Их тела встретились, вжались друг в друга с той страстью, с той решимостью, с которой Алексис вступила в их первую после долгих недель ожидания ночь любви.
   Когда после всего они, усталые, в изнеможении лежали в объятиях друг друга, Клод неожиданно сказал:
   — Давай поженимся.
   Эти слова прозвучали как гром, в один миг уничтожив ту атмосферу согласия и мира, которая воцарилась между ними. Их действие было похоже на действие острого ножа, входящего в тело. Вначале ты не чувствуешь боли, и только когда в поле зрения попадают и нож, и кровь, возникает представление о размерах причиненного вреда. Клод лежал, прижавшись щекой к ее груди. Ей больно было смотреть на него в эту минуту, и, когда она заставила себя сделать это, ее начало знобить.
   — Алекс?
   Клод едва расслышал собственный голос, так сильно билось ее сердце.
   — Нет, Клод.
   Он медленно стал поднимать голову, но Алексис вцепилась ему в волосы, не желая отпускать от себя. Она все еще не могла заставить себя заглянуть ему в глаза. Она не знала, хватит ли у нее сил повторить то, что она сказала, если придется смотреть ему в лицо.
   — Я не понимаю.
   Клод старался говорить спокойно, но ему это не очень удавалось.
   — Послушай, я все обдумал. Ты можешь передать командование Джордану, и он поженит нас на корабле. Или, если хочешь, мы могли бы через неделю обвенчаться в Новом Орлеане. Почему ты сказала «нет»? Ты ни разу не дала мне повода думать, что твой ответ будет таким.
   — Прошу тебя, Клод, не надо. Я сказала так, потому что догадалась о твоем желании пожениться как можно быстрее.
   Алексис замолчала, ожидая, пока пройдет спазм. Когда она продолжила, ее голос был чист, но свидетельством испытанной ею боли остались непрошеные слезы, поблескивавшие в уголках глаз.
   — Ты хочешь жениться до того, как мы найдем Траверса. Так?
   — Да.
   — Почему?
   Клод не стал отвечать. Рука его бессознательно потянулась к заживающему шраму. Когда он понял, что делает, то резко отдернул руку. Но было поздно. Его руки сказали все, о чем он хотел промолчать.
   — Потом, Клод. Я выйду за тебя после.
   — Я не могу заставить тебя передумать?
   — Нет. Я слишком сильно тебя люблю, чтобы быть твоей женой лишь на короткий срок.
   — Тогда не гонись за Траверсом.
   В голосе его звучала горечь.
   — Не смей мне больше об этом говорить.
   — Я ненавижу его.
   Клод поднял голову, жадно вглядываясь в ее лицо. Он видел ее слезы — капли крови ее израненных чувств. Он сел, притянув ее к себе, и Алексис беззвучно плакала у него на груди, промывая раны и облегчая боль. Когда слезы кончились, он долго целовал ее, и его поцелуи были целительнее любой мази, успокаивали лучше любого лекарства. Потом они снова любили друг друга — нежно, не торопясь, и сон, последовавший за этим, был крепок и спокоен: Алексис не видела больше причин бояться чего бы то ни было.
   Ливень хлестал Алексис по лицу, впиваясь в кожу тысячами мелких иголок, ветер раздувал плащ. Чтобы удержаться на ногах под его яростными порывами, ей приходилась сгибаться почти пополам. Прошло всего шесть дней с тех пор, как она снова приняла командование кораблем, и вот уже шторм смеялся над ней, над ее мастерством, превращая в ничто ее усилия по обузданию стихии.
   — Капитан, вода прибывает. Корабль больше не выдержит этого водопада.
   — Все насосы работают?
   — Конечно!
   Джордану приходилось кричать изо всех сил, чтобы быть услышанным сквозь завывание ветра и грохот волн.
   — Они все равно не успевают откачивать всю воду!
