Страница:
– Ну можем мы хотя бы теперь поговорить об этом?
– Хорошо, но только в порядке одолжения вам. Поскольку вы проделали такой долгий путь, полагаю, мне следует согласиться хотя бы на эту “юридическую” беседу.
– Благодарю вас. – Он передал ей первый листок, копию рукописного завещания Троя.
Прочитав его, Рейчел спросила:
– Это официальное завещание?
– Да.
– Но оно же такое примитивное.
– Рукописные завещания имеют полную юридическую силу. Таков закон.
Она перечитала завещание еще раз. Нейт заметил тень, которая легла вдоль линии деревьев. В последнее время он стал бояться темноты.
– Трой не позаботился о других своих отпрысках? – с удивлением спросила она.
– Вы бы тоже не стали о них заботиться. Но вообще-то его едва ли можно было назвать любящим отцом.
– Помню день, когда мама рассказала мне о нем. Мне было семнадцать лет. Кончалось лето. Отец только что умер от рака, и жизнь казалась очень печальной. Трой каким-то образом разыскал меня и не отставал от матери, прося разрешения приехать. Тогда-то она и открыла мне правду о моих биологических родителях, но мне это было абсолютно безразлично. Эти люди меня не интересовали. Я никогда их не видела, и у меня не было ни малейшего желания с ними встречаться. Позднее я узнала, что моя настоящая мать покончила с собой. Что вы об этом думаете, Нейт: оба моих родителя ушли из жизни добровольно. Может, и у меня в генах что-то такое есть?
– Нет. Вы гораздо сильнее, чем были они.
– Я хотела бы умереть.
– Не говорите так. Когда вы встретились с Троем?
– Прошел год. Они с моей приемной матерью стали “друзьями по телефону”. Ему удалось убедить ее, что у него добрые намерения, и вот однажды он появился у нас в доме.
Мы выпили чаю с пирожными, и он ушел. После этого прислал мне деньги на учебу в колледже и настаивал, чтобы я поступила на работу в одну из его компаний. Вообще стал относиться ко мне по-отечески, а мне он все больше не нравился. Когда умерла моя приемная мать, я сменила фамилию и поступила в медицинскую школу. Много лет я молилась за Троя так же, как молюсь за всех заблудших людей, которых знаю. Я думала, он обо мне забыл.
– Судя по всему, нет, – заметил Нейт. Черный москит сел ему на бедро, и он прихлопнул насекомое с силой, достаточной, чтобы перешибить бревно. На коже появился красный отпечаток ладони.
Он передал ей заготовленные тексты отказа от права на наследство и официального признания своих прав на него.
– Я ничего не подпишу. Мне не нужны деньги.
– Да вы просто возьмите их и поразмышляйте.
– Вы надо мной смеетесь?
– Нет. Просто не знаю, что делать дальше.
– Не говорите никому, где я. Умоляю вас, Нейт. Пожалуйста, не выдавайте моей тайны.
– Обещаю. Но взгляните на вещи трезво. Ваша история все равно получит огласку. Если примете деньги, станете самой богатой женщиной в мире. Если отвергнете, шуму будет еще больше.
– Кому до этого есть дело?
– Простодушный вы человек! Живя здесь, вы не знаете, что такое масс-медиа. Новости идут по телевидению двадцать четыре часа в сутки, известно становится все.
– Но как меня найдут?
– Хороший вопрос. Нам повезло, потому что Трой напал на ваш след. Правда, по нашим сведениям, он никому ничего не сказал.
– Значит, мне ничто не грозит, так? Вы не скажете. И другие юристы вашей фирмы ничего не скажут.
– Это правда.
– Ведь вы попали сюда случайно, заблудившись, правда?
– Безнадежно заблудившись.
– Вы должны защитить меня, Нейт. Здесь мой дом. Здесь моя семья. Я больше не хочу убегать.
СМИРЕННАЯ МИССИОНЕРКА В ДЖУНГЛЯХ ГОВОРИТ “НЕТ” СОСТОЯНИЮ В ОДИННАДЦАТЬ МИЛЛИАРДОВ ДОЛЛАРОВ!
Неплохой заголовок. Акулы от журналистики наводнят Пантанал вертолетами и самолетами-амфибиями, чтобы заполучить сенсационный материал. Нейту было ее жаль.
– Сделаю все, что смогу, – сказал он.
– Даете слово?
– Обещаю.
Прощальное шествие возглавлял сам вождь, за ним следовали жена и дюжина мужчин, потом Жеви в сопровождении еще не менее десятка индейцев. Процессия змеилась по тропе, направляясь к реке.
– Пора, – сказала Рейчел.
– Да, кажется. Вы уверены, что плыть в темноте не опасно?
– Да. Вождь посылает с вами своих лучших рыбаков. Бог защитит вас. Молитесь.
– Буду.
– А я буду молиться за вас каждый день, Нейт. Вы хороший человек с добрым сердцем. Вы достойны спасения.
– Благодарю вас. Не хотите выйти за меня замуж?
– Я не могу.
– Разумеется, можете. Я буду заботиться о деньгах, вы – об индейцах. Мы построим хижину побольше и снимем с себя одежду.
Они рассмеялись и продолжали улыбаться, когда к ним приблизился вождь. Нейт встал, чтобы то ли поприветствовать его, то ли попрощаться с ним, и вдруг на какой-то миг у него в глазах потемнело. Откуда-то из груди поднялась и ударила в голову волна дурноты. Но в следующее мгновение зрение вернулось, и он взглянул на Рейчел – не заметила ли она.
Она не заметила. Нейт почувствовал боль под веками.
Суставы рук начало ломить.
Ипики расплылись в улыбках, и все направились к реке.
Еду погрузили в лодку Жеви и два узких каноэ, на которых предстояло плыть проводникам и Лако. Нейт поблагодарил Рейчел, которая, в свою очередь, поблагодарила вождя, и прощальная церемония завершилась – пора было отплывать.
Стоя по щиколотку в воде, Нейт нежно обнял Рейчел, похлопал по спине и сказал:
– Спасибо.
– За что?
– О, я не знаю. За то, что благодаря вам на судебных издержках будут сколочены состояния.
Она улыбнулась в ответ:
– Вы мне нравитесь, Нейт, но меньше всего меня волнуют деньги и юристы.
– Вы мне тоже нравитесь.
– Пожалуйста, не возвращайтесь.
– Об этом можете не беспокоиться.
Все ждали. Рыбаки уже спустили свои каноэ на воду.
Жеви держал весло наготове, ему не терпелось поскорее отплыть.
Поставив ногу в лодку, Нейт обернулся и сказал:
– Мы могли бы провести медовый месяц в Корумбе.
– Прощайте, Нейт. Просто скажите своим, что вы меня так и не нашли.
