Юнгианская психология хорошо представляет смысл психологической смерти и повторного рождения и тщательно исследует эту тему в различных культурах. Подход юнгианцев чрезвычайно удобен при обработке конкретного содержания многих перинатальных переживаний, в особенности характерных мифологических тем и образов, которые часто встречаются в данном контексте. Однако у них, по-моему, упущена взаимосвязь этого паттерна с биологическим рождением индивида и значительным физиологическим диапазоном этого явления. Задействованность архетипических элементов в процессе смерти-возрождения отражает тот факт, что на уровне глубинного опыта встреча с феноменом смерти и нового рождения обычно вызывает духовное, мистическое раскрытие и высвобождает путь к трансперсональным сферам. Эта связь имеет свою аналогию в духовной жизни и ритуальной практике различных культур, существующих испокон веков. В качестве примера можно привести шаманские инициации, ритуалы перехода, бдения экстатических сект или древние мистерии смерти-возрождения. Иногда символический контекст, используемый в одной из этих систем, бывает более уместным для интерпретации и понимания конкретного перинатального опыта, чем эклектическая смесь из концепций Ранка, Райха, Юнга и экзистенциализма.
   Как только психоделические сеансы переходят в трансперсональную сферу, за врата рождения и смерти, психология Юнга и, до некоторой степени, психосинтез Ассаджиоли будут единственными западными психологическими школами с подлинным пониманием происходящих процессов. На этой стадии опыт с ЛСД носит философский, духовный, мистический и мифологический характер. Исходя из традиций западной психологии и психиатрии, я склонен называть эту стадию психоделической терапии "юнгианской стадией", хотя сама психологическая система Юнга не охватывает многих явлений, происходящих в этом контексте. Психотерапию такого уровня трудно отличить от духовных и философских исканий космической самоидентичности. Различные формы "вечной философии", соответствующих религиозных и психологических систем служат прекрасными руководствами как для пациента, так и для терапевта, если эти определения еще уместны для двух лиц, ставших теперь соратниками в совместных поисках и путешествиях.
   До сих пор основное внимание я уделял изменению содержания сеансов в зависимости от увеличения их числа. Однако аналогичных результатов можно достичь при увеличении дозы. Так, меньшая доза приводит к достижению биографического уровня, возможно, в сочетании с некоторым абстрактным чувственным опытом. Увеличенная доза обычно выводит на перинатальный уровень и дает человеку больше шансов войти в трансперсональные сферы. Здесь можно говорить скорее об уровнях психоделического опыта чем о стадиях трансформативного процесса. Такая взаимосвязь наблюдается только во время первых психоделических сеансов; испытатель, который тщательно проработал биографический материал и усвоил содержание перинатального опыта, на последующих сеансах будет иметь трансперсональные переживания даже при меньшей дозе. В этом случае дозировка будет влиять на яркость переживаний, а не на их тип.
   По моему опыту, данные из контекста психоделической терапии в равной степени относятся и к тем подходам, где медикаменты не применяются. Менее эффективные техники могут способствовать исследованию биографической сферы, а более сильные м…
   огут дать человеку доступ к перинатальному процессу или ввести его в трансперсональные сферы. Точно так же, систематическое иcпользование эмпирических техник обычно вызывает постепенный переход от биографической сферы через процесс смерти-возрождения на уровень трансперсонального самоисследования. Нет необходимости подчеркивать, что это наблюдение следует интерпретировать со статистической точки зрения; в индивидуальных случаях развитие необязательно линейно, оно находится в прямой зависимости от конкретных характеристик применяемой техники, ориентации терапевта, личности и предрасположенности пациента и от качества взаимоотношений между ними.
   Отсюда понятно, что запутанная ситуация с конкурирующими направлениями западной психологии значительно упрощается, если учесть, что они имеют в виду отнюдь не одно и то же. Как было показано в связи со спектральной психологией, существуют разные сферы психики и различные уровни сознания, каждый из которых обладает конкретными характеристиками и подчиняется определенным законам. Феномены психики в целом невозможно свести к простому общему знаменателю, имеющему повсеместное применение и эффективность; и, конечно, их нельзя свести к нескольким базисным биологическим и физиологическим механизмам. К тому же, сфера сознания имеет не только много уровней, но и много измерений. По этой причине любая теория, основанная на ньюто-нокартезианской модели мира и на линейных описаниях, обязательно будет неполной и внутренне непоследовательной. Она, вероятно, будет также противоречить, даже не ведая о том, другим теориям, выделяющим иные фрагментарные аспекты реальности.