   И Алексис, и Джордан промокли насквозь. Алексис щурилась, чтобы хоть что-то рассмотреть сквозь густую завесу дождя. Казалось, мачты «Принцессы ночи» пробивают небо, бросая вызов стихии,
   — Мы меняем курс, мистер Джордан, — крикнула Алексис. — Единственный наш шанс — Баратария.
   — Но это…
   — Да, Лафитт. Или он, или его величество Нептун.
   Джордан колебался недолго: Лафитт был, разумеется, предпочтительнее, чем дно Мексиканского залива; он тут же сказал об этом Алексис. Она засмеялась и, покачиваясь под напором ветра, направилась к стоящему у руля Уилксу. Ей пришлось несколько раз повторить команду, надрывая голос, чтобы Уилкс понял, что от него требуется.
   Алексис поскользнулась, возвращаясь к Джордану, но сильные руки подхватили ее, удержав от падения.
   — С вами все в порядке, капитан? — участливо спросил Редлэнд.
   — Ну да! А что вы тут делаете?
   Редлэнд уступил первое слово грому и лишь потом ответил:
   — Я пришел доложить о юнге! Он упал с высоты и сломал ногу. Таннер оказывает ему помощь у вас в каюте!
   — Пойду взгляну. Джордан, проследите за новым курсом. Я ненадолго.
   Алексис поплотнее запахнула плащ и, склонив голову, пошла навстречу ветру. Редлэнд держался рядом с капитаном, вытягивая руки перед собой на случай, если она поскользнется. Предчувствие не обмануло его, но только поскользнулась не она, а он сам. Покачнувшись, он упал на борт. Алексис не промедлила и секунды.
   — Вот моя рука. Держитесь!
   Редлэнд ухватился за протянутую руку. Если бы он чуть опрокинулся на палубу, его бы швырнуло в волны. Алексис рывком помогла ему подняться.
   — Спасибо, капитан.
   Слова благодарности потонули в очередном громовом раскате. Джордан бросился к ним.
   — Господи! Я уже думал, что мы вас потеряли!
   — Я был чертовски к этому близок! — крикнул в ответ Редлэнд.
   Все трое ухватились за канаты и постояли немного, чтобы отдышаться и выбрать наиболее безопасный маршрут среди перекатывающихся по палубе потоков воды, а затем стали пробираться к люку, ведущему вниз, в кают-компанию. Редлэнд сделал шаг к люку, и в этот момент сверкнувшая молния попала в бизань-мачту, ее верхушка обломилась от страшного удара. Алексис, ослепленная на мгновение яркой вспышкой, успела поднять голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромная пика летит прямо на них. Инстинктивно все трое отскочили, но в это время очередной вал накрыл корабль. Людей, как щепки, подбросило в воздух; каждый из них ожидал не слишком приятного приземления на жесткие доски палубы, но тут Алексис, Джордан и Редлэнд с ужасом обнаружили, что они уже по ту сторону борта и вот-вот их поглотит море.
   Члены команды, оказавшиеся достаточно близко, чтобы заметить случившееся, тут же выбросили им спасательные леера. Драгоценные минуты были невозвратно потеряны, пока те, кто пытался спасти троих несчастных, поняли, что их товарищи за бортом не в состоянии разглядеть протянутую им помощь. Петерс, сообразивший первым, в чем дело, торопливо принялся отсоединять шлюпки от шлюпбалок. Рендала и Брэндона, не без риска, спустили вниз, в шлюпку, но и эти меры оказались напрасными. Сейчас только чудо могло помочь найти капитана и двоих товарищей в штормовом море.
