Гусейнов Чингиз. Семейные тайны

   Давно не топят, белые изразцовые плитки как украшение, от них в комнате светлее. "Не успел!!" А новый хозяин непременно затеет здесь ремонт, как сказать Расулу? Да, затеет ремонт и обнаружит на печке пистолет.
   "Больше ты здесь останавливаться не будешь, Расул, квартира уже не наша".
   Нет, не сейчас, она потом ему скажет.
   - Поедем, только я на минутку загляну в трест, мне тут продукты оставили, еще с праздничного заказа, ты ведь знаешь, как у нас, хотя...- Махнула рукой.Нет, не подумай, не с упреками я, и никаких просьб, просто мать Ильдрыма, вот уж необъяснимо, по копченой колбасе соскучилась, ничего не поделаешь, Ильдрым, оказывается, когда-то угостил ее, мол, баранья, и пристала ко мне,, чтобы привезла!
   Автобус с трудом втиснулся на пятачок площади, и Расул с Асией пошли по узкой тропке меж высоких... камышей.
   - И это учтено тоже? - наивный вопрос Расула. Асия усмехнулась. У дома, чуть ли не до порога, со всех сторон тоже: засеяно, не клочка свободного пространства.
   - Такие нули, что ой-ой-ой,- шутит Асия.- А ты еще, помнится, мед просил. Его нет и не будет, негде и нечем пчелам поживиться, сам видишь! Камыши зловеще шуршат (как подует ветер).
   - Хорошо бы,- ей Расул, а она слушает удивленно, это и ее мысли,- дом на тонких сваях, чтоб и двор, и под домом тоже засеять.
   - А еще лучше птичье гнездо, чтоб влетать.
   - Ты не теряешь бодрости духа, Асия.
   - Недавно Джанибек сюда приезжал.
   - При чем тут бодрость твоего духа и Джанибек?
   - А разве они не связаны, бодрость моя и он? К тому же ты его назвал.
   - Я?
   - Ну да, ты сказал, когда я открыла дверь в твою квартиру: "Прости меня, Джанибек", и подумала, что ты, как Аскер, роль разучиваешь, мне иногда кажется, не обижайся, что вы ушли с Лейлой в свой мир, в эти кукольные спектакли!..
   "Сейчас скажу про квартиру!!"
   - А ты? Ты сама?
   - Мне хватает и того, что я делаю здесь, на этих полях. Но о куклах я без намеков, а вполне реально: Лейла закончила куклу Айши? Никак ведь не удавалась.
   - Ты откуда знаешь?
   - Я звонила недавно, когда слухи до нас дошли о тебе.
   - И что же ты узнала? Асия уклонилась от ответа:
   - Но сегодня тебе действительно предстоит сыграть роль Ильдрыма. Я соткала тебе тут целую историю: Лейла, Айна, Джанибек, птичьи гнезда... А я, между прочим, дважды встречалась с Джанибеком... Удивлен? Более того, оба раза вспоминали тебя! - Умолкла.- Доскажу потом... Ой, какие к нам чудные люди иногда приезжают!.. Кстати...- "Вот, о новом хозяине!"
   - Нет, прошу тебя, сейчас расскажи.
   - Ну да, пока он еще на месте, а то, знаешь, всякое может случиться,- и пристально смотрит на Расула. "А и случится!" - Так вот, приехал и говорит мне:
   "А у вас, я слышал, знатные сестры".
   "У меня? Извините,- я ему,- но у меня нет сестер".
   "Как? А разве Айша... вы же копия ее!"
   "Путаете меня с кем-то",- говорю ему. А меня и правда за Айшу принимают иногда.
   А Джанибек, когда вернулся к себе,- покоробило его, что на людях с ним вольно разговаривали,- дал команду: "Узнайте, что у них там случилось?" А потом вызвал Айшу: "С чего это вы в ссоре?" Уже знает, но хочет услышать из уст самой Айши. "Такие близкие - и вдруг?!"
   А потом и скажет: "Вам бы гордиться!.." И прочее...
