Страница:
И закричала курочка: «Петушок, сделай милость, сбегай поскорее да принеси мне воды, не то я задохнусь».
Побежал петушок что есть мочи к колодцу и сказал: «Дай ты мне водицы, курочка лежит на орешниковой горе, заглотнула большое ядрышко и, того и гляди, задохнется».
Отвечал ему колодец: «Беги сначала к невесте и выпроси себе красного шелка».
Побежал петушок к невесте, говорит: «Невеста, дай ты мне красного шелка; я тот шелк снесу колодцу, колодец даст мне водицы, водицу отнесу я курочке, а курочка лежит на орешниковой горе, заглотнула слишком большое ореховое ядрышко и, чего доброго, задохнется». Невеста ему отвечает: «Сначала сбегай да принеси мне веночек, что повесила я на ивовой веточке».
Побежал петушок к иве, снял веночек с ветки и принес его к невесте, а невеста дала ему за это красного шелку; шелк отнес он к колодцу, а тот дал ему за это водицы.
Принес петушок водицу курочке, а курочка тем временем задохнулась и лежала мертвая, без движения.
Тут уж петушок так разогревался, что стал громко-громко кричать, и сбежались к нему все звери, стали курочку оплакивать.
Шесть мышек состроили повозочку, в которой бы можно было свезти курочку до могилы; когда же повозочка была готова, они сами в нее и впряглись, а петушок на той повозочке правил.
На пути встретили они лисицу. «Куда это ты едешь, петушок?» – сказала она. «Да вот собираюсь хоронить свою курочку». – «Нельзя ли и мне с вами вместе ехать?» -
Пожалуй, сзади можешь сесть,
Не то лошадушкам не свезть.
Так и присела лисица сзади, а за нею – и волк, и медведь, и олень, и лев, и все лесные звери.
Так добрались они до ручья. «Как-то мы тут переправимся?» – спросил петушок.
А на берегу ручья лежала соломинка, которая сказала: «Вот я поперек ручья протянусь, так вы можете по мне переехать». Но чуть только шесть мышек вступили на этот мостик, соломинка переломилась и в воду свалилась, и все мышки в воде потонули.
Тогда опять пришла беда, и всех из беды захотела выручить головешка: я, мол, достаточно велика, я через ручей перекинусь, а вы через меня и переезжайте.
Но на беду, головешка как-то неловко коснулась воды, зашипела, потухла – и дух из нее вон!..
Увидел все это камень, сжалился, захотел петушку помочь и перевалился через воду. Пришлось петушку на себе тащить повозочку через камень, а когда он ее перетащил и вместе с мертвой курочкой очутился уж на другом берегу, вздумалось ему и тех перетащить, что позади повозки сидели…
Но их оказалось слишком много: повозка с ними откатилась назад, и все вместе рухнули в воду и потонули.
Остался петушок опять один-одинешенек на берегу с мертвою курочкою, выкопал ей могилку, опустил ее туда, а поверх могилки насыпал холмик и на тот холмик присел, и горевал по курочке до тех пор, пока сам не умер…
Так все они и покончили с жизнью.
РУСАЛКА
СТАРЫЙ ДЕД И ВНУЧЕК
БРАТ ВЕСЕЛЬЧАК
СЧАСТЛИВЧИК ГАНС
Побежал петушок что есть мочи к колодцу и сказал: «Дай ты мне водицы, курочка лежит на орешниковой горе, заглотнула большое ядрышко и, того и гляди, задохнется».
Отвечал ему колодец: «Беги сначала к невесте и выпроси себе красного шелка».
Побежал петушок к невесте, говорит: «Невеста, дай ты мне красного шелка; я тот шелк снесу колодцу, колодец даст мне водицы, водицу отнесу я курочке, а курочка лежит на орешниковой горе, заглотнула слишком большое ореховое ядрышко и, чего доброго, задохнется». Невеста ему отвечает: «Сначала сбегай да принеси мне веночек, что повесила я на ивовой веточке».
Побежал петушок к иве, снял веночек с ветки и принес его к невесте, а невеста дала ему за это красного шелку; шелк отнес он к колодцу, а тот дал ему за это водицы.
Принес петушок водицу курочке, а курочка тем временем задохнулась и лежала мертвая, без движения.
Тут уж петушок так разогревался, что стал громко-громко кричать, и сбежались к нему все звери, стали курочку оплакивать.
Шесть мышек состроили повозочку, в которой бы можно было свезти курочку до могилы; когда же повозочка была готова, они сами в нее и впряглись, а петушок на той повозочке правил.
На пути встретили они лисицу. «Куда это ты едешь, петушок?» – сказала она. «Да вот собираюсь хоронить свою курочку». – «Нельзя ли и мне с вами вместе ехать?» -
Пожалуй, сзади можешь сесть,
Не то лошадушкам не свезть.
Так и присела лисица сзади, а за нею – и волк, и медведь, и олень, и лев, и все лесные звери.
Так добрались они до ручья. «Как-то мы тут переправимся?» – спросил петушок.
А на берегу ручья лежала соломинка, которая сказала: «Вот я поперек ручья протянусь, так вы можете по мне переехать». Но чуть только шесть мышек вступили на этот мостик, соломинка переломилась и в воду свалилась, и все мышки в воде потонули.
Тогда опять пришла беда, и всех из беды захотела выручить головешка: я, мол, достаточно велика, я через ручей перекинусь, а вы через меня и переезжайте.
Но на беду, головешка как-то неловко коснулась воды, зашипела, потухла – и дух из нее вон!..
Увидел все это камень, сжалился, захотел петушку помочь и перевалился через воду. Пришлось петушку на себе тащить повозочку через камень, а когда он ее перетащил и вместе с мертвой курочкой очутился уж на другом берегу, вздумалось ему и тех перетащить, что позади повозки сидели…
Но их оказалось слишком много: повозка с ними откатилась назад, и все вместе рухнули в воду и потонули.
Остался петушок опять один-одинешенек на берегу с мертвою курочкою, выкопал ей могилку, опустил ее туда, а поверх могилки насыпал холмик и на тот холмик присел, и горевал по курочке до тех пор, пока сам не умер…
Так все они и покончили с жизнью.
РУСАЛКА
Сестрица с братцем играли у колодца. Играли, играли, да и свалились в него. А на дне его жила русалка. И сказала она: «Вот вы ко мне попали, должны хорошенько поработать», – и увела их с собою.
Девочке дала она прясть спутанный, плохой лен, да сверх того приказала ей носить воду в бездонную бочку, а мальчику велела рубить дерево тупым топором; пища же их состояла Аз одних клецок, крепких, как камень. Деткам все это наконец так надоело, что они, выждав воскресенье, когда русалка отлучилась в кирху, бежали из ее дома.
