Страница:
Расстояние от района расквартирования дивизии у города Вюрцбурга до Пассау составляло около 400 км, от Пассау до Вены – 280 км и от Берлина до Вены – 962 км.
Перед тем как я отпустил Зеппа Дитриха, он сообщил мне, что ему необходимо еще посетить Гитлера. Мне казалось важным, чтобы осуществление аншлюсса произошло без кровопролития, чтобы он явился радостью для обеих сторон. Поэтому у меня возникла мысль украсить танки флажками и зеленью в знак наших мирных намерений. Я попросил Зеппа Дитриха испросить на это разрешение Гитлера, которое и было получено через полчаса.
К 20 час. 11 марта в Пассау прибыл штаб 16-го армейского корпуса, туда же в полночь прибыл во главе своих частей командир 2-й танковой дивизии генерал Фейель. У него не оказалось ни карт Австрии, ни горючего, чтобы продолжать движение. Мне пришлось посоветовать ему воспользоваться справочником Бэдекера, которым обычно пользуются туристы. Разрешить проблему горючего было гораздо труднее. Хотя в Пассау и находилась складская база горючего, но она была предназначена для снабжения войск на случай боевых действий на западе. В соответствии с мобилизационным планом база могла отпускать горючее только на эти цели. Начальники, от которых зависело решить этот вопрос, не были уведомлены о нашей задаче, поэтому ночью их было трудно найти. Верный своему служебному долгу, начальник базы. Пассау наотрез отказался отпустить мне горючее, и только когда я пригрозил применить силу, он сдался.
Ввиду того, что транспорт для снабжения горючим не был мобилизован, нам пришлось использовать [67]местные средства. Бургомистр города Пассау оказал нам необходимое содействие, выделив в наше распоряжение некоторое количество грузовиков для перевозки горючего. Чтобы обеспечить себя в дальнейшем, мы потребовали, чтобы австрийские бензоколонки, расположенные по пути следования наших войск, были приспособлены к непрерывному снабжению горючим.
Несмотря на все старания, генералу Фейелю не удалось перейти границу точно в 8 час. утра; было уже 9 час., когда первые подразделения 2-й танковой дивизии стали пересекать ее, радостно встречаемые австрийским населением. Авангард дивизии состоял из 5-го Корнвестгеймского, 7-го Мюнхенского моторизованных разведывательных батальонов и 2-го Киссингенского мотоциклетно-стрелкового батальона. Этот авангард приблизительно в полдень .быстро миновал Линц и начал продвигаться дальше в направлении на Санкт-Пельтен.
Я следовал впереди главных сил 2-й танковой дивизии; полк лейб-штандарт “Адольф Гитлер” двигался в хвосте колонны, за 2-й танковой дивизией, к которой он примкнул после совершения продолжительного марта из Берлина. Украшение танков флажками и зеленью вполне оправдало себя. Население видело, что мы идем, имея мирные намерения, и повсюду радостно нас встречало. На дорогах стояли старые солдаты – участники первой мировой войны с боевыми орденами на груди и приветствовали нас. На каждой остановке жители украшали наши автомашины, а солдат снабжали продуктами. Повсюду можно было видеть рукопожатия, объятия, слезы радости. Не было никаких конфликтов при осуществлении этого давно ожидаемого и не раз срывавшегося аншлюсса. Дети одного народа, которые в течение многих десятилетий были разобщены из-за злополучной политики, ликовали, встретившись, наконец, друг с другом.
Движение наших войск проходило по единственной дороге, шедшей через Линц. [68]
Приблизительно в 12 час. дни я въехал в Линц, где немного отдохнул и пообедал. Когда я намеревался оставить город, чтобы следовать дальше на Санкт-Пельтен, то встретил рейхсфюрера СС Гиммлера и австрийских министров Зейс-Инкварта и фон Глайзе-Хорстенау. Они сообщили мне, что к 15 часам в Линц должен прибыть фюрер, и просили меня организовать оцепление дороги, по которой он проедет, а также рыночной площади. Я приказал авангарду остановиться в Санкт-Пельтене, а оцепление улиц и площади поручил подразделениям главных сил. В этом оцеплении принимали также добровольное участие подразделения местного австрийского гарнизона. Около 60 000 человек быстро заполнили прилегающие улицы и площадь. Массы народа были охвачены невиданным воодушевлением, немецкие солдаты встречались с восторгом.
Прибытие Гитлера затянулось до наступления темноты. Я встретил фюрера на окраине и был свидетелем его триумфального въезда в город. Гитлер с балкона ратуши произнес речь, которую я имел честь слушать. Мне никогда не приходилось испытывать такого воодушевления, какое я испытывал в тот час. Закончив речь, Гитлер навестил нескольких раненых, пострадавших в стычках, которые имели место до аншлюсса, а затем направился в отель, куда последовал и я, чтобы представиться фюреру, прежде чем начать марш на Вену. Гитлер был очень тронут приемом, оказанным ему населением на рыночной площади.
Около 9 часов вечера я оставил Линц и в полночь уже был в Санкт-Пельтене, откуда в голове авангарда направился на Вену, куда мы и прибыли 13 марта в час ночи, несмотря на сильную метель.
В Вене только что закончилось большое факельное шествие, устроенное в честь аншлюсса. Улицы были заполнены празднично настроенными жителями. Неудивительно, что появление немецких солдат вызвало бурное ликование. В присутствии командира венской дивизии австрийской армии генерала Штумпфль [69]авангард прошел торжественным маршем мимо здания оперы под звуки австрийского военного оркестра. По окончании торжественного марша всех снова охватил бурный восторг. Меня понесли на руках до квартиры. Пуговицы моей шинели были оторваны и расхватаны в качестве сувениров. Приняли нас чрезвычайно восторженно.
После короткого отдыха утром 13 марта я нанес визит командующему австрийской армией, который принял меня весьма любезно.
День 14 марта целиком ушел на подготовку к большому параду, назначенному на следующий день. Руководить подготовкой к параду было поручено мне, и я с удовольствием впервые сотрудничал с нашими новыми друзьями. Мы быстро договорились обо всем и на следующий день с удовлетворением отмечали, что это первое общественное мероприятие, организованное в Вене, входившей отныне в состав рейха, прошло с большим успехом. Парад начался торжественным маршем австрийских частей, за которыми следовали одна за другой колонны немецких войск. Среди населения царило восторженное настроение.