– Скажу. Пока. – Он оттолкнулся, прыгнул в лодку, тяжело опустился на сиденье и снова повернул голову. Лодку начало относить, он махал рукой Рейчел и индейцам. Очень скоро их фигуры на берегу слились в сплошное пятно.
Несомые течением каноэ легко скользили по воде, индейцы на удивление синхронно взмахивали веслами. Ни одного лишнего движения. Они спешили: не хотели терять времени. Мотор завелся с третьей попытки, и лодка вскоре догнала каноэ. Мотор чихнул, но не заглох. Когда они подплыли к первому повороту, Нейт оглянулся еще раз. Рейчел и индейцы стояли не шевелясь.
Его прошиб пот. Облака защищали от солнца, в лицо дул прохладный ветерок, а Нейт весь взмок. Мокрыми были даже руки и ноги. Он вытер шею и лоб, посмотрел на влагу, оставшуюся на ладони, и вместо того чтобы молиться, как обещал, пробормотал:
– О черт! Я заболел.
Пока температура была невысокой, но поднималась стремительно. От ветра становилось холодно. Нейт скрючился на сиденье и поискал глазами, что бы еще надеть. Жеви встревожился и спросил:
– Нейт, с вами все в порядке?
Нейт отрицательно покачал головой, при этом все его тело пронзила боль. Потекло из носа.
За вторым поворотом стволы деревьев стали тоньше, берег – ниже. Река расширилась и влилась в озеро, посреди которого торчали гнилые деревья. Нейт не помнил, чтобы на пути сюда они проплывали мимо этих деревьев. Значит, индейцы выбрали другой маршрут.
– Жеви, наверное, у меня малярия, – сказал Нейт хриплым голосом – в горле у него пересохло.
– Откуда вы знаете? – Жеви на секунду снизил скорость.
– Рейчел меня предупредила. Вчера она видела заболевших в другой деревне. Именно поэтому мы так поспешно отплыли.
– У вас жар?
– Да, и в глазах темнеет.
Жеви остановил лодку и что-то прокричал индейцам, которые едва виднелись впереди. Сдвинув пустые канистры от горючего и все оставшиеся пожитки, он быстро разворачивал палатку. Из-за его перемещений лодку бросало взад-вперед.
– У вас скоро начнется озноб.
– Ты болел когда-нибудь малярией?
– Нет. Но большинство моих друзей от нее умерли.
– Что?!
– Успокойтесь, это просто глупая шутка. Умирают немногие, но болеть вы будете тяжело.
Стараясь двигаться осторожно, а главное – не мотать головой, Нейт перелез через сиденье и лег на дно посреди лодки, подложив под голову свернутые постельные принадлежности. Жеви натянул над ним легкую палатку и придавил концы двумя пустыми канистрами.
Индейцы подплыли поближе, с любопытством наблюдая за происходящим. Лако что-то спросил по-португальски.
Жеви ответил. Нейт разобрал слово “малярия”. Индейцы загалдели и сорвались с места.
Теперь казалось, что лодка плывет быстрее, может, из-за того, что Нейт лежал на дне и спиной ощущал, как она скользит по воде. Время от времени сук или бревно, которых Жеви не заметил, врезались в лодку, и Нейта подбрасывало, но он не роптал. В висках стучало, и голова болела так, как никогда не болела даже во время тяжелейшего похмелья. А боль в суставах и мышцах не позволяла пошевелиться. Ему становилось все холоднее. Бил озноб.
Вдали послышался низкий рокот. Нейт подумал, что это, должно быть, гром. “Прекрасно, – мелькнула у него мысль, – это именно то, чего нам сейчас недостает”.
Дождь прошел стороной. Река повернула на запад, и Жеви увидел оранжево-желтый закат. Потом река снова повернула на восток, и они поплыли навстречу накрывающей Пантанал тьме. Дважды ипики замедляли ход каноэ, чтобы решить, по какой из проток плыть. Жеви держался в сотне футов позади от них, но с наступлением темноты сократил расстояние. Он не видел Нейта, скрытого под палаткой, но знал, как страдает его товарищ. Жеви действительно был когда-то знаком с человеком, умершим от малярии.
Через два часа после начала путешествия индейцы, миновав запутанную сеть узких проток и тихих лагун, вывели их на более широкую реку и замедлили бег своих каноэ. Требовался отдых. Лако крикнул Жеви, что теперь они в безопасности и остаток пути будет легким. Ксеко в двух часах от этого места.
Жеви спросил, смогут ли они доплыть туда одни. Нет, последовал ответ. Впереди еще несколько развилок, а кроме того, индейцы знают, где именно надо выйти в Ксеко, чтобы не попасть в разлив. Там они остановятся и немного поспят.
– Как американец? – спросил Лако.
– Плохо, – ответил Жеви.
Американец слышал голоса и понимал, что лодка остановилась. Он весь горел. Одежда и тело были мокрыми, даже алюминиевое дно лодки под ним намокло. Он лежал с закрытыми глазами. Во рту было так сухо, что больно было даже открыть его. Он услышал, что Жеви о чем-то спрашивает его по-английски, но не мог ответить. Сознание то уходило, то возвращалось.
В темноте каноэ двигались медленнее. Жеви подплыл совсем близко; иногда он зажигал фонарь, чтобы помочь проводникам рассмотреть притоки. На полуоборотах двигатель работал с каким-то постоянным завыванием. Они остановились лишь раз, чтобы поесть хлеба и выпить сока, а также немного передохнуть. Сцепив все три лодки, они дрейфовали минут десять.
Лако очень беспокоило состояние американца.
– Что я скажу миссионерке? – вздохнул он.
– Скажешь, что у него малярия, – посоветовал Жеви.
Их короткий отдых прервала сверкнувшая вдали молния. Индейцы тут же схватились за весла и стали грести еще энергичнее, чем прежде. Уже несколько часов они не видели суши. Высадиться и переждать шторм было негде.
Мотор в конце концов заглох. Жеви переключил его на последний полный бак и завел снова. Топлива хватит еще часов на шесть – достаточно, чтобы добраться до Парагвая. А там будут встречаться корабли, дома по берегам, и в конце концов они приплывут к своей “Санта-Лауре”. Жеви знал точно, где Ксеко впадает в Парагвай, и считал, что они встретятся с Уэлли на рассвете.
Снова сверкнула молния, потом еще и еще. Казалось, что с каждым разрядом проводники гребут все быстрее. Но и они начали уставать. В какой-то момент Лако ухватился за борт моторной лодки, индеец из другого каноэ – за противоположный, Жеви поднял фонарь над головой, и они стали продвигаться вперед вместе.
Деревья и кустарники стали гуще, река – шире. По обеим сторонам появились берега. Индейцы о чем-то посовещались, и когда вся их сцепка вошла в Ксеко, перестали грести.
Ипики устали и решили остановиться здесь. Уже три часа, как они должны были бы спать, подумал Жеви. Найдя подходящее место, они причалили.
