Страница:
Я тут же решил, что изменю ход событий по крайней мере относительно моего ухода из этого помещения, которое я, получалось, должен покинуть как побитый щенок.
— И все-таки это никак не оправдывает того, что мы гнали корабль на предельной скорости и, как выяснилось, для того лишь, чтобы торчать здесь еще полусуток, дожидаясь времени, удобного для посадки!
— Ах, совершенно верно, — спохватился Хеллер, вспомнив, повидимому, с чего я начал наш разговор. — Итак, вернемся к движителям «будет-было». Видите ли, в основе этого движителя лежит совершенно обычный двигатель, работающий с использованием искривления пространства, что позволяет наращивать необходимую мощность и преодолевать космическое расстояние. Есть тут и сенсорное устройство, весьма смахивающее на тот прибор, временной визор, с которым вы только что ознакомились, только значительно более мощный и крупный. Он считывает показатели того, в какой точке пространства будет находиться определенная масса материи в недалеком будущем. Потом машина создает некую имитацию материального объекта, якобы возникающего на пути, нечто такое, что время ошибочно воспринимает как массу, равную примерно половине крупной планеты. Обычная силовая установка направляет эту призрачную массу как бы против самого времени. В соответствии с временными расчетами материя такой массы, да еще в таком огромном объеме, не должна находиться в этом месте. Время отторгает ее присутствие. Но совершенно естественно, что сила отторжения слишком велика, поскольку масса синтетическая или, если угодно, воображаемая. И эта невостребованная сила отторжения просто швыряет, если можно так выразиться, любой материальный объект, в данном случае — корабль, сквозь пространство.
Вы, должно быть, и сами заметили некоторую неровность движения корабля. Некоторую его скачкообразность. Корабль действительно передвигается как бы скачками. Как только он совершает один такой бросок через пространство, то сразу же посылает новый ложный сигнал времени, и его бросает снова. К сожалению, когда речь идет о легком корабле, имеющем малую массу, циклы эти накладываются один на другой и суммируются. Визоры считывают все новые и новые «предупреждения» времени, туда сразу же направляется воображаемая масса, которую время, естественно, отвергает, отталкивая тем самым и корабль. «Будет» — утверждает имитатор воображаемой массы. «Было» — настаивает на своем время, восстанавливая реальность. И так повторяется раз за разом. А в результате скорость корабля может увеличиваться буквально до бесконечности, как разрешение подобного противоречия. При этом не приходится преодолевать трения, кроме энергетических завихрений. Никакой работы, требующей затрат энергии, по существу, не происходит, поэтому и расход горючего чрезвычайно мал. Корабль движется в направлении, противоположном тому, куда направлен сердечник преобразователя «будет-было». Таким образом, для управления кораблем вполне достаточно небольшого дополнительного двигателя. А поскольку мы движемся со скоростью, значительно превышающей скорость света, видимое изображение какого-либо реального препятствия не может достигнуть нас, и это вынуждает нас вести корабль по курсу, прогнозируя возможность таких столкновений в будущем. С помощью прибора вы определяете, что должны столкнуться с каким-то небесным телом, и изменяете свой курс в настоящем, с тем чтобы не столкнуться с ним в будущем. И столкновения этого, естественно, не происходит. Да, жизнь способна управлять такими вещами. Крупные броненосцы имеют большие визоры времени, настроенные на их скорости. Однако на этом корабле все поправки вносятся вручную по мере надобности.
Внезапно экран вспыхнул и снова погас.
— Вам следовало бы защитить машины, чтобы энергия не накапливалась в корпусе и не было этих ужасных искр по всему кораблю! — сказал я.
— О, да все эти разряды не имеют ровным счетом никакого отношения к машинам и к машинному отделению вообще. Дело в том, что мы движемся с такой скоростью, что на ходу захватываем слишком много фотонов — световых частиц, идущих от далеких звезд. Кроме того, мы пересекаем такие силовые гравитационные линии, которые в обычном состоянии вообще не воспринимаются, но при движении со сверхскоростью мы сами превращаемся в некое подобие электромотора. Мы накапливаем все эти чисто случайные заряды значительно быстрее, чем можем избавиться от излишнего электричества или каким-нибудь способом израсходовать его.
— Но ведь вы собирались все это устранить, — наконец подловил я его.
В ответ Хеллер только огорченно пожал плечами. Но тут же снова повеселел.
— Хотите посмотреть, как это выглядит?
И прежде чем я успел возразить, он протянул руку и нажал какие-то кнопки, чем сразу же превратил черные стены в сплошной экран, на котором отразилось бездонное космическое пространство.
Внезапно я оказался сидящим в кресле, под которым просматривалось лишь небольшое пространство пола, подвешенное в космосе наподобие эстрады в пустоте и мраке. Я чуть было не потерял сознание.
Как-то я наблюдал за движущейся по озеру скоростной моторной лодкой. Она летела над гладью воды, оставляя за собой два крутых буруна вместе и облако водяной пыли. Окрасьте все это в желто-зеленый цвет (Желто-зеленый цвет — наиболее близкое определение из всех, которые мне удалось подобрать в качестве земного эквивалента того цвета, который окрашивает предметы при движении выше скорости света. В земных языках (как и в физической науке землян) нет слов, адекватно выражающих явление сверхсвета. (Примеч. волтарианского пер.)), дайте стереоскопическое изображение — это позволит вам понять то, что предстало перед моими глазами.
Жуть!
Выбрасываемая в пространство избыточная энергия разлеталась во все стороны сверкающими клинками молний, гаснущими в кромешной тьме космоса. Позади нас оставался светящийся след, тянущийся, как мне показалось, на добрую сотню миль.
— О боги! — воскликнул я. — Так, значит, именно таким образом был взорван «Буксир-два»?
Казалось, что это адское зрелище доставляет Хеллеру удовольствие. Он даже не сразу обратил внимание на то, что я сказал.
— Нет, что вы, — отозвался он наконец. — Я не считаю, что судно взорвалось именно поэтому. Конечно, такую возможность полностью исключать нельзя, но едва ли дело обстояло именно так. Он нажал несколько кнопок на передвижной панели отдельного экрана, на котором, когда я вошел, он разыгрывал «Битву».
