Игорек вздрогнул. До сих пор шли одни умозаключения, но теперь зазвучали конкретные имена, и это было по-настоящему страшно.
– Ты приехал к нему домой на своем «Шевроле». Бабушки у подъезда запомнили машину, – Дейл снисходительно смотрел на побледневшего Игорька. – Поднялся к нему домой, выпил браги из банки… – такие подробности гнули голову Игорька к земле. Ему стало трудно дышать, – …и, поймав его на деньгах, предложил работу – достать наркоту. Утром ты позвонил, и узнал, что оптовик назначил стрелку ночью на собачьей площадке у «Аэропорта». Ты даже не стал торговаться, хотя тебе ломили заведомо завышенную цену. Тебе нужен был героин любой ценой. Ты взял с собой Перпла, потому что тебе нужен был оценщик товара и не нужен был свидетель. Получив товар, ты, совершенно непонятным мне способом, умудрился перестрелять всех, кто там был, из «браунинга», который купил у диггера, заходившего к нам осенью. А Леше даже сделал контрольный выстрел в голову. Потом ты поменял пистолеты в руках убитых, сделав, конечно, топорную инсценировку перестрелки, но она дала тебе возможность уйти с места преступления, и след уже остыл. Но киллер ты хреновенький, Леша выжил и, даже, особенно не пострадал. Я с ним разговаривал и он опознал тебя по фотографии. На следующий день, вернее ночь, ты приехал в офис за ключом от квартиры Сидора. Застав в приемной Машу с кавалером, ты ее припугнул и, до кучи, трахнул. Мы ее раскололи. Через туалет ты прошел в кабинет Сидора, открыл занавеску, чтобы тебе подсвечивала реклама, забрал в сейфе ключи и удалился, забыв задернуть штору. У дома пнул соседскую машину, чтобы заработала сигнализация, а когда охранник выбежал, незаметно зашел в подъезд, пешком поднялся, залепил режиссеру глазок жвачкой, и проник в квартиру. В столе ты нашел кокаин и подменил порошок. Спускался ты на лифте, чтобы, выходя из него, быть спиной к охраннику. Но дверь в подъезде стеклянная и все отражает. В общем, охранник тебя тоже опознал. На следующее утро ты приехал опять в офис, тем же путем подложил ключи обратно в сейф. Когда ты уходил, тебя взяла под наблюдение служба наружного наблюдения, которой мы дали такое задание. Каюсь, мы опоздали на один день, и этого я себе никогда не прощу. Зато мы знаем сколько раз и зачем ты заезжал к Анне, и что предлагал Петру деньги, видимо, добиваясь его расположения в преддверии смены хозяина фирмы. В день когда мы приехали, ты пошел в «Два туза», учинил там дебош, чтобы попасть в милицию и, тем самым, обеспечить себе относительное алиби. Вот, вкратце, твои подвиги. Про аферу с «липовым» завещанием я говорить не буду, времени жалко, хотя, конечно, история примечательная, тот еще спектакль ты разыграл. Девчонку не пожалел для этого дела. Вот только жадный ты, до безобразия. Жадность тебя и подвела. Если бы ты не подворовывал, то рос бы себе и рос, и стал бы большим человеком. Не пожалел бы пяти тысячи баксов и не стал бы мочить айзеров, мы бы и не вышли через них на Перпла, а потом и на тебя. И наркоту ты домой зачем-то попер. Ладно, черт с тобой, нюхай, если нравится. Только на один вопрос мне ответь – зачем ты все это сделал?
– Я жизнь свою защищал, – прохрипел Игорек. – Жизнь и дело. Он бы у меня все это отобрал!
– Дурак ты, Игоряша, – вздохнул Дейл. – Он тебя ценил, и не дал нам. Он тебя еще и «поднять» хотел.
– Да ну?! – недоверчиво скривил губы Игорек. – А медаль он мне не хотел дать?
Вместо ответа Дейл достал из кармана пару сложенных листков бумаги и бросил Игорьку.
– На, просветись. Это лежало у Сидора на столе, когда он умер. Когда ты его убил.
Игорек читал последние строки, написанные Сидором, и у него тряслись руки. Неужели, все, что он сделал, было напрасным? Это безумие! Он сам, своими руками сломал все, что могло бы быть! Слеза слабости и отчаяния скользнула по щеке.