   - ...да, принимают за Айшу, как-то приезжал тут один,- ВОТ И ПОВОД РАССКАЗАТЬ, но Расул прервал ее:
   - А когда во второй раз?
   - В прошлом году осенью...- И задумалась. А затем как бы про себя произнесла: - Да, Джанибек и косари... Расул насторожился:
   - Ты о чем?
   - Машину словно подняли высоко-высоко, и колеса крутились вхолостую. А похоронная процессия стоит и ждет.
   - И ты видела?
   - Хоронили Устаева.
   Сказать ей: "И я был там, видел!"
   - Вот бы, подумала, на денек Джанибека к косарям!..
   - Чтоб спел им?
   - А разве Джанибек поет? - удивилась Асия.
   - Когда-то у него был прекрасный голос, запомнил: "Я тень на дороге любимой, никто меня не поднимет..."
   - Да, приехал Джанибек к нам осенью, а у меня в поле палатка, круглые сутки там, и поле кишит, все вышли, и дети скоро пойдут. И он у меня спрашивает: "Что же вы неправду мне сказали?"
   А я ему: "Мне казалось, что у моих сестер, а их у меня пять",- и как дошла до Лейлы, о том, что в кукольном театре куклы шьет. "Это какая же?" переспросил. "А за Расул ом которая",- ответила, и смотрю - ушел в себя, уставился на меня, глаз не сводит, а я про других сестер, "так вот, мне казалось, что у моих сестер есть знатная сестра, и это я", в шутку обращаю разговор, потому что в первый раз зло меня взяло, "знатные сестры". Промолчал.
   "Ну как с нулями?"
   "Будут",- говорю ему. "Нам-то что,- я ему снова,- мы можем и не отдохнуть, даже полезно, когда в здоровом теле здоровый дух, а вот земле, когда ж она отдохнет?!"
   И вдруг такой взгляд, ты знаешь, а мой председатель бледный стоит, перепугался: если не дашь нули, уходи, не успеешь заявление даже сочинить. Джанибек ведь сам иногда - как с куклами: посмотрит на приглянувшегося, узнает предварительно, откуда родом, и подумает: "А мы бороду ему отпустим!" Худо, если скажет: "Придется х сбрить бороду!" Но это полбеды, а если к бороде' еще и усы - пиши пропало! (Да, вынул голыми руками, как индийский маг-врачеватель, КРАСНУЮ ДУШУ и - в сейф! иди теперь гуляй, как чучело соломенное без души, пока не выкупят на аукционе, о чем ни Расул, ни тем более Асия, даже Айша, не ведают.
   - Что же дальше? -. торопит Расул, а она молчит.
   "Вот и расскажи!"
   - Дальше? Только отошел от меня, как из рабочей бригады мужчина, щупленький такой, подходит.
   "Как? И вы здесь?!" - спрашивает.
   "Извините,- я ему,- но мы с вами незнакомы!"
   "Незнакомы?! Скоро же вы забыли, как торжественно обещали ускорить получение жилья! Конечно, где ж вам помнить меня?" - Ну, ясно, думаю, спутал с Айшой!..
   - Чего ты мне это рассказываешь, Асия?! "А то, что это хозяин твоей квартиры теперь".
   - С ножом будто, приставил лезвие к горлу, вы, мол, в хоромах живете, а я!., и про свою хибару!., ну я и, будто кто мне велит, за свой род расплачивайся, кстати, и об Аббасидах он мне, а я, успокойтесь, говорю ему, до вас уже один любимый мною человек, тебя имея в виду, сказал: "Династия Аббасидов".- Умолкла Асия, никак не решается сказать: "Обменяла я вашу квартиру на его".- Ну, и о семье своей, я была потом у них, такие смышленые ребята! окружили меня!.. "Не идти же снова в исполком!" одна комната, и та на шумную улицу! "Нет, не могу сказать".
   - И ты решила им помочь?
   "Вы ж все равно не живете в своей квартире и никогда жить не будете",- но не решается никак сказать Расулу.
   - Непременно помогу! УЖЕ ПОМОГЛА!
   - Усыновишь кого из детей, что ли? - и ехидно-пытливый взор.