— Видите ли, я тут вел подсчет, как высоко я смогу подпрыгнуть и с какой скоростью упаду на Блито-ПЗ. Все нужные цифры все еще в памяти калькулятора, поэтому имейте в виду, что мои примеры будут сделаны с учетом земного притяжения. Впрочем, вам наверняка все будет понятно. Адское зрелище вокруг нас ревело и с жуткой скоростью проносилось мимо. Засветился маленький экран.
— Сейчас наша средняя скорость составляет 516 166 166 миль в секунду. Максимальная скорость, когда мы с ускорения переходили на замедление, составляла 1 032 885 031 миль в секунду. Цифры эти не так велики фактически, поскольку весь рейс укладывается всего примерно в двадцать два с половиной световых года. Межгалактические рейсы, когда приходится преодолевать расстояния по меньшей мере в два миллиона световых лет, требуют значительно больших скоростей. Видите ли, дело в том, что скорость в нашем случае определяется исключительно расстоянием. Между галактиками не очень много звездной пыли и фотонов тоже не так-то много, поэтому и не возникает всех этих электрических бурунов которые так часты при движении внутри галактики, где всегда сконцентрирована значительная масса энергии. Хеллер бросил взгляд на эти жуткие буруны.
— Красиво, не правда ли? — Но он довольно быстро спохватился и вернулся к прерванным объяснениям: — В любом случае я выдвинул гипотезу о том, что «Буксир два» вовсе не взрывался, а если и имела место катастрофа, то произошла она вовсе не из-за этого.
Хеллер снова нажал кнопки на панели.
— Да, еще раз обращаю ваше внимание, что расчеты ведутся мною уже в земных параметрах. Поскольку корабль будет оставаться здесь некоторое время, мне хотелось, чтобы все привыкли именно к этой системе отсчета. У корабля имеются синтезаторы искусственной гравитации, и это вполне естественно. В противном случае на нем невозможно было бы передвигаться с такой скоростью. Наше ускорение составляло 42 276 330 футов в секунду. Именно с таким ускорением нам следовало двигаться для того, чтобы набрать требуемую скорость. Организм способен выносить продолжительное время не более двух-трех g. Фактически, если вы подвергнете организм перегрузкам до четырех—шести g на время, превышающее шесть секунд, у вас будет наблюдаться ограничение мышечной деятельности хотя бы вследствие увеличения силы тяжести собственного организма; у вас резко сузится периферийный обзор, исчезнет яркость красок, потом вы утратите и центральный спектр зрения, наступит затемнение сознания. А потом вы и вовсе потеряете сознание из-за оттока крови от головы. Должен сказать, что при таком ускорении синтезаторы гравитации справляются со значительно более широкими и многообразными задачами. Я полагаю, что «Буксир два» потерпел аварию именно из-за того, что его синтезаторы гравитации не справились со всем комплексом поставленных задач.
— Ну хорошо, — сказал я, не желая более терпеть оказываемого на меня давления. — Так каково же ускорение, с которым нам приходится справляться в настоящее время?
— Чтобы противостоять ускорению, это оборудование справляется сейчас… — Он нажал на кнопки, а потом указал на экран.
Там высветились цифры: 1 289 401 409 g. Я сделал глотательное движение, чтобы таким образом вернуть на место сердце, которое, как я чувствовал, пульсировало у меня где-то в горле. Цифры эти означали, что в отсутствие синтезаторов вес моего тела увеличился бы в 1 289 401 409 раз!
— Так что, видите ли, — сказал Хеллер, — я вообще не думаю, что «Буксир-два» когда-либо взрывался. Я полагаю, что синтезаторы подвели или вовсе отказали и команда просто перешла в другое физическое состояние. В таком случае корабль тот несется сейчас где-то в пространствах космоса в форме плазмы. Ведь доподлинно известно только то, что корабль исчез. Поэтому-то я особенно и не занимался данной проблемой. Я надеюсь, что подрядчики должным образом отрегулировали синтезаторы гравитации. Нас так поджимало время, что я перед вылетом не успел, к сожалению, опробовать новые установки.
Он успокаивающе улыбнулся как раз в тот момент, когда экран вновь вспыхнул и тут же погас.
— Так что вам не стоит волноваться по поводу того, что буксир наш взорвется. Этого не произойдет. В крайнем случае взорвемся мы сами, но никак не буксир. — Хеллер отодвинул переносную панель. — А что касается времени нашего прибытия, то, поверьте, не составляло вовсе никакого труда рассчитать его самым детальным образом и абсолютно точно. Но только кто-то должен был уметь правильно считывать выносимые на экран данные, чтобы посадить машину в месте, которого он до этого никогда не видел. А капитан Стэбб зря так волнуется. Как и большинство офицеров, выслужившихся из младших чинов, он немного брюзга и проявляет излишнюю старательность. — Он задумчиво пожал плечами. — Ему просто хочется как следует изучить точку посадки при дневном освещении прежде, чем садиться в незнакомом месте. В этом все дело.
Скорее всего он зависнет на высоте примерно пятисот миль над местом посадки и в течение нескольких часов будет его разглядывать. И только после того, как убедится, что излишнего движения над базой не наблюдается и сама база не представляет собой ловушки, он и совершит в надвигающихся сумерках посадку. Конечно, это неприятно. Я-то как раз планировал приземлиться до рассвета, полагая, что вам захочется прямо с утра приступить к работе — у вас наверняка скопилось на базе много дел. Но и такой подход имеет свои преимущества. Я, например, тоже не прочь получше рассмотреть эту так называемую базу. И, знаете, что я вам скажу? Выглядите вы сейчас просто неважно. Почему бы вам не воспользоваться свободным временем и не поспать немного, скажем, часов до двенадцати дня, пока мы будем висеть, пережидая дневное время? А потом заходите ко мне. Мы с вами недурно перекусим, а потом вы покажете мне на местности то, что, по вашему мнению, заслуживает особого внимания. А сейчас я на вашем месте хорошенько бы отдохнул. Вы же и сами понимаете, что выглядите просто неважно.
У меня не было сил попросить его выключить эту жуткую картину вокруг нас, погасить вздымающиеся по обеим сторонам корабля фантастические буруны. Я просто тихонько выругался про себя. А потом я вышел в эту (…) дверь точно так, как и было мне представлено (…) прибором — с поникшей головой и бессильно опущенными плечами, окончательно подавленный.