В один из ближайших вечеров я пригласил нескольких австрийских генералов, с которыми успел познакомиться, в отель “Бристоль” на небольшой ужин с намерением закрепить нашу дружбу во внеслужебной обстановке. Затем я выехал в моторизованные части австрийской армии, чтобы ознакомиться с ними и уяснить себе способ включения их в состав немецкой армии. Особенно запомнились мне две из этих поездок. Одна привела меня в город Нейзидель на оз. Нейзидлер-зее, где стоял австрийский моторизованный егерский батальон. Вторую поездку я совершил в город Брук, где находился танковый батальон. Этим батальоном командовал подполковник Тейс, весьма способный офицер, получивший ранение при тяжелой аварии танка. Его подразделение производило очень хорошее впечатление, и я быстро нашел общий язык с [70]молодыми офицерами и остальным личным составом. В обоих батальонах чувствовалось высокое моральное состояние и поддерживалась хорошая дисциплина. Я мог только с радостью и надеждой ожидать включения этих подразделений в состав армии рейха.
Для того, чтобы не только немецкие солдаты могли ознакомиться с Австрией, но чтобы и австрийские солдаты узнали Германию (это способствовало бы усилению у них чувства принадлежности к одному государству), ряд подразделений австрийской армии был направлен на небольшой срок в Германию. Одно из таких подразделений посетило гарнизон в городе Вюрцбурге, которым я раньше командовал, где ему был устроен радушный прием с угощением, организованный моей женой.
Вскоре я получил возможность вызвать в Вену свою жену, чтобы 25 марта вместе отпраздновать день ее рождения.
Участие в осуществлении аншлюсса дало возможность немецким бронетанковым войскам извлечь некоторые важные уроки.
В целом поход на Вену прошел без особых осложнений. Выход из строя автотранспорта был незначительным, выход танков – несколько большим. Точных цифр я уже не помню, во всяком случае, всего вышло из строя не свыше 30% машин. К 15 марта, на которое был назначен парад, почти все танки прибыли к месту назначения. Эти цифры, которые являются не очень большими, если учесть значительное расстояние и большую скорость марша, показались, однако, устрашающими для тех, кто ничего не смыслит в бронетанковых войсках, и прежде всего для генерал-полковника фон Бока. Поэтому после похода на Вену эти люди обрушились с яростной критикой на еще молодые бронетанковые войска, утверждая, что они не в состоянии совершать продолжительные марши.
Однако деловая критика пришла к совершенно иным выводам. При оценке боевых возможностей [71]бронетанковых войск, произведенной на основе опыта похода на Вену, необходимо было учитывать следующие обстоятельства.
а) Бронетанковые войска еще не были готовы выполнять свои задачи в полном объеме. В начале марта они только проходили боевую подготовку в масштабе роты. Теоретическая подготовка штабных офицеров, проводившаяся весьма интенсивно во 2-й танковой дивизии в течение всей зимы, должна была завершиться полевыми учениями в районе реки Мозель, о которых упоминалось выше. Об организации зимних учений в масштабе дивизии никто и не помышлял.
б) Высшее командование также было недостаточно подготовлено к проведению этого похода. Решение о нем исходило от одного Гитлера. Весь поход представлял собой сплошную импровизацию, что являлось для танковых дивизий, созданных лишь осенью 1935 г., рискованным мероприятием.
в) 2-я танковая дивизия должна была пройти за 48 час. при совершении этого импровизированного марша 700 км, а полк лейб-штандарт СС “Адольф Гитлер” – около 1000 км. И все же эта задача в основном была выполнена.
г) Наиболее важным недостатком, выявившимся в процессе марша, оказалась неудовлетворительная постановка ремонта техники, особенно танков. Этот изъян отмечался еще во время осенних маневров 1937 г., однако предложенные в марте 1938 г. меры по его устранению не были приняты во внимание. В последующем такого рода недостатки больше не повторялись.
д) Имели место серьезные затруднения в обеспечении горючим, но они были быстро преодолены. Ввиду того, что во время похода боеприпасы не расходовались, выводы в этом отношении могли быть сделаны только относительные. Боеприпасов будет достаточно, если заблаговременно о них позаботиться.
е) Итоги похода, во всяком случае, подтвердили [72]правильность теоретических обоснований о применимости танковых дивизий для решения оперативных задач. Запас хода и скорость движения танков оказались выше предполагаемых. Уверенность войск в своих силах была укреплена, а командование извлекло из марша много поучительного.
ж) Было доказано, что по одной шоссейной дороге может без затруднений передвигаться больше чем одна моторизованная дивизия; была подтверждена также правильность мысли об организации и оперативном использовании моторизованного корпуса.
з) Следует подчеркнуть, что поход на Вену позволил сделать выводы лишь относительно приведения в боевую готовность, передвижения и обеспечения танковых дивизий, но не об их боеспособности. Дальнейшее показало, однако, что и в этом отношении немецкие бронетанковые войска находились тогда на верном пути.
Уинстон Черчилль в своей замечательной и имеющей чрезвычайно большое значение книге “Воспоминания” (том I, стр. 331, немецкое издание Альфреда Шерца, Берн) дает, правда, совершенно иное изложение событий аншлюсса. Считаю необходимым привести следующую выдержку из этой книги:
“Австрийский ефрейтор давно уже мечтал о триумфальном въезде в Вену. Партийная организация национал-социалистской партии в Вене наметила на субботу 12 марта проведение факельного шествия для встречи победоносных героев. Однако встречать было некого, никто не появился. Пришлось поэтому пронести на руках по улицам города трех растерявшихся баварцев из состава немецких тыловых частей, прибывших поездом в Вену для того, чтобы обеспечить войска вторжения квартирами. Причина задержки немецких войск выяснилась позднее. Немецкая моторизованная армада нерешительно прогромыхала через границу и остановилась вблизи города Линца. Несмотря на отличную погоду и хорошие дороги, большинство танков оказалось не в [73]состоянии продолжать движение. В моторизованных подразделениях тяжелой артиллерии имели место аварии. Дорогу от Липца до Вены загромоздили застрявшие тяжелые автомашины. Ответственным за то, что перед всем миром была продемонстрирована неподготовленность немецкой армии, считали любимца Гитлера генерала фон Рейхенау, командующего 4-й армейской группой.