Когда русалка увидела, что птички улетели, и погналась за ними, дети заметили ее еще издали, и девочка бросила позади себя щетку; из той щетки выросла щетинистая гора с тысячами тысяч игл, и русалка с великим трудом перебралась через ту гору.
Тогда мальчик бросил позади себя гребешок, и из того гребешка выросла гребнистая гора с тысячами тысяч острых зубцов; однако же русалка и через ту гору перебралась.
Тогда девочка бросила на дорогу зеркальце, оно превратилось в зеркальную гору, такую гладкую, что русалка через нее не могла перелезть.
«Дай-ка я домой схожу за своим топором, – подумала она, – да ту гору пополам рассеку».
Но пока она домой ходила да гору зеркальную рассекала, дети далеко от нее убежали, и русалке опять пришлось одной сидеть в колодце.
Девочке дала она прясть спутанный, плохой лен, да сверх того приказала ей носить воду в бездонную бочку, а мальчику велела рубить дерево тупым топором; пища же их состояла Аз одних клецок, крепких, как камень. Деткам все это наконец так надоело, что они, выждав воскресенье, когда русалка отлучилась в кирху, бежали из ее дома.
Когда русалка увидела, что птички улетели, и погналась за ними, дети заметили ее еще издали, и девочка бросила позади себя щетку; из той щетки выросла щетинистая гора с тысячами тысяч игл, и русалка с великим трудом перебралась через ту гору.
Тогда мальчик бросил позади себя гребешок, и из того гребешка выросла гребнистая гора с тысячами тысяч острых зубцов; однако же русалка и через ту гору перебралась.
Тогда девочка бросила на дорогу зеркальце, оно превратилось в зеркальную гору, такую гладкую, что русалка через нее не могла перелезть.
«Дай-ка я домой схожу за своим топором, – подумала она, – да ту гору пополам рассеку».
Но пока она домой ходила да гору зеркальную рассекала, дети далеко от нее убежали, и русалке опять пришлось одной сидеть в колодце.
СТАРЫЙ ДЕД И ВНУЧЕК
Жил некогда на свете дряхлый-предряхлый старичок; зрение у него слабело, и слух тоже, и ноги ступали нетвердо. Сидя за столом, он едва мог держать ложку в руках, расплескивал суп по скатерти, да случалось иногда, что суп у него и изо рта капал на стол.
Его сыну и невестке было противно смотреть на старика, и потому-то старый дед должен был наконец переселиться из-за стола в особый уголок за печкой, где ему стали давать кушанье в небольшой глиняной мисочке, да и то не вдоволь.
Тогда он с грустью стал из своего уголка поглядывать на стол, и глаза его бывали влажны от слез.
Случилось однажды, что его слабые, дрожащие руки не смогли удержать и глиняной мисочки – она упала на пол и разбилась.
Молодая невестка стала его бранить, а он не отвечал ей ни слова и все только вздыхал.
Взамен глиняной мисочки они купили старику деревянную чашку за пару геллеров.
Вот и сидели они так-то, и видят, что маленький четырехлетний сын их, сидя на полу, сколачивает какие-то четыре дощечки.
«Ты что это там делаешь?» – спросил его отец. «Я сколачиваю корытце, – отвечал ребенок, – из того корытца стану кормить батюшку с матушкой, когда вырасту».
Тогда муж и жена поглядели друг на друга, расплакались, тотчас же опять пересадили старого деда к себе за стол и уж постоянно обедали с ним вместе, не говоря ему ни слова даже и тогда, когда он что-нибудь проливал на скатерть.
Его сыну и невестке было противно смотреть на старика, и потому-то старый дед должен был наконец переселиться из-за стола в особый уголок за печкой, где ему стали давать кушанье в небольшой глиняной мисочке, да и то не вдоволь.
Тогда он с грустью стал из своего уголка поглядывать на стол, и глаза его бывали влажны от слез.
Случилось однажды, что его слабые, дрожащие руки не смогли удержать и глиняной мисочки – она упала на пол и разбилась.
Молодая невестка стала его бранить, а он не отвечал ей ни слова и все только вздыхал.
Взамен глиняной мисочки они купили старику деревянную чашку за пару геллеров.
Вот и сидели они так-то, и видят, что маленький четырехлетний сын их, сидя на полу, сколачивает какие-то четыре дощечки.
«Ты что это там делаешь?» – спросил его отец. «Я сколачиваю корытце, – отвечал ребенок, – из того корытца стану кормить батюшку с матушкой, когда вырасту».
Тогда муж и жена поглядели друг на друга, расплакались, тотчас же опять пересадили старого деда к себе за стол и уж постоянно обедали с ним вместе, не говоря ему ни слова даже и тогда, когда он что-нибудь проливал на скатерть.
БРАТ ВЕСЕЛЬЧАК
Велась некогда большая война, и когда окончилась, многие солдаты получили отставку. И Брат Весельчак тоже получил отставку вместе с другими, а при отставке – небольшой казенный хлебец да четыре крейцера на выход.
Побрел Брат Весельчак путем-дорогою и повстречался ему Святой Петр в образе нищего и попросил милостыни. Тот отвечал ему: «Э-э, миляга, что мне и дать-то тебе? Был я в солдатах и выпущен вчистую: и всего-то у меня за душою казенный хлебец да четыре крейцера… А как и те выйдут, придется и мне точно так же просить милостыню, как ты просишь… Однако же дам, что могу».
Затем он разделил хлебец на четыре части и одну из них дал Святому Петру, добавив к хлебу и крейцер.
Поблагодарил его Святой Петр, пошел далее и в образе другого нищего сел на пути солдата; когда тот поравнялся с ним. Святой Петр опять попросил у него милостыни. Брат Весельчак опять повторил ту же речь и опять подал ему четверть хлебца и крейцер.
Поблагодарил его Святой Петр, пошел далее и в третий раз в образе нищего сел при дороге, и опять обратился к Весельчаку с тою же просьбою. Весельчак и в третий раз дал ему третью четверть хлебца и третий крейцер. Святой Петр его поблагодарил, а добряк пошел далее, и осталось у него в запасе всего четверть хлебца да один крейцер.
С этим запасом зашел он в гостиницу, съел свой кусок хлеба, а на крейцер спросил себе пива.