Сидя в кают-компании, я просмотрел в записи несколько хоумвизионных комедий и даже сыграл с одним из членов экипажа в кости — он проиграл мне половину кредитки. Но по-настоящему исправило мое состояние поведение Стэбба. Он молча сидел в своем капитанском кресле, но, как только игра закончилась, он подошел ко мне и, наклонившись, приблизил свой огромный рот к самому моему уху.
— Я постоянно следил тут за вами, — прошептал он. — И, знаете, офицер Грис, если я правильно понимаю ситуацию, у нас тут готовится порядочная взбучка этому (…) (…) офицеру Флота его величества, не так ли?
Состояние у меня улучшилось настолько, что я даже проявил склонность к шуткам.
— Будем считать, что я вас неважно расслышал, — шепнул я ему в ответ.
Он рассмеялся. Зрелище смеющегося антиманковца трудно назвать приятным — и рот, и зубы у них слишком велики даже для их треугольных лиц. А кроме того, это был, что называется, раскатистый смех. Честно говоря, это был вообще первый случай, когда кто-либо из них смеялся, и поэтому громовые раскаты хохота на столько встревожили свободного от службы пилота, что он тут же ворвался в кают-компанию, чтобы проверить, не случилось ли здесь что-нибудь. Капитан прошептал ему что-то на ухо, а он в свою очередь шепнул что-то свободному от службы механику, а потом оба они пошептались о чем-то со своими напарниками, и вскоре в носовой части буксира стало заметно веселее.
Когда я выходил оттуда, капитан Стэбб взял меня под локоть.
— Офицер Грис, хочу сказать вам, что вы в полном порядке! Клянусь богами, офицер Грис, вы в полном порядке!
Таким образом, отправляясь на ленч к Хеллеру, я был просто на верху блаженства. Хеллера я застал в верхнем помещении. На столе уже стояли подносы с шипучкой и печеньем, и, когда я вошел, он знаком пригласил меня к столу. По правому борту были включены экраны внешнего обзора. Мы купались в солнечных лучах, зависнув примерно в пятистах милях над нашей базой и всего примерно в сотне миль от границы пояса ВанАдлена. Там, далеко внизу, была Турция!
Корабль, собственно говоря, лежал сейчас на боку. Эти астронавты все просто чокнутые. Им, кажется, безразлично, на боку летать или вообще вверх ногами. Что же касается меня, то мне было несколько не по себе, что и стол, и поднос на нем находятся как бы в вертикальном положении, да и сидеть приходится на вертикально расположенном сиденье стула. В таких случаях я никак не могу избавиться от чувства, что все должно сейчас свалиться, а я — в первую очередь и немедленно. Естественно, синтезаторы гравитации все держат под контролем, но я тем не менее взялся за баллончик с крайней осторожностью. В такие моменты я не устаю радоваться тому, что мне не пришлось стать астронавтом.
И все-таки, несмотря на мелкие неудобства, я чувствовал себя отлично и беззаботно наслаждался шипучкой. Когда завтрак наш подходил к концу, жизнь и вовсе казалась мне прекрасной. Мы, можно сказать, уже прибыли на место. По пути нам удалось не взорваться, а компенсаторы гравитации отлично справлялись со своей задачей. Тут я приметил, что Хеллер держит наготове все компьютерные расчеты, которые я ему давал еще на Волтаре, а помимо них — еще несколько книг и карт. Наметанным глазом я сразу же заметил, что в материалах этих явно наличествовали «изъятия», что свидетельствовало о том, что Ломбар убрал из них все, касающееся земной культуры и других подобных тем.
— Я тут попытался определить названия морей, давая им те имена, которыми их принято называть здесь, — сказал Хеллер. — Но на всякий случай мне хотелось бы, чтобы вы проверили правильность того, что я сделал.
Внизу, на Земле, стоял ясный солнечный день. Была середина августа по местному времени, а следовательно, период в этом районе довольно сухой, и если внизу возникал какой-то туман, то это скорее всего был шлейф поднятой ветром пыли. Мне приятно было убедиться в том, что он все-таки не знает всего на свете.
— Море, которое виднеется прямо под нами, — начал я свои пояснения, — то, что омывает западные берега Турции, называется Средиземным. То море, что лежит как бы над Турцией, является Черным, хотя вы и сами можете убедиться в том, что оно совсем не черное. Море, находящееся слева от нас, то, на котором так много островов, — это Эгейское море, а то, что закрыто со всех сторон сушей на северо-западе Турции, — Мраморное. Город, что лежит в самом верху, — это Стамбул, некогда известный под именами Византия и Константинополь.
— Гляди-ка, а вы ведь и в самом деле отлично знакомы с этими местами.
Меня порадовала его похвала. Да, я и в самом деле отлично знал эти места. И если уж быть предельно откровенным, то пусть Хеллер и очень знающий инженер, но он тем не менее не знает и десятитысячной доли того, чем владею я как профессионал, отлично освоивший тайные операции, а особенно шпионаж. Придет время, и он убедится в этом на своем горьком опыте. Однако вслух я сказал нечто совсем иное:
— Немного влево от центра Турции лежит большое озеро. Видите? Это — озеро Туз. А теперь поглядите на запад от него — там есть еще одно озеро. Это Бейшехир. А дальше, к юго-западу от него — еще несколько озер. Вы видите?
Конечно, он все отлично видел. Но его интересовало другое.
— Покажите мне Кавказ, — попросил он.
О боги! Неужто он снова вернется к этой своей дурацкой теме?
— Видите там, к востоку от Черного моря, сильно пересеченную местность, простирающуюся вплоть до Турции? Это и есть Кавказ. А еще дальше, у самого горизонта, лежит Каспийское море, которое и является восточной границей Кавказа. Но вы туда не сможете добраться. Дело в том, что землями этими владеет коммунистическое государство русских. Грузия и Армения, расположенные на Кавказе, как раз и находятся на русской границе. Так что попасть на Кавказ просто невозможно. Придется вам забыть об этом. Я просто попытаюсь ввести вас в курс дела.
— Удивительно красивая планета, — сказал Хеллер как бы без малейшей связи с тем, что я втолковывал ему. — Так, значит, вы говорите, что на Кавказ никто не может попасть, верно?