Гитлер, проезжавший на автомашине через Линц, видел замешательство в движении своих войск, что вызвало его бешеный гнев. Легкие танки кое-как пробились сквозь пробки, образовавшиеся на дорогах, и по одному прибыли в воскресенье утром в Вену. Тяжелые танки и моторизованную артиллерию погрузили на железнодорожные платформы и таким путем своевременно доставили в Вену для участия в церемонии. Картина въезда Гитлера в Вену, где он был встречен толпами людей, и ликующими, и охваченными страхом, известна всем. Однако этот момент иллюзии славы имел свою теневую сторону. В действительности фюрер кипел от злости из-за того, что обнаружились недостатки его военного механизма. Он обрушился на своих генералов с руганью, однако те заявили, что не виноваты. Они напомнили фюреру, что он и слушать не хотел предостережения Фрича о риске для Германии идти на более крупный конфликт. Внешний блеск все-таки сохранен. Официальные празднества и парады состоялись...”
Очевидно, Уинстон Черчилль был неправильно информирован. Насколько мне известно 11, 12 марта из [74]Баварии в Вену не прибыло ни одного воинского эшелона. Выходит, что “три растерявшихся баварца” должны были прибыть в Вену только по воздуху. Немецкая моторизованная армада, правда, была задержана в Линце, но это я сделал только для того, чтобы организовать встречу Гитлера. В противном случае войска были бы в Вене во второй половине дня в тот же день. Погода была плохая, после обеда пошел дождь, а ночью поднялась сильная метель. Единственная дорога, по которой войска двигались от Линца на Вену, на многих участках была разобрана, так как в это время проводились ремонтные работы, а остальные участки также находились в чрезвычайно неудовлетворительном состоянии. Большая часть танков прибыла в Вену без всяких происшествий. Аварии в подразделениях тяжелой артиллерии не могли иметь места, так как у нас тогда вообще не было тяжелой артиллерии. Пробок в движении на дороге также совершенно не было. Генерал фон Рейхенау был назначен командующим 4-й армейской группой только 4 февраля 1938 г. и не мог отвечать за случайные перебои в работе материальной части, потому что он находился всего пять недель на своей новой должности. Его предшественник генерал-полковник фон Браухич также не мог нести ответственность за состояние 4-й армейской группы, так как и он занимал эту должность непродолжительное время.
Как уже упоминалось, я сам встречал Гитлера при его въезде в Линц. Он нисколько не выглядел рассерженным. Наоборот, это был, пожалуй, первый случай, когда я видел его радостно взволнованным. Во время речи, произнесенной Гитлером в Линце с балкона [75]ратуши перед восторженными массами людей, я стоял рядом и имел полную возможность наблюдать за ним. Слезы действительно текли по его лицу, причем было очевидно, что это делалось не для театрального эффекта.
У нас в тот период преимущественно были только легкие танки. Тяжелых танков, как и тяжелой артиллерии, почти не было, поэтому доставлять их в Вену по железной дороге не могли.
Ни одного генерала никто не ругал, во всяком случае, мне об этом ничего не было известно. Не было, следовательно, и никакой реакции на это, об этом мне также ничего неизвестно. Что касается меня лично, то Гитлер исключительно вежливо обращался со мной в эти мартовские дни как в Линце, так и в Вене. Единственное замечание, которое мне было сделано, исходило от генерал-полковника фон Бока, главнокомандующего всеми войсками, участвовавшими в марше; он считал неосторожностью с моей стороны украшение танков флажками, о чем я упоминал выше. Недоразумение было ликвидировано после того, как генералу Боку стало известно, что это было сделано мною с разрешения Гитлера.
Та самая немецкая моторизованная армада, которая “нерешительно прогромыхала через границу”, оказалась в состоянии, будучи лишь слегка улучшенной, одержать в 1940 г. в короткий срок победу над устаревшими армиями западных стран.
“Воспоминания” Уинстона Черчилля ясно показывают его желание доказать, будто политические руководители Великобритании и Франции считали, что в 1938 г. перспективы ведения войны были бы для них благоприятными. Военные же руководители указанных стран относились к этому более скептически. Они хорошо понимали все слабые стороны своих армий, но не знали, каким образом следует перестраивать их по-новому. Немецкие генералы также хотели мира, однако не потому, что считали себя слабыми или боялись нововведений, а потому, что верили в [76]возможность достижения национальных устремлений народа мирными средствами.
2-я танковая дивизия была оставлена в районе Вены и осенью пополнена австрийскими контингентами. Полк лейб-штандарт СС и штаб 16-го армейского корпуса возвратились в апреле в Берлин. В освободившихся казармах города Вюрцбурга разместилась 4-я танковая дивизия под командованием генерала Рейнгардта, сформированная осенью 1938 г. Кроме того, были сформированы 5-я танковая и 4-я легкая дивизии.
В летние месяцы 1938 г., т. е. в условиях мирного времени, будучи командиром корпуса, я руководил подготовкой личного состава. Мои обязанности заключались преимущественно в проверке подчиненных частей и соединений. Это дало мне возможность познакомиться с офицерами и остальным личным составом и заложить основы того доверия между нами, которое проявилось во время войны и которым я всегда так гордился.
1 августа 1938 г. я перебрался в отведенную мне в Берлине казенную квартиру. В том же месяце Берлин посетили венгерский регент Хорти 12с супругой и премьер-министр Имреди. Я присутствовал при их встрече на вокзале, на параде, ужине у Гитлера, а также на спектакле, данном в честь их приезда в оперном театре. После ужина Гитлер подсел к моему столу и беседовал со мной по различным вопросам, касающимся бронетанковых войск.
Политические результаты визита Хорти в Германию не удовлетворили Гитлера. Гитлер надеялся, что сможет добиться от венгерского регента согласия на заключение военного союза с Германией, но был [77]обманут в своих надеждах. К сожалению, разочарование Гитлера было заметно как во время ужина, когда он произносил речь, так и после него.
10—13 сентября я вместе с женой присутствовал на партийном съезде в Нюрнберге. В течение этого месяца отношения между рейхом и Чехословакией приняли наиболее напряженный характер. Атмосфера стала сгущаться. Это нашло свое выражение в большой заключительной речи Гитлера, произнесенной в Нюрнберге. Ближайшее будущее могло оказаться чреватым большими последствиями.