   - При живых-то родителях!
   - А что?
   - Если ты можешь еще шутить, долго тебе жить, Расул! СКАЖИ!
   Тотчас помрачнел:
   - Увы!..
   - Я надеюсь, что если слухи верны... то тебе, очевидно, дадут новые хоромы.
   - Я ничего не знаю, Асия. Не пойму сейчас, где я? Кто я?.. Пошли! ПОТОМ!
   - Сейчас увидишь моих стариков.
   - Стариков?!
   - Ну да, мать и отец Ильдрыма.
   - Ты не сказала, как мать зовут,- пока шли по узкому тупику. Ослышался?!
   - Чего вдруг остановился?
   - Ты сказала - Ниса?
   - Да, а что? - "Это месть Дали! Да, да, месть".- Здесь осторожно,предупредила, взяв его за руку.- В яму не угоди.
   - Постой, Асия, я хочу спросить.
   - ; Что еще тебе?
   - Ты счастлива?
   - Ну, раз пошли такие вопросы!..- Асия, повернув к нему голову, улыбнулась, и тут он вдруг подумал, глядя на нее, а вернее, увидев глазами Ильдрыма, что она красива: и чистые линии губ, и нежное матовое лицо, и во взоре, вспыхнувшем сейчас, затаенная страсть.- Это долгий разговор, Расул. Но когда человек задается такими вопросами, ему определенно надо протянуть руку помощи.
   - Но в чем твое счастье? - допытывался Расул.
   - Помнишь, ты говорил мне: "Легко видеть, как другие. Мол, не я, а другой. И пытаться изменить то, что вовне тебя. А как быть с тем, что внутри?" Помнишь?
   - Не очень.
   - А ты вспомни! Потом я обиделась на тебя, когда ты сказал: "Что ж, начни со своих сестер!.."
   - Теперь вспомнил: "Легко других, а ты начни с себя".
   - И как? Начал?
   - Вчера этот же вопрос я сам задал себе.
   - И каков был ответ?
   - Такое начало, что впору подвести черту. Но ты не ответила мне: в чем твое счастье?
   - Честно говоря, некогда об этом подумать. Я вижу, что я делаю, и знаю, что это надо мне, родителям Ильдрыма, всем нам, а другое... шелуха и все прочее,- поиграла рукой.- Что ты смотришь так на меня? Еще влюбишься!
   - Начала с самой себя, и что же?
   - Я еще не начала, только собираюсь.
   - А не поздно?
   - Не поздно никогда... Ну, пошли.
   - Мама, я привезла Ильдрыма!
   - Наконец-то! - встрепенулась старуха, села на кровати и протянула руки к Расулу.- Дождалась тебя! - И обхватила его.
   - Ты забыла, мама, я же был у тебя недавно.
   - Да, был, но не захотел меня будить, знаю...
   - Я простужен немного, мама.- Все, что сказала ему Асия.
   Комната полутемная, две кровати, и стеганые одеяла без пододеяльников, она слепа, а его трясет какая-то безудержная дрожь, но глаза ясные. Асия отцу знак, палец на губы, и он понимающе замотал головой, что-то залепетал.
   - С кем он говорит, дочка? Его понимает лишь Асия.
   - Ильдрым приехал не один, я и Расула привезла.
   - А кто такой Расул?
   - Расула забыла? Муж Лейлы, моей сестры... Да ладйо, не отвлекайся, радуйся, сын приехал!
   Она прижала сына к груди, не отпускает, а ему неудобно сидеть, сетка кровати придавилась, но он терпит, одной рукой упирается в подоконник, а другой обнял старуху, гладит ее иссохшую спину, от нее пахнет слезами как сыростью.
   - Волосы у тебя стали такими жесткими!
   - Это от моря, мама, ветер соленый.
   - Они пахнут нефтью... Ты останешься на ночь?
   - Если его срочно не вызовут, мама,- вступила Асия.
   - Понимаю, понимаю,- закивала мать.
   - Я никуда не уеду, мама.- Так велела Асия.
   - Работа есть работа.
   - И копченую колбасу тебе привез.- Это он решил сам, а она вдруг отстранилась.