– Возьми себя в руки, – презрительно бросил Дейл. – Или пачкаться не хочешь?
Он поднялся, забрал из безвольных рук Игорька бумаги, и направился к двери.
– Что теперь? – услышал он за спиной безжизненный голос.
– Готовься, – посоветовал Дейл. – Мне тебя убивать просто противно. Заинтересованные лица уже обо всем знают. А их хватает, ты очень многим на яйца наступил. Да что говорить? Готовься.
Когда за Дейлом захлопнулась дверь, Игорек обхватил себя руками и тихонько завыл. С вершины падать всегда больнее. Еще страшнее падать, зная, что разобьешься насмерть. Когда он искал выход из тупика неделю назад, у него были силы сопротивляться. Сейчас он был в шоке, воля была парализована. И все же, в глубине его мозга уже зашевелились планы на спасение. Сейчас у него в руках была огромная империя, с ее помощью можно попытаться что-то изменить.
Блеснул лучик надежды. Теперь надо успокоиться, и попытаться разработать план. Успокоиться.
Игорек вскочил, подбежал к тумбочке, выгреб видеокассеты прямо на пол, достал заветные мешочки. Трясущимися руками с трудом развязал один из них, перетянутый зеленой резинкой. В нем кокаин. Лихорадочно рассыпал его по столу, пальцами соорудил грубую толстую дорожку и, не прибегая к трубочке, втянул порошок прямо носом.
Через мгновение он все понял. Понял загадочную прощальную улыбку Дейла, и его слова о том, что он зря притащил наркотики домой – ведь он не мог этого знать! Понял, почему не мог сразу развязать резинку – она была затянута иначе.
– Сволочь! – простонал он, пытаясь руками удержать голову, внутри которой взорвался огненной лавой вулкан, и повалился лицом в пол…
…Дейл вышел из подъезда и сел в машину.
– Как? – спросил Чип.
Вместо ответа Дейл взял в руки трубку сотового телефона, набрал номер.
– Алло, Назим? Это я. Узнал?
– …
– Все готово. Сто процентов. Даже сто один, – Дейл подмигнул Чипу. – Слушай адрес. У твоих джигитов от силы двадцать минут.
– …
– Благодарить не нужно. Это взаимная услуга.
Он сложил трубку и посмотрел на Чипа.
– Твоя очередь. У тебя все готово?
Тот вздохнул и полез за мобильником. Нажав нужные цифры и дождавшись ответа, он произнес в трубку только одно слово:
– Начинай.
Через пятнадцать минут к дому подлетела знакомая «Ауди». За рулем сидел сам Мухтар с перебитым носом, с ним были еще два головореза. Машина с визгом затормозила у подъезда, «мстители» выскочили из нее с пистолетами в руках и, оставив открытой машину, совершенно не таясь бросились по лестнице вверх.
Буквально через две минуты во двор въехал ПАЗик с занавешенными окнами в сопровождении двух черных «Волг». Из автобуса высыпались ОМОНовцы в черных масках, и, получив указания, кинулись следом за азербайджанцами.
Мухтар и его подручные вышибли дверь одним ударом ноги и ворвались в квартиру. На полу лежал человек. Изо рта и из носа у него пузырями вытекала белая пена. Человек не шевелился.
– Сука! – зло процедил Мухтар. – Сдохнешь, как собака!
Снизу на лестнице донесся топот сапог.
– Атас, Мухтар! – вскрикнул один из помощников. – Бросай все! Бежим! Этот и так подохнет!
– Назим сказал, что мы должны его казнить, что бы все знали, что нас нельзя кидать. Сам он умереть не должен. А в тюрьму мы все когда-нибудь попадем, – философски заметил Мухтар. – А ну, ко мне!
Обречено вздохнув, паникер подошел и взвел пистолет.
– Начали!
Три ствола загрохотали разом, всаживая комки металла в и так уже бездыханное тело. Игорька казнили уже второй раз, и шансов у него не было.
Когда ОМОНовцы ворвались в квартиру, три пистолета ТТ валялись рядком в коридоре, а азербайджанские киллеры лежали в комнате лицом вниз, заложив руки за голову, облегчая милиции работу, а себе участь. Для проформы им все же прошлись сапогами по ребрам, но без энтузиазма, скорее, по привычке.