Я должен был оставить Нюрнберг и выехать в учебный лагерь Графенвер, где размещались 1-я танковая дивизия и войска СС. В последующие недели время было заполнено многочисленными учениями и смотрами. В конце сентября приступили к подготовке присоединения Судетской области. Опасность войны возросла, потому что Чехословакия не шла ни на какие уступки. Положение стало серьезным.
Мюнхенское соглашение открыло, однако, дорогу для мирного разрешения конфликта и сделало возможным присоединение Судетской области без кровопролития.
Политическая обстановка потребовала от меня принесения еще одной жертвы: день своей серебряной свадьбы мне пришлось провести одному в Графенвере, жена праздновала этот день тоже одна в Берлине; оба наших сына находились на границе. Лучшим подарком в этот день был еще раз сохраненный мир.
2 октября мой штаб был переведен в город Плауэн, а 3 октября начался марш на Судеты.
3 октября 13-я мотодивизия генерала Отто заняла города Егор (Хеб), Аш и Франценсбад; 4 октября 1-я танковая дивизия заняла город Карлсбад (Карловы Вары), а 5 октября все три дивизии продвинулись на восток и заняли всю область до демаркационной линии.
В первые два дня марша Адольф Гитлер находился при моем корпусе, 1-я танковая дивизия, прибывшая из города Хам в Айбеншток (расстояние 273 км), и 13-я мотодивизия были переброшены в ночь с 30 сентября на 1 октября и в ночь с 1 на 2 октября из района Графенвер на север, показав отличную скорость движения, и сосредоточены на границе с Судетской областью в готовности к вступлению в нее.
3 октября я встретил Гитлера на границе у города Аш и доложил об успешном марше моих дивизий. Затем из Аш мы поехали в Егер, где в полевой кухне был приготовлен завтрак, в котором принял участие и Гитлер. Завтрак состоял из обычного для рядового состава меню: густой суп с говядиной. Когда Гитлер увидел в супе мясо, он отказался кушать и, съев лишь несколько яблок, попросил, чтобы впредь для него готовили вегетарианскую пищу. В Егере нас встретили очень радостно и торжественно. Толпы народа, одетые в национальные костюмы, устроили Гитлеру шумную овацию.
4 октября я завтракал вместе с Гитлером, обождав его прибытия на полевую кухню штаба 1-й танковой дивизии. Мы вели непринужденную беседу, во время которой выявилось общее удовлетворение тем, что удалось избежать войны. Вдоль дороги, по которой затем проезжал Гитлер, выстроились приветствуемые им войска. Они имели отличный вид; все были настроены радостно; машины, как и в марте в Австрии, были украшены зеленью и цветами. Я отправился в Карлсбад, где перед театром уже выстроился почетный караул из трех рот – роты 1-го танкового полка, роты 1-го мотострелкового полка и роты полка лейб-штандарт СС. На правом фланге роты танкового полка стоял со [79]своим командиром мой старший сын, занимавший тогда должность адъютанта 1-го батальона 1-го танкового полка.
Оцепление улиц еще не было закончено, когда появился Гитлер. Через шпалеры войск он проследовал в здание театра, где был встречен представителями местного населения. На улице лил проливной дождь. В вестибюле театра происходили прямо-таки трогательные сцены. Хорошо одетые дамы и девушки плакали, многие становились на колени; ликование людей было исключительно велико. Судетским немцам пришлось много пережить: безграничную нищету, безработицу, национальный гнет. Многие уже потеряли всякую надежду. Задача заключалась теперь в том, чтобы возродить Судетскую область. Наши полевые кухни стали отпускать пищу беднякам, поскольку организации социального обеспечения еще не начали работать.
С 7 по 10 октября войска продолжали занимать районы, в которых проживало немецкое население. Для выполнения этой задачи я выехал через Кааден (Кадань) и Заац (Жатец) в Теплице-Шанов. Везде население восторженно встречало войска. Танки и автомашины были осыпаны цветами. Живые изгороди людей – юноши и девушки – затрудняли движение войск. Тысячи солдат немецкого происхождения, уволенные из чехословацкой армии, возвращались пешкам на родину; многие из них были еще одеты в чешскую форму и несли на спине чемодан или сундучок – разбитая без боя армия. Первая линия укреплений Чехии была в наших руках; она не была так сильна, как нам казалось, но хорошо, что удалось занять ее без кровопролитных боев.
В общем, все были довольны мирным поворотом в политической обстановке. Война сильнее всего затронула бы именно территорию с немецким населением и потребовала бы многих жертв от немецких матерей.
В Теплице-Шанов я остановился в имении, принадлежавшем князю Клари-Алдринген. Князь и [80]княгиня приняли нас очень радушно. Мы имели возможность познакомиться здесь со многими представителями немецко-богемской аристократии и были обрадованы, увидев, что они остались истинными немцами. Я уверен, что лорд Ренсимэн правильно оценил тогда обстановку в Чехословакии и много сделал для сохранения мира. Не его вина, что мир этот оказался очень непрочным.
Во всяком случае, напряженность в политической обстановке была ликвидирована, и мы могли предаться некоторым радостям. Я получил возможность поохотиться; за две недели мне удалось убить нескольких оленей.
Бурный 1938 год близился к концу, и такие далекие от политики солдаты, как я, надеялись, что, несмотря на прошедшие бури, в дальнейшем обстановка будет более спокойной. По нашему мнению, в результате увеличения территории и численности населения рейха последует длительный период для ассимиляции новых областей и закрепления вновь завоеванных позиций, настолько усиливших без всякой войны положение Германии в Европе, что наши национальные цели мы сможем осуществить мирным путем. Я имел возможность собственными глазами видеть обстановку в Австрии и в Судетской области. При всей восторженности, с которой там был встречен аншлюсс, следует все же отметить, что экономическое состояние этих двух районов было весьма неблагоприятным; большие различия между Австрией и Германией в формах государственного управления требовали длительного мирного периода для ликвидации этой разницы с тем, чтобы в конце концов вся Германия стала единым организмом. Мюнхенское соглашение, казалось, давало возможность осуществить все эти цели.