   Брэндон, напрягая зрение, смотрел туда, где, по его мнению, должны были находиться попавшие в беду. Когда на помощь ему пришла молния, Брэндон выругался — все, что он успел заметить при ее вспышке, это белую пену волн. Предположения Петерса о том, что он свалял дурака со шлюпкой, превратились в уверенность, когда ее подбросило волной и швырнуло о борт корабля. Шлюпку принялись немедленно поднимать, но ее болтало и с треском било о корпус «Принцессы». Брэндон и Рендал вцепились в бортовые канаты с полным сознанием того, что их жизнь сейчас целиком зависит от того, насколько крепкой будет их хватка. Как раз в тот момент Рендал увидел отчаянно борющегося с волнами человека. Пока Петерс втаскивал шлюпку на борт, моряк успел схватить весло и протянуть его товарищу. Теперь он мог держаться только одной рукой, и канат врезался в его ладонь почти до мяса.
   Лодка под ним качнулась, но утопающий уже успел схватить весло. Сверху доносились крики матросов, подбадривавших Рендала, а когда молния вновь осветила море, он увидел, что тащит из воды Джордана. Рендал подтянул его поближе, с корабля бросили еще один леер, и, убедившись, что Курт прочно ухватился за канат, Рендал отпустил весло. Спасенного потащили вверх, на корабль.
   Джордан почувствовал, как крепкие руки товарищей перекинули его через борт на палубу. Покачиваясь, он попытался подняться на ноги, но в ту же минуту упал, как подкошенный.
   Как раз в этот момент на палубе появился Клод. Люди, окружившие Джордана, расступились, и Клод увидел перед собой лежащего без сознания первого помощника и склонившегося над ним Петерса.
   — Что случилось? — крикнул он, пытаясь преодолеть шум волн.
   Вначале Пич, затем Джордан. Этот шторм приносил им все новые и новые беды.
   Ответом ему была какая-то странная, повисшая посреди всеобщего грохота тишина. Не просто молчание, как успел заметить Клод, а откровенное смятение. Значит, было что-то еще, кроме шторма и Джордана. Кое-кто из моряков поспешил вернуться к работе, старательно избегая поворачиваться в его сторону. Но и те, кому он успел заглянуть в глаза, смотрели как-то сквозь него, словно перед ними был не человек, а пустое место. Клод присел рядом с Петерсом.
   — Он жив? — спросил Клод.
   — Да, он выживет, — хмуро ответил Петерс, выдавливая из легких и желудка Джордана морскую воду.
   — Так что все-таки случилось? — повторил Клод уже более требовательно.
   Петерс указал на сломанную верхушку бизань-мачты:
   — Молния. Выломало часть ограждения. Они упали за борт.
   — Они?
   Клод поднял голову и обвел глазами лица находившихся поблизости людей, затем снова обратился к Петерсу. Тот был смертельно бледен. То, что Клод принял за следы дождя, когда впервые взглянул на врача, оказалось следами слез. Клод почувствовал, что почва уходит у него из-под ног, но даже не пытался бороться с подступившей слабостью.
   — Они! Кто они?! — кричал он, тряся Петерса за плечо. Петерс не пытался высвободиться.
   — Редлэнд, — бесцветным голосом сообщил он, — и капитан Денти.
   — Господи! — воскликнул Клод и, отпустив Петерса, в один момент очутился возле борта.
   — Таннер! — изо всех сил закричал Петерс, хватая Клода. — Мы пытались! Ты ничего не сможешь сделать!
   Клод стряхнул руку Петерса, как пушинку.
   — Кто-нибудь! — заорал во всю мочь моряк. — Ради Бога, остановите его!
   Брэндон сбил Клода с ног и повалил на палубу, но вскоре стало ясно, что Клод может выйти победителем и из этой схватки. Тогда на Таннера навалилось еще трое.
   — Пустите меня! Будьте вы неладны! — кричал он. — Вы не можете оставить ее там!
   Клод боролся, стремясь высвободиться, до тех пор, пока окончательно не лишился сил. Словно безжизненная кукла, лежал он на палубе, и дождь хлестал его по лицу, унося с собой надежду, энергию, желание жить. Брэндон помог капитану подняться, и его протянутая рука сказала больше, чем могли бы сказать слова.
   Держась за поручень, Клод подошел к Джордану.