— Послушайте, — я решил не щадить его чувства, — к северо-востоку от Турции начинается территория коммунистической России и тянется она по этой стороне планеты вплоть до Тихого океана! Они никого не впускают к себе и никого не выпускают. Это просто сборище безмозглых подонков. У них там правит секретная полиция, которая называется КГБ.
— Что-то вроде нашего Аппарата, да? — сказал он.
— Совершенно верно, вроде нашего Аппарата. Нет! Я просто хочу, чтобы вы поняли одно — попасть туда вы не можете. А теперь попробуйте сосредоточить свое внимание на том, что вам действии тельно стоит знать.
— Это просто ужасно, — сказал он. — Такая большая часть планеты и управляется секретной полицией. А ведь планета выглядит просто великолепно. А почему остальное население планеты разрешает им вести себя так глупо и нахально?
— Россия выкрала секреты изготовления атомной бомбы, а потом овладела и термоядерной реакцией, и с ними приходится обращаться с предельной осторожностью, потому что они просто бешеные и способны взорвать всю планету.
Он торопливо записывал в блокнот все, что я ему говорил, и при этом в несвойственной ему манере произносил вслух то, что записывал: «Россия — сумасшедшие. Управляется КГБ — секретной полицией наподобие Аппарата. Способны взорвать всю планету с помощью украденной термоядерной энергии».
— Так, я все записал.
Наконец мне снова удалось завладеть его вниманием.
— Прошу вас, отвлекитесь хоть на время от этого своего Кавказа, у нас есть еще чем заняться.
— Значит, бедный принц Каукалси потерял здесь и второй свой дом! Теперь им завладели русские!
Чтобы хоть как-то перебить его, я еще сильнее повысил голос:
— Поглядите, к западу от озера Туз на прямой линии, лежащей между ним и побережьем озера Бейшехир, примерно на трети этого расстояния, если двигаться дальше на запад, находится Афьон. Видите? Это и будет вашим ориентиром.
Наконец-то мне удалось увести его в сторону от этой дурацкой народной легенды 894-М! Он послушно взялся за панель управления экраном, и земля на экране стремительно полетела навстречу нам. На какое-то мгновение мне показалось, что я сам лечу вниз, и я судорожно вцепился в сиденье своего стула.
— Ого! — воскликнул Хеллер, приглядываясь к увеличенному изображению. — Старый знакомый, привет! Здорово смахивает на Замок Мрака.
Честно говоря, я и сам подумывал о том, что именно благодаря сходству место это и было выбрано Аппаратом. Но вслух я этого не сказал.
— Нет-нет, что вы! Простое совпадение! И называется совсем по-другому. Афьон-Карахисар.
— А что это означает в переводе на волтарианский язык?
Так я ему и скажу, что по-турецки это означает Черный Замок Опиума.
— Черная крепость, — сказал я. — Скала, на которой он выстроен, имеет семьсот пятьдесят футов в высоту. Укрепления на вершине ее построены на развалинах византийской крепости, а та, в свою очередь, была построена на руинах первоначальной постройки ашрава — одного из племен древнего народа, называемого хеттами.
— Наверное, эта крепость выглядела бы еще более черной, если бы не стоящая рядом с ней фабрика, которая дает столько белой пыли.
— А это цементный завод. Ближайший город Афьон насчитывает примерно семьдесят тысяч жителей.
Хеллер снова отодвинул на экране общий план. Изображение уменьшилось в масштабах, и он сидел некоторое время, любуясь открывшимся видом. На вершинах гор вокруг Афьона до сих пор сохранились белые шапки снегов. Мелкие деревни вокруг казались разноцветными пятнышками. Здесь, на этой колоссальной высоте, конечно, не ощущались сильные порывы ветра, дующего с плоскогорья. Турция вообще-то довольно суровая страна с точки зрения климатических условий.
— А что это за желтые и оранжевые пятна? — Хеллер глядел сейчас на широкую панораму полей из цветов, пышным ковром покрывавших окрестные долины. И прежде чем я успел помешать ему, он снова взялся за рычаги, и цветы на экране предстали в весьма увеличенном виде, а я снова пережил это жуткое ощущение, будто падаю с высоты пятисот миль. Эти астронавты иногда ведут себя просто как сумасшедшие.
— Неужто цветы? — спросил Хеллер.
— Желтые цветы, которые вы видите на полях вдоль дорог, — подсолнечники. Цветы эти просто огромных размеров. В середине соцветия созревает масса семян, которые местное население с удовольствием употребляет в пищу. Так что это посевы продовольственного продукта.
— Ух ты! — воскликнул он. — Да тут их целые квадратные мили! Ну а что собой представляют более мелкие цветы на других полях? Вот эти, с разноцветными лепестками с темным центром и серозелеными листьями.
На экране перед нами был Papaver somnifemm, опийный мак, источник дурмана и безумных сновидений, сырье для героина, а главное — подлинная причина того, почему Аппарат создал свою базу именно здесь. Хеллер явно смотрел сейчас в самую суть дела, и это никак нельзя было воспринимать благодушно. Афьон — центр по заготовке опиумного сырья во всей Турции, а может быть, и во всем здешнем мире.
— Они торгуют этими цветами на базарах, — соврал я. Хеллер был сущим ребенком в этом деле, в крупной игре, смысла которой он не понимал. — Так вот, я хотел показать вам нашу базу. Теперь чуть увеличьте обзор на экране. Очень хорошо. А теперь проведите прямую линию от этого озера, что расположено здесь, туда — через Афьон-Карахисар. И теперь — видите — на этой линии лежит гора. Видите?
Гору он явно видел.
— Вершина этой горы представляет собой электронную модель, не более того. Горы на самом деле просто не существует. Однако волновые радары, которые используются на этой планете, как, впрочем, и любые другие приборы, которые земляне способны создать, реагируют на это изображение, как на самую настоящую гору. А тут нужно просто садиться и вы — в ангаре.
— Здорово придумано, — сказал он.
— Построено это довольно давно, если честно говорить, — сказал я. — Дезинтеграторы горной породы были доставлены сюда с Волтара несколько десятков лет назад, и с их помощью построена подземная часть базы. Она достаточно обширна, а в прошлом году мы ее еще расширили. Казалось, что мои пояснения произвели на него должное впечатление.
— И все-таки это никак не оправдывает того, что мы гнали корабль на предельной скорости и, как выяснилось, для того лишь, чтобы торчать здесь еще полусуток, дожидаясь времени, удобного для посадки!