   - Колбасу?! А я разве ем колбасу?
   Асия ему какие-то знаки делает, ее разбирает смех.
   - Он оговорился, мама, это я просила.
   - Где ты, Ильдрым? - Он отсел на минутку.
   - Я здесь, мама.
   Тускло горит лампа, еле освещая голые стены, две кровати да стол и стулья. И ничего больше. Как живут?! И как Асия управляется?
   - Вот и мечусь между ними, теперь видишь?
   - Но ты же целый день в поле!
   - Целый не целый, а работы хватает. А когда меня нет, он за нею присмотрит.
   У старика жесткая седина, давно не бреется, он понимающе смотрит на Асию, руки трясутся, кивает и кивает головой, что-то пытается объяснить.
   - Помогает тебе кто?
   - А как же? Соседи...
   - Ильдрым, сядь ко мне, скажи что-нибудь.
   - Ты видишь сны, мама?
   - Сны? -- встрепенулась.- Да, вижу.- И заплакала.- Вижу тебя маленьким, сынок. Вот и сегодня ночью чуял ) сердце, что приедешь. Ты бежишь по берегу моря, а я не могу тебя догнать.
   А старик все хочет сказать что-то.
   - Что ты говоришь? - И Расулу: - Это он о Сабире!
   Тот вздрогнул:
   - О Сабире?!
   - Ну да, он тебе Сабира читает, наизусть помнит! - И к старику: - А почему ты именно эти строки читаешь? Тебе б уколоть кого!
   "Строга с ними Асия,- подумал Расул.- Ну да, как дочь".
   - Ладно, я скажу ему, отстань! - оборвала старика.- А ты давай не эти колючие, другие!
   - Какие он читает, Асия?
   - Ну, насчет колеса фортуны, которое вспять, ты должен помнить.- И смотрит удивленно.- Забыл?
   Старик произносит непонятные слова, больше - мычание, кровать ходуном ходит, руки дрожат, и он вскидывает голову, привлекая к себе внимание Асии.
   - Я же сказала, отец, он знает эти строки, да, да, знает! - И отмахнулась от него.- Довольна, мама?
   - Он похудел, Асия, какой худой стал!
   - Ну что ты говоришь? Смешно даже! И никакой не худой, а нормальный! Шепчет на ухо Расулу: - Ты не устал? Потерпи, скоро уедешь! - Ох и рассердятся они с Лейлой, когда узнают: "Как ты посмела? Кто тебя надоумил?!"
   - Я останусь на ночь.
   - Да? Ты слышишь, мама, Ильдрым останется на ночь!
   "А потом где ночевать будешь?"
   - Постели мне на полу, рядом с ее кроватью... А сама?
   - А я на кухне, у меня топчан есть. НИЧЕГО, ПОЖИВЕТЕ, КАК ВСЕ.
   И будет ссора (никак не уснет):
   "- Как ты могла? Посмела как?! - набросится на
   нее Лейла.
   - Но комната вам будет.
   - Такую квартиру! В центре города! И комната! Заброшенная на шумной и грязной улице!
   - Зато рядом с Шайтаньим дворцом!
   - Какой идиот надоумил?
   - Ваша квартира ведь пустует, а там целая семья, это вы считаете справедливо?
   - Но кто дал тебе право?
   - Ты решила за наш счет искупить грехи? Может, и за Хансултанова заступишься, раз уже решила бороться (!) за справедливость?
   - Не волнуйся, он скоро будет чист, прочтем, вот увидишь, опровержение! (Пойдет на поклон к Джанибеку, и тот успеет...) А с меня хватит Бахадура, он вдруг открылся мне, и я ужаснулась! И за вашего Джанибека с его нулями возьмусь! Вот только управлюсь с планом...
   И неотвязная картина, из сказки, которой пугали ее в детстве: чудище Гулябани, людоед, рыщет по коридору, ищет Асию. "Чую запах человечий, а ну где -здесь Асия?.."
   А Джанибек и есть Гулябани!..
   - ...выжать все соки, дабы прославиться, чтоб красила грудь звездочка!