Затем пошел дальше путем-дорогою, а навстречу ему вышел опять Святой Петр в образе отставного же солдата и заговорил с ним: «Здорово, товарищ! А что, не найдется ли у тебя куска хлеба в запасе да хоть крейцера на выпивку?» – «Где мне это взять? – отвечал Весельчак. – Выпущен я вчистую, и за службу получил только казенный хлебец да четыре крейцера! На пути своем повстречал я троих нищих и каждому дал по четверти хлебца да по крейцеру. Последнюю же четверть я съел сам, зайдя в гостиницу, да на последний крейцер выпил. Теперь, брат, у меня пусто, и если у тебя тоже ничего нет, то мы вместе можем отправиться просить милостыню». – «Нет, – сказал Святой Петр, – это пока еще не нужно; я кое-что смыслю в лечении болезней и сумею этим делом заработать, сколько мне нужно». – «Ну, а я в этом ничего не смыслю, – сказал Весельчак, – значит, мне и придется одному идти нищенствовать». – «Э-э, пойдем со мною! – сказал Святой Петр. – Коли я что-нибудь заработаю, так поделюсь с тобою». – «Что ж, мне это на руку!» – сказал Весельчак.
Так и продолжали они путь вместе.
Вот и пришли они к одному крестьянскому дому и услышали в нем вой и плач; зашли туда и видят, что хозяин дома лежит при смерти, и смерть у него за плечами, а жена его по нем воет и голосом плачет.
«Полно выть и плакать, – сказал Святой Петр, – я вылечу вашего мужа», – и с этими словами вынул из кармана какую-то мазь и исцелил больного мгновенно, так что он мог встать и совсем выздоровел.
Муж и жена очень этому обрадовались и спросили: «Чем можем мы вас наградить? Что можем вам дать?»
Однако же Святой Петр не захотел ничего брать, и чем более они его упрашивали, тем более он отказывался. А Весельчак-то и подтолкни его в бок, говорит: «Бери же чтонибудь, ведь нам же нужно».
Наконец хозяйка вынесла ягненочка и сказала Святому Петру, что он должен его взять; но тот все отказывался. А Весельчак-то опять его в бок: «Да бери же, дурень, ведь нам нужно!»
Тогда Святой Петр сказал наконец: «Ну, ладно! Ягненочка я возьму, но не понесу сам; хочешь, брат, так сам и неси». – «Отчего ж не понести!» – отвечал Весельчак и вскинул ягненка на плечо.
Вот и пришли они в лес; ягненок порядком оттянул плечо Весельчаку, который притом же был и голоден, а потому сказал своему спутнику: «Глянь-ка, местечко здесь недурно, здесь могли бы мы ягненочка сварить и съесть». – «Пожалуй, – отвечал Святой Петр, – но только варить я не мастер; вари, коли хочешь, вот тебе и котел; а я тем временем похожу, пока ягненок сварится. Но только ты не принимайся за еду прежде моего возвращения; я уж приду вовремя». – «Ступай, ступай! – сказал Весельчак. – Я готовить умею и уж справлюсь с делом».
Святой Петр ушел, а Весельчак зарезал ягненка, положил мясо в котел и стал варить. Вот ягненок-то уж и сварился, а спутника все нет; тогда Весельчак вынул ягненка из котла, взрезал его и нашел внутри него сердце. «Это, верно, самый лакомый кусочек в нем», – сказал он и сначала только отведал его немного, а затем и все целиком съел.
Наконец и Святой Петр вернулся и сказал: «Ты хоть всего ягненка можешь съесть, а мне дай только одно сердце».
Весельчак взял и нож, и вилку в руки и давай преусердно искать среди кусков ягнятины, и сделал вид, что не может никак отыскать сердце; наконец процедил сквозь зубы: «Да его тут вовсе и нет». – «Что же это значит?» – спросил Святой Петр. «Право, не знаю, – сказал Весельчак, – а впрочем, что же мы оба за дураки! Ищем сердце ягненка, а ни одному из нас и в голову не приходит, что у ягненка сердца нет!» – «Ну, это что-то новое! У каждого животного есть сердце; почему бы могло не быть его у ягненка?» – «Нет, нет, взаправду, брат! Ты только сообрази, так сейчас поймешь, что у него в самом деле сердца не имеется!» – «Ну, пусть будет так! – сказал Святой Петр. – Коли сердца нет, так мне и ягненок не нужен; можешь его есть один». – «Чего не съем, то захвачу с собою в ранец на дорогу», – сказал Весельчак, съел пол-ягненка и сунул остальное в свой ранец.
Пошли они далее, и по воле Святого Петра широкая река перерезала им дорогу, а им надо было через нее непременно перейти. Вот Святой Петр и сказал: «Ступай ты вперед». – «Нет, – отвечал Весельчак, – лучше ты вперед ступай». А сам подумал: «Если окажется глубоко, так я лучше на берегу останусь». Пошел Святой Петр в воду, и вода достигала ему только по колено. Задумал и Весельчак переходить, а вода-то прибыла и была ему по горло.
И стал он кричать: «Брат, помоги!» А Святой Петр сказал: «Признайся мне, что съел сердце ягненка». – «Нет, – отвечал тот, – не ел я его».
А вода-то все прибывала и достигла уж до самых уст солдата. «Помоги мне, брат!» – крикнул он. «А признаешься ли ты мне, что съел сердце ягненка?» – «Нет, – отвечал солдат, – не ел я его».
Не хотелось Святому Петру, чтобы Весельчак потонул, он спустил воду и помог ему через нее перебраться.
Пошли они далее и пришли в такое царство, где королевна была при смерти. Услышали об этом наши путники, и солдат сказал: «А что, брат, ведь это для нас пожива! Если мы ее вылечим, так, пожалуй, на весь век обеспечимся!» И показалось ему, что его спутник недостаточно проворно ворочается; и он давай его поторапливать: «Да ну же, голубчик, поворачивайся! А то, пожалуй, еще опоздаем!»
А Святой Петр нарочно замедлял и замедлял шаг, как ни торопил его товарищ, пока наконец они не прознали, что королевна скончалась.
«Вот тебе и на! – сказал с досадою солдат. – А все оттого, что ты так плелся нога за ногу!» – «Помолчи лучше, – отвечал ему Святой Петр, – я ведь не только больных лечить умею, я и мертвых могу вновь призывать к жизни». – «Да, вот если ты это умеешь делать, так оно мне на руку; только уж ты меньше половины королевства за оживление не бери!»
Затем они направились к королевскому замку, где все были погружены в великую печаль; там и сказал королю Святой Петр, что он берется оживить королевну.
Повели его к умершей королевне, и он сказал: «Принесите мне полнешенек котел воды», – и когда котел был принесен, он приказал всем выйти из комнаты, оставив при себе только одного Весельчака.
Затем он изрезал на куски все тело усопшей, побросал куски в котел, развел под ним огонь и стал их варить. И когда все мясо от костей отстало, он добыл из котла тонкие белые косточки, положил их на стол и собрал в обычном, естественном порядке.
Затем он стал перед столом и трижды произнес: «Усопшая, восстань!» И при третьем возглашении этих слов королевна поднялась живая, здоровая и прекрасная, как и прежде.