Лако объяснил, что в течение многих лет помогал белой миссионерке, не раз видел больных малярией и сам трижды болел ею. Он отвел брезент от головы Нейта и потрогал его лоб.
– У него сильный жар, – сообщил он Жеви, который, стоя в иле, светил ему фонарем и мечтал поскорее снова очутиться в лодке.
– Ты ничего не можешь сделать, – сказал он, когда Лако закончил обследование. – Температура упадет, потом, через сорок восемь часов, поднимется снова. – Его беспокоило то, что у Нейта запали глаза, такого он раньше никогда не видел.
Старший проводник, указывая на темную реку, стал что-то объяснять Лако. Тот перевел Жеви, что надо держаться середины реки, не обращая внимания на маленькие притоки, и тогда через два часа он выйдет в Парагвай. Жеви сердечно поблагодарил их и оттолкнул лодку.
Температура не падала. Примерно час спустя Жеви потрогал лоб Нейта – он был горячим. Больной пребывал в полубессознательном состоянии и бормотал что-то бессвязное.
Жеви влил в рот Нейту немного воды, остальную выплеснул ему на лицо.
Ксеко была широкой, и плыть по ней не составляло труда. Вот на берегу показался первый дом. Жеви казалось, что он не видел домов целый месяц. С внезапностью молнии, стремящейся “клюнуть” сбившийся с пути корабль, в разверзшихся вдруг облаках на небе показалась луна, осветившая воду.
– Нейт, вы меня слышите? – спросил Жеви очень тихо, так что спутник едва ли мог его услышать. – Кажется, нам наконец улыбнулась удача.
Следуя по лунной дорожке, он направил лодку к Парагваю.
Глава 32
– Хорошо, но только в порядке одолжения вам. Поскольку вы проделали такой долгий путь, полагаю, мне следует согласиться хотя бы на эту “юридическую” беседу.
– Благодарю вас. – Он передал ей первый листок, копию рукописного завещания Троя.
Прочитав его, Рейчел спросила:
– Это официальное завещание?
– Да.
– Но оно же такое примитивное.
– Рукописные завещания имеют полную юридическую силу. Таков закон.
Она перечитала завещание еще раз. Нейт заметил тень, которая легла вдоль линии деревьев. В последнее время он стал бояться темноты.
– Трой не позаботился о других своих отпрысках? – с удивлением спросила она.
– Вы бы тоже не стали о них заботиться. Но вообще-то его едва ли можно было назвать любящим отцом.
– Помню день, когда мама рассказала мне о нем. Мне было семнадцать лет. Кончалось лето. Отец только что умер от рака, и жизнь казалась очень печальной. Трой каким-то образом разыскал меня и не отставал от матери, прося разрешения приехать. Тогда-то она и открыла мне правду о моих биологических родителях, но мне это было абсолютно безразлично. Эти люди меня не интересовали. Я никогда их не видела, и у меня не было ни малейшего желания с ними встречаться. Позднее я узнала, что моя настоящая мать покончила с собой. Что вы об этом думаете, Нейт: оба моих родителя ушли из жизни добровольно. Может, и у меня в генах что-то такое есть?
– Нет. Вы гораздо сильнее, чем были они.
– Я хотела бы умереть.
– Не говорите так. Когда вы встретились с Троем?
– Прошел год. Они с моей приемной матерью стали “друзьями по телефону”. Ему удалось убедить ее, что у него добрые намерения, и вот однажды он появился у нас в доме.
Мы выпили чаю с пирожными, и он ушел. После этого прислал мне деньги на учебу в колледже и настаивал, чтобы я поступила на работу в одну из его компаний. Вообще стал относиться ко мне по-отечески, а мне он все больше не нравился. Когда умерла моя приемная мать, я сменила фамилию и поступила в медицинскую школу. Много лет я молилась за Троя так же, как молюсь за всех заблудших людей, которых знаю. Я думала, он обо мне забыл.
– Судя по всему, нет, – заметил Нейт. Черный москит сел ему на бедро, и он прихлопнул насекомое с силой, достаточной, чтобы перешибить бревно. На коже появился красный отпечаток ладони.
Он передал ей заготовленные тексты отказа от права на наследство и официального признания своих прав на него.
– Я ничего не подпишу. Мне не нужны деньги.
– Да вы просто возьмите их и поразмышляйте.
– Вы надо мной смеетесь?
– Нет. Просто не знаю, что делать дальше.
– Не говорите никому, где я. Умоляю вас, Нейт. Пожалуйста, не выдавайте моей тайны.
– Обещаю. Но взгляните на вещи трезво. Ваша история все равно получит огласку. Если примете деньги, станете самой богатой женщиной в мире. Если отвергнете, шуму будет еще больше.
– Кому до этого есть дело?
– Простодушный вы человек! Живя здесь, вы не знаете, что такое масс-медиа. Новости идут по телевидению двадцать четыре часа в сутки, известно становится все.
– Но как меня найдут?
– Хороший вопрос. Нам повезло, потому что Трой напал на ваш след. Правда, по нашим сведениям, он никому ничего не сказал.
– Значит, мне ничто не грозит, так? Вы не скажете. И другие юристы вашей фирмы ничего не скажут.
– Это правда.
– Ведь вы попали сюда случайно, заблудившись, правда?
– Безнадежно заблудившись.
– Вы должны защитить меня, Нейт. Здесь мой дом. Здесь моя семья. Я больше не хочу убегать.
СМИРЕННАЯ МИССИОНЕРКА В ДЖУНГЛЯХ ГОВОРИТ “НЕТ” СОСТОЯНИЮ В ОДИННАДЦАТЬ МИЛЛИАРДОВ ДОЛЛАРОВ!
Неплохой заголовок. Акулы от журналистики наводнят Пантанал вертолетами и самолетами-амфибиями, чтобы заполучить сенсационный материал. Нейту было ее жаль.
– Сделаю все, что смогу, – сказал он.
– Даете слово?
– Обещаю.
Прощальное шествие возглавлял сам вождь, за ним следовали жена и дюжина мужчин, потом Жеви в сопровождении еще не менее десятка индейцев. Процессия змеилась по тропе, направляясь к реке.
– Пора, – сказала Рейчел.
– Да, кажется. Вы уверены, что плыть в темноте не опасно?
– Да. Вождь посылает с вами своих лучших рыбаков. Бог защитит вас. Молитесь.
– Буду.
– А я буду молиться за вас каждый день, Нейт. Вы хороший человек с добрым сердцем. Вы достойны спасения.
– Благодарю вас. Не хотите выйти за меня замуж?
– Я не могу.
– Разумеется, можете. Я буду заботиться о деньгах, вы – об индейцах. Мы построим хижину побольше и снимем с себя одежду.