Перед тем как я отпустил Зеппа Дитриха, он сообщил мне, что ему необходимо еще посетить Гитлера. Мне казалось важным, чтобы осуществление аншлюсса произошло без кровопролития, чтобы он явился радостью для обеих сторон. Поэтому у меня возникла мысль украсить танки флажками и зеленью в знак наших мирных намерений. Я попросил Зеппа Дитриха испросить на это разрешение Гитлера, которое и было получено через полчаса.
К 20 час. 11 марта в Пассау прибыл штаб 16-го армейского корпуса, туда же в полночь прибыл во главе своих частей командир 2-й танковой дивизии генерал Фейель. У него не оказалось ни карт Австрии, ни горючего, чтобы продолжать движение. Мне пришлось посоветовать ему воспользоваться справочником Бэдекера, которым обычно пользуются туристы. Разрешить проблему горючего было гораздо труднее. Хотя в Пассау и находилась складская база горючего, но она была предназначена для снабжения войск на случай боевых действий на западе. В соответствии с мобилизационным планом база могла отпускать горючее только на эти цели. Начальники, от которых зависело решить этот вопрос, не были уведомлены о нашей задаче, поэтому ночью их было трудно найти. Верный своему служебному долгу, начальник базы. Пассау наотрез отказался отпустить мне горючее, и только когда я пригрозил применить силу, он сдался.
Ввиду того, что транспорт для снабжения горючим не был мобилизован, нам пришлось использовать [67]местные средства. Бургомистр города Пассау оказал нам необходимое содействие, выделив в наше распоряжение некоторое количество грузовиков для перевозки горючего. Чтобы обеспечить себя в дальнейшем, мы потребовали, чтобы австрийские бензоколонки, расположенные по пути следования наших войск, были приспособлены к непрерывному снабжению горючим.
Несмотря на все старания, генералу Фейелю не удалось перейти границу точно в 8 час. утра; было уже 9 час., когда первые подразделения 2-й танковой дивизии стали пересекать ее, радостно встречаемые австрийским населением. Авангард дивизии состоял из 5-го Корнвестгеймского, 7-го Мюнхенского моторизованных разведывательных батальонов и 2-го Киссингенского мотоциклетно-стрелкового батальона. Этот авангард приблизительно в полдень .быстро миновал Линц и начал продвигаться дальше в направлении на Санкт-Пельтен.
Я следовал впереди главных сил 2-й танковой дивизии; полк лейб-штандарт “Адольф Гитлер” двигался в хвосте колонны, за 2-й танковой дивизией, к которой он примкнул после совершения продолжительного марта из Берлина. Украшение танков флажками и зеленью вполне оправдало себя. Население видело, что мы идем, имея мирные намерения, и повсюду радостно нас встречало. На дорогах стояли старые солдаты – участники первой мировой войны с боевыми орденами на груди и приветствовали нас. На каждой остановке жители украшали наши автомашины, а солдат снабжали продуктами. Повсюду можно было видеть рукопожатия, объятия, слезы радости. Не было никаких конфликтов при осуществлении этого давно ожидаемого и не раз срывавшегося аншлюсса. Дети одного народа, которые в течение многих десятилетий были разобщены из-за злополучной политики, ликовали, встретившись, наконец, друг с другом.
Движение наших войск проходило по единственной дороге, шедшей через Линц. [68]
Приблизительно в 12 час. дни я въехал в Линц, где немного отдохнул и пообедал. Когда я намеревался оставить город, чтобы следовать дальше на Санкт-Пельтен, то встретил рейхсфюрера СС Гиммлера и австрийских министров Зейс-Инкварта и фон Глайзе-Хорстенау. Они сообщили мне, что к 15 часам в Линц должен прибыть фюрер, и просили меня организовать оцепление дороги, по которой он проедет, а также рыночной площади. Я приказал авангарду остановиться в Санкт-Пельтене, а оцепление улиц и площади поручил подразделениям главных сил. В этом оцеплении принимали также добровольное участие подразделения местного австрийского гарнизона. Около 60 000 человек быстро заполнили прилегающие улицы и площадь. Массы народа были охвачены невиданным воодушевлением, немецкие солдаты встречались с восторгом.
Прибытие Гитлера затянулось до наступления темноты. Я встретил фюрера на окраине и был свидетелем его триумфального въезда в город. Гитлер с балкона ратуши произнес речь, которую я имел честь слушать. Мне никогда не приходилось испытывать такого воодушевления, какое я испытывал в тот час. Закончив речь, Гитлер навестил нескольких раненых, пострадавших в стычках, которые имели место до аншлюсса, а затем направился в отель, куда последовал и я, чтобы представиться фюреру, прежде чем начать марш на Вену. Гитлер был очень тронут приемом, оказанным ему населением на рыночной площади.
Около 9 часов вечера я оставил Линц и в полночь уже был в Санкт-Пельтене, откуда в голове авангарда направился на Вену, куда мы и прибыли 13 марта в час ночи, несмотря на сильную метель.
В Вене только что закончилось большое факельное шествие, устроенное в честь аншлюсса. Улицы были заполнены празднично настроенными жителями. Неудивительно, что появление немецких солдат вызвало бурное ликование. В присутствии командира венской дивизии австрийской армии генерала Штумпфль [69]авангард прошел торжественным маршем мимо здания оперы под звуки австрийского военного оркестра. По окончании торжественного марша всех снова охватил бурный восторг. Меня понесли на руках до квартиры. Пуговицы моей шинели были оторваны и расхватаны в качестве сувениров. Приняли нас чрезвычайно восторженно.
После короткого отдыха утром 13 марта я нанес визит командующему австрийской армией, который принял меня весьма любезно.
День 14 марта целиком ушел на подготовку к большому параду, назначенному на следующий день. Руководить подготовкой к параду было поручено мне, и я с удовольствием впервые сотрудничал с нашими новыми друзьями. Мы быстро договорились обо всем и на следующий день с удовлетворением отмечали, что это первое общественное мероприятие, организованное в Вене, входившей отныне в состав рейха, прошло с большим успехом. Парад начался торжественным маршем австрийских частей, за которыми следовали одна за другой колонны немецких войск. Среди населения царило восторженное настроение.