Король, конечно, несказанно обрадовался и сказал Святому Петру: «Требуй от меня награды, и если бы ты даже пожелал половину моего королевства, охотно отдал бы тебе!»
Но Святой Петр отвечал: «Я не желаю никакой награды». – «Экий дурень!» – подумал про себя солдат, толкнул товарища в бок и шепнул ему: «Да полно же тебе дурить! Коли тебе ничего не нужно, так я-то не прочь бы получить хоть что-нибудь».
Святой Петр ничего не пожелал; однако же король заметил, что его товарищ не так бескорыстен, и приказал своему казначею набить ранец солдата червонцами.
Пошли они далее, и когда дошли до леса. Святой Петр сказал Весельчаку: «Ну, теперь давай делить золото». – «Хорошо, – отвечал тот, – давай делить».
Разделил Святой Петр золото – и разделил на три части. «Что это он за затею опять затеял? – подумал солдат. – Нас всего двое, а он на три доли делит».
Разделив золото. Святой Петр сказал: «Я разделил на три доли очень верно – одна доля мне, одна тебе, а одна тому, кто сердце ягненка съел». – «О, а это я же его и съел, – поспешил ответить Весельчак и поскорее прибрал золото к рукам, – я съел, уж ты поверь мне!» – «Может ли это быть? – продолжал Святой Петр. – Ведь ты же сам утверждал, что у ягненка вовсе сердца нет». – «Э, братец мой, мыслимое ли это дело? И у ягненка сердце есть, как у всякого животного… Почему бы у него сердцу не быть?» – «Ну, ладно же, – сказал Святой Петр, – возьми себе все золото, но я; уж не хочу долее быть твоим спутником, я пойду один своею дорогою». – «Как знаешь, голубчик, – сказал солдат, – на том и прощай».
И пошел Святой Петр другой дорогою, а Весельчак про себя подумал: «Оно и лучше, что он от меня отстал; а то он какой-то мудреный – чудодей, что ли?»
Кстати же, и денег у него теперь было довольно; но он не умел с ними обращаться, разбрасывал их, раздаривал и по прошествии некоторого времени опять остался ни с чем.
Вот и пришел он в одну страну, где, по слухам, королевна только что скончалась. «Вот оно что! – подумал он. – Ведь тут отличное дело может выгореть! Я ее оживлю, и уж, конечно, заставлю себе за это заплатить надлежащим образом».
Пошел к королю и предложил ему оживить усопшую. А до короля уже дошли такие слухи, что вот ходит по белу свету какой-то отставной солдат и оживляет усопших; он и подумал, что Весельчак и есть тот самый солдат.
Однако же, так как он не имел к нему доверия, то сначала посоветовался со своими советниками, и те сказали ему: «Отчего же не попробовать, ведь дочь-то твоя все равно уж скончалась».
Весельчак велел воды в котле принести, потом всех выслал из комнаты, разрезал тело усопшей на части, покидал их в котел, развел под ним огонь – все точно так же, как это его спутник делал.
Стала вода в котле закипать, и мясо от костей отставать; тогда выбрал он из котла кости и разложил их на столе; однако же он не знал, в каком порядке их следует составить, и все сложил шиворот-навыворот.
Потом стал перед столом и сказал: «Усопшая, восстань!» – и трижды повторил, а кости и не двигались.
Он и еще трижды повторил те же слова – и тоже безрезультатно. «Да ну же, вставай, поднимайся, сударыня, – крикнул он наконец, – не то худо будет!»
Чуть только он это произнес, как Святой Петр, попрежнему в образе отставного солдата, явился к нему, проникнув в комнату через окно, и сказал: «Ах ты, безбожный человек! Как осмеливаешься ты приниматься за это дело, не разумея даже того, что усопшая не может восстать из мертвых, когда ты так перепутал все ее кости?» – «Голубчик, да я сделал, как умел!» – взмолился солдат. «На этот раз еще я тебя выручу из беды, но предупреждаю тебя, что если ты осмелишься еще раз что-нибудь подобное предпринять, то тебя постигнет великое несчастие… Сверх того, не смей от короля ни требовать, ни принимать никакой, даже самой ничтожной награды». Затем Святой Петр сложил кости королевны в настоящий порядок, произнес трижды: «Усопшая, восстань!» – и королевна поднялась здоровая и прекрасная, как и прежде.
А Святой Петр как пришел, так и удалился через окно; и Весельчак, довольный-предовольный тем, что все так хорошо у него с рук сошло, горевал только о том, что ему нельзя было получить никакой награды.
«Желал бы я знать, что у него такое в голове сидит, – подумал солдат, – ведь то, что он одною рукою дает, то другою отнимает, а в этом просто смысла нет!» Стал король Весельчаку предлагать, что он желает, но тот ничего не смел взять открыто, однако же разными намеками и хитростью довел до того, что король приказал наполнить ему ранец золотом, – с тем он и ушел.
Когда он вышел из замка, у ворот стоял Святой Петр и сказал ему: «Видишь, какой ты человек? Ведь я же тебе запретил брать что бы то ни было, а у тебя вон ранец полнехонек золота!» – «Да что же я буду делать, – возразил солдат, – когда мне его туда насильно напихали?» – «Ну, так я же говорю тебе, чтобы ты во второй раз не смел ничего подобного делать, а не то тебе худо будет». – «Э, брат! Не тревожься; теперь у меня золота вдоволь; стану ли я еще возиться с обмыванием косточек». – «Да, как же! – сказал Святой Петр. – Думаешь, надолго тебе золота хватит? Ну, а чтобы ты опять не задумал выступить на запретную дорогу, я наделю твой ранец таким свойством, что чего бы ты ни пожелал, все у тебя тотчас в нем очутится. Прощай, больше уже мы с тобой не увидимся». – «С Богом!» – сказал солдат, а сам подумал: «Я и рад, что ты уходишь, чудак ты этакий! Я за тобой вслед не пойду!» В ту пору он и не подумал о чудесной силе, которая дана его ранцу.
Пошел Весельчак по белу свету и разметал свое золото как в первый раз. Наконец остался при четырех крейцерах, и случилось (ему идти мимо гостиницы; он и подумал: «Надо от денег отделаться», – и приказал дать на три крейцера вина и на крейцер хлеба.
Когда он, сидя там, допивал свое вино, он вдруг почуял запах жареного гуся. Стал Весельчак посматривать и поглядывать и увидел, что в печной трубе у хозяина поставлено два гуся. Тут только вспомнил он о чудесном свойстве своего ранца и решился испытать его на этих гусях.