Они рассмеялись и продолжали улыбаться, когда к ним приблизился вождь. Нейт встал, чтобы то ли поприветствовать его, то ли попрощаться с ним, и вдруг на какой-то миг у него в глазах потемнело. Откуда-то из груди поднялась и ударила в голову волна дурноты. Но в следующее мгновение зрение вернулось, и он взглянул на Рейчел – не заметила ли она.
Она не заметила. Нейт почувствовал боль под веками.
Суставы рук начало ломить.
Ипики расплылись в улыбках, и все направились к реке.
Еду погрузили в лодку Жеви и два узких каноэ, на которых предстояло плыть проводникам и Лако. Нейт поблагодарил Рейчел, которая, в свою очередь, поблагодарила вождя, и прощальная церемония завершилась – пора было отплывать.
Стоя по щиколотку в воде, Нейт нежно обнял Рейчел, похлопал по спине и сказал:
– Спасибо.
– За что?
– О, я не знаю. За то, что благодаря вам на судебных издержках будут сколочены состояния.
Она улыбнулась в ответ:
– Вы мне нравитесь, Нейт, но меньше всего меня волнуют деньги и юристы.
– Вы мне тоже нравитесь.
– Пожалуйста, не возвращайтесь.
– Об этом можете не беспокоиться.
Все ждали. Рыбаки уже спустили свои каноэ на воду.
Жеви держал весло наготове, ему не терпелось поскорее отплыть.
Поставив ногу в лодку, Нейт обернулся и сказал:
– Мы могли бы провести медовый месяц в Корумбе.
– Прощайте, Нейт. Просто скажите своим, что вы меня так и не нашли.
– Скажу. Пока. – Он оттолкнулся, прыгнул в лодку, тяжело опустился на сиденье и снова повернул голову. Лодку начало относить, он махал рукой Рейчел и индейцам. Очень скоро их фигуры на берегу слились в сплошное пятно.
Несомые течением каноэ легко скользили по воде, индейцы на удивление синхронно взмахивали веслами. Ни одного лишнего движения. Они спешили: не хотели терять времени. Мотор завелся с третьей попытки, и лодка вскоре догнала каноэ. Мотор чихнул, но не заглох. Когда они подплыли к первому повороту, Нейт оглянулся еще раз. Рейчел и индейцы стояли не шевелясь.
Его прошиб пот. Облака защищали от солнца, в лицо дул прохладный ветерок, а Нейт весь взмок. Мокрыми были даже руки и ноги. Он вытер шею и лоб, посмотрел на влагу, оставшуюся на ладони, и вместо того чтобы молиться, как обещал, пробормотал:
– О черт! Я заболел.
Пока температура была невысокой, но поднималась стремительно. От ветра становилось холодно. Нейт скрючился на сиденье и поискал глазами, что бы еще надеть. Жеви встревожился и спросил:
– Нейт, с вами все в порядке?
Нейт отрицательно покачал головой, при этом все его тело пронзила боль. Потекло из носа.
За вторым поворотом стволы деревьев стали тоньше, берег – ниже. Река расширилась и влилась в озеро, посреди которого торчали гнилые деревья. Нейт не помнил, чтобы на пути сюда они проплывали мимо этих деревьев. Значит, индейцы выбрали другой маршрут.
– Жеви, наверное, у меня малярия, – сказал Нейт хриплым голосом – в горле у него пересохло.
– Откуда вы знаете? – Жеви на секунду снизил скорость.
– Рейчел меня предупредила. Вчера она видела заболевших в другой деревне. Именно поэтому мы так поспешно отплыли.
– У вас жар?
– Да, и в глазах темнеет.
Жеви остановил лодку и что-то прокричал индейцам, которые едва виднелись впереди. Сдвинув пустые канистры от горючего и все оставшиеся пожитки, он быстро разворачивал палатку. Из-за его перемещений лодку бросало взад-вперед.
– У вас скоро начнется озноб.
– Ты болел когда-нибудь малярией?
– Нет. Но большинство моих друзей от нее умерли.
– Что?!
– Успокойтесь, это просто глупая шутка. Умирают немногие, но болеть вы будете тяжело.
Стараясь двигаться осторожно, а главное – не мотать головой, Нейт перелез через сиденье и лег на дно посреди лодки, подложив под голову свернутые постельные принадлежности. Жеви натянул над ним легкую палатку и придавил концы двумя пустыми канистрами.
Индейцы подплыли поближе, с любопытством наблюдая за происходящим. Лако что-то спросил по-португальски.
Жеви ответил. Нейт разобрал слово “малярия”. Индейцы загалдели и сорвались с места.
Теперь казалось, что лодка плывет быстрее, может, из-за того, что Нейт лежал на дне и спиной ощущал, как она скользит по воде. Время от времени сук или бревно, которых Жеви не заметил, врезались в лодку, и Нейта подбрасывало, но он не роптал. В висках стучало, и голова болела так, как никогда не болела даже во время тяжелейшего похмелья. А боль в суставах и мышцах не позволяла пошевелиться. Ему становилось все холоднее. Бил озноб.
Вдали послышался низкий рокот. Нейт подумал, что это, должно быть, гром. “Прекрасно, – мелькнула у него мысль, – это именно то, чего нам сейчас недостает”.
Дождь прошел стороной. Река повернула на запад, и Жеви увидел оранжево-желтый закат. Потом река снова повернула на восток, и они поплыли навстречу накрывающей Пантанал тьме. Дважды ипики замедляли ход каноэ, чтобы решить, по какой из проток плыть. Жеви держался в сотне футов позади от них, но с наступлением темноты сократил расстояние. Он не видел Нейта, скрытого под палаткой, но знал, как страдает его товарищ. Жеви действительно был когда-то знаком с человеком, умершим от малярии.
Через два часа после начала путешествия индейцы, миновав запутанную сеть узких проток и тихих лагун, вывели их на более широкую реку и замедлили бег своих каноэ. Требовался отдых. Лако крикнул Жеви, что теперь они в безопасности и остаток пути будет легким. Ксеко в двух часах от этого места.
Жеви спросил, смогут ли они доплыть туда одни. Нет, последовал ответ. Впереди еще несколько развилок, а кроме того, индейцы знают, где именно надо выйти в Ксеко, чтобы не попасть в разлив. Там они остановятся и немного поспят.
– Как американец? – спросил Лако.
– Плохо, – ответил Жеви.
Американец слышал голоса и понимал, что лодка остановилась. Он весь горел. Одежда и тело были мокрыми, даже алюминиевое дно лодки под ним намокло. Он лежал с закрытыми глазами. Во рту было так сухо, что больно было даже открыть его. Он услышал, что Жеви о чем-то спрашивает его по-английски, но не мог ответить. Сознание то уходило, то возвращалось.
В темноте каноэ двигались медленнее. Жеви подплыл совсем близко; иногда он зажигал фонарь, чтобы помочь проводникам рассмотреть притоки. На полуоборотах двигатель работал с каким-то постоянным завыванием. Они остановились лишь раз, чтобы поесть хлеба и выпить сока, а также немного передохнуть. Сцепив все три лодки, они дрейфовали минут десять.