   Итак, основная проблема западной психотерапии, заключается, судя по всему, в том, что по разным причинам отдельные исследователи сосредоточили свое внимание преимущественно на каком-то одном уровне сознания и обобщили результаты, распространив их на человеческую психику в целом. По этой причине они заблуждаются в главном, хотя могут получать полезные и довольно точные описания уровня, с которым работают, или одного из основных его аспектов. Поэтому, хотя многие из существующих систем можно использовать на определенных стадиях процесса эмпирического самоисследования, ни одна из них не будет достаточно всеобъемлющей и полной, чтобы служить исключительным средством исследования. Истинно эффективная психотерапия и самопознание требуют широкой теоретической базы, основанной на признании многоуровневой природы сознания и выводящей за рамки сектантского шовинизма современных подходов
   В том, что следует ниже, мы конкретно разберем концепции ведущих психотерапевтических школ, основываясь на данных, полученных на сеансах глубинного погружения в опыт при помощи психоделических препаратов или же без них. После краткого описания каждой из этих систем я выделю ее основные теоретические и практические недостатки, противоречия с другими направлениями и те положения, которые нуждаются в пересмотре или исправлении для возможного включения системы во всеобъемлющую теорию психотерапии.
 
Зигмунд Фрейд и классический психоанализ
 
   Открытие основных принципов глубинной психологии стало выдающимся достижением одного человека — австрийского психиатра Зигмунда Фрейда. Он разработал метод свободных ассоциаций, доказал существование сферы бессознательного и описал его динамику, определил основные механизмы развития психоневрозов и многих других эмоциональных расстройств, открыл младенческую сексуальность, описал методы толкования снов и явление переноса, разработал принципы психотерапевтического вмешательства. Поскольку Фрейд в одиночку изучал территории ума, ранее неизвестные западной науке, понятно, что его взгляды постоянно менялись по мере того, как он сталкивался с новыми проблемами.
   Одно оставалось неизменным при всех этих переменах — неутомимое стремление Фрейда сделать психологию научной дисциплиной Он приступил к работе с твердой уверенностью, что наука в конце концов внесет порядок в кажущиеся хаотичными психические процессы и объяснит их с точки зрения функций головного мозга. И даже после того как он понял, что задача объяснения психических явлений при помощи физиологических процессов практически невыполнима, и занялся чисто психологическими методами исследования, цель эта не исчезла. Он всегда понимал, что психоанализ нужно будет приспосабливать к новым научным открытиям либо в рамках самой психологии, либо в рамках физики биологии или физиологии. Поэтому интересно проследить, какие из соображений Фрейда выдержали испытание новыми научными открытиями, а какие требуют фундаментального пересмотра. Необходимость такого пересмотра в какой-то мере связана с ограниченностью присущей ньютоно-картезианской парадигме, и с теми огромными переменами, которые произошли в философии и метафизике со времен Фрейда. Другие необходимые поправки в большей степени связаны с его собственными личностными ограничениями и культурной средой. В этой связи заслуживает внимания тот факт, что Фрейд находился под глубоким влиянием своего учителя Эрнста Брюкке, основателя научного направления, известного под названием Медицинской школы Гельмгольца. Как думал Брюкке, все биологические организмы являются сложными системами атомов, которые подчинены строгим законам, в особенности принципу сохранения энергии Единственными активно действующими силами биологического организма он считал сугубо материальные физико-химические процессы, которые можно свести к силам притяжения и отталкивания. Конечной целью и идеалом этого направления было внедрение принципов ньютоновского научного мышления в другие области науки. Именно в духе учений школы Гельмгольца Фрейд дал свое описание физиологических процессов в соответствии с законами Ньютона. Четыре основополагающих принципа психоаналитического подхода — динамический, экономический, топографический и генетический — это точные аналоги основных концепций физики по Ньютону.
   Динамический принцип. Согласно механике Ньютона, материальные частицы и предметы перемещаются под действием сил. отличных от материи; их взаимодействие регулируется особыми законами. Точно так же, в психоанализе все психические процессы объясняются с точки зрения взаимодействия и столкновения психологических сил. Они могут усиливать или подавлять друг друга, противодействовать друг другу или создавать различные компромиссные образования. У них есть определенная направленность. то есть тяготение к двигательному (моторному) выражению или же от него. Наиболее мощно влияют на психическую динамику инстинктивные влечения. Ньютоновский принцип действия и противодействия был также применен Фрейдом показал глубокое влияние на его представления о противоположностях. И эта его склонность описывать различные аспекты психической функции как ряд противоположных явлений многими психоаналитиками воспринималась как серьезный концептуальный недостаток.