— Ах, совершенно верно, — спохватился Хеллер, вспомнив, повидимому, с чего я начал наш разговор. — Итак, вернемся к движителям «будет-было». Видите ли, в основе этого движителя лежит совершенно обычный двигатель, работающий с использованием искривления пространства, что позволяет наращивать необходимую мощность и преодолевать космическое расстояние. Есть тут и сенсорное устройство, весьма смахивающее на тот прибор, временной визор, с которым вы только что ознакомились, только значительно более мощный и крупный. Он считывает показатели того, в какой точке пространства будет находиться определенная масса материи в недалеком будущем. Потом машина создает некую имитацию материального объекта, якобы возникающего на пути, нечто такое, что время ошибочно воспринимает как массу, равную примерно половине крупной планеты. Обычная силовая установка направляет эту призрачную массу как бы против самого времени. В соответствии с временными расчетами материя такой массы, да еще в таком огромном объеме, не должна находиться в этом месте. Время отторгает ее присутствие. Но совершенно естественно, что сила отторжения слишком велика, поскольку масса синтетическая или, если угодно, воображаемая. И эта невостребованная сила отторжения просто швыряет, если можно так выразиться, любой материальный объект, в данном случае — корабль, сквозь пространство.
Вы, должно быть, и сами заметили некоторую неровность движения корабля. Некоторую его скачкообразность. Корабль действительно передвигается как бы скачками. Как только он совершает один такой бросок через пространство, то сразу же посылает новый ложный сигнал времени, и его бросает снова. К сожалению, когда речь идет о легком корабле, имеющем малую массу, циклы эти накладываются один на другой и суммируются. Визоры считывают все новые и новые «предупреждения» времени, туда сразу же направляется воображаемая масса, которую время, естественно, отвергает, отталкивая тем самым и корабль. «Будет» — утверждает имитатор воображаемой массы. «Было» — настаивает на своем время, восстанавливая реальность. И так повторяется раз за разом. А в результате скорость корабля может увеличиваться буквально до бесконечности, как разрешение подобного противоречия. При этом не приходится преодолевать трения, кроме энергетических завихрений. Никакой работы, требующей затрат энергии, по существу, не происходит, поэтому и расход горючего чрезвычайно мал. Корабль движется в направлении, противоположном тому, куда направлен сердечник преобразователя «будет-было». Таким образом, для управления кораблем вполне достаточно небольшого дополнительного двигателя. А поскольку мы движемся со скоростью, значительно превышающей скорость света, видимое изображение какого-либо реального препятствия не может достигнуть нас, и это вынуждает нас вести корабль по курсу, прогнозируя возможность таких столкновений в будущем. С помощью прибора вы определяете, что должны столкнуться с каким-то небесным телом, и изменяете свой курс в настоящем, с тем чтобы не столкнуться с ним в будущем. И столкновения этого, естественно, не происходит. Да, жизнь способна управлять такими вещами. Крупные броненосцы имеют большие визоры времени, настроенные на их скорости. Однако на этом корабле все поправки вносятся вручную по мере надобности.
Внезапно экран вспыхнул и снова погас.
— Вам следовало бы защитить машины, чтобы энергия не накапливалась в корпусе и не было этих ужасных искр по всему кораблю! — сказал я.
— О, да все эти разряды не имеют ровным счетом никакого отношения к машинам и к машинному отделению вообще. Дело в том, что мы движемся с такой скоростью, что на ходу захватываем слишком много фотонов — световых частиц, идущих от далеких звезд. Кроме того, мы пересекаем такие силовые гравитационные линии, которые в обычном состоянии вообще не воспринимаются, но при движении со сверхскоростью мы сами превращаемся в некое подобие электромотора. Мы накапливаем все эти чисто случайные заряды значительно быстрее, чем можем избавиться от излишнего электричества или каким-нибудь способом израсходовать его.
— Но ведь вы собирались все это устранить, — наконец подловил я его.
В ответ Хеллер только огорченно пожал плечами. Но тут же снова повеселел.
— Хотите посмотреть, как это выглядит?
И прежде чем я успел возразить, он протянул руку и нажал какие-то кнопки, чем сразу же превратил черные стены в сплошной экран, на котором отразилось бездонное космическое пространство.
Внезапно я оказался сидящим в кресле, под которым просматривалось лишь небольшое пространство пола, подвешенное в космосе наподобие эстрады в пустоте и мраке. Я чуть было не потерял сознание.
Как-то я наблюдал за движущейся по озеру скоростной моторной лодкой. Она летела над гладью воды, оставляя за собой два крутых буруна вместе и облако водяной пыли. Окрасьте все это в желто-зеленый цвет (Желто-зеленый цвет — наиболее близкое определение из всех, которые мне удалось подобрать в качестве земного эквивалента того цвета, который окрашивает предметы при движении выше скорости света. В земных языках (как и в физической науке землян) нет слов, адекватно выражающих явление сверхсвета. (Примеч. волтарианского пер.)), дайте стереоскопическое изображение — это позволит вам понять то, что предстало перед моими глазами.
Жуть!
Выбрасываемая в пространство избыточная энергия разлеталась во все стороны сверкающими клинками молний, гаснущими в кромешной тьме космоса. Позади нас оставался светящийся след, тянущийся, как мне показалось, на добрую сотню миль.
— О боги! — воскликнул я. — Так, значит, именно таким образом был взорван «Буксир-два»?
Казалось, что это адское зрелище доставляет Хеллеру удовольствие. Он даже не сразу обратил внимание на то, что я сказал.
— Нет, что вы, — отозвался он наконец. — Я не считаю, что судно взорвалось именно поэтому. Конечно, такую возможность полностью исключать нельзя, но едва ли дело обстояло именно так. Он нажал несколько кнопок на передвижной панели отдельного экрана, на котором, когда я вошел, он разыгрывал «Битву».
— Видите ли, я тут вел подсчет, как высоко я смогу подпрыгнуть и с какой скоростью упаду на Блито-ПЗ. Все нужные цифры все еще в памяти калькулятора, поэтому имейте в виду, что мои примеры будут сделаны с учетом земного притяжения. Впрочем, вам наверняка все будет понятно. Адское зрелище вокруг нас ревело и с жуткой скоростью проносилось мимо. Засветился маленький экран.