   — Отнесите его в каюту, — тихо сказал он Петерсу. — Да заодно осмотрите юнгу.
   Петерс кивнул, скорее поняв по губам, чем расслышав слова Клода, и подал знак Дэвиду Брэндону, чтобы тот помог ему. С трудом удерживаясь на качающейся палубе, они подняли Джордана и понесли его к люку. Перед тем как спуститься, Петерс оглянулся через плечо на Клода. Тот смотрел на упавший кусок мачты, кулаки его были сжаты. Казалось, каждый мускул в нем напряжен. Клод в отчаянии подставил лицо ветру, словно бросая вызов стихии. Он медленно поднял руку, будто хотел пригрозить тем силам, что забрали у него Алексис, а губы его скривились словно для того, чтобы произнести проклятие. Таннер имел вид человека, готового, убивать. Но, к удивлению Петерса, он лишь сказал, сопроводив слова, решительным взмахом руки:
   — Уберите это прочь!
   Спускаясь внутрь корабля, Петерс слабо улыбался, чувствуя на губах горько-соленый привкус слез. Клод принял командование на себя. У него оставался корабль. У него оставалась команда, которая готова была следовать за ним, и Траверс не уйдет от расплаты.
 
   — Что там, Пьер? — слабым голосом спросил Лафитт, перешагивая через край ванны. Он взял полотенце, которое протянул ему слуга, и стал вытираться. — У тебя появилась дурная привычка беспокоить меня в самые неподходящие моменты.
   — Ах, Жан, скажи, хотя бы раз повод не стоил того?
   — Сдаюсь, mon frere[7].
   Отшвырнув полотенце в сторону, где его с поразительным проворством поймал слуга, опасаясь, как бы капли воды не попали на начищенный до блеска паркет, Лафитт начал одеваться.
   — Что за повод на этот раз? Губернатор Клэйборн выписал очередной ордер на мой арест?
   — Ты все шутишь, — вздохнул Пьер, усаживаясь в дорогое кресло в стиле Людовика Четырнадцатого, и потянулся всем своим некрупным гибким телом так, что сразу напомнил Жану кота.
   — А разве есть что-то, из-за чего стоит волноваться? — удивился Лафитт.
   Впрочем, можно было бы и не говорить об этом. Жан не припоминал повода, по которому его брат выказал бы слишком большое волнение.
   — Как раз сейчас проблему улаживают.
   — Тогда зачем ты беспокоишь меня?
   — Потому что одна часть… нет, вернее, вся проблема требует твоего участия.
   — Довольно, — резко остановил брата Жан. — Не говори загадками. В Баратарию явились непрошеные гости?
   Лафитт натянул свежую рубашку и сейчас испытывал раздражение сразу по двум поводам: застежка оказалась слишком тугой, а брат никак не мог научиться сразу переходить к делу.
   — Помоги ему, Андре, — сказал Пьер, наслаждаясь замешательством брата.
   Слуга кинулся на помощь Лафитту, а Пьер между тем продолжил:
   — Вы помните капитана Денти?
   — Что за вопрос? Без меня она вообще никогда бы не стала капитаном.
   — Ее корабль здесь, — продолжал Пьер так, будто Лафитт вообще ничего не сказал. — По крайней мере именно это говорят ее люди.
   — Тогда к чему сомнения?
   — Один из них назвался Таннером Клодом. По-моему, именно это имя ты упоминал, когда рассказывал об Алексис. Разве не так звали командира корабля, с которого она сбежала?
   — У тебя хорошая память, Пьер.
   — Вот я и подумал, не уловка ли это, чтобы найти ее.
   Жан, глядя в зеркало, поправил воротник рубашки и бросил слуге:
   — Больше ты мне не нужен, Андре. Иди к Жаннин и передай ей, что к ужину у нас будут гости.
   Андре слегка поклонился и вышел из комнаты. Жан повернулся к брату лицом.