И вот, выходя из дома и переступая порог, он сказал: «Желаю, чтобы жареные гуси из трубы очутились в моем ранце». Как только он это сказал, вскрыл ранец, заглянул в него – там они и есть! «Вот это ладно! – сказал он. – Теперь могу жить без заботы!» – вышел на лужок и вытащил из ранца жаркое. Ел он, ел в свое удовольствие и видит – подходят к нему какие-то подмастерья и смотрят на второго, непочатого гуся жадными завистливыми глазами. Весельчак и подумал: «Мне одного довольно», – подозвал обоих ребят и отдал им второго гуся, сказав: «Ешьте за мое здоровье!»
Те его поблагодарили, понесли гуся в гостиницу, приказали подать себе полбутылки вина и хлеба, вытащили гуся и принялись за него.
Хозяйка пригляделась к ним, да и говорит мужу: «Эти двое едят гуся; загляни-ка ты в трубу, не из наших ли гусей этот гусь?»
Заглянул хозяин в трубу и видит – пусто. «Ах вы, воровская челядь, вы задумали гусем задаром полакомиться! Сейчас платите, не то попотчую вас березовой кашей!» – «Какие же мы воры? – взмолились подмастерья. – Нам этого гуся подарил там на лугу отставной солдат». – «Что вы мне зубы заговариваете! Солдат здесь, точно, был, но честным гостем в двери ушел, и я за ним следил; а вы-то настоящие воры и есть, и вы должны мне за гуся заплатить». Но так как заплатить они не могли, то он взялся за палку и выгнал их из гостиницы.
Между тем Весельчак шел да шел своей дорогой и пришел к местечку, где около богатого замка стояла дрянная гостиница. Стал он проситься в гостиницу ночевать, но хозяин отказал, сказав: «Нет для тебя места; гостиница полнешенька знатных гостей». – «Дивлюсь я этому, – сказал Весельчак, – почему все останавливаются у вас, а не в этом прекрасном замке?» – «Да, чего-нибудь да стоит в нем ночь проспать, – сказал хозяин, – кто там ночевать пытался, тот жив оттуда не возвращался». – «Коли другие пытались, – сказал Весельчак, – так отчего же и мне не попытаться?» – «Пустое, брось, – сказал хозяин, – ведь за это шкурой поплатишься». – «Ну, не сейчас же шкурой; дайте мне только ключи от замка, да хорошенько поесть и выпить».
Дал ему хозяин ключи, дал и еду, и выпивку, и затем Весельчак ушел в замок, плотно поужинал, и когда стало клонить его ко сну, растянулся там на полу, потому что кровати не оказалось.
Вскоре он и заснул, но среди ночи пробужден был страшным шумом, и когда протер глаза, то увидел в своей комнате девять отвратительных бесов, которые плясали около него хороводом. «Ну, что ж, – сказал Весельчак, – пляшите, пожалуй, сколько хотите, но только чтобы ни один не смел ко мне близко подойти». Но бесы напирали на него все ближе и ближе и почти касались его лица ногами в своей бешеной пляске. «Смирно вы, черти!» – крикнул солдат; но они все по-прежнему лезли к нему. Тут Весельчак рассердился, крикнул: «Я вас живо уйму!» – отломил ножку от стула, да и давай их колотить.
Однако же девятерых бесов на одного солдата было слишком много, и в то время, когда он бросался на передних, задние таскали его за волосы и трепали безжалостно. «Постойте ужо, чертовы дети! Я с вами справлюсь! – крикнул солдат. – Полезайте все девятеро ко мне в ранец!»
И мигом все очутились в ранце, который он затянул на все пряжки и швырнул в угол.
Тогда все вдруг затихло, и Весельчак улегся попрежнему и проспал до бела дня.
Тут пришел хозяин гостиницы с владельцем замка и захотели взглянуть, что с ним сталось.
Когда они увидели его живым и здоровым, они удивились и спросили: «Разве вам духи здешние никакого вреда не причинили?» – «Пытались было, – отвечал солдат, – но я их всех забил в свой ранец. Вы можете преспокойно вновь поселиться в вашем замке, ни один не придет более вас тревожить».
Владелец замка поблагодарил его, щедро одарил и оставлял его у себя на службе, обещая обеспечить на всю жизнь. «Нет, – сказал солдат, – я привык бродить по белу свету и пойду далее».
И точно, ушел, пришел в кузницу и, положив ранец на наковальню, попросил кузнеца и его помощников приударить по ранцу молотами. Те принялись бить по ранцу своими огромными молотами, да с такою силою, что бесы подняли жалобный вой.
Когда он после этого ранец вскрыл, то оказалось, что из девяти бесов восемь уже околели, а девятый, которому удалось забраться в складку ранца и остаться в живых, выскользнул из ранца и тотчас ускользнул в преисподнюю.
И после этого еще много лет сряду скитался Весельчак по белу свету, и кто бы знал, тот бы много о нем рассказал.
Побрел Брат Весельчак путем-дорогою и повстречался ему Святой Петр в образе нищего и попросил милостыни. Тот отвечал ему: «Э-э, миляга, что мне и дать-то тебе? Был я в солдатах и выпущен вчистую: и всего-то у меня за душою казенный хлебец да четыре крейцера… А как и те выйдут, придется и мне точно так же просить милостыню, как ты просишь… Однако же дам, что могу».
Затем он разделил хлебец на четыре части и одну из них дал Святому Петру, добавив к хлебу и крейцер.
Поблагодарил его Святой Петр, пошел далее и в образе другого нищего сел на пути солдата; когда тот поравнялся с ним. Святой Петр опять попросил у него милостыни. Брат Весельчак опять повторил ту же речь и опять подал ему четверть хлебца и крейцер.
Поблагодарил его Святой Петр, пошел далее и в третий раз в образе нищего сел при дороге, и опять обратился к Весельчаку с тою же просьбою. Весельчак и в третий раз дал ему третью четверть хлебца и третий крейцер. Святой Петр его поблагодарил, а добряк пошел далее, и осталось у него в запасе всего четверть хлебца да один крейцер.
С этим запасом зашел он в гостиницу, съел свой кусок хлеба, а на крейцер спросил себе пива.
Затем пошел дальше путем-дорогою, а навстречу ему вышел опять Святой Петр в образе отставного же солдата и заговорил с ним: «Здорово, товарищ! А что, не найдется ли у тебя куска хлеба в запасе да хоть крейцера на выпивку?» – «Где мне это взять? – отвечал Весельчак. – Выпущен я вчистую, и за службу получил только казенный хлебец да четыре крейцера! На пути своем повстречал я троих нищих и каждому дал по четверти хлебца да по крейцеру. Последнюю же четверть я съел сам, зайдя в гостиницу, да на последний крейцер выпил. Теперь, брат, у меня пусто, и если у тебя тоже ничего нет, то мы вместе можем отправиться просить милостыню». – «Нет, – сказал Святой Петр, – это пока еще не нужно; я кое-что смыслю в лечении болезней и сумею этим делом заработать, сколько мне нужно». – «Ну, а я в этом ничего не смыслю, – сказал Весельчак, – значит, мне и придется одному идти нищенствовать». – «Э-э, пойдем со мною! – сказал Святой Петр. – Коли я что-нибудь заработаю, так поделюсь с тобою». – «Что ж, мне это на руку!» – сказал Весельчак.