— Сейчас наша средняя скорость составляет 516 166 166 миль в секунду. Максимальная скорость, когда мы с ускорения переходили на замедление, составляла 1 032 885 031 миль в секунду. Цифры эти не так велики фактически, поскольку весь рейс укладывается всего примерно в двадцать два с половиной световых года. Межгалактические рейсы, когда приходится преодолевать расстояния по меньшей мере в два миллиона световых лет, требуют значительно больших скоростей. Видите ли, дело в том, что скорость в нашем случае определяется исключительно расстоянием. Между галактиками не очень много звездной пыли и фотонов тоже не так-то много, поэтому и не возникает всех этих электрических бурунов которые так часты при движении внутри галактики, где всегда сконцентрирована значительная масса энергии. Хеллер бросил взгляд на эти жуткие буруны.
— Красиво, не правда ли? — Но он довольно быстро спохватился и вернулся к прерванным объяснениям: — В любом случае я выдвинул гипотезу о том, что «Буксир два» вовсе не взрывался, а если и имела место катастрофа, то произошла она вовсе не из-за этого.
Хеллер снова нажал кнопки на панели.
— Да, еще раз обращаю ваше внимание, что расчеты ведутся мною уже в земных параметрах. Поскольку корабль будет оставаться здесь некоторое время, мне хотелось, чтобы все привыкли именно к этой системе отсчета. У корабля имеются синтезаторы искусственной гравитации, и это вполне естественно. В противном случае на нем невозможно было бы передвигаться с такой скоростью. Наше ускорение составляло 42 276 330 футов в секунду. Именно с таким ускорением нам следовало двигаться для того, чтобы набрать требуемую скорость. Организм способен выносить продолжительное время не более двух-трех g. Фактически, если вы подвергнете организм перегрузкам до четырех—шести g на время, превышающее шесть секунд, у вас будет наблюдаться ограничение мышечной деятельности хотя бы вследствие увеличения силы тяжести собственного организма; у вас резко сузится периферийный обзор, исчезнет яркость красок, потом вы утратите и центральный спектр зрения, наступит затемнение сознания. А потом вы и вовсе потеряете сознание из-за оттока крови от головы. Должен сказать, что при таком ускорении синтезаторы гравитации справляются со значительно более широкими и многообразными задачами. Я полагаю, что «Буксир два» потерпел аварию именно из-за того, что его синтезаторы гравитации не справились со всем комплексом поставленных задач.
— Ну хорошо, — сказал я, не желая более терпеть оказываемого на меня давления. — Так каково же ускорение, с которым нам приходится справляться в настоящее время?
— Чтобы противостоять ускорению, это оборудование справляется сейчас… — Он нажал на кнопки, а потом указал на экран.
Там высветились цифры: 1 289 401 409 g. Я сделал глотательное движение, чтобы таким образом вернуть на место сердце, которое, как я чувствовал, пульсировало у меня где-то в горле. Цифры эти означали, что в отсутствие синтезаторов вес моего тела увеличился бы в 1 289 401 409 раз!
— Так что, видите ли, — сказал Хеллер, — я вообще не думаю, что «Буксир-два» когда-либо взрывался. Я полагаю, что синтезаторы подвели или вовсе отказали и команда просто перешла в другое физическое состояние. В таком случае корабль тот несется сейчас где-то в пространствах космоса в форме плазмы. Ведь доподлинно известно только то, что корабль исчез. Поэтому-то я особенно и не занимался данной проблемой. Я надеюсь, что подрядчики должным образом отрегулировали синтезаторы гравитации. Нас так поджимало время, что я перед вылетом не успел, к сожалению, опробовать новые установки.
Он успокаивающе улыбнулся как раз в тот момент, когда экран вновь вспыхнул и тут же погас.
— Так что вам не стоит волноваться по поводу того, что буксир наш взорвется. Этого не произойдет. В крайнем случае взорвемся мы сами, но никак не буксир. — Хеллер отодвинул переносную панель. — А что касается времени нашего прибытия, то, поверьте, не составляло вовсе никакого труда рассчитать его самым детальным образом и абсолютно точно. Но только кто-то должен был уметь правильно считывать выносимые на экран данные, чтобы посадить машину в месте, которого он до этого никогда не видел. А капитан Стэбб зря так волнуется. Как и большинство офицеров, выслужившихся из младших чинов, он немного брюзга и проявляет излишнюю старательность. — Он задумчиво пожал плечами. — Ему просто хочется как следует изучить точку посадки при дневном освещении прежде, чем садиться в незнакомом месте. В этом все дело.
Скорее всего он зависнет на высоте примерно пятисот миль над местом посадки и в течение нескольких часов будет его разглядывать. И только после того, как убедится, что излишнего движения над базой не наблюдается и сама база не представляет собой ловушки, он и совершит в надвигающихся сумерках посадку. Конечно, это неприятно. Я-то как раз планировал приземлиться до рассвета, полагая, что вам захочется прямо с утра приступить к работе — у вас наверняка скопилось на базе много дел. Но и такой подход имеет свои преимущества. Я, например, тоже не прочь получше рассмотреть эту так называемую базу. И, знаете, что я вам скажу? Выглядите вы сейчас просто неважно. Почему бы вам не воспользоваться свободным временем и не поспать немного, скажем, часов до двенадцати дня, пока мы будем висеть, пережидая дневное время? А потом заходите ко мне. Мы с вами недурно перекусим, а потом вы покажете мне на местности то, что, по вашему мнению, заслуживает особого внимания. А сейчас я на вашем месте хорошенько бы отдохнул. Вы же и сами понимаете, что выглядите просто неважно.
У меня не было сил попросить его выключить эту жуткую картину вокруг нас, погасить вздымающиеся по обеим сторонам корабля фантастические буруны. Я просто тихонько выругался про себя. А потом я вышел в эту (…) дверь точно так, как и было мне представлено (…) прибором — с поникшей головой и бессильно опущенными плечами, окончательно подавленный.