   — Возможно, ты прав, Пьер. Из того, что рассказывала о нем Алексис, я понял, что это человек весьма решительный. Ты говоришь, он хочет меня видеть?
   — И не только он один. Вся команда хочет тебя видеть. Их корабль потрепало во вчерашнем шторме. Они дрейфовали в Баратарской бухте, когда мы натолкнулись на них. Надо сказать, что драку затевать они не стали, потому что будто бы направлялись к нам, и шторм только ускорил встречу.
   — Где они сейчас?
   — В заливе. Я не позволил им покидать корабль, пока не станет ясно, что у них на уме. На мои вопросы они отвечать отказались, но пообещали, что все расскажут тебе лично.
   — Это хорошо, что они решили довериться тому, кому можно доверять, — усмехнулся Лафитт. — Впрочем, довольно. Пойдем побеседуем с этими людьми. До сих пор нас трудно было обвинить в излишнем гостеприимстве.
   Пьер заткнул за пояс пистолет и следом за Жаном вышел из дома, направляясь к неожиданным гостям.
   Поднявшись на вершину холма, с которого открывался вид на бухту, Лафитт остановился и пристально посмотрел на корабль, стоявший рядом с тем, который принадлежал Пьеру. Он заметил и изодранные паруса, и проломы в ограждении борта. Форма корабля и раскраска бортов ясно указывали на то, что перед ним было торговое судно Квинтонов.
   — Mon Dieu![8] — еле слышно проговорил Лафитт, сдвинув темные брови. — Это ее корабль, Пьер. Она кое-что перестроила соответственно своей задаче, но, клянусь, это тот самый корабль, который я собственноручно ей передал.
   — Тогда где она сама? — удивился Пьер.
   Жан нахмурился, пристально глядя на брата. Оба подозревали худшее.
   — Вот это мы сейчас я выясним.
   Лафитт быстро пошел к морю, и шаг его, убыстряясь, постепенно перешел в бег. Он вспоминал золотые волосы и сверкающие глаза, которые часто сравнивал с искрящимся шампанским. Как смущалась Алексис, когда он позволял себе делать комплименты ее внешности! А ее облик: гордая посадка головы, решительно вздернутый подбородок, холодный взгляд, которым умела она удерживать на расстоянии мужчин. Но самым запоминающимся в ней было не это; она покорила его своей целеустремленностью, своей решимостью вернуть утраченное. В шлюпке, на пути к кораблю, Лафитт вспоминал о том времени, когда они были вместе и он давал ей уроки пиратского мастерства. Как жадно ловила она каждое его слово, как впитывала знания, понимая, что от того, насколько хорошо она усвоит урок, зависит ее жизнь — ни больше, ни меньше. Пьер нередко подсмеивался над братом за неподдельный интерес, который тот проявлял ко всему, что касалось Алексис, но Жан не сердился на него — ведь Пьер ни разу не видел капитана Денти. Только благодаря самому глубокому, самому искреннему уважению к Алексис всей команды, Лафитт смог пойти на отчаянный шаг и, не опасаясь бунта, вернуть Алексис ее корабль. К чести служивших у него матросов, Лафитту ни разу не пришлось услышать упрек в том, что он проявил слабость и пошел на поводу у женщины, распорядившись совместно завоеванной добычей. Более того, без всякого принуждения с его стороны, баратарцы снабжали Алексис информацией о перемещениях Траверса, и именно они, а не сам Лафитт, приняли решение не трогать суда Квинтонской компании. Все его люди с гордостью узнавали об очередном похождении капитана Денти, чувствуя себя причастными к ее славе.
   Лафитт ухватился за канат, брошенный ему с борта, и полез наверх, решив про себя, что поубивает мерзавцев, если окажется, что это трюк и команда хочет как-то навредить Алексис.
   Легко спрыгнув на палубу, он бегло оглядел собравшихся вокруг людей. Их лица, утомленные и угрюмые, только усугубили подозрения короля пиратов. Он интуитивно почувствовал, что с Алексис случилось нечто такое, чего предотвратить он не в силах.