   Экономический принцип. Количественный аспект ньютоновской механики стал основной причиной ее шумного успеха и научного престижа. Массу, силу, расстояние, скорость можно было измерить и выразить определенной величиной, а взаимосвязи и взаимодействия этих величин представить математическими уравнениями. Хотя Фрейд не мог даже приблизиться к жестким критериям физики, он часто подчеркивал значимость сохранения энергии в психологических процессах. Психическим отражениям инстинктивных влечений и силам, им противостоящим, он приписывал заряды определенного количества энергии, так называемый катексис. Распределение энергии между вводом, потреблением и выводом имело для него первостепенное значение. Задачей психического аппарата становилось предотвращение задержки этих энергий и поддержание общего количества возбуждения на наиболее низком уровне. Количество возбуждения рассматривалось как ведущая сила, лежащая в основе принципа удовольствия-боли, который играл важную роль в теории Фрейда.
   Топографический или структурный принцип. Если в современной науке отдельные материальные явления феноменального мира рассматриваются как неразрывный, взаимосвязанный динамический процесс, то ньютонова механика занималась отдельными материальными частицами и предметами, которые занимают место в евклидовом пространстве и взаимодействуют в нем. Точно так же в топографических описаниях Фрейда тесно переплетенные динамические процессы выступают в виде специфических индивидуальных структур психического аппарата, которые взаимодействуют друге другом в психологическом пространстве, обладающем евклидовыми свойствами. Фрейд предупреждал, что такие понятия, как Ид (подсознание). Эго и Суперэго являются всего лишь абстракциями, что их нельзя брать буквально, и называл любые попытки связать их с конкретными структурами и функциями мозга "мифологией разума" (Gehirnmythologie). Однако, в его работах всем этим понятиям приданы ньютоновские характеристики материальных объектов — протяженность, вес, местоположение и движение. Они не могут занимать одно и то же пространство и поэтому не могут двигаться, не смещая друг друга. Они воздействуют друг на друга и вступают в противодействие; они могут быть подавлены, преодолены и уничтожены. Крайним проявлением такого подхода является концепция о количественной ограниченности либидо и даже любви. Согласно классическому анализу, любовь человека к другому человеку и любовь к самому себе находятся в противоречии и конкурируют между собой.
   Генетический или исторический принцип. [32]Одним из самых характерных признаков ньютоновой механики является ее строгий детерминизм: столкновения частиц и предметов происходят в линейной цепи причин и следствий. Пространственно-временное описание событий и их причинно-следственное описание объединены и сведены в видимую траекторию. Исходные условия системы, таким образом, целиком определяют ее состояние во все последующие отрезки времени. Если все переменные известны, полное знание о текущем состоянии исследуемой системы должно в принципе позволить описать ее в любой момент прошлого и будущего. Идея о строго детерминированных психических процессах была одним из важнейших научных достижений Фрейда. Каждое психологическое событие рассматривалось как результат и, вместе с тем, причина других событий. Психогенетический подход в психоанализе стремится объяснить опыт и поведение индивида с точки зрения предшествующих онтогенетических стадий и способов адаптации. Полное представление о поведении в настоящем требует изучения прошлого, в особенности психосексуальных аспектов раннего детства. Таким образом, последующая жизнь человека в значительной степени определяется его опытом на последовательных стадиях развития либидо, разрешением неврозов в детстве и противоречиями, связанными с детской сексуальностью. Как и в ньютоновской механике, в классическом психоанализе используется понятие видимой траектории по отношению к инстинктивным влечениям, в число которых входит источник, импульс, цель и объект.
   Еще одной важной характеристикой, сближающей психоанализе ныотоно-картезианской наукой, является идея объективного и независимого наблюдателя. Как и в ньютоновской физике, наблюдение за пациентом происходит без сколько-нибудь заметного вмешательства. В эго-психологии эта концепция подверглась значительному видоизменению, но классический психоанализ по-прежнему считает, что только первоначальные историко-психогенетические условия определяют жизненные обстоятельства пациента даже во время лечения.