Чип и Дейл увидели, как из подъезда ОМОНовцы вывели арестованных, усадили их в автобус, погрузились сами и уехали. Чип завел мотор БМВ и медленно проехал мимо подъезда, у которого о чем-то разговаривали Виктор, Таранцев и еще какой-то мужчина в штатском.
Виктор поймал вопросительный взгляд Чипа, и едва заметно кивнул. Таранцев заметил это, проводил долгим взглядом проезжающую машину и отвернулся, ничего не сказав.
Над промокшим кладбищем кружились, каркая, черные вороны. Снег таял, с неба сыпал противный мелкий дождь. У свежей могилы было людно, кто-то произносил напыщенные скорбные речи, но несколько человек выделялись из толпы, отбывающей положенный номер. Петр Сидоров только сейчас осознал всю глубину постигшего его горя. С этого дня он остался один на этой Земле. Ему хотелось с кем-то разделить эту утрату, но на всем свете не оставалось больше ни одной родной ему души.
Он поднял покрасневшие глаза и увидел рядом с собой девушку в черном платке. На ее лице была такая смертная тоска, что ему стало на мгновение страшно. Он осторожно взял ее за руку. Анечка вздрогнула, посмотрела ему в лицо. И словно лопнула пружина, удерживавшая ее слезы. Она прижалась к его груди и плечи ее затряслись в безудержных рыданиях.
Чип со строгим лицом стоял недалеко от гроба и слышал, как Дейл, подойдя к покойнику, встал на колени и прошептал:
– Прости, что я тебя не уберег. Я все сделал. Прощай.
Какие-то мужчины закрыли крышку гроба и опустили его в черную пасть могилы. Дейл бросил горсть мокрой земли и пошел прочь, вздрагивая, когда за спиной по полированной крышке стучали черные комья.
Проходя мимо Петра, он остановился на мгновение и, положив руку ему на плечо, легонько сжал его. Аня посмотрела на него мокрыми от слез глазами и тихо сказала:
– Он меня простил. Я знаю. Он простил меня.
Дейл вымученно улыбнулся. Снежинки, летевшие с неба вместе с дождем, таяли в его волосах и стекали водой по лицу. Они были очень похожи на слезы. А, может быть, это слезы и были.
Эпилог.
– Ты приехал к нему домой на своем «Шевроле». Бабушки у подъезда запомнили машину, – Дейл снисходительно смотрел на побледневшего Игорька. – Поднялся к нему домой, выпил браги из банки… – такие подробности гнули голову Игорька к земле. Ему стало трудно дышать, – …и, поймав его на деньгах, предложил работу – достать наркоту. Утром ты позвонил, и узнал, что оптовик назначил стрелку ночью на собачьей площадке у «Аэропорта». Ты даже не стал торговаться, хотя тебе ломили заведомо завышенную цену. Тебе нужен был героин любой ценой. Ты взял с собой Перпла, потому что тебе нужен был оценщик товара и не нужен был свидетель. Получив товар, ты, совершенно непонятным мне способом, умудрился перестрелять всех, кто там был, из «браунинга», который купил у диггера, заходившего к нам осенью. А Леше даже сделал контрольный выстрел в голову. Потом ты поменял пистолеты в руках убитых, сделав, конечно, топорную инсценировку перестрелки, но она дала тебе возможность уйти с места преступления, и след уже остыл. Но киллер ты хреновенький, Леша выжил и, даже, особенно не пострадал. Я с ним разговаривал и он опознал тебя по фотографии. На следующий день, вернее ночь, ты приехал в офис за ключом от квартиры Сидора. Застав в приемной Машу с кавалером, ты ее припугнул и, до кучи, трахнул. Мы ее раскололи. Через туалет ты прошел в кабинет Сидора, открыл занавеску, чтобы тебе подсвечивала реклама, забрал в сейфе ключи и удалился, забыв задернуть штору. У дома пнул соседскую машину, чтобы заработала сигнализация, а когда охранник выбежал, незаметно зашел в подъезд, пешком поднялся, залепил режиссеру глазок жвачкой, и проник в квартиру. В столе ты нашел кокаин и