В один из ближайших вечеров я пригласил нескольких австрийских генералов, с которыми успел познакомиться, в отель “Бристоль” на небольшой ужин с намерением закрепить нашу дружбу во внеслужебной обстановке. Затем я выехал в моторизованные части австрийской армии, чтобы ознакомиться с ними и уяснить себе способ включения их в состав немецкой армии. Особенно запомнились мне две из этих поездок. Одна привела меня в город Нейзидель на оз. Нейзидлер-зее, где стоял австрийский моторизованный егерский батальон. Вторую поездку я совершил в город Брук, где находился танковый батальон. Этим батальоном командовал подполковник Тейс, весьма способный офицер, получивший ранение при тяжелой аварии танка. Его подразделение производило очень хорошее впечатление, и я быстро нашел общий язык с [70]молодыми офицерами и остальным личным составом. В обоих батальонах чувствовалось высокое моральное состояние и поддерживалась хорошая дисциплина. Я мог только с радостью и надеждой ожидать включения этих подразделений в состав армии рейха.
Для того, чтобы не только немецкие солдаты могли ознакомиться с Австрией, но чтобы и австрийские солдаты узнали Германию (это способствовало бы усилению у них чувства принадлежности к одному государству), ряд подразделений австрийской армии был направлен на небольшой срок в Германию. Одно из таких подразделений посетило гарнизон в городе Вюрцбурге, которым я раньше командовал, где ему был устроен радушный прием с угощением, организованный моей женой.
Вскоре я получил возможность вызвать в Вену свою жену, чтобы 25 марта вместе отпраздновать день ее рождения.
Участие в осуществлении аншлюсса дало возможность немецким бронетанковым войскам извлечь некоторые важные уроки.
В целом поход на Вену прошел без особых осложнений. Выход из строя автотранспорта был незначительным, выход танков – несколько большим. Точных цифр я уже не помню, во всяком случае, всего вышло из строя не свыше 30% машин. К 15 марта, на которое был назначен парад, почти все танки прибыли к месту назначения. Эти цифры, которые являются не очень большими, если учесть значительное расстояние и большую скорость марша, показались, однако, устрашающими для тех, кто ничего не смыслит в бронетанковых войсках, и прежде всего для генерал-полковника фон Бока. Поэтому после похода на Вену эти люди обрушились с яростной критикой на еще молодые бронетанковые войска, утверждая, что они не в состоянии совершать продолжительные марши.
Однако деловая критика пришла к совершенно иным выводам. При оценке боевых возможностей [71]бронетанковых войск, произведенной на основе опыта похода на Вену, необходимо было учитывать следующие обстоятельства.
а) Бронетанковые войска еще не были готовы выполнять свои задачи в полном объеме. В начале марта они только проходили боевую подготовку в масштабе роты. Теоретическая подготовка штабных офицеров, проводившаяся весьма интенсивно во 2-й танковой дивизии в течение всей зимы, должна была завершиться полевыми учениями в районе реки Мозель, о которых упоминалось выше. Об организации зимних учений в масштабе дивизии никто и не помышлял.
б) Высшее командование также было недостаточно подготовлено к проведению этого похода. Решение о нем исходило от одного Гитлера. Весь поход представлял собой сплошную импровизацию, что являлось для танковых дивизий, созданных лишь осенью 1935 г., рискованным мероприятием.
в) 2-я танковая дивизия должна была пройти за 48 час. при совершении этого импровизированного марша 700 км, а полк лейб-штандарт СС “Адольф Гитлер” – около 1000 км. И все же эта задача в основном была выполнена.
г) Наиболее важным недостатком, выявившимся в процессе марша, оказалась неудовлетворительная постановка ремонта техники, особенно танков. Этот изъян отмечался еще во время осенних маневров 1937 г., однако предложенные в марте 1938 г. меры по его устранению не были приняты во внимание. В последующем такого рода недостатки больше не повторялись.
д) Имели место серьезные затруднения в обеспечении горючим, но они были быстро преодолены. Ввиду того, что во время похода боеприпасы не расходовались, выводы в этом отношении могли быть сделаны только относительные. Боеприпасов будет достаточно, если заблаговременно о них позаботиться.
е) Итоги похода, во всяком случае, подтвердили [72]правильность теоретических обоснований о применимости танковых дивизий для решения оперативных задач. Запас хода и скорость движения танков оказались выше предполагаемых. Уверенность войск в своих силах была укреплена, а командование извлекло из марша много поучительного.
ж) Было доказано, что по одной шоссейной дороге может без затруднений передвигаться больше чем одна моторизованная дивизия; была подтверждена также правильность мысли об организации и оперативном использовании моторизованного корпуса.
з) Следует подчеркнуть, что поход на Вену позволил сделать выводы лишь относительно приведения в боевую готовность, передвижения и обеспечения танковых дивизий, но не об их боеспособности. Дальнейшее показало, однако, что и в этом отношении немецкие бронетанковые войска находились тогда на верном пути.
Уинстон Черчилль в своей замечательной и имеющей чрезвычайно большое значение книге “Воспоминания” (том I, стр. 331, немецкое издание Альфреда Шерца, Берн) дает, правда, совершенно иное изложение событий аншлюсса. Считаю необходимым привести следующую выдержку из этой книги:
“Австрийский ефрейтор давно уже мечтал о триумфальном въезде в Вену. Партийная организация национал-социалистской партии в Вене наметила на субботу 12 марта проведение факельного шествия для встречи победоносных героев. Однако встречать было некого, никто не появился. Пришлось поэтому пронести на руках по улицам города трех растерявшихся баварцев из состава немецких тыловых частей, прибывших поездом в Вену для того, чтобы обеспечить войска вторжения квартирами. Причина задержки немецких войск выяснилась позднее. Немецкая моторизованная армада нерешительно прогромыхала через границу и остановилась вблизи города Линца. Несмотря на отличную погоду и хорошие дороги, большинство танков оказалось не в [73]состоянии продолжать движение. В моторизованных подразделениях тяжелой артиллерии имели место аварии. Дорогу от Липца до Вены загромоздили застрявшие тяжелые автомашины. Ответственным за то, что перед всем миром была продемонстрирована неподготовленность немецкой армии, считали любимца Гитлера генерала фон Рейхенау, командующего 4-й армейской группой.