Так и продолжали они путь вместе.
Вот и пришли они к одному крестьянскому дому и услышали в нем вой и плач; зашли туда и видят, что хозяин дома лежит при смерти, и смерть у него за плечами, а жена его по нем воет и голосом плачет.
«Полно выть и плакать, – сказал Святой Петр, – я вылечу вашего мужа», – и с этими словами вынул из кармана какую-то мазь и исцелил больного мгновенно, так что он мог встать и совсем выздоровел.
Муж и жена очень этому обрадовались и спросили: «Чем можем мы вас наградить? Что можем вам дать?»
Однако же Святой Петр не захотел ничего брать, и чем более они его упрашивали, тем более он отказывался. А Весельчак-то и подтолкни его в бок, говорит: «Бери же чтонибудь, ведь нам же нужно».
Наконец хозяйка вынесла ягненочка и сказала Святому Петру, что он должен его взять; но тот все отказывался. А Весельчак-то опять его в бок: «Да бери же, дурень, ведь нам нужно!»
Тогда Святой Петр сказал наконец: «Ну, ладно! Ягненочка я возьму, но не понесу сам; хочешь, брат, так сам и неси». – «Отчего ж не понести!» – отвечал Весельчак и вскинул ягненка на плечо.
Вот и пришли они в лес; ягненок порядком оттянул плечо Весельчаку, который притом же был и голоден, а потому сказал своему спутнику: «Глянь-ка, местечко здесь недурно, здесь могли бы мы ягненочка сварить и съесть». – «Пожалуй, – отвечал Святой Петр, – но только варить я не мастер; вари, коли хочешь, вот тебе и котел; а я тем временем похожу, пока ягненок сварится. Но только ты не принимайся за еду прежде моего возвращения; я уж приду вовремя». – «Ступай, ступай! – сказал Весельчак. – Я готовить умею и уж справлюсь с делом».
Святой Петр ушел, а Весельчак зарезал ягненка, положил мясо в котел и стал варить. Вот ягненок-то уж и сварился, а спутника все нет; тогда Весельчак вынул ягненка из котла, взрезал его и нашел внутри него сердце. «Это, верно, самый лакомый кусочек в нем», – сказал он и сначала только отведал его немного, а затем и все целиком съел.
Наконец и Святой Петр вернулся и сказал: «Ты хоть всего ягненка можешь съесть, а мне дай только одно сердце».
Весельчак взял и нож, и вилку в руки и давай преусердно искать среди кусков ягнятины, и сделал вид, что не может никак отыскать сердце; наконец процедил сквозь зубы: «Да его тут вовсе и нет». – «Что же это значит?» – спросил Святой Петр. «Право, не знаю, – сказал Весельчак, – а впрочем, что же мы оба за дураки! Ищем сердце ягненка, а ни одному из нас и в голову не приходит, что у ягненка сердца нет!» – «Ну, это что-то новое! У каждого животного есть сердце; почему бы могло не быть его у ягненка?» – «Нет, нет, взаправду, брат! Ты только сообрази, так сейчас поймешь, что у него в самом деле сердца не имеется!» – «Ну, пусть будет так! – сказал Святой Петр. – Коли сердца нет, так мне и ягненок не нужен; можешь его есть один». – «Чего не съем, то захвачу с собою в ранец на дорогу», – сказал Весельчак, съел пол-ягненка и сунул остальное в свой ранец.
Пошли они далее, и по воле Святого Петра широкая река перерезала им дорогу, а им надо было через нее непременно перейти. Вот Святой Петр и сказал: «Ступай ты вперед». – «Нет, – отвечал Весельчак, – лучше ты вперед ступай». А сам подумал: «Если окажется глубоко, так я лучше на берегу останусь». Пошел Святой Петр в воду, и вода достигала ему только по колено. Задумал и Весельчак переходить, а вода-то прибыла и была ему по горло.
И стал он кричать: «Брат, помоги!» А Святой Петр сказал: «Признайся мне, что съел сердце ягненка». – «Нет, – отвечал тот, – не ел я его».
А вода-то все прибывала и достигла уж до самых уст солдата. «Помоги мне, брат!» – крикнул он. «А признаешься ли ты мне, что съел сердце ягненка?» – «Нет, – отвечал солдат, – не ел я его».
Не хотелось Святому Петру, чтобы Весельчак потонул, он спустил воду и помог ему через нее перебраться.
Пошли они далее и пришли в такое царство, где королевна была при смерти. Услышали об этом наши путники, и солдат сказал: «А что, брат, ведь это для нас пожива! Если мы ее вылечим, так, пожалуй, на весь век обеспечимся!» И показалось ему, что его спутник недостаточно проворно ворочается; и он давай его поторапливать: «Да ну же, голубчик, поворачивайся! А то, пожалуй, еще опоздаем!»
А Святой Петр нарочно замедлял и замедлял шаг, как ни торопил его товарищ, пока наконец они не прознали, что королевна скончалась.
«Вот тебе и на! – сказал с досадою солдат. – А все оттого, что ты так плелся нога за ногу!» – «Помолчи лучше, – отвечал ему Святой Петр, – я ведь не только больных лечить умею, я и мертвых могу вновь призывать к жизни». – «Да, вот если ты это умеешь делать, так оно мне на руку; только уж ты меньше половины королевства за оживление не бери!»
Затем они направились к королевскому замку, где все были погружены в великую печаль; там и сказал королю Святой Петр, что он берется оживить королевну.
Повели его к умершей королевне, и он сказал: «Принесите мне полнешенек котел воды», – и когда котел был принесен, он приказал всем выйти из комнаты, оставив при себе только одного Весельчака.
Затем он изрезал на куски все тело усопшей, побросал куски в котел, развел под ним огонь и стал их варить. И когда все мясо от костей отстало, он добыл из котла тонкие белые косточки, положил их на стол и собрал в обычном, естественном порядке.
Затем он стал перед столом и трижды произнес: «Усопшая, восстань!» И при третьем возглашении этих слов королевна поднялась живая, здоровая и прекрасная, как и прежде.
Король, конечно, несказанно обрадовался и сказал Святому Петру: «Требуй от меня награды, и если бы ты даже пожелал половину моего королевства, охотно отдал бы тебе!»
Но Святой Петр отвечал: «Я не желаю никакой награды». – «Экий дурень!» – подумал про себя солдат, толкнул товарища в бок и шепнул ему: «Да полно же тебе дурить! Коли тебе ничего не нужно, так я-то не прочь бы получить хоть что-нибудь».