   - Доберешься до него, а как же? Руки коротки! - Кто ж это скажет ей? Лейла? Нет, не Лейла. Расул" Бахадур?.. САМА СЕБЕ И ГОВОРИТ.
   - Я до Самого дойду!
   - И чего добьешься? - Сомнение вдруг в ней РАЗВЕ САМ НЕ ВИДИТ? НЕ ЗНАЕТ?.. Надо быт слепым, чтобы не видеть, что творит Джанибек!
   - Ах, да,- издевка в голосе Айши,- ты же у на мастер! борец! Однажды доказала, с бывшим уполномоченным (купюры в железной банке!).
   - Вот так и очистить нашу землю! - Хохот родиче! А Расул еще и похлопал ее по плечу: "Молодец!" Потом вздохнул:
   - Жаль только, что раньше времени ниточку оборвала.
   - И к кому бы она еще привела?
   - Кстати,- ушел в сторону,- могу тебе сказать чем кончилась твоя борьба (это не Расул, ибо не успеет а Бахадур, с кем Асия еще не раз поговорит по-семейному): тот человек преспокойно кейфует.
   - Как? Уже выпустили? - изумилась Асия, готовая...
   - Успокойся, он еще сидит. Но все прежние радости при нем, правда, он за решеткой, но наверняка кое-что припрятал, кейфует себе.
   Асия вздохнула:
   - Эх ты? Разве в этом жизнь, есть и пить? Он как человек мертв. И потомкам его долго смывать это пятно.
   И еще!! Жгло и жгло Расула, долго будет жечь:
   "И ты не лучше Джанибека!" Асия сгоряча сказала Расулу и жалела потом, что сказала. Было однажды: ворвалась к нему, схватила, тормошит:
   "Как тебя расшевелить? Ну, сделай что-нибудь!" Притронулась, будто обняла, и растерялась.
   А Расул поддался: "Ну, куда пойдем? Налево, к бывшей Трамвайной,- это вниз и вниз,- или направо, где Телебашня,- и торжественно: - По улице имени Ильдрыма?.. А главное, с чем?.."
   - ДО САМОГО ДОЙДУ!..
   - ПОЗДНО!
   - ЧТО ПОЗДНО? ЧТО? ПОЗДНО ЧТО?!
   - Расул, ты спишь? - УСЛЫШИТ ЕЩЕ СТАРУХА!.. Ни звука. НЕУЖТО ОНА НЕ ПОНЯЛА?
   И Расул о том же. И старик. И даже сама старуха: он ли?..
   - А ты, Ильдрым, спишь? - Имя это жутко повисло в черной тишине.
   И Расул откликнется:
   - Нет, не сплю!
   Голосом Ильдрыма.
   И копится что-то в глубинах, вздымается, рвется наружу. Вот оно, рядом. Начинается. ДА, ДА, ДЖАНИБЕК, И ГРЯЗЬ КАК ЛАВИНА ПО ПЯТАМ, НО ОТЧЕГО ТЫ МОЛЧИШЬ? И смоет, и вычистит, нет, не море, а океанские волны - грянут и смоют!.. Ты это брось, Джанибек, ТАКАЯ ВЫСОКАЯ ВОЛНА, ЧТО И НА ВЕРШИНЕ ГОРЫ НЕ СПАСЕШЬСЯ, алмазные лезвия хребтов.
   А в поле, тьма-тьмущая, раскрылись коробочки, успеть бы. И высыпали все, кто имеет руки, надо спасать, согнаны сюда срывать невесомые, пять граммов всего лишь, припасть и выпрямиться, и еще, и еще! азарт, энтузиазм, спины, согнутые из края в край, некогда разогнуться, ломит в пояснице, еще столько белеет впереди! успеть бы! перестоит - потеряет в весе, осыплется, загрязнится!., поднимай потом с земли, согнулся в три погибели - и хруст! пополам!..
   И песни грянут! И жаркое солнце жжет почерневшие спины, иссушая, и еще! и еще!., и хватит удар!..