   Перечислив основные принципы, на которых построен психоанализ, мы теперь можем конкретно перейти к тому, в чем собственно выразился его вклад в науку. Можно указать на три тематические категории: теорию инстинктов, модель психического аппарата, принципы и методы психоаналитической терапии. Вообще говоря, Фрейд считал, что психологическая жизнь человека начинается после рождения; он называл новорожденного tabula rasa ("чистой доской"). Кое-где, правда, он упоминал о возможности неопределенных предрасположенностей организма или даже архаичных воспоминаний филогенетической природы. По его мнению, боязнь кастрации у маленького мальчика может быть последствием тех времен, когда в наказание пенис действительно отрезали, а некоторые тотемистические элементы психики могут сохранять следы исторической реалии жестокого отцеубийства объединившимися братьями. Определенные аспекты символики сновидений невозможно объяснить, исходя из жизненного опыта человека; надо полагать, они отражают архаичный язык психики. Но как бы то ни было, ради практических целей психическую динамику можно понять на основе фактов биографии, начиная с раннего детства.
   Решающее значение в динамике психических процессов Фрейд придавал инстинктивным влечениям, в которых видел силы, соединяющие психику и соматику. В ранние годы разработки психоанализа он выдвинул предположение об исходном дуализме полового влечения (либидо) и несексуальных инстинктов Эго, связанных с самосохранением. Он считал, что именно психические конфликты, возникающие в результате столкновения этих инстинктов, являются причинами психоневрозов и ряда других психологических явлений. Из двух инстинктов Фрейд отдавал предпочтение либидо, уделяя ему больше внимания.
   Фрейд обнаружил истоки сексуальности в раннем детстве и формулировал теорию сексуального развития (Freud, 1953a). По его мнению, психосексуальная деятельность начинается в период кормления грудью, когда рот младенца становится эрогенной зоной (оральная фаза). С приучением к туалету основное внимание перемещается вначале на ощущения, связанные с дефекацией (анальная фаза), а позднее на ощущения, связанные с мочеиспусканием (уретральная фаза). Наконец примерно в возрасте четырех лет эти прегенитальные частные влечения объединяются, начинает преобладать интерес к половым органам, т. е. к пенису или клитору (фаллическая фаза). Тогда же развивается комплекс Эдипа (или Электры у девочек), суть которого заключается в преимущественно положительном отношении к родителю противоположного пола и агрессивном поведении по отношению к родителю того же пола. В это время, по мнению Фрейда, решающую роль играет переоценка пениса и комплекс кастрации. Мальчик расстается с эдиповыми тенденциями из-за страха кастрации. Девочка, первоначально привязанная к матери, переносит свою любовь на отца, потому что она разочарована «кастрированной» матерью и надеется получить от отца пенис или ребенка.
   Чрезмерное увлечение эротической активностью или, наоборот, мешающие ей фрустрация, конфликты или травмы могут вызвать задержку развития либидо на какой-то стадии. Такая задержка при неспособности разрешить эдипову ситуацию становится причиной психоневрозов, сексуальных извращений и других форм психопатологии. Фрейд и его последователи разработали подробную динамичную систему, в которой различные эмоциональные и психосоматические расстройства соотнесены со специфическими особенностями развития либидо и созревания Эго. Фрейд также установил, что затруднения в межличностном общении напрямую связаны с индивидуальной эволюцией от младенческой стадии первичного нарциссизма, характеризующейся любовью к самому себе, до дифференцированного отношения к объектам, когда либидо переносится на других.
   В своих ранних изысканиях факторов, управляющих психикой, Фрейд большое внимание уделял принципу удовольствия — врожденной склонности искать удовольствия и избегать боли. Боль и расстройства он связывал с избытком нервных раздражителей, а удовольствие-с разрядкой напряжения и уменьшением возбуждения. Противоположностью принципа удовольствия явился принцип реальности — приобретенная функция, отражающая требования внешнего мира и обусловливающая задержку или отсрочку немедленного удовольствия. В более поздних исследованиях Фрейду становилось все труднее согласовывать клинические данные с той исключительной ролью, которую он отводил принципу удовольствия в психологических процессах.
   Агрессивность он рассматривал вначале в контексте садизма, считая ее проявления на каждом уровне психосексуального развития результатом неполного удовлетворения инстинктивных побуждений. Поскольку в агрессивности есть и некоторые явно несексуальные стороны, он в течение некоторого времени определял ее как инстинкт Эго. Позднее несексуальная агрессивность и ненависть, отнесенные к инстинктам Эго, были отделены от садистских аспектов полового влечения, которые были явно связаны с половым инстинктом. Таким образом, сам садизм рассматривался как сплав секса и агрессивности, возникающий прежде всего как результат фрустрации желаний.