подменил порошок. Спускался ты на лифте, чтобы, выходя из него, быть спиной к охраннику. Но дверь в подъезде стеклянная и все отражает. В общем, охранник тебя тоже опознал. На следующее утро ты приехал опять в офис, тем же путем подложил ключи обратно в сейф. Когда ты уходил, тебя взяла под наблюдение служба наружного наблюдения, которой мы дали такое задание. Каюсь, мы опоздали на один день, и этого я себе никогда не прощу. Зато мы знаем сколько раз и зачем ты заезжал к Анне, и что предлагал Петру деньги, видимо, добиваясь его расположения в преддверии смены хозяина фирмы. В день когда мы приехали, ты пошел в «Два туза», учинил там дебош, чтобы попасть в милицию и, тем самым, обеспечить себе относительное алиби. Вот, вкратце, твои подвиги. Про аферу с «липовым» завещанием я говорить не буду, времени жалко, хотя, конечно, история примечательная, тот еще спектакль ты разыграл. Девчонку не пожалел для этого дела. Вот только жадный ты, до безобразия. Жадность тебя и подвела. Если бы ты не подворовывал, то рос бы себе и рос, и стал бы большим человеком. Не пожалел бы пяти тысячи баксов и не стал бы мочить айзеров, мы бы и не вышли через них на Перпла, а потом и на тебя. И наркоту ты домой зачем-то попер. Ладно, черт с тобой, нюхай, если нравится. Только на один вопрос мне ответь – зачем ты все это сделал?
– Я жизнь свою защищал, – прохрипел Игорек. – Жизнь и дело. Он бы у меня все это отобрал!
– Дурак ты, Игоряша, – вздохнул Дейл. – Он тебя ценил, и не дал нам. Он тебя еще и «поднять» хотел.
– Да ну?! – недоверчиво скривил губы Игорек. – А медаль он мне не хотел дать?
Вместо ответа Дейл достал из кармана пару сложенных листков бумаги и бросил Игорьку.
– На, просветись. Это лежало у Сидора на столе, когда он умер. Когда ты его убил.
Игорек читал последние строки, написанные Сидором, и у него тряслись руки. Неужели, все, что он сделал, было напрасным? Это безумие! Он сам, своими руками сломал все, что могло бы быть! Слеза слабости и отчаяния скользнула по щеке.
– Возьми себя в руки, – презрительно бросил Дейл. – Или пачкаться не хочешь?
Он поднялся, забрал из безвольных рук Игорька бумаги, и направился к двери.
– Что теперь? – услышал он за спиной безжизненный голос.
– Готовься, – посоветовал Дейл. – Мне тебя убивать просто противно. Заинтересованные лица уже обо всем знают. А их хватает, ты очень многим на яйца наступил. Да что говорить? Готовься.
Когда за Дейлом захлопнулась дверь, Игорек обхватил себя руками и тихонько завыл. С вершины падать всегда больнее. Еще страшнее падать, зная, что разобьешься насмерть. Когда он искал выход из тупика неделю назад, у него были силы сопротивляться. Сейчас он был в шоке, воля была парализована. И все же, в глубине его мозга уже зашевелились планы на спасение. Сейчас у него в руках была огромная империя, с ее помощью можно попытаться что-то изменить.
Блеснул лучик надежды. Теперь надо успокоиться, и попытаться разработать план. Успокоиться.
Игорек вскочил, подбежал к тумбочке, выгреб видеокассеты прямо на пол, достал заветные мешочки. Трясущимися руками с трудом развязал один из них, перетянутый зеленой резинкой. В нем кокаин. Лихорадочно рассыпал его по столу, пальцами соорудил грубую толстую дорожку и, не прибегая к трубочке, втянул порошок прямо носом.
Через мгновение он все понял. Понял загадочную прощальную улыбку Дейла, и его слова о том, что он зря притащил наркотики домой – ведь он не мог этого знать! Понял, почему не мог сразу развязать резинку – она была затянута иначе.
– Сволочь! – простонал он, пытаясь руками удержать голову, внутри которой взорвался огненной лавой вулкан, и повалился лицом в пол…
…Дейл вышел из подъезда и сел в машину.