   А прежде... Но кто слушает Асию? Расул спит меж двух стариков. А прежде, думает свою думу Асия, полив. И рыхление. И сорняки!! рвешь, а они вырастают, рви и рви!., и удобрить почву! а они вылезают, и Асия снова и снова выдирает их с корнем. Чтоб неповадно было!., из края в край торчат.
   И запах нефти доносят ветры сюда, в эту степь, эту Миль и Мугань, звучащие как песня, родные земли, и ты засыпаешь, валишься с ног как убитый, чтобы опять и опять припасть и выпрямиться, с трудом разгибая поясницу, чтоб снова припасть: всего лишь пять граммов, и надо непременно успеть, и не выпрямиться, сломаю хребет.
   Мечется Асия по полю и кричит, ищет Ильдрыма.
   "Меня?" - ей все время попадается на глаза Расул.
   "Нет-нет, Ильдрыма ищу!" - И снова кричит: "Иль-дрыыыыым!"
   "Чудачка, кличет Молнию,- хохочут, откуда взяться Ильдрыму-Молнии? ни облачка, и жарит солнце!" Были ливни весенние, а потом жара. И семя задыхается, не успев проклюнуться, заживо погребенное под травой, как корка, землей, долби ее киркой что есть силы.
   И снова кричит: "Нет, я не тебя! Я Ильдрыма!"
   В ушах гул. Грохочет, ухает, и рукой, большие рукавицы, каска на голове, в брезентовой накидке,- взмах.
   "Вот же он, Асия, твой Ильдрым!" - Но ни он не слышит их, ни они, рядом в трех шагах,- лязгают цепи, по губам лишь прочтешь: "Давай поднимай!"
   И будут новую вкручивать, а потом снова и снова трубы вонзятся в пласт, пока не доберутся до нужной глубины. А там или обуздают, вогнав в послушное русло, или их отбросит темная масса в яростном гневе.
   Накинули на него сеть, будто Расул - рыба или зверь какой, хочет выпутаться, где концы?! есть! не разорвать! сердце!., (а выход - вот он, в кулаке зажат, и пальцы никак не разогнуть, зигзагом искривило рот).
   19
   И снова, как это уже было, круговорот времен: что-то забыто, но может всплыть, что-то молоточком выбито,- мозаичное панно, и он, ВЕЛИЧЕСТВЕННЫЙ, взирает, или кажется, что выбито, а лишь известкой закрашено, устранишь тонкий слой - и предстанет во весь свой исполинский рост, красуясь широкими плечами, хоть и карлик, до блеска начищенными сапогами, ибо хромовые," а что-то унесено в небытие, но может, как подует ветер с далеких далей, может появиться вновь, будоража во сне - видеть покойника живым к перемене погоды, а это и есть перемена, как подует, принося с собой обильные осадки и сердечные приступы, ветер то ли с Арктики, то ли с Антарктики, и чьи-то стихи, вспомнить бы! Аскера Никбина? некогда сочиненные электронной машиной по заданию Агила?
   "Схватились намертво два полюса: тайм то в пользу Арктики, и тогда весенние запахи дурманят головы, то в пользу Антарктики, и тогда сосульки свисают с усов, вышедших из моды. Ни судей, ни секундантов, лишь безусые зрители".
   А между тем будь иначе,- а впрочем, это уже было. Расул сказал Лейле, что, не заезжая домой ("А вдруг предчувствие обманывает меня?"), пойдет на бокс, ему достали билет на знаменитого Али-Мухаммеда, сразу два святых имени, шиит?., преследуемого на огненной родине за отказ участвовать в войне за веру.
   С работы пешком до метро, и на пересадке вдруг голос: "Иди домой, и ты увидишь!" Нет, не надо. "Я даже хочу, чтоб и у Лейлы также..."; ни ревности, ни боли. Домой! Вот и улица. Шел нехотя, словно преодолевая чье-то сопротивление. "Но ты хочешь увидеть!"
   Не помнит, как вошел в лифт.
   Стук двери лифта.
   Я ЗНАЮ ТВОЙ СТУК.