Гитлер, проезжавший на автомашине через Линц, видел замешательство в движении своих войск, что вызвало его бешеный гнев. Легкие танки кое-как пробились сквозь пробки, образовавшиеся на дорогах, и по одному прибыли в воскресенье утром в Вену. Тяжелые танки и моторизованную артиллерию погрузили на железнодорожные платформы и таким путем своевременно доставили в Вену для участия в церемонии. Картина въезда Гитлера в Вену, где он был встречен толпами людей, и ликующими, и охваченными страхом, известна всем. Однако этот момент иллюзии славы имел свою теневую сторону. В действительности фюрер кипел от злости из-за того, что обнаружились недостатки его военного механизма. Он обрушился на своих генералов с руганью, однако те заявили, что не виноваты. Они напомнили фюреру, что он и слушать не хотел предостережения Фрича о риске для Германии идти на более крупный конфликт. Внешний блеск все-таки сохранен. Официальные празднества и парады состоялись...”
Очевидно, Уинстон Черчилль был неправильно информирован. Насколько мне известно 11, 12 марта из [74]Баварии в Вену не прибыло ни одного воинского эшелона. Выходит, что “три растерявшихся баварца” должны были прибыть в Вену только по воздуху. Немецкая моторизованная армада, правда, была задержана в Линце, но это я сделал только для того, чтобы организовать встречу Гитлера. В противном случае войска были бы в Вене во второй половине дня в тот же день. Погода была плохая, после обеда пошел дождь, а ночью поднялась сильная метель. Единственная дорога, по которой войска двигались от Линца на Вену, на многих участках была разобрана, так как в это время проводились ремонтные работы, а остальные участки также находились в чрезвычайно неудовлетворительном состоянии. Большая часть танков прибыла в Вену без всяких происшествий. Аварии в подразделениях тяжелой артиллерии не могли иметь места, так как у нас тогда вообще не было тяжелой артиллерии. Пробок в движении на дороге также совершенно не было. Генерал фон Рейхенау был назначен командующим 4-й армейской группой только 4 февраля 1938 г. и не мог отвечать за случайные перебои в работе материальной части, потому что он находился всего пять недель на своей новой должности. Его предшественник генерал-полковник фон Браухич также не мог нести ответственность за состояние 4-й армейской группы, так как и он занимал эту должность непродолжительное время.
Как уже упоминалось, я сам встречал Гитлера при его въезде в Линц. Он нисколько не выглядел рассерженным. Наоборот, это был, пожалуй, первый случай, когда я видел его радостно взволнованным. Во время речи, произнесенной Гитлером в Линце с балкона [75]ратуши перед восторженными массами людей, я стоял рядом и имел полную возможность наблюдать за ним. Слезы действительно текли по его лицу, причем было очевидно, что это делалось не для театрального эффекта.
У нас в тот период преимущественно были только легкие танки. Тяжелых танков, как и тяжелой артиллерии, почти не было, поэтому доставлять их в Вену по железной дороге не могли.
Ни одного генерала никто не ругал, во всяком случае, мне об этом ничего не было известно. Не было, следовательно, и никакой реакции на это, об этом мне также ничего неизвестно. Что касается меня лично, то Гитлер исключительно вежливо обращался со мной в эти мартовские дни как в Линце, так и в Вене. Единственное замечание, которое мне было сделано, исходило от генерал-полковника фон Бока, главнокомандующего всеми войсками, участвовавшими в марше; он считал неосторожностью с моей стороны украшение танков флажками, о чем я упоминал выше. Недоразумение было ликвидировано после того, как генералу Боку стало известно, что это было сделано мною с разрешения Гитлера.
Та самая немецкая моторизованная армада, которая “нерешительно прогромыхала через границу”, оказалась в состоянии, будучи лишь слегка улучшенной, одержать в 1940 г. в короткий срок победу над устаревшими армиями западных стран.
“Воспоминания” Уинстона Черчилля ясно показывают его желание доказать, будто политические руководители Великобритании и Франции считали, что в 1938 г. перспективы ведения войны были бы для них благоприятными. Военные же руководители указанных стран относились к этому более скептически. Они хорошо понимали все слабые стороны своих армий, но не знали, каким образом следует перестраивать их по-новому. Немецкие генералы также хотели мира, однако не потому, что считали себя слабыми или боялись нововведений, а потому, что верили в [76]возможность достижения национальных устремлений народа мирными средствами.
2-я танковая дивизия была оставлена в районе Вены и осенью пополнена австрийскими контингентами. Полк лейб-штандарт СС и штаб 16-го армейского корпуса возвратились в апреле в Берлин. В освободившихся казармах города Вюрцбурга разместилась 4-я танковая дивизия под командованием генерала Рейнгардта, сформированная осенью 1938 г. Кроме того, были сформированы 5-я танковая и 4-я легкая дивизии.
В летние месяцы 1938 г., т. е. в условиях мирного времени, будучи командиром корпуса, я руководил подготовкой личного состава. Мои обязанности заключались преимущественно в проверке подчиненных частей и соединений. Это дало мне возможность познакомиться с офицерами и остальным личным составом и заложить основы того доверия между нами, которое проявилось во время войны и которым я всегда так гордился.
1 августа 1938 г. я перебрался в отведенную мне в Берлине казенную квартиру. В том же месяце Берлин посетили венгерский регент Хорти 12с супругой и премьер-министр Имреди. Я присутствовал при их встрече на вокзале, на параде, ужине у Гитлера, а также на спектакле, данном в честь их приезда в оперном театре. После ужина Гитлер подсел к моему столу и беседовал со мной по различным вопросам, касающимся бронетанковых войск.
Политические результаты визита Хорти в Германию не удовлетворили Гитлера. Гитлер надеялся, что сможет добиться от венгерского регента согласия на заключение военного союза с Германией, но был [77]обманут в своих надеждах. К сожалению, разочарование Гитлера было заметно как во время ужина, когда он произносил речь, так и после него.
10—13 сентября я вместе с женой присутствовал на партийном съезде в Нюрнберге. В течение этого месяца отношения между рейхом и Чехословакией приняли наиболее напряженный характер. Атмосфера стала сгущаться. Это нашло свое выражение в большой заключительной речи Гитлера, произнесенной в Нюрнберге. Ближайшее будущее могло оказаться чреватым большими последствиями.