Лако очень беспокоило состояние американца.
– Что я скажу миссионерке? – вздохнул он.
– Скажешь, что у него малярия, – посоветовал Жеви.
Их короткий отдых прервала сверкнувшая вдали молния. Индейцы тут же схватились за весла и стали грести еще энергичнее, чем прежде. Уже несколько часов они не видели суши. Высадиться и переждать шторм было негде.
Мотор в конце концов заглох. Жеви переключил его на последний полный бак и завел снова. Топлива хватит еще часов на шесть – достаточно, чтобы добраться до Парагвая. А там будут встречаться корабли, дома по берегам, и в конце концов они приплывут к своей “Санта-Лауре”. Жеви знал точно, где Ксеко впадает в Парагвай, и считал, что они встретятся с Уэлли на рассвете.
Снова сверкнула молния, потом еще и еще. Казалось, что с каждым разрядом проводники гребут все быстрее. Но и они начали уставать. В какой-то момент Лако ухватился за борт моторной лодки, индеец из другого каноэ – за противоположный, Жеви поднял фонарь над головой, и они стали продвигаться вперед вместе.
Деревья и кустарники стали гуще, река – шире. По обеим сторонам появились берега. Индейцы о чем-то посовещались, и когда вся их сцепка вошла в Ксеко, перестали грести.
Ипики устали и решили остановиться здесь. Уже три часа, как они должны были бы спать, подумал Жеви. Найдя подходящее место, они причалили.
Лако объяснил, что в течение многих лет помогал белой миссионерке, не раз видел больных малярией и сам трижды болел ею. Он отвел брезент от головы Нейта и потрогал его лоб.
– У него сильный жар, – сообщил он Жеви, который, стоя в иле, светил ему фонарем и мечтал поскорее снова очутиться в лодке.
– Ты ничего не можешь сделать, – сказал он, когда Лако закончил обследование. – Температура упадет, потом, через сорок восемь часов, поднимется снова. – Его беспокоило то, что у Нейта запали глаза, такого он раньше никогда не видел.
Старший проводник, указывая на темную реку, стал что-то объяснять Лако. Тот перевел Жеви, что надо держаться середины реки, не обращая внимания на маленькие притоки, и тогда через два часа он выйдет в Парагвай. Жеви сердечно поблагодарил их и оттолкнул лодку.
Температура не падала. Примерно час спустя Жеви потрогал лоб Нейта – он был горячим. Больной пребывал в полубессознательном состоянии и бормотал что-то бессвязное.
Жеви влил в рот Нейту немного воды, остальную выплеснул ему на лицо.
Ксеко была широкой, и плыть по ней не составляло труда. Вот на берегу показался первый дом. Жеви казалось, что он не видел домов целый месяц. С внезапностью молнии, стремящейся “клюнуть” сбившийся с пути корабль, в разверзшихся вдруг облаках на небе показалась луна, осветившая воду.
– Нейт, вы меня слышите? – спросил Жеви очень тихо, так что спутник едва ли мог его услышать. – Кажется, нам наконец улыбнулась удача.
Следуя по лунной дорожке, он направил лодку к Парагваю.
Глава 32
Судно называлось шаланда – плавучий башмачок тридцати футов в длину, восьми – в ширину, плоскодонный, предназначенный для перевозки грузов по Пантаналу. Жеви десятки раз приходилось водить такие суденышки.
Сначала он заметил свет, шедший из-за поворота реки, а когда услышал тарахтение дизеля, уже точно знал, что это за корабль.
Знал он и капитана, который в тот момент, когда вахтенный остановил шаланду, спал у себя в койке. Было почти три часа утра. Жеви привязал свою лодку к носу шаланды и прыгнул на борт. Пока он коротко рассказывал о своих приключениях, его угощали бананами, а матрос принес сладкого кофе.
Шаланда направлялась на север, в Порту-Инду, на армейскую базу. Капитан мог выделить Жеви пять галлонов топлива. Жеви пообещал расплатиться с ним в Корумбе. Никаких проблем. На реке все должны помогать друг другу.
Еще немного кофе, какие-то сахарные вафли. Потом Жеви поинтересовался, не встретили ли они “Санта-Лауру”.
– Она стоит в устье Кабиксы, – сказал Жеви, – там, где был старый пирс.
Матросы покачали головами.
– Там ее нет, – сказал капитан. Помощник подтвердил его слова. Они прекрасно знали “Санта-Лауру”, но на этот раз не видели ее.
– Но она должна там быть! – заволновался Жеви.
– Нет. Мы проплывали Кабиксу вчера в полдень. Никаких признаков “Санта-Лауры”.
Может, Уэлли отвел ее на несколько миль вверх по Кабиксе, искал их. Он ведь, должно быть, страшно волнуется.
Жеви готов был простить ему то, что он поменял место стоянки, но не раньше, чем отругает.
Яхта, конечно, стоит на месте, он был в этом уверен. Выпив еще кофе, он рассказал о Нейте и его малярии. В Корумбе в последнее время ходили слухи, что в Пантанале распространяется эпидемия этого заболевания. Но эти слухи Жеви слышал всегда, сколько себя помнил.
Ему в канистру отлили горючего из резервуара, стоявшего на палубе шаланды. Обычно в сезон дождей движение по течению рек было в три раза быстрее, чем против. Лодка с хорошим мотором могла доплыть до Кабиксы за четыре часа, до фактории – за десять, до Корумбы – за восемнадцать. У
“Санта-Лауры”, если они ее найдут, путь займет немного больше времени, но там у них хотя бы будут гамаки и еда.
План Жеви состоял в том, чтобы немного отдохнуть, добравшись до “Санта-Лауры”, уложить Нейта в постель и дать ему возможность связаться по сотовому телефону с Валдиром. Валдир же найдет Нейту хорошего врача в Корумбе.
Капитан снабдил Жеви еще одной пачкой вафель и бумажным стаканчиком кофе. Парень пообещал найти его в Корумбе на следующей неделе. Поблагодарив всех, он отвязал лодку.
Нейт был жив, но лежал неподвижно. Жар не спадал.
Жеви же благодаря кофе чувствовал себя гораздо бодрее.
Повозившись с дросселем, он добился того, что мотор зачихал. Когда темнота стала рассеиваться, на реку упал густой туман.
В устье Кабиксы Жеви привел лодку за час до рассвета.
“Санта-Лауры” нигде не было. Он пришвартовался у старого пирса и пошел искать владельца единственного в поле зрения дома. Тот оказался в хлеву, доил корову. Он узнал Жеви и поведал тому печальную историю о шторме, который погубил яхту. Это был самый страшный шторм, какой ему довелось видеть на своем веку. Разразился он посреди ночи, поэтому хозяин почти ничего не видел, но ветер дул с такой силой, что жена с ребенком спрятались под кровать.