   — Я Жан Лафитт, — представился он. — Мой брат сказал, что вы хотите меня видеть.
   Пьер держался позади, всегда готовый прийти брату на помощь. Отыскав взглядом Клода, он выступил вперед, чтобы представить Лафитту человека, принявшего на себя командование кораблем. Лафитт, однако, уже понял, кого из моряков «Принцессы ночи» величают Таннером Фредериком Клодом.
   — Вы капитан Клод, полагаю, — сказал он, протягивая руку для приветствия.
   Клод ответил крепким рукопожатием.
   — Вы не ошиблись, я действительно капитан Клод. Но откуда вы знаете?
   Клод не стал говорить, что тоже сразу узнал пирата по насмешливым серо-зеленым глазам и приподнятой брови, как-то вскользь упомянутым Алексис.
   — У нас есть общая знакомая, не так ли? — полуутвердительно заметил Лафитт, резко отпустив руку Клода. — Вы вполне подходите под ее описание. Только вы могли помешать ей исполнить то, что она намеревалась сделать, отшлепав, как непослушную девчонку.
   Лафитт заметил, как Клод болезненно поморщился.
   — Не могу понять, что должна означать эта ваша мина: вам неприятно или… — Голос Лафитта сорвался. Жан боялся произнести вслух то, о чем подумал. Он заговорил вновь, на этот раз поставив вопрос ребром: — Капитан Клод, что вам понадобилось у меня в Баратарии?
   — Мы хотим отремонтировать корабль. Как видите, он получил повреждения во время шторма.
   — Насколько я помню, это тот самый корабль, который я лично передал капитану Денти, не так ли? — спросил Лафитт.
   — Это ее корабль, — ответил Клод.
   — Тогда что здесь делает офицер американского флота? И где капитан Денти?
   — Мы могли бы пройти с вами в каюту? Мне кое-что надо вам объяснить.
   Лафитт не знал, как поступить. Ситуация могла сложиться не в его пользу. Что, если это ловушка? Однако, переглянувшись с Пьером, Жан все же решил согласиться.
   — Все в порядке, Пьер. Я иду с капитаном. — Он кивнул Клоду, чтобы тот шел первым, а сам быстрым шагом отправился следом.
   Жан Лафитт не был человеком сентиментальным, но, оказавшись в капитанской каюте, вдруг почувствовал, как сердце защемило от воспоминаний. Вся обстановка носила на себе отпечаток ее присутствия. На столе лежал открытый корабельный журнал с записью, сделанной рукой сильной и крепкой. Это была ее обитель, никаких сомнений. Лафитт сел, и Клод последовал его примеру. Затем Лафитт повторил вопрос.
   — Алексис умерла, — сказал Клод бесцветным голосом, концентрируясь только на том, чтобы воспроизводить звуки, но никак не на содержании. — Мы шли в Новый Орлеан. У нас были основания считать, что Траверс сейчас находится где-то здесь.
   Клод посмотрел на Лафитта, давая понять, что ему известно, кто являлся источником информации. Тот слегка кивнул. Два капитана прекрасно поняли друг друга.
   — Шторм сбил нас с курса, и Алексис решила попытаться направить корабль к Баратарии. К этому времени у нас уже было насколько повреждений, и она посчитала, что мы могли бы подремонтироваться у вас. Молния попала в бизань-мачту, и ее верхняя часть, падая, снесла ограждение. Капитан Денти, первый помощник и еще один матрос упали за борт. Нам удалось вытащить Джордана. Но для Редлэнда и Алексис мы ничего не смогли сделать.
   Сидя неподвижно, Лафитт слушал этот глухой, лишенный выражения голос. Глаза говорившего, измученные, уставшие, могли быть только у того, кто испытал огромное горе. Очевидно, Клод не спал этой ночью. Этот человек лишился чего-то очень дорогого и еще долго не сможет смириться с потерей.