Святой Петр ничего не пожелал; однако же король заметил, что его товарищ не так бескорыстен, и приказал своему казначею набить ранец солдата червонцами.
Пошли они далее, и когда дошли до леса. Святой Петр сказал Весельчаку: «Ну, теперь давай делить золото». – «Хорошо, – отвечал тот, – давай делить».
Разделил Святой Петр золото – и разделил на три части. «Что это он за затею опять затеял? – подумал солдат. – Нас всего двое, а он на три доли делит».
Разделив золото. Святой Петр сказал: «Я разделил на три доли очень верно – одна доля мне, одна тебе, а одна тому, кто сердце ягненка съел». – «О, а это я же его и съел, – поспешил ответить Весельчак и поскорее прибрал золото к рукам, – я съел, уж ты поверь мне!» – «Может ли это быть? – продолжал Святой Петр. – Ведь ты же сам утверждал, что у ягненка вовсе сердца нет». – «Э, братец мой, мыслимое ли это дело? И у ягненка сердце есть, как у всякого животного… Почему бы у него сердцу не быть?» – «Ну, ладно же, – сказал Святой Петр, – возьми себе все золото, но я; уж не хочу долее быть твоим спутником, я пойду один своею дорогою». – «Как знаешь, голубчик, – сказал солдат, – на том и прощай».
И пошел Святой Петр другой дорогою, а Весельчак про себя подумал: «Оно и лучше, что он от меня отстал; а то он какой-то мудреный – чудодей, что ли?»
Кстати же, и денег у него теперь было довольно; но он не умел с ними обращаться, разбрасывал их, раздаривал и по прошествии некоторого времени опять остался ни с чем.
Вот и пришел он в одну страну, где, по слухам, королевна только что скончалась. «Вот оно что! – подумал он. – Ведь тут отличное дело может выгореть! Я ее оживлю, и уж, конечно, заставлю себе за это заплатить надлежащим образом».
Пошел к королю и предложил ему оживить усопшую. А до короля уже дошли такие слухи, что вот ходит по белу свету какой-то отставной солдат и оживляет усопших; он и подумал, что Весельчак и есть тот самый солдат.
Однако же, так как он не имел к нему доверия, то сначала посоветовался со своими советниками, и те сказали ему: «Отчего же не попробовать, ведь дочь-то твоя все равно уж скончалась».
Весельчак велел воды в котле принести, потом всех выслал из комнаты, разрезал тело усопшей на части, покидал их в котел, развел под ним огонь – все точно так же, как это его спутник делал.
Стала вода в котле закипать, и мясо от костей отставать; тогда выбрал он из котла кости и разложил их на столе; однако же он не знал, в каком порядке их следует составить, и все сложил шиворот-навыворот.
Потом стал перед столом и сказал: «Усопшая, восстань!» – и трижды повторил, а кости и не двигались.
Он и еще трижды повторил те же слова – и тоже безрезультатно. «Да ну же, вставай, поднимайся, сударыня, – крикнул он наконец, – не то худо будет!»
Чуть только он это произнес, как Святой Петр, попрежнему в образе отставного солдата, явился к нему, проникнув в комнату через окно, и сказал: «Ах ты, безбожный человек! Как осмеливаешься ты приниматься за это дело, не разумея даже того, что усопшая не может восстать из мертвых, когда ты так перепутал все ее кости?» – «Голубчик, да я сделал, как умел!» – взмолился солдат. «На этот раз еще я тебя выручу из беды, но предупреждаю тебя, что если ты осмелишься еще раз что-нибудь подобное предпринять, то тебя постигнет великое несчастие… Сверх того, не смей от короля ни требовать, ни принимать никакой, даже самой ничтожной награды». Затем Святой Петр сложил кости королевны в настоящий порядок, произнес трижды: «Усопшая, восстань!» – и королевна поднялась здоровая и прекрасная, как и прежде.
А Святой Петр как пришел, так и удалился через окно; и Весельчак, довольный-предовольный тем, что все так хорошо у него с рук сошло, горевал только о том, что ему нельзя было получить никакой награды.
«Желал бы я знать, что у него такое в голове сидит, – подумал солдат, – ведь то, что он одною рукою дает, то другою отнимает, а в этом просто смысла нет!» Стал король Весельчаку предлагать, что он желает, но тот ничего не смел взять открыто, однако же разными намеками и хитростью довел до того, что король приказал наполнить ему ранец золотом, – с тем он и ушел.
Когда он вышел из замка, у ворот стоял Святой Петр и сказал ему: «Видишь, какой ты человек? Ведь я же тебе запретил брать что бы то ни было, а у тебя вон ранец полнехонек золота!» – «Да что же я буду делать, – возразил солдат, – когда мне его туда насильно напихали?» – «Ну, так я же говорю тебе, чтобы ты во второй раз не смел ничего подобного делать, а не то тебе худо будет». – «Э, брат! Не тревожься; теперь у меня золота вдоволь; стану ли я еще возиться с обмыванием косточек». – «Да, как же! – сказал Святой Петр. – Думаешь, надолго тебе золота хватит? Ну, а чтобы ты опять не задумал выступить на запретную дорогу, я наделю твой ранец таким свойством, что чего бы ты ни пожелал, все у тебя тотчас в нем очутится. Прощай, больше уже мы с тобой не увидимся». – «С Богом!» – сказал солдат, а сам подумал: «Я и рад, что ты уходишь, чудак ты этакий! Я за тобой вслед не пойду!» В ту пору он и не подумал о чудесной силе, которая дана его ранцу.
Пошел Весельчак по белу свету и разметал свое золото как в первый раз. Наконец остался при четырех крейцерах, и случилось (ему идти мимо гостиницы; он и подумал: «Надо от денег отделаться», – и приказал дать на три крейцера вина и на крейцер хлеба.
Когда он, сидя там, допивал свое вино, он вдруг почуял запах жареного гуся. Стал Весельчак посматривать и поглядывать и увидел, что в печной трубе у хозяина поставлено два гуся. Тут только вспомнил он о чудесном свойстве своего ранца и решился испытать его на этих гусях.
И вот, выходя из дома и переступая порог, он сказал: «Желаю, чтобы жареные гуси из трубы очутились в моем ранце». Как только он это сказал, вскрыл ранец, заглянул в него – там они и есть! «Вот это ладно! – сказал он. – Теперь могу жить без заботы!» – вышел на лужок и вытащил из ранца жаркое. Ел он, ел в свое удовольствие и видит – подходят к нему какие-то подмастерья и смотрят на второго, непочатого гуся жадными завистливыми глазами. Весельчак и подумал: «Мне одного довольно», – подозвал обоих ребят и отдал им второго гуся, сказав: «Ешьте за мое здоровье!»