– Как? – спросил Чип.
Вместо ответа Дейл взял в руки трубку сотового телефона, набрал номер.
– Алло, Назим? Это я. Узнал?
– …
– Все готово. Сто процентов. Даже сто один, – Дейл подмигнул Чипу. – Слушай адрес. У твоих джигитов от силы двадцать минут.
– …
– Благодарить не нужно. Это взаимная услуга.
Он сложил трубку и посмотрел на Чипа.
– Твоя очередь. У тебя все готово?
Тот вздохнул и полез за мобильником. Нажав нужные цифры и дождавшись ответа, он произнес в трубку только одно слово:
– Начинай.
Через пятнадцать минут к дому подлетела знакомая «Ауди». За рулем сидел сам Мухтар с перебитым носом, с ним были еще два головореза. Машина с визгом затормозила у подъезда, «мстители» выскочили из нее с пистолетами в руках и, оставив открытой машину, совершенно не таясь бросились по лестнице вверх.
Буквально через две минуты во двор въехал ПАЗик с занавешенными окнами в сопровождении двух черных «Волг». Из автобуса высыпались ОМОНовцы в черных масках, и, получив указания, кинулись следом за азербайджанцами.
Мухтар и его подручные вышибли дверь одним ударом ноги и ворвались в квартиру. На полу лежал человек. Изо рта и из носа у него пузырями вытекала белая пена. Человек не шевелился.
– Сука! – зло процедил Мухтар. – Сдохнешь, как собака!
Снизу на лестнице донесся топот сапог.
– Атас, Мухтар! – вскрикнул один из помощников. – Бросай все! Бежим! Этот и так подохнет!
– Назим сказал, что мы должны его казнить, что бы все знали, что нас нельзя кидать. Сам он умереть не должен. А в тюрьму мы все когда-нибудь попадем, – философски заметил Мухтар. – А ну, ко мне!
Обречено вздохнув, паникер подошел и взвел пистолет.
– Начали!
Три ствола загрохотали разом, всаживая комки металла в и так уже бездыханное тело. Игорька казнили уже второй раз, и шансов у него не было.
Когда ОМОНовцы ворвались в квартиру, три пистолета ТТ валялись рядком в коридоре, а азербайджанские киллеры лежали в комнате лицом вниз, заложив руки за голову, облегчая милиции работу, а себе участь. Для проформы им все же прошлись сапогами по ребрам, но без энтузиазма, скорее, по привычке.
Чип и Дейл увидели, как из подъезда ОМОНовцы вывели арестованных, усадили их в автобус, погрузились сами и уехали. Чип завел мотор БМВ и медленно проехал мимо подъезда, у которого о чем-то разговаривали Виктор, Таранцев и еще какой-то мужчина в штатском.
Виктор поймал вопросительный взгляд Чипа, и едва заметно кивнул. Таранцев заметил это, проводил долгим взглядом проезжающую машину и отвернулся, ничего не сказав.
Над промокшим кладбищем кружились, каркая, черные вороны. Снег таял, с неба сыпал противный мелкий дождь. У свежей могилы было людно, кто-то произносил напыщенные скорбные речи, но несколько человек выделялись из толпы, отбывающей положенный номер. Петр Сидоров только сейчас осознал всю глубину постигшего его горя. С этого дня он остался один на этой Земле. Ему хотелось с кем-то разделить эту утрату, но на всем свете не оставалось больше ни одной родной ему души.
Он поднял покрасневшие глаза и увидел рядом с собой девушку в черном платке. На ее лице была такая смертная тоска, что ему стало на мгновение страшно. Он осторожно взял ее за руку. Анечка вздрогнула, посмотрела ему в лицо. И словно лопнула пружина, удерживавшая ее слезы. Она прижалась к его груди и плечи ее затряслись в безудержных рыданиях.
Чип со строгим лицом стоял недалеко от гроба и слышал, как Дейл, подойдя к покойнику, встал на колени и прошептал:
– Прости, что я тебя не уберег. Я все сделал. Прощай.
Какие-то мужчины закрыли крышку гроба и опустили его в черную пасть могилы. Дейл бросил горсть мокрой земли и пошел прочь, вздрагивая, когда за спиной по полированной крышке стучали черные комья.