   - И тут же - своим ключом, рука дрожит, но что это?! дверь отворяется трудно, а потом КТО-ТО изнутри закрывает замок, сначала не понял, кто же противится?! и обожгло: Лейла!.. ТЫ ХОТЕЛ УВИДЕТЬ! Надавил на дверь, так и есть: Лейла! в ТАКОМ виде!..
   - Уйди! - Лицо искажено страхом.- Я прошу тебя!
   - Я чувствовал! я знал!..- И его нелепое, уши слышат, но смысла не улавливают: - Не буду скандалить. Я голоден (??). Пройду прямо на кухню.
   В овальном зеркале мельком увидел себя, белый-белый. Сердце!.. "Ну вот, ты же хотел!" Нет сил смотреть на Лейлу, больно. Скорее бы тот ушел, не увидит, кто ж?
   - Он сейчас уйдет... Успокойся, мы должны поговорить.
   - Все ясно.
   - Нет, не ясно!..- ГОВОРИ, Я ХОЧУ ТЕБЯ СЛУШАТЬ И ДАЖЕ ПРОСТИТЬ.
   Кривая усмешка. ТЫ ХОТЕЛ СВОБОДЫ, ВОТ ОНА, ОТЧЕГО Ж НЕ РАДУЕШЬСЯ? Крах! И даже... да, да, именно это чувство! зависть! к тому, который... Лейла исчезла и тут же вернулась.
   - Он ушел. Давай спокойно... Я понимаю, я виновата, но и ты!..
   ВОТ-ВОТ! И Я ДАЖЕ ХОТЕЛ, ЧТОБ У ТЕБЯ БЫЛО.
   - Никаких разговоров! кончилась твоя власть, и я обрел долгожданную свободу! НИСА!..
   - Как ты можешь?..
   И даже легкость какая-то! Но отчего такая острая боль в сердце? И обида такая, что... И скорее узнать, кто ж он?! Ах, из Кукольного ее театра! выбрала из молодых, одаренных и... ну да, она говорила!! "Он слишком юн... А почему мне никто не может нравиться?! А что? И весел, и остроумен, и внимателен! Вздохнула.- Будь спокоен: нас слишком многое связывает, И Я НИКОГДА НЕ ДОПУЩУ, ЧТОБ МЫ СТАЛИ ПОСМЕШИЩЕМ В НАШЕМ РОДУ И ЧТОБ ЭТО ОТРАЗИЛОСЬ НА ТВОЕЙ КАРЬЕРЕ".
   Кукла!
   - А где твоя кукла? - присел даже на кровати.
   - Какая? - и снова, как тогда, покраснела.
   - Не его ли ты думала сотворить?
   - Той куклы уже нет.
   - Исчезла как кукла, чтоб ожить как... НАДО ГРУБОЕ СЛОВО, любовник?
   - Ты не смеешь говорить пошлости. Я, если ты хочешь знать, не чувствую за собой никакой вины. В том, что случилось, ты виноват в не меньшей мере.
   Ну вот, по всем линиям... Расул даже представить не мог, МОЯ САМОУВЕРЕННОСТЬ, что это возможно, и объяснял ее холод, ТЫ СМЕШОН, неотвратимо грядущим ее угасаньем.
   - Мы оба, и ты, и я, разрушали.
   - Ответь мне, Лейла,- и до семи утра говорили, вспоминая, оправдываясь, осмысливая с первого дня и за все эти четверть века и стычки, и ссоры, и мирные счастливые отношения:
   "Ведь они были, Расул!"
   И снова упреки, гнев, "Ты не смела", до полного разрыва, а через миг - как в лучшие времена, и сам не веря, что простит,- да, ответь мне, Лейла, что лучше: как ты, зная предполагать или, как я, не зная увидеть?
   ТЫ САМ ПОСЕЯЛ, НО ЛЕЙЛА НЕ СМЕЛА!
   И его нелепые - в свете того, что случится и ничего Не будет - слова:
   - Что ж, ты и сохранила меня молодым, ты и состаришь меня, чтоб выглядел на свои годы.