Те его поблагодарили, понесли гуся в гостиницу, приказали подать себе полбутылки вина и хлеба, вытащили гуся и принялись за него.
Хозяйка пригляделась к ним, да и говорит мужу: «Эти двое едят гуся; загляни-ка ты в трубу, не из наших ли гусей этот гусь?»
Заглянул хозяин в трубу и видит – пусто. «Ах вы, воровская челядь, вы задумали гусем задаром полакомиться! Сейчас платите, не то попотчую вас березовой кашей!» – «Какие же мы воры? – взмолились подмастерья. – Нам этого гуся подарил там на лугу отставной солдат». – «Что вы мне зубы заговариваете! Солдат здесь, точно, был, но честным гостем в двери ушел, и я за ним следил; а вы-то настоящие воры и есть, и вы должны мне за гуся заплатить». Но так как заплатить они не могли, то он взялся за палку и выгнал их из гостиницы.
Между тем Весельчак шел да шел своей дорогой и пришел к местечку, где около богатого замка стояла дрянная гостиница. Стал он проситься в гостиницу ночевать, но хозяин отказал, сказав: «Нет для тебя места; гостиница полнешенька знатных гостей». – «Дивлюсь я этому, – сказал Весельчак, – почему все останавливаются у вас, а не в этом прекрасном замке?» – «Да, чего-нибудь да стоит в нем ночь проспать, – сказал хозяин, – кто там ночевать пытался, тот жив оттуда не возвращался». – «Коли другие пытались, – сказал Весельчак, – так отчего же и мне не попытаться?» – «Пустое, брось, – сказал хозяин, – ведь за это шкурой поплатишься». – «Ну, не сейчас же шкурой; дайте мне только ключи от замка, да хорошенько поесть и выпить».
Дал ему хозяин ключи, дал и еду, и выпивку, и затем Весельчак ушел в замок, плотно поужинал, и когда стало клонить его ко сну, растянулся там на полу, потому что кровати не оказалось.
Вскоре он и заснул, но среди ночи пробужден был страшным шумом, и когда протер глаза, то увидел в своей комнате девять отвратительных бесов, которые плясали около него хороводом. «Ну, что ж, – сказал Весельчак, – пляшите, пожалуй, сколько хотите, но только чтобы ни один не смел ко мне близко подойти». Но бесы напирали на него все ближе и ближе и почти касались его лица ногами в своей бешеной пляске. «Смирно вы, черти!» – крикнул солдат; но они все по-прежнему лезли к нему. Тут Весельчак рассердился, крикнул: «Я вас живо уйму!» – отломил ножку от стула, да и давай их колотить.
Однако же девятерых бесов на одного солдата было слишком много, и в то время, когда он бросался на передних, задние таскали его за волосы и трепали безжалостно. «Постойте ужо, чертовы дети! Я с вами справлюсь! – крикнул солдат. – Полезайте все девятеро ко мне в ранец!»
И мигом все очутились в ранце, который он затянул на все пряжки и швырнул в угол.
Тогда все вдруг затихло, и Весельчак улегся попрежнему и проспал до бела дня.
Тут пришел хозяин гостиницы с владельцем замка и захотели взглянуть, что с ним сталось.
Когда они увидели его живым и здоровым, они удивились и спросили: «Разве вам духи здешние никакого вреда не причинили?» – «Пытались было, – отвечал солдат, – но я их всех забил в свой ранец. Вы можете преспокойно вновь поселиться в вашем замке, ни один не придет более вас тревожить».
Владелец замка поблагодарил его, щедро одарил и оставлял его у себя на службе, обещая обеспечить на всю жизнь. «Нет, – сказал солдат, – я привык бродить по белу свету и пойду далее».
И точно, ушел, пришел в кузницу и, положив ранец на наковальню, попросил кузнеца и его помощников приударить по ранцу молотами. Те принялись бить по ранцу своими огромными молотами, да с такою силою, что бесы подняли жалобный вой.
Когда он после этого ранец вскрыл, то оказалось, что из девяти бесов восемь уже околели, а девятый, которому удалось забраться в складку ранца и остаться в живых, выскользнул из ранца и тотчас ускользнул в преисподнюю.
И после этого еще много лет сряду скитался Весельчак по белу свету, и кто бы знал, тот бы много о нем рассказал.
СЧАСТЛИВЧИК ГАНС
Ганс прослужил семь лет у своего господина и стал говорить ему: «Срок моей службы, сударь, миновал уже, и я бы очень охотно вернулся теперь к моей матери; а потому пожалуйте мне мое жалованье».
Хозяин его отвечал: «Ты служил мне верно и честно; по твоей службе должна быть тебе и награда», – и дал ему кусок золото величиной с его голову. Ганс вытащил платочек из кармана, завернул в него слиток золота, положил его на плечо и пустился домой.
Шел он своей дорогой, плелся нога за ногу и увидел всадника, который бодро и весело прорысил мимо него на славной лошади. «Ах, – сказал Ганс вслух, – что за славная штука эта верховая езда! Сидишь словно на стуле, ни на какой камень не спотыкаешься, обуви не изнашиваешь, и едешь себе вперед да вперед, сам того не замечая».
Всадник, услышав это, сдержал коня и крикнул: «Эй, Ганс, так зачем же ты пешком-то идешь?» – «Приходится идти пешком, коли нужно домой снести вот этот слиток: оно, положим, и золото, однако вот голову приходится набок держать, да и плечо оттянуло». – «А знаешь ли что? – сказал всадник. – Давай меняться: я тебе отдам своего коня, а ты мне свой слиток». – «С удовольствием, – сказал Ганс, – но только предупреждаю, что придется тебе с ним тащиться».
Хозяин его отвечал: «Ты служил мне верно и честно; по твоей службе должна быть тебе и награда», – и дал ему кусок золото величиной с его голову. Ганс вытащил платочек из кармана, завернул в него слиток золота, положил его на плечо и пустился домой.
Шел он своей дорогой, плелся нога за ногу и увидел всадника, который бодро и весело прорысил мимо него на славной лошади. «Ах, – сказал Ганс вслух, – что за славная штука эта верховая езда! Сидишь словно на стуле, ни на какой камень не спотыкаешься, обуви не изнашиваешь, и едешь себе вперед да вперед, сам того не замечая».
Всадник, услышав это, сдержал коня и крикнул: «Эй, Ганс, так зачем же ты пешком-то идешь?» – «Приходится идти пешком, коли нужно домой снести вот этот слиток: оно, положим, и золото, однако вот голову приходится набок держать, да и плечо оттянуло». – «А знаешь ли что? – сказал всадник. – Давай меняться: я тебе отдам своего коня, а ты мне свой слиток». – «С удовольствием, – сказал Ганс, – но только предупреждаю, что придется тебе с ним тащиться».