– Где она затонула?
– Не знаю.
– А что с парнем?
– Уэлли? Не знаю.
– Вы больше ни с кем не разговаривали? Может, кто-нибудь другой видел его?
С тех пор как Уэлли пропал во время шторма, он разговаривал только с теми, кто проплывал по реке. Хозяин был настроен мрачно и сделал предположение, что Уэлли мертв.
Нейт же был все еще жив. Теперь жар у него существенно уменьшился. Проснувшись, он ощупал себя и убедился в этом. Хотелось пить. Пальцами он разлепил себе веки и увидел вокруг лишь воду, кустарник на берегу и крестьянский дом вдали.
– Жеви, – позвал он слабым хриплым голосом, сел и несколько минут пытался сфокусировать зрение. Это ему никак не удавалось. Жеви не отвечал. Болело все – мышцы, суставы, кровь стучала в висках. Шею и грудь покрыла зудящая сыпь, которую Нейт стал остервенело скрести, пока не расцарапал кожу. От запаха, исходившего от собственного тела, его тошнило.
Фермер с женой провожали Жеви на берег. У них не оказалось ни капли горючего, и это вызвало у гостя раздражение.
– Как вы, Нейт? – спросил он, забираясь в лодку.
– Умираю, – слабо выдохнул тот.
Жеви ощупал его лоб, потом осторожно потрогал сыпь на груди.
– Жар у вас прошел.
– Где мы?
– На Кабиксе. Но Уэлли здесь нет. Наш корабль затонул во время шторма.
– Везение продолжается, – заметил Нейт и поморщился от боли, которая стрельнула в голову. – А где Уэлли?
– Не знаю. Продержитесь до Корумбы?
– Предпочитаю умереть.
– Ложитесь, Нейт.
Они отплыли от берега, на котором безответно махали им вслед фермер с женой.
Нейт решил немного посидеть. Ветер приятно овевал лицо. Но очень скоро ему снова стало холодно. По груди побежали мурашки, и он осторожно залез обратно под брезент, заставил себя помолиться за Уэлли, однако через несколько секунд забылся. Он никак не мог поверить, что подхватил малярию.
Хэрк продумал обед во всех деталях. Его устроили в кабинете ресторана отеля “Хэй-Эдамс”. На столе стояли устрицы и яйца-пашот, икра и семга, шампанское и коктейли “Мимоза”. К одиннадцати все были в сборе и тут же набросились на “Мимозу”.
Хэрк заверил их, что эта встреча чрезвычайно важна. Провести ее нужно в конфиденциальной обстановке, потому что он нашел свидетеля, который поможет им выиграть дело.
Были приглашены только адвокаты детей Филана.
Жены пока не опротестовали завещание, да и не особенно рвались сделать это. У них было слишком мало шансов на успех. Судья Уиклифф намекнул адвокату одной из бывших супруг Филана, что не расположен благосклонно смотреть на их участие в деле.
Обоснованно или необоснованно, но шестеро детей, не теряя времени, опротестовали завещание. Все шестеро очертя голову бросились в драку, имея одинаковые претензии: подписывая последнее завещание, Трой Филан страдал душевным расстройством.
На обеде было разрешено присутствовать не более чем двум адвокатам от каждого претендента на наследство, а лучше – по одному. Хэрк представлял Рекса в одиночестве.
Уолли Брайт тоже был один, он защищал интересы Либбигайл. У Рэмбла вообще имелся только один адвокат – Йенси. Грит отстаивал позицию Мэри-Роуз. Миссис Лэнгхорн, бывший профессор юриспруденции, была адвокатом Джины и Коуди. Трой-младший после смерти отца успел сменить три юридические фирмы. Его теперешние поверенные работали в фирме, насчитывавшей четыре сотни сотрудников.
Как новички в этом тесном содружестве, они представились:
Хемба и Хэмилтон.
Закрыв дверь, Хэрк коротко изложил присутствующим биографию Малколма Снида, человека, с которым встречался теперь чуть ли не каждый день.
– Он служил у мистера Филана тридцать лет, – серьезно говорил Хэрк, – и, вероятно, помогал ему писать последнее завещание. Он, похоже, может засвидетельствовать, что в тот момент старик был явно не в себе.
Новость удивила адвокатов. Хэрк несколько секунд наблюдал за их счастливыми лицами, потом продолжил:
– Но он может и сказать, что ничего не знал о рукописном завещании и что мистер Филан в день смерти был в абсолютно здравом уме.
– Сколько он хочет? – без обиняков спросил Уолли Брайт.
– Пять миллионов долларов. Десять процентов сейчас – остальное после достижения соглашения.
Гонорар Снида ничуть не обескуражил адвокатов. На кону ведь такая ставка! В сущности, его претензии можно было даже назвать скромными.
– У наших клиентов денег, разумеется, нет, – сказал Хэрк. – Поэтому, если мы хотим купить его показания, придется позаботиться о деньгах самим. Если за каждого из наших клиентов будет внесено по восемьдесят пять тысяч, мы сможем подписать соглашение с мистером Снидом. Уверен, что с помощью его показаний мы либо выиграем дело, либо заключим выгодное соглашение.
Суммы, которыми располагали присутствующие, колебались в очень широком диапазоне. На счете конторы Уолли Брайта не было ничего. У него самого – только долги. На другом конце спектра находилась фирма, где работали Хемба и Хэмилтон. Партнеры – владельцы этой компании зарабатывали по миллиону в год.
– Вы предлагаете, чтобы мы оплатили ложные показания? – надменно спросил Хэмилтон.
– Мы не знаем, ложные ли они, – ответил Хэрк. Он подготовился к любому вопросу. – И никто не знает. Мистер Снид находился наедине с мистером Филаном. Других свидетелей нет. Правда будет такой, какой захочет сделать ее мистер Снид.
– Это звучит сомнительно, – добавил Хемба.
– У вас есть идея получше? – огрызнулся Хэрк. Он приканчивал четвертую “Мимозу”.
Хемба и Хэмилтон представляли крупную фирму и не привыкли пачкать руки в грязи. Не то чтобы они или им подобные были чужды коррупции, но их клиентами являлись солидные корпорации, которые использовали для официального подкупа лоббистов, когда речь шла о заключении выгодных правительственных контрактов, и прятали деньги в швейцарских банках на счетах зарубежных тиранов – все с помощью своих доверенных адвокатов. Они, естественно, смотрели сверху вниз на неэтичные сделки.
– Не уверен, что наш клиент на это пойдет, – заявил Хэмилтон.
– Ваш клиент будет прыгать от радости, – возразил Хэрк. Разговоры об этике применительно к Трою-младшему были смешны. – Мы знаем его лучше, чем вы. Вопрос в том, согласитесь ли вы.