Я должен был оставить Нюрнберг и выехать в учебный лагерь Графенвер, где размещались 1-я танковая дивизия и войска СС. В последующие недели время было заполнено многочисленными учениями и смотрами. В конце сентября приступили к подготовке присоединения Судетской области. Опасность войны возросла, потому что Чехословакия не шла ни на какие уступки. Положение стало серьезным.
Мюнхенское соглашение открыло, однако, дорогу для мирного разрешения конфликта и сделало возможным присоединение Судетской области без кровопролития.
Политическая обстановка потребовала от меня принесения еще одной жертвы: день своей серебряной свадьбы мне пришлось провести одному в Графенвере, жена праздновала этот день тоже одна в Берлине; оба наших сына находились на границе. Лучшим подарком в этот день был еще раз сохраненный мир.
2 октября мой штаб был переведен в город Плауэн, а 3 октября начался марш на Судеты.
Присоединение Судетской области
Для похода на Судеты 16-му армейскому корпусу были приданы 1-я танковая дивизия, 13-я и 20-я мотодивизии. Оккупация области проводилась в три этапа. [78]3 октября 13-я мотодивизия генерала Отто заняла города Егор (Хеб), Аш и Франценсбад; 4 октября 1-я танковая дивизия заняла город Карлсбад (Карловы Вары), а 5 октября все три дивизии продвинулись на восток и заняли всю область до демаркационной линии.
В первые два дня марша Адольф Гитлер находился при моем корпусе, 1-я танковая дивизия, прибывшая из города Хам в Айбеншток (расстояние 273 км), и 13-я мотодивизия были переброшены в ночь с 30 сентября на 1 октября и в ночь с 1 на 2 октября из района Графенвер на север, показав отличную скорость движения, и сосредоточены на границе с Судетской областью в готовности к вступлению в нее.
3 октября я встретил Гитлера на границе у города Аш и доложил об успешном марше моих дивизий. Затем из Аш мы поехали в Егер, где в полевой кухне был приготовлен завтрак, в котором принял участие и Гитлер. Завтрак состоял из обычного для рядового состава меню: густой суп с говядиной. Когда Гитлер увидел в супе мясо, он отказался кушать и, съев лишь несколько яблок, попросил, чтобы впредь для него готовили вегетарианскую пищу. В Егере нас встретили очень радостно и торжественно. Толпы народа, одетые в национальные костюмы, устроили Гитлеру шумную овацию.
4 октября я завтракал вместе с Гитлером, обождав его прибытия на полевую кухню штаба 1-й танковой дивизии. Мы вели непринужденную беседу, во время которой выявилось общее удовлетворение тем, что удалось избежать войны. Вдоль дороги, по которой затем проезжал Гитлер, выстроились приветствуемые им войска. Они имели отличный вид; все были настроены радостно; машины, как и в марте в Австрии, были украшены зеленью и цветами. Я отправился в Карлсбад, где перед театром уже выстроился почетный караул из трех рот – роты 1-го танкового полка, роты 1-го мотострелкового полка и роты полка лейб-штандарт СС. На правом фланге роты танкового полка стоял со [79]своим командиром мой старший сын, занимавший тогда должность адъютанта 1-го батальона 1-го танкового полка.
Оцепление улиц еще не было закончено, когда появился Гитлер. Через шпалеры войск он проследовал в здание театра, где был встречен представителями местного населения. На улице лил проливной дождь. В вестибюле театра происходили прямо-таки трогательные сцены. Хорошо одетые дамы и девушки плакали, многие становились на колени; ликование людей было исключительно велико. Судетским немцам пришлось много пережить: безграничную нищету, безработицу, национальный гнет. Многие уже потеряли всякую надежду. Задача заключалась теперь в том, чтобы возродить Судетскую область. Наши полевые кухни стали отпускать пищу беднякам, поскольку организации социального обеспечения еще не начали работать.
С 7 по 10 октября войска продолжали занимать районы, в которых проживало немецкое население. Для выполнения этой задачи я выехал через Кааден (Кадань) и Заац (Жатец) в Теплице-Шанов. Везде население восторженно встречало войска. Танки и автомашины были осыпаны цветами. Живые изгороди людей – юноши и девушки – затрудняли движение войск. Тысячи солдат немецкого происхождения, уволенные из чехословацкой армии, возвращались пешкам на родину; многие из них были еще одеты в чешскую форму и несли на спине чемодан или сундучок – разбитая без боя армия. Первая линия укреплений Чехии была в наших руках; она не была так сильна, как нам казалось, но хорошо, что удалось занять ее без кровопролитных боев.
В общем, все были довольны мирным поворотом в политической обстановке. Война сильнее всего затронула бы именно территорию с немецким населением и потребовала бы многих жертв от немецких матерей.
В Теплице-Шанов я остановился в имении, принадлежавшем князю Клари-Алдринген. Князь и [80]княгиня приняли нас очень радушно. Мы имели возможность познакомиться здесь со многими представителями немецко-богемской аристократии и были обрадованы, увидев, что они остались истинными немцами. Я уверен, что лорд Ренсимэн правильно оценил тогда обстановку в Чехословакии и много сделал для сохранения мира. Не его вина, что мир этот оказался очень непрочным.
Во всяком случае, напряженность в политической обстановке была ликвидирована, и мы могли предаться некоторым радостям. Я получил возможность поохотиться; за две недели мне удалось убить нескольких оленей.
Бурный 1938 год близился к концу, и такие далекие от политики солдаты, как я, надеялись, что, несмотря на прошедшие бури, в дальнейшем обстановка будет более спокойной. По нашему мнению, в результате увеличения территории и численности населения рейха последует длительный период для ассимиляции новых областей и закрепления вновь завоеванных позиций, настолько усиливших без всякой войны положение Германии в Европе, что наши национальные цели мы сможем осуществить мирным путем. Я имел возможность собственными глазами видеть обстановку в Австрии и в Судетской области. При всей восторженности, с которой там был встречен аншлюсс, следует все же отметить, что экономическое состояние этих двух районов было весьма неблагоприятным; большие различия между Австрией и Германией в формах государственного управления требовали длительного мирного периода для ликвидации этой разницы с тем, чтобы в конце концов вся Германия стала единым организмом. Мюнхенское соглашение, казалось, давало возможность осуществить все эти цели.