, зачем бы он стал приезжать сюда?»
И угораздило же его приехать именно тогда, когда она только начала распробовать хмельной вкус свободы!
Что ж, она нарожает ему кучу детей, а потом проведет всю жизнь вместе с этим тираном?! После всех тех обид и унижений, выпавших на ее долю по вине Конара, она готова была проклясть Повелителя Волков прямо здесь, у тихого, ни в чем не повинного ручейка.
— Так, может быть, вы все же отправитесь домой, миледи? — обеспокоенно спросил Мергвин. — Сдается мне, его корабли уже у пристани. А если ваш лорд-муж не найдет вас на месте… Мне кажется, вам лучше было бы поспешить встретить его там.
— Я не собираюсь спешить, куда бы то ни было! — немного резко ответила Мелисанда.
Грегори схоронился в сторонке, под деревьями, и взирал оттуда на Мелисанду со смесью бьющей через край нежности и глубочайшего интереса.
— Возможно… — начал было он.
— Нет! Невозможно! — Она почти кричала. — Мергвин, если ты хочешь, то можешь вернуться в замок и встретить многоуважаемого лорда. Можешь даже передать ему мой привет! Я…
И тут она прикусила язычок. Ледяной холод пробежал по ее спине: она вспомнила, что поехала на прогулку под фальшивым предлогом, а Конар, понятно, первым делом захочет узнать, где она… и с кем, ибо Конар приехал именно за ней.
Ну, что же, может быть, если он отпустит ее домой, куда она столь безнадежно стремится последние годы, у него появится возможность вновь завоевать ее благосклонность, а может, и что-то большее.