– Вы предлагаете, чтобы мы, адвокаты, авансировали свидетелей пятьюстами тысячами долларов? – уточнил Хемба.
– Именно, – подтвердил Хэрк.
– На это наша фирма никогда не согласится.
– Тогда вашу фирму скоро отставят, – встрял Грит. – Имейте в виду, что она – четвертая за последний месяц.
Приходилось признать, что Трой-младший уже пригрозил им увольнением. Респектабельные адвокаты притихли и стали слушать. Речь опять держал Хэрк:
– Чтобы избавить всех от необходимости представлять деньги наличными, я нашел банк, который готов выдать кредит в пятьсот тысяч долларов на год. Единственное, что потребуется от нас, – это поставить подписи под векселем. Я уже это сделал.
– Я тоже подпишу эту чертову бумажку! – воскликнул Брайт. Он проявил бесстрашие, потому что ему нечего было терять.
– Позвольте мне кое-что прояснить, – вступил Йенси. – Мы сначала платим Сниду, а потом он дает показания, так?
– Так.
– Не можем ли мы сначала услышать его версию показаний?
– Его версия требует определенной работы. В этом и состоит вся прелесть соглашения. Как только мы ему заплатим, он наш. Мы сможем заказать ему такие показания, какие нам нужны. Помните: других свидетелей не существует. Есть, правда, еще секретарша…
– А она сколько стоит? – спросил Грит.
– Она входит в счет Снида.
Кому еще выпадал шанс сорвать процент с самого крупного состояния в стране? Адвокаты быстро произвели подсчеты в уме. Немного риска сейчас – зато золотая жила потом.
Миссис Лэнгхорн удивила всех, заявив:
– Я буду рекомендовать своей фирме принять эти условия. Но все должно быть сделано в строжайшей тайне.
Сначала он заметил свет, шедший из-за поворота реки, а когда услышал тарахтение дизеля, уже точно знал, что это за корабль.
Знал он и капитана, который в тот момент, когда вахтенный остановил шаланду, спал у себя в койке. Было почти три часа утра. Жеви привязал свою лодку к носу шаланды и прыгнул на борт. Пока он коротко рассказывал о своих приключениях, его угощали бананами, а матрос принес сладкого кофе.
Шаланда направлялась на север, в Порту-Инду, на армейскую базу. Капитан мог выделить Жеви пять галлонов топлива. Жеви пообещал расплатиться с ним в Корумбе. Никаких проблем. На реке все должны помогать друг другу.
Еще немного кофе, какие-то сахарные вафли. Потом Жеви поинтересовался, не встретили ли они “Санта-Лауру”.
– Она стоит в устье Кабиксы, – сказал Жеви, – там, где был старый пирс.
Матросы покачали головами.
– Там ее нет, – сказал капитан. Помощник подтвердил его слова. Они прекрасно знали “Санта-Лауру”, но на этот раз не видели ее.
– Но она должна там быть! – заволновался Жеви.
– Нет. Мы проплывали Кабиксу вчера в полдень. Никаких признаков “Санта-Лауры”.
Может, Уэлли отвел ее на несколько миль вверх по Кабиксе, искал их. Он ведь, должно быть, страшно волнуется.
Жеви готов был простить ему то, что он поменял место стоянки, но не раньше, чем отругает.
Яхта, конечно, стоит на месте, он был в этом уверен. Выпив еще кофе, он рассказал о Нейте и его малярии. В Корумбе в последнее время ходили слухи, что в Пантанале распространяется эпидемия этого заболевания. Но эти слухи Жеви слышал всегда, сколько себя помнил.
Ему в канистру отлили горючего из резервуара, стоявшего на палубе шаланды. Обычно в сезон дождей движение по течению рек было в три раза быстрее, чем против. Лодка с хорошим мотором могла доплыть до Кабиксы за четыре часа, до фактории – за десять, до Корумбы – за восемнадцать. У
“Санта-Лауры”, если они ее найдут, путь займет немного больше времени, но там у них хотя бы будут гамаки и еда.
План Жеви состоял в том, чтобы немного отдохнуть, добравшись до “Санта-Лауры”, уложить Нейта в постель и дать ему возможность связаться по сотовому телефону с Валдиром. Валдир же найдет Нейту хорошего врача в Корумбе.
Капитан снабдил Жеви еще одной пачкой вафель и бумажным стаканчиком кофе. Парень пообещал найти его в Корумбе на следующей неделе. Поблагодарив всех, он отвязал лодку.
Нейт был жив, но лежал неподвижно. Жар не спадал.
Жеви же благодаря кофе чувствовал себя гораздо бодрее.
Повозившись с дросселем, он добился того, что мотор зачихал. Когда темнота стала рассеиваться, на реку упал густой туман.
В устье Кабиксы Жеви привел лодку за час до рассвета.
“Санта-Лауры” нигде не было. Он пришвартовался у старого пирса и пошел искать владельца единственного в поле зрения дома. Тот оказался в хлеву, доил корову. Он узнал Жеви и поведал тому печальную историю о шторме, который погубил яхту. Это был самый страшный шторм, какой ему довелось видеть на своем веку. Разразился он посреди ночи, поэтому хозяин почти ничего не видел, но ветер дул с такой силой, что жена с ребенком спрятались под кровать.
– Где она затонула?
– Не знаю.
– А что с парнем?
– Уэлли? Не знаю.
– Вы больше ни с кем не разговаривали? Может, кто-нибудь другой видел его?
С тех пор как Уэлли пропал во время шторма, он разговаривал только с теми, кто проплывал по реке. Хозяин был настроен мрачно и сделал предположение, что Уэлли мертв.
Нейт же был все еще жив. Теперь жар у него существенно уменьшился. Проснувшись, он ощупал себя и убедился в этом. Хотелось пить. Пальцами он разлепил себе веки и увидел вокруг лишь воду, кустарник на берегу и крестьянский дом вдали.
– Жеви, – позвал он слабым хриплым голосом, сел и несколько минут пытался сфокусировать зрение. Это ему никак не удавалось. Жеви не отвечал. Болело все – мышцы, суставы, кровь стучала в висках. Шею и грудь покрыла зудящая сыпь, которую Нейт стал остервенело скрести, пока не расцарапал кожу. От запаха, исходившего от собственного тела, его тошнило.
Фермер с женой провожали Жеви на берег. У них не оказалось ни капли горючего, и это вызвало у гостя раздражение.
– Как вы, Нейт? – спросил он, забираясь в лодку.
– Умираю, – слабо выдохнул тот.
Жеви ощупал его лоб, потом осторожно потрогал сыпь на груди.
– Жар у вас прошел.
– Где мы?
– На Кабиксе. Но Уэлли здесь нет. Наш корабль затонул во время шторма.
– Везение продолжается, – заметил Нейт и поморщился от боли, которая стрельнула в голову. – А где Уэлли?