   И Лейле, так они договорились, предстоит выяснение отношений, и будут Расул и Лейла ждать его звонков, и она твердо скажет Победителю, что играли с огнем (?), что затмение (и помутился ум), ЧУВСТВА СГОРЕЛИ, ибо тайна открылась, а Лейла, когда раздался долгожданный телефон,- ведь как ушел тогда - никаких вестей,- и наступило успокоение, больше молчала или односложные "да", "нет", ПОСЛУШАТЬ БЫ, О ЧЕМ ОНИ, и телефонистка воспроизводит их разговор, напечатанный мелким шрифтом, а если Лейла и скажет, то: "Да, да, я тебя внимательно слушаю", и в словах ее какая-то тайна, скрытность, ЕЩЕ НЕ ВЫШЛИ ИЗ ПОДПОЛЬЯ, И ЭТО НЕ ПРЕРВЕТСЯ.
   И снова изматывающие душу разговоры: если б не открылось-продолжалось бы, БУДЕТ ПРОДОЛЖАТЬСЯ.
   Расул вспыхивает от ее слов: "Ты добрый, мужественный, благородный", а он не хочет быть ни тем, ни другим, ни третьим. И думает, как прежде, за нее и ее же словами: "Он нужен мне (ей нужен он), а я нужна тебе (а ей Расул не нужен!!),, и качели от всепрощенья, что обрел свободу, но мерещатся новые обманы, до негасимого гнева, чтоб снова простить, и рабство страшнее прежнего.
   И о том долгие разговоры, что она с Расулом жила в постоянном страхе: "А сколько я слез из-за тебя пролила, забыл?", и он, А РАЗВЕ НЕТ? не может возразить, О НИСЕ ТЫ ЕЩЕ НЕ ЗНАЕШЬ. "И ты смел думать, что мой холод!.." мол, критический возраст,- рана, нанесенная Расулом. И еще о благородстве, это скажет Лейла: "Не в том оно, чтоб обвинять друг друга, а в том, чтоб каждому осознать собственную вину".
   - Да, да, недополучила от меня ни тепла, ни страсти, и спешишь наверстать...
   - Ничего ты не понял, Расул!
   - ...ценой обмана!
   - А как я могла иначе?
   - Честно.
   - Порвать с тобой? На это у меня не хватит сил.
   - А жить, не любя?!
   - Но я тебя люблю, Расул!
   - Как же можно, любя одного, А ТЫ САМ?? мечтать о встречах с другим?
   - Не знаю, но это так.
   - И как уживаются в тебе: любовь и измена, слезы и коварство? презренье к сестрам и гордость за свой род? преданность семье и забота о юнце, который... Он тебе и муж, он тебе и сын!
   И вечные, пока бьется сердце, упреки ("Я разве обидела тебя? Я Его обидела!"), сожаления, и хочет простить и не хочет гасить возникшее у Лейлы чувство, А ЕСЛИ ЭТО ЛЮБОВЬ? не смеет топтать! и отчаянье, что не может запретить, ЕСЛИ ЭТО ЕЙ УГОДНО, и в каждом ее уходе - куда б ни ушла мерещится ему обман.
   - Перестань, не мучай меня, Расул! - взмолилась.
   Мечтать о свободе - и быть прикованным к порогу, неволя как душевный покой, и воля как растерянность и смятение.
   И когда хочется как исповедь, а получается проповедь, или... а разве бывает наоборот? И было, и есть, и будет: и вдруг, когда иссякаешь, открываются новые бездны. Бездны и бездны. Да, как уживаются: Айша и Асия, Ильдрым и Джанибек (?), и он, Расул, когда... а что? и удары кулаком в пустоту: а как было бы, если б не Джанибек, а он? (И жжет: "И ты не лучше Джанибека!.." - слова Асии.)
   И вечные, пока кровь горяча, обиды, и точит сердце, и сгустки скапливаются в тромб.
   - но я уже умер, Лейла.
   - а если чудо? и начать сначала?
   - поздно (потому что уже случилось, и перед глазами искаженное страхом лицо Лейлы, так и не узнает Расул, с чего и как началось и как продолжится, покуда... но кто о том ведает и всплывет ли когда эта тайна?).