   Но Фрейду пришлось столкнуться с еще более серьезной проблемой. Он понял, что во многих случаях агрессивные побуждения не служат цели самосохранения и поэтому не могут быть отнесены к инстинктам Эго. Это было совершенно очевидно в случаях склонности к саморазрушению у некоторых больных, страдающих депрессией, а также в случаях самоубийства и членовредительства, наблюдавшихся при определенных психических расстройствах, самоувечья, характерного для мазохистов", непреодолимой потребности в страдании, проявляемую человеческой психикой, периодического стремления к саморазрушительному поведению или болезненным последствиям, и наконец в склонности к беспричинной деструктивности, которая нередко наблюдается у детей.
   В результате Фрейд решил выделить агрессивность как отдельный инстинкт с источником в скелетных мышцах, целью которого является разрушение. Это добавило последний штрих к совершенно отрицательному образу человеческой натуры у психоаналитиков. Согласно этой точке зрения, психика не только управляется низкими инстинктами, но и содержит стремление к разрушению как необходимый и внутренне присущий ей элемент. Вспомним, что в ранних работах Фрейда агрессивность рассматривалась как реакция на фрустрацию и подавление полового влечения.
   В поздних работах он выдвинул предположение о существовании двух категорий инстинктов: тех, что служат цели сохранения жизни, и тех, что противодействуют жизни и стремятся вернуть ее в неорганическое состояние. Он видел глубокую взаимосвязь этих двух групп инстинктов с двумя противоположными тенденциями в физиологических процессах организма — анаболизмом и катаболизмом. Анаболическими называются процессы, способствующие росту, развитию и накоплению питательных веществ-катаболические процессы связаны со сжиганием метаболических резервов и с расходом энергии.
   Кроме того, Фрейд связывал эти побуждения с двумя группами клеток человеческого организма разного предназначения — это эмбриональные клетки, которые потенциально вечны, и обычные соматические клетки, которые смертны. Инстинкт смерти действует в организме с самого начала, постепенно превращая его в неорганическую систему. Эту разрушительную силу можно и нужно отвести частично от цели саморазрушения и направить против других организмов. Следовательно, нет функциональной разницы в том, направлен ли инстинкт смерти против объектов внешнего мира или против самого организма, пока он может достигать своей цели, то есть уничтожать.
   Размышления Фрейда об инстинкте смерти подытожены в его последней большой книге "Очерк психоанализа" (Freud, 1964). В этой работе основополагающая дихотомия двух могущественных сил-инстинкта любви (Эроса) и инстинкта смерти (Танатоса) стала краеугольным камнем представлений о психических процессах. Эта концепция стала главной для Фрейда в последние годы его жизни. Такой крутой пересмотр психоаналитической теории не вызвал большого энтузиазма среди его последователей и не получил значительного развития в основном течении психоанализа. В обширном обзоре статей по идеям Фрейда об инстинкте смерти Рудольф Брун показал, что в большей их части эта концепция воспринималась явно неблагоприятно (Brim, 1953). Многие из авторов сочли, что интерес Фрейда к смерти и включение Танатоса в теорию инстинктов не имеют ничего общего с разработкой психологической системы. Неожиданный поворот в мышлении Фрейда объяснили снижением интеллектуальных способностей в пожилом возрасте и свойствами характера. Некоторые посчитали поздние идеи результатом собственной патологической озабоченности смертью из-за приводившего его в отчаяние заболевания раком и кончины близких членов семьи. В вышеупомянутом критическом исследовании Брун высказал предположение, что на теорию инстинкта смерти значительно повлияла реакция Фрейда на массовые убийства во время первой мировой войны.
   Ранняя топографическая теория ума, описанная Фрейдом в начале столетия в работе "Толкование сновидений" (Freud, 1953b), разрабатывалась на основе анализа снов, динамики психоневротических симптомов и психопатологии повседневной жизни. Речь в ней идет о трех областях психики, различающихся по взаимоотношениям с сознанием — это бессознательная, подсознательная и сознательная области. В бессознательном содержатся элементы, совершенно недоступные сознанию, они могут быть осознаны только через подсознание, которое контролирует их при помощи психологической цензуры. Бессознательное получает психическое отображение инстинктивных влечений, которые когда-то были сознательными, но неприемлемыми, а потому были изгнаны из сознания и подавлены. Вся деятельность бессознательного состоит в том, чтобы следовать принципу удовольствия — стремиться к разрядке и осуществлению желаний. С этой целью оно использует первично-процессуальное мышление, которое игнорирует логические связи, не имеет представления о времени, не ведает о негативных явлениях и легко позволяет сосуществовать противоречиям. Своей цели оно пытается достичь при помощи таких механизмов, как конденсация, замещение и символизация