– Не знаю. Продержитесь до Корумбы?
– Предпочитаю умереть.
– Ложитесь, Нейт.
Они отплыли от берега, на котором безответно махали им вслед фермер с женой.
Нейт решил немного посидеть. Ветер приятно овевал лицо. Но очень скоро ему снова стало холодно. По груди побежали мурашки, и он осторожно залез обратно под брезент, заставил себя помолиться за Уэлли, однако через несколько секунд забылся. Он никак не мог поверить, что подхватил малярию.
Хэрк продумал обед во всех деталях. Его устроили в кабинете ресторана отеля “Хэй-Эдамс”. На столе стояли устрицы и яйца-пашот, икра и семга, шампанское и коктейли “Мимоза”. К одиннадцати все были в сборе и тут же набросились на “Мимозу”.
Хэрк заверил их, что эта встреча чрезвычайно важна. Провести ее нужно в конфиденциальной обстановке, потому что он нашел свидетеля, который поможет им выиграть дело.
Были приглашены только адвокаты детей Филана.
Жены пока не опротестовали завещание, да и не особенно рвались сделать это. У них было слишком мало шансов на успех. Судья Уиклифф намекнул адвокату одной из бывших супруг Филана, что не расположен благосклонно смотреть на их участие в деле.
Обоснованно или необоснованно, но шестеро детей, не теряя времени, опротестовали завещание. Все шестеро очертя голову бросились в драку, имея одинаковые претензии: подписывая последнее завещание, Трой Филан страдал душевным расстройством.
На обеде было разрешено присутствовать не более чем двум адвокатам от каждого претендента на наследство, а лучше – по одному. Хэрк представлял Рекса в одиночестве.
Уолли Брайт тоже был один, он защищал интересы Либбигайл. У Рэмбла вообще имелся только один адвокат – Йенси. Грит отстаивал позицию Мэри-Роуз. Миссис Лэнгхорн, бывший профессор юриспруденции, была адвокатом Джины и Коуди. Трой-младший после смерти отца успел сменить три юридические фирмы. Его теперешние поверенные работали в фирме, насчитывавшей четыре сотни сотрудников.
Как новички в этом тесном содружестве, они представились:
Хемба и Хэмилтон.
Закрыв дверь, Хэрк коротко изложил присутствующим биографию Малколма Снида, человека, с которым встречался теперь чуть ли не каждый день.
– Он служил у мистера Филана тридцать лет, – серьезно говорил Хэрк, – и, вероятно, помогал ему писать последнее завещание. Он, похоже, может засвидетельствовать, что в тот момент старик был явно не в себе.
Новость удивила адвокатов. Хэрк несколько секунд наблюдал за их счастливыми лицами, потом продолжил:
– Но он может и сказать, что ничего не знал о рукописном завещании и что мистер Филан в день смерти был в абсолютно здравом уме.
– Сколько он хочет? – без обиняков спросил Уолли Брайт.
– Пять миллионов долларов. Десять процентов сейчас – остальное после достижения соглашения.
Гонорар Снида ничуть не обескуражил адвокатов. На кону ведь такая ставка! В сущности, его претензии можно было даже назвать скромными.
– У наших клиентов денег, разумеется, нет, – сказал Хэрк. – Поэтому, если мы хотим купить его показания, придется позаботиться о деньгах самим. Если за каждого из наших клиентов будет внесено по восемьдесят пять тысяч, мы сможем подписать соглашение с мистером Снидом. Уверен, что с помощью его показаний мы либо выиграем дело, либо заключим выгодное соглашение.
Суммы, которыми располагали присутствующие, колебались в очень широком диапазоне. На счете конторы Уолли Брайта не было ничего. У него самого – только долги. На другом конце спектра находилась фирма, где работали Хемба и Хэмилтон. Партнеры – владельцы этой компании зарабатывали по миллиону в год.
– Вы предлагаете, чтобы мы оплатили ложные показания? – надменно спросил Хэмилтон.
– Мы не знаем, ложные ли они, – ответил Хэрк. Он подготовился к любому вопросу. – И никто не знает. Мистер Снид находился наедине с мистером Филаном. Других свидетелей нет. Правда будет такой, какой захочет сделать ее мистер Снид.
– Это звучит сомнительно, – добавил Хемба.
– У вас есть идея получше? – огрызнулся Хэрк. Он приканчивал четвертую “Мимозу”.
Хемба и Хэмилтон представляли крупную фирму и не привыкли пачкать руки в грязи. Не то чтобы они или им подобные были чужды коррупции, но их клиентами являлись солидные корпорации, которые использовали для официального подкупа лоббистов, когда речь шла о заключении выгодных правительственных контрактов, и прятали деньги в швейцарских банках на счетах зарубежных тиранов – все с помощью своих доверенных адвокатов. Они, естественно, смотрели сверху вниз на неэтичные сделки.
– Не уверен, что наш клиент на это пойдет, – заявил Хэмилтон.
– Ваш клиент будет прыгать от радости, – возразил Хэрк. Разговоры об этике применительно к Трою-младшему были смешны. – Мы знаем его лучше, чем вы. Вопрос в том, согласитесь ли вы.
– Вы предлагаете, чтобы мы, адвокаты, авансировали свидетелей пятьюстами тысячами долларов? – уточнил Хемба.
– Именно, – подтвердил Хэрк.
– На это наша фирма никогда не согласится.
– Тогда вашу фирму скоро отставят, – встрял Грит. – Имейте в виду, что она – четвертая за последний месяц.
Приходилось признать, что Трой-младший уже пригрозил им увольнением. Респектабельные адвокаты притихли и стали слушать. Речь опять держал Хэрк:
– Чтобы избавить всех от необходимости представлять деньги наличными, я нашел банк, который готов выдать кредит в пятьсот тысяч долларов на год. Единственное, что потребуется от нас, – это поставить подписи под векселем. Я уже это сделал.
– Я тоже подпишу эту чертову бумажку! – воскликнул Брайт. Он проявил бесстрашие, потому что ему нечего было терять.
– Позвольте мне кое-что прояснить, – вступил Йенси. – Мы сначала платим Сниду, а потом он дает показания, так?
– Так.
– Не можем ли мы сначала услышать его версию показаний?
– Его версия требует определенной работы. В этом и состоит вся прелесть соглашения. Как только мы ему заплатим, он наш. Мы сможем заказать ему такие показания, какие нам нужны. Помните: других свидетелей не существует. Есть, правда, еще секретарша…
– А она сколько стоит? – спросил Грит.
– Она входит в счет Снида.
Кому еще выпадал шанс сорвать процент с самого крупного состояния в стране? Адвокаты быстро произвели подсчеты в уме. Немного риска сейчас – зато золотая жила потом.
Миссис Лэнгхорн удивила всех, заявив:
– Я буду рекомендовать своей фирме принять эти условия. Но все должно быть сделано в строжайшей тайне.