   — Что вы делаете на борту ее корабля? Вы должны понять: мне необходимо быть уверенным в том, что…
   И вновь Лафитт не смог выговорить до конца то, что собирался.
   — Что я не придумал все это? Что я не сочинил всю эту жуткую историю лишь для того, чтобы заполучить Алекс?
   Клод чувствовал, как в груди у него закипает гнев, но он сумел овладеть собой. Вероятно, Лафитт стремится защитить женщину, которую вопреки очевидному не желает считать погибшей. Вкратце он рассказал пирату всю историю их с Алексис отношений, остановившись поподробнее на событиях, приведших его на борт корабля капитана Денти. Когда рассказ был закончен, Лафитт кивнул и встал.
   — Мне очень жаль, — тихо сказал он. — Хотел бы я считать, как Пьер и как вначале я сам, что вы здесь только для того, чтобы разузнать о ее местонахождении. Лучше бы мне вам не верить.
   Оба молчали, думая о своем, о личном, но странно, они оба чувствовали, что думают об одном и том же.
   Первым тишину нарушил Лафитт.
   — Пойдемте. Вы и ваша команда будете моими гостями на несколько ближайших дней. На ремонт корабля потребуется некоторое время, за которое мы, возможно, что-нибудь узнаем о капитане Траверсе. Я полагаю, что эти сведения все еще представляют для вас интерес.
   Клод кивнул.
   — Bien[9]. Только такого решения она ждала бы от вас — ведь и она мстила не за себя, а за тех, кого любила. Завтра здесь должен появиться представитель Королевского флота. Его визит может оказаться полезным для вас.
 
   Обед прошел в непринужденной атмосфере. Клод внимательно вслушивался в беседу Жана и Пьера, которая главным образом была посвящена скорому прибытию капитана британского флота. Очевидно, британцы задумали ту самую сделку, от которой Хоув, будь он сейчас при деле, пришел бы в восторг. Они хотели заручиться помощью пирата, чтобы организовать постоянно действующую надежную военную базу в Новом Орлеане. Британцы намерены были провозгласить пиратские территории собственностью короны и милостиво предоставить Лафитту и его сподвижникам резиденцию в британских колониях. Братья весело шутили по поводу самонадеянности англичан и абсурдности подобного предложения. Жан собирался встретиться с представителем Британии именно для того, чтобы раз и навсегда поставить точку в этом вопросе.
   Клод был благодарен братьям за то, что они подняли тему, никак не связанную с Алексис, и потому не причиняющую ему боль. На обед были приглашены также Джордан и Петерс, и Клод не раз замечал, что их взгляды направлены куда-то в глубь себя, в то время как моряки делали вид, что наслаждаются изысканными яствами, которыми потчевал их Лафитт. Джордан не выдержал первым; он извинился за отсутствие аппетита, объяснив это тем, что еще не вполне оправился после купания в море со всеми вытекающими последствиями. Хозяева тактично приняли эту отговорку. Петерс также решил уйти с обеда пораньше ввиду необходимости проведать Пича, которому требовалась перевязка. Его также никто не стал удерживать. Когда Джордан и Петерс ушли, в комнате повисла неловкая тишина.
   — А вам не хочется смотаться отсюда? — напрямик спросил Лафитт, наполняя бокалы.
   — Очень хочется, — честно признался Клод. — Но я до сих пор не мог придумать, как это сделать.
   Братья рассмеялись, и Жан сказал:
   — Всякому чувству свое время и место, чувство такта — не исключение.
   Рука Жана легла на запястье Клоду. Словно предлагая поддержку, Лафитт произнес:
   — Церемонии не уместны здесь, между теми, кто разделяет вашу скорбь. Я предлагаю вам пройтись и посмотреть Баратарию. Это довольно красивое место, особенно сейчас, на закате. Вам здесь многое должно понравиться.
   Жан намеренно не стал говорить Клоду о том, что путешествие по Баратарии ему предлагается совершить в одиночестве.