Глава 5
Примерно к полудню я почувствовал себя значительно лучше. Мы очень мягко вышли из временной тяги и перешли на обычные двигатели, вися почти неподвижно, разве что изредка прибегая к небольшим корректировкам. Я отлично отоспался, а поскольку прошло почти семьдесят шесть часов с того момента, как я принял эту (…) таблетку, наркотик оказался уже полностью выведенным из моего организма.Сидя в кают-компании, я просмотрел в записи несколько хоумвизионных комедий и даже сыграл с одним из членов экипажа в кости — он проиграл мне половину кредитки. Но по-настоящему исправило мое состояние поведение Стэбба. Он молча сидел в своем капитанском кресле, но, как только игра закончилась, он подошел ко мне и, наклонившись, приблизил свой огромный рот к самому моему уху.
— Я постоянно следил тут за вами, — прошептал он. — И, знаете, офицер Грис, если я правильно понимаю ситуацию, у нас тут готовится порядочная взбучка этому (…) (…) офицеру Флота его величества, не так ли?
Состояние у меня улучшилось настолько, что я даже проявил склонность к шуткам.
— Будем считать, что я вас неважно расслышал, — шепнул я ему в ответ.
Он рассмеялся. Зрелище смеющегося антиманковца трудно назвать приятным — и рот, и зубы у них слишком велики даже для их треугольных лиц. А кроме того, это был, что называется, раскатистый смех. Честно говоря, это был вообще первый случай, когда кто-либо из них смеялся, и поэтому громовые раскаты хохота на столько встревожили свободного от службы пилота, что он тут же ворвался в кают-компанию, чтобы проверить, не случилось ли здесь что-нибудь. Капитан прошептал ему что-то на ухо, а он в свою очередь шепнул что-то свободному от службы механику, а потом оба они пошептались о чем-то со своими напарниками, и вскоре в носовой части буксира стало заметно веселее.
Когда я выходил оттуда, капитан Стэбб взял меня под локоть.
— Офицер Грис, хочу сказать вам, что вы в полном порядке! Клянусь богами, офицер Грис, вы в полном порядке!
Таким образом, отправляясь на ленч к Хеллеру, я был просто на верху блаженства. Хеллера я застал в верхнем помещении. На столе уже стояли подносы с шипучкой и печеньем, и, когда я вошел, он знаком пригласил меня к столу. По правому борту были включены экраны внешнего обзора. Мы купались в солнечных лучах, зависнув примерно в пятистах милях над нашей базой и всего примерно в сотне миль от границы пояса ВанАдлена. Там, далеко внизу, была Турция!
Корабль, собственно говоря, лежал сейчас на боку. Эти астронавты все просто чокнутые. Им, кажется, безразлично, на боку летать или вообще вверх ногами. Что же касается меня, то мне было несколько не по себе, что и стол, и поднос на нем находятся как бы в вертикальном положении, да и сидеть приходится на вертикально расположенном сиденье стула. В таких случаях я никак не могу избавиться от чувства, что все должно сейчас свалиться, а я — в первую очередь и немедленно. Естественно, синтезаторы гравитации все держат под контролем, но я тем не менее взялся за баллончик с крайней осторожностью. В такие моменты я не устаю радоваться тому, что мне не пришлось стать астронавтом.
И все-таки, несмотря на мелкие неудобства, я чувствовал себя отлично и беззаботно наслаждался шипучкой. Когда завтрак наш подходил к концу, жизнь и вовсе казалась мне прекрасной. Мы, можно сказать, уже прибыли на место. По пути нам удалось не взорваться, а компенсаторы гравитации отлично справлялись со своей задачей. Тут я приметил, что Хеллер держит наготове все компьютерные расчеты, которые я ему давал еще на Волтаре, а помимо них — еще несколько книг и карт. Наметанным глазом я сразу же заметил, что в материалах этих явно наличествовали «изъятия», что свидетельствовало о том, что Ломбар убрал из них все, касающееся земной культуры и других подобных тем.
— Я тут попытался определить названия морей, давая им те имена, которыми их принято называть здесь, — сказал Хеллер. — Но на всякий случай мне хотелось бы, чтобы вы проверили правильность того, что я сделал.
Внизу, на Земле, стоял ясный солнечный день. Была середина августа по местному времени, а следовательно, период в этом районе довольно сухой, и если внизу возникал какой-то туман, то это скорее всего был шлейф поднятой ветром пыли. Мне приятно было убедиться в том, что он все-таки не знает всего на свете.
— Море, которое виднеется прямо под нами, — начал я свои пояснения, — то, что омывает западные берега Турции, называется Средиземным. То море, что лежит как бы над Турцией, является Черным, хотя вы и сами можете убедиться в том, что оно совсем не черное. Море, находящееся слева от нас, то, на котором так много островов, — это Эгейское море, а то, что закрыто со всех сторон сушей на северо-западе Турции, — Мраморное. Город, что лежит в самом верху, — это Стамбул, некогда известный под именами Византия и Константинополь.
— Гляди-ка, а вы ведь и в самом деле отлично знакомы с этими местами.
Меня порадовала его похвала. Да, я и в самом деле отлично знал эти места. И если уж быть предельно откровенным, то пусть Хеллер и очень знающий инженер, но он тем не менее не знает и десятитысячной доли того, чем владею я как профессионал, отлично освоивший тайные операции, а особенно шпионаж. Придет время, и он убедится в этом на своем горьком опыте. Однако вслух я сказал нечто совсем иное:
— Немного влево от центра Турции лежит большое озеро. Видите? Это — озеро Туз. А теперь поглядите на запад от него — там есть еще одно озеро. Это Бейшехир. А дальше, к юго-западу от него — еще несколько озер. Вы видите?
Конечно, он все отлично видел. Но его интересовало другое.
— Покажите мне Кавказ, — попросил он.
О боги! Неужто он снова вернется к этой своей дурацкой теме?
— Видите там, к востоку от Черного моря, сильно пересеченную местность, простирающуюся вплоть до Турции? Это и есть Кавказ. А еще дальше, у самого горизонта, лежит Каспийское море, которое и является восточной границей Кавказа. Но вы туда не сможете добраться. Дело в том, что землями этими владеет коммунистическое государство русских. Грузия и Армения, расположенные на Кавказе, как раз и находятся на русской границе. Так что попасть на Кавказ просто невозможно. Придется вам забыть об этом. Я просто попытаюсь ввести вас в курс дела.
— Удивительно красивая планета, — сказал Хеллер как бы без малейшей связи с тем, что я втолковывал ему. — Так, значит, вы говорите, что на Кавказ никто не может попасть, верно?