Проходя мимо Петра, он остановился на мгновение и, положив руку ему на плечо, легонько сжал его. Аня посмотрела на него мокрыми от слез глазами и тихо сказала:
– Он меня простил. Я знаю. Он простил меня.
Дейл вымученно улыбнулся. Снежинки, летевшие с неба вместе с дождем, таяли в его волосах и стекали водой по лицу. Они были очень похожи на слезы. А, может быть, это слезы и были.
Эпилог.
– Это ты подменил порошок в его пакете? – Чип смотрел в лобовое стекло своей машины, не поворачиваясь к другу.
– Только резинки поменял. Он сам выбрал свою смерть.
– Может, передумаешь? – в голосе Чипа слышалась надежда. – Я сказал Резо, что мы работаем только вдвоем. Он согласен.
– Нет, Генка. Я устал. Это было не самое сложное дело, но оно подорвало меня морально. Я не смогу сейчас работать.
– Ну, отдохни немного. Слетай на острова…
– Может быть, позже…
Чип вздохнул:
– Ну, и куда ты теперь?
– Письмо получил от Сергея. Мы с ним в Карабахе в русском батальоне воевали. Он сейчас в Югославии. Уехал туда добровольцем, когда в Боснии драка была. Война кончилась, а он там остался. Женился, дом у него.
– И что?
– К себе зовет. В Косове заваруха начинается. Мы с ним еще под Мардакертом мечтали подраться с американцами. Кажется, намечается возможность. Попробуем на прочность морскую пехоту.
– Шел бы тогда лучше к албанцам. У них бабок не меряно.
– Спасибо, но я по жизни – крестоносец. Мне с мусульманами не по пути. Да и бабки у них круто на наркотиках замешаны. А я это дерьмо и раньше не любил, а теперь просто ненавижу.
– Когда вернешься?
– Не знаю. Визу уже получил. Может, через год.
Друзья замолчали. Расставаться было тяжело, они оба чувствовали, что отрывают от себя что-то важное, часть себя самого, они становились в два раза меньше. Наконец, Дейл решился и открыл дверцу машины.
– Ладно, долгие проводы – лишние слезы. Не унывай, я вернусь. Мы встретимся, Портос. Обязательно встретимся.
Чип долго смотрел ему вслед, пока Дейл не скрылся в толпе прохожих. А потом уверенно сказал сам себе:
– Мы обязательно встретимся!
02.—06.1999.
– Только резинки поменял. Он сам выбрал свою смерть.
– Может, передумаешь? – в голосе Чипа слышалась надежда. – Я сказал Резо, что мы работаем только вдвоем. Он согласен.
– Нет, Генка. Я устал. Это было не самое сложное дело, но оно подорвало меня морально. Я не смогу сейчас работать.
– Ну, отдохни немного. Слетай на острова…
– Может быть, позже…
Чип вздохнул:
– Ну, и куда ты теперь?
– Письмо получил от Сергея. Мы с ним в Карабахе в русском батальоне воевали. Он сейчас в Югославии. Уехал туда добровольцем, когда в Боснии драка была. Война кончилась, а он там остался. Женился, дом у него.
– И что?
– К себе зовет. В Косове заваруха начинается. Мы с ним еще под Мардакертом мечтали подраться с американцами. Кажется, намечается возможность. Попробуем на прочность морскую пехоту.
– Шел бы тогда лучше к албанцам. У них бабок не меряно.
– Спасибо, но я по жизни – крестоносец. Мне с мусульманами не по пути. Да и бабки у них круто на наркотиках замешаны. А я это дерьмо и раньше не любил, а теперь просто ненавижу.
– Когда вернешься?
– Не знаю. Визу уже получил. Может, через год.
Друзья замолчали. Расставаться было тяжело, они оба чувствовали, что отрывают от себя что-то важное, часть себя самого, они становились в два раза меньше. Наконец, Дейл решился и открыл дверцу машины.
– Ладно, долгие проводы – лишние слезы. Не унывай, я вернусь. Мы встретимся, Портос. Обязательно встретимся.
Чип долго смотрел ему вслед, пока Дейл не скрылся в толпе прохожих. А потом уверенно сказал сам себе:
– Мы обязательно встретимся!
02.—06.1999.