— Послушайте, — я решил не щадить его чувства, — к северо-востоку от Турции начинается территория коммунистической России и тянется она по этой стороне планеты вплоть до Тихого океана! Они никого не впускают к себе и никого не выпускают. Это просто сборище безмозглых подонков. У них там правит секретная полиция, которая называется КГБ.
— Что-то вроде нашего Аппарата, да? — сказал он.
— Совершенно верно, вроде нашего Аппарата. Нет! Я просто хочу, чтобы вы поняли одно — попасть туда вы не можете. А теперь попробуйте сосредоточить свое внимание на том, что вам действии тельно стоит знать.
— Это просто ужасно, — сказал он. — Такая большая часть планеты и управляется секретной полицией. А ведь планета выглядит просто великолепно. А почему остальное население планеты разрешает им вести себя так глупо и нахально?
— Россия выкрала секреты изготовления атомной бомбы, а потом овладела и термоядерной реакцией, и с ними приходится обращаться с предельной осторожностью, потому что они просто бешеные и способны взорвать всю планету.
Он торопливо записывал в блокнот все, что я ему говорил, и при этом в несвойственной ему манере произносил вслух то, что записывал: «Россия — сумасшедшие. Управляется КГБ — секретной полицией наподобие Аппарата. Способны взорвать всю планету с помощью украденной термоядерной энергии».
— Так, я все записал.
Наконец мне снова удалось завладеть его вниманием.
— Прошу вас, отвлекитесь хоть на время от этого своего Кавказа, у нас есть еще чем заняться.
— Значит, бедный принц Каукалси потерял здесь и второй свой дом! Теперь им завладели русские!
Чтобы хоть как-то перебить его, я еще сильнее повысил голос:
— Поглядите, к западу от озера Туз на прямой линии, лежащей между ним и побережьем озера Бейшехир, примерно на трети этого расстояния, если двигаться дальше на запад, находится Афьон. Видите? Это и будет вашим ориентиром.
Наконец-то мне удалось увести его в сторону от этой дурацкой народной легенды 894-М! Он послушно взялся за панель управления экраном, и земля на экране стремительно полетела навстречу нам. На какое-то мгновение мне показалось, что я сам лечу вниз, и я судорожно вцепился в сиденье своего стула.
— Ого! — воскликнул Хеллер, приглядываясь к увеличенному изображению. — Старый знакомый, привет! Здорово смахивает на Замок Мрака.
Честно говоря, я и сам подумывал о том, что именно благодаря сходству место это и было выбрано Аппаратом. Но вслух я этого не сказал.
— Нет-нет, что вы! Простое совпадение! И называется совсем по-другому. Афьон-Карахисар.
— А что это означает в переводе на волтарианский язык?
Так я ему и скажу, что по-турецки это означает Черный Замок Опиума.
— Черная крепость, — сказал я. — Скала, на которой он выстроен, имеет семьсот пятьдесят футов в высоту. Укрепления на вершине ее построены на развалинах византийской крепости, а та, в свою очередь, была построена на руинах первоначальной постройки ашрава — одного из племен древнего народа, называемого хеттами.
— Наверное, эта крепость выглядела бы еще более черной, если бы не стоящая рядом с ней фабрика, которая дает столько белой пыли.
— А это цементный завод. Ближайший город Афьон насчитывает примерно семьдесят тысяч жителей.
Хеллер снова отодвинул на экране общий план. Изображение уменьшилось в масштабах, и он сидел некоторое время, любуясь открывшимся видом. На вершинах гор вокруг Афьона до сих пор сохранились белые шапки снегов. Мелкие деревни вокруг казались разноцветными пятнышками. Здесь, на этой колоссальной высоте, конечно, не ощущались сильные порывы ветра, дующего с плоскогорья. Турция вообще-то довольно суровая страна с точки зрения климатических условий.
— А что это за желтые и оранжевые пятна? — Хеллер глядел сейчас на широкую панораму полей из цветов, пышным ковром покрывавших окрестные долины. И прежде чем я успел помешать ему, он снова взялся за рычаги, и цветы на экране предстали в весьма увеличенном виде, а я снова пережил это жуткое ощущение, будто падаю с высоты пятисот миль. Эти астронавты иногда ведут себя просто как сумасшедшие.
— Неужто цветы? — спросил Хеллер.
— Желтые цветы, которые вы видите на полях вдоль дорог, — подсолнечники. Цветы эти просто огромных размеров. В середине соцветия созревает масса семян, которые местное население с удовольствием употребляет в пищу. Так что это посевы продовольственного продукта.
— Ух ты! — воскликнул он. — Да тут их целые квадратные мили! Ну а что собой представляют более мелкие цветы на других полях? Вот эти, с разноцветными лепестками с темным центром и серозелеными листьями.
На экране перед нами был Papaver somnifemm, опийный мак, источник дурмана и безумных сновидений, сырье для героина, а главное — подлинная причина того, почему Аппарат создал свою базу именно здесь. Хеллер явно смотрел сейчас в самую суть дела, и это никак нельзя было воспринимать благодушно. Афьон — центр по заготовке опиумного сырья во всей Турции, а может быть, и во всем здешнем мире.
— Они торгуют этими цветами на базарах, — соврал я. Хеллер был сущим ребенком в этом деле, в крупной игре, смысла которой он не понимал. — Так вот, я хотел показать вам нашу базу. Теперь чуть увеличьте обзор на экране. Очень хорошо. А теперь проведите прямую линию от этого озера, что расположено здесь, туда — через Афьон-Карахисар. И теперь — видите — на этой линии лежит гора. Видите?
Гору он явно видел.
— Вершина этой горы представляет собой электронную модель, не более того. Горы на самом деле просто не существует. Однако волновые радары, которые используются на этой планете, как, впрочем, и любые другие приборы, которые земляне способны создать, реагируют на это изображение, как на самую настоящую гору. А тут нужно просто садиться и вы — в ангаре.
— Здорово придумано, — сказал он.
— Построено это довольно давно, если честно говорить, — сказал я. — Дезинтеграторы горной породы были доставлены сюда с Волтара несколько десятков лет назад, и с их помощью построена подземная часть базы. Она достаточно обширна, а в прошлом году мы ее еще расширили. Казалось, что мои пояснения произвели на